Путешествие в Амигдалу

Амигдала, или миндалевидное тело, — область мозга миндалевидной формы. Находится в белом веществе височной доли полушария под скорлупой, примерно на 1,5–2,0 см сзади от височного полюса.

Функции амигдалы:

1. участвует в формировании эмоций, в частности страха;
2. играет важную роль в функционировании памяти, принятии решений и эмоциональных реакциях;
3. распознаёт угрозы и выдаёт немедленную рефлекторную реакцию на них, обеспечивает оборонительное поведение;
4. хранит все эмоциональные импульсы, с которыми столкнулся человек, и запоминает его действия в тот момент.



   Свет слепил глаза так сильно, что ему ничего не было видно, казалось, он успел проникнуть в каждую клеточку тела, то ли выжигая, то ли растворяя его в себе.
Он не помнил собственного имени, не помнил ничего, даже не был уверен, существует ли он вообще. Будто пылинка под солнечным светом, его несло куда-то, и он не хотел даже узнать куда. Но свет становился всё нестерпимее, жег нутро, ворошил, заставляя проснуться, мешал так сильно, что он всё же открыл глаза.

   Всё остановилось. Остановилось и рухнуло. И вот он лежит на полу, плотно прижавшись щекой к холодным крашеным доскам пола. Вокруг темно, но это явно чья-то спальня, виднеется очертание старой кровати, выцветшие обои в цветочек подозрительно знакомы, но он точно не может сказать, откуда он знает их.

  Он пытается встать, но тело не слушается, движения медленные, будто он движется сквозь густой кисель. В конце концов удаётся принять вертикальное положение.

Интересно, где же тот выжигающий свет?

Так темно в комнате, потому что он слишком слепил, или во всём виноваты фейковые окна, за которыми непроглядная чернота, будто живая, извивается и стремится попасть сквозь тонкое стекло. На стенах картины. Нет, фото. Вот – счастливая семья, мужчина, видимо, отец, здоровый и счастливый, кружит на руках свою молодую жену, а рядом, совсем маленький, стоит ребёнок. Следующее фото – ребёнок уже подрос. Первоклассник. Позади мама – уже старше, но всё с такой же мягкой улыбкой, видно, что волнуется так же, как и новоиспечённый школьник.
И только папа, обнимая их вдвоём, стоит всё такой же уверенный и добрый. Фото с отпуска, фото из больницы – ребёнок сломал ногу, но выглядит всё таким же счастливым – рядом, как нерушимая стена, фото из поездки, с отдыха в деревне… Выпускной. Ребёнок на фото выглядит таким взрослым в своём костюме с галстуком. В руках – диплом. И снова рядом всё такая же красивая любящая мама и такой же надёжный отец.

   Что-то влечёт Его к этому снимку, Он протягивает руку, пытается коснуться фотографии, но не успевает – мир вокруг меркнет и внезапно меняется. Тёмная спальня сменяется на кухню. На кухне мама. Его мама, вдруг понимает Он. На том снимке – Он, его семья, этот дом – его дом, но мама не видит его, её крошечная сгорбленная фигурка дрожит, меняет очертания, то меркнет, то снова становится видной, по лицу её текут слёзы, но Он ничего не может сделать, чтобы помочь ей, не может ни дотронуться, ни обнять, он и передвигается-то с трудом.

   Из рук мамы падает лист. Он поднимает, но не может прочесть – буквы то отсутствуют, то становятся в ряд, то выходят за пределы листа нестройным хороводом. Он не может прочесть, но уже знает – с папой что-то не так. Фигурка мамы тает на глазах, её волосы то становятся белыми, словно снег, припорошенный золой, то возвращаются к своему золотому оттенку. На его глазах мама меркнет, тускнеет, пропадает, и Он снова не может сделать, не может помочь… Как раньше. И вот мама исчезает, и он снова падает в темноту.

Теперь это коридор.

  Бесконечный и тёмный, но Он знает – за дверью, что прямо перед ним – мама. Она зовёт Его, но дверь заперта, и она ему не откроет. Она то воет волком, то замолкает, и если её слёзы бьют по нервам хлеще ножа, то тишина – медленно убивает. Мама зовёт, теряет свою личность, превращаясь в отрешённую тень, Он этого не видит, но знает. И ничем не может помочь – это её война. На стенах вновь появляются фотографии – их бесконечное количество, но у всех них одно общее – отец перечеркнут, а мамино лицо больше не похоже на неё, словно это кто-то другой в её личине.

   Он смотрит на фото, не в силах отвести взгляд или притронуться, и фото словно поглощает его. Секунда. И локация снова меняется.
 
   Он внутри маминой комнаты. Всё вокруг – ненастоящее, будто увеличенный кукольный домик, мрачный, забытый. Но вот она, мама, сидит у кровати, больше не плачет – лишь смотрит печально. Он идёт к ней, но стоит лишь дотронуться – как мама превращается в куклу. Она смотрит всё тем же пустым взглядом внутрь себя, и становится жутко.

   Он оглядывается вокруг, но ничего не находит – за окнами всё та же живая тьма, в комнате – мама-кукла и пластиковая мебель, которой даже невозможно воспользоваться. Но из всего этого пластмассового мира вдруг выбивается что-то. Сначала Он не понимает что, но потом улавливает. Запах. Те самые мамины духи, «Красная Москва», вроде. Он идёт вслед за шипровым ароматом, сбивает пару кукольных табуреток, но это сейчас его не волнует, как и кукла-мама, как и тьма за окном. Пару раз сбивается, идёт не туда, а комната всё удлиняется, превращается в лабиринт, и Он не знает, что Его поджидает в конце, то ли мама на золотой перине, то ли коварный минотавр, но продолжает идти.

   В какой-то момент к запаху присоединяется голос. Он не может разобрать слов, но знает, что это голос мамы, знает, что он на верном пути. И верно. В сердце лабиринта висит, качаясь на золотых цепях, хрустальный гроб, в этом гробу, среди цветов и мха, пахнущих мамиными духами, спит золотая гончая.

   Ему так хочется закричать во весь голос, ведь это мама, и мама должна проснуться, но Он не может издать ни звука. Но гончая будто слышит его, просыпается и стремительным прыжком прыгает ему на грудь. И Он понимает, что всё хорошо, мама пришла в себя, она снова стала собой, а он… Он снова провалился в темноту.