Лихино болото

1. Чауса

   Лихо считала себя женщиной. То ли кикиморой, то ли Ягой. С виду было сложно сразу понять, что это за существо – да и увидеть это диво в наших карельских лесах непросто.

    Во всяком случае, рваную черную юбку, наследство какой-то древней предшественницы, Лихо носила охотно.

   Надевала в сезон ноябрьских простуд и уныния, когда ей по работе полагалась командировка в близлежащий городок – выпустить из специального термоса грипп и грустные мысли.  После этого ответственного задания в лесу наступало затишье – пугать и заманивать в топь было практически некого.

   Грибники и собиратели ягод заколачивали досками окна на своих дальних дачах. Уезжали в квартиры – рассказывать внукам на ночь невыдуманные истории о болотных чудищах.

  – И когда я уже тонул в трясине, – говорили они укрывшимся в своих кроватках с головой детям, – тут меня словно кто-то снизу подтолкнул – и вынес наверх, на твёрдую землю!

Дети с облегчением взвизгивали и хлопали в ладоши от радости.

  – А потом вылезает вслед за мной из тины чудище и ворчит своим скрипучим голосом: "Совсем у тебя, дед, ум отшибло! Тебе говорили бабки в деревне – не суйся на Лихино болото? Смотри, в следующий раз спасать не буду. Командировка у меня скоро, приеду в твой город и к тебе загляну на огонёк, хе-хе. А сейчас пока ступай прочь – живо"

   Дедушки старались, входили в образ, махали руками и завывали, а детские психиатры не понимали, откуда у здоровых малышей из благополучных семей внезапно появилось заикание.

   Наученные горьким опытом бывалые охотники обходили трясину стороной – им Лихо почти никогда не помогала. Поэтому всё травоядное зверьё паслось здесь, в безопасном болотном заповедничке-чаусе.

   В конце октября Лихо всплывала со дна торфяной трясины, сушила юбку у тусклого магического костерка. Над низиной клубился туман, голые искривлённые деревца в полумраке походили на пляшущих русалок.

Лихо не помнила, сколько ей лет – может, вечно жила, кто знает? Она вполне могла иногда привидеться путнику молодой женщиной с длинными распущенными волосами, но нередко – под настроение – являлась древней каргой с руками-клешнями и обломками гнилых зубов в издевательски скалящейся волчьей пасти. 


 2. В путь!


    Добираться в город из наших топей всегда сложно. А Лиху ещё и на лодке плыть предписывалось. Бывало, на совете нечисти Лихо поднимало этот вопрос:

–  Доколе же? Тяжело мне грести! Разрешите, гражданин Старший Бес, доехать на областном автобусе. Я обычной тёткой с корзиной опят прикинусь, не переживайте.

   Бес хмурился, дёргал кончиком хвоста вправо-влево, как раздражённый кот.  Отвечал казённым голосом:

–  Не положено. Есть обряды. Всё нужно делать, как заведено испокон веку.

   Лихо вздыхала, обижалась, шепотом жаловалась соседкам-кикиморам на притеснения.
   Но – работа есть работа. Кто-то же должен сохранять всемирное равновесие?
   Лихо злой-то особо не была. Так, вредная, немного. Временами.
Детей, кстати, жалела, не подпускала их близко к топям. Заколдовывала тропинки, чтобы шалуны не могли шагу ступить в опасную глубь чащобы.

На самом деле, Лихо ждала ежегодной командировки с нетерпением: какое-никакое, а развлечение. В нужный момент, накануне Велесовой ночи аккуратно приготовила свой термос и  вынырнула на поверхность трясины. Луна на чистом небе висела огромной оранжевой тыквой.


3.  Малыш

    Не задалась нынче командировка – кажется, в этом году люди без Лихиного термоса справились.

 Было не очень понятно, что там стряслось. Где-то вдалеке словно заря занималась – судя по всему, горел нефтеперерабатывающий завод. Лихо была не совсем отсталой, человечьи новости в её родную трясину – пусть с опозданием – но всё же доходили. Ничего нового, впрочем, в этих новостях не было – основное зло люди творят самостоятельно, нечистая сила их выдумкам иногда только диву дается.

   Да и что такое – нечистая сила? Существа, тихо и тайно живущие в лесной чащобе – то ли есть они, то ли – нет. В большинстве своём они совершенно безобидны, хоть и не всегда приятны  человечьему взору. Увидеть их может лишь тот, кто сам стоит на границе миров – малые дети да древние старики. Взрослым психически здоровым людям заметить Лихо в лесу будет непросто – разве что краем глаза: "Стоп, что это там мелькнуло? А, нет, почудилось. Дерево кривое..."

  Лихо о себе знала твёрдо: она существует. Болотный мир был прост, понятен и хорошо структурирован. У каждого члена  сообщества были обязанности, все по мере сил соблюдали установленный порядок.

   Например, заводить чарами живых детей в чащу не разрешалось. Вернее, такие действия не приветствовались – уж больно опасно.  Вдруг искать будут ребёнка? Набегут толпами спасатели, начнут рыскать со своими поисковыми собаками.  Привлекут внимание общественности, а потом – глядь! – люди решат лес срубить, болото осушить, базу отдыха построить... Никаким колдовством не отвадишь толпу мелиораторов – слишком они толстокожи, нечувствительны. Бывало уже такое. Тяжело нынче нечисти живется...Не так-то много осталось в мире непроходимых топей, где можно спокойно и мирно существовать.

  ...Едва Лихо ступила из лодки на землю, прибрежные травы заволновались, зашевелились. Где-то в отдалении завыла собака, вслед за ней ещё одна. Пространство гудело, наполнялось звуками  тревоги и отчаяния. Означало это одно: в человеческом мире стряслась какая-то лютая беда. Тени погибших в панике разлетались от места катастрофы, и в воздухе висела жалобная и траурная нота си-бемоль. Впрочем, нотную грамоту Лихо знала не очень хорошо, на любительском уровне.

