Бумаги из прошлого, сериал

Бумаги из прошлого, приключенческий сериал
 по работе спецслужб.

Часть 1. Картинки из прошлого.
 Германия. На экране маленького кинотеатра, словно призраки прошлого, проплывают чёрно-белые кадры: улицы немецких городов, застывшие во времени дома. Аккомпанементом этой безмолвной кинопоэмы звучат фрагменты немецких произведений композиторов, извлекаемые пианистом из глубин старого инструмента. Вспыхивают кадры хроники Первой мировой, мелькают крылья аэропланов, и тут же, словно из другого измерения, возникают полотна старых немецких мастеров, сменяясь дерзким мазком импрессионистов и бунтом красок авангарда и экспрессионизма. В это время молодой человек склоняется над альбомом, запечатлевая на бумаге стремительные силуэты самолетов, строгие виды городов и динамичные сцены охоты. Время от времени едва слышны звуки музыки из радио передач.
В кресле, обтянутом поблекшей тканью, старик перебирает пожелтевшие листы с рисунками, семейные альбомы, открытки с видами давно минувших дней. Время от времени он погружается в пучину воспоминаний. Он вспоминал юность.  Юрген был среднего роста, худощавый, его светлые, постоянно взъерошенные волосы, часто падали на его серо-голубые глаза, на которых проступала тень  беспокойства. Едва заметный шрам, как напоминание о трудной юности. Удобная но уже хорошо поношенная одежда и крепкая куртка, тем не менее хорошо защищала  от нестабильной погоды.  Родился и вырос в маленьком городке под Берлином.
 С детства Юрген мечтал о полетах, очарованный первыми планерами, которые пролетали над головой.  Судьба предоставила ему возможность испытать себя в полете, но получив травму пришлось расстаться с авиацией. Сейчас он жил в маленькой квартире, с трудом сводя концы с концами на своей работе ассистентом в небольшой типографии, выполняет различные задания. Он обладал тонким чувством стиля, выражая себя с помощью рисунка, что позволяло  ему  отвлечься от реалий повседневной жизни.  Он вспоминает те годы, когда юному летчику, израненному первой мировой войной, путь в авиацию, как и на любую службу закрыт, было невыносимо трудно найти свой причал в новой жизни, адаптироваться к её размеренному течению. Любовь к авиации и рисованию была его отдушиной. И вот, в минуту отчаяния, когда мир казался руиной, он взял рисунок самолета и вдруг, словно от отчаяния перерисовал его в морду лося. Эта абсурдная, неожиданная идея вызвала слабую улыбку, и он повторил рисунок, даря себе мгновение легкости в тяжелом бремени прошлого.
Случайная встреча с приятелем-авиатором, таким же, как и он сам, выбитым из седла, обернулась тягостным молчанием. Он назвал его как, Франц фон Адлер- человек, который несмотря на неустроенность держался прямо,  когда то он тоже летал по небу, но эти годы остались позади. Франц был высокий, крупного телосложения, с темными  волосами аккуратно зачесанными  назад с высокого лба.   Его обветренное лицо выражало твердость с долей цинизма. Он был немногословен, более старший по возрасту, но искренне рад неожиданной встречи с приятелем. Разговор тогда не клеился, хвастаться было нечем, а скудный бюджет позволял лишь на пару кружек пива. На прощание Юрген протянул товарищу рисунок – карикатуру под названием «Сохатый бывший пилот».
-Похоже, ты еще не совсем отчаялся в жизни, раз способен шутить, – усмехнулся приятель на прощание. – Я надеюсь мы Выкарабкаемся, вот собираюсь заняться серьезно политикой.
Перебиваясь случайными заработками, Юрген подрабатывал в рекламном агентстве, распространяя листовки, постеры и флаеры. Как и двое других молодых людей, работавших там же на полставки, политикой они не интересовались, но за скромную плату соглашался участвовать в рекламных акциях и митингах, оформлять места для баннеров, проводить опросы. Оплата, конечно, была мизерной, но иногда перепадало что-то, позволяющее сытно поесть и позволить себе еще один бокал пива.

Однажды, промозглым дождливым вечером, парни забрели в сомнительное заведение, где у одного из них обреталась знакомая "крошка", подрабатывающая там. Посетителей не было и в помине, девицы томились от скуки, и сердобольная хозяйка разрешила парням переждать непогоду до первого клиента. Те, окрыленные неожиданной удачей, изо всех сил принялись развлекать дам. Смех звенел под низким потолком, вихри веселья поднимали со стульев, а атмосфера накалялась до невинных объятий. Юрген, тем временем, завел разговор с хозяйкой, хотя, как выяснилось позже, это была не она вовсе, а племянница, Марта, дежурившая за тетку.
– Знаете, я люблю живопись, но никогда не видел ничего подобного, – Юрген указал на полотно, висевшее в полумраке салона. Это была редкая, будоражащая кровь работа в стиле экспрессионизма: искаженные фигуры, мрачные, густые краски, но внутреннее напряжение картины пронзало и бередило эстетические чувства. Марта рассказала, что необычное полотно досталось им от эксцентричного художника в счет долга – шестидесяти марок. Автор, назвавший свое творение "Неистовая страсть", но давно не появлялся. – А вы бы не хотели купить ее за такую смешную цену?
Юрген рассмеялся: – Увы, денег у меня нет, но могу кое-чем поделиться. Он извлек из кармана пакет с бутербродами с сосисками, предусмотрительно припасенными с мероприятия. Марта призналась, что голодна, как волк. С появлением солидного клиента их случайная пирушка постепенно сошла на нет. Еще пару раз приятели пытались заглянуть в гостеприимное заведение, но каждый раз, натыкаясь на суровый взгляд настоящей хозяйки, трезво оценивавшей их скудные финансовые возможности, поспешно ретировались.

Спустя некоторое время, по делам фирмы, Юрген посетил книжную ярмарку. Посетителей было немного, да и книги, казалось, никого особо не интересовали. Получив свой заказ – пачку бумаги и рекламные плакаты – он задержался в холле, привлеченный стендом с альбомами по искусству.
Молодой продавец любезно разрешил посмотреть и даже  полистать издания. Юрген сразу же отложил в сторону каталог с бездушными интерьерами роскошных вилл, и его взгляд зацепился за альбом с репродукциями старинных и современных картин.

Казалось, альбомы не вызывали у незнакомца особого интереса.
Когда юноша открыл очередной том, мужчина улыбнулся.
– Буду с вами откровенен, – произнес он, – у меня нет ни пфеннига не только на альбом, но и на пару этих чудных открыток. Но почему вы решили это, судя по моему виду?
Мужчина усмехнулся: – Дело вовсе не в вашем облике, бывают разные ситуации. Я заметил, как вы смотрите на эти картины. Каждый, кто желает приобрести какой нибудь альбом, торопливо перелистывает страницы, с радостным нетерпением предвкушая обладание. Вы же разглядывали их с такой грустью, словно прощались навсегда, едва взглянув на них.
– Да, именно так… К сожалению, большинство современных работ оседает в этих богатых виллах, куда путь заказан не только публике, но и репортеру. И это величайшие творения признанных мастеров, что уж говорить о простых современных художниках…
Мужчина расхохотался: – Это рынок, юноша! А вы случайно не художник?
– Нет, я просто интересуюсь живописью, – ответил Юрген. – А вы сами случайно не художник?
– Благодарю небеса, нет! Я всего лишь бухгалтер в мебельном салоне. Так что, если вы захотите обставить свою виллу достойными вещами, добро пожаловать в салон мистера Хорта. А я – его бухгалтер, Макс Фогель, – мужчина протянул визитку. – Мне просто приглянулось ваше внимание к нашим альбомам. Понятно, что вы, вероятно, сейчас не в лучшем положении (что, в общем-то, не мое дело), но чудеса случаются, и вам тоже когда-нибудь может повезти.
Молодой человек, растерявшись, взял карточку и лишь глубоко вздохнул, добавив тихо: - Подручный Юрген…
– Что ж, вот вам еще один бонус, – мужчина извлек из недр стола несколько фотографий. – Отберите те, что тронут ваше сердце, и объясните свой выбор.
Молодой человек выбрал несколько работ, сбивчиво поясняя, что некоторые картины, невзрачные на первый взгляд, тем не менее, пробуждают в душе отклик, задевают невидимые струны.
Собрав открытки обратно в коробку, Фогель произнес: «Я хотел проверить ваш вкус, и должен сказать, он безупречен. Удивительно, но вы выбрали почти те же работы, которые я сам считаю лучшими».
– Спасибо за теплый прием, но, к сожалению, мне пора, – молодой человек поспешил к выходу. – Приятно было познакомиться, заходите еще.
– Ах да, вот что еще! – спохватился Юрген. – Недавно видел работу, похоже, экспрессионизм, почти как у… как у вас на картине. Может ли она стоить около 60 марок (условная цена)?
Мужчина рассмеялся и назвал имя художника: – Олтер Эргер. Такая картина стоит как минимум в десять раз дороже, но нужно знать, кому ее предложить, не каждый оценит. Знаете ли вы, кому ее можно предложить? Я не продаю картины, но кое-что понимаю в этом деле.
Юргена долго не отпускали дела, но мысль о салоне Марты не давала покоя, и вот однажды он вновь оказался на знакомой улице. Марта, казалось, и не сдвинулась с места. «Ах, это тот самый торговец колбасами, который заглядывал к нам», – улыбнулась она. Юрген и на этот раз угостил ее сосиской. Все будто бы осталось прежним, но вместо картины в пышной раме на стене висела репродукция "Кающейся Магдалина".
- И где же наша неистовая страсть? – невольно вырвалось у него.
-Ах, если бы вы знали! Был даже скандал. Один важный господин пришел в такую ярость и обругал художника, что это оскорбляющая мазня дегенератов,  тому пришлось убрать картину подальше от греха.

