Дао Дэ цзин. Толкование. Глава 46

Л А О – Ц З Ы

Д А О   Д Э   Ц З И Н
               

Т О Л К О В А Н И Я
ДЛЯ
ДОМОХОЗЯЕК


Посвящается:
Великому коту Косте и
Великим Пекинесам Ян Чжу-цзы и Чун Чун-цзы.


Записано со слов Великого Пекинеса Ян Чжу-цзы
с безразлично-молчаливого благословения Великого Пекинеса Чун Чун-цзы
в год плодовитой свиньи – 2007 от рождения Иисуса Христа.
(16. 02. 2007 – ……… )


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДЭ

Глава 46


(1)           [Когда] есть Дао под Небесами,
               (тянь ся ю дао)
               Скаковых лошадей возвращают [поля] унавоживать.
               (цюэ цзоу ма и фэнь)
(2)           [Когда] нет Дао под Небесами,
               (тянь ся у дао)
               Боевых лошадей разводят в предместьях.
               (жун ма шэн юй цзяо)

(3)           Нет больше вины, чем желать слишком много.
               (цзуй мо хоу ху шэнь юй)
(4)           Нет недуга мучительней, чем желание обладать.
               (цзю мо цань ху юй дэ)
(5)           Нет больше беды, чем не знать, [когда] хватит.
               (хо мо да ху бу чжи цзу)
(6)           Потому знать достатка достаточность –
               (гу чжи цзу чжи цзу)   
               Постоянный достаток!
               (чан цзу и)



«I love the smell of napalm in the morning»
                «Apocalypse Now», Lieutenant Colonel Bill Kilgore (Robert Duvall), USA, 1979

«… если нет опасности, не воюй»
                «Сунь-цзы», перевод Конрада Николая Иосифовича, 1977

(1). (2).        Строки о скаковых и военнообязанных лошадях на годянских бамбуковых планках отсутствуют, впервые появляясь в мавантуйских шелковых свитках, причем, преимущественно в версии «А» (в первой строке текста «В» не хватает четырех иероглифов). Строка (1) «тянь ся ю дао цюэ цзоу ма и фэнь» – «Под Небесами есть Дао; Возвращаться, пятиться; Верховая лошадь, скакун, резвый конь; Чтобы удобрять навозом». Строка (2) «тянь ся у дао жун ма шэн юй цзяо» – «Под Небесами нет Дао; Боевой армейский конь; Разводить, выращивать; В, на; Пригород, предместье». Честно взвизгнуть, в этих заявлениях едва ли стоит принимать Дао за фудаментальную Реальность. Рихард Вильгельм в примечаниях к этой главе об том и говорит: «Here DAO is not understood in its strict sense, but means rather: «If rational conditions prevail».
              Учитывая тот факт, что древнекитайские лошадки могли быть какими угодно (орловскими рысаками, арабскими скакунами или бельгийскими тяжеловозами), верховые и скаковые их разновидности, как правило, в сельском хозяйстве не использовались. Why? Да because на колхозных рынках патриархального Китая их цена не шла ни в какое сравнение со стоимостью крестьянских саврасок, которые помимо выполнения аграрногужевых работ удобряли поля и огороды Поднебесной своими ароматными фекалиями. Поэтому верховых берегли и холили, а скаковых обожали, баловали и расчесывали им хвостик! Но, когда есть Дао под Небесами, все мустанги одинаковы и используются по прямому назначению – пашут и удобряют землю. Нет Дао – умофантазии из разряда надуманной глупости множатся в головах честных граждан, разделяя мироздание на то, что хорошо, и то, что несущественно (гл.2). Одним можно делать ка-ка на полях и в огородах, а другим уж и не пристало. Статус у престижа, видишь ли, не тот. Ах-ах!
              У Чжуан-цзы почти все то же самое весело описано в главе 19 (The Complete Works of Chuang Tzu, translated by Burton Watson): «When you’re betting for tiles in an archery contest, you shoot with skill. When you’re betting for fancy belt buckles, you worry about your aim. And when you are betting for real gold, you’re a nervous wreck. Your skill is the same in all three cases – but because one prize means more to you than another, you let outside considerations weigh on your mind. He who looks too hard at the otside gets clumsy on the inside» (Мы за ради пущей ясности слегка разукрасили перевод этого фрагмента: «Когда ставкой на состязаниях в стрельбе из лука является черепица из обожженной глины, ты стреляешь со всем, присущим тебе умением. Когда на кону изысканные пряжки для ремня, ты начинаешь беспокоиться, удастся ли попасть в цель. А когда ты ставишь на золото, у тебя случается нервный срыв. Твое умение во всех трех случаях одинаково, но из-за того, что одна награда значит для тебя больше другой, ты позволяешь внешним соображениям обременять свой разум. Тот, кто уделяет много внимания внешнему, будет скован и неуклюж внутри»).
              Особый интерес в контексте обнюхиваемых строк представляют скаковые жеребцы, чей резвый бег порождал в нестабильных сердцах двуногих зверюшек лихорадочное желание несокрушимого успеха.  Желание успеха отличается одной забавной особенностью: оно склонно распухать как на дрожжах. Что далеко ходить: новое корыто; столбовая дворянка; вольная и грозная царица. Сперва ненасытная домохозяйка жаждет денег. Затем – власти. Затем – еще больше власти и еще больше денег. Следом она хочет всенародной любви всегда и за все, что бы она ни вытворяла. На десерт ополоумевшая гражданка желает править миром и диктовать свое безумие всем на свете. Однако рано или чуть позже неуемная жажда сухопутной зверюшки стать «владычицей морскою» вступает в противоречие с окружающей ее миролюбивой действительностью, упираясь в предел терпения Золотой Рыбки. Не секрет, что такое противостояние неминуемо завершается возвращением зарвавшейся хомоособи к разбитому корыту в сочетании с непоправимым ущербом ее психическому здоровью. Собственно, в главе 12 Лао-цзы уже уделял свое совершенномудрое невнимание пагубному влиянию конных прогулок тряской рысью на душевное самочувствие древних китайцев. Поэтому, когда есть Дао под Небесами, в системе ценностей мирных членов населения превалирует лошадиный навоз, а не способность взмыленных скакунов развлекать скучающую публику.
              Что до боевых лошадей, то при дефиците Дао на просторах Поднебесной, бравые вояки с особым усердием принимались обучать их строевому галопу сразу за городскими стенами древнекитайского мегаполиса. Созерцая эти кавалерийские маневры, всякий трезвомыслящий желтокитаец всеми фибрами своей китайской души отчетливо ощущал, что ничего хорошего в ближайшем будущем уже не предвидится. Ясно дело, унавоживать поля где-нибудь вдалеке и подальше становилось куда интереснее, нежели взирать на конновоенные приготовления в тоскливом ожидании их кровопролитного финала.

