Ненужный ребенок

Ленка «залетела». «Тогда» (в тот вечер) она была на седьмом небе от счастья. Думать ни о чём земном (приземлённом) не хотелось. Вот и ре-зультат.
Засуетилась, задёргалась: как теперь быть, где искать выход, чтобы побыстрее и с меньшей оглаской. Матери говорить боялась. Получила бы «по полной». Своему партнёру по «тогда» и подавно. Разрыв отношений и выговор был обеспечен.
Вспомнила, что на встрече выпускников они с одноклассницами го-ворили на эту тему. Кто-то уже «дорожку проторил». Надо было только вспомнить, кто, расспросить, что, да как, взять телефон, адрес.
Она стала названивать. Очень удивилась, когда получила по элек-тронной почте письмо от отца одной из своих одноклассниц, которой зво-нила. Они оба были любителями поэзии, и он ей как-то присылал несколь-ко понравившихся ей стихотворений. Но их контакты только этим и огра-ничивались. То есть были, скажет так, официальными.
Сейчас же он вторгался в её интимную сферу. Он писал:
«Лена, прошу прощения, но абсолютно случайно услышал твой те-лефонный разговор с моей дочерью. Не могу оставаться равнодушным и смолчать. Не делай, Лена, того, что задумала. Это грех большой.
Бог посылает на землю новую жизнь. Говоря словами Анны Ахмато-вой, «кто-то маленький жить собрался».
Вспомни:
Не диктуй мне, сама я слышу:
Тёплый ливень упёрся в крышу,
Шепоточек слышу в плюще.
Кто-то маленький жить собрался,
Зеленел, пушился, старался
Завтра в новом блеснуть плаще…

А ты его под нож!
Ты, любитель поэзии и всего возвышенного! Вспомни Владимира Со-лоухина и его стихотворение о том, что
 
Имеющий в руках цветы
Плохого совершить не может.

Не потому, что руки заняты, а потому, что система его ценностей не позволяет этого.
Сколько любви, ласки и обожания даст тебе этот ребёнок! Его глазка-ми, чистыми и преданными, на тебя будет смотреть сам Бог.

Мамочка, здравствуй, чудесное утро!
Я не мешал тебе спать?
Вырасту я - буду сильным и мудрым,
Буду твой сон охранять.
 
Мама, смотри, вот мой маленький пальчик!
Мама, с тобой хорошо!
Мама, ты знаешь, я, кажется, мальчик!
Буду, как папа, большой...
 
Мама, ты знаешь, я слышал сегодня
Новое слово - "аборт"...
Мама, зачем чьи-то пальцы так больно
Твой нажимают живот?
 
Маму не трогайте, дяди и тёти!
Вы не отправитесь в рай,
Если вы маму случайно убьёте!
Мамочка, не умирай!
 
Мама, скажи им, пускай перестанут!
Мама, откуда здесь свет?
Мама, мне больно, куда меня тянут?!
Мама!.. Меня больше нет...
 
Мама звонит своей близкой подружке:
"Что ж, всё прошло хорошо...
День отлежусь, и закатим пирушку,
И погуляем ещё..."
               
  Дальше читать она не смогла. Гнев накрыл её:
 - Да как Вы посмели?! – Ответила она. – Кто Вы такой, чтобы разгова-ривать со мной на столь личную тему!
Тут же решила внести его в нежелательный контакт, но мать пригла-сила к столу. Опозданий она не любила, а Лене с матерью ссориться не хо-телось.

Мать была оживлена, разговорчива, и вдруг спросила:
- Слушай, ты отца своей бывшей одноклассницы Дашки знаешь?
Лена насторожилась. Осторожно ответила:
- Знаю, обменивались когда-то стихами. Я бывала у них дома. А что?
- Сегодня с девками (так она называла своих подруг на работе) весь день только о нём и говорили. Пришёл литературный журнал с его рас-сказами. Мы по очереди их читали, обсуждали. Всем они очень понрави-лись.
- А о чём они, эти рассказы? – Поинтересовалась теперь Лена. - Я знаю, что Дашкин отец был следователем, что он любитель поэзии, но что пишет рассказы, не знала.
- Что был следователем, знаю. – Сказала мама. – В аннотации об этом говорилось. Да мы и сами навели справки. Хороший следователь. Честный и порядочный. Поэтому и уволили быстро. Не «вписывался» в систему. Я его как-то видела на одном из родительских собраний. Хотелось познако-миться, да не нашла повода. А пишет он о предметах вечных: морали и нравственности, преданности и чести, любви и самопожертвовании. Почи-тай, тебе понравится. Я думала, ты уже с ними знакома.