Однажды, когда Юрген брел по улице, рядом с ним резко затормозил автомобиль, и старый приятель, Авиатор, энергично замахал рукой, приглашая внутрь. Они обменялись крепкими рукопожатиями. Бывший Летчик, а сейчас одетый с безупречным вкусом, тут же засыпал его вопросами:
-Все еще интересуешься искусством? Живешь там же? Чем занимаешься? Юрген лишь кивнул и пожал плечами.
-Похоже, скоро грядут перемены, и для тебя может подвернуться подходящий случай. А теперь, скажи, нет ли у тебя на примете хорошего эксперта по искусству? Только не каких-нибудь чопорных профессоров, с которыми невозможно договориться.
-Да, есть один весьма ценный знакомый, – ответил Юрген, вспомнив про своего  нового знакомого. Без лишних слов друг протянул визитку:
-Пусть позвонит сюда. Это срочно и очень важно. А сейчас, извини, я тороплюсь, но, думаю, наша встреча – предвестник грядущих событий.
 Юрген остался стоять на тротуаре, озадаченный этим стремительным вихрем. Внезапный переход в политику помог приятелю  стремительно вознестись перед окружающими и это его обстоятельство несказанно радовало. Видимо он обладал природным чутьем  вожака стаи. Он быстро поднимался по служебной лестнице, с каждым шагом приобретая влияние и власть. В то время как Франц преуспевал в своей карьере, жизнь Юргена шла по  пути, отмеченному трудностями и разочарованиями. Хотя сам Юрген ничего не понимал в политике, и не хотел ей заниматься, она казалась ему не искренней, лживой, Но появилась надежда на перемены. 
Он быстро нашел мебельный магазин, и бухгалтер действительно был там. Фогнель вышел взволнованный и предложил пройти в ближайший сквер.
-Рад вас видеть, молодой человек, но прошу простить за мое замешательство. В компании назревают большие перемены, и мое положение крайне нестабильно, и…поэтому я не смогу вам оказать какое-либо участие.
— Не пойми меня превратно, — перебил его Юрген, перейдя на ты, стараясь смягчить неловкость. — Речь не обо мне, а о тебе.
И он поведал о внезапном интересе старого друга, предложив Максу обратиться по указанному адресу. Для Фогнеля это прозвучало, как гром среди ясного неба. После закрытия нескольких выставок, и кризиса в компании, внезапного исчезновения владельца и предупреждения менеджера о грядущих сокращениях, предложение казалось спасительной соломинкой. Юрген признался, что был далек от закулисных игр, оставаясь простым помощником. Фогнель немного успокоился, понимая, что опыт и знания остаются при нём.
-В любом случае, стоит узнать, что они могут предложить, — решил он. Они ещё немного по-приятельски поболтали и договорились встретиться завтра.
У дверей старинной виллы без вывески стоял крепкий мужчина в штатском, вероятно, охранник. Фогнель предъявил визитку, и его пропустили внутрь. Юрген остался ждать друга снаружи, присев на ближайшую скамейку. Время тянулось мучительно медленно. Наконец, спустя полчаса, в дверях показался Макс. Лицо его было бледным, а пересохшие губы едва прошептали:
-Всё в порядке. Пойдём в кафе, промочим горло.
   Лишь после жадного глотка пива на щеках Фогнеля появился румянец, и к нему вернулся дар речи.
-Я не знаю, во что ввязался, но у них масштабные планы. Всё строго конфиденциально. Похоже на новоиспечённую государственную страховую компанию, они только разворачиваются, но чувствуется поддержка на самом верху. Мне предложили командировку… в небольшой городок на границе. Обещают уладить все хозяйственные и семейные вопросы, дают на это три дня. Подробные инструкции — послезавтра. Я согласился, тем более что на работе сейчас полный хаос после исчезновения владельца. Ещё их заинтересовало моё художественное досье. Оказывается, подобное требуется и в восточных регионах, и в соседних государствах. Хотят оценивать стоимость богатых вилл, картин и прочих художественных ценностей… , для справедливого страхования, как они утверждают. И, между нами, дали небольшой аванс. Фогнель протянул Юргену пару банкнот по пятьдесят марок: -Я в неоплатном долгу. Никаких возражений! Они ещё немного посидели, договорившись встретиться через два дня.
Вопросов было больше, чем ответов. Юрген с трудом вернулся к привычной рутине. Никто не искал его ни на работе, ни дома. Жизнь текла своим чередом, без видимых перемен. Впервые за долгое время он держал в руках такую крупную для него сумму. На следующий день Юрген отправился в салон к Марте и торжественно вручил ей шестьдесят марок, предложив выкупить злополучную картину у его тёти.
— Мистер Художник внезапно разбогател? — удивилась Марта. — Лучше забери её себе. Мне пока некуда её девать. Может, потом удачно продадим… будет наш маленький бизнес.
Марта была заинтригована, но когда её тётя получила настоящие деньги, то пришла в восторг и охотно рассталась со странным полотном.
Тем временем мебельный магазин был опечатан, и Фогнель в последний момент успел спасти свои драгоценные архивы. Вечерняя встреча с Юргеном, назначенная три дня спустя, была наполнена странным, внезапно возникшим доверием. Слова казались бессильными выразить мысли, бурлящие в разгоряченных головах, хотя тишина парковых аллей располагала к неспешной беседе. События неслись стремительно, и вопросов было не счесть. Они бродили по укромным тропинкам до поздней ночи, погруженные в вихрь возможностей и опасений. Ему предложили должность консультанта на местной мебельной фабрике, но истинная его задача заключалась в другом: изучение рынка и тайный поиск потенциальных покупателей для дорогих произведений искусства и конфискованных полотен, или объявленных «дегенеративными», а также полотен из  соседних стран.
Политические ветры крепчали, Юрген навещал Марту все чаще, но от Фогнеля и загадочного Авиатора не было ни слуху ни духу. Лишь спустя полгода ему анонимно предложили работу, связанную с конфискованными картинами, словно тени прошлого настойчиво преследовали его, и он стал иногда видеться с другом во время его приезда в контору.
На одной из встреч Юрген поинтересовался, кому можно продать полотна опального художника. В ответ Фогнель развел руками:
-В нынешней обстановке чисток музеев и выставок – едва ли кому. Разве что предложить представителю швейцарской часовой фирмы, для самого господина Франца…
 И тут же добавил, понизив голос:
-Слышал случайно, кое-кто из активистов замышляет налет на мастерскую этого твоего художника бедолаги.
Весть эта, как обухом по голове, заставила Юргена сорваться с места. Он помчался к Марте, предложил  предупредить художника. Одна из девушек из салона, когда-то позировавшая этому живописцу, но так и не дождавшаяся обещанной оплаты, согласилась проводить их к Олтеру Эргеру. Они встретили его в студии, за которую художник уже тоже давно задолжал, и с трудом уговорили Олтера на время покинуть город, спрятаться в деревне. Даже наскребли немного денег на дорогу. Долговязый и несколько растрепанный, художник производил впечатление человека, который забывает поесть.  Дикая, неукротимая грива темных  волос, которые не поддаются расчесыванию. Напряженные, пронзительные темно коричневые глаза, которые, кажется, горят смесью страсти и беспокойства, мечутся по сторонам, впитывая каждую деталь окружающего мира. Угловатое, с высокими скулами лицо с крючковатым носом, нередко слегка бурого от выпивки или волнения. Одежда его была неопределенного размера,  вельветовые брюки, шерстяной свитер, иногда на шею повязывал шарф для дополнительного тепла.  Олтер был полностью поглощен своим искусством, почти полностью оторван от современного окружающего его мира, который видит этот мир только через свои смелые , размашистые необработанные мазки случайной краски. На его странных картинах были смелые цветовые пятна, искаженные фигуры, которые передавали ощущение неподдельных эмоций. Олт сказал, что хозяин видимо следит за ним, фрау постоянно спрашивает, куда тот направляется. И может помешать бегству. Тогда Марта нашла старый таз и вручила его художнику, покажите его и скажите ей что идете к лудильщику.  Как вскоре выяснилось, отъезд был более чем своевременным.
Толпа разъяренных активистов ворвалась в мастерскую, выбрасывая картины на улицу под градом ругательств, они искали и автора, чтобы поколотить его. Полотна оказались на складе, где начальство отбирало лишь работы именитых мастеров, а остальным была уготована участь безжалостной утилизации. Юрген, весьма рискуя, но сделав, как можно более равнодушный вид,  сумел убедить главаря активистов попытаться сбыть часть картин за границу, в обход начальства, от которых они все равно отказались. Наедине с представителем фирмы, в ходе долгих переговоров, он выторговал приемлемую цену на картины для господина Франца. Сумма за полтора десятка полотен малоизвестных художников была невелика, но все же "лучше, чем ничего", – признал главарь, он был доволен, деля между собой выручку, если удастся провернем еще, – "а на утилизацию такой мазни еще останется предостаточно". Свою картину Юрген так и не решился продать. Она осталась с ним, пылясь на чердаке дома, где теперь они жили с Мартой.

2. Воспоминания Фогнеля. С самого детства он обожал рассматривать рисунки, проводя часы над альбомами, но сам никогда не брался за кисть. Убежденный родителями, что художники – народ немного не от мира сего, и зарабатывать нужно на чем-то более приземленном, он поступил на бухгалтерские курсы. Работа бухгалтером в мебельном салоне приносила скромный, но стабильный доход. К тому же, Фогнель регулярно посещал вернисажи и выставки, прекрасно ориентируясь в художественных течениях и ценах на произведения искусства.
Однажды, приятель из художественного салона предложил ему: "Макс, а что если ты будешь рекомендовать картины из нашей галереи своим богатым клиентам в мебельном салоне? Это ведь идеальное дополнение к интерьеру. Мы, конечно же, отблагодарим тебя комиссионными." Это была разумная схема, где все оставались в выигрыше. Так Фогнель начал создавать собственную картотеку, которую, однако, никому не показывал. Он быстро подбирал подходящий вариант для состоятельных клиентов, зачастую совершенно несведущих в живописи.
Однажды на книжной ярмарке он встретил молодого человека, чье внимание к картинам было настолько искренним, что Макс, доверившись интуиции, показал ему свою секретную картотеку. Вскоре политическая обстановка стала накаляться. Однажды, задержавшись на работе допоздна, Макс увидел, как к хозяину подошли двое мужчин в штатском. После короткого, напряженного разговора они ушли. Бледный как полотно, хозяин, увидев Макса, лишь прошептал: "Уходи, уходи…". На вопрос о помощи он лишь отрицательно покачал головой: "Они нас на оставят в покое, Никому ни слова, мой мальчик…" На следующий день управляющий объявил о неожиданном отъезде владельца и сокращении штата.
Макс едва успел вынести свою картотеку, как мебельный салон закрылся. И тут, словно из ниоткуда, появляется знакомый молодой человек, Юрген, с новым предложением. В офисе его встретили радушно и сообщили, что им требуется эксперт по живописи. На его вопрос, почему бы  им не обратиться к известным профессорам, господин Крез презрительно фыркнул:
-Профессора? Грязные ослы и несносные снобы, иметь с ними дело только тратить время.
 Макс осторожно спросил, не связана ли эта работа с тайной полицией. Господин Крез расхохотался:
-Мастера плаща и кинжала? Нет, наш наряд скорее – белые перчатки, фрак, цилиндр и домино… Возможно, трость. Никакой полиции. Мы – деятели культуры. Твоя задача – разбираться в художественном материале, а где его брать и куда отправлять – решать будут другие. Это своего рода страховая компания для произведений искусства, защищающая их от неприятностей, от опасных или нерадивых владельцев.
  Затем он достал из стола пачку фотографий картин и попросил провести консультацию: "Узнаете ли вы их?" Макс легко справился с заданием. Большинство картин были ему знакомы еще со времен вернисажей. Он не только определил авторов, но и указал примерную стоимость работ, а про некоторые работы даже мог указать владельцев. Ассистентка быстро делала пометки на карточках. Крез, долговязый господин с черными гладко зачесанными волосами, был в элегантном темно-сером костюме тройке в рубчик, в белой рубашке с весьма дорогими запонками. Носил очки в дорогой оправе, обладал цепким взглядом, и по тому, как Макс уверенно справился с заданием по разбору картин, весьма высоко оценил его знания, особенно, когда Макс указал на пару картин, которые отметил, как вероятные подделки. Это стало возможным благодаря тому что Макс обладал способностью замечать тонкие несоответствия в картинах, и улавливал манеру письма художника. Герр Крез был в восторге: "Думаю, мне нужен именно такой человек! В ближайшем будущем нам предстоит небольшая деловая поездка в пограничный Тильзит. На востоке есть большой пробел, который необходимо заполнить. На данный момент я могу предложить небольшую предоплату за консультацию." Макс ответил, что его предыдущая работа его ни к чему не обязывает, и он готов уйти. Договорились встретиться через три дня. Крез поручает Максу создать досье на  картины, художников и состоятельных людей, которым они принадлежат. Эти досье, скорее всего, будут использоваться не только для оценки произведений искусства – возможно, для некоторых темных операциях, о которых Макс старался не думать о моральной стороне вопроса, раз в этом замешано государство то, сомневаться в  правильности их дел  не приходится. В конечном счете, Макс хочет использовать свои знания, чтобы изменить мир к лучшему, стремится вырваться из своего обыденного существования, больше путешествовать и быть ближе к искусству.
Вскоре Фогнель отправился в маленький пограничный городок на реке Мемель. На местной мебельной фабрике его встретили настороженно. Владелец фабрики сразу заявил, что не нуждается в советчиках, если это не поможет увеличить прибыль, но не будет чинить препятствия тому, кого ему настоятельно велели принять. Но он выделил помещение и не уклонялся от разговоров. Фабрика выпускала элитную мебель, хоть и в небольших объемах, поэтому составить список реальных и потенциальных клиентов в окрестностях и ближайшем Мемеле не составило труда. Макс просмотрел и установил контакты со всеми художественными и мебельными салонами, антикварными лавками, и вскоре имел полное представление о художественной жизни города и провинции. Но ему также пришлось сотрудничать с полицией. Вскоре по заданию Креза поступило указание расширить производство, открыв новый цех по изготовлению недорогой, простой мебели. Простой набор из стола, тумбочки и табурета пользовался особым спросом при оснащении казарм и полицейских участков. Для поддержки нового производства начальник местной полиции выделил конфискованную лесопилку и бригаду заключенных, которые постоянно обеспечивали ее необходимой древесиной, в то время как другие заключенные занимались сборкой мебели под руководством опытных мастеров.

3. Так что вскоре доходы от новой мастерской резко возросли. Очевидно, Крез и шеф полиции получали свою долю. Крез одобрил отчет о культурных ценностях и попросил провести рейд для оценки культурной сферы соседних столиц.
Однажды начальник полиции похвастался, что скоро откроется новое здание управления. Макс удивился, зачем такому маленькому городку такое огромное здание. "Не удивляйтесь," – ответил начальник, – "Скоро здесь будет полицейская пограничная столица соседних государств, в которых мы также наведем порядок."
Крез одобрил отчет, и тень его взгляда скользнула по строкам, побуждая к новому рейду – на этот раз вглубь культурной сокровищницы. Макс, словно привязанный невидимой нитью, все чаще наведывался домой, пока однажды не увез с собой жену, поселившись в уютном двухэтажном гнездышке. В новом административном здании, подобном каменному колоссу, его ждал собственный кабинет – тихая гавань среди суеты. Работая с картинами он стал замечать, что картины проходившие через его руки, вскоре  вновь появлялись  в зоне ого внимания.
Годы накапливали вал культурных артефактов, подобно реке, несущей свои воды в океан. Макс, словно лоцман, сортировал, описывал, направлял эти потоки. И часто, в тиши кабинета, его мысли возвращались к Юргену. Несмотря на мимолетность их встреч, всего лишь несколько раз пересеклись их пути, Макс считал Юргена своим первым другом и мысленно отправлял ему рождественские открытки, наполненные теплом и светлыми пожеланиями. Однажды при встрече он предупредил друга о готовящейся акции в отношении художника Олтера Эргера,  потом еще несколько раз он делился с другом закрытой информацией. Однажды ему показали донос о передаче ряда картин зарубежному представителю, догадавшись, что это было сделано не без участия Юргена, Форгель дал заключения , что дело проведено с малоценным материалом с целью контроля за данным  представителем. Случалось им видеться вновь, и каждый раз эти встречи озарялись искренней радостью, а беседы касались не бренных забот, но вершин искусства, словно два альпиниста, покоряющих горные пики готовились совершить решительный рывок.

