Лето в Гандвиге

К циклу рассказов “Рождённые в СССР”.

Неделю напролёт моросил дождь. Вода Кандалакшского залива стала свинцово-серой. Тяжёлой и холодной она выглядела с берега. Таковой и являлась. Хоть и жаркое лето выдалось в 1972 году, но ребята в заливе не купались даже в июльскую смену. Что поделаешь, Беломорское лето не подпадает под понятие пляжного отдыха…

Подходил к концу август, лето заметно поворачивало к осени. На воскресенье был назначен праздник, посвящённый итогам лагерного сезона. Предстояли шлюпочные соревнования, спортивные игры. Ожидали приезда артистов цирка и гостей, главным из которых был инструктор обкома ВЛКСМ.

В лагере целые дни шли тренировки, итожил которые экзамен на старшину шлюпки. Дюжина счастливчиков из примерно 80 человек списочного состава таки сдали его. Наиболее сложной была практическая часть экзамена. Надо было довести шлюпку под парусом против ветра до определённого рубежа, оговорённого заранее, заметного с воды. Таким рубежом могла быть дымящаяся труба лагерного камбуза или стройная сосна, стоящая в отдалении от других деревьев. Сменяя галсы, шлюпки пытались выйти на траверс рубежа. Первому это удалось юнге с фамилией Галактионов, он получил звание “старшины шлюпки на вёслах и под парусом” первым. Вторым был Дима Соколов, однако в данном рассказе быть ему первым героем.

Конечно и теория “Морского дела” (так эта наука называлась в ЮМШ) давалась пятнадцатилетним пацанам совсем не просто. Требовалось выучить названия всех деталей классического яла и вообще разбираться в понятиях навигации шлюпок. Ещё нужно было знать морские узлы, а тот из них, который беседочный — уметь завязать на себе одной рукой.

На вечерней линейке торжественно объявили, что старшинам шлюпок обязательно выдадут соответствующие удостоверения. "Но потом… по возвращении в Мурманск… когда ребятам исполнится 16..." И… не выдали. Но тогда на линейке слова начальника лагеря встречали восторженно бурными аплодисментами и поздравляли счастливчиков. Тогда всё встречали восторженно, доверчиво и с уважением. Тот же самый начальник, товарищ Сергеев С. Р. в неизменном тренировочном костюме и его заместитель по политической части Надежда Капитоновна, прихрамывающая женщина с палочкой, в кителе застёгнутом под подбородок, с погонами капитан-лейтенанта и пилотке подплава всегда вызывали в глазах воспитанников должный респект. Это, кстати, полностью отражалось в их прозвищах. Его мальчишки прозвали Эсэсэром. Её — Капитановной.

Возвращаясь в тот августовский день, поясню: Дима как раз оказался в наряде. Надо было колоть дрова для камбузной печи. Да, в том лагере от ЮМШ были свои наряды. Убирали жилые помещения, стояли на тумбочке, помогали на камбузе… От такого “отдыха” пара пацанов даже сбежали на поезд в Мурманск в начале лета. Зато другим, и в их числе Диме, такая жизнь нравилась. Это была как репетиция интересной, трудной и полной приключений будущей взрослой жизни. Жизни, которая обязательно будет связана с морем. Хотя приключениям суждено было начаться прямо тогда. Да в сущности они уже и начались!

Нет, в самом деле: “За плечами восемь классов, а я старшина шлюпки!” — так с гордостью рассуждал Дима. Он вдруг остро почувствовал, что понятие возраста, категория весьма относительная. Для командира шлюпки (кем он и являлся) он слишком молод, а вот если б снова в восьмой класс, то староват.

Дима уже управился с дровами и стоял теперь у окна, с удовольствием припоминая приятные моменты рыбалки минувшей ночи. Как он со товарищи скрытно от всех, в особенности от ССРа и Капитановны, угнали шлюпку четвёрку. В скупом лунном свете ещё белой ночи на исходе летнего полярного дня поставили парус. Вышли за косу, и там, на открытой воде, выловили на блесну увесистую треску. Как, так же под парусом, зашли в бухту, пристали к пирсу. Зажарили рыбину. И, в результате, теперь ему было не просто решить, что считать наибольшей удачей ночной затеи. Тучную ли рыбину или чистое маневрирование под парусом?

Наконец солнце пробилось сквозь тучи. Сосны зашумели вершинами, на берёзах затрепетали тронутые ранней желтизной листья, ветер силился рвать их с ветвей. Листья не поддавались, куда там — рано для листопада, зато ветви качались, и гнулись стволы в такт хлёстким атакам ветра. Дима распахнул окно, вылез на подоконник, уселся, свесив ноги наружу. Теперь неровное, мутноватое остекление не мешало смотреть на залив. Там как раз от пирса отчалил четырёхвёсельный ял.

От того самого пирса, который строили летом, который некоторые ребята помпезно прозвали Морской цитаделью.