   Не успела Лихо сделать несколько шагов, как из прибрежных кустов раздался жалобный детский рёв. Она начала отступать назад, к реке, но не успела:  навстречу, не разбирая дороги,  нёсся маленький мальчик.  Ещё несколько шагов – и он впотьмах свалился бы в ледяную речку. "Вот пусть бы русалки им тогда и занимались", – мелькнула предательская мыслишка. Но малыш уже ткнулся заплаканной физиономией Лиху в подол, вызвав у той прилив нежности и сочувствия. Лихо детёнышей любила – и птенцов, и головастиков, и бесенят болотных.

Зарево пожара разгорелось сильнее. Малыш продолжал отчаянно реветь и сквозь плач лопотал что-то непонятное на своём малышовском языке.

    Расспрашивать, что стряслось, где мама, было бесполезно. Лихо быстро обернулась молодой женщиной – не клешнями же его обнимать? – подхватила мальчика на руки. Дунула нежно на окровавленную щёчку –  и запрыгнула назад в лодку. Можно будет и не докладывать начальству, что термос с бедами не израсходовала. Кто узнает в такой суматохе? И так поди докажи, что не по твоей вине катастрофа случилась. Задача-то была – чуть-чуть осенней хандры напустить.
 
  Малыш моментально заснул – как выключился, только вздрагивал всем телом.  Лихо чуть подумала, покачала головой – да сунула его в пустой заплечный мешок.  Развернула свой древний резной челнок и поплыла  в обратную сторону.

 

 4. Иванушка

   Никто в лесу сначала не обрадовался. Видали мы этих ваших Иванушек,  пользы от них никакой. Шум один. Им вечно что-то нужно: "Ягу мне быстро позови", "Где лягуха со стрелой, отвечай живо!", "Куда Кащей пошёл?"

Лихо всех успокоила:

   – Да он не царский сын, это просто мне первое попавшееся имя на ум пришло.

  – Ты точно знаешь? – спросил дотошный леший Егорыч, – смотри, Лихо, ты кикимора молодая, а я не хочу болото менять. Я здесь почти восемьсот лет живу.

  – Не могу я пока разобрать, что он лепечет, кроме "мама". Мал слишком. Но вряд ли Ванька. Это было бы слишком просто. Спросить не получается: он меня не понимает.

   – Может, он из другой страны? Смотри, чёрненький какой! Иваны-то все, что к нам в болото попадали, светленькими были! – осторожно прошептала крошечная, полупрозрачная кикимора Параскева, рассматривая спящего малыша, – как ты его похитила? Кто его проклял?

  – Да не проклинал его никто. Сам прибежал. Там у людей стряслось что-то серьёзное. Что – не знаю, меня это не касается, – сказала Лихо, – кстати, кто в курсе, чем его можно кормить? Когда я пару сотен лет назад была на дежурстве в крестьянской семье, они детям кашу из овса с молоком варили, да мне в уголочке немного оставляли, чтобы я им пряжу не путала. Я всё равно путала, конечно. Молодая была, озорная…

   – Овёс у нас тут не растёт, – прошелестела Параскева. Опят набери, пока ещё не отошли. Да не перепутай с поганками! Не отрави, они ж нежные, эти люди. Опята свари как следует.

  – Ээээ...Ох, – протяжно вздохнула усталая Лихо, – да, пойду грибы собирать, ты права.

 – Да укрой его чем-нибудь потеплее, он у тебя ж насмерть замёрзнет! Надо теперь тебе избу строить…

– Вот не было у бабы заботы...– вздохнула Лихо ещё раз.



5. Навки

    Из малышей на болоте жили только навки – души некрещёных детей, загубленных родителями. Выглядят навки как маленькие русалочки, но сзади смотреть на них страшно – кожа на спине навки обычно  прозрачна, сквозь неё просвечивает кроваво-красное небьющееся сердце.

 Навок было двое – Лёша и Мариша.
Когда-то у шестилетних  двойняшек была мама Света. Светка-приёмщица-стеклотары – так звали её в посёлке.

 Папы не было. Соседка Вера сообщила  детям по секрету: вас леший принёс. Дети удивились, захихикали, но поверили. Пусть будет леший. В мультике показывали: он милый, но немного волосатый.

    Как-то раз мать привела в дом незнакомого человека и сказала:

– Это дядя Гена, быстро поздоровайтесь.

Лёша и Мариша быстро переглянулись, попятились, забились в угол. Новый знакомый мамы выглядел точь-в-точь как людоед с картинки из книжки, которую им недавно читала жалостливая соседка тётя Маша.

  – Давай за знакомство, – сказал людоед маме и достал из пакета бутылку.

 Потом обратился к детям:

 – Мелкие, держите шоколадки, и чтоб до вечера духу вашего здесь не было. Идите в лес! – и добавил что-то ужасное, про что тетя Маша всегда говорила: "Хорошие детки должны закрыть ушки, если кто-то рядом такое скажет."

 Лёша и Мариша схватили шоколадки и выскочили из дома. Двухэтажный  серый барак стоял на самом краю леса, и дети вприпрыжку помчались к знакомой тропинке.

 – Куда это вы несётесь? Стойте, нельзя в лес одним! – крикнула из окна бдительная тётя Маша, – будете в лес одни бегать, вас в детдом заберут!

 Двойняшки не стали слушать, побежали дальше. Страшный детдом, которым их часто пугали, был чем-то не очень реальным. А вот желтозубый дядя  Гена, похожий на крокодила, – это страшно. Сказано им:  убегите подальше – они и бегут.

   В лесу они сначала съели шоколадки, потом долго собирали в ладошки землянику и чернику.  Перемазались, решили искупаться в ручье. Ручей оказался быстрым, ледяным. Дети долго-долго шлёпали босыми ногами по воде, босоножеи несли в руках; затем утомившись, снова свернули в лес.

   Солнечный день  внезапно угас, налетел резкий холодный ветер. Деревья застонали, затрещали.

 – Бежим домой! — крикнул Лёша.

 – Дома людоед!

 –  А мы к тёть Маше!