Часть 2. Охота.
1. Заповедные леса. В салоне Немецкого  телевизионного  вещания на экране приемника «Telefunken FE-III»  демонстрировались кадры
спортивных соревнований под восторженные комментарии  диктора и бодрящие марши военного оркестра.
В кинотеатре Комические комедии сменяют  виды ухоженных городов  с величественными  старинными соборами, орган возносит свои звуки к небесам, а затем взору открываются лесные просторы и динамичные сцены охоты. Время, кажется, застыло, а затем вновь пустилось вскачь.
Ухоженные женские пальцы, словно танцоры, выбивая ритм пляшут по круглым клавишам офисной пишущей машинки Continental Standard, и на страницах, подобно строю солдат, выстраиваются ровные колонны цифр и букв. Вверху – неизменный гриф Сов. Секретность, словно тяжелая вуаль, окутывает эти строки. Готовые листы бережно укладываются в папки из гладкой, лоснящейся кожи. Папки были разложены на ткани, покрывающей массивный дубовый стол. В конце совещания, важные участники, допущенные к гостайнам, словно собирающие сокровища, укладывают необходимые бумаги и папки в прочные кожаные портфели.
Высокопоставленный чиновник,  передает свой портфель адъютанту, и они вместе занимают место в автомобиле. Водитель, верный помощник, знает, что сегодня особенный день. Машина, повинуясь негласному приказу, направляется на аэродром.
Там, неподалеку от готового к взлету самолета, их ждут еще трое с серьезным видом. Двое военных, словно стражи, и один гражданский, словно ученый, готовый к новым открытиям. Начальник, с радушием гостеприимного хозяина, приветствует всех и приглашает на борт воздушного судна, капитан которого отдает честь. Junkers W34, словно железная птица, взмывает в небо, беря курс на восток. Ранняя осень, словно художница, разбросала по небу редкие облака. Под крылом, с высоты птичьего полета, простираются леса и поля, украшенные желтыми осенними полосами на изумрудном фоне. Через некоторое время попутчик, словно штурман, произносит название: Альт-Винотен-Тильзит.

 Путешественники покидают салон и направляются к зданию, где Шеф, словно полководец, проводит оперативное совещание с местными властями. Затем машина, отвозит пассажиров на речной причал. Река Мемель,  серебряной  лентой, манит вдаль. На берегу у причала их ждет большой катер, который, отправляется в необычный путь,  доставляет компанию по рекам и каналам в охраняемые охотничьи угодья. Охранников немного, но их присутствие ощущается, словно невидимая стена, гарантирующая безопасность. Охотничий домик, больше похож на музей, богато обставлен всевозможными охотничьими трофеями и диковинными предметами. Владелец, как хранитель сокровищ, относит портфель с документами в кабинет и помещает его в большой сейф. После недолгих сборов, компания,  отправляется на охоту. Охота организована по всем правилам, как тщательно спланированная операция.
По воспоминаниям Юргена. Бывший авиатор, отличавшийся смелостью и дерзкими маневрами, вынужден был покинуть авиацию, но  не смотря на темную полосу в его жизни связанную с экономическим кризисом, и занявшись политикой, сумел наладить контакты с нужными людьми и существенно продвинулся, занимая весьма важные посты,  с каждым шагом приобретая влияние и власть, добившихся их высот. Умел увлечь за собой массы,  хотя доверял очень немногим людям, сам же продумывал  на несколько шагов вперед, прежде чем принять нужное решение. Теперь вспоминая Юрген называл его, как господин Франц фон Адлер, он всегда снисходительно относился к деловым способностям Юргена, но помня о их давнишней дружбе по авиации использовал свое влияние, чтобы оказывать отеческую поддержку своему земляку и найти Юргену приличную должность в конторе господина Креза, который был вероятно его доверенным лицом шефа. Иногда он присылал приглашения на важные государственные мероприятия, а однажды пригласил на частную охоту в узком кругу. Юрген чувствовал себя случайным гостем на чужом празднике, хотя раньше участвовал в охоте, но в основном на мелкую дичь. В этих краях он впервые, и эта охота на крупного зверя, как  предопределенное событие, сильно взволновала его.
Их пути редко пересекались, и временами Юргану казалось, что этот высокопоставленный вояка, взором невидимого  ангел-хранителя, следит за его карьерой, возможно, оказывая некое покровительство. По крайней мере, его непосредственное начальство относилось к нему с подчеркнутой корректностью, ему предложили место служащего, с приличным содержанием в  конторе работающей на Креза.
Теперь, вдали от проезжих дорог, в глухой чаще, он, чувствовал себя путником, забредший в неизведанные земли, испытывал внутренний трепет перед силами природы. И в какой-то момент, оставшись один, он, словно лицом к лицу, столкнулся с настоящим хозяином леса – Лосем. Юрген подумал, что, видимо, стал самым слабым звеном, этой сложной охотничьей цепи. Именно перед ним, словно из ниоткуда, появился Могучий красавец Лось и остановился неподалеку от охотника, спокойно вдыхая лесную свежесть. Юрген на мгновение остолбенел, парализованный, но, почувствовав полное доверие зверя, осторожно отложил ружье, достал блокнот и стал зарисовывать его ветвистые рога и гордую морду. Лось,  как опытный позирующий натурщик, спокойно наблюдал за происходящим и вскоре так же беспечно исчез в чаще.

Вечером за столом радушный хозяин, но слегка ироничный хозяин, подтрунивал над нерешительностью Юргена, но, видимо, был доволен, что такой лесной красавец не стал его трофеем. Он одобрил наброски и забрал рисунок себе. Вскоре он достал из кабинета еще один рисунок в рамке – старый рисунок: корпус самолета и голова Лося. Юрген узнал свой давний рисунок.
Маленький охотничий домик, словно жемчужина в роскошной оправе, был обставлен с чрезмерным изобилием, выдающим отсутствие вкуса и стиля. Хозяин, с удовольствием демонстрировал различные диковинки и картины из своей галереи. Но среди множества вещей, словно рассыпанные  самоцветы  в песке, попадались настоящие шедевры. Некоторые картины стояли на полу, еще не нашли своего места на стенах, которые были и без того плотно заняты, как картинами, так и охотничьими трофеями. Даже в маленькой комнате, куда поместили Юргена, висела сдержанная, но выразительная картина Камиля Коро, изображающая Девушку с цветком, и еще несколько картин. Он не удержался и с разрешения хозяина сделал для себя рисунок по мотивам этой картины, а затем и нескольких других шедевров. Хозяин, как  коллекционер, с интересом посмотрел рисунки и отобрал несколько из них для себя.
После пары дней охоты наши странники,  возвращались домой  по земле по лесной дороге к аэродрому.
Пока ждали самолет, босс, уже включился в важные государственные дела, провел важную встречу в городе, а Юрген,  по воле судьбы, неожиданно встретился с Фогнелем. Они оба были вне себя от радости, и за короткий час встречи попытались наверстать упущенное. Фогель, тайный хранитель культурных сокровищ, рассказал, что занимается сортировкой, оформлением и переправкой различных картин, и выразил надежду, что после окончания кошмаров войны  сможет отыскать их следы не только по Европе, чтобы выпустить грандиозную серию альбомов по искусству. На прощание Юрген,  делясь сокровенным, показал свои рисунки Фогнелю. Внимательно изучив их, Фогель, глазом опытный эксперт, безошибочно определил авторов оригинальных картин. Он сказал, что некоторые из них проходили через его руки. Впечатленный такой проницательностью, Юрген, решил  подарить ему несколько рисунков.
На экране кинотеатра,  мелькают кадры кинохроники. Руины величественных зданий,  безмолвные свидетели трагедии, звучит мелодия из заключительных сцен оперы Вагнера "Гибель богов". На экране жители, словно муравьи, разбирают развалины, а в углу горит костер, в который бросают кучи бумаг. Подростки,  искатели сокровищ, подбирают среди развалин отдельные смятые листки с рисунками, расправляют их и складывают себе в ранец.

2. Расследование.
Давно отгремела война. На экране цветного телевизора, после  старых кадров как миражей  из другой эпохи, мы видим панорамы  спортивных сооружений, и под вспышки фотокамер мелькают  кадры триумфа восточногерманских спортсменов на московской Олимпиаде. Следом эхом доносятся звуки музыкального шоу, феерического представления с участием  очаровательных девушек телевидения ГДР и берлинского балета Фридрихштадтпаласта, зажигающих знаменитый канкан. А затем, как нож по сердцу, – кадры кинохроники, крушение берлинской стены, символ необратимых перемен.
Молодой репортер Гюнтер, выросший в новом мире созданном  на руинах Восточной Германии, писал о культурных ценностях, пытаясь отыскать в пепле прошлого схоронившиеся минералы. По программе культурного обмена его направили в редакцию советской молодежной газеты. Там он встретил Валентину, русскую коллегу, с которой познакомился еще в студенческом лагере. Она, так же как и он, горела любовью к культуре. Валентина сообщила, что в Центральной библиотеке затерялся архивный отдел, заваленный неразобранными немецкими бумагами. Валентина занималась историей и иногда готовила статьи, она была  способна с легкостью ориентироваться  мире старых книг и архивов. Валентина пригласила знакомого молодого журналиста из Германии Гюнтера помочь с переводом старых документов в архиве, признавая его знание русского языка и потенциал для совместной работы над увлекательной исторической головоломкой. Они объединяются из-за общего разочарования бюрократическими препонами для раскрытия давно скрываемых тайн. Их общение  было основано на взаимном уважении  и преданности делу друг друга.
По характеру  они сильно отличались, но в работе дополняли друг друга.
И, заручившись согласием тех, кто имел право решать, Валентине позволили провести первичный осмотр в сопровождении переводчика. Гюнтер ухватился за эту возможность прикоснуться к пыли веков. И вот, из хаоса старых бумаг, казалось, не представляющих никакой ценности, стали проступать очертания отдельных папок: приказы, газетные вырезки, рекламные объявления, счета-фактуры, депеши, официальные и частные письма. Иногда к бумагам прилагались записки, указывающие место и время их обнаружения. Среди всего этого Гюнтера привлекли листочки, исписанный столбцами букв и цифр. Но на обороте его ждал сюрприз –  рисунок девушки с цветком. В пояснении значилось, что этот листок и несколько других подобных были найдены среди домашней утвари, зарытой в палисаднике о старого немецкого дома на окраине  Тильзита.
Жители дома, обнаружив во дворе тайник с посудой, обратили внимание на листы бумаги, которыми были переложены тарелки, и передали их в архив. Рисунки показались интересными, и Гюнтер сделал наброски в блокноте, лишь схематично зафиксировав контуры. В библиотеке царили строгие правила: знакомиться с материалами разрешалось, но копировать и фотографировать – категорически запрещалось. Обрывки листов с цифрами, без начала и конца, явно принадлежали какому-то другому документу.
Но ответа на этот вопрос не было.
После разбора завалов библиотека заявила, что все бумаги будут переданы в настоящий архив. Сотрудничество оказалось полезным опытом, но, если говорить о поисках культурных ценностей, то закончилось практически ничем, если не считать нескольких частных архивных фото, в которых таилась своя история.
Вернувшись из командировки, Гюнтер показал рисунок в редакции, но никто не смог ничего добавить. Чтобы хоть как-то оправдать поездку и отчитаться перед редакцией, он написал небольшую статью о заброшенных архивах, о том, что в их недрах могут таиться удивительные находки, и что им необходимо уделять больше внимания. В конце статьи была помещена фотография рисунка из блокнота, хотя газетная репродукция едва ли напоминала оригинал. Но редакция согласилась на публикацию. Единственным откликом на статью была благодарность Архивного отдела за внимание прессы.   Гюнтер  работал журналистом в газете, где периодически появлялись разделы по истории  искусства и культуре.  Он носил практичную, но немодную одежду – вельветовые брюки, выцветший твидовый пиджак  и потертую кожаную сумку, набитую блокнотами, карандашами и мятыми бумагами. Он предпочитает удобную стоптанную обувь, которая идеально подходит для городской и кабинетной навигации.  Ему поручают менее гламурные сюжеты, но к каждому заданию  он подходит серьезно, а чаще сам ищет интересную, как ему кажется тему, а потом теребит редактора. Он видит потенциал для раскрытия темы в каждой истории, даже самой обыденной. Не полагаясь на коллег он привык самому погружаться в разрабатываемые истории, развивая  каждую возникшую  зацепку, даже если для этого приходится жертвовать собственным временем и энергией.
 Гюнтер в работе  наткнулся на некоего художника  Альтера Эргера экспрессиониста, просматривая, казалось бы, не имеющую отношения к делу статью о  художественной выставке. Он нашел краткое упоминание о художнике в старом каталоге и был заинтригован отсутствием доступной информации. Чем больше он копал, тем более загадочным становился художник. Намеки на некие пропавшие полотна и запрещенную  выставку подогревали его интерес. Он подозревает, что про работы Эргера намеренно скрывали, и полон решимости выяснить причину.  Гюнтер считал, что художник заслуживает внимания для правильной оценки  культурного наследия. Он предполагал, что его  навязчивый характер  может затруднить сотрудничество с коллегами, по этому предпочитал полагаться на собственные силы, и не делился своими планами.
Неудовлетворенный,  Гюнтер самостоятельно начал изучать проблему так называемого "дегенеративного искусства", за что чуть не получил ярлык "прозападного элемента". Но тема оказалась практически неисследованной и вызвала неожиданный интерес у читателей.
Изучая творчество одного из художников-экспрессионистов, он познакомился с престарелым живописцем Олтером Эргером и его работами, просматривая, казалось бы, не имеющую отношения к делу статью о  художественной выставке. Он нашел краткое упоминание о художнике в старом каталоге и был заинтригован отсутствием доступной информации. Чем больше он копал, тем более загадочным становился художник. Намеки на некие пропавшие полотна и запрещенную  выставку подогревали его интерес. Он подозревает, что про работы Эргера намеренно скрывали, и полон решимости выяснить причину.  Гюнтер считал, что художник заслуживает внимания для правильной оценки  культурного наследия. Он предполагал, что его  навязчивый характер  может затруднить сотрудничество с коллегами, по этому предпочитал полагаться на собственные силы, и не делился своими планами. Но все же ему удалось отыскать самого Остера, он был уже в довольно преклонном возрасте, но принял молодого человека и побеседовал с ним,
Ольтер, искушенный в художественных приемах и знакомый с парижской богемой, все же упорно искал собственный путь в живописи. Его смелые, порой резкие мазки не сглаживали поверхность холста, но заставляли его вибрировать, заражая зрителя бурей личных переживаний и чувств. Он поведал, как в смутные времена, благодаря внезапному предостережению друзей, сумел избежать расправы. После погрома студии лишь осколки его творчества чудом уцелели, и видимо тайно переправлены за рубеж. Впрочем, детали тех давних событий стерлись из памяти, словно акварель, выцветшая от времени. Жена его лишь безмолвно кивала,  подтверждая неясность воспоминаний былых событий.

