Душа монаха

 Будь счастлив в этот миг. Этот миг и есть твоя жизнь.
Омар Хайям
Старуха в грязном и обветшалом наряде выглянула из своего убежища, небольшой деревянной избушки. Серые лохмотья колдуньи развевались на ветру, позволяя скрывать согнутое жизнью тело. Она смотрела вдаль, ожидая свою судьбу.
  Со стороны леса  деревья стояли плотно, сомкнув свои ряды, прикрывая  главную тайну широкими листьями от лучей света и непрошенных гостей.
Сколько людей повстречались на пути ведьмы и посчитать невозможно, каждый приходил со своей бедой, а уходил окрыленный надеждой. Только в сумеречной темноте всегда оставалась одна  хозяйка и темное сердце леса, надежно спрятанное ото всех в глухой чаще.
Люди поговаривали, что ее сокровищам нет счета, но только ведунья знала, что главным богатством является желание помогать людям, которые слишком боязливы, чтобы верить в любовь и бескорыстие, поэтому  корзина с подношениями часто была полна, исчезая с рассветом и появляясь с закатом - временем приема новых гостей.
Старушка распрямила свои плечи, расчесала гребнем белые, как снег, волосы и почесала за ухом своей любимицы Совы, что сидела у нее на руке. Когда-то птицу, израненную, с перебитыми крыльями, подобрала у входа хозяйка, пожалев несчастную и защитив своими заботами от смерти. Сколько еще потерянных созданий принесет к утру в черное логово Зла, как люди шептались, которое иногда было более человечным, чем люди.
Сегодня было достаточно свежо. Первые капельки росы застыли в легком дрожании на листочках и лепестках у подножия домика ведьмы, которая бережно собирала лесное сокровище в ладошки и жадно слизывала каждую частичку ледяной жидкости, потом раздевалась до нага и каталась в этой мокрой траве, пока радость жизни и силы чародейства не переполняли цветущую красавицу. Если бы сейчас смогли увидеть ее добрые молодцы, то не было бы от них отбоя, но темный лес бережно хранил тайну своего сердца, разрешая красавице прятать свою вечную молодость в лохмотьях старости.
Колдунья была счастлива каждый миг и благодарна за жизнь, которую ей дарила судьба день за днем, одаривая всех своей помощью или советом-вот и все, что было у нее от колдуньи, но разве в это могли поверить суеверные люди, ведь добро должно быть наказано, хотя бы вечным проклятием или именем страха.
Осторожные шаги приближались к убежищу-значит время работы. Новая сказка этого дня начинается.
И увидел Бог, что это хорошо.
Бытие (гл. 1, ст. 12)
Его шаги терялись в густой растительности леса, казалось, все, даже эхо поглощают зеленые массивы огромных лесов. Мальчишка пробирался уже много дней, а конца этому лесу все не было.
 Это не просто лес без проблесков света, это пасть зверя, зайдя в которую, найти дорогу назад очень трудно или невозможно. Скольких людей поглотила эта черная бездна.  Мальчишка понимал, что, заблудившись, можно остаться здесь навсегда, стать кормом голодных зверей и мертвым убежищем для бесчисленных мелких тварей, что сновали здесь туда и сюда.
А звери здесь обитают не сказочные: вчера встретил бурого медведя у водопоя, а уссурийский тигр выдавал свое присутствие лишь хрустом веток, он был сытым, поэтому лишь наблюдал за жертвой.
Вот впереди возвышалась сибирская таежная «кормилица» — кедр. Его орешки быстро исчезали в голодном рту молодого человека. Большие шишки кормили и зверей, и птиц, и людей. Таежные белочки запасаются ими и прячут их в дуплах- это хороший корм снежной зимой. Если дупло кто-то разорил — будь, то человек или животное — и белка осталась на зиму без пропитания, она делает то, на что не каждый человек решится — находит дерево, на котором есть сучок, похожий на рогатку, и убивает себя. Каждое животное здесь знает, что без запасов зимой ее все равно ждет голодная смерть. Тайга — особая территория, она не прощает равнодушного отношения к себе.
Летом же еды было значительно больше, но требовалась   отличная физическая подготовка, чтобы добраться до чистой воды или проползти по голому стволу какое-то расстояние только с помощью рук и ног для определения своего положения и добыть шишек. Все чаще мальчишка пользовался большой заранее приготовленной дубиной, которая не разломиться пополам от первого же удара по стволу. Но на землю упадут только те шишки, которые успели созреть. Остатки ужина хорошо пошли для костра: ночевать теплее и спокойнее.