 – Давай! –  они побежали, но в этот момент старая сосна, согнутая порывом ветра, рухнула прямо на них со зловещим скрежетом. Было больно только на миг.

     – Кто это у меня тут? Новые навки? – спросил их густым басом неведомо откуда взявшийся дядька. Он был забавный, весь заросший волосами.

  – Здравствуйте! Извините, а вы кто? — вежливо спросила Мариша. — воспитательница в детском саду старательно учила старшую группу правилам культурного общения.

  –  Я-то? Леший Егорыч, ясно кто!

   –  О, так ты – наш папа? – с восторгом взвизгнула Мариша.

   – Ну, теперь – да, что-то вроде того... – согласился Егорыч.

    Лёша  вдруг заметил, что из-под гигантской  поваленной сосны торчат четыре детские ноги в знакомых потрёпанных босоножках. Мальчик быстро глянул вниз – вместо ног у него был раздвоенный  чешуйчатый хвост.

  – Что это?!! Мариша?!! Откуда хвост? А кто там, под деревом?!!

   – Никто, никто, там никого уже нет, тебе показалось, – забормотал леший, подхватил русалчат под мышки и торопливо поволок  в глубь леса – на Лихино болото.


6. Сны


   Ванька рос быстро. Лихо уже не могла надолго удержать его в старой избушке Яги, которую та уступила "маме с ребёнком" по дружбе. Бедная Лихо только и поспевала бегать за сыночком по болоту.
 
  Бывало, к старому  волку на спину малец полезет – а тот ворчит:

   – Лихо, быстро забери его, у меня зубы чешутся ему нос откусить. Он хоть и Иван, но нутром чую – не царский сын.  Я его возить на своём горбу не нанимался.

 – Ванюша, слезай, Серый волк сейчас кусь сделает! – кричала бедная приёмная мамаша.

–  Кусь! – заливался хохотом малыш, – Волка, сделай кусь!

 Как с таким шалуном справиться, скажите на милость?

  Лихо была не очень-то рада дружбе Вани с русалчатами Лёшей и Маришей. Конечно, какие-никакие сверстники, но разве это дело – живому человеческому ребёнку играть с нежитью? Чему он там научится? Но делать было нечего: компания сложилась – не разлей вода.

 Ваня печалился, что у него нет хвоста — здорово было бы нырять вместе с друзьями.

 – Не нужен тебе хвост! – злилась Лихо. – Чтобы получить хвост, нужно сперва умереть!

  – А что, Лёша и Мариша ведь умерли, но у них всё хорошо! Они со мной играют! Навками быть – это так здорово!

   – Ты ещё мал, ничего не понимаешь. Ванюша. Навки очень страдают, но ты этого не можешь почувствовать. По-хорошему их души должны были быть сейчас в другом месте.

   – А где?

   –  Я точно не знаю, но вроде бы невинные детские души должны были улететь в рай. Это такое хорошее место, там ангелы и всякие сладкие фрукты…

    – Как здорово!  А почему они остались?

    –  Ванечка, я не знаю ответов на все вопросы. Скорее всего, они превратились в навок из-за того, что их смерть случилась по недосмотру матери. Да и тела их так и не нашли, не похоронили по христианскому обряду... Впрочем, это сложный вопрос. Может быть, и вправду их отец – леший. В лесу все об этом говорят.

 ...Лихо пела баюкательные песни, варила сонные зелья, поила Ваню на ночь – он пил с удовольствием, а утром рассказывал про свои сказочные сны, полёты на ковре-самолёте, райских птиц и разговоры с добрыми духами.

    Как-то раз, когда Лихо уже задумывалась: не пора ли учить сыночка рисовать буквы палочками на кусочках бересты? – Ваня пришел к ней с утра и сказал:

– Знаешь, мама, а мне снилось, что я живу в большом доме. Там много, очень много людей живёт. Внизу семья, над ними ещё семья, а потом ещё и ещё – аж до неба! Разве бывают такие дома?

  – Бывают, Ванюша, – проскрипела Лихо сдавленно и украдкой вытерла клешнёй глаза – в последнее время она стала крайне сентиментальной,  –  очень большие дома на свете бывают! Вырастешь – всё увидишь. Не захочешь со мной на болоте оставаться...

 – Наше болото – лучше всех болот на свете! – с жаром вскричал мальчик. – Я хочу здесь жить всегда!

–  Ах, сынок! Ведь ты человек! Как только ты подрастёшь – перестанешь нас видеть...

– Как это?! –  Ваня от неожиданности икнул,  –  мамочка, но почему? Я не хочу расти! Я не хочу быть человеком!


 7.  Решение


    Лихо всё чаще думала: что же делать дальше с Ванькой? Существовала вероятность, что – едва у Вани выпадет первый молочный зуб – он перестанет видеть сказочных обитателей болота. Это был персональный Лихин кошмар.

   Ваня по малолетству шаткости своего положения не понимал,  а бедная Лихо целыми днями не могла заснуть. А при этом ночную работу никто не отменял: кто-то же должен за болотом присматривать!

     Можно было, конечно, сыночка заблаговременно проклясть, как советовала Яга Мефодьевна из соседней чащи – и тогда он навеки остался бы на болоте, превратившись в мавку – существо, похожее на навку, но без рыбьего хвоста и
 непрозрачное  со спины.

   Но у Яги Мефодьевны не было детей. Она не была способна понять: мать не сможет повредить своему малышу. Пусть Лихо – приёмная, пусть нечистая сила, но – мать. Она  вложила в воспитание Вани слишком много душевных сил – разве можно после этого взять и сглазить ребёнка до смерти? Тем более, что последствия такого ритуала были толком не известны: на болоте никто никого не проклинал в последнюю тысячу лет.

   В командировки Лихо давно уже не отправляли – болотное начальство входило в положение. Куда ребёнка девать? Очень уж шкодный кадр, кто за ним уследит? Временно нашли замену: посылали в город с термосом безропотную Параскеву. Та всё делала аккуратно, но без воодушевления – а пакости, сделанные без  "огонька", как известно,  работают плохо.