Написав несколько статей, он наткнулся на упоминание об одной редкой картине из частной коллекции. Картина эта появлялась лишь однажды, на последней прижизненной выставке Эргера, под интригующим названием "Неистовая страсть". Несмотря на то, что она была выставлена, ее не включили в сводный альбом репродукций, и в других каталогах она не фигурировала. Да и сама выставка прошла почти незамеченной, без рекламы и афиш, большая часть зрителей пришла по приглашениям, и проработала она всего два дня.
Гюнтер, обошедший вниманием выставку, теперь жаждал увидеть картину своими глазами. Поиски привели его к тихой вилле, затерянной в глубине заросшего сквера, где обитали двое пенсионеров.
Владельцы, предупредив об отсутствии съемок и каких-либо упоминаний, радушно согласились показать полотно. На пороге его встретила пожилая, но энергичная пара и проводила в просторный, неправильной формы зал. Стены украшали картины разных жанров, но искомая висела в углу, над креслом. Хозяин, заметно прихрамывая, сразу опустился в него, а хозяйка пояснила, что супруг плохо слышит, и взяла разговор на себя.
Хозяйка предложила кофе с пресным печеньем. На вопрос о картинах она ответила небрежно: случайные полотна, в основном неплохие копии. "А как к вам попала та самая, с выставки?" – поинтересовался Гюнтер. "Ах, эта! Единственный оригинал, вышедший из рук самого автора, – ответила хозяйка. – Как он писал в своих воспоминаниях, мы с моей тетушкой жили по соседству, и однажды она помогла ему в трудную минуту. Он отдал картину за небольшую сумму, хотя для нас это были серьезные деньги. Я сама видела и разговаривала с художником не раз. Он был веселым человеком, несмотря на странность его картин., кстати говорили, что он женился на своей натурщице.  Правда, иногда мог внезапно замолчать и погрузиться в свои мысли, а потом, как ни в чем не бывало, продолжить беседу". "И как вам удалось сохранить ее и не продать?" – спросил Гюнтер. "Сначала это было запрещенное искусство, мы боялись кому-либо показывать. А потом привыкли и не захотели расставаться.

 Однажды, по просьбе художника, мы отдали картину на выставку. Предлагали большие деньги, но она бесценна для нас". Прием подходил к концу, но перед уходом Гюнтеру позволили бросить взгляд на другие работы. Внимание привлекла "Девушка с цветком" Камиля Коро. Та самая, чей рисунок он видел в архиве! "Вы бывали в Тильзите?" – выпалил репортер. Хозяйка лишь пожала плечами. Указав на картину, она заметила, что это всего лишь копия, приобретенная совсем недавно, и торопливо напомнила, что прием окончен. На прощание она протянула маленькую открытку:
-Для вашей статьи, с разрешения автора. На снимке, сделанном, вероятно, полароидом во время выставки, запечатлен знаменитый художник рядом со своим творением.
От этой встречи в голове репортера роились новые вопросы.
Статья о художнике, украшенная редкой фотографией, имела оглушительный успех, пришедшийся как нельзя кстати. Вероятно, именно это позволило Гюнтеру удержаться в профессии после объединения Германии.

3. Находка. Репортер взял небольшой отпуск и отправился в Калининград. Там он разыскал Валентину и попросил показать документы из архива, те самые, что они разбирали вместе. С немалым трудом ей удалось получить разрешение. Открыв папку, он увидел, что бумаги вроде бы на месте, но это были не те самые листы. Рисунок присутствовал, но являлся всего лишь копией той версии, которую он когда-то скопировал для газеты. На обороте виднелись цифры – строки старого календаря за 1940 год.
Другие листы содержали аналогичные рисунки и цифры из календарей других лет. Валентина долго не могла понять, в чем подвох: все соответствовало описи, но ощущение было иным. Он указал на разницу: старые листы имели желто-серый оттенок, новые же были заметно светлее. Тогда Валентина предположила, что оригиналы могли быть изъяты для каких-то целей. Однако в журнале посещений значились только их имена. Репортер предложил съездить в тот самый городок, где якобы был найден клад. Он помнил адрес. Во дворе дома местные жители сообщили, что старожилов не осталось и о кладе никто не слышал. Правда, недавно саперы обнаружили мину, обезвредили ее и что-то выкопали. Но потом заверили, что все в порядке.
Валентина обратилась в Отдел ГО, где ей ответили, что проводились учения. Информации не было. Вернувшись в редакцию, Гюнтер решил еще раз просмотреть свой блокнот с рисунками и попытаться определить, с каких картин были сделаны копии. Блокнот, сданный в архив после публикации статьи, ему вернули согласно описи. Но это был тот же самый блокнот… с чистыми листами.
На его вопрос приемщица архива пожала плечами: "Вы получили свою запечатанную посылку, что вам еще нужно?" Последняя надежда оставалась на фотографа, готовившего статью к выпуску. Но тот тоже не обнаружил ни пленки, ни снимков. Однако он шепнул Гюнтеру о тайной встрече: "Мои материалы в редакции тоже нередко пропадают, поэтому иногда я делаю снимки для себя". Он передал репортеру небольшую фотографию, на которой виднелись обе стороны листа, и еще один снимок его рисунка. Увеличив изображение, Гюнтер получил столбцы цифр, которые, как и на архивном листе, зарисовал в блокнот. Гюнтер обратился к старому приятелю, с которым старался не поддерживать связь. "Что это может быть?" – спросил он, протягивая листок. Взглянув на цифры, приятель присвистнул: "Похоже, это какой-то шифр. Мне нужно подумать".
Через некоторое время они встретились снова. "Поздравляю, – сказал приятель. – Знающие люди сообщили, что это специальный счет в швейцарском банке, на котором хранились произведения искусства. Счет был аннулирован совсем недавно". "У тебя есть еще такие бумаги?" – спросил приятель. "Пока нет", – ответил Гюнтер. "Значит, пока? Но если появятся – сразу ко мне". У Гюнтера отвисла челюсть. Значит, все это время счет и тайник с ценностями продолжали существовать, а человек, оформлявший такие переводы, оставлял себе копии. А в архиве наверняка оставались и другие подобные бумаги. Он занялся поисками картины, с которой был сделан второй рисунок. Перерыв гору старых альбомов, он нашел по стилю похожее полотно известного автора, числившееся утраченным во время войны.
Гюнтер просыпался по ночам в холодном поту. Каждый его шаг кто-то контролировал, и он подвергал опасности своих близких. Спустя время, после всех перемен, он снова встретился с Валентиной, и они вместе размышляли, где же все-таки это может находиться.
Основная часть архива, предположительно, покоилась где-то неподалеку от места обнаружения бумаг. Решено было посетить туристическую  зону экотуризма, где когда-то блистал знаменитый охотничий домик. Долгая тряска по проселочным дорогам и лесным колдобинам привела их к цели – дому, пребывающему в жалком запустении. Несколько дней, проведенных на свежем воздухе и в гостеприимном доме местного жителя, вдохнули в них новые силы.
— У вас, наверное, медовый месяц? — проскрипел сторож, оглядывая их усталые лица. — Здесь уж давно ничего интересного не осталось. Все ценности вывезли, каждый уголок облазили, металл искали. Давно это было, да сплыло. Вот, разве что, недавно строители в подвале, при ремонте, наткнулись на простой деревянный ящик. А там – ничего, только бумаги какие-то. Их, говорят, в Москву увезли, теперь хотят делать ремонт и отель для охотников.
Больше дедушка ничего не знал.
На ученическом столе, под мутным стеклом, лежал пожелтевший рисунок: корпус самолета, переходящий в морду лося.
— Что это вы рисуете, старина? — спросил Юрген. Да что вы, — отмахнулся старик. — В подвале строители нашли рисунок смешной, в рамке. Рамку забрали, а лист выбросили. Вот я его сюда и прилепил.
Репортер машинально сфотографировал рисунок. Странное чувство… Он словно видел его совсем недавно. Но где? Когда?
Ночью ему приснилась комната той самой виллы, которую он посещал. На стене, рядом с картиной «Девушка с цветком», висел точно такой же рисунок – «Самолет с Лосем». Он боялся высказывать свои догадки вслух, но все же не удержался и попросил Валентину узнать, куда именно был вывезен архив в Москву.
— Ты знаешь, — ответила Валентина, — в Москве сейчас тоже большие перемены. Думаю, до архива никому нет дела. И обратиться пока не к кому, нужно переждать бурю.
— Попробуй использовать свои старые связи, — настаивал Гюнтер. Валентина лишь рассмеялась: — Какие такие порочные связи? Ладно, Мы постараемся выяснить все в свое время.
Прощаясь, репортер попытался отблагодарить дедушку  за радушный прием, вручил ему новый фонарь и бутылку настойки Егерьмейсер.  Тот так разволновался, что вынес из дома рисунок и вручил его Гюнтеру со словами: — Если уж вам это так понравилось, пускай едет в Берлин.
По возвращении домой Гюнтер подготовил несколько проходных статей, но главной его целью оставались встретиться с  пенсионерами с виллы. Однажды он подошел к их дому и попытался вызвать их по домофону. Но в окне увидел лишь пустые стены холла. Казалось, вилла вымерла, а хозяева съехали, розыски на к чему не привели.

