Влюблённый инкассатор

     ***

     Открыв глаза я не сразу встал с грубо сколоченного деревянного топчана, служившего мне кроватью. Хотелось снова закрыть глаза, и открыть их через пять лет. Провалявшись ещё какое-то время, усилием воли я всё же поднялся, и сел, спустив ноги на утоптанный земляной пол. Взгляд мой остановился на старом холодильнике, лежавшем на боку, и выполнявшем роль сундука. Я очень часто открывал его, и сейчас тоже не смог побороть искушения.

     Отперев висячий замок ключом, всегда находившимся при мне, я уже в тысячный раз залюбовался представшей перед моими глазами картиной.Тысячные и пятитысячные купюры были сложены отдельно друг от друга, аккуратными рядами. Я много раз пересчитывал свои деньги, и знал с точностью до рубля, сколько тут наличности. Триста миллионов. В моём распоряжении ровно триста миллионов рублей! И пускай мне нельзя сейчас тратить ни копейки из этой суммы, пускай! Я выдержу, я обязательно продержусь сколько надо, ведь игра стоит свеч!

     Глядя на аккуратные пачки денег, я вспомнил, как они мне достались. Вспомнил, что ждал девять с лишним лет момента, когда у меня появится возможность завладеть такой суммой. Да, я убийца. Да, я убил трёх инкассаторов. Вы скажете, что мои руки в крови по локти. Да, это так, и что с того? Зато я разбогател на триста миллионов, а вы по-прежнему изо дня в день ходите на работу ради жалкой зарплатки в несколько десятков тысяч. И так будет продолжаться долго, всю жизнь. Вы до самой старости будете ходить на работу. В этом наше с вами отличие. Вы согласны довольствоваться малым. Я – нет.

     ***

     Я попал на работу в службу инкассации сразу же после армии, и уже тогда в моей голове начал созревать план. Да, да, уже тогда, почти десять лет назад я знал, что готов на всё ради денег. Почему ради денег я готов был пойти даже на убийство, спросите вы? Потому, что больше всего мне хотелось уехать из этой страны куда-нибудь в Европу. Неважно, куда именно, лишь бы навсегда уехать из этой страны. Я никогда не был патриотом, родная страна всегда казалась мне отсталым государством, я ненавидел всё здесь, и с детства мечтал покинуть Россию. За эти почти десять лет я побывал за рубежом; во время отпусков ездил в Турцию, в США, в Германию, в Чехию, и даже в Африку. И везде, даже в той самой Африке, где правят бал нищета и полнейшая антисанитария, я видел места, где мне жилось бы лучше, чем в родной России. 
Сейчас у меня были деньги, у меня было много денег, но чтобы воспользоваться ими, надо подождать. И я согласен ждать, сколько потребуется.

     ***

     Я ждал почти десять долгих лет. Возможно, вы назовёте меня маньяком, но я ещё десять лет назад разработал план, и ждал. А что мне ещё оставалось? Ведь далеко не каждый день инкассаторская служба перевозит триста миллионов разом. Обычно это гораздо меньшие суммы. И к тому же надо было зарекомендовать себя, устроившись в службу инкассации. Никто не доверит вам перевозить большие деньги; для того, чтоб заслужить это доверие вы должны зарекомендовать себя, пройти кучу всевозможных проверок. И без ложной скромности скажу, я прошёл все эти проверки, и в конце концов был допущен ко многим секретам инкассационной службы.

     Многие из этих секретов открывались передо мной постепенно, например, я долго ломал голову над тем, как заставить охранника, находившегося внутри автохранилища вместе с деньгами, открыть это самое хранилище изнутри.

     Справиться с остальными охранниками для меня не составляло труда, ведь никто из них не ожидает, что нападение произойдёт изнутри, а не извне, поэтому вряд ли мне окажут серьёзное сопротивление. А вот охранник, находившийся внутри хранилища, долгое время представлял для меня серьёзную проблему. Ну, сами посудите, к чему вам класть несколько трупов, если вы всё равно не сможете попасть внутрь автохранилища? Затея абсурдна, ведь хранилище открывается только изнутри, а ни один охранник не откроет дверь ни на ваши мольбы, ни на ваши угрозы. Задача у него такая: ни при каких обстоятельствах не открывать. Единственным обстоятельством, при котором охранник автохранилища имеет право открыть дверь, является прибытие в пункт назначения.

     Вы спросите, как охранник, сидя внутри коробки из прочнейшей стали может знать, что уже пора открывать? Спросите, я вам отвечу. У охранника, находящегося внутри автохранилища, конечно же есть рация, с помощью которой он общается с внешним миром. Вдобавок к этому автохранилище оборудовано триплексом. Триплекс - это маленькое окошко, стекло которого состоит из трех слоёв: двух пластин силикатного или органического стекла и склеивающего их соединительного слоя. Даже при очень сильном ударе такое стекло не разлетается на осколки, так как отдельные куски пластин удерживаются соединительным слоем. Такая технология применяется для остекленения военного транспорта и скафандров. В общем, охранник сидит себе преспокойно внутри сейфа, и открывает дверь только, когда собственными глазами увидит, что машина прибыла в конечный пункт.