   Сколько Лихо ни ломала голову – выход был только один: вернуть Ваню в человеческое общество. Но – при этом – оставить мальчика поблизости – так, чтобы можно было его хоть изредка навещать. Лихо всё надеялась, что уж мать-то подросший Ванечка  видеть не перестанет. Можно будет по выходным встречаться, обниматься... При этой мысли на глаза Лиха наворачивались слёзы.

   План был такой: подкинуть Ваню в школу-интернат в ближайшем городке.
Документы добыть оказалось несложно: бес-куролес Иннокентий без разговоров достал в ЗАГСе свидетельство о рождении.

Навёл лёгкое помутнение рассудка на директоршу интерната Анну Елизаровну... Та своей рукой заполнила все бланки.

   В конце августа Ване добыли необходимую одежду, школьную форму и портфель.  Провожали в школу всем болотом, навки Лёша и Мариша усердно делали вид, что им совсем-совсем не хочется учиться...

  Ваня испытывал сложные чувства: конечно, ему было интересно, что ждёт его за пределами болота, но бросить маму, друзей, Серого волка? Он не выдержал и – как ни крепился –  всё-таки заревел.


 8. План

  Наступил август. На болоте созрела оранжевая  ягода морошка,  разноцветные  сыроежки лукаво выглядывали из каждой мшистой кочки.

    Лёша и Мариша очень расстраивались, что им нельзя отправиться в школу вместе с Ваней. Когда-то в прошлой жизни они должны были в сентябре пойти в первый класс.

   – Подумаешь, хвост! – говорил Лёша, кувыркаясь в мелководной речушке  и распугивая  резвящихся мальков. – Эх, я бы и с хвостом в школу добрался! Скучно здесь, на болоте. А без Ваньки осенью и зимой нам совсем нечего делать будет...

   – Как бы ты добрался в школу? – спрашивала разумная Мариша, – ползком, что ли? Да тебя бы ребята задразнили! И тебя же всё равно никто не увидит, кроме первоклассников, да и то только тех, кто пошёл в школу, не дожидаясь семи лет...

  – Да... Ну, не в школу – так я хоть с мамой повидался бы...

   – Лёш, она нас просто  не увидит. Она же взрослая!

   – Да... Но вдруг? Вдруг заметит — хоть краем глаза? Мне бы на минутку с ней встретиться! И сестрёнка у нас есть — она-то нас точно увидит!

   – А давай как-нибудь попробуем добраться

   – Давай!

  Так начал зарождаться план.

   ...Ваня очень переживал, часто плакал – не представлял себе жизни без Лиха. Как-то  раз, когда он сидел на пеньке и горевал, Леша и Мариша подползли к нему и тихо пристроились рядом. Ваня всегда восхищался, как ловко они передвигаются по земле без ног – и в этот раз тоже подивился.

 – Вань, слушай, мы тут решили нашу маму повидать!  Параскева нашептала, что после нашего исчезновения мама пить бросила. И у нас сестрёнка родилась.

 –  Да, точно, надо придумать, как вам до посёлка добраться! Сами вы такое расстояние не проползёте, а Егорыч вас тащить откажется. Я его знаю, бубнить начнёт: "Опасно к людям ходить, опасно!"

     Ваня был рад новой затее: очень уж ему хотелось отвлечься от переживаний.

    На краю болота валялся старый велосипед. Какой-то дед-грибник доехал по тропинке до трясины, а затем припрятал железного коня в кустах в надежде вернуться на нём домой в конце дня. Но спрятал так хорошо, что вечером не нашёл;  да и Лихо ему малость голову заморочила, водила кругами, к велосипеду не подпускала: не ходи больше, дед, на наше болото. Иногда Лихо бывала очень вредной. А что поделать? Грибы и ягоды здесь росли в большом количестве: только отвернись, потеряй бдительность – набегут профессиональные сборщики лесных даров,  вытопчут изумрудный мох, накидают мусора, а то ещё и костёр бросят,  не загасив огонь, как положено... Слишком много пожаров приходилось тушить нечисти в летний сезон.

 – У кого-то отпуск, а нам втройне пахать приходится, – постоянно ворчал Егорыч, – даже с детьми пообщаться некогда!

   Леший понемногу  учил Ваню, Лёшу и Маришу разным лесным премудростям, чтению и счёту.  Правда, представления о грамоте у него были смутные и явно устаревшие:  например, он свято верил  информации, взятой из ветхой азбуки с "ятями", которую уже две сотни лет бережно хранил в своей норе под корнями сосны. Лёшу и Маришу  в своё время немного учила читать соседка; они удивлялись, но не спорили. Листать старинную книгу было интересно, а злить лешего – опасно.

    План созрел быстро. Русалчата кое-как научились висеть на велосипеде – Лёша на раме, а Мариша на багажнике. Ваня кататься не умел – да и не достал бы ногами до педалей, но зато он мог вести велосипед по тропинке, держа его за руль и седло.

   Выдвигаться в путь решили с утра. Взрослым ничего не сказали, но мудрая Лихо, кажется, обо всём сама догадалась. А может, и помогла немного своими чарами – кто знает?


  9.  Демон Аука

   В путь пустились рано. Ваня надел спортивный костюм и кроссовки, заготовленные для школы – так посоветовала ему разумная Мариша, которая прекрасно понимала, как странно Ваня будет выглядеть в своей повседневной домотканной рубахе старинного покроя. Одежду для лесных обитателей обычно изготавливали две тихие лесные ведьмы-портнихи – Глафира и Федора, а они ни в какую не соглашались работать по современным выкройкам.

  Костюм Ване нравился, хоть и был немного не по погоде — плотный, жаркий.

  – Ещё носки надень, а то ноги натрёшь, – посоветовала Мариша.

   Лихо знала про планы ребят, но отговаривать не стала: она была существом крайне деликатным, своё мнение никому не навязывала — но Ваня прекрасно понимал, что Лихо за него очень беспокоится.