После ужина Ленка тут же побежала к компьютеру извиняться перед Дашкиным отцом за грубый ответ. Не раскаяние двигало ею, а боязнь, что, с учётом материной симпатии и желания познакомиться, они могут встре-титься, и этот человек сообщит матери нежелательную информацию.
- Извините, Бога ради, не сдержалась. Больно неожиданным было по-лучить Ваше письмо на ту тему. Да и подслушивать, вроде бы, нехорошо.
- Да, подслушивать нехорошо. Но я не подслушивал. Просто дочка не знала, что я дома, и говорила очень громко. Обиды на тебя у меня нет. Я понимаю твоё состояние и готов, со своей стороны, помочь тебе принять правильное решение. Как я понял, с родителями советоваться ты не хо-чешь, а у самой жизненного опыта, твёрдости хватит разве что на ту глу-пость, до которой ты и додумалась.
- Да, Вам-то какое дело? – опять не удержалась она.
- Да не могу я мимо пройти в этой ситуации. Даже если бы ты была совсем посторонним человеком. А ты училась с моей дочкой, бывала у нас дома. Я к тебе всегда относился с большой симпатией. А помимо этого, у меня есть и другие причины не оставаться равнодушным. Тебе сейчас не надо торопиться с принятием решения, иначе победит страх, желание сле-довать в фарватере «за всеми». Настройся «на канал» общения с высшими ценностями. Вот они помогут. Поэзия поможет. А когда будешь готова что-то обсуждать, я готов встретиться с тобой, ответить на все возникшие вопросы и попытаться вместе с тобой «нащупать» решения. Хорошо? Я тебе оставляю свой телефон, можешь звонить в любое время. А пока шлю тебе стихотворение Дмитрия Кедрина, с которым он обращался к своей жене в далёком 1937 году. Видишь, и тогда уже люди задумывались о том, что аборт – это то же убийство.

                Беседа
На улице пляшет дождик. Там тихо, темно и сыро.
Присядем у нашей печки и мирно поговорим.
Конечно, с ребенком трудно. Конечно, мала квартира.
Конечно, будущим летом ты вряд ли поедешь в Крым.

Еще тошноты и пятен даже в помине нету,
Твой пояс, как прежде, узок, хоть в зеркало посмотри!
Но ты по неуловимым, по тайным женским приметам
Испуганно догадалась, что у тебя внутри.

Не скоро будить он станет тебя своим плачем тонким
И розовый круглый ротик испачкает молоком.
Нет, глубоко под сердцем, в твоих золотых потемках
Не жизнь, а лишь завязь жизни завязана узелком.

И вот ты бежишь в тревоге прямо к гомеопату.
Он лыс, как головка сыра, и нос у него в угрях,
Глаза у него навыкат и борода лопатой,
Он очень ученый дядя - и все-таки он дурак!

Как он самодовольно пророчит тебе победу!
Пятнадцать прозрачных капель он в склянку твою нальет.
"Пять капель перед обедом, пять капель после обеда -
И всё как рукой снимает! Пляшите опять фокстрот!"

Так, значит, сын не увидит, как флаг над Советом вьется?
Как в школе Первого мая ребята пляшут гурьбой?
Послушай, а что ты скажешь, если он будет Моцарт,
Этот не живший мальчик, вытравленный тобой?

Послушай, а если ночью вдруг он тебе приснится,
Приснится и так заплачет, что вся захолонешь ты,
Что жалко взмахнут в испуге подкрашенные ресницы
И волосы разовьются, старательно завиты.

Что хлынут горькие слезы и начисто смоют краску,
Хорошую, прочную краску с темных твоих ресниц?..
Помнишь, ведь мы читали, как в старой английской сказке
К охотнику приходили души убитых птиц.

А вдруг, несмотря на капли мудрых гомеопатов,
Непрошеной новой жизни не оборвется нить!
Как ты его поцелуешь? Забудешь ли, что когда-то
Этою же рукою старалась его убить?

