Горечь дня Победы

         

    (Из воспоминаний Лапардиной Елены Петровны)

       На всю жизнь мне запомнился Великий День Победы. Всегда плачу в этот священный и праздничный для всех день, не в силах его забыть.
       Утро того дня было обычным. Мама вставала с первыми криками петухов. Ранние солнечные лучи будили и меня.
       В школу в соседнюю деревню мы ходили гурьбой. Я была самой старшей, поэтому мне поручили сбор всех ребятишек. Мне помогала моя подруга Галя, учившаяся на год младше.
       По ночам мы неоднократно слышали волчий вой, поэтому по одному ходить по лесной дороге было опасно. Хоть волки и не нападали на людей, но страх был.
       На чистом небе медленно просыпалось солнце, гася своим светом блик оставшихся звёзд. Листочки сочной травы блестели многочисленными каплями росы. Громко стрекотали кузнечики. На кустах и ветках деревьев весело чирикали лесные птички, радуясь новому дню.
       В нашем хуторе Семейкино не было репродуктора, поэтому сводки с фронта голосом Левитана мы слушали у клуба в Жмурово. Когда возвращались со школы нас с нетерпением ждали в деревне. Наперебой мы рассказывали нашим колхозникам последние новости с фронта.
       Красная Армия уже взяла Берлин, но фашисты ожесточённо сопротивлялись и не хотели сдаваться. Все ждали капитуляцию Германии, но никто не знал, когда это произойдёт.
       Рано утром двери школы нам всегда открывал старенький дед Иван, который являлся не только сторожем, но и истопником в зимний период. Он был травлен газами в Империалистическую войну, отчего постоянно кашлял и не переносил запаха табака и махорки.
       В то утро двери школы были закрыты. Это было удивительно, так как наш сторож всегда был на своём посту. Подождав немного, я оставила ребятишек у школы, а сама пошла к дому, где жил школьный сторож. Подойдя к его хате, постучала в окно, но мне никто не ответил. Это вызвало у меня беспокойство.
       Только в эту минуту я осознала, что примыкавшая к школе деревенская улица была пустынна. Слышны были только кричащие петухи в стайках.
   «Странно. Сегодня среда, не выходной. Даже куриц на улице не видно», - подумала я.
       Вернулась обратно в надежде, что школу уже открыли. Но ребятишки по-прежнему сидели и галдели на лавках, чему-то радуясь. Увидев меня, они вскочили и стали кричать:
— Победа! Ура!
— Откуда известно? — удивилась я.
— От сторожа.
— Что он сказал?
— Что Гитлер капитулировал!
       Радостная Галя сообщила мне:
— Ты только ушла, как из подсобки вышел дед Иван. Он долго кашлял от волнения, а потом сказал, что сегодня никто не учится, потому что по радио объявили Победу!
— Где он сейчас? — всё ещё не веря, спросила я.
— Побежал в сторону клуба, - ответила Галя.
       Домой мы сразу не пошли, так как хотелось послушать сообщение о Великой Победе. Поэтому пошли к клубу, где на столбе висел транслятор-тарелка.
       Свернув за угол, мы увидели, как радостные женщины плачут и обнимаются с дедом Иваном. Увидев нас, он громко крикнул:
— Бегите в деревню и скажите всем, что сегодня объявили Победу!
— Повторная сводка была? — спросила я сторожа.
— Не знаю. Должно, ещё повторят, — предположил дед.
      