Лагерь ведь не работал несколько сезонов, и в том году, “размораживая” его, на ребят выпало много хозяйственных забот. Пирс в их числе.

Так и говорили: “Пошли строить Морскую цитадель!” И сколачивали козлы из бруса, затаскивали их в воду, засыпали основания булыжником, сверху козел приколачивали дощатый настил… Теперь, три четырёхвёсельных яла и одна шестёрка — весь флот лагеря обрёл порт приписки.

На яле, покуда, перестали грести. Завалили вёсла внутрь, вдоль бортов. Стали устанавливать парус. Реёк пополз вверх, (этот небольшой брус с прикрепленной к нему парусиной на больших парусниках укорачивается в своём названии до “рея”, при том значительно увеличивая длину). Реёк в верхнем положении, а парус яростно хлопает на ветру, и сидящим в шлюпке пришлось изрядно потрудиться, надраивая шкоты. Зато взяв ветер, ялик понёсся по водной ряби, огибая косу, на выход из бухты. Дима азартно наблюдал с высоты подоконника за лихим плаванием шлюпки в свежую погоду.

Ялик, как это происходило обычно на тренировках, вырулил против ветра и из крутого бейдевинда лихо закладывал поворотом фордевинд на новый галс. Приводя корму к ветру, всякий поворот фордевинд сносил судёнышко, скрадывая тем самым выигранный на галсе подъём против ветра. Так можно было долго ходить влево и вправо, ничуть в итоге не продвинувшись относительно берега.

— Давай оверштаг! — вслух приговаривал Дима, болея душой и за товарищей, и за всю мореходскую удачу в целом.

И те вдалеке, сидящие в шлюпке, словно услышали. Очередной сменой галса привели на ветер не корму, а нос. Но не справились с парусом, бешено заполоскавшим при переходе через линию ветра… Шальным порывом мачту накренило, парус лёг на воду.

“Что ж это такое?” — подумал Дима и тут же что есть силы закричал:

— На вёсла! Четвёрку… с нашими на борту перевернуло!

Спрыгнул наружу и что есть силы припустил в сторону Цитадели. Пацаны и одна бойкая девчонка со всех ног понеслись туда же, к пирсу. Попрыгали в качающуюся на волнах другую четвёрку и полетели на вёслах к терпящим бедствие. Дима оказался на румпеле, комплект гребцов на баночках, на носу та девочка — все пятнадцатилетние.

Первым подобрали из воды Залесова Толю. Втащили к себе. Страшно напуганный, с синими губам, он трясся от холода и не мог говорить. Потом Толя расскажет, что не на шутку испугался, ведь его относило на открытый простор Палкиной Губы. Он отцепился от лежащей на боку шлюпки, решив доплыть до острова, что за косой. Но его несло и несло ветром мимо острова; в фуфайке и, к счастью, в пробковом жилете (хоть неудобном, но надёжном).

Затем подплыли к остальным, всех втащили к себе. В перевернувшейся шлюпке взрослых не было, зато кроме окончивших 8 классов был один пятиклассник. Так вот девочка, недаром, что бойкая, а успела вытащить юнца из-под фока. Увидела, что кто-то тычется снизу из-под воды головой в парус, лежащий на воде. Спасённые чувствовали себя намного лучше Залесова, сами согрелись и оправились. А вот отколовшегося Толю оттирали спиртом на берегу. Вот что значит остаться одному в критический момент беды!

После, лежащую на боку четвёрку буксировал на своей моторке со встроенным двигателем дед, который жил сторожем в доме при лагере. Реёк с парусом ребята майнали уже у пирса, вычерпывали воду и ставили лодку на ровный киль. Для этого пришлось раздеваться и лезть в воду.

Потерян был якорь, анкерок, вроде вёсла, а уключины и перо руля с румпелем были привязаны штертиками, то есть приштертованы.

Была линейка. Свои отряды строили вожатые, постарше ребята — учащиеся ПТУ №12, что на мурманской Петушинке. Они имели на рукавах формы старшинские нашивки и тем отличались от других ребят. (Наверно, кроме обычных рабочих специальностей в их училище готовили на специальность матроса).

ССР и Капитановна похвалили спасателей. Торжественно объявили, что мальчишек и девочку наградят медалью “За спасение утопающих”. Впрочем, не исполнилось — лишь новое благое обещание на ветер! Приехавший в воскресенье товарищ инструктор обкома политически зрело рассудил, что подобное происшествие, порочащее советский строй, не должно быть предано огласке. Зато остальные артисты цирка порадовали своим выступлением всех ребят, которым посчастливилось отдыхать в лагере “Гандвиг” в то давнее лето 1972 года.

Диме Соколову ещё оставалось учиться 9 и 10 классы, чтоб по окончании школы подать свои документы в Мурманское высшее инженерное морское училище имени Ленинского комсомола.

22 февраля 2025 года.