 – Ты поешь хорошенько, Ванюша, – сказала Лихо, ставя на стол закопченный чугунок с ухой.

   Лёша и Мариша от ухи вежливо отказались – став навками, они начали понимать рыбий язык, и с тех пор рыбу в пищу никогда не употребляли.

 – А вам – кисель черничный и жареные грибы,  – предложила Лихо. – Угощайтесь!

  – Спасибо, тётя Лихо, это мы любим! – отозвались навки и с удовольствием принялись за еду.

  – И в дорогу поесть с собой возьмите! –  Лихо сунула в руки Марише мешочек с сушёными ягодами.

  После завтрака Ваня помог друзьям взгромоздиться на велосипед и покатил его по тропинке. Это было непросто: двухколёсный конь артачился, кренился на правый бок, цеплял спицами траву.

    Они отходили всё дальше и дальше от болота, и Ване стало немного тревожно.

– А помнишь, тётя Зина нас шоколадками угощала? – спросила Мариша, жуя сушёную малину из мешочка с припасами,  – какими они сладкими были!

– Помню, что такое шоколадка, а вкус забыл, – вздохнул Лёша.

– Забыыыыыыл! – вдруг раздался Лёшин голос откуда-то сзади, – забыыыл!... А-ха-ха!!!!!

Зловещий хохот слышался то спереди, то сзади, громкость нарастала, – и вот он уже звучит со всех сторон. Ване стало страшно, но Мариша быстро догадалась, в чём дело:

–  Аука, это ты?

– Я!

 В воздухе перед ними возник кругленький улыбающийся человечек. Добродушное лицо в обрамлении курчавых рыжих волос, коротенькие ручки и ножки – перед ними был демон-эхо собственной персоной.

 – Куда это мы идём? – поинтересовался он уже собственным – звонким и напевным – голосом.

  – Идём в посёлок, хотим нашу маму навестить, – ответила Мариша, – а Ваня нам добраться помогает. К тому же, он скоро от нас в школу уедет, ему надо бы хоть посмотреть, как люди живут. Чтобы в курсе быть. Понимаешь?

– Хм, интересненькое вы затеяли. Возьмите меня с собой, я что-то заскучал в последнее время. Вдруг пригожусь?

 – Да, конечно, Аука, лети с нами! – обрадовался Лёша. Он любил всех лесных демонов, но Ауку – особенно: демон отличался весёлым и лёгким нравом, всем помогал и охотно общался с навками.

  Аука кувыркнулся в воздухе, что-то пошептал в кулак, дунул на велосипед – и тот поднялся в воздух и полетел над тропинкой. Ваня,  успевший к тому моменту сильно устать от непривычной физической нагрузки, очень обрадовался.Он догнал скользящий над землёй транспорт, уцепился за сиденье, упёрся ногой в педаль и тоже оседлал велосипед.

 – Ура! Это у нас велолёт! – с восторгом крикнула Мариша, – спасибо большущее, Аука!

 Аука захохотал и полетел рядом, кувыркаясь в воздухе.

  До посёлка домчали быстро.
У края леса Аука плавно опустил летательный аппарат на землю и сделался невидимым.

  – Если что – я всё время ряаааадом! – пропел он.

 – Вон там наш дом! – Мариша показала Ване на пятиэтажку из унылого серого кирпича. Ваня покатил велосипед по асфальтированной дорожке, с интересом разглядывая дома.  Пятиэтажные дома из унылого серого кирпича показались ему огромными и прекрасными зданиями.

 "Как интересно! – думал он. – ведь наше болото, получается, совсем недалеко от посёлка, а как здесь всё по-другому устроено!"

   Лёша и Мариша радовались, что видят родные места. Но к радости примешивалась доля печали — ведь они не могли пообщаться со знакомыми людьми: почти для всех, кроме маленьких детей, навки были невидимы.

– Вот интересно: люди сейчас видят, как Ваня катит пустой велосипед, что ли? – удивлённо спросила Мариша.

– Да, получается, так! – отозвался Лёша.

 – Ой, как бы я хотела сказать маме и тете Маше, что у нас всё хорошо! Мы не пропали и не умерли насовсем...

– Нет, Мариш – ты только не плачь, пожалуйста! – мы пропали насовсем, – вздохнул Лёша.

 10. Алёнка

   Возле бывшего дома Мариши и Лёши на площадке играли несколько детей разного возраста. За ними присматривала пожилая  женщина в очках.

 – Люся, не ешь песок! Сеня, немедленно слезь с качели, дай Алёнке покачаться…

– Это тётя Маша, она за всеми детьми из нашего дома следит. Она нянечка,  – прошептала Мариша на ухо Ване.

    Разговаривать громко они не решались, так как оставалось неясным: вдруг голоса навок окружающим всё же слышны? Не следовало пока выдавать своё присутствие.
Ваня остановился за кустами, огораживающими детскую площадку, прислонил велосипед к фонарному столбу. Лёша и Мариша сползли на землю и уселись на газон. К ним тут же подбежала невесть откуда взявшаяся  белоснежная стриженая собачка и начала с бешеной радостью скакать по хвостам ребят, острыми когтями обдирая с них блестящую чешую,  – она явно видела русалчат.

– Да это же Шпулька! Соседский щенок – помнишь?! — обрадовался Лёша.

– Шпуля, иди сюда немедленно! – из подъезда вышла худенькая, красиво одетая женщина, с подозрением посмотрела на Ваню – что за чужак? – но ничего не сказала и пошла в сторону видневшегося вдалеке большого магазина. Собачка ещё раз облизала Лёшу и Маришу – и кинулась догонять хозяйку. "Интересно, а если кто-то видел Шпульку со стороны? – подумал Ваня, – она, получается, сейчас лизала пустое место, воздух? Ведь навок никто не видит!"

    Ваня с интересом и удивлением разглядывал  всё подряд – припаркованные возле дома машины, мусорные баки, турник на спортивной площадке. Ему очень хотелось подробно  про всё расспросить, но сейчас нужно было заняться тем, ради чего ребята сюда добирались.

