Поезд во времени. Часть 2. Глава 3

                3

                Итальянские страсти               

   Майору Рюдигеру доложили, что немецкие солдаты, посланные вдогонку за партизанами, похитившими Муссолини и его приближенных, вышли на их след, но тем снова удалось уйти от погони. Но во время перестрелки удалось схватить одного из нападавших, правда, тот получил тяжелое ранение, но мог знать, где его товарищи могли прятать Муссолини.  Начальство майора, в первую очередь штандартенфюрер Крашке, вплоть до самого Кальтенбруннера и высоких чинов в Берлине (в Берлине? Ой, не смешите мою бабушку — фрау Ирму Рюдигер) постоянно требовали от бедного майора освобождения верного союзника Фюрера. Поэтому, Рюдигеру что-то надо было предпринять. Раненого итальянского партизана привезли сюда в госпиталь, где его прооперировали и прямо-таки вернули с того света, а потом поместили в отдельную палату под вооруженной охраной. Оставалось только ждать, когда тот будет в состоянии говорить, а в то, что тот заговорит, у майора не было никаких сомнений. И не такие на его допросах начинали исполнять арии из известных опер и проклинали себя за то, что остались живы.

  Джина Факетти была направлена в один из блоков госпиталя, где в основном лежали немецкие офицеры и унтер-офицеры, все-таки роскошные условия были не для простых солдат. И, тем не менее, с персоналом в госпитале обстояло весьма трудно, особенно с местным: итальянские медсестры и санитарки, опасаясь мести со стороны партизан и чувствуя близкий конец своего недавнего кумира Дуче и немецкого старшего брата, при первом удобном случае покидал, казалось бы, такую престижную работу. Каждый день начальника госпиталя начинался с нерадостной информации о нехватке медицинского персонала нижнего звена. Поэтому Джину, узнав, что у нее есть медицинское образование, без лишних разговоров приняли на работу. Что касается Луиджи, то на работу в качестве санитара его тоже быстро приняли, тем более рядом с женой. Джина и Луиджи мало понимали, что происходит вокруг них, какая на самом деле происходит война за окнами госпиталя, первая или вторая. Главное, что они были вместе, у них была хоть какая-то крыша над головой и даже временная работа, чтобы пережить это нелегкое и непонятное время. Ну, а что касается того, что их пациентами были немецкие офицеры, то это не было особой проблемой для добрых католиков из Чивитавеккья.

  Когда в одну из палат после операции привезли нового больного, Джина сразу поняла, что это — необычный больной: во-первых, туда сразу же зашел начальник госпиталя и долго консультировался со своими врачами, а, во-вторых, возле дверей палаты остался дежурить вооруженный солдат — и это в немецкой госпитале, так тщательно охраняемым снаружи. Еще до начала работы в аптеке доктора Саньери у себя в городке, она работала в местной больнице и санитаркой и медсестрой, но настоящую медицинскую практику она получила, когда после замужества ухаживала за своей больной матерью. Так, что она не испытывала никаких трудностей на своей новой работе.

   Джина осторожно повернула голову раненого на бок, чтобы предупредить западение у него языка. Она положила резиновый пузырь со льдом на место раневой поверхности, чтобы предотвратить скопление крови в прооперированных тканях, что способствует снижению обменных процессов, так ее учили в местной больнице. Голова раненого была тщательно перебинтована, но все рано сквозь бинты, все же, пробивалась густая черная борода. Нет, определенно, он не был похож на немецких офицеров, вот почему, ее направили в эту палату - раненый был итальянцем. Он все еще находился под действием наркоза и спокойно спал, тихо и ровно дыша. Каждые полчаса Джина заходила в палату и внимательно смотрела, не изменилось ли состояние больного, тщательно следя за его давлением, пульсом и дыханием. Уже вечером перед окончанием своей смены она нежно протерло влажной губкой его тело: изрядно обезображенное от следов многочисленных ран и порезов, оно все равно оставалось необычайно молодым и красивым. Тело этого раненого кого-то ей смутно напоминало, ну, конечно, ее Луиджи, единственного в ее жизни мужчину.

   Состояние больного не изменилось и на следующий день, когда в его палату наведалась группа врачей во главе с начальником госпиталя и каким-то крикливым офицером, которого она все-таки заставила надеть белый халат. Из их словесной перепалки, Джина догадалась, они ждали, пока больной придет в себя и когда его можно будет допросить. А потом какая-то санитарка осторожно шепнула ей, что больной — это партизан, который участвовал в похищении Дуче, и которого немцы схватили во время преследования. Видно, что даже простая санитарка была осведомлена вокруг последних событий здесь, да и в мире, ничуть не хуже местного гестапо и даже немецкого командования.

  Когда после ночной смены Джина пришла в крошечную комнату, которую выделили ей с Луиджи, то тот только подтвердил ее информацию. Еще когда в последний раз она меняла повязки раненого на голове, то ей показалось, что она уже где-то видела этого молодого человека. И уже тут рядом с Луиджи точно вспомнила, где именно: ну, конечно, этот молодой человек заходил в их купе в поезде во время похищения этого важного чина. Проверяя их документы, он еще пошутил, что их зовут точно так же, как и его родители — Джина и Луиджи Факетти. И еще, мол, вы удивительно похожи на моих родителей в молодости. А они и сейчас были такими же молодыми, а этот молодой человек был также похож на ее мужа, если бы не эта густая черная борода. И еще - эти многочисленные раны и ссадины на его теле.