Тишина медленно заполняла пространство леса, накидывая черное покрывало ночи, но если прислушаться, то услышишь сухое кряхтение глухаря или рябчика, за которыми ведет охоту лесная кошка — рысь.
Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни. Отвергни от себя лживость уст, и лукавство языка удали от себя. Глаза твои пусть прямо смотрят… Обдумай стезю для ноги твоей, и все пути твои да будут тверды.
Притчи Соломона (гл. 4, ст. 23–27)
Шишки потрескивали, согревая озябшее тело молодого монаха. В его нелегкой жизни отшельника не было пиршеств или глупых забав - все было отброшено ради служения Богу. Во многом он преуспел более других: и в посте, и в молитве..., но братство единогласно решило, что главной его миссией станет уничтожение лесной колдуньи, которая дурманит голову простым людям, забирая их божественную душу. Молодой монах понимал, что только работа над собой принесет пользу, но и мир необходимо делать лучше. Легкий сон коснулся невинного лба, заставляя вспомнить далекое сиротливое детство, когда выживать приходилось лишь подаянием, когда каждый день умерал от голода и холода в проклятом лесу, потом - приют в пустоши и бесконечные ночные службы монастырской братии под тихий звон колоколов с голыми ступнями на каменном полу. И страшные бесконечные рассказы о темной силе зловещей чащи, которая открывается избранным и прокаженным.  Брату Нику лес все еще не доверял свои тайны, закрывая ворота от непрошенного гостя, но холод и голод его не пугали сироту, ведь сила молитвы творит чудеса, а вот необходимость возложенного на него дела была под сомнением.
- Где же этот проклятый вход со смердящей колдуньей, ведь ворожба несет человеку лишь Зло?
В котомке оставался лишь маленький кусок хлеба да глоток воды, когда Ник услышал жалобный плач. Там за высоким кустарником терла глаза маленькая девочка. Волосы ее были спутаны, а платье все в грязи. Как сюда попала эта кроха монах не понимал. Тихонько подойдя к девочке, он протянул ей последний сухарик, который та с жадностью проглотила, засовывая в рот грязными ручонками.
Словно маленький затравленный зверек смотрели на него испуганные глазенки, в глубине которых словно прятались лесные озера, полные тайн и загадок.
- Когда ты вырастишь, то станешь прекрасной соблазнительницей. Тогда береги чистоту своих глубин. - оттирая грязь с рук девочки, произнес Ник.
- Я уже взрослая, - все еще хныкала маленькая лесная фея.
- Откуда ты в этой чаще?
- Я здесь живу в домике.
- Разве в лесу есть домик?
- Пойдем за мной, я покажу дорогу. Только ты никого не обижай здесь, а то лес и его хозяйка не простят тебя.
Маленькая девочка схватила Ника за руку и повела в самую темную глушь. С каждым шагом становилось все темнее, даже звери и птицы замолкли в ожидании чего-то.
Кроха услышала стук двери и бросилась бежать вперед, да так быстро, что монаху стало трудно угнаться за ускользающей тенью светлого платья лесной феи.
Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце, а исполнившееся желание — как древо жизни.
Притчи Соломона (гл. 13, ст. 12)

Ветки били по лицу, бежать становилось все труднее, когда перед монахом появилась маленькая избушка, покрытая мхом и зелеными вьюнами.
Это было логово колдуньи. Странные деревянные статуи охраняли вход, а их пустые глазницы смотрели прямо в душу, желая прочитать самые страшные тайны. Только бесстрашный или совершенно отчаявшийся человек решился бы прийти сюда.
Такова воля небес - монах нашел это сердце леса. Теперь дело оставалось за малым - уничтожением зла, темного логова колдуньи.
Дверь скрипнула и приоткрылась, но не спешила впускать гостя, проверяя на прочность его решимость войти. Ник двинулся навстречу своей судьбе- в самое сердце ведуньи.
- Кого принесло этим вечером в мой дом, - заскрипел старый старушечьей голос, а из темноты показалась скорченная фигура ведьмы. При свете единственной свечи облик хозяйки был пугающим: нос крючком, маленькие глазки так и шныряли туда и суда, а руки постоянно гладили маленькую сову, что дико зашипела на гостя.