    – Как ты думаешь, Мариш, это наша сестрёнка? – тихо спросил Лёша, указывая рыженькую веснушчатую девочку. – она очень на тебя похожа.

    Прежде, чем Мариша успела ответить,  девочка, про которую они говорили,  вдруг подбежала к краю площадки, остановилась и начала рассматривать друзей. Было понятно, что она видит Лёшу и Машу – глаза её округлились от удивления.

 – Ты Алёнка? – спросил Ваня.
Девочка кивнула и приоткрыла рот, внимательно рассматривая русалочьи хвосты.

– Твоя мама ведь Света, да? – спросил Лёша.

– Мама Света, – согласилась малышка, — а вы кто?

 – Мы Лёша и Мариша, русалки, а это наш друг Ваня. – сказала Мариша, улыбаясь. Ей очень хотелось поскорее обнять сестричку. –  Пойдём отойдём в сторонку?

  – Мне нельзя уходить с площадки, – сказала девочка, – мама меня побьёт.

 – Мама побьёт? – с ужасом спросил Лёша, – она не исправилась? Она тебя бьёт?

 – И папа бьёт, – сказала девочка тихо, –  и маму он тоже бьёт.

Лёша и Мариша переглянулись.

   – Алёна, с кем это ты разговариваешь? Ну-ка иди сюда! – крикнула тётя Маша.
Она  грузно встала со скамейки и направилась к беседующим ребятам.

 – Мальчик, ты кто? Откуда? – строго спросила она Ваню.

 – Я Ваня. Из леса, – растерянно отозвался тот. Он совсем не умел врать.
 
 – Из леса? Из садоводства "Лесное", что ль? – строго спросила тетя Маша, – тебе одному разрешают гулять?

 – Разрешают...

– А ты знаешь, что у нас тут дети пропали несколько лет назад? Братик и сестричка нашей Алёнки, – она указала на девочку. – Их так и не нашли! Нельзя детям в одиночку через лес ходить! Смотри: найду твоих родителей, и они тебя в интернат отправят!

 – Спасибо, я и так в интернат скоро поеду, – сказал Ваня тихо.

 – Что ты бормочешь?

В этот момент малыши в песочнице затеяли спор из-за совка, тётя Маша обернулась на их визг и посеменила разнимать драчунов.

 – Алёнка, это мы – твои брат и сестра, – мы не пропали, а стали русалками и теперь живём на болоте. – быстро сказала Мариша.

 – На болоте?! – Алёнка сразу поверила Марише и очень обрадовалась, – и я хочу на болото!

– Неужели ты хочешь уйти от мамы? – спросил Лёша.

Девочка задумалась. Ваня рассмотрел на её руках синяки – кто-то явно хватал её за руки, не сдерживая силу.

 – Я не знаю...

В этот момент сзади кто-то грубо рявкнул:

– Аллллёна,  эт кто ещё?!

В первый момент Ваня решил, что это опять  забавляется Аука, но, оглянувшись,  увидел
страшного дядьку с красным лицом.

 – Это папа. Лучше бегите! – торопливо шепнула Алёнка Ване.

 Но бежать не пришлось дядька уже забыл про Ваню. Он грубо схватил Алёнку за руку, – девочка вскрикнула от боли – и поволок к подъезду.

 – А полечу-ка я  за ними и посмотрю, что там да как, – вдруг сказал Аука, на секунду становясь видимым, – не нравится мне всё это.
 

 11.  Гуси-лебеди


   Аука улетел на разведку, а ребята решили устроить совещание в ближайших кустах.

 – Вань, подвези-ка нас, пожалуйста, воооон туда, где сирень и шиповник,  – показала Мариша. – Среди кустов тропинка,  у нас  там был тайный домик, где мы всегда от взрослых прятались. Посмотрим, что там сейчас.

  Ваня покатил велосипед к зарослям шиповника у гаражей. В колючем кустарнике  – и впрямь – оказался узкий проход, а в его конце – маленькая полянка, заросшая душистым белым клевером.  Над полянкой, словно крыша,  нависали ветви старой персидской сирени.  Укромный уголок. Продираясь сквозь кустарник, мальчик затащил на поляну велосипед,  помог навкам слезть  –  и с облегчением завалился на траву. Он чувствовал, что сильно устал.  Лёша и Мариша прилегли рядом.

  Некоторое время они лежали молча, жевали сушёные ягоды и по очереди пили воду из большой глиняной фляги,  потом Мариша сказала:

 – Давайте обсудим, что мы можем сделать для Алёнки. Я помню, как нам плохо жилось, но нас-то двое было, а она там сейчас одна! И мы ничем не можем помочь!

 – Давайте заберём её с собой в лес, пусть Лихо с ней возится. Я уеду в интернат, и маме  одной грустно будет.  Алёнка ей не даст заскучать.

 – Это получается, ты, Ванька, похитишь Алёнушку? Как в сказке "Гуси-лебеди", только наоборот? – захихикал Лёша.

– Точно! – Ваня согнулся пополам от смеха.

 – А вместо гусей-лебедей – мы,  русалки! – поддержала  веселье Мариша.

В этот момент раздался хлопок и появился Аука.

– Ну, что там с Алёнкой? – в один голос спросили русалчата.

 – Аука вздохнул и покачался в воздухе влево-вправо, что у него обычно означало "Всё плохо".

 – Я даже и рассказывать не буду, вы сами всё себе можете представить. Безусловно, нам надо что-то делать! Причём срочно!

 – Аука, поможешь нам Алёнку похитить?

– Кого-нибудь похитить, заманить, завести в чащу – это моя основная работа! – отозвался демон, сияя и воодушевляясь.

 – А как мы это сделаем? – спросил Ваня. – нам уже пора бы домой, на болото, а Алёнку сегодня гулять больше не выпустят, наверное.

 – А ещё мы же хотели маму увидеть... – тихо сказала Мариша, – я всё-таки очень по ней скучаю...

  – Пойдём-ка все вместе, зайдём в вашу квартиру в гости, а там уже разберёмся, – решительно сказал Ваня. На том и порешили.

