Заповедный лес отдельные сказки Выбор

ВЫБОР

Некоторым людям удается в течение
отпущенного срока сохранить
честность в этом мире, но лишь
потому, что за всю жизнь им ни разу
не была предоставлена возможность
столкнуться с настоящим выбором.
 
 
 История эта произошла очень давно, за много веков до Рождества Христова. А началось все в день, "когда пришли сыны Божьи предстать пред Господа; между ними пришел и сатана".

1.

 Блаженной тишиной полнились райские сады. Хоровод серафимов вился вокруг головы Вседержителя, баюкая Его нежной мелодией, и сладкоголосой колыбельной разливалось по небесным просторам привычное "Слава Тебе, Боже! Слава Тебе!". Бдительно охраняя покой дремавшего на престолах Творца, хмурились грозные херувимы. Незыблемыми атрибутами могущества высились у их подножия господства, силы и власти. Поодаль архистратиги немеркнущих побед возглавляли стройные ряды небесного воинства – сонм начал и бесчисленные отряды ангелов, и уж совсем далеко белым морем колыхались одежды сотен тысяч коленопреклоненных праведников.
 Именно там, на едва различимом краю океана человеческих душ, возникла вдруг черная точка, которая своим стремительным приближением заставила стражников приподнять сложенные крылья, высвобождая руки с зажатыми в них огненными шарами. Львиные головы херувимов издали враждебное урчание, пробудившее Владыку сущего.
 Ленивым движением ладони Он успокоил всеобщую настороженность:
 – Ну, что вы, право, расходились. Пора бы уже привыкнуть к его появлениям.
 Но долго еще хмурились человеческие лики, клекотали орлиные головы и посверкивали пламенем божественные образы херувимов. Каждый приход сатаны на небеса воспринимался ими, как попрание устоев мироздания.
 Наконец сухощавый, блещущий какой-то порочной красотою дьявол, припадая на левую ногу, с почтительным поклоном возник перед Господом.
 – Приветствую тебя, Отец вселенной! Прости великодушно, что прервал твой послеполуденный отдых, но сегодня время моего очередного доклада о делах земных.
 – Да-да! Все труды, да заботы! Смастерил себе муравейник, а теперь, веришь ли, иной час покоя нет от их копошений, стенаний и бесчисленных просьб! – благообразный старец, кряхтя, спустился к подножию трона и направился для тайной беседы подальше от любопытствующих ушей.
 – Но, согласись Господи, приятно ведь сознавать собственное могущество: хочу караю, хочу возношу, да при этом еще выслушивать сплошные восхваления! Поносят-то достаточно редко.
 – И все же поносят, неблагодарные! – горестно всплеснул руками Вездесущий.
 – Не без того, не без того! У Тебя же все в пасынках ходят. Ты выделил один единственный народ – иудеев, понять не могу только, за какие такие заслуги?! Вот остальные и злобятся: то мор у них, то засуха, то войны кровопролитные. Вроде, благодарными быть не за что.
 – Народ Мой испытаний также немало перенес, но веру сохранил, и заповеди Мои чтит свято – за это и выделен.
 – Ха, чтит, как же! С лица – все без сучка, без задоринки: и законы соблюдают, и жертвы приносят обильные, и на похвалы не скупятся, а Ты в души их когда последний раз заглядывал?! Почернели от зависти. Ты даешь, а им все мало. Свое добро сундуки ломит, а они на соседское зарятся, чтобы за забором, значит, не больше было. От гордыни непомерной скоро лопнут; того и гляди, на Тебя замахнутся. Ложью да предательством сердца полнят, черствеют. Уж и мне труда никакого не составляет заполучить их в силки свои.
 – Вечно, Денница, ты Мне настроение портишь! Неужели ни о чем хорошем рассказать не в силах!
 – Лизоблюдов у Тебя, Господи, и без моего участия хватит, а вот, кто Тебе еще правду преподнесет.
 Всемогущий задумчиво поскреб бороду:
 – Вынужден согласиться! Своеволен ты, непослушен, себе на уме, но не глуп, прозорлив и честен – не зря лучшим из лучших был в окружении Моем! Но, неужто все так плохо на Земле, неужто праведных в мыслях и поступках не осталось?!
 – В очередной раз между докладами облетел я человечество, и таковые в глаза мне не бросились.
 – А вот, сказывал Мне Гавриил, есть в государстве Уц некто Иов, муж богобоязненный, делами справедливый, мыслями непорочный. Что ни утро, за все семейство огромное свое всесожжения возносит, приговаривая: "Может быть, дети мои согрешили и похулили Бога в сердце своем!"
 – Знаю Иова. Лицемер тот еще! Чего ж ему дымы не воскуривать, коли облагодетельствован он Тобой без меры: здоровье железное, детей десяток, и увечных среди них также нет, стада несчитаны, поля не меряны, закрома набиты доверху – живи, да радуйся, да про всякий случай Богу своему утреннюю подачку шли, дабы не прогневался, не отнял счастья!
 Помолчал Вседержитель, внимательно всматриваясь в черноту глаз собеседника, и сказал наконец:
 – Вижу, кривишь ты на сей раз, Денница, не совсем правдив рассказ твой! Ну да ладно! Ударим по рукам: все, что есть у Иова, кроме души, отныне в твоей власти! Сможешь его заставить возвести на Меня хулу – отдам Землю в твое безраздельное владение, Рай Мне всегда милее был, не сможешь – значит, не потеряны еще люди для Бога!
 – Договорились! – покидая небесные чертоги, ухмыльнулся сатана.