Страх и отчаяние охватили монаха- один против зла, а главное - сможет ли он убить эту зловонную колдунью.
- Тихо, Око. Тихо... - успокаивала хозяйка свою птицу, которая, перестав клокотать, грозно уставилась на Ника.
- Странное имя, бабушка, у вашей совы.
- Много ты понимаешь, юнец! Когда даже слеп душой и глазами. - прошептала она.
- Простите, хозяйка. Мне бы заночевать у Вас, а, может, и подработка какая найдется для меня.
- А не испугаешься ли зловонной старухи? Я же ведьма! Как напущу на тебя чары и сделаю своим навеки.
Смех колдуньи разнесся по всему лесу. Он был раздражающе звонким и веселым.
Словно и правда она наводила ворожбу на парня.
- Чур меня, чур! - падая и вставая, пятился монах к лесу задом, а избушке передом.
- Вот тебе и монах, а суеверный. Разве не креститься ты должен, да Бога призывать.
Словно опомнившись, Ник перекрестился, положив на грудь сильное и большое знамение.
Смех ведьмы замер, затаившись в ее горле, и она еще раз посмотрела в глаза монаху, а потом повернулась к нему спиной и пробормотала:
- Выходи, моя внучка отведет тебя в сарай, там и жить будешь, коли не передумаешь, а потом и про подработку подумаем.
Задыхаясь от ужаса, и двумя руками ухватившись за крест на шее, выкатился Ник кубарем из логова хозяйки леса, что читала все его мысли, а, может, и про задуманное убийство выведала. Не успел он отдышаться, как малышка уже несла кувшин с молоком и краюшку хлеба, радостно улыбаясь гостю.
Сейчас она уже не казалась такой крохой, на вид ей было почти тринадцать.
- Фу, чертово число - подумал Ник.
А девочка оглянулась и улыбнулась:
- Ты старуху не бойся, она хорошая, только не любит лжецов да обманщиков. Выводит их на чистую воду всегда, а ты- хороший и добрый. Меня в лесу не бросил, накормил.
- Это когда старуха об этом узнала?
- Не старуха она совсем, просто твои глаза от страха ее такой видят. Мы же, что хотим, то и видим, что желаем, то и услышим. Так жизнь и пролетает. А ей ничего говорить не нужно. Она и так все знает.
- Что за сила такая? Не от Бога!
- А ты разве видел Его, чтобы знать, от кого что...
Девочка по-хозяйски открыла дверь в сараюшку, постелила белое полотенце вместо скатерти и налила парное молоко в стакан.
- Пей, сегодня не среда и не пятница, да и поста пока нет.
Монах перекрестился троекратно, прочитал молитву и принялся за еду:
- Бог не выдаст, свинья не съест, - думал он, уплетая ароматный хлеб за обе щеки, и разглядывая девочку, которая с интересом наблюдала за гостем.
Огромная золотая коса спускалась почти до пола, в которую были вплетены мелкие голубые цветочки, красивый красный сарафан с белым шитьем, только глаза все те же-огромные синие озера, спрятанные густыми черными ресницами. Из испуганного ребенка в лесной темноте девочка превратилась в молоденькую красавицу, разве что худенькую очень, да ростом не великую. Как такую не прижать к груди и не утешить?
- Бабка-то не обижает тебя? - покровительственно спросил монах, приводя себя в порядок и оглядывая свое новое убежище, в котором ему придется обжиться маленько, до нужного момента.
Девочка словно не слышала Ника, разбирая его скудные вещицы, она раскрыла одну книжку и прочитала:
- "Род проходит и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит… Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь…Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем… Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после."
- Это Екклесиаст!  Читала ли ты, когда эту книжицу?
Он показывал на Библию.
Девочка все еще стояла, словно обдумывая что-то:
- О чем это? Расскажи?
Ее ручонки дрожали от нетерпения, протягивая книжку монаху.
- Разве такие строки поймешь, тут рассказ долгий, - важно проговорил Ник.
- Так я и не спешу, объясни...
***
Ее глаза-озера уставились на монаха с нескрываемым уважение, от чего грудь его округлилась и немного выпятилась вперед. Он важно произнес:
Как важен ты перед лицом миссии проповедника, когда в поле веры попадает маленькое неразумное дитя, жаждущее силы Божьей.