Часть 3. Рокировка.
1. Три карты. Телевизор равнодушно транслировал калейдоскоп новостей и рекламы. Джазовые импровизации перебивались рокот-н-роллом. На экране мелькали полотна старых мастеров, дерзкий поп-арт, провокационные работы современных художников. Рекламные проспекты манили в круизы, а зажигательные кубинские ритмы заставляли  пускаться в пляс.
Сан-Франциско. На крыше роскошного отеля, словно парящего над городом, собрались важные персоны – позавтракать и обменяться парой слов. За столиком на просторной террасе, с которой открывался головокружительный вид на знаменитый залив, расположились трое мужчин. Один – импозантный старик с гривой седых волос, облаченный в легкий белый костюм. Двое других – в бейсболках, цветастых шортах и ярких, но не кричащих рубашках с короткими рукавами. Все трое скрывали глаза за темными стеклами очков. Легкий бриз, пахнущий морем, приятно освежал. В неторопливой беседе сошлись известный профессор истории и два старших сотрудника службы специальных операций. Киностудия-гигант завершила работу над первой частью документального сериала "Бумаги из прошлого", основанного на архивных документах времен Второй мировой. Профессор Гарри, участвовавший в проекте в качестве консультанта, делился впечатлениями со своим давним приятелем Тортоном и его молчаливым коллегой Эдвином – представителями ведомства, негласно курировавшего съемки.
Профессор, попыхивая сигарой, заметил, что работа была проделана колоссальная. Он лично изучил десятки архивов, и результаты, представленные в фильме, производят сильное впечатление. Тортон изредка задавал уточняющие вопросы, а его коллега хранил молчание.
-Но, – профессор сделал эффектную паузу, – изучая древние документы, особенно в открытых для публики архивах, нет-нет да и наткнешься на следы фальсификаций, подделок, которые распознать под силу только опытному глазу, специалисту уровня вашего покорного слуги", – добавил он без ложной скромности, взглянув на них. "Встречаются исправления, дополнения, явно сделанные совсем недавно, с целью слегка подкорректировать события, а то и  представить жертву виновной стороной. Какой в этом смысл, казалось бы, дела давно закрыты? – Тортон внимательно слушал.
 -Дела закрыты, но наследники живы, и продолжают охоту за сокровищами, с которыми кое-кто не горит желанием расставаться. Вот недавний пример: даже в архиве уважаемого издания, в электронной копии номера столетней давности, я наткнулся на безобидное объявление: "Требуется сотрудник, оплата по договоренности". Что в этом странного? А то, что я лично видел оригинал этой газеты и этого объявления. Там было написано: "Куплю рабыню, оплата по договоренности". А недавно в статье о неразобранных архивах была опубликована репродукция картины, считавшейся безвозвратно утраченной – картины Коро, о которой все забыли, и которую в тишине ищут лишь посвященные. Тогда мы подняли все статьи этого журналиста и обнаружили странную закономерность: он писал не только о злоключениях одного немецкого художника, чьи полотна канули в лету в те смутные годы, но и умудрился встретиться с владельцами одной из его картин. В своей статье он даже осмелился опубликовать ее фотографию, что само по себе абсурдно, ведь все картины того периода, принадлежавшие этому художнику-экспрессионисту, были еще тогда конфискованы и уничтожены властями, а те, что чудом избежали этой участи, давно покоятся в музейных запасниках за границей. Это значит, что таинственный владелец имел доступ к тем самым теневым маршрутам, по которым исчезали не только произведения искусства, но и другие ценности. Журналист утверждает, что старик не проронил ни слова, но как объяснить его внезапное погружение в неразобранный архив и моментальное обнаружение редчайшего рисунка? Не попахивает ли это чудом? А я, знаете ли, в чудеса не верю. Сколько еще тайн и богатств скрывают пыльные архивы?  – профессор с обидой добавил:
- А Департамент урезает финансирование моих исследований! Забывают, что тот, кто контролирует прошлое, контролирует будущее. Так что, как видите, дело Джорджа Димитрова может быть еще не закрыто. - Профессор кивнул и продолжил:
-Ваше новое устройство – бесценный инструмент. Даже если нам все равно, какими бумагами обменивается между собой общество, у государства всегда должен быть способ отделять зерна от плевел и не позволять себя одурачить.
   Тортон вкратце объяснил коллеге суть нового устройства: спектральный анализатор, замаскированный под обычный копировальный аппарат, позволял визуально препарировать структуру документа и его бумаги. Внешне он был неотличим от серийного изделия, но возможности его были поистине безграничны – он безошибочно выявляет такие подделки.
- Разумеется, его еще нужно откалибровать, и лучше всего это сделать на нетронутых архивах, где сохранились аналогичные образцы бумаги и краски на тексте, - пояснил Тортон.
- Недавно, новости из бывшей Пруссии, читаю заметку в подвале какого-то старого дома на хуторе, нашли коробку со старыми письмами, передали в библиотеку.  И что тут интересного, а то, это не просто домик, а бывший охотничий домик с архивом высокопоставленного бонзы, искали его давно, но не бумаги, а железный ящик и не нашли, а письма оказались в деревянном сундуке, теперь об этом, кажется, все забыли, кроме меня. Этот архив еще не разобран и ждет своей очереди в Специальном отделе рукописей Научной библиотеки в Москве. Если мы пропустим эти бумаги через наше  Устройство, то получим эталонные образцы бумаги и краски той эпохи, прямиком из хранилища Верховной Ставки, девственно чистые, не тронутые ничьим любопытством. Более того, там могут скрываться зашифрованные номера, ключи к разгадке местонахождения похищенных культурных ценностей. Нам нужны достоверные образцы, полученные без лишнего шума и огласки.
Тортон понизил голос:
-Проблема в том, что само устройство, его особенности, хотя и установлено на обычном хорошем копире– строжайшая тайна. О нем нельзя никому рассказывать, тем более вывозить его за пределы лабораторий Департамента. С другой стороны, вывозить оригиналы документов из библиотеки категорически запрещено. Вот над этим тебе и предстоит поломать голову. Дело настолько деликатное и секретное, что об официальных запросах и речи быть не может."
Профессор попрощался, оставив собеседников на веранде.
– Ну, и что ты думаешь по этому поводу? И что это за "дело Димитрова", о котором ты упоминал? – уточнил коллега.
– Поджог Рейхстага, – отрезал Тортон. – И стоит только тебе заикнуться о разрешении у Конгресса, как эти болтуны почуют неладное. Они тут же создадут липовую комиссию и перекроют финансирование.
Тортон откинулся в кресле с сигарой, наслаждаясь великолепным видом. Эдвин погрузился в раздумья. Он машинально набросал на салфетке замысловатую схему с кружочками и стрелочками, и начал рассуждать вслух:
– Теоретически, единственный вариант – это воздушная транспортировка аппарата в контейнере курьерами, в Москву.  Мы получаем документы, на время нашего копирования  в стенах библиотеки, библиотека делает обычную цифровую копию, мы получим необходимые спектральные пробы и возвращаем прибор в лабораторию. Все это займет три-четыре дня. Но это должна быть совместная, строго секретная операция обеих сторон. Представим это как сотрудничество Университетских архивов по оцифровке старых фондов. И для прикрытия…
Эдвин запнулся, Тортон лишь мельком взглянул на схему, продолжая курить и смотреть на залив.
– Департамент приобретает два новых копировальных аппарата. Первый, K№1a, отправляется в Калифорнийский университет. Брови Тортона слегка приподнялись.
– В рамках программы сотрудничества, университет отправляет свой старый аппарат, K№1b, в Калининградский университет культуры. По пути аппарат K№1b задерживается в библиотеке и копирует архив, после чего отправляется в Калининград. Новый аппарат K№2a из Калифорнии отправляется дипломатической почтой в посольство в Москве, оттуда старый аппарат K№2b отправляется дипломатической почтой во Флориду и передается университету.
При этом, перемещение Устройства из Калифорнии будет происходить следующим образом: после лаборатории Устройство отправляется в Москву под номером K№1b, после окончания работ устройство возвращается во Флориду под номером K№2b, а Устройство из посольства получает номер K№1в и направляется в Калининград. Вместо Прибора из лаборатории на автомобиле отправляется прибор K№1b. Он также передается Университету Флориды под номером K№2b, а Прибор возвращается во Флоридскую лабораторию под своим собственным номером по возвращении из Москвы. Таким образом сам аппарат,  формально на на секунду, не  покинет рук наших курьеров, а сами бумаги не покинут библиотечного архива.
Тортон на мгновение замолчал, прокручивая в голове хитроумные ходы.
– Блестяще! Классический карточный фокус Монте. Но я запрошу у отдела и третье устройство. – И зачем же третье? – поинтересовался Эдвин.
– Для нашей лаборатории в Калифорнии, – усмехнулся Тортон.
Они разразились смехом.
– Теперь давайте обсудим вопрос сотрудничества с другой стороны. Есть ли там вменяемые люди, которым можно доверять? Звучит странно, конечно – доверять стратегическому противнику… Но, по крайней мере, с кем можно работать конфиденциально, не нарушая интересов друг друга?
Эдвин добавил:
– Оцифровка старых архивов – полезная вещь, до которой обычно не доходят руки. Я уверен, они с радостью согласятся не только на оцифровку, но и на получение старого, но все еще вполне рабочего копировального аппарата для университета. Тем более, что мы официально не запрашиваем доступ к их документам. У меня есть знакомый по встрече Интерпола в странах Балтии. Кстати, у нас скоро будет еще одна подобная встреча, и я постараюсь с ним переговорить.
  Торнтон происходил из богатой влиятельной семьи, быстро поднялся по служебной лестнице, продемонстрировав острый интеллект и исключительную способность справляться с деликатными и опасными ситуациями. Он возглавляет отдел более десяти лет, за это время расширил сферу его деятельности и влияние.  У него была обширная сеть контактов на самых высоких уровнях. Алистер не боялся принимать трудные решения и при необходимости используя  безжалостную тактику для защиты своих интересов и интересов своего отдела и страны.
   Несмотря на то, что Алистер сохранял профессиональную дистанцию, но считал Эдвина одним из своих самых ценных активов. И поручал  Эдвину некоторые секретные операции, о которых не обязательно было знать другим их коллегам. Считая, что тот сам быстро соображает и сможет приспособиться к неожиданным обстоятельствам, при отсутствии тесной опеки и  при минимальном контроле.
   Эдвин имел худощавое, жилистое, с телосложением бегуна, когда-то в армии покорил  марафонскую дистанцию, но сейчас совершает пробежки лишь изредка. Он обладал высоким интеллектом, особенно в технических областях,  но предпочитал анализировать ситуацию, прежде чем действовать, руководствовался чувством долга и верой в важность своей работы. Он также был склонен к  решению  сложных интеллектуальных задач,  принимая нестандартные решений.   Эдвин чувствовал негласную поддержку со сторону босса и высоко ценил это. Вместе они объединились за стабильную работу отдела  против бюрократического давления департамента  ради политической конъюнктуры.

2. Раскрываем карты.
 Вскоре Эдвину удалось встретиться со знакомым коллегой Соколовым и конфиденциально обсудить деликатное дело. Соколов сразу перешел к делу:
– Зачем вам этот старый немецкий архив, где, как мы полагаем, есть только копии, не представляющие особого интереса?
Эдвин достал рекламную листовку и подробно рассказал о фильме "Бумаги из прошлого", спонсируемом кафедрой Университета, о безумном профессоре Гарри (его фотография красовалась на листовке), который одержим идеей копаться в архивах, где еще никто не ступал. Это большой специалист в архивном деле и отслеживает любые статьи по найденным архивам, исключительно с научными целями. Недавно в  статье в вашей газете упомянули новые архивные поступления. Но к сожалению, подобный архив, как известно еще не разобран и не оцифрован. Поэтому его университет готов оказать помощь в оцифровке архива и передать в ваш университет аппарат.
– Эти профессора немного не в себе, – пояснил Эдвин. – Ему просто нужно порыться в архивах, где еще никто не бывал, да и вашим профессорам будет удобнее пользоваться разобранными бумагами, Тем более, что старые тайны давно открыты.
-Иных уж нет, а те далече, Константин припомнил слова А.С.Пушкина. В чем же дело? Пусть приезжает к нам, получает разрешение и спокойно работает.
– На это потребуется много времени, всякие согласования, нашим конторам решить такой вопрос можно гораздо проще и без формальностей. Да и он не хочет выходить из своей лаборатории, а с его связями ему легче сдвинуть гору, чем сдвинуться самому.
- Но фильм исключительно о бумагах, подчеркну старый и ни кому уже не нужных бумагах, а где они находятся, и кто их показал - никакой информации не раскрывается. Как вы знаете, нам, специалистам, легче организовать и решить любой вопрос технически, чем обивать пороги бесчисленных комиссий согласования и объяснений Конгресса, как и ваших гражданских бюрократов. Считайте это совместной тренировкой, учением, в котором мы формально не участвуем, и, как я понимаю, и вы не принимаете участия. Поэтому никаких официальных запросов, а специалисты проведут совместно несложную техническую тренировку. Для большей убедительности и полного доверия к вам, я готов лично поучаствовать в этом самом деле, и ни одна ваша архивная бумажка не покинет стен библиотеки, а университет получает не новый но вполне хороший копировальный прибор, которого поможет провести работу и останется у вас, для на это будет тренировка.
Поскольку начальство Соколова, хотя и с подозрением относилось к любым контактам с "вероятным противником", не усмотрело в этом вопросе ничего криминального.  Операция не требовала больших затрат, не занимала много времени и выглядела как небольшие взаимные услуги, не обремененные никакими обязательствами.
Тем более, что шеф знал Константина, можно сказать с детства, поскольку служил в свое время  вместе с его отцом, и когда возникла возможность перетащил своего крестника в свой отдел. Константин обладал большой сообразительностью, но в сложных ситуациях был вместе с тем осторожен и хладнокровен. Официально Константин Соколов и Федор Изюмин ушли в отпуск, а представителям университета Иванову и Петрову было разрешено участвовать в приемке и транспортировке Устройства в рамках давних соглашений между университетами, а заодно библиотека оцифрует некий старый никому не интересный сундук. В ответ профессор из нашего университета прочтет их студентам полезную лекцию о творчестве Достоевского в оговоренное время. Все выглядело довольно безобидно. Соколов Константин, старший специалист отдела, обладал крепким телосложением, которое было накачано за время службы. Он был слегка грубоват, и не всегда сдержан в выражениях, но обладал высоким интеллектом и находчивостью, умел находить решения проблем при ограниченных ресурсах. Он с подозрением относился к различным начинаниям, а также к новым знакомствам, особенно с иностранцами. Он видел вещи, которые заставляли его цинично относиться к окружающему миру, но он был патриотом, защищавшим свою страну. Хорошо говорил по английски, по этому нередко участвовал в различных международных конференциях, различных ведомств. Хотя в английском  не всегда правильно использовал идиомы, но зато правильно отстаивал наши интересы. Получив одобрение  от своего шефа, он с интересом продолжил общение с американцем. Поначалу мужчины относились друг к другу настороженно, но, обладая сильной интуицией, постепенно прониклись большим доверием и уважением, поскольку занимались похожим кругом занятий, и одинаково ревностно относились ко всякого рода гражданским комиссиям.