Кудрявых волос, как прежде, туман золотой клубится,
Глазок исподлобья смотрит лукавый и голубой.
Пускай за это не судят, но тот, кто убил,- убийца.
Скажу тебе правду: ночью мне страшно вдвоем с тобой!
               

Она пообещала почитать стихотворение, подумать, позвонить. Ско-рее, чтобы закончить неприятный ей разговор. Но прошёл день, другой – звонка не было. И тогда он сам вновь решил потревожить её новым стихо-творением:

Остановись!!!
Пусть он увидит солнце,
Услышит шум весеннего дождя
И будет в час счастливейшей бессонницы
Смотреть на звёзды, глаз не отводя.
Тебе легко не дать ему родиться,
Тебя не станут за руки держать,
А он не может даже защититься,
Не может крикнуть, встать и убежать.
Ведь ты могла с ним миром поделиться,
Любовью, лаской, светом и теплом
И, если надо, даже потесниться
И дать ему местечко за столом.
Ведь точно он, никто другой, а этот,
Чья жизнь теперь на ниточке висит,
Окажется учёным иль поэтом
И целый мир о нём заговорит.

Она позвонила. Говорила как-то неохотно и напряжённое. Назначила время и место встречи и отключила телефон.
Придя на встречу, она попыталась сразу «взять быка за рога», то есть обосновать правильность уже принятого ею решения. Да, она пришла не советоваться и что-то там «решать», а убедить этого настырного человека «не лезть не в своё дело».
- Вы понимаете, он мне не нужен! Не ну-жен! Он мне всю жизнь поло-мает. Лишит меня будущего. Мне ещё год (а желательно три года) учиться, чтобы получить достойное образование. Раз! Потом надо как-то проявить себя, состояться как специалист. Это два! Теперь три: какой ребёнок, когда я не замужем? Что я объясню родителям, да и вообще людям?! Я когда Павлу (это мой парень) так, как бы между прочим, вскользь заговорила о возможной, только возможной, беременности, он сказал: «Да разве это проблема? Или тебе помочь найти нужного специалиста?». То есть он и мысли не допускает о ребёнке. Кто меня с ребёнком будет содержать? Ро-дители? Взрослую тетю, посчитавшую, что пора иметь детей?!
Она рассчитывала, что он тут же начнёт её разубеждать. А он, молча, слышал её и даже, вроде бы, улыбался. Весь её запал сразу иссяк. И тогда заговорил он:
- Всё это я ожидал услышать. Если позволишь, буду отвечать по по-рядку.
Ты правильно поняла, что жизнь твоя с рождением ребёнка карди-нально поменяется. Да, будет очень трудно: и физически, и морально, и, может быть, даже материально. И к этому надо быть готовой. Будешь не-досыпать, будешь рваться на части. Когда он будет болеть, места себе не будешь находить, и самой большой наградой будет его улыбка. Он поку-шал, покакал, поспал! Да, это будут поводы для радости.
Учёба. Зимнюю сессию ты сдашь без проблем. Летнюю, конечно, уже с проблемами, но при должной силе воле и помощи со стороны родителей ли, товарищей и подруг и это можно преодолеть. Вспомни, каково было учиться героине фильма «Москва слезам не верит». В конце концов, мож-но взять академический отпуск.
Людей ты испугалась: что люди скажут? А бога ты не боишься, когда думаешь убивать того, кого он тебе посылает?! Это, как говорят в армии, безвозвратные потери. Этого уже никогда не вернёшь! Как бы ни захотел.

…Вот бы взять и распустить,
Да смотать в клубочки,
И по-новому связать
Все свои годочки.
Где бы мимо бы пройти,
Где остановиться,
Все несчастья обойти,
Счастьем поделиться.
Только Богом не дано
Нам такой свободы —
Ни смотать, ни размотать
Прожитые годы.
               