Ник смотрел в глаза девочки и дивился пытливости ума этого лесного дитя, ее разумным объяснениям и вопросам.
- Эти строки выражают мысль о недостижимости прочного человеческого счастья в человеческой жизни. «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит» (Еккл 1, 5). И указывают на утомление от вечно однообразного движения судьбы человеческой, ведь в этом мире всё уже было и ничего нового не появляется. «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Еккл 1, 9). Но люди теряют память о прежнем и о том, что будет, не оставляя лишь вечную жажду истины и стремления к Богу. - Важно проговорил Ник, стараясь покорить детское сердце силой святых слов.
- Хорошо сказано и верно, -  девочка задумалась.
Монах усмехнулся, пытаясь погладить по золотой макушке разумного ребенка.
Но она отстранила его руку, смело взглянув прямо в душу.
В твоей книге говорится:
- "Поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц, и снимет поношение с народа Своего по всей земле; ибо так говорит Господь"(Ис 25:8).
"Мысли читает. Или догадывается! О его миссии знает. И о смерти!"- испуганно подумал монах и продолжил:
- О каком поношении ты говоришь?
- О навете на старуху. Она-то лишь утешает заблудшие души, да лечит их уставшие тела. - проговорила девочка, склонив низко голову, так, что волосы опустились почти до земли.
- А смерти в лесу? Пропавшие люди? Как объяснить такое? Разве человек вправе творить Зло?
- Твой Бог дает всем людям свободу воли, и никто не в праве покуситься на нее. Мы лишь можем помочь или подтолкнуть, а остальное самому человеку принадлежит.
- Кто научил тебя этим речам, ребенок. - Ник еще раз пытался дотронуться до головы девочки, но она выскользнула из избушки, странно посмотрев на монаха. Мол, большой, а руки распускаешь.
Хлопнув дверью силуэт растворился в темноте, оставив нашего путника в тишине ночи.
Могучие вершины темных великанов переплетались своими макушками, скрывая звездное небо да ясный месяц луны, который весело раскачивался на своем законном месте - в самом центре неба.
" Пора спать"- подумал Ник, дочитав вечерние молитвы и вставая с колен.
Свои маленькие иконки он поставил на видное место-пусть защитят ото зла, которое иногда скрывается в глубинах человеческих сердец, тогда сложно разглядеть ошибку или спастись от самого себя.
***
И увидел Бог, что это хорошо.
Бытие (гл. 1, ст. 12)
Жизнь у старухи оказалась не из легких. Каждое утро необходимо было наводить порядок во дворе, запасать дрова, собирать травы, но все это скрашивалось чудесной природой и походами в глубь леса.
- У каждого деревца есть свой голос, - болтала без умолку девочка, перебирая впереди своими шустрыми ножками.
Сегодня нам нужно было собирать росу. Это было довольно кропотливое занятие. Каждая капелька ждала на листочке, весело переливаясь в первых лучиках света. Подставишь кувшин и стряхнешь влагу в глубину сосуда, а та задрожит, затрясется и покатится к своим подружкам в маленьком озерце.
- Дуб дарит силу и величие. Его слезы собираем отдельно, - продолжала хлопотать моя помощница, наполняя сосуды с крышечками, - Береза нежность и утонченность, для настоящих красавиц или чистой любви.
- Какие глупости сидят в твоей голове. Это старуха учит суевериям, а сама все в своей берлоге сидит -колдует, только приказы раздает. Я даже не видел, когда она ест, словно людишками питается или их душами, что толпятся у ее порога каждый вечер,- бормотал монах, поглядывая на свою ловкую подружку.
- Не! Не любишь ты ее, а она лечит, да хвори забирает всякие, вот и сидит все больше в доме, да болит у нее каждая клеточка за человека, который приходит. Только уж очень выматывает это, вот и тиха она, молчалива.
- Злая она, вредная. Прошлый раз пять раз меня за водой гоняла, чуть медведь не задрал по дороге.
- Так это она человеческую боль отливала. Пришел к ней старичок, что семерых сыновей потерял. Тоска такая была, что жизнь не хотел, а это самое главное. Вот вода его горюшко уносила вдаль, смывала все худое, отжившее, да поила теплом и надеждой.
- Какая уж тут жизнь. На Бога одна надежда. Помолиться бы ему лучше.
