Мими 5. Кружевные труселя одиночества

Громом посреди ясного неба заявилась пандемия коронавируса. В чём была, в том и нагрянула. Так спешила. Чума нового тысячелетия. Когда ковид впервые выявили в больнице, где работала Людмила Пирогова, всех четверых врачей с её терапевтического этажа наглухо заперли вместе с инфицированными пациентами, фактически обрекая на верную гибель всех до единого, поскольку никто не знал, что за страшная инфекция пошла гулять по всему миру, а теперь свалилась на их страну и в их город. Омоновцы оцепили тогда все лечебные корпуса больницы, никого не впуская и не выпуская. От внезапно парализующего ужаса, столбняком охватившего все вертикали госуправления, власть посулила по миллиону всем тем медикам, кто сумеет и сам выжить и пациентов вылечить. А спецназ наверняка тем временем получил приказ стрелять на поражение по выпрыгивающим из окон и разбегающимся врачам и пациентам, пока не разнесли непонятную заразу по всей округе. Никто же действительно не знал и не понимал масштаба начавшейся глобальной катастрофы и следовало любой ценой предотвратить расползание адского заболевания. Городская вечерняя газета опубликовала снимок четверых девушек-врачей: заведующей Инны, Люси, Алины, Яны. На нём они, взявшись за руки, стояли в окне оцепленного спецназом больничного корпуса. Внизу снимка надпись: «Такими они уходят в бессмертие!». Людмила только успела поговорить по телефону с родителями и дочкой, заранее попрощалась. Даже обмолвилась: «Вот был бы Мими жив, со мной бы такого не случилось! Я просто уверена!».

Впрочем, вскоре у неё появилось впечатление, что Мими всё-таки выжил и находится где-то здесь, поблизости от неё. Изо всех сил веником отметает от неё заразу. И что чума, устрашившись неведомого врага, уже замешкалась и остановилась в нерешительности. Люся с подругами-врачами словно действительно под чьим-то незримым покровительством сумела и сама выбраться из разверзающейся под ногами бездны и пациентов спасти. Даже обошлась без ещё не поступивших аппаратов искусственной вентиляции лёгких (ИВЛ). Помогли запасы сильнодействующих антибиотиков и высочайший профессионализм медиков. Обещанный миллион Люся получила не сразу, а последней из легендарной четвёрки врачей, сходившей на разведку в бессмертие. Осаду спецназ снял, но саму больницу бесповоротно назначили базовым ковидным госпиталем региона.

Как обычно, власть не спешила выполнять со страху данные людям обещания, к тому времени проведённые через Думу и получившие законную силу. А затем попыталась резко спустить свои обещания на тормозах, попросту замотать их, отговариваясь якобы временным отсутствием наличных средств на соответствующих счетах. Не дождавшись обещанного, Люся сама пошла в минздрав. Там устроила чиновникам разнос и пообещала добраться с жалобой до президента. В результате хоть и последней, но всё-таки получила от власти обещанный лимон. Помог конечно не президент, а кто-то куда могущественнее его. Наверно тот, с веничком.

Зато, победив вирус, врач Пирогова выработала у самой себя стойкий иммунитет к суперзаразе, вселенским цунами навалившейся на страну. Его она всякий раз тщательно по косвенным признакам вычисляла, укрепляла, фиксируя у себя стабильно высокий и стабильный уровень сатурации. Дома пришлось срочно спасать от ковида отца и мать. Справилась она и тут. Помогал в этом и навык юности, когда приходилось спасать своего любимого медвежонка Мими, разорванного почти в клочья каблуком её первого возлюбленного дурака. В сущности, она всех спасала как Мими. Её самоотверженной любви, умения и заботы хватало на всех. Наверно теперь и вправду подходила бы очередь самого Мими отвечать тем же, спасать всех вокруг, если бы он каким-либо образом и вправду смог перезапуститься в этот мир.


Промежуточный финиш в жизни врача Людмилы Пироговой произошёл несколько позже. Аппаратов ИВЛ на всех перестало хватать. Антибиотики фактически закончились. Пневмония, вызванная неуловимым вирусом пандемии ковида, косила людей и в самом деле пачками. Умирающие пациенты лежали повсюду - в палатах и всех коридорах, даже на лестничных площадках. На пике всего этого кошмара к врачу Пироговой в её переполненное сущим кошмаром отделение, в критический момент пандемии поступает на излечение не кто иной, как её бывшая сватья-баба-Бабариха, а именно тётка Наталья, сумевшая недорого сорвать с Люси настолько прикипевший к ней венец безбрачия. Подобные хитрые совы в недавнем прошлом составляли реальную конкуренцию бандитам в торговле и использовании живого товара, юных девушек. Эти брачные гиены, долго не мудрствуя, не кликушествуя, не завывая лукавых молитв приворотов, просто и незатейливо, по старинке умели быстро и надёжно пристраивать девчат и даже выдавать замуж. Легко и небрежно сбывали с рук любую бесприданницу, просто и незатейливо наживаясь при этом, потому что при достижении такого результата ошалевшие на радостях родители обычно уже не скупились.