Неожиданное письмо. Валентина, погруженная в пыльные лабиринты старых немецких архивов, решила обратиться за помощью к московским связям. Ее давний университетский знакомый, Константин Соколов, недавно перебравшийся в столицу, мог обладать нужными контактами для доступа к архиву. После непродолжительного ожидания пришел ответ – неожиданное приглашение в Университет культуры. Там, после непродолжительной  беседы, ректор представил письмо,  повествующее о некой волонтерской программе по работе с архивами. В рамках этой инициативы университет должен был получить в дар старый, но вполне рабочий копировальный аппарат, но с условием: предварительной оцифровки части архивных документов научной библиотеки. Выбор пал на Валентину и ее переводчика, Юрия Хоффмана, как представителей университета для выполнения этой ответственной миссии в Москве, связанной с оцифровкой архива Ан-1328, обнаруженного и оформленного как часть университетского фонда. Проживание и питание брала на себя принимающая сторона, с проживанием  их в гостинице "Спутник".

Валентина, ощущая, как клубок интриги затягивается, срочно связалась с Гюнтером. Встреча была назначена в Москве, в том же отеле "Спутник". Администратор, не задавая лишних вопросов, предоставил им соседние номера на одиннадцатом этаже. В номере Валентины ее ждала папка с пропусками и подробными инструкциями. Она жадно вчиталась в каждую строчку, а затем, после встречи с Гюнтером, они вместе вновь углубились в изучение загадочных правил. На следующий день в гостинице появился Соколов. Его визит, на фоне странных событий, вызывал закономерное удивление. Константин объяснил, что всё это – цепь совпадений, и работа ведется в рамках международного обмена между университетами, но огласка нежелательна. Сам он, находясь в отпуске, вызвался помочь университету в получении и отправке супер ксерокса. После короткой встречи с Гюнтером, Соколов отвез их в библиотеку.

3. Крыша меняет планы.
Научная библиотека переживала непростые времена. Череда сменяющих друг друга руководителей, хроническое недофинансирование, и, когда забрезжил казалось луч надежды на улучшения, – потекшая крыша, спровоцировала срочный ремонт. Одна из сторон здания была окутана строительными лесами.
По прибытии в библиотеку их встретила сотрудница, объявившая, что получила разрешение на участие в подготовке бумаг из их коллекции к оцифровке в научных целях. "Слои бумаги не перемешивать! – предупредила она. – Распределять по пронумерованным упаковкам по 20-25 листов, с обязательным указанием количества на каждой упаковке. При оцифровке на экране, помимо изображения листа, будет отображаться номер упаковки. Бумажные копии не делаем! Использование фото- и видеотехники строго запрещено! Все официальные пометки – только в специальном блокноте, который необходимо предъявлять сотруднику библиотеки. Любая конфиденциальная информация, полученная в ходе работы, разглашению не подлежит!" Столь серьезные напутствия не только озадачили молодых людей, но и зажгли в их сердцах искру надежды на то, что им предстоит раскрыть сокровенные тайны, сокрытые в пожелтевших от времени бумагах.

В ожидании необходимого оборудования, по предложению старшей  библиотекаря, они приступили к первичному осмотру и инвентаризации. В присутствии библиотекаря Евгении был открыт огромный ящик, наполненный старинными документами. Доставая листы, они пытались определить тип документа: заказ, счет-фактура, список, письмо и т.д. При наличии даты, ее фиксировали. Собрав 20-25 листов, складывали их в пронумерованные пакеты. Евгения, как истинный знаток своего дела, составляла первичную опись архива, превращая недавний хаос в подобие порядка. Она пояснила, что, хотя это и не их профиль, поскольку они…
То были не архивные закрома, а лишь отдел рукописей научной библиотеки, куда бумаги эти, словно из небытия, явились два года назад, прямиком из университета. И лежали они, под спудом, пока высокое начальство не соизволит решить их судьбу. Старые, пожелтевшие листы, хранящие тайны на немецком языке, оставались немыми, ибо не нашлось  способных прочесть их письмена. "Спасибо органам, сдвинули телегу с места", – обронила она, словно выдохнула облегчение.

Валентина, сердцем сочувствуя, подхватила: "Мы, историки, теперь помогаем архивам". Вместе, плечом к плечу, они погрузились в разбор бумаг, разбирая почти несколько  сотен листов. Архив оставался закрытым, словно дверь в прошлое, до поры до времени. Библиотекарь, записывала со слов Юрия (Гюнтера) опись, а Валентина, проставляла на листах карандашом порядковые номера. Гюнтер же, словно ключ к забытым знаниям, переводил заголовки, открывая завесу над личными письмами, поблекшими фотографиями и диковинными рисунками. Вот – портрет важного господина, вероятно, владельца архива, вот – сцена охоты, полная жизни и движения, а вот – величественный портрет Лося,  сошедший с полотен старых мастеров. Он запечатлел некоторые  в своем блокноте, словно стремясь удержать ускользающую красоту. Записал и витиеватую фразу, как тайный пароль, увиденный на гамбургской открытке, с обратным адресом и именем отправителя. И листы, исписанные шифром, похожим на тот, что украшал рисунок "Девушка с цветком". "Это изучим позже", – пообещал он Валентине, словно предвкушая разгадку сложной головоломки.
Вечером, за ужином в отеле, они делились впечатлениями дня, насыщенного открытиями. Соколов сообщил, что загадочное устройство прибудет уже завтра. Два представителя Калифорнийского университета, сопровождающие его, должны будут удостовериться в правильности использования, передать аппарат, провести инструктаж и получить цифровую копию документов.

Транспортный коридор.  Транспортный самолет,  принес из Калифорнии разномастный груз: для фирм, спешащих через таможенные врата, для транзитных рейсов, уносящих посылки в дальние страны, и диппочту, неприкосновенную и не подлежащую задержанию.
Представители Калифорнийского университета и авиа-курьерской службы встретились в грузовом терминале, в зоне разгрузки. Документы и пропуска, хранились  в специальных карманах фирменных курток. Константин узнал одного из них, но, увидев надпись на куртке, с улыбкой представился: "Ник Иванов, а как будет угодно вас называть?". В глазах Эдвина мелькнула тень понимания, но лицо его оставалось непроницаемым. Он представился сам  другим именем и представил своего коллегу. Экипажу дали лишь полтора дня на отдых между рейсами. Сопровождающие курьеры, как члены экипажа, прошли все необходимые проверки и досмотры. Темно-серый микроавтобус с тонированными стеклами, предоставленный транспортной компанией, ждал, чтобы доставить груз к месту назначения. Сотрудникам Курьерской службы срочных авиа-перевозок, сопровождающим аппарат, предстояло попутно доставить аналогичный в посольство и забрать старый. Времени оставалось в обрез, лишь на время отдыха экипажа воздушного судна.

Для работы в библиотеке выделили небольшую комнату в цокольном этаже, с потайным запасным выходом. Через эту дверь внесли копировальные аппараты. Представители университета провели инструктаж для Валентины и Юрия (Гюнтера). Затем библиотекарь Валентина и Юрий начали приносить бумаги архива для…
Копирования. Библиотекарь Евгения, открывала древние папки и, с тихим шелестом страниц, подавала бумаги Валентине. Та вместе с Юрием, колдовали над копированием, возвращая затем драгоценные листы обратно в руки хранительницы. Константин и Эдвин, словно тени, безмолвно наблюдали за таинством, храня безмолвие в обители книг. Филл и Федор, погруженные в свой мир, коротали время за миниатюрными шахматными баталиями в салоне  автомобиля. Когда ритуал был завершен, Евгения, унесла документы в архив, скрепив работу подписью Валентины и Юрия в строгом журнале.

После этого библиотекарь растворилась, словно дым. Наступил короткий обеденный перерыв, скрашенный ароматами фастфуда, доставленного Федором. Юрий,  изрек авторитетную цитату, но тут же посетовал на ускользнувшую память об источнике. Валентина, с искрой иронии в глазах, парировала: "У вас, газетчиков, все цитаты рождаются прямо в голове". И тут Эдвин, словно гром среди ясного неба, спросил Юрия: "Это вы написали статью про Рисунок из Архива?". Воспоминание про статью для Гюнтера  было настолько неожиданным, что даже в редакции мало кто помнил о той давней публикации. Тот лишь кивнул в ответ, но нить разговора оборвалась, и Эдвин погрузился в детальный инструктаж по обработке бумаг и копированию файлов. Копирование было завершено и Константин с Юрием уточняли у Эдвине некоторые детали.  В спертом воздухе комнаты распахнули запасную дверь.
 Валентина, предложила Филлу полюбоваться видом с верхней веранды библиотеки. Для пропуска на проход по галерее Юрий,  отдал Филу свою куртку с пропускными карточками, оставив взамен его одежду в комнате. Когда все работы завершили, а  аппаратура была погружена в автомобиль, обнаружилась пропажа.

4. Рекреация.  Коллега исчез так же внезапно, как и Валентина. Время поджимало, Гюнтер объяснил, что они решили насладиться сигаретой и панорамой с верхней веранды, а для прохода они с Филлом обменялись куртками.
Эдвин побледнел. Задержка была немыслима, это грозило международным скандалом.
В этот момент пронзительно взвыла пожарная тревога. Случайность это или подстава? Эдвин испытующе взглянул на Константина.
"Я сам ничего не понимаю, тем более никто, кроме меня, не посвящен в детали нашей работы».
Выручай, иначе нам не избежать грандиозного скандала! Проговорил Эдвин. Если это настоящий пожар, территорию в любом случае немедленно оцепят, нужно действовать быстро." Они выскочили на улицу завели мотор автомобиля, и едва успели выехать за ворота, когда мимо промчались пожарные машины, воющие сиренами. С улицы отчетливо виднелись клубы черного дыма, вырывающиеся из крыши здания.
"Сейчас главное – спасти железо, а с людьми разберемся позже", – проговорил Эдвин и обратился к Константину: "Насколько ты свободен?" Тот попытался отшутиться: "По крайней мере, до пятницы свободное время в  моем распоряжении". Но Эдвин был серьезен: "Тогда едем со мной по документам Филла, я бы это назвал рокировка. И как, надолго?" – "По крайней мере, до пятницы".
Экспедиторы с грузом появились на поле в последние минуты отведенного срока. Погрузка оборудования и формальности заняли считанные минуты. Помощник командира корабля взглянул на часы, и на его вопрос: почему возникла заминка, экспедитор угрюмо буркнул: Трафик. Помощник  понимающе кивнул и доложил командиру экипажа о готовности к полету. Экспедиторы заняли отведенные места, были угрюмы но не отказались от предложенного в полете ланча. Диспетчер разрешил вылет, который прошел по расписанию.  И вот уже транспортный самолет мигая сигнальными огнями медленно поднимался в небо, в то время как Федор и Гюнтер мчались по дороге внизу. На верхнем кармане его куртки был нашит конверт с документами Иванова.

 Случилось нечто ужасное. Пожар, словно злой рок, спутал все карты. Проехав немного, Константин свернул на узкую дорогу и, миновав дачные участки, остановился возле гаражного кооператива. Открыв вручную шлагбаум и объехав кучу щебня, он проехал между гаражами и остановился у одного из них. "Не волнуйтесь, это частная территория, мой гараж, здесь нет камер. Я оставлю университетский аппарат здесь, а мы поедем и сдадим посольский аппарат в аэропорту". Разгрузка заняла пару минут. Машина рванула в сторону грузового терминала аэропорта. Скрежет шин на повороте заставил Федора одернуть его: "Эй, Кеша, тише, мы не на ипподроме, не привлекай внимания". Константин сбавил скорость и дальше вел машину аккуратно, соблюдая правила.

В самолете и по дороге они долго говорили о разном, избегая, словно по негласному сговору, темы их работы. Транспортный самолет летел во Флориду.
В аэропорту Майами Эдвина ждала заранее подготовленная машина, и, получив багаж, они направились на ней в знакомый мотель, где на стоянке его ждал старый пикап, в котором стоял похожий аппарат. Заменив на нем  номерные знаки на знаки из аппарата посольства  для  университета. Они продолжили путь с прибором в лабораторию. Сдав его под расписку сотруднику охраны, они, словно два приятеля, которые ранее, сообщили всем, что находятся в отпуске во Флориде, наслаждаясь дайвингом и рыбалкой. Они остановились в гостевом домике с небольшим садом и бассейном на краю поселка. Они обсудили ситуацию, с железом разобрались во время и по плану, теперь переходим к людям, Эдвин кратко изложил свой план, произвести обмен во время рыбалки. В этом деле я с тобой буду предельно честен, насколько это возможно, и благодарен тому, что ты пошел мне на встречу, постараюсь ответить тем же. Насколько это возможно? Думаю Ты и так узнал больше, чем это возможно. План Константину показался реальным. Пока начальство нас не тревожит, постараемся аккуратно исправить возникшие нюансы. Эдвин подошел к краю бассейна, и со словами: А пока можно слегка освежиться. Разделся  и прыгнул в воду. Следом нырнул и Константин. Косвенно подтвердив, что никаких жучков у него тоже нет. Немного проплыв они вылезли из воды. Эдвин сказал указывая на одежду, это нам больше не понадобится. Он принес комплекты новой летней одежды, в которую они и облачились. вынув из старой все  документы, он скомкал и поместил в жаровню для барбекю сжег ее. Перекусив из холодильника. Эдвин сделал один важный звонок, коротко переговорив с местным олигархом об обещанной рыбалке, и через несколько часов друзья сидели в каюте роскошной яхты, где колоритный  владелец демонстрировал фотографии своих трофеев и ярких впечатлений, вечерний час приятели посвятили снукеру. Мексиканская частная яхта держала курс на Кубу.