Ты карьеру свою ставишь выше воспитания ребёнка! Вспоминается очень красивая женщина – Ирина Мирошниченко. Она вела «Музыкаль-ный киоск» на телевидении, другие программы. Действительно, была украшением  телевидения. И ей так это нравилось, что детей оставляла на потом. Пока уже и рожать стало поздно. Сейчас ездит по различным дет-ским учреждениям, хоть как-то прикоснуться к тому, что могла иметь, да не заимела из-за своего эгоизма.
Ты как-то очень уж неосторожно сказала, что ребёнок лишит тебя бу-дущего! – Наоборот, он будущее тебе подарит. Ибо что такое человек, его сущность с личностной (психо-терапевтической точки зрения)? Это ком-пьютер, который объединяет (желательно, гармонично) детей и родителей. Родители – это совет, опека и репрессии (в случае ослушания). Дети – это послушание, но и бунт. Если у человека нет родителей, то, значит, у него нет прошлого, а если нет детей – то нет будущего, следовательно, возмож-на депрессия. Гармонично развитый в психотерапевтическом смысле слова человек, это – человек, в котором гармонично соединены его прошлое (родители) и будущее (дети).

Особо остановлюсь на твоём Павле. Как я понял, он инфантилен, как и большинство современных молодых людей: делать карьеру, жить для себя и т.д. И для него ребёнок ещё важнее, чем для тебя. Он из Павла-мальчика сделает Павла-мужчину. На смену эгоизму неизбежно придёт чувство от-ветственности, самопожертвования. Если у него чувства к тебе были ис-кренними, а я полагаю, было (и есть) именно так, то он будет самым глав-ным бенефициаром (благоприобретателем). Ну, а если нет, то лучше рас-статься сейчас, чтобы не мучиться всю жизнь. Полагаться тогда на него не стоит.
Родители тебя никогда в тяжёлой ситуации не оставят. Я видел на ро-дительских собраниях и твою маму, и твоего папу. Они на меня произвели хорошее впечатление. Ну, а если нет, то и сама должна, как героиня того же фильма «Москва слезам не верит» содержать и себя, и ребёнка. И, по-верь мне, ребёнок тебя заставит это сделать. Вернее, сама ради ребёнка на всё пойдёшь.

Наконец, твоё утверждение, что ребёнок тебе «не ну-жен!» Что ж ты об этом не подумала, когда зачинала его?! Это же не игрушка: купил, по-том передумал, сдал в магазин!
Ты старательно  пропускаешь слово «убийство», а аборт – убийство и есть. Ты так и говори: «Я решила ребёнка убить!»

Ушла она с их встречи… Нет, не убеждённая в правоте его слов. - За-думавшаяся.
Но через несколько дней дочь Анатолию Ивановичу сообщила:
- Лена просила передать, что она приняла решение сделать операцию. И ещё попросила, чтобы ты её больше не беспокоил.

Он всё-таки решил побеспокоить:
- Наше знакомство началось с поэзии, пусть поэзией и закончится. Ты решилась на убийство! Что я могу поделать? Видимо, не хватило у меня убедительности. Я тебе больше скажу: убитый тобой ребёнок тебя тоже простит. Так мир устроен. Ты сама себя потом не простишь. Это точно.

 

Вот так, как на этой фотографии (памятник неродившемуся ребёнку в Словении) ты будешь мысленно стоять перед ним на коленях, а он, жалея, будет тебя успокаивать.
Ну а теперь стихотворение Натальи Григорьевой-Гордей. В интер-нете нашёл. О том же.
«По ту сторону облаков» называется.

— Какие же пушистые сегодня облака-то!
Вот только далеко они
— им не подняться к Раю...
Смотрите, самолёт из них
выходит, как из ваты.
Эх, жаль — не стал я лётчиком,
как дед мечтал, летая...

                — А я не стал писателем...
— А я не стал судьёю...
— А мне не быть актрисою —
красивою, как мама...
— Ты называешь мамою?
Она с тобой такое...!
— Я с ней всё время рядышком,
и злости нет ни грамма.

— А я свою не «трогаю»...
Забыла всё — и чёрт с ней!
— О нет!
Моя — всё кается...
Бедняжка, плачет в Храме.
Причины были, видимо...
Отец заставил — чёрствый...
Мне б плоть хоть на минуточку,
Чтоб лишь прижаться к маме.

— А я «хожу» за братиком —
малыш такой забавный,
Весь конопатый, рыженький —
Антошка «тили-тили»…
И всё ему прощается...
Сейчас он в доме — главный...
Какой велосипед ему недавно подарили!

— А у моих родителей детей уже не будет...
Теперь вместо меня у них красивая собака...
А чем я хуже?
Странные они, наверно, люди...
Но видел я, как папа мой
Однажды ночью плакал...