Если по основной профессии и по уровню развития Наталья всю жизнь как была, так и оставалась всего лишь клинером из пивбара, то по истинному своему призванию заслуживала безусловного уважения - необыкновенно профессиональная сводня из народа, промышляющая гарантированным снятием венца безбрачия с каких угодно девочек, даже замухрышек. Красавицы же, вроде Люськи, расходились у неё словно горячие пирожки. Просто умела она это делать, как никто! Есть такая профессия – сводить людей, нос к носу, попа к попе! Работала спокойно и деловито, выхватывая и отбирая нужные экземпляры, словно медведица на путине, когда в гору, вверх по порогам прорывается из океана на нерест красная белорыбица. А она её ловко и вдоль ухватит и поперёк, и за голову, и за хвост, да и перенаправит, куда таких рыбок единственно следует.


Теперь резко угасающая по-своему гениальная сваха выглядела совсем-совсем не так, как ещё совсем недавно, до той поры, пока из-за своей излишней самоуверенности не умудрилась пропустить все критические сроки, все этапы диагностики и лечения ковида, легко подхваченного от клиентов. Сейчас она была похожа на огромную летучую мышь, упавшую с потолка доисторической пещеры. Больше того - Наталья попросту умирала, трепеща складками сизой шагреневой кожи, отчаянно взирая на свою бывшую подопечную, словно на богиню, в сиянии электрических разрядов спустившуюся с небес. Даже не попыталась в стиле привычной иронии переоценить свою бывшую роль в их жизненном мимолётном тандеме. Про умное слово «симбиоз» совсем забыла. И не только про такое слово, но и про многие другие.

Сатурация у Натальи упала вполовину, а потом ещё и ещё. Сваха от бога оказалась вовсе не доминантной кукловодкой, как себя выставляла перед молоденькими девочками, а простым, предельно смертным человеком. Лицо и конечности стремительно приобретали синюшный цвет, дыхание становилось всё более прерывистым, хриплым и поверхностным, поскольку в груди всё пусто было, всё сгорело и только воля трепетала: «Дыши!». Воздух схватывала лишь верхушками лёгких, остальное в глубине видимо превратилось в крошево. Спасти от этого, конечно, никто не мог.


Наталья не просила прощения у бывшей своей подопечной. Настолько изнемогла. Только хватало сил молить хоть о какой-то помощи. Последними её словами было: «Не знаю, что меня тогда толкнуло спасти тебя и увести из туалета в последний момент. Твои дружки и воздыхатели явно собирались тебя кончать. Просто в воздухе стояло такое, многие это почувствовали, что добром дело не кончится. Меня тогда что-то толкнуло изнутри: пока не поздно спаси девчонку, может быть, когда-нибудь и отблагодарит. Люся! Твой выход! Покажи класс! Спаси, как своего Мими спасала… Хотя, боюсь, поздно.

Больше ничего выговорить не получилось. Потом лишь клокотало к груди и ничего членораздельного, тем более осмысленного, выговорить бывшая Люськина спасительница не смогла. Может быть, лишь тогда она поняла, за что ей это всё прилетело. Последней наверно привиделась совсем другая куколка. Девочка Есения, вновь и вновь, словно в замедленном рапиде, падающая и падающая с карниза крыши соседской девятиэтажки.

Не сидел рядом с нею в последние минуты её верный собутыльник и муж Гришка. Он собирался крутить роман с новой дамой сердца, однако также и довольно быстро из-за всё того же ковида, косильщика люмпенов, сам приткнулся к вечности подмышку. Не видно было на горизонте и юного дебила, сыночка Рудика, который невольно стал причиной смерти несчастной девочки Есении. Впоследствии, после трагических кончин обоих родителей, Рудика забрала родная тётка в другой город и он там других девочек пытался столь же ненавязчиво спустить с других крыш, пока наверно не спустили его самого, поскольку о нём самом не доносилось больше ни слуху, ни духу.

Не находилось никого рядом с пребывающей в агонии Натальей, кроме немного растерянной красавицы врачихи, всё-таки обязанной ей своим спасением от ножа возлюбленного урода. Людмила Пирогова, похоронив затем свою странную старшую приятельницу, почувствовала, что прошёл очередной её поворотный момент. Она освобождалась от последних пут, буквально всю молодость сковывавших по рукам, ногам, мыслям и чувствам.