     Признаюсь, я долго размышлял над тем, как выкурить охранника, находящегося внутри автохранилища, перебрал множество вариантов, но ни один из способов не казался мне достаточно надёжным. Задача моя осложнялась ещё и тем, что автохранилище оборудовано системой сигнализации, которая автоматически посылает сигнал тревоги, как только открывается дверь автохранилища. Сигнализация отключается только из здания банка, поэтому когда инкассаторская машина находится там, где ей и положено быть, сигнал тревоги отключают сотрудники банка. Если же дверь автохранилища открывается в любое другое время, то буквально в считанные минуты по тревоге поднимаются нешуточные силы.

     Итак, передо мной стояла сложная задача по открытию двери автохранилища в момент, который выберу я сам. Варианты взорвать дверь выстрелом из гранатомёта или взрывчаткой я не рассматривал, отнеся их в раздел фантастических. Это в кино грабители подрывают сейф, а где мне добыть гранатомёт или взрывчатку? И потом, к чему так шуметь?
Я ломал голову в поисках подходящего решения, но решение проблемы, как это всегда и бывает, лежало на поверхности. Как открыть дверь, которая открывается только изнутри? Правильно, изнутри и открывать.

     Слишком долго рассказывать, как именно я добился возможности попасть в число тех, кому во время перевозки денег доверяют находиться внутри автохранилища. Не скрываю, на моей стороне была доля везения, но и работу я проделал немаленькую. Девять с лишним лет проработал в службе инкассации, выслуживался, как мог, подсиживал кого только мог, но делал это очень грамотно, тактично, и осторожно. Мне нужна была незапятнанная репутация, и годы спустя я сумел заслужить её.

     ***

     Вдоволь налюбовавшись видом денег, я закрыл сундук-холодильник, снова запер его, затем налил в таз чистую воду из канистры, и наскоро умылся.

     Ещё со вчерашнего вечера я решил пойти на охоту, и принялся собираться. Колчан, сшитый мной из брезента, был полон стрел, так же изготовленных мной.
Нет, я не был специалистом по изготовлению оружия. Но хочу открыть вам один секрет: любой человек сможет запросто изготовить оружие, а так же научиться им пользоваться. Интернет великая вещь; покопавшись в нём, я нашёл точное руководство по изготовлению лука со стрелами, пращи, бумеранга, а так же кое-каких ловушек, которые я собирался применять во время охоты.
     Конечно, изготовить, например, пращу оказалось гораздо легче, чем научиться пользоваться ею, но упорство и труд, как известно, всё перетрут, и после упорных тренировок я овладел этим смертоносным оружием. Признаюсь, попасть из пращи в глаз белке или прикончить крупного зверя я вряд ли бы смог, но, тем не менее, кое-каких успехов всё же достиг. Гораздо более легко мне далась стрельба из лука. Благодаря статьям, найденным в Интернете, мне удалось как следует отбалансировать стрелы, и, когда я стрелял из лука, они летели не в разные стороны, а в нужном мне направлении.

     Выйдя из своей землянки в утреннюю тишину леса, я ненадолго замер, прислушиваясь. Тишина была относительная, где-то неподалёку стучал дятел, перебивая разноголосый птичий гомон, и сердито цокала белка. Слышно было, как высоко в ветвях деревьев шумит ветер, играясь листвой, и время от времени издалека доносились печальные крики кукушки.

     Не заметив ничего подозрительного, я осторожно двинулся вперёд, одновременно накладывая стрелу на тетиву лука, и внимательно оглядываясь вокруг.

     Очень скоро я заметил крупного зайца. Ушастый, стоя на задних лапах, был всецело поглощён обгладыванием коры с молодой берёзы, и напрочь позабыл об осмотрительности. Я медленно, боясь спугнуть добычу, поднял лук, и прицелился...

     ***

     Меня перевели на должность охранника автохранилища, на протяжении всей поездки я находился внутри сейфа, и открывал дверь только для того, чтоб получить наличность или отдать её в банке. Таким образом основная проблема, связанная с открытием автохранилища наконец-то была решена. И вы подумаете, что я тут же бросился претворять в жизнь свой план по ограблению инкассаторской машины. Нет, я понимал, что на самом деле унести деньги является не таким уж трудным делом. Гораздо сложнее не быть пойманным. А для этого ещё только предстояло проделать массу тяжёлой работы.