2.

 Вознеся ежевечернюю молитву, Иов приготовился задуть лампаду, когда от двери донесся еле слышный стук. Будить слуг было не с руки, и хозяин сам отправился отворять позднему гостю.
 – Благословен Господь единосущный! – за порогом в звездной ночи темнела кутающаяся в длиннополую накидку с капюшоном согбенная фигура пустынника.
 – Воистину, благословенно имя Его! Войди в дом, почтенный и насладись теплом и уютом этого крова, – Иов посторонился, впуская незнакомца.
 – Дозволь предложить омыть с дороги ноги твои, – иудей собрался хлопнуть в ладони, сзывая рабов.
 – Нет-нет, о, радушный хозяин! Не стоит ради запоздалого путника лишать сна живущих здесь.
 Оглядывая изрядно запыленный, местами рваный плащ, Иов молвил:
 – Желаешь ли вкусить пищи после многотрудного дня?
 Ответом ему послужил отрицательный взмах худощавой руки.
 – Нуждаешься ли в отдыхе?
 И снова жест отказа.
 – Есть ли тогда что-либо под крышей моего дома, в чем имеешь ты потребность свою? – удивился сын Израиля.
 – Конечно. Зачем же иначе нарушать покой столь достославного семейства? Изволь уделить мне совсем немного времени для спешной, но тайной беседы.
 Желание гостя – закон. Они расположились на мягком пушистом ворсе ханаанских ковров.
 – Слушаю, о мудрость пустыни, – нетерпеливо потер пальцы слегка встревоженный Иов.
 – Далеко за пределы земли Уц распространилась весть о непорочном возлюбленном Всевышнего, Иове, о его богобоязненности и справедливости, о дарованных ему Господом несметных богатствах, о дружном семействе его и, естественно, о царящем в его чертогах счастье. Никого ведь Вседержитель не обласкивает незаслуженно. Так?
 С достоинством ответствовал иудей на витиеватые речи:
 – Никто, кроме Бога, не смеет судить о праведности и неправедности заслуг человека, потому что награда и кара лишь в руках Господних. Я – пылинка сущего, могу только держать отчет в помыслах своих и деяниях и свидетельствовать, что чисты они перед ликом Невидимого!
 Из-под низко опущенного капюшона зловеще блеснули белки глаз:
 – Полно, полно, хозяин! Кому, как не мне ведать о тайнах ума и сердца людского, ибо не простого странника видишь ты ныне, но ловца душ человеческих.
 Пала накидка на плечи, и, ошеломляя, мгновенно предстали взору Иова все обличия сатаны, но, если и испугался иудей, то вида не подал, а Денница продолжал:
 – Одни мы с тобой, Иов; даже Господь не следит за разговором нашим, так признайся пред смертным огнем, скажи честно, что праведность твоя ни что иное, как плата за благодать Божью для тебя самого и твоего семейства.
 Отринул старик искушение:
 – Пусть умру я в час сей, не сходя с места, но нет во мне и капли вины перед Всемогущим!
 – Не гордыня ли управляет языком твоим? – продолжал упорствовать дьявол.
 – Нет! Только смирение и богобоязненность!
 – Хорошо! Пусть так! Тогда поведай, сколь дороги тебе дары Господни: мир в душе, покой в доме, здоровье жены и детей, тучность стад, плодородность полей, звон злата в сундуках. Каково потерять все в миг единый?! – скрытая угроза глухо заурчала в елейном голосе сатаны.
 Но не поддался Иов:
 – Никто не властен сказать – я сотворил, ибо Творец – один; я заслужил, ибо Единосущный лишь определяет заслуги наши; я имею, ибо дается нам только от воли Всевышнего! Нагими мы выходим из чрева материнского, нагими и возвращаемся. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!
 Взметнул руки страшный собеседник иудея:
 – Последнюю возможность даю тебе, ничтожный: похули, и стократно умножатся приобретения твои, а начнешь упорствовать, открывай счет потерям, горю и стенаниям!
 Иов молитвенно сложил ладони:
 – На все воля Божья.
 Ничего не ответил сатана, только процедил от двери сквозь зубы:
 – Ты сам определил свою судьбу, несчастный.