Словно последние оковы спали с самого её естества, словно панцырь, мешавшие всегда. Она расцвела как никогда в прошлом, да и в будущем тоже. На планёрках отделения и даже у главврача другие тётеньки медички иногда даже фотографировали чрезвычайно симпатичную молодую коллегу, а потом размещали полученные снимки по сетям, собирая лайки и восторженные комментарии. Кабы вот это всё запоздалое признание да перебросить на начало юности, чтобы до всех штормов успеть девочке самоутвердиться, поднять самооценку, чтобы устоять, чтобы не падать в рапиде со своей крыши. Чтоб никогда и близко не подпускать к себе бандитов с их ножами и коварными приставаниями. Чтобы не шарахаться потом к мутным сводням на передержку, не связываться ни с какими другими человеческими исчадиями, так и шастающими повсюду в поисках наживы.


В довершение заканчивающегося паттерна судьбоносных событий юности пришла весть из столицы, где в похожих-отхожих обстоятельствах, но явно нераскаянным умер от пневмонии, вызванной всё тем же санитаром леса «ковид-19», первый угонщик и беспардонный пользователь неопытной девичьей души Гаик Мартиросян или попросту Гайка, как его прозывали Люсины мама и бабушка. Ушёл насильник и разлучник в полное небытие, куда и должен был с самого начала свалиться, да сюжет его короткой и страшной судьбы для этого всё никак не доскладывался. Видимо и этот демон должен был выполнять на этом свете ещё какие-то обязательства. Только вот перед кем и какие?! Может быть, отчёт писал в преисподнюю – о проделанной работе?!

Некому было отныне ломиться в Люсины окна, ломать об колено блуждающие призраки её девичьих надежд и мечт. Не стало истинного душегуба, некогда всецело владевшего неопытной девчонкой, ведущего её на поводке словно заводную, дрессированную куклу. Когда умирало это откровенно нехорошее существо, похожее на человека, наверняка и ему померещилась истина, за что конкретно прилетел такой немилосердный аккорд. За зверски растоптанную хрупкую Люськину юность он и получил заслуженное возмездие.

Вирус ковида, как известно, детей и отроков никогда не трогает, да и взрослых людей убирает далеко не всех, а явно выборочно. Или даже прицельно, навскидку. То есть, тех, кто явно выкатился за определённую черту, после которой ничего для них было нельзя. Во всяком случае, существует и такая гипотеза о действительной этиологии страшной чумы третьего тысячелетия.
Совсем не исключено, что страшный для всех остальных людей вирус ковида в отношении таких отчасти человекоподобных существ, как безжалостные бандиты и циничные сводни, отчётливо выполняет вполне эволюционную роль, сметая и счищая эту мерзость с лица земли.  Волки, санитары леса, тоже в первую очередь пожирают подобных уродливых существ, не должных более осквернять и разрушать нормальные живые сообщества на планете.


Казалось бы теперь, когда девушка полностью освободилась от обоих своих страшных погонял, всё и наладится по жизни у неё?! Больше никто не будет запихивать её в оболочку дистанционно управляемого манекена, самой ходовой, то есть, более всего используемой человеческой субстанции?! Однако довольно скоро выяснилось, что других особей среди людей не особенно-то и бывает. Повсюду, сплошь и рядом, одни и те же физиономии желающих прокатиться на чужом горбу в рай и по пути туда нещадно ободрать своих жертв.

Едва горизонт более-менее расчистился от званых и незваных кукловодов по Люсину душу, оказалось, что не только ни души вокруг неё не нашлось, словно в глухую полночь, но и ни малейшего интересного события, ни мало-мальски значимого иного шороха в личной жизни. Словно замерло всё в ней до рассвета, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Даже миражи как будто ещё возможного счастья перестали дрожать предательским маревом над хлипким горизонтом событий. Без куда-то пропавших чудищ и смертельных опасностей в засадах по сторонам всё вдруг покатилось настолько гладко, без сучка и задоринки, до такой степени стремительно, чуть не проваливаясь вперёд, в откровенно пустое и неинтересное будущее, что чуть позднее стало совершенно ясно – так может нестись и проваливаться только вниз. Поэтому отныне жизнь никогда не станет прирастать хоть чем-нибудь действительно значимым, а будет только убывать и съёживаться. Если… если она сама решительно не возьмётся за саму себя. А на всё остальное забьёт.

Однако с бабушками возле своего подъезда Люся вела себя по-прежнему чрезвычайно аккуратно и даже осторожно, ни в коем случае не раскрывая истинного места своей работы, ни тем более профессионального роста по медицинской стезе. Пусть по-прежнему считают проституткой, лишь бы не узнали, что на самом деле их якобы ветреная соседка - терапевт высшей категории. Замордуют же стонами и жалобами на здоровье, как пить дать укатают. Проходу не дадут. Поэтому уж лучше проститутка, спросу, лишних хлопот поменьше, да и спокойнее. Намного.
Бабульки же потому и жалуются на здоровье, что уж чересчур следят за ним. А здоровье – это такой чуткий зверёк! Едва почувствует слежку, как сразу скрывается в неизвестном направлении. Да так, что потом днём с огнём не найти.