     Я не собирался размениваться по мелочам, планировал взять очень крупный куш, и 1прекрасно понимал, что искать меня будут  серьёзно, и качественно. Номера всех банкнот, попавших в руки инкассаторов, переписаны в многочисленных сопроводительных документах. И после пропажи денег их будут искать именно по номерам. С этой проблемой справиться могло только время. Деньги, похищенные из инкассаторской службы, можно будет без всяких опасений тратить только лишь через пять лет. Пять долгих лет не стоит тратить ни рубля из похищенной суммы, если я не хочу быть пойманным. Поэтому, как вы понимаете, само похищение являлось только началом задуманной мной операции, верхушкой айсберга. Я знал, что меня будут искать толковые специалисты, и собирался исчезнуть на пять лет. Вместе с похищенными деньгами. Но куда податься? К родственникам в область? Несерьёзно, найдут быстро. За границу? Да, у меня был загранпаспорт, но меня схватили бы на таможне, не дали бы возможности пересечь границу.

     Единственным выходом было вместе с деньгами отсидеться пять лет в безлюдном месте, а потом попросту заявить в полицию о том, что потерял документы, и назвать любое вымышленное имя. Таким образом у меня появились бы новые, железные документы, напечатанные не где-то на коленке, а выправленные государством, с которыми совершенно спокойно можно было бы пересечь любую границу, и никто не поинтересовался бы содержимым моих чемоданов.

     Где можно отсидеться целых пять лет? Где меня не будет искать полиция? Где нет шансов повстречать любопытных, спешащих из гражданской ответственности донести на человека, чьи фото висят на каждом стенде "их разыскивает полиция"? Только в лесу. Нужно на пять лет стать отшельником. Да, будет трудно, но игра стоит свеч.

     И я начал делать всё возможное для того, чтоб предстоящие пять лет отшельничества провести в относительном комфорте. Первым делом я купил машину. Это была старенькая, ржавая "девятка", моя ровесница, доставшаяся мне буквально за копейки. Время не пожалело её, но меня это не волновало, главный акцент я делал на ходовые качества машины. Движок у "девятки" был в порядке, а большего мне и не требовалось. Зарегистрировав машину, я избегал ездить на ней на работу. О существовании "девятки" узнают, но это должно произойти только после того, как я исчезну, не раньше. Купив карту соседней области, я тщательно изучил её, выбрал место, затем взял два выходных, и поехал на разведку. До нужного места я добрался, когда бензина в баке "девятки" оставалось всего ничего, но в багажнике лежала полная канистра, поэтому я не беспокоился.
Вооружившись топором и коротенькой сапёрной лопатой, повесив за спину рюкзак с небольшим запасом еды, я выбрался из машины, и долго плутал, внимательно следя по компасу за тем, чтоб не заблудиться. Понравившееся мне место обнаружилось в сутках пути от места, где я оставил машину.

     Отлично! Место глухое, невдалеке протекает речушка, в которой можно купаться, и воду из которой я буду пить. Над небольшой полянкой, заросшей непроходимыми кустами шиповника, раскинул свои могучие ветви огромный дуб. Дереву явно была не одна сотня лет, оно походило на исполинского старца, присевшего передохнуть, да так и замершего на долгие века.

     Я ещё раз осмотрелся вокруг, и, уже окончательно утвердившись с выбором места для своего будущего дома, сбросил рюкзак с плеч, поплевал на ладони, и энергично принялся копать...

     ***

     Убитый мной заяц весил, наверное, килограммов десять, если и меньше, то не на много. Я тут же на месте выпотрошил тушу, снял с неё шкуру, и срезал всё мясо. Вырыв небольшую ямку, я закопал всё ненужное, затем отправился к реке, промыл мясо, и вернулся в свою землянку.

     На то, чтобы развести огонь, в очаге, у меня ушло не больше минуты - сказывалась нешуточная практика. Закинув мясо в кастрюлю с водой, я подвесил её над огнём, прилёг на топчан, укутавшись одеялом. Мысли нахлынули на меня, унося в прошлое...

     ***

     Я приезжал к выбранному месту каждые выходные, и копал, не зная усталости. Всякий раз, натыкаясь на мощные корни дуба, я попросту сворачивал в сторону, обрубая только самые тонкие из корней. Выбранную землю я засыпал в пустые мешки, а затем, когда их становилось много, относил к реке, и опорожнял. Всякий раз, сгибаясь от тяжести мешка с землёй на плече, я лишь стискивал зубы, и мечтал о том, как хорошо мне будет, когда я смогу выбраться из страны. Такие мысли помогли не бросить мою затею, и в конце концов, после того, как была проделана по истине титаническая работа, у меня получилась вполне просторная землянка с длинным, извилистым входом, уходящим глубоко под старый дуб, и с высоким потолком.

     После этого я принялся укреплять стены для того, чтобы избежать случайного обвала. Для этого я привёз цемент и строительный песок, замесил раствор, и обмазал им стены землянки. Когда раствор высох, землянка приняла вид бомбоубежища.

     Теперь настала пора обзавестись мебелью. Старый, нерабочий холодильник, который я давно собирался отвезти на помойку, превратился в сейф. Кроватью мне служили несколько сбитых в широкий щит досок, а стол по своим размерам превзошёл поле для игры в бильярд. Последним делом я сколотил просторный шкаф и несколько стульев.