    Лёша и Мариша взобрались на велосипед,  Ваня покатил велосипед из кустов. Руки у него болели, да и ноги уже слушались плохо. Аука вновь стал невидимым и слегка приподнял велосипед над землёй – так, чтобы со стороны было незаметно, что он скользит над землёй. Впрочем, в этот время на улице уже никого не было – жители посёлка ужинали и смотрели телевизор. В окошках начали зажигаться огоньки.

  Зайдя в подъезд, Ваня, придерживая летящий велосипед, поднялся на второй этаж и позвонил в обшарпанную дверь.

   – Кого там ещё черти принесли? – послышался из квартиры пьяный мужской голос.
 
   – Не черти, а демон! – хихикнул невидимый Аука, – но он близок к истине!

Дверь квартиры распахнулась.

На стояла мама Лёши и Мариши в стареньком розовом халате. Лицо её было усталым, измождённым.

  – Мама! – одновременно крикнули русалчата. Женщина дернулась и моргнула  словно что-то услышала. Лицо её стало жалобным, детским.

– Чего тебе, мальчик? – спросила она Ваню, всхлипывая и вытирая глаза тыльной стороной руки.


 12. Разноцветный вихрь

 – Так-так-так, валим! – сказал Аука.
Он раздул щёки, дунул изо все сил,  и вокруг    него начал бысто раскручиваться озорной разноцветный вихрь, который втянул в себя сначала Аленку, а затем Ваню и навок вместе с велосипедом.

    Ване понравилось путешествовать в волшебном урагане, состоящем из аромата свежескошенной июньской травы, земляники  и сосновой смолы. Жаль, что продлилось это путешествие совсем недолго.

    Через несколько минут ребята уже были  на болоте. Лихо вышла их встречать из избушки – казалось, она ничуть не удивилась появлению Аленки. Выглядела она сейчас обычной женщиной в платке, и даже юбку себе наколдовала праздничную, яркую.

Ваня запоздало догадался: Аука-то увязался за ними неспроста – скорее всего, это Лихо уговорила старого приятеля ненавязчиво  помочь юным искателям приключений во всех начинаниях.

 Алёнка тихо сопела на траве – цветной вихрь усыпил её. Лихо подхватила сонную малышку на руки,  отнесла в избушку  и осторожно уложила на печную лежанку, накрыла цветастым  лоскутным одеяльцем.  Ваня, Лёша и Мариша расселись на лавке вокруг стола – там их уже ждал ужин: грибная похлёбка в глиняных горшочках, черничный кисель и пироги с малиновой начинкой.

 – Я чую, что Алёнка ваша – очень интересная девочка. Есть в ней чародейская сила. Я её могу подучить колдовать — будет мне помощница на болоте. Молодцы, ребята, что спасли её. Здесь Алёнка не пропадёт.

Было видно, что Лихо рада.

 – Теперь я могу спокойно поехать учиться, – сказал Ваня задумчиво, – тебе не будет тут скучно, мама!

 – Эх, Ванечка, всё равно я без тебя горевать буду, – ответила  Лихо задумчиво , – Никто мне тебя не заменит. Но я буду тебя навещать. Даже если ты перестанешь меня видеть – я всегда смогу тебе чем-нибудь помочь.


13.  Первое утро в интернате

Настало время отъезда.

 Долгие проводы – лишние слёзы.  Лихо попросила Ауку доставить сыночка в школу во сне. Накануне первого осеннего дня Ваня лёг спать на печке в Лихиной избушке – а проснулся в непривычно мягкой постели.  Моментально стряхнув сон, он сел, натянул одеяло до плеч и начал осматриваться.
На соседней кровати на боку лежал светловолосый курносый мальчик и внимательно разглядывал Ваню. Остальные кровати были пусты.

  – Ты когда приехал? – спросил мальчик шёпотом, – я ничего не слышал... .

– Не знаю, – отозвался Ваня, — я спал и меня кто-то сюда перенёс. А ты когда?

 – Я уже два дня здесь живу... Дядя меня заранее сюда закинул, когда по делам в город приезжал.  Меня зовут Мур. — он соскочил с кровати и протянул Ване руку.

 – Мур? Как котёнка? – обрадовался Ваня, пожимая тёплую ладошку нового знакомого,  – а я  – Ваня.

 –  Я Марат вообще-то, – улыбнулся мальчик. Мур — так я просил себя называть, когда был маленький... Так и осталось это имя. Только ты не дразнись, пожалуйста.
Ваня удивился:

– А чего дразниться? Имя как имя…

Мур заметно повеселел.

 – Сегодня у нас в школе парадная линейка – знаешь? А потом будет праздничное угощение! Побежали умываться?

 – Побежали!

Ваня спустил голые пятки на пол. Возле кровати стояли его любимые тёплые войлочные тапочки, которые  заботливо изготовила Лихо из шерсти Серого волка.
На миг Ваня ощутил острую тоску и горько всхлипнул.

 Мур чутко отозвался:

 – Ты поплачь немножко, я не буду смеяться... Я вчера тоже плакал... Я всё время сейчас плачу, хоть и нельзя. Все говорят, что мальчик плакать не должен…

   Ваню всё удивляло – краны с водой, душевые кабины.

Новые, непривычные вещи не слушались.
Мур сначала наблюдал за Ваней с сочувствием, затем не выдержал – тихо подошёл и помог застегнуть рубашку, завязать шнурки на чёрных лаковых ботинках.

 – Ты где-то на хуторе жил, да? Не привык к цивилизации?

– Я в лесу жил…

– Ух ты! Как круто!  Твои родители лесники?
Ваня задумался.


– Да, можно так сказать... Лесники…

    Перед завтраком в спальню к  мальчикам заглянула дежурная – хмурая Инна Вячеславовна, про которую Мур успел немного Ване рассказать:

– Она не злая, не бойся.

– Ну-ка, чего копаетесь?! – зычно гаркнула незлая Инна Вячеславовна, – в семь лет шнурки не умеем завязывать? Ты где рос? На болоте с лешими?