(3). (4).       На бамбуковых планках из-под деревеньки Годян представлена самая роскошная версия этих строк. Строка (3) «цзуй мо хоу ху шэнь юй», в стандартном тексте отсутствующая, радует очаровательным иероглифом «хоу» (толстый, густой, большой), окрашивающим ее в максимально удручающие тона. Мавантуйские копии, а также тексты Хэшан-гуна и Фу И вместо «хоу» предлагают знак «да» (большой, огромный, мощный), за которым следует сочетание «кэ юй» (можно желать). Годянский вариант – «шэнь юй» (желать чрезмерно), причем, строки (4) и (5) стоят здесь в обратном порядке, нежели в других версиях текста. Строка (4) «цзю мо цань ху юй дэ»: «Нет недуга (проступка, вины, несчастья) мучительнее (цань), чем желание обладать». Текст Ван Би менее красочен: «нет больше недуга, чем желание обладать» (цзю мо да юй юй дэ). В переводе Роберта Хенрикса все это годянское великолепие выглядит следующим образом: «Of vices – none is more onerous than wanting too much. Of defects – none brings more sorrow than the desire to gain. Of disasters – none is greater than not knowing when one has enough» (О пороках – нет тягостнее, чем слишком много желать. О недостатках – нет, приносящего больше печали, чем желание приобретать. О бедах – нет большей, чем незнание того, когда имеешь достаточно). Стандартная версия этих строк в вольном исполнении товарища Ян Хин-шуна: «Нет большего несчастья, чем незнание границы своей страсти, и нет большей опасности, чем стремление к приобретению [богатств]».
              Тут следует учесть, что первые иероглифы этих строк «цзуй», «цзю» и «хо», символизирующие всю деструктивность ненасытности эго-субъекта, по своим значениям мало чем друг от друга отличаются. Все они в той или иной мере сообщают о несчастье, неудаче, злонамеренном поведении, бедствиях или болезни. Причем, в мудроаграрном сообществе древнего Китая понятие «вины», несомненно, превалировало над таким уголовно-процессуальным термином, как «преступление». Что до морально-нравственных пороков и недостатков, изобилующих во множестве переводах, то все они скорее соответствуют христианским евроценностям, нежели представлениям древнекитайцев о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Мы, с Великопушистым, не в силах припомнить хоть что-нибудь, всерьез сказанное о недостатке душевных качеств в организмах чувствующих субъектов в буддизме или у древних китайцев. В лучшем случае бултыхающиеся в сансаре граждане глупо заблуждаются в дурнопахнущем тумане из дхармо-частиц омрачающего характера. Они недомогают от постоянного пребывания в сумрачном неведении относительно лучезарной природы собственного сознания. Вот Лао-цзы в главе 71 и намекает, что не знать Великое «Не Знание» – это болезнь (бу чжи бу чжи бин и). Поэтому, раз уж иероглиф «цзю» в строке (4) помимо всего прочего означает «недуг», то так тому и быть: «Нет недуга мучительней, чем желание обладать».

(5). (6).        Строка (5) годянского текста записана как «хо мо да ху бу чжи цзу» (Нет больше беды, чем не знать достаток). Во втором мавантуйском свитке строка не сохранилась, а в текстах Ван Би, Фу И, Хэшан-гуна и мавантуйском «А» строки (4) и (5) меняются местами, при этом безвозвратно утрачивая благозвучное перетекание строки (5), оканчивающейся иероглифом «цзу» (достаток), в строку (6), почти из одних «цзу» и состоящей. Последняя строка стандартного варианта текста «гу чжи цзу чжи цзу чан цзу и» дословно выглядит следующим восхитительным образом: «Поэтому; Знать; Достаток; Его; Достаток; Постоянный; Достаток; !». В мавантуйских текстах от строки мало что сохранилось, а в годянском исполнении она записана как «чжи цзу чжи вэй цзу цы хэн цзу и» (Знать; Достаток; Его; Быть, делать; Достаток; Это; Постоянный; Достаток; !) Легко заметить, что строка обогащается иероглифами «вэй» (действовать, делать, быть) и «цы» (это), а вместо «чан» присутствует иероглиф «хэн», по своему сокровенному смыслу ничем от «чан» не отличающийся. Ян Дюйвендак: «For, to know that enough is enough is to have always enough» (Потому знать, что достатка достаточно, значит всегда иметь достаток). Рихард Вильгельм как всегда великолепен: «Therefore: the sufficiency of sufficiency is lasting sufficiency». Ах-ах!