Транспортный самолет уже был в воздухе, когда Валентина позвонила Гюнтеру с незнакомого номера, взятого у случайной прохожей. Из всех участников только у Гюнтера был телефон, который он сдал при входе в библиотеку, но успел забрать обратно. Валентина сообщила, что в крыле начался пожар, они с Филом застряли в лифте и чуть не задохнулись, пожарные вручную открыли двери и собирались отправить их в больницу, но они сбежали и сейчас находятся в парке. Федор успокоил ее: "Все в порядке, ждите нас там, скоро приедем и все объясню". На обратном пути, при выезде из грузового терминала аэропорта, Федора и Юрия задержала охрана с проверкой. Салон машины был тщательно проверен с собакой, но он был пуст. "Обычная проверка", – успокоил охранник.
В сообщении говорилось, что пожар в библиотеке произошел из-за нарушения техники безопасности при проведении ремонтных работ на крыше. Библиотечные Фонды и персонал не пострадали, но из-за сильного задымления, проникшего через лифтовую шахту, опасность была велика. Решительные действия пожарных предотвратили катастрофу. Инцидент нарушил работу учреждения, испуганные посетители в панике разбежались по зданию. Валентина и Фил, чудом выбравшись наружу, сидели в парке у дороги, слегка закопченные, и пытались оттереть лица влажными носовыми платками, чтобы не привлекать внимания. Фил качал головой и повторял: "Это ужасно", – "this is terrible".

 ЧАСТЬ 4. В ТЕНИ КУБИНСКИХ ПАЛЬМ
1. Отпуск.  Федор вообще то был в отпуску, но обдумывал дальнейший план. У Фила документы Гюнтера, а у Гюнтера – документы Иванова. Он прямо сказал Гюнтеру, что тот может уйти в любой момент, но если захочет, может подстраховать их. Гюнтер заверил, что все его действия были безупречны и не нарушали ни какие правила, и он готов помочь своим друзьям. В знак благодарности Валентина крепко пожала ему руку. Затем Федор повернулся к Филу: "Ты будешь немцем, ни с кем не разговаривай, только  говори: "Ага" или "Данке". Фил начал зубрить новое слово.
Федор мысленно перебирал союзников, оценивая, на кого можно рассчитывать. Двое перепуганных иностранцев, молодая девушка и он сам, с туманными целями и без четких инструкций. После раздумий Федор решил привлечь Валентину в качестве советника: "Поскольку мы работаем с американцами, Куба – запасной вариант". Валентина спросила, не арестуют ли их там. "Нет, ведь по документам он – немец Гюнтер, но Гюнтер – Иванов. Думаю, это сработает". Валентина сказала: Вероятно я здесь единственная являюсь сама собой.

В предрассветный час компания направилась в аэропорт. Пока они изучали расписание рейсов, мимо прошла шумная группа туристов под предводительством энергичной женщины с копной волос цвета спелой ржи. "Что ищем, молодые люди?" – небрежно бросила она. "Да вот, думаем, куда махнуть".
-Прекрасно, Друзья мои, а не хотели бы вы махнуть с нами на Варадеро?" Федор ответил: "Почему бы и нет, если есть предложения". Женщина тут же собрала своих подопечных, что-то быстро объяснила им и, уже похлопывая Федора по плечу, как старого знакомого, продолжила: "Мы вылетаем на Кубу через полчаса, группа летит от крупного производства по общему списку моего агентства "Северные зори". Нас четверо, и мы тоже хотим с вами, но как насчет билетов, путевок?"
– "Не волнуйтесь, у меня чартер, есть четыре уже сгоревших путевки, оплата на месте. Я вижу, вы настроены серьезно, багаж берем с собой". Федор, словно Золушка, встретившая фею, стоял с отвисшей челюстью, глядя на внезапно возникшую спасительницу. "Ну, если "Северные зори", то мы согласны", – и компания присоединилась к пестрой гусенице, пробирающейся со своими сумками к лестничному переходу в обход стойки администратора. Дежурный, получив проштампованный список, просто пересчитал всех и открыл путь на посадку. Все были в приподнятом настроении, тем более, что стюардессы сразу же начали угощать гостей прохладительными и крепкими напитками. Перелет занял почти 12 часов. Теплая Куба встретила гостей зажигательными ритмами, золотыми пляжами и дружелюбными жителями.

 На курорте Варадеро компания соблюдала конспирацию, избегая разговоров в отеле, а для обсуждения важных вопросов уходила на пляж. Гюнтер спросил Валентину: "Участвуя в твоих приключениях, это же не значит, что я – шпион?" – "Что ты, Юра, ты просто разведчик". – "Наверное, я поступаю опрометчиво, но мне интересно, чем это закончится". – "Ты просто волонтер, работаешь на себя. Но пока я отдыхаю". – "Так и наслаждайся отдыхом". – "Наверное, это такая игра слов".
Из окон отеля открывался вид на пляж, где среди бронзовых тел, словно первые весенние цветы, пробивались бледные ростки новых отдыхающих – довольные белокурые головы и торсы. Издали они напоминали пролитый кефир на скатерти из золотистого песка Варадеро. Федора с Филлом занимал снукер, и они освоили просторную биллиардную, в которой не принято много разговаривать.
Алла Александровна повернулась к Валентине: "Я не понимаю твоего дядюшку. Совершенно не идет на контакт. Что ни скажу, в ответ одно лишь 'Угу'. Неужели ему здесь не нравится?"
"Да что вы, ему все нравится, просто слегка перебрал в полете. Скоро придет в себя."
"Ну, это другое дело. А то я уж подумала, может, он у вас шпион какой?"
Валентина едва не поперхнулась от смеха и, стараясь сменить тему, спросила: "А что это за группа такая?"
Алла Александровна сняла очки и внимательно протерла стекла. "Представляете, на третий день им становится невыносимо скучно. Это австрийские и немецкие туристы, приехали в круизе. Загорать не хотят, говорят только на своем. Агентство предлагает им одни и те же, заученные экскурсии – посещение оперы и шопинг по бутикам с модой десятилетней давности. Вот они и киснут от тоски. Их представительница мне жаловалась, а у меня нет никого, кто говорит по-немецки. Я бы им организовала интересную поездку – к тете Розе в рыбацкую деревушку. Как-нибудь и вас с собой возьму. Да, таверна в рыбацкой деревушке нашим обойдется недешево, но там настоящие кубинские танцы, и все пристойно, можно и с семьей. Для немцев это и вовсе копейки, но никто не заговорит с ними на родном языке, и сопровождающие не могут отклониться от утвержденного маршрута, если только те сами не захотят."
Валентина воскликнула: "Мы хотим съездить в эту деревушку! я думаю, мы сможем и для немцев такую экскурсию организовать. Мой Юрий шпрехает по-немецки."
Алла Александровна оживилась: "Ура, у меня аж руки зачесались! Тогда я его нанимаю.

2. Морская фея.  Алла Александровна была, можно сказать, легендой в узких кругах тур-индустрии. Неунывающий человек старой закалки, вышедшая из профсоюзного профилактория и смело пустившаяся в одиночное плавание по волнам туристического бизнеса. Обладая обширным кругом знакомств и богатым опытом, ее небольшая фирма нередко выступала посредником в организации самых разнообразных туров, и туристы, возвращаясь, как правило, были в восторге. Казалось, даже если она привезет группу в безлюдную пустыню, они найдут, чем восхититься. Причем она не развлекала их сама, а лишь наметанным взглядом выискивала ресурсы и привлекала местные таланты. И делала это так изящно и убедительно, что местные не только уступали ей большие скидки, но и искренне благодарили за внимание. Аллу нелегко обескуражить. Она пережила экономические спады, бюрократическую волокиту и случайные неудачи в поездках. Она подходит к решению проблем с прагматичным оптимизмом, веря, что всегда можно найти решение. У нее обширная сеть контактов – местные гиды, небольшие семейные отели и продавцы аутентичных поделок, - и ко всем этим людям она относится с уважением и справедливостью.

Один из ее авантюрных проектов чего стоил! Она умудрилась организовать двухдневную экскурсию "Праздник Севера с катанием на оленьих упряжках" прямо с южного пляжа, известного своими солидными отдыхающими – начальниками и бизнесменами. По договоренности со знакомым авиатором, за скромную плату, она загрузила в пустой самолет, совершающий технический перелет, два десятка отчаянных туристов, отдыхавших на курорте из разных краев  страны.
Хотя большинство из них были люди бывалые,  и до последнего момента считали это розыгрышем. Поверили, лишь когда на заснеженном поле аэродрома их встретили хозяева в тулупах и повезли на оленьих упряжках на свадьбу в ненецкую деревню. Посмотреть на таких диковинных гостей съехалась вся местная верхушка, радио и телевидение. А местный председатель, польщенный таким вниманием, угощал и поил гостей по минимальным расценкам, взамен завоевав такой авторитет, что не только вывел колхоз в передовики, но и заслужил всеобщее уважение. Еще бы, не к каждому приезжают друзья со всех концов  страны! Назад довольные туристы возвращались с песнями, а на юге сходили с трапа в руках с оленьими рогами, обвешанные бусами, этнографическими сумками с настойками и прочими сувенирами, начисто опустошив там местные сувенирные лавки.

 Экскурсионный автобус с немецко-говорящими туристами мчался по горной дороге, радуя глаз живописными пейзажами. Федор обратился к администратору чтобы  взять автомобиль для поездки в рыбацкую деревню, тот ответил возьмите мою на стоянке, вручив тут же ключи с фирменным брелком. Взяв ключи путешественники отравились на стоянку искать машину, брелок однозначно указал на модель ретро красавиц Aston Martin DB4. Машина завелась с вполоборота и последовала за туристическим автобусом. Валентина удивилась, что он даже документы не спросил. поинтересовалась Валентина. А куда ты денешься с подводной лодки -пошутил Федор.
    Поначалу скептически настроенные, пассажиры автобуса постепенно начинали оттаивать. Гюнтер, их сопровождающий гид, не произносил заученные испано-английские фразы, а на чистом немецком рассказывал давно знакомые, но такие милые в этих краях берлинские шутки и анекдоты. Что же они увидели на месте, Это была не туристическая декорация, а настоящая рыбацкая деревня, живущая своей жизнью. Мужчин отправляли с рыбаками в море – ловить рыбу, которую потом не нужно выпускать в море, а можно было съесть на ужин. Другие разглядывали поля с табаком, наблюдали за тем, как скручивают сигары, выбирали настоящие сделанные вручную сувениры, изготовленные прямо здесь. Дети в деревне были одеты просто, но чисто, и не клянчили у туристов деньги, а занимались своими делами. Вечером все собирались в таверне тети Розы. В местном магазинчике можно было найти настоящие южные раковины и изделия ручной работы, хоть и по завышенным ценам. Но главное – здесь ждала настоящая карибская кухня: свежие дары моря, тропические фрукты, фантастические коктейли и крепкие напитки. Тетушка Роза была сложена как прочная коробка из-под кубинских сигар, ее присутствие наполнило этот берег  настоящим карибским темпераментом.  Она являлась бесспорной главой всей рыбацкой общины. Роза пережила множество жизненных бурь, как в прямом, так и в переносном смысле,  обладает глубоким запасом внутренней силы и непоколебимой решимостью, она превратила пустынный берег в популярное место, как для местных жителей, так и для  туристов, организовала в рыбной таверне настоящие танцевальные вечера с живой кубинской музыкой, навела в округе жестокий порядок, оберегая обитателей и гостей от неприятностей.

Веселая музыка и танцы сменяли друг друга, местные девушки и парни зажигательно танцевали, незаметно вовлекая все новых и новых участников в ритмические движения,  сальсу, румбу, самбу, мамбу, но все было искренне, никакой пошлости.  Казалось, даже колонны, поддерживающие балдахин, танцевали под бездонным небом, усыпанным золотыми звездами.
В течение вечера тетя Роза обходила все столы и повязывала каждому из старейших мужчин памятную ленточку и разноцветный брелок из ниток.
Наши туристы расположились с краю, слева от входа. Алла с Юрием и тетушкой Розой обходили столы и приветствовали гостей. Все туристы были довольны и не скупились на благодарности. Роза, повязывая на руку цветную, но не яркую, серых тонов, тонкую плетеную ленточку на память только одному из сидящих за столом мужчин или ребенку, говорила, что это заговоренный местной колдуньей талисман-оберег. Если же кто-то захочет приобрести такой в подарок, его можно купить в баре за 20 долларов. Несмотря на такую высокую цену, многие бросились в бар запасаться талисманами. Видимо, эта серая, тонкая плетеная ленточка обладала какой-то неведомой силой. Позже немецкая Фрау и Валентина отправились из гостиницы на местный рынок в поисках сувениров, и торговка, взглянув на серую полоску на руке, указала пальцем и сказала: "Настоящее Вуду! А, вы были у тетушки Розы?" И сделала им большую уступку в цене.