– Ой, а как вы догадались? – простодушно спросил Ваня.

– Ты пошути тут у меня! Клоуны! Чтобы через три минуты были в столовой!

 В столовой пахло молочной кашей, но не такой, как в Лихиной избушке.

Детей здесь было много – Ваня столько
 никогда не видел. Все шумели, разговаривали, кто-то даже успел затеять драку.
Ваня получил свою тарелку в окошечке у тётеньки в смешной белой шапочке, сел за стол рядом с Муром и ковырнул кашу чуть погнутой алюминиевой ложкой. Вкус был странный – вроде бы знакомый, но какой-то неправильный.

  – Не нравится? – прошептал Мур.
 – Да,  не очень вкусно, – ответил Ваня.
 – Мне тоже не очень нравится. Но придётся привыкать. Ты ешь, а то обед не очень скоро...
  После завтрака ребята вышли в вестибюль, где их ждала учительница первого класса.

– Это Ася Владимировна, – шепнул Мур.

  – Ребята, кто только что приехал, первый класс! Стройтесь здесь! Снегирёва Аня! –  звонко выкрикнула учительница.
Откуда-то из толпы выскочила крошечная рыжая девочка с белым бантом на голове. Волосы на её голове были причёсаны кое-как, светлые колготки сползали, но в глазах блестели озорные искорки. Ваня на миг встретился с девочкой взглядом и невольно широко улыбнулся.

 – Аня – это я! – выкрикнула девчушка и встала рядом с учительницей.

– Поляков Саша, Жучкова Оля, Женя Медный, Марат Столетов…

Мальчики и девочки выбегали из толпы и выстраивались в шеренгу.

— Ваня Лихин!

Ваня дёрнулся и оглянулся по сторонам. Кто это  – Ваня Лихин? Мур легонько подтолкнул его – выходи! Ваня наконец сообразил, что выкликают именно его, и сделал шаг вперёд.
 

 14. День рождения

      Учёба давалась Ване легко
Конечно,  с непривычки ему  было трудно  долго  сидеть одном месте – он вертелся за партой и постоянно получал замечания от учительницы. Читать и считать Ваня – спасибо Егорычу – давно умел.
Конечно,  Ваня за одной партой с Муром – с первого же дня мальчики сдружились и всюду ходили вместе.
    Иногда во время перемен, когда в тёплую погоду первоклассников выпускали погулять на школьном дворе, Ваня слышал в левом уже шёпот Ауки:

    – Вань, привет тебе от Лиха. Как дела-то у тебя?

 – У меня всё в порядке, Аука! – радостно откликался Ваня.

Мур сначала  удивлённо оглядывался, а потом привык,  что Ваня чудит – разговаривает сам с собой.

     –  А почему у тебя телефона нет? – как-то спросила Анюта, рыжая одноклассница.

   – Не знаю... А зачем он мне? – простодушно удивился Ваня.

   –  Маме звонить…

Ваня  покраснел и отвернулся.

   – У тебя что, мамы нет? – не отставала Анюта.

– Есть…

– А как её зовут?

– Её зовут... – Ваня задумался, потом всё же решился ответить, – её зовут Лихо.

– А разве такие имена бывают?

– Ну, бывают, как видишь…

– И чего, у неё телефона нет?

– Телефона нет…

– А кем она работает?

На это Ваня уже знал, что отвечать.

– Она работает лесником, вернее,  лесничей, далеко в лесу, там нет телефонной вышки. Следит там за порядком, чтобы охотники зверей не обижали и костры не жгли…

   – Аааа, тогда всё ясно, – с уважением ответила Анютка, – какая работа интересная! И ты с ней в лесу жил?

   – Да, и я там жил... С мамой Лихо.

Ваня почувствовал, что глаза щиплет, и  начал листать учебник, чтобы не расплакаться от тоски по болоту.

    – Держись, Ванечка, держись, – шепнул ему на ухо Аука, —  тебе уже почти семь, я это чувствую... Скоро твой день рождения.
Наверное, ты нас забудешь, и тебе станет легче. Лихо тебе привет передаёт.

 Ваня всхлипнул и всё-таки заплакал: он не хотел забывать Лихо и друзей.

 Мур подошел к нему, ободряюще похлопал по плечу и предложил поиграть в мяч.

   ... Дни летели и летели, и вот наступил ноябрь. Утром в спальне мальчиков было  зябко – на ночь форточка осталась приоткрытой, и теперь от неё ощутимо тянуло холодом.

    Ваня проснулся рано, босиком подбежал к окну и закрыл его. На улице началась метель, снежинки кружились в стремительном танце в свете фонаря, освещавшего крыльцо интерната.

   Ваня засмотрелся в окно и вдруг понял:  он не помнит, что было до его прибытия в интернат. Что-то хорошее, сказочное, доброе... Но что?

     Виделись фрагменты какой-то очень давней, словно невзаправдашней жизни — молодая женщина с длинными светлыми волосами, черноволосый мужчина, плачущий младенец в коляске. Кот ещё помнился – большой, рыжий, с длинными кисточками на ушах. И собака черная, лохматая... Как её звали? Смешное какое-то имя...

    Дальше в памяти был провал. Где его родные, кто он, откуда?  Ему стало страшно.

– Ваня, с днём рождения! – порыв ветра ворвался в форточку и просвистел в ушах.

– День рождения? У меня разве сегодня день рождения? – спросил Ваня у ветра.

   – У тебя всё будет хорошо, – шепнул Ване голос, – Мы всегда рядом…
 
  – А кто это – вы? – растерянно прошептал Ваня.

  – Неважно. Твои друзья. А вот твой подарок. Обернись.

Ваня отвернулся от окна и взглянул на кровать: на ней непонятно откуда появилось красивое покрывало, расшитое сказочными картинками: избушка на курьих ножках, ведьма в длинной чёрной юбке, маленькая  рыжеволосая девочка, русалки,  серый волк…

"Мы тебя любим" – было написано на покрывале.