— Смотрите, у нас новенький —
ревёт, как все — вначале...
Ну что ты? Тише, миленький,
не принятый землёю...
— Забудешь... Успокоишься...
— Меня на части рвали!
Ах, больно-то как, Господи!
— Мы все прошли такое.

Нас всех когда-то предали,
Зарыв Любовь в могилу,
За то, что мы — не вовремя...
Случайно... Да не в строчку...
Неужто на земле для нас местечка б не хватило?
Глотка водицы,
Солнышка, да хлебушка кусочка?
               
Через несколько дней она позвонила сама и попросила о встрече. Чув-ствовалось, что ей плохо. На встречу вообще пришла зареванной:
- Я не знаю, что мне делать. После общения с Вами не могу уже без-думно относиться к предстоящей операции. Но и отказаться от неё не могу. Пообщалась с Павлом. Сообщила, что беременна, и что не хочу от ребён-ка избавляться. Дескать, давай его оставим, будем растить вместе. Он мне знаете, что ответил?
- Я и жениться-то не собирался, а ты мне предлагаешь ребёнка заво-дить!
С мамой поговорила. Иносказательно так. Вроде бы у нас на курсе одна девушка забеременела и отказывается делать аборт, а парень и слы-шать о ребёнке не хочет. Так мама так возмущалась. Не парнем. Девуш-кой. Пересказывать не хочу. Вот и вопрос, как мне быть?

Он выслушал спокойно. Похоже, её страхи его «не проняли».
- Павла твоего не знаю. Может, и помело. Хотя вряд ли ты полюбила «барахло». Скорее, маменькин сыночек, не привыкший брать ответствен-ность. А вот мама твоя сказала что-то непонравившееся тебе потому, что разговор-то был абстрактный, о какой-то там неизвестной ей девушке. С ней надо поговорить конкретно, и я думаю, лучше, если это сделаю я, или мы вместе.
Она сразу согласилась. Стали думать, как это сделать. Решили, что лучше говорить пока без отца, только с матерью. А повод для встречи подсказала сама Лена:
- Мама любит Ваши рассказы. Вот и повод встретиться. А папа через несколько дней уезжает в командировку. Вы могли бы прийти ко мне в гости.
- Нет, мы сделаем не так.- Предложил он. – Ты маме сообщи, что от моей Дашки тебе стало известно, что я написал какой-то новый рассказ и ищу публику для первого прочтения, чтобы увидеть, как рассказ воспри-мут. Поверни всё так, чтобы сама мама пригласила меня.

Так они и сделали. Конечно, мама Лены пригласила автора «на чай», желая первой услышать новое произведение. А уж наш герой постарался с рассказом. Рассказ был на «близкую» тему, но в звуке. Причём «наложен» на музыкальное сопровождение в виде известной украинской песни «Мо-ряки, вы, моряки, у вас лёгки шутки…». Фабула была проста. Важно было заставить слушателей сопереживать. Девушка влюбляется. Беременеет от своего любимого, но тот жениться на неё не хочет и предлагает от ребёнка «цивилизованно» избавиться. Девушка считает это убийством существа, которого она, наоборот, должна оберегать. Мать, к сожалению, её не под-держивает, осуждает, гонит из дому. Девушка уходит в никуда.
А заканчивалась звукозапись рассказа заключительными словами песни:

Пойдём сын, пойдём родной,
Здесь не принимают.
Сине море глубоко,
Там нас ожидают.

Ленина мама даже прослезилась. Да и саму Лену пронял рассказ. Вдвойне было приятно, что это ради неё Анатолий Иванович постарался такое написать.

- Ну, как? Понравился рассказ? Каково ваше впечатление? – Обра-тился он к своим слушательницам.
- Замечательно, конечно! – Начала мама. – Неужели есть такие мамы, которые могут отказать своему ребёнку в помощи в трудный момент?! Кто ж тогда ему поможет?!
- Я так полагаю, Вы бы никогда так не поступили? – Уточнил он.
- Конечно! - Тут же подтвердила она.
- Видишь, Лена, я же тебе говорил. – Сказал он, обращаясь теперь уже к дочери.- На свою маму ты можешь положиться полностью.
- А причём тут Лена? – Насторожилась её мать.
- Да, потому, что она беременна. Её кавалер думать о ребёнке не хо-чет. Требует, чтобы Лена сделала аборт. Она боялась, что и в Вас с отцом она не найдёт поддержки.
Мать, молча, посмотрела на дочь. Та подошла к ней, уткнулась голо-вой в её колени и замерла. Наконец, мать пришла в себя:
- Ладно, доченька, вырастим мы нашего ребёночка. Отца я сама обра-ботаю, не беспокойся.
- А Вы-то как оказались вовлечены в эту историю? – Наконец, спро-сила она Анатолия Ивановича.
- Да узнал-то я об истории случайно. А вот отговаривать Лену от убийства своего ребёнка стал совсем не случайно.