- Не каждый в горе к Богу дорогу видит, иногда требуется  утешить, да отогреть. Вот она и варила его в котле, а я воду подливала, а ты носил. Пособником зла был.
Девчушка звонко засмеялась.
- Вот маленькая мегера, вырастишь сама все поймешь, - монах слегка журил девочку, да что с ребенка взять.
Только и она права, сколько не сиди за пазухой у Зла, а нужно старуху уничтожить, если еще собираешься в монастырь возвращаться. Да не все так просто оказалось, ведь, действительно, не видел он, чтобы карга кого морила. Так руками поводит, по голове погладит или слово какое скажет, так за что ее убивать - не понятно.
***
Все же требовалось внимательнее к ведьме приглядеться. Вдруг дурман напускает, мешая свои грешки видеть, чтобы братьям отчет дать, оправдаться или ...
Думать об убийстве совсем не хотелось, да только довелось ему вечером вот какое чудо увидеть.
Той порой к старухе молодой паренек повадился, каждый день, как заведенный бегал, все травы носил, а когда монах пригляделся, так это цветы оказались, лесные часики.
Стебелёчки тонкие, как ниточки, а на них белоснежные лепесточки, только ветер подует, а они уже головки свои качают-приветствуют.
Зачем старухе цветы? Не понятно.
Засел монах в зарослях наблюдает, а из дома красавица выходит, глаз не отведешь, все на парня поглядывает, да пальцами своими с когтями огромными его волосы треплет, а тот, как котенок ластится, так и норовит ручки ее целовать, да только девица не дает- убирает, а сама глазами своими так сверкает, аж вечер становится светлее, а потом руками его манит все домик, а там посередь горницы гроб стоит, теми цветами устланный. Вот, юнца в гроб уложила и шепчет ему на ухо что-то, а тот аж дрожит от желания, все ее к себе манит, да слезы льет. Только рядом с ним уже дряхлая стоит карга, головой к юному телу прикладывается, языком своим обольщает одурманенного, а на ухо ему шепчет:
"Участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что всё — суета! Всё идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах. Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?" Не думай больше о смерти, и она тебя позабудет, а коли не сможешь- так не жилец ты - за неделю сгинешь. А ко мне не ходи боле...
Закручинился парень, голову низко повесил, из гроба вылез и в чащу пошагал, словно ничего его теперь в жизни не радует.
Не выдержал монах, да, как выскочит, палкой машет, кресты кругом кладет, аж ведьма с юнцом у гроба замерли, когда услышали возгласы Ника:
- Словами святого Екклесиаста говоришь! Людей дурманишь! Старость свою скрашиваешь.
Ведьма на него, как на дитя неразумное взглянула, на землю плюнула и ушла, хлопнув за собой дверью.
***
Монах всю ночь не спал, нож точил, да на убийство собирался, а под утро Дуняша, девчушка наша, заявилась с молоком и хлебом:
- Пшата вчера мужика разогнал, ритуал нарушил. - словно взрослая, спросила она.
- Так ты бы видела, что карга вытворяла, как стелилась перед юнцом, своим хвостом крутила да вокруг него мела. Вот и не выдержал...- затараторил монах.
- Зря ты так, то смертник к ней приходил, который решил себя изничтожить, а она ему жизнь другую показывала. Да видать - все без толку. Не жилец он.
- Душу свою продал сатане этот самоубийца?
- Не стоит зло винить в грехах людей. Сам жизнь свою разрушил - он родителей своих отравил, дом присвоил, да только жизнь не мила стала. Все зовут его, говорит, к себе, плачут отец с матушкой, отпускать не хотят.
- Ему в храм нужно, чтобы и денно и нощно замаливать грехи, а то и в братстве навсегда остаться.
- Так что же ты? Почему не поговорил, не помог заблудшей душе. Или "Сердце знает горе души своей, и в радость его не вмешается чужой."
- Ты все Притчи Соломона знаешь, в которых так говорится. И совет твой праведный про убийцу! Найду его и спасу, окаянного.
Монах бросился со всех ног в лес, на поиски вчерашнего посетителя, да только еловые ветки его били в лицо, да ветер потрепал лохматые волосы- так ни с чем вернулся. Трудно найти того, кто себя разлюбил в этом мире.