3. Рыбалка. Яхта, словно заблудшая чайка, покачивалась в нейтральных водах. Хозяин задумчиво смотрел на берег, где лепились домишки рыбацкого поселка, но капитан предостерег: береговая охрана, скорее всего, предложит им обогнуть мыс и поискать причал в соседнем районе. Желая избежать лишней волокиты, владелец мексиканской яхты запросил у береговой охраны аудиенции с начальником службы прямо здесь, в нейтральных водах. Вскоре к ним приблизился катер, и на палубу поднялся лейтенант в сопровождении охраны. После обмена формальностями и приветствиями капитан изложил свою просьбу: небольшой ремонт, пополнение запасов пресной воды и провизии, а главное – позволить двум мужчинам и двум дамам сойти на берег, дабы вкусить местной экзотики – посетить рынок и рыбный ресторан. Лейтенант, казалось, был настроен непреклонно и уже собрался было настаивать на переходе в другой район, как вдруг произошло нечто едва уловимое. Мужчина, до этого момента державшийся в тени, небрежно почесал плечо, не сводя взгляда с лейтенанта. После короткой, тягостной паузы тот неожиданно смягчился и, словно оправдываясь перед своими подчиненными, добавил: "В сопровождении нашей охраны, разумеется."
Константин, стоявший напротив служивых  чуть приподнял рукав футболки, и лейтенант мельком заметил на плече еле различимую татуировку – звезду и буквы "ГСВСК".
С разрешения береговой службы яхта встала на рейд для ремонта. Кок и матрос, в сопровождении двух охранников, направились на рынок. К радости торговцев, они не торговались, скупая свежайшие продукты и дары моря платили твердой валютой. Вскоре матросы вернулись на яхту с полными корзинами фруктов и деликатесов.

Ближе к вечеру капитан, владелец яхты, две дамы и двое мужчин направились на берег. Перед тем, как сойти на берег, двое серьезных мужчин, отдыхавших на яхте, обменялись взглядами, полными невысказанного. – Полагаю, наша истинная миссия не требует протокольных отчетов, важен лишь результат, а нюансы останутся за скобками  для начальства, – произнес один, понизив голос. Собеседник в ответ лишь коротко кивнул, словно подтверждая общую тайну. – По правде говоря, твоя помощь бесценна для меня, и это зачтется, – продолжил первый, и, помолчав, тихо добавил: – По крайней мере, в моем сердце. После этих слов на его лице впервые промелькнула едва заметная улыбка. Некоторое время они стояли в тишине, пока второй не ответил: – Не знаю, что именно заставило меня помочь тебе в этом деле. Возможно, то, что ты оказался серьезным пацаном, не прячущим свою задницу за чужими спинами. Думаю, мы разойдемся, сохранив уважение друг к другу. Удачи тебе. В знак завершения разговора они обменялись крепким рукопожатием. Затем делегация с яхты, в сопровождении лейтенанта и сержанта береговой охраны, направилась в таверну тетушки Розы, где их ждала важная фаза испытания. 

Там их встретила феерия звуков и красок: оглушительная музыка, пьяный смех и жаркие объятия разгоряченных туристов – сегодня на веранде, вперемешку с местными жителями, гуляли немцы и австрийцы. Колоритный оркестр неутомимо старался весь вечер, поражая публику все новыми и новыми ритмами, только настоящая живая музыка!
 Мужчины, несмотря на вечернее время, не снимали солнцезащитные очки. Они неспешно потягивали ром "Гавана Клаб" из бокалов со льдом, курили сигары и молча наблюдали за танцующими. Дамы, с коктейлями в высоких бокалах, тихо переговаривались, обмениваясь впечатлениями. Светловолосый мужчина в кричащей красной рубашке, темных очках и легкой шляпе подошел к барной стойке и что-то заказал.
Через минуту к нему подошел лейтенант и еле слышно спросил по-русски: "Ну что, все хорошо?" Не оборачиваясь, мужчина ответил: "Да, все отлично, просто зашибись." Он протянул лейтенанту стопку водки. Они выпили, и мужчина пошел отлить за угол. Вернувшись к бару с сигарой, он вместе с лейтенантом направились  за стол. Через некоторое  время компания и охранники допили свои напитки и направились к причалу, обратно на яхту.
Наши четверо туристов тоже были в таверне. Алла и Юрий развлекали туристов, Валентина и Федор изредка танцевали, а дядюшка молча пил и беспрестанно курил. На вопрос Аллы: "Как дела?" – он буркнул лишь: "Ага". В какой-то момент он направился к бару и исчез за углом.
Там и произошла встреча Константина и Филла. Молча мужчины слегка обнявшись,  стремительно обменялись рубашками хранившие в карманах нужные документы, и головными уборами, а затем, поодиночке, вернулись к своим столикам. Подсев еще раз к столу, Алла наконец-то услышала от дядюшки вразумительный ответ: "Это просто праздник какой-то!" Алла указала на бутылку рома: "Чудодейственное средство!" Проходя мимо стола, за которым сидели наши туристы с тетушкой Розой и Аллой, лейтенант слегка наклонился и отдал честь. "Это мой внук!" – с гордостью произнесла Роза.
Константин, уже в голубой рубашке, темных очках и бейсболке, кивнул в ответ и, согнув ладонь в кулак, ответил: "Рот фронт!" Суровый мужчина едва заметно тронул уголком ресниц на прощание и, поймав ответный взгляд из-за стола, легонько подтолкнул нерасторопного спутника, давая понять, что пора идти.
 Вечеринка в таверне продолжалась.
Яхта через полчаса отчалила от берега и скрылась в ночной мгле.

4. Ленточка на память. Погрузить захмелевших немецких туристов в автобус оказалось непростой задачей, но Алла и Юрий справились с ней блестяще. Алла подошла к Валентине: "Это как будто твой дядя сегодня ожил! Совсем другой человек! Вот что значит правильно опохмелиться!" И, обращаясь к Константину, спросила: "Ну что, поправили здоровье? Как вам тут нравится? Отлично, не правда ли? Не хуже, чем в Мулен Руж! А вы были в Мулен Руж?" Константин отрицательно покачал головой: Правда канкан я видел, только в Берлине.  "А я вас туда как-нибудь свожу в Париж, и будет с чем сравнить!" – пообещала Алла. "Надеюсь на это," – ответил Константин. И они дружно рассмеялись.
Фрау, которая тоже принимала участие в поездке, поблагодарила Аллу Александровну и щедро расплатилась за организованную экскурсию: "Вы просто вернули меня к жизни! Иначе они, эти туристы, были готовы разорвать меня на части от зеленой скуки!"
Наши туристы возвращались молча на арендованной машине. Когда они уже было расслабились, предвкушая отдых, дорогу им преградил полицейский патруль.
Вежливый полицейский окинул взглядом салон и спросил: "Вы посетили тетушку Розу?" Увидев цветную ленточку на руке Федора, он поинтересовался: "Как повеселились?" "Очень хорошо," – ответил Федор.
Полицейский предложил ему выйти из автомобиля, сам сел на водительское сиденье и пригласил Федора в салон. Сзади следовала полицейская машина. Проехав пару поворотов, полицейский остановил машину, вышел и попрощался: "Мы объехали особо опасный участок. Будьте осторожны! Счастливого пути!"
« Благодарим. Наши Благодарности тетушке Розе!»
Федор вернулся за руль. "Ну вот, кажется, пронесло!" Обсудить все произошедшее они смогли лишь на пляже, под тентом и под шепот прибоя. Позже, в ночной прохладе, к ним присоединились Валентина и Юра-Гюнтер. Он похлопал себя по оттопыренному карману: "Теперь, благодаря своему языку, я заработал кучу песо и могу работать гидом!"
Роза в таверне еще вручила ему и Алле по бутылке рома, которую компания распила по приезду. Все рассмеялись. Константин поговорил со всеми, а затем с каждым по очереди. "Как же вы протащили сюда Филла и Гюнтера?" – спросил он Федора. "Ему, по идее, нужна виза!"
"Во-первых, мы по общему производственному туристическому списку, а во-вторых, оказывается, Гюнтер – русский немец, и у него есть еще наше гражданство, а Филл вполне сошел за тебя."
Через пару дней, Фрау указала Валентине на новости по телевизору. Смотрите наш знакомый затворник. Немецкий писатель давал интервью о впечатлениях на Кубе. Жестикулируя обеими руками он проговорил, что получил тут второе дыхание, и завершил свой роман трилогию, он показал макет книги, на суперобложке была фотография из немецкого журнала со статьей Юргена и иллюстрацией картины, с названием «Неистовая страсть». На обеих запястьях у писателя были тонкие плетеные ниточки из рыбацкой деревни. Рассказав об этом Юрию Валентина, взглянула  на его побледневшее лицо даже ойкнула. Тот проговорил лишь: Мистика, и побежал искать этого чокнутого писателя. Писатель же напившийся на радостях перед их отъездом, но ничего вразумительного сказать не мог, и Юрий договорился с женой писателя о встрече в Гамбурге, она оставила ему карточку с адресом. Взглянув на адрес, Юрию он показался знакомым, только где он его видел не мог вспомнить, наверно в редакции. 

 Разговаривая с Валентиной, Константин задал вопрос: "Я не могу понять, в чем весь фокус с двумя аппаратами. Эдвин сказал, что из-за нехватки времени они просто показали, как работать на аппарате и для этого открыли старый посольский аппарат,  ведь на вид аппараты одинаковые и выдают одинаковую копию, прямую и в негативе. Мы их распечатали, и на обоих аппаратах появился одинаковый снимок, да и копии файлов разрешили снять с обоих аппаратов. Они были почти одинаковые. В чем суть?"
Валентина задумалась. Она поработала на обоих аппаратах и теперь в голове прокручивала каждую деталь. "Теперь я догадалась," – сказала она. "Мы смотрели на черно-белую копию – она одинакова, а вот на цветном снимке, я думаю, будет разница." "Почему ты так решила?"
Когда снимали на другом аппарате, свежие пометки, сделанные мной карандашом, были выделены другим цветом. Я спросила почему, но Эдвин отметил просто особенность монитора, предложил убрать контрастностью и убрал настройкой. Но на нашем аппарате этого не было."
"И о чем это говорит?" "Вероятно, их прибор окрасит фоном текст, если он добавлен другой краской. Так легко определить различие материала краски."
 Константин проговорил: "Ты просто гений! Видимо, в их аппарате используется более сложный спектр обработки, который позволяет выявить подделки. Такой вопрос можно задать нашим конструкторам."

На прощальной вечеринке Константин подвел итог: "Поскольку все наши обязательства друг перед другом выполнены, мы расстаемся с благодарностью за встречу. Для других эта черта подведена. Конечно в свое время еще отправим наш груз в университет. Атак для остальных Мы просто случайные попутчики, о которых вовсе не обязательно помнить и говорить." Валентина добавила: "Теперь наконец можно перейти к изучению бумаг из архива." Константин заметил, что те тайны уже всеми забыты. Но Валентина загадочно добавила: "Еще не все раскрыты.
Я думаю, что не старые бумаги нужны были нашим партнерам, а именно то, что они скрывают и сберегают. В общем, для нас еще есть загадки."
Друзья условились позже вернуться к разговору о тайнах, хотя Федор отнесся к этому скептически: "Типичный синдром историков – видеть в каждом камне артефакт, а в каждом номере – зашифрованный код.
" Юрий задумчиво добавил: "Будь это просто пустые бумажки из прошлого, занятые люди не стремились бы за ними, преодолев океан, подвергая себя такому большому риску." И подумав добавил: Они бы просто послали бы туда других.  Как Нас ? -спросила Валентина.  Да, Ананас! 0 засмеялся Юрий. 

Приключения казалось завершились, но по пути в аэропорт к автобусу подъехала полицейская машина с маячком и под звуки сирены проводила в аэропорт.
Перед выходом на поле Старший полицейский подошел  Алле и Константину и пригласил туристов пройти в через служебный ход на летное поле,  при выходе из здания  на поле стоял оркестр. Юрий заметил, начерно встречают кого-нибудь, или провожают. Но рядом с зданием стоял ожидая посадки только наш самолет. Старший подал знак, и ко всеобщему удивлению, загремел марш полицейского оркестра, звучала знакомая мелодия: 26 июля. Старший полицейский отдал честь и проводил  на  посадку в самолет туристов чартерного рейса. Юрий удивленно спросил, а кого же провожали. Да наверное тебя, добавила Валентина.

Через неделю после отпуска Эдвин повстречал Босса, и они вышли прогуляться в соседний сквер. Босс поинтересовался: "Как рыбалка?" На что Эдвин молча показал большой размер пойманной рыбы и вручил ему сигару H.Upmann Sir Winston.
Тот, осторожно обнюхав ее, молча кивнул и добавил: "Наш друг профессор Гарри принялся за твои бумаги, но о том, что он там обнаружил, вероятно, никто никогда не узнает. Но он остался просто в восторге: "Это настоящая бомба! Но это именно то, что ему было нужно!"

Когда Константин вышел на работу, шеф спросил: "Ну как отпуск, как рыбалка?"
Константин ответил: "Все нормально, даже паро-нормально! Как обычно в Гаграх: кино, вино и домино, еще снукер,  Вот, выловили в заливе, – доставая из-за пояса бутылку Havana club. - Привет от тетушки Розы!" Начальник удивленно поднял брови, Константин в ответ кивнул. Начальник добавил: "Гагры это хорошо, -убрал бутылку в сейф. -Потом обсудим снукер с двойным дуплетом, на рыбалке".