Душегубы

Моя детская память навсегда запечатлела некоторые мгновения, еще от первых минут своего рождения.
Мне тогда  очень не хотелось появляться на этот холодный и