     Ещё во время начала строительства землянки я прорубил в потолке дыру, и вывел в неё трубу от маленькой печки, которую купил в магазине "всё для туриста". Покопавшись как следует в Интернете, я сумел сделать так, что дым из печи шёл вдоль ствола дуба, и рассеивался меж его ветвей, абсолютно незаметный со стороны.

     В последнюю очередь я занялся дверью, изготовив её из тех же привезённых досок. Когда дверь уже висела на петлях, я замаскировал её снаружи маскировочной сетью приобретённой в магазине военторга, и сделал всё, чтоб снаружи она была незаметна.

     В конечном итоге у меня получилось очень уютное просторное жилье, где можно было укрыться от непогоды или диких зверей, а так же незаметное снаружи, надёжно запрятанное среди кустов шиповника, росших вокруг старого дуба.

     Вы, наверное, очень плохо представляете, сколько сил и трудов было затрачено мной на постройку моей землянки. Я уж не говорю о том, что вся работа заняла около двух лет, ведь работать мне приходилось в строжайшей секретности, по выходным, во время отпусков, и в редкие дни, когда я брал отгулы. И, не смотря на то, что весь процесс постройки надёжного убежища занял много времени, проделанной работой я остался доволен; по сути я, никогда не бравший в руки ничего из строительных инструментов, сумел построить собственное жилище, и сохранить это в тайне от всего мира.

     Теперь, когда убежище было готово, настала пора заняться непосредственно самим ограблением.

     ***

     Супа, сваренного из зайца, мне хватило на два дня. Эти два дня я, не думая ни о чем, беззаботно топил печку, и спал. Единственными минусами моей землянки были холод, постоянно царивший в ней, и сырость. Топить печку приходилось каждый день, не смотря на то, что на дворе стояло жаркое лето. За дровами я регулярно ходил по всей округе, подбирая всё, что могло гореть. Потом, жарко протопив, я раздевался до белья, и млел, пока печка отдавала накопленное тепло.
Через два дня, когда от зайца остались лишь воспоминания, я снова покинул свою землянку, и отправился на охоту. В этот раз мне не везло. За полдня я встретил только косулю, которая, едва меня завидев, умчалась со скоростью света, и здоровенного медведя, от которого сам улепётывал, как та косуля. Нет, умом я понимал, что бежать от медведя бессмысленно, и что при желании он сможет быстро догнать, но всё равно не сумел справиться с тем паническим, животным ужасом, который, рождаясь где-то в районе моей диафрагмы, быстро заполнил всего меня. Я мчался в сторону землянки, и мне казалось, что я не касаюсь земли ногами.

     К счастью, по каким-то своим, "медвежьим" соображениям медведь не погнался за мной, так что я отделался, что называется, лёгким испугом, и остаток дня просидел в землянке, с ужасом вспоминая живые, наделённые, как мне показалось, человеческим разумом глаза косолапого.

     ***

     Строительство землянки заняло у меня два года; за это время я продумал весь план предстоящего ограбления до мельчайших деталей. Я много раз представлял, как вдруг на середине маршрута выхожу из автохранилища, как расправляюсь с напарниками, как перегружаю деньги в свою "девятку", и исчезаю на ней.
Вы подумаете, что, обдумав всё, я тут же привёл свой план в действие? Нет. Мне снова пришлось ждать. На этот раз около года. Почти целый год я ждал подходящей суммы. Заранее инкассаторы не знают, какую именно сумму будут перевозить, это становится известно в самый последний момент. Я собирался сорвать солидный куш, у меня всё было готово для этого, но я не знал, когда именно нужно будет приступить к операции, и, каждый день идя на работу, был готов к тому, что это случится именно сегодня. Несколько раз в самый последний момент я откладывал операцию из-за того, что куш казался мне несолидным, но вот однажды...

     Это случилось днём, сразу после обеденного перерыва. Мы выехали в один из банков, получили там деньги, и должны были доставить их... Не важно, куда мы должны были доставить деньги, я точно знал, что эти триста миллионов не доедут до пункта назначения. Триста миллионов! Я даже мечтать никогда не смел о таких деньгах! Эти деньги стоили десяти лет подготовки, они стоили того, чтобы ради них убить нескольких человек! Я всегда был уверен в себе, и точно знал, что в нужный момент моя рука не дрогнет, и я совершенно спокойно смогу отнять жизнь у всех, кто будет стоять между мной и деньгами. Я готовил себя к этому моменту с самого прихода в инкассаторскую службу, и теперь, когда пришло время действовать, не собирался заморачиваться вопросами морали и человеколюбия.

     Узнав о том, какая сумма находится рядом со мной, я понял, что время пришло, и приготовился действовать. А действовать надо было быстро.

     Как только мы оказались на порядочном расстоянии от банка, я неторопливо распахнул дверь автохранилища; мои пальцы уже сжимали рукоять пистолета со взведённым курком. Я как сейчас помню выражение бескрайнего удивления на лицах обоих напарников, с которыми работал уже несколько лет. Ещё бы - никогда двери автохранилища не отворялись во время движения. С этим удивлением на лицах они оба и умерли. Только один из них успел произнести:

     - Макс, что ты...

     Два выстрела прозвучали в салоне машины подобно громовым раскатам. Всё вокруг заполнилось пороховым дымом, сквозь который я увидел два подломившихся тела. Глаза одного уже были закрыты, а у второго они, распахнутые слишком широко , наоборот, всё ещё продолжали удивлённо смотреть на меня. Не смотря на это я знал, что правка не требуется; регулярные посещения стрелкового тира не могли не сказаться на моих навыках стрельбы.

     Теперь оставался только водитель, уже сбрасывавший скорость.

     - Не останавливаться! Я сказал, не останавливаться, продолжай гнать! - не своим голосом прорычал я, вдавливая дуло пистолета в затылок водителя. - Петро, мать твою, гони!

     - Зря ты это, Макс... - только и проговорил водитель.

     - Хочешь жить, делай, что я тебе говорю! - Я знал, что убью его тоже, но собирался сделать это чуть позже. - Просто молчи, прибавь скорость, и езжай, куда я скажу!

     Он послушно вдавил педаль газа в пол, и плотно сжал губы, от чего они превратились в тонкую линию.

     Мы, подобно запущенной ракете, стремительно пронеслись через центр города, затем я начал указывать дорогу к месту его казни.

     - Сверни на Декабристов! В конце направо, до конца, и налево! А теперь к выезду из города!

     Понимая, что в любой момент сзади может появиться машина с группой захвата, я кратчайшим путём направлял инкассационную машину туда, где ожидала моя "девятка".

     - Сверни на обочину, и езжай вон туда, к холму! Объезжай его, объезжай! Не сбавляй скорость!

     - Дорога убитая, всю подвеску здесь оставим, - проговорил водитель.

     - Не оставим, я проверял! Гони!

     За холмом, невидимая с трассы, надёжно укрытая от посторонних взглядов, стояла моя машина.

     - Тормози! Приехали!

     Как только двигатель инкассационной машины замолк, я надавил на курок. Прогремел выстрел, водитель тут же обмяк, голова его ударилась об руль. Стараясь не смотреть на лобовое стекло, забрызганное кровью, я выскочил из машины, на ходу доставая из кармана ключи от "девятки".

     Негромко пискнула сигнализация, я в бешенном темпе принялся перегружать деньги из одной машины в другую. Закончив, я, не теряя времени, запрыгнул за руль "девятки", и сорвал её с места.

     Вся моя прошлая жизнь осталась позади, обратной дороги уже не было, но я не жалел ни о чём. Следующие полдня я на бешеной скорости гнал в соседнюю область, выжимая из машины всё, на что она была способна. Я не чувствовал усталости и утомления, одержимый одной лишь идеей оказаться в безопасности.

     Добравшись до нужного места, я перегрузил все деньги в огромную сумку, запер "девятку", забросал её заранее приготовленными ветками, и щедро обсыпал всю близлежащую территорию смесью перца и табака, чтоб сбить со следа собак, которых обязательно пустят по моему следу. Затем я подхватил сумку, и продолжил путь пешком.

     Стояла ночь, когда я вошёл в лес. Дороги видно не было, да её и не существовало, я ориентировался по одному мне известным приметам. Зайдя в чащу, я решил, наконец, что пора остановиться на ночлег; смысла двигаться ночью не было, существовала большая вероятность заблудиться.

     Я швырнул сумку с деньгами под дерево, повалился на землю возле неё, и тут же уснул: сказывалось невероятное напряжение, в котором я находился с самого утра.

     ***

     Я ничего не ел со вчерашнего дня. Из-за этого проклятого медведя, который напугал меня так, что я сутки просидел в землянке, боясь нос высунуть наружу. Но умирать голодной смертью мне не хотелось, особенно сейчас, когда дело уже было сделано, и оставалось только ждать. Я давно изучил карту района, в котором находился, и знал, что километрах в десяти находится небольшое село. Порошино. Конечно, было бы лучше никогда в нём не показываться, но не умирать же с голоду. Я изначально предполагал, что за пять лет мне придётся выйти на контакт с людьми. Да, надо свести эти контакты к минимуму, но они будут. К примеру, я заболею, и будет идиотством умереть от какой-нибудь простуды, владея тремя сотнями миллионов.

     Я переоделся в чистую одежду, чтоб не вызывать подозрений у встречных местных аборигенов, выкатил из землянки велосипед, оседлал его, и поехал в Порошино.

     ***

     Порошино оказалось небольшим районным центром с узенькими улочками и крохотными домиками, скрывавшимися в зелени цветущих кустов и деревьев. Я неторопливо ехал по главной улице, избегая вертеть головой, чтоб не создавать впечатления впервые оказавшегося в этих краях человека, и тем самым не привлекать к себе ненужного внимания. Проезжая мимо приземистого, слегка вытянутого здания РОВД, я чуть замедлил ход, и задержал взгляд на стенде "их разыскивает полиция".

     Моего фоторобота не было. Это могло означать, что моего появления в этих краях не ждут. С момента ограбления прошло чуть больше недели, и я знал, что в моём городе операция по моей поимке развёрнута на всю катушку. Ближайшие пять лет я буду находиться в федеральном розыске. Ну, и чёрт с ним, здесь меня вряд ли смогут узнать, и к тому же, я не буду приезжать сюда каждый день. Закупить продуктов на какое-то время, и вернуться к себе, в надёжно сокрытую от всего мира землянку...

     Пронзительный женский крик, затем удар, и я чуть было не упал с велосипеда. Оказалось, что я, задумавшись, зацепил девушку, ехавшую мне навстречу на таком же велосипеде. Удар был не сильный, но от толчка девушка вместе с велосипедом упала в траву газона.

     Я моментально спешился, отпустил свой велосипед, и бросился на помощь, боковым зрением отметив, что наше столкновение не вызвало особого внимания со стороны немногочисленных прохожих. В конце концов, не машины столкнулись...

     - Девушка, простите меня! Вам не больно? Сильно ушиблись?

     Она уже поднималась с земли, оттряхивая лёгкое ситцевое платье в мелкий горошек.

     - Это вы простите, я сама виновата... Задумалась...

     От звука её голоса меня словно обухом по голове ударило. Нет, к своим тридцати годам я уже был женат, правда, недолго, и не был лишён женского внимания, но слово "любовь" всегда вызывало во мне улыбку.

     До сегодняшнего дня.
Получив возможность внимательно рассмотреть девушку, я пришёл к выводу, что ей не больше двадцати пяти. Её иссиня-чёрные волосы были скручены в тугой узел на затылке; пронзительные глаза девушки смотрели прямо, и чуть виновато, никакой обиды на меня в них не читалось. Прямой, аккуратненький носик, и такие же аккуратные губки... Казалось бы, ничего примечательного, а вот поди ж ты...

     Именно в это мгновение я понял, что пропал. Даже убийство трёх человек не вызвало во мне такой бури эмоций, какую я испытал, увидев эту ничем не примечательную с виду девушку.

     - Давайте, я помогу вам. - Прислонив свой велосипед к фонарному столбу, я поднял с земли её велосипед, и внимательно осмотрел его. - Вроде всё в порядке, ваш конь не ранен, отделался лёгким испугом.

     Девушка рассмеялась моей шутке, и в звуках её голоса мне явственно послышался звук запираемой за мной двери в тюремную камеру. Но не смотря на это, я продолжал поедать её глазами, понимая, что ради этой девушки я не испугаюсь даже тюрьмы.

     - Разрешите, я провожу вас. - Не дожидаясь отказа, я встал между велосипедами, и повёл их, держа за рамы.
- Спасибо... - Она несла небольшой пакет с продуктами. - Вы, наверное, куда-то спешили.

     - Меня Максимом зовут, - представился я, отметив про себя, что назвал своё настоящее имя, с самого начала нашего знакомства не желая ничего скрывать от неё. - А вас?

     Она тряхнула головой, снова улыбнувшись мне.

     - Антонина.

     Мы так и шли: я катил два велосипеда, она шла рядом. И как-то совсем незаметно разговорившись, я узнал всю её недолгую, и такую нелёгкую жизнь.

     Тоне было двадцать три года, она родилась и выросла здесь, в этом крошечном, богом забытом райцентре, в семье, где отец постоянно пил, а мать то и дело ходила на сторону, не скрывая этого от собственной дочери. Закончив одиннадцать классов, Тоня хотела поехать в областной центр, и поступить учиться в медицинский, но денег на это у семьи не нашлось, и девушка была вынуждена идти работать официанткой в единственное на весь райцентр кафе, где, по слухам была самая большая зарплата. Слухи не подтвердились, и очень скоро Тоня поняла, что ей никогда не удастся накопить денег на учёбу. Мечта девушки стать дипломированным врачом быстро развелась, и она, уступив ухаживаниям одного из постоянных клиентов, вышла за него замуж.
Сразу же после свадьбы выяснилось, что муж так крепко прикладывается к бутылке, что отец Тони, алкоголик со стажем, казался на этом фоне трезвенником. Часто Тоня оказывалась избита, а пару раз даже попадала в травмпункт...

     Когда мы остановились возле калитки с облупившейся краской, Тоня вдруг сделалась грустной.

     - Мы пришли, - каким-то упавшим, бесцветным голосом произнесла она. - Спасибо.

     Мне вдруг захотелось крепко обнять её, и попросить не входить в эту неряшливого вида калитку, не уходить от меня. Но я нашёл в себе силы отступить назад. Когда она забирала у меня свой велосипед, наши руки соприкоснулись, и электрический разряд пронзил меня. Боясь того, что может произойти, я сделал ещё один шаг назад.

     - Мы ещё увидимся? - мой голос был еле слышен, я сам не понимал, почему у меня вырвался этот вопрос.

     - Я работаю через день, - также тихо произнесла она, и, не оглядываясь, прошла в калитку.

     Я запрыгнул в седло, и покатил назад, туда, где рассчитывал найти необходимый мне продуктовый магазин...

     ***

     Прошла неделя. Я регулярно зачёркивал дни на настенном календаре. Пару дней назад я снова ходил на охоту, дошёл до реки, и подстрелил несколько уток, способных обеспечить меня мясом какое-то время.
За все те годы, когда я разрабатывал план ограбления, мне и в голову не приходило, что я не найду, чем занять себя. Сейчас у меня было очень много свободного времени, я не знал, как его использовать, чем заняться. Жарко протопив печку, я помногу спал, но однажды это надоело мне, и теперь я порядком ворочался прежде, чем уснуть.

     А ещё у меня из головы не выходили мысли о Тоне. Я понял, что влюбился, как мальчишка. Мне постоянно мерещились её глаза, она приходила ко мне во снах, и я часто думал о том, что хочу снова увидеть её.

     Постепенно это желание росло, и в конце концов стало моей навязчивой идеей, поэтому однажды, высчитав рабочий график Тони, во второй половине дня я снова оседлал велосипед и поехал в райцентр. Мысли о том, что меня могут поймать, не беспокоили. Я был уверен: раз уж моей физиономии нет на стенде разыскиваемых полицией, то никому не придёт в голову искать меня в этом райцентре, в этой глухомани.

     В райцентре, я быстро разыскал кафе, в котором работала Тоня, да и как его было не разыскать, если оно находилось в центре главной улицы, и являлось единственным предприятием общепита?
Вдоль фасада здания, прямо из тротуара, торчали столбики с пристёгнутыми к ним велосипедами. Я извлёк из кармана навесной замок, пристегнул свой велосипед к свободному столбику, и шагнул в здание. Войдя, я сразу же сел за ближайший свободный столик, и огляделся.Изнутри зал казался совдеповской столовой: простенькие, квадратной формы столики, накрытые дешёвыми клеёнчатыми скатертями, местами прожжёнными сигаретными окурками, такая же дешёвая барная стойка из стекла, больше похожая на столовскую раздачу, жёсткие стулья. Под потолком висела огромная люстра, одним своим видом способная напугать любого современного дизайнера. За соседними столиками сидели несколько мужчин разных возрастов, но всех объединяло одно - спиртное присутствовало на каждом столике.

     И среди всей этой провинциальной нищеты появившаяся откуда-то из служебных помещений Тоня показалась мне случайно оказавшейся здесь королевой, чьё место совсем не здесь. Она узнала меня ещё по дороге к моему столику, и зарделась.

     - Вы... - произнесла она тихо, покрывшись краской смущения. И спрятав глаза под длинными ресницами.

     - Я. Хотел увидеться с тобой, - так же негромко отозвался я. - Извини, если не вовремя. Просто попью кофе, и уйду.

     - Нет. - Она воровато оглянулась по сторонам. - Я заканчиваю через пятнадцать минут. Подожди меня.

     Я не успел ответить, девушка круто развернулась на месте, и стремительно умчалась. Появившись скоро, она поставила передо мной чашку с горячим кофе, и снова исчезла, прошептав:

     - Жди!

     Я уставился в угол зала, неторопливо прихлебывал кофе, и всё внутри меня пело. Я чувствовал себя подростком, мне хотелось исполнить любое желание Тони, я чувствовал, что готов на всё.

     Она появилась уже без передника официантки. И прошла мимо, не глядя на меня, сказав лишь негромко, чтоб я шёл за ней. Недолго думая, я оставил недопитый кофе, бросил на стол пятидесятирублёвую купюру, и вышел следом за Тоней. Она уже седлала свой велосипед; я бросился к своему, запрыгнул на него, и поехал за ней, не приближаясь.

     Тоня проехала по центральной улице, затем свернула в какой-то переулок, и прибавила скорость. Мы пронеслись друг за другом мимо ряда домиков за ветхими заборами, и оказались на берегу лениво бежавшей широкой реки, под виадуком, поддерживаемым каменными колоннами. Тоня проехала ещё немного, затем спешилась, прислонив велосипед к массивной колонне, и повернулась ко мне с улыбкой.

     - Прости, что не подошла к тебе прямо там, у нас все друг друга знают, кто-то обязательно рассказал бы мужу...

     - Я понимаю, всё нормально. - Я тоже спешился, и подошёл к девушке. - Мне хотелось увидеться с тобой ещё раз.
Высоко над нам нами по виадуку проносились машины, их шум еле долетал сюда; мы, взявшись за руки, пошли вдоль реки, по колени утопая в высокой траве, и молчали. Мне было приятно ощущать в своей ладони её тонкие пальцы, и смотреть, как она улыбается.

     - Ты запомнил мой рабочий график? - нарушила молчание Тоня.

     - Да. - Я кивнул. - Не мог же я постучаться к тебе в дом, и попросить выйти погулять со мной.

     - Дома муж... - Она перестала улыбаться, затем вдруг остановилась, повернувшись ко мне, и выпалила, посмотрев мне в глаза: - утром он уезжает на рыбалку с друзьями. Это на три-четыре дня, не меньше. Приходи ко мне. Но только так, чтоб соседи не заметили...

     Я притянул Тоню к себе, её губы приоткрылись, и я не смог дальше сдерживать себя. Мы целовались долго, нежно, и я чувствовал, что девушка, дрожавшая в моих объятиях, изголодалась по теплу и нежности. Я потянул за рукав её платья, но Тоня решительно вырвалась.

     - Нет! Не сейчас! Мне надо торопиться, приходи утром! В шесть часов мужа уже не будет.

      Оставив меня со сбившимся дыханием, Тоня бегом вернулась к своему велосипеду, вскочила на него, и умчалась, так ни разу и не оглянувшись. Я постоял, глядя ей в след, затем поднял взгляд вверх, туда, где прямо над моей головой пролетали невидимые машины, и закричал от полноты охвативших меня чувств.

     - Ааааааааа!

     На другом берегу реки всполошилась стайка диких уток...

     ***

     Я лежал на спине, блаженствуя, и смотрел в глаза Тони, положившей свой подбородок мне на грудь.

     - Ты, наверное, считаешь меня слишком ветреной, - произнесла она, нежными пальцами поглаживая моё плечо. - Затащила к себе в постель первого встречного.

     - Ну, что ты такое говоришь. - Я зарыл пальцы обеих рук в её густые волосы. - Ничего такого я не думаю.

     - Просто я так устала, - произнесла она грустно, и закрыла глаза. - У него есть другая, я знаю, и он пьёт сильно. Я боюсь его...Я прижал к себе Тоню, поцеловал, и вдруг, решившись, выпалил на одном дыхании:

     - Брось его, пошли со мной! Надо продержаться какое-то время, зато потом будет всё, что захочешь! Ты будешь богата, счастлива, мы уедем в Европу, перед нами откроются большие возможности!

     В глазах девушки застыло непонимание, и я, повинуясь её невысказанному вопросу, начал говорить. Я рассказал ей, как задумал сорвать хороший куш ещё будучи солдатом срочной службы, рассказал, как мне надоела Россия с её алкоголиками и коррумпированными чиновниками, рассказал, как устроился работать в службу инкассации, и как претворял свой план почти десять лет, рассказал, как убил троих напарников, рассказал всё без утайки. Тоня сидела на постели, закутавшись по шею в одеяло, словно мёрзла, и слушала, не проронив ни слова, и не дрогнув лицом. Но как только я замолчал, она разрыдалась, и выкрикнула всего два слова, больно резанувшие меня по самому сердцу:
     - Убирайся! Убийца!

     ***

     Мою землянку нашли быстро. Во время ареста я не оказал никакого сопротивления, и словно со стороны наблюдал за суетой множества затянутых в полицейскую форму людей. Во время следствия я ничего не скрывал, и адвокат обещал, что это мне зачтётся. Мне было всё равно, я как будто оставил свою душу там, в доме Тони, и безропотно отвечал на все задаваемые вопросы, покорно подписывал подсовываемые мне бумаги. Всё время, до самого суда у меня в ушах звучали два слова, брошенные мне в лицо заплаканным голосом девушки, в которую я влюбился на свою беду.

     Завтра должен состояться суд, я не надеялся когда-нибудь снова увидеть Тоню, но сегодня утром меня вызвали в комнату для свиданий, и там была она. Я стоял, не имея сил пошевелиться, и лишь старался запомнить её навсегда, понимая одно: мысли о ней помогут мне не сломаться, выдержать всё до конца.

     Запинаясь, то и дело утирая платочком непрерывным потоком лившиеся из глаз слёзы, Тоня рассказала, что развелась с мужем, и ушла жить к матери с отцом.

     - Ты пойми, Максимушка, - плача, говорила она, - не в деньгах счастье, не в домах, и не в машинах! Счастье это когда рядом с тобой находится самый близкий, самый дорогой человек! Прости меня, пожалуйста, но я не смогла бы жить с тобой после всего, что ты рассказал, не смогла бы смотреть на тебя, зная, что твои руки в крови! Но я люблю тебя, и обязательно дождусь твоего освобождения, я обещаю тебе! Ты только верь мне, и знай, что нужен мне!

     Я слушал Тоню, и моё сердце пело. На суде она сидела ближе всех, и мы неотрывно смотрели друг на друга, надолго прощаясь взглядами. А уже после суда, когда меня отправили из следственного изолятора в тюрьму, я узнал, что Тоня скоро станет мамой, и понял, что она на самом деле дождётся меня, и никакая сила на свете не помешает нам снова встретиться. Тоня права, счастье не в деньгах и в европах, жаль только, что я слишком поздно понял это, жаль, что стал убийцей, жаль, что познакомился с ней при таких обстоятельствах, жаль, что ей придётся столько ждать...