   После не слишком обременительного немецкого допроса, Орлова вместе с Грилишем, как и некоторых других пассажиров поезда, разместили в невзрачном доме, похожем на дешевую гостиницу, если бы, не металлические решетки на окнах и вооруженная охрана при входе. Значит, их злоключения еще до конца не закончились. Жанна также оказалась с ними в одном номере, правда ее кровать ради приличия была закрытой высокой ширмой. Удобства были в конце коридора, но зато перед размещением им показали   захудалую столовую, где накормили чем-то совсем непохожим на итальянскую, как, впрочем, и не на какую другую кухню. Было понятно, что немцы пока не знали, что с ними делать дальше, поэтому и предоставили относительную свободу, хотя и не вернули их документы. А без документов ведь никак нельзя, ни в их довоенное, беззаботное время, ни сейчас, когда идет Мировая война.

  Через какое-то время в их комнату постучали: Орлов сначала подумал, что нашлось более приличное место для Жанны, но в дверях показался профессор Фермини с каким-то робким выражением лица. Ну, что же, в тесноте да не в обиде, зато есть возможность послушать объяснения профессора об их путешествия во времени. Но Фермини долго молчал, а потом начала говорить, как будто он разговаривал сам с собой:

- Одна из отличительных черт времени заключается в том, что у него есть направление – от прошлого к будущему. Например, чашка горячего кофе или чая при комнатной температуре всегда остывает, но никогда не нагревается. Но согласно теории сеньора Эйнштейна, время не имеет предпочтительного направления и может в определенный момент и в определенном месте двигаться в произвольном направлении, поэтому и возможны путешествия во времени.

- А мы и есть путешественники во времени, только двигаемся со скоростью в одну секунду в секунду, — отозвался Грилиш.

- Значит, во всех наших злоключениях виноват синьор Эйнштейн, — насмешливо подытожил Орлов.

  Через какое-то время он почувствовал на своем плече милую головку Жанны Раньоли, которая подобным образом отреагировала на скучный разговор мужчин. Орлов осторожно отвел девушку к ее кровати и бережно уложил там, за ширмой больше всего хочется спать.

- Кто виноват? — это ваш извечный русский вопрос, — хмуро продолжал Грилиш, - но сейчас важнее: что делать? Как нам вернуться в свое время и есть ли в этом хоть какой-то смысл.

- Сможем ли мы существовать в нынешнем времени, когда пропустили столько всего важного и интересного? - задался очередным русским вопросом Орлов.

- Если смысл жизни состоит в том, чтобы есть, спать, заниматься любовью, то мы можем приспособиться и спокойно оставаться здесь, — произнес Грилиш, - тем более, что война заканчивается, и Европа возвращается к своей обычной мирной жизни.

- Вы будете продолжать заниматься своей микробиологией, Рон? — съязвил русский, - но все открытия уже сделали за вас другие.

- Что вы предлагаете: попробовать все же вернуться в свое время? Но ведь немцы уже взорвали наш паровоз, и мы с вами это прекрасно видели.

- Но что-то ведь все равно надо делать.

  В двери вновь осторожно постучали: кого на этот раз к ним несет? Что-то их комната стала популярной среди пассажиров поезда. Бывших. Как будто они одни здесь знают, что нужно делать дальше? Но по озабоченному лицу Луиджи Факетти было видно, что его совсем не интересовали научные предпосылки путешествия во времени. Он долгое время молчал, словно не зная с чего начать, а потом, словно собравшись с духом, неожиданно выпалил:

- Синьоры, помогите спасти нашего сына.

  Всеобщее замешательство словно вернуло его к способности четко и логично объяснить суть своей просьбы, хотя сказанное им потом звучало абсолютно неправдоподобно.

- Джина устроилась работать медсестрой в немецком госпитале, и туда привезли захваченного немцами раненого итальянца, который участвовал в похищении этого Дуче. Мы с Джиной долго это обсуждали и пришли к выводу, что это - наш сын. Немцы хотят его допросить, чтобы узнать, куда увезли похищенных, а в случае его молчания, раненого попросту убьют.

- Какие существуют доказательства того, что этот молодой человек — ваш сын? - попытался вернуться его в поле реальности Грилиш.

- Практически никаких, кроме того, что он родился в 1912 году в нашем Чивитавеккья, а его родители — Джина и Луиджи Факетти. Но он как две капли воды похож на меня, если сбрить его густую бороду. Потом, моя жена проверила его группу крови и сравнила с нашими. И еще, Джина говорит, что это — чувство матери.

- Совсем не густо, — подытожил Орлов,  - ну, и что вы хотите от нас?
- Мы с женой хотим его оттуда вытащить, синьоры, и просим вас нам с Джиной в этом помочь.