А Дуняша постояла еще на его пороге, качая головой и вздыхая, и  в горницу пошла травы всякие замешивать и  по чашечкам раскладывать. Такая  была у нее жизнь, что о других все печется.
День за днем она собирала множество человеческих переживаний: боль и радость, страх и надежду, отчаяние и любовь. Ей не просто было видеть, как страдают люди, но со временем оказалось, что они сами выбирают свою судьбу и чувства, за которые готовы отдать  свое счастье. Казалось, что значительно проще жить и радоваться каждой минуте, но человеку больше нравилась грязь под ногами, чем солнце на небе.
Дуняша все понимала, растворяясь в своем лесу, и тихонечко наблюдая за жизнью вокруг себя. Она научилась сбрасывать со своих плеч груз проблем, и каждое утро начинать жизнь заново, словно маленький ребенок, даже если вечером было так тяжело и больно, а груз проблем придавливал ее к земле.
**
Только людей все равно пугали странности этого места, поэтому приходилось скрываться глубоко в лесу, ведя отшельнический образ жизни, но все чаще требовалась ее помощь разбитым сердцам, которые тянули свои крики помощи в ее лекарскую, в случае выздоровления о Дуняше либо забывали, либо проклинали - такова была странная натура человека.
"И при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль". Снова Притчи Соломона утешали нашу девочку, маленькую и наивную, которая все еще верила в настоящие чувства, в верность человеческого сердца и их веру, и способность оставаться самими собой в любых ситуациях.
Понимала ли она, что монах пришел уничтожить ее?
Да!
Но все еще верила, что он способен разобраться, отбросив плевелы от зерен, уяснив настоящие желания души, что парит рядом с Богом, питается его силой, любит всем сердцем, которое способно на смерть ради спасения маленькой букашечки или глупого человека, что сам позволил себе заблудиться в трех соснах. Все знает! Все понимает! А сомневается.
Дуняша верила, что способен монах сделать выбор между высшим саном и жизнью существа, но она понимала, что в жизни всегда есть риск остаться за поворотом, каким бы ты не хотел быть - истинное возьмет верх, обнажив спрятанное в недрах человеческого существа.
Так и жила наша милая девочка, истощаясь до предела к вечеру, потому, как отдавала всю себя помощи ближним, и возрождаясь маленьким ребенком поутру.
Таково было ее наказание и благословение! Так Дуняша выживала в этом дремучем лесу, где за каждым кустом ее ждало предательство, а, иногда, и убийство.
Этим вечером груз проблем совсем придавил к земле, словно древняя старушка, она молила помощи и спасения у Бога, в которого так верят люди, но не желают следовать путям спасения.
Старая и дряхлая кожа, говорила о отчаянии настоящих попыток спасения, а грустный и мудрый взгляд - о невозможности исправить жизни людей, что порабощенные своими желаниями и страхами, влачат жалкое существование.
Монах уже наточил свои нож возмездия, он готов был посчитаться со Злом, что творит добро, не желая оттягивать неизбежное или надеяться на лучшее.
Только жизнь слишком странна и запутанна, чтобы наши решения нашли убежище и покой в бунтарских сердцах.
**
Прямо в объятия монаха бежала Дуняша, ее глаза были полны слез, а душа страха и отчаяния. Она, как самый простой человечек на этой земле, боялась смерти, пытаясь ее предотвратить всеми силами.
Волосы девушки растрепались и маленькие цветочки, так и норовили выпорхнуть из золотых пут, глаза горели настоящей любовью, ибо она обожала любое живое существо, а тело не по годам было обворожительным и безвинным.
Упав в объятия молодого монаха, она почти не дышала, а слезы все текли из голубых глаз невинного дитя.
Нежные бутоны губ молили о спасении, а грудь высоко вздымалась от долгих рыданий невысказанной боли:
- Разве я тебя обидела? Или плохо заботилась? Или предала хоть раз? За что ты бросаешь меня, желая избавиться и предать?
Крик совы, вечной спутницы колдуньи, оглашал бескрайние просторы.
Монах ничего не понимал, утешая и отогревая маленькую колдунью, понимая ее тревоги, но веря в возможность спасения, что даже после убийства ее старухи - они смогут жить долго и счастливо, вопреки проклятию Зла, которое не верит в счастье на слезах и горе очень опасного и вредоносного существа.