Моя первая жена сделала не менее трёх абортов. Не хотела она ро-жать второй раз, после того, как чуть не умерла в роддоме. И я, дурило, соглашался. А ведь мог же что-то сделать. Вот дочка потом родилась, как раз потому, что я не дал ей сделать аборт или иным образом прервать бе-ременность. Умная женщина-врач в Чугуевке на Дальнем Востоке надо-умила:
- Следите за каждым её шагом! Мой муж так со мной поступил, и я ему сейчас только благодарна.

И у меня это сработало. Почему бы не раньше!
Это столько душ чистых мы с ней загубили!
Нельзя сказать, что совсем не задумывались о том, что нехорошо поступаем. Как-то, приехав из очередного абортария, она рассказала мне:
- Знаешь, мне там дали почитать такое интересное стихотворение о неродившемся ребёнке. Дескать, и хлеба у тебя для этого ребёночка хвати-ло бы, и  как бы он тебя сильно любил.
Чувствовалось, что её стихотворение задело. Надо было развить эту тему, а я этого не сделал. Может быть, и пряча свой стыд за «невмеша-тельство».
Короче, мы убивали светлые души, наши частички, которые стре-мились к нам. Которые ни закричать, ни отползти не могли. Которых мы должны были защищать, растить, холить и лелеять. Я прошу у них сейчас прощения, но услышат ли они меня, простят ли?! Надеюсь, что да. Они же слепок божий, что-то чистое и совершенное. В них не может быть зла, обиды, чувства мести. Они только огорчены, что не смогли порадовать нас, стать опорой в старости.

   Сейчас об этом так горько вспоминать. Горько осознавать, чего я сам се-бя лишил! Насколько богаче были бы моя жизнь и мои воспоминания.
Самые счастливые мои воспоминания - это то время, когда мои дети были маленькими. Меня сейчас всё больше тянет к маленьким деткам. Проходя мимо детских садиков и детских площадок в парках, подолгу за-держиваюсь, наблюдая за детскими играми, слушая их голоски. Для меня это лучше всякой музыки.
Может, моё нынешнее участи в судьбе Вашей дочери - это попытка искупления греха за те погубленные души.

Говорили они долго. Атмосфера стала совсем тёплой. И уходил он от них, будучи спокойным за дальнейшую судьбу Лены.

А некоторое время спустя Лена вновь позвонила ему. Нет, в семье у неё было всё нормально. Папа и мама очень бережно обращались с ней. Павел настойчиво добивался встречи, и она своим женским чутьём дога-дывалась, что он будет уговаривать её избавиться от ребёнка. Ни отцу, ни матери она не стала говорить, кто отец её ребёнка, чтобы они не сделали ему (а заодно и себе) что-то плохое. Но вопрос как-то решать было надо, вот она и спрашивала совета.
- А давай я вместо тебя схожу к нему! – Предложил Анатолий Ива-нович.
Она согласилась, ибо теперь полностью доверяла ему.