3.

 И наступило утро дня следующего, когда окровавленный гонец вполз во двор Иова:
 – Хозяин, пасли мы волов и ослиц твоих, но напали савеяне, числом втрое превосходящие, поразили отроков острием меча, угнали стада. Один я спасся, чтобы сообщить тебе.
 Сказал и умер.
 Опечалился старик, но вознес по заведенному обычаю молитву Господу благостную. Не отзвучали еще слова ее, как, шатаясь, вошел юноша с лицом, покрытым волдырями и струпьями, с волосами опаленными, губами растрескавшимися:
 – Ходили мы, господин, за овцами твоими, и упал вдруг огонь небесный, убив и животных, и пастухов. Один я выжил, чтобы передать тебе.
 Прошептал и скончался на руках подбежавших слуг.
 Понурил Иов голову, но закончил слова благодарственные, к Богу обращенные, а, как свершил моление, услыхал топот копыт за воротами. И свалился с коня муж израненный:
 – Караван верблюдов твоих, золотом и товарами груженый, охраняли рабы твои, но налетели с трех сторон халдеи, и впятеро их более было. И порубили они всех, и забрали все богатства. Один я остался, чтобы донести тебе.
 Выкрикнул и истек кровью.
 На миг привиделся иудею в лице посланника лик сатаны ехидный, вполз в уши голос его бархатный:
 – Похули, и стократно умножится...
 Схватил Иов мертвеца за грудки, впился взглядом в черты застывающие: нет, то наваждение дьявольское глаза застило!
 И возвел старик очи к небу:
 – Благодарю Тебя, Господи, что не оставил меня недостойного милостью своей, что даровал детей многих, что не лишил здоровья и счастья!
 Лишь произнес он речи эти, постучался в двери отрок запыленный, пал на колени и завыл истошно:
 – Горе, горе великое в доме твоем приключилось! Сыновья и дочери твои вкушали у первородного брата своего, но пришел ураган из пустыни, охватив стены, и рухнула кровля, и погибли десять десятков и среди них все дети твои!
 Тогда встал Иов, разодрал одежды, побрил голову, преклонил колени и сказал:
 – Нет у меня ничего своего, все Тебе принадлежит, Господи! Ты волен даровать, Ты же и забираешь, когда захочешь! Да будет имя Твое благословенно!
 Не согрешил Иов во всем этом, не произнес ничего неразумного о Боге.
 Но не успокоился сатана.
 Еще солнце не закатилось за горизонт, как покрылась кожа несчастного язвами, зудящими нестерпимо, беспрерывно гноем и сукровицей истекающими. Глянула на Иова жена его:
 – И после всего случившегося ты останешься верен Господу?! Ты непорочен был и в делах, и в помыслах, а Он надругался над верой твоей, лишил милости тебя безгрешного, когда вокруг процветают тысячи изменяющих ежечасно! Похули Бога неправедного, и умри! А я ухожу ныне к брату своему.
 И снова ответствовал иудей твердо:
 – Слова твои – слова безумца! Ужели доброе только мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать; когда никто не в силах понять промысла Божьего?!
 Ушла жена, забрав слуг и скарб домашний. Остался Иов один под ночным небом. Сумеречная прохлада немного утолила боли, укротила гноетечение, и задремал покинутый всеми, свернувшись на дерюге в углу двора. Пробудился он от потрескивания огня. Тлеющее пламя костерка выхватывало правильные черты Денницы:
 – Ну что, глупец, не слишком ли дорого обошлось тебе упорство! Кому ты что сумел доказать?! Ему?! Да Ему глубоко наплевать и на непорочность твою, и на веру безграничную, и на страдания! Окруженный льстецами Он давным-давно утонул в славословиях ежечасных. Он упивается восхвалениями, не понимая, что поют их уже отнюдь не чистые сердцем, а с помощью продажных из числа ангелов купившие себе в райских обителях теплые местечки, самые, что ни на есть грешники, коим и у меня не всегда сыщется "достойное" пристанище! Людям?! Оглянись-ка получше! Несколько столетий я не в силах найти среди вас и дюжину тех, кто достоин называть себя Человеком! А эти, вокруг, назовут тебя выжившим из ума безумцем, и по-своему будут только и такого, что доказать мне что-нибудь или убедить в чем-либо меня уже просто невозможно. Я давно устал и от Него, и от вас. Не мучай себя: похули; ради прекращения мучений своих похули! Умерь гордыню и признайся, что проиграл. Ведь потерпеть поражение от сатаны дело вполне достойное.
 Но Иов, глядя в сторону, лишь молчаливо соскребал с кожи глиняным черепком зудящие струпья.
 – Что ж, все в этом мире имеет свою цену, даже милость Божья! Очевидно, твою я еще не разыскал!