А ночь так манила, погружая в глаза прекрасной Дуняши, так обворожительно ласкала руками нежного счастья, прижимала к своим маленьким грудям, что невозможно было устоять от соблазнов волшебной минуты в глубинах сумеречного леса желаний. Только губы шептали:
- Дуняша! Дуняша! Дуняша! Дуняша! Дуняша! Дуняша! Дуняша!
Лишь крик совы, вечной спутницы черного леса, оглашал бескрайние просторы.
Их объятия становились все крепче, а поцелуи жарче, пока любовь не затмила разума, желая насытиться тайными мечтами, прижать к себе невозможное, даже, если завтра конец света , сегодня  - "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею."(Бытие (гл. 1, ст. 28)
Звезды искрились, луна качалась на качелях чувств, и все было где-то далеко, на задворках "можно" и "нельзя", пока первый лучик не дотронулся до сонного царства, разбудив ненасытное желание монаха.
В его объятиях лежало ненавистное тело старухи. Колдунья с дряблой кожей вызывала тошноту и отчаяние, а бесчисленные морщинки ее тревог - невозможность простить обман.
Холодное лезвие ножа блеснуло в его руке. Удар! Удар! Удар! Удар! Удар! Удар!
Разве боль души можно унять, а любовь остановить смертью.
Лишь крик совы, вечной спутницы черного леса, одиноко оглашал бескрайние просторы.
***
Ненавистное существо монах вынес и уронил в утреннюю росу, где алая кровь переплеталась утренними слезами зеленого моря трав, сливаясь и возвращая молодость прекрасной Дуняше, ее хрупкому телу, тонким запястьям и огромным голубым озерам глаз, которые все еще с любовью смотрели на своего убийцу, в надежде на искреннее искупление последнего греха.
Окровавленный нож упал к ее ногам, а глаза наполнились болью. Схватив на руки любимое существо, монах все бежал, прижимая девушку к своей груди к монастырю, в надежде воскресить утраченное чудо любви, но было слишком поздно.
Только губы шептали:
- Дуняша! Дуняша! Душа! Душа! Душа! Душа! Душа!
Да вспыхивали слова святого Евангелия(Бытие (гл. 3, ст. 4):
"И сказал змей жене…в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло."
Человек вкусил от запретного плода - убийства своей души. Теперь он знал и добро, и зло, но было слишком опасно, ведь его душа умирала.
- Дуняша! Дуняша! Душа! Душа! Душа! Душа! Душа!
Все течет и меняется. Прошло время, и многие забыли эту историю.
Монах стал великим настоятелем, он мог предсказывать беды и вымаливать прощение за грехи человечества, только себя простить не хотел, перед его глазами все стоял образ прекрасной Дуняши, настоящей души, что умирала в зеленой листве, шепча имя любимого, прощая его перед лицом Бога и прекрасного мира, где каждый имеет право на прощение и возрождение, если даст себе такой шанс.
Лишь крик совы, вечной спутницы черного леса, оглашал бескрайние просторы:
- Душа! Душа! Душа! Душа! Душа! Душа! Душа!
Слезы великого монаха были подобны огромным голубым озерам, а седые от горя волосы - серебру креста, слова - настоящим ножам, которые никогда больше не убьют человека, даже ради высшего промысла или глупого недоразумения, ведь наша душа словно старая ведунья пытается предотвратить будущие беды, а мы не слышим наивных слов маленького дитя, убивая мудрую старуху своими делами и мыслями.
Только сова, вечная спутница черного леса, все оглашает бескрайние просторы своим одиноким зовом, иногда  вспоминая свою хозяйку.
Темный лес без проблесков света, встречает своей тишиной всех путников, заглатывая все пастью зверя, зайдя в которую, найти дорогу назад очень трудно или невозможно.  Каждое живое существо понимает, что Тайга — это особая территория, она не прощает жестокого отношения к себе и другим, ведь даже маленькая белочка, если останется без пропитания, бросается на сучок, чтобы умереть без мучений. Только человек способен сам себе придумать проблемы, решить их без промедления, оставаясь с душевными мучениями на всю оставшуюся жизнь.
Таков удел прошлого и будущего -  пока истинная любовь, не заставит слиться в объятиях разум и чувства, питаясь друг другом, целуя мудрые уста и лелея нежные чувства, ничего не изменится. Такова великая тайна жизни человека и его бессмертия.
Тщщщщщщ.
Толь
об этом
никто не должен
 знать.