Местом их встреч был прекрасный уголок старой Москвы у памятни-ка Фритьофу Нансену в Большом Левшинском переулке. Красивый уголок выбрали. Видно, и чувства красивые были. Это Анатолий Иванович отме-тил как бы автоматически.
На указанной Леной скамейке сидел холёный молодой человек. Ана-толий Иванович присел на скамейку и стал бесцеремонно разглядывать его. Тот понял, что это не случайный прохожий, и с вызовом спросил:
- А Вы, собственно, кто?
- Тебе назвать мои фамилию, имя и отчество? Род занятий? Что имен-но ты хочешь узнать?
- Это Лена Вас прислала? Вы её родственник? Уговаривать будете?
- Не родственник. Лена не присылала. Уговаривать не буду. Ещё во-просы есть, а то они есть у меня.
- Есть вопрос. А что если я сейчас возьму Вас за шиворот и хоро-шенько встряхну, чтобы навсегда отбить охоту вмешиваться не в своё де-ло?
- Он стал подниматься со скамьи, одновременно протягивая руки к не-знакомцу, но тут же замер от жёсткого окрика собеседника:
- Сидеть, пока я сижу! Угрожать он мне решился! Да я таких, как ты, не одну сотню на нары отправил, не «заржавело» ещё. Я тебя изуродую, как бог черепаху. Слышал, небось, такое выражение, прелюбодей пога-ный!
Павел сразу осел. В голосе слышался метал и привычная, не наигран-ная, властность.
- Ты мне несимпатичен, но Лена тебя любит. Поэтому я и предприни-маю попытку вдолбить тебе в голову очевидную истину. Тебя полюбила замечательная девушка из хорошей семьи. У тебя будет ребёнок. То есть всё складывается замечательно. Ты же собираешься попорхать скрекозлом по цветкам?! Как долго? Пока чтО?! Пока не подхватишь какую-нибудь заразу или пока не напорешься на  ушлую бабёнку, которая на много лет (18 или 22)  возьмёт тебя в «доноры». И будешь ты содержать ребёнка, с которым видеться тебе не разрешат и которого воспитают в духе ненави-сти к тебе. Я тебе кучу подобных примеров приведу. Надо? Такие «уве-ренные», как ты, как раз и попадаются! Сейчас парню хорошую жену, а девушке хорошего мужа найти ой как нелегко! Особенно в Москве. У тебя же всё замечательно решилось, сошлось. Заставлять что-то менять в своей жизни тебя никто не собирается. Ты сам должен осознать произошедшее и сделать правильный вывод. Лена говорила, что с твоей стороны к ней тоже было сильное чувство. Куда же ты его сейчас подевал? Короче, думай. Мужчина – не тот, кто брюки носит и называется мужским именем, а тот, который отвечает за свои поступки и не уклоняется от принятия решения, каким бы трудным оно не было.
Слова незнакомца были обидными, но какая-то «сермяжная» правда в них была. Всё он говорил правильно. Но кардинально менять свою жизнь Павел не был готов.

Прошло ещё несколько месяцев. Лена встреч избегала, на телефонные звонки не отвечала. Да и ему нечего, в общем-то, было ей предложить. Старался забыть. Не думать. Не получалось.

А в этот день он как-то почувствовал, что что-то должно произойти. И точно.
У двери аудитории его ждал уже знакомый «незнакомец».
- И как он сюда проник? – Подумал Павел, и тут же усмехнулся, какой глупый вопрос пришёл ему в голову.
- Отойдём в сторонку. – Не то предложил, не то приказал этот чело-век, и Павел покорно последовал за ним.
- Лена родила. Девочку. Чудесный ребёнок. Светланой решили назвать. Сегодня родители будут забирать их из роддома. Ну, а завтра, наверное, счастливый дед побежит регистрировать рождение ребёнка. У тебя есть возможность упрощённого признания отцовства и регистрации брака. Это я так, на всякий случай тебе сообщаю.
Незнакомец ушёл, а Павел остался стоять в раздумье. На лекцию он не пошёл.

Вечером счастливое семейство Скворцовых собралось в ванной ком-нате купать малыша. Ребёнок с явным удовольствием двигал ручками и ножками в комфортной водной среде. Мама с умилением смотрела на ма-лышку. И мамина мама любовалась ребёнком. И мамин папа тоже…
Послышался звонок от входной двери.
- Кому это заблагорассудилось в такое неподходящее время! – С не-удовольствие отреагировала Лена. И, поскольку звонок повторился, по-просила:
- Мам, посмотри, кто там. Я не хочу прерывать купание.
 Но матери тоже не хотелось этого делать, и она послала «посмот-реть» мужа. Через минуту тот вернулся:
- Лена, там тебя. Кто-то из твоего университета.
- Да, ну их! Так не вовремя! – Попыталась отмахнуться Лена.
- Лен, он говорит, что у него что-то важное. Выгляни, пожалуйста.
Та неохотно оторвалась от своего занятия и пошла, но когда открыла дверь, за порогом увидела своего Павла с покаянной головой.