4.

 Несколько недель длилось их противостояние. Дьявол слал плоти и духу испытание за испытанием. Но безуспешно! Стойкость Иова, казалось, не ведала границ.
 Наконец, мучитель обратил внимание, что узник его частенько, выбираясь из ворот и сидя в пыли, подолгу смотрит куда-то вдаль. И сатана внезапно вспомнил, вспомнил о нежных девичьих пальчиках, о миленькой ямочке на розовых щеках, о тайных ласках и словах последней старческой любви. Дело в том, что сам, в чувства абсолютно не веривший, это маленькое обстоятельство сатана в расчет совершенно не принял. Но теперь...
 Наступил день, когда истерзанный Иов выполз на улицу и наткнулся на холодеющий окровавленный труп юной возлюбленной. Ночные насильники вдоволь надругались над беспомощной девушкой, бросив ее останки к любимому порогу.
 Оторвав от свалявшегося золота волос трясущиеся губы, Иов сухо бросил ввысь:
 – Господи! Опротивела мне жизнь. Что я есть, что Ты столько подвергаешь меня мучениям? Доколе же Ты не оставишь меня, доколе не дашь проглотить мне слюну мою? Если и согрешил я, то что мой грех для Тебя, страж человеческий?! Капля в океане безбрежном! И за песчинку эту пострадал я стократно и готов был еще сносить страдания! Но за что подверг Ты насилию сию младую душу?! Справедливо ли, что заставил ее смертью искупать мои прегрешения?! Нет! Отступила твердость веры моей, ослабело сердце мое и страшен ныне лик Твой для меня! Зачем я не уничтожен прежде этой тьмы! Зачем увидел Твою несправедливость! Или прав был сатана?!
 И сознание покинуло воспаленный мозг Иова.

5.

 В очередное явление Господу Денницу так и подмывало поведать об Иове "праведном", Иове "безгрешном", но Всевышнего интересовали совсем другие вопросы, и лишь, прощаясь, Он бросил в спину уходящему
 – Да, а как там поживает раб Мой Иов? Донесли соглядатаи, что одержал-таки ты победу. Вот только, честна ли победа твоя?
 Жестикулируя так, что суровые херувимы то и дело настораживались в готовности поразить дерзкого собеседника, дьявол изложил историю поединка с человеком и, заканчивая, небрежно бросил:
 – И усомнился он в Твоей справедливости.
 В ожидании вспышки гнева Творца все вокруг затаило дыхание, но Господь лишь устало махнул рукой:
 – К сожалению, ничего нового не открыл ты Мне, Денница. Даже ангелы Мои далеко не безгрешны, и ты живой тому пример; сам Я иной раз колеблюсь, принимая решение, хотя ведаю истину лучше кого-либо; чего же требовать от этих несчастных, когда первородный грех сделал их извечно сомневающимися, извечно стоящими на распутье. Нет среди них праведных от дня первого до дня последнего, что трава под ветром колышутся они от добра ко злу и обратно, и всяк имеет свой предел. Не подведи его к этой черте, глядишь, он ревностен и богобоязнен, и прямиком в Рай стремится, а, заставь встать перед настоящим выбором, вот он уже и сдался, и наследил сверх меры, и засомневался в непогрешимости божественных устоев. Но, ты знаешь, так называемых "праведников" Я опасаюсь больше, чем закоренелых грешников, ибо не познавший греха, не понимает и праведности, считая оной свое горделивое лицемерие. Что ж, пойдем, посмотрим на твою победу.
 Невидимые опустились они на землю Уц. Грязный, источающий нестерпимую вонь комок плоти, ничем не напоминавший человека, горбился в пыли у ворот дома, держа на коленях даже после смерти прекрасную голову возлюбленной.
 Увидев то, что осталось от некогда счастливого Иова, Бог промолвил:
 – Не торопись праздновать, Денница! Этот человек достоин другой участи. Да он сдался, но отступил лишь перед настоящим выбором. Он назвал СВОЮ цену и получил ее. Сдающийся малейшему искушению не заслуживает внимания, но уступивший ВЫБОРУ должен быть прощен! Иначе, с кем останусь?! А слово Мое твердо – Землей владей, искушай нестойких, соблазняй их без боязни, потому что только так Я смогу отобрать зерно среди плевел.
 
* * *

 Никому не ведомо, чем завершилась беседа Бога и сатаны, но известен конец истории Иова. Господь возвратил ему потерю. И прожил он еще сто сорок лет, и родил семь сыновей и три дочери, и богат был без меры, и умер в старости, насыщенный днями.