       Неожиданно где-то рядом раздался громкий плач. Я оглянулась и увидела, колхозную бригадиршу, тётку Марью. Она стояла у калитки своего дома и внезапно упала на колени. В плаче она стала рвать на себе волосы. Рядом с ней был старый председатель, которого все звали Лексеич. Чуть сбоку стояла молодая девушка с почтовой сумкой через плечо. Это была деревенская почтальонша по имени Ольга. Она тоже плакала, закрыв лицо руками.
— Господи, за что! — кричала пожилая колхозница, — всю войну ждала своих соколиков, но сердце чуяло беду.
— Прости, Мария. Прости меня старого, — говорил ей председатель.
— Во сне мне снились мои сыночки и почему-то жалели меня, — сквозь плач говорила бригадирша.
       К плачущей женщине подбежал школьный сторож, в руках которого был бутыль и граненый стакан. Он проворно налил самогонки в ёмкость и протянул ей.
— Выпей немного, Маша.
       Но она продолжала биться головой о землю, не обращая ни на кого внимания. На громкие вопли подбежали соседи. Они все вместе заголосили, накинувшись на председателя:
— Что ты удумал, старый? Зачем принесли две похоронки?
— Разе можно было извещения давать в такой день?
       Председатель молча смотрел на плачущую Марию. Подняв голову, он увидел бутыль с самогоном, который держал дед Иван. Со злостью он выхватил стакан из рук сторожа и выпил залпом.
— А вы хотели сорвать вспашку и посев? - почти закричал старик. - Кто тогда работать будет, если наша бригадирша потеряет веру?
       Вокруг стали кричать, но громкие крики и возгласы людей не могли заглушить плач матери, получившей похоронки на двух сыновей.
       Когда крики поутихли, послышался голос почтальонши Ольги, стоявшей рядом со старостой.
— Первая похоронка пришла в начале марта. Я принесла извещение Петру Лексеичу. Он упросил меня не говорить о том тётке Маше.
— Куда заховали похоронку? — спросила какая-то колхозница.
— Председатель попросил ему отдать казённый конверт.
— Я так сказал. Надеялся, что может быть это ошибка. Такое ведь было, когда похоронки приходили ошибочно. Да и Марью жалко стало.
— Ой, горюшко! — вновь заголосила Мария.
       Женщины подхватили под руки рыдающую Марию и отвели её к лавочке около ворот. Когда крики поутихли, раздался голос председателя:
— Сам ночи не спал, мучился. Думаете легко мне было держать в себе такую боль? Скока дён носил в себе это тяжёлое известие. А вчерась решил отдать. Пусть будет горькая правда.
— А на второго когда была похоронка? — спросил председателя дед Иван, успев разлить желающим остатки горячительного.
— Сегодня пришло извещение, будь оно неладно, — поморщившись, ответил деревенский староста.
       Наклонившись, он поднял с дороги брошенные Марией смятые листы. Расправив, он передал листок почтальонше, сказав ей:
— Глаза ничего не видят. Читай вслух, Ольга.
       Молодая девушка вытерла рукой слёзы и несмело взяла из рук старосты измятый листок.
— Дорогая Мария Степановна! — начала читать девушка срывающимся голосом. — Ваш сын, сержант Смагин Андрей, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит в бою на подступах к Кенигсбергу 29 января 1945 года. Похоронен в братской могиле города Алленштайн Восточной Пруссии с отданием воинских почестей.
       После прочтения похоронки наступила тишина, прерванная одиноким голосом соседской бабушки:
— Ой, горе, что сине море.
       Кто-то добавил:
— Двадцати годочков Андрюшке не было.
       Вновь раздался громкий вопль убитой горем женщины.
— На мужа похоронка пришла ещё в первый год войны. Сынки мои пошли добровольцами мстить за отца. Всю войну молилась на них и верила, что дождусь моих кровинок, — прокричала Мария и вновь безудержно заревела.
       Неожиданно она подскочила на ноги и закричала:
— Как теперь дальше жить?
       Женщины удержали Марию, но она продолжала стенать:
— Горе-то какое! Не хочу без них жить! Пусть заберут меня к себе!
— Одну теперь нельзя её оставлять, — сказал председатель.
— Не оставим, — ответила соседка, — а про Гришку что написали?
— Читай вторую! — обратился председатель к девушке с сумкой.
       Расправив второй листок, Ольга начала читать:
— Извещение. Ваш сын, красноармеец Смагин Григорий, 1926 года рождения, уроженец Иркутской области, погиб в бою 11 апреля 1945 года в Австрии при освобождении города Вены. С воинскими почестями он был похоронен в братской могиле пригорода Вены Эсслинге.
       Старый председатель закрыл руками лицо и сел на землю.
— Жалко Марию, всех потеряла. Но нельзя было больше её обманывать!
— Всех забрала война проклятая! Давай помянем всех наших колхозников, отдавших свои жизни за такую тяжёлую победу, — ответил школьный сторож.
       Он протянул свой почти полный стакан старосте. Тот выпил самогон, как воду, не закусывая.
       После долгой паузы дед Иван вновь сказал:
— А себя не казни, председатель. Ты как лучше хотел.
— Вот и долгожданный день Победы. Весь народ празднует, а мы слёзы льём и горе запиваем.
— Верно. Беды да печали вперёд праздника на почтовых примчали.

       Тот день Победы запомнился нам всем большими слезами и болью от страшного известия о гибели в последние дни войны обоих сыновей тётки Маши. Она была добрая и весёлая. Всю войну работала в колхозе, не разгибая спины. Помогала председателю и была для всех примером.
       Многие боялись, что Мария опустит руки или может что-то сделать с собой. Но горе не сломило бедную женщину. Вскорости она приютила у себя дома двух сироток, потерявших в войну родителей. Благодаря им она обрела веру и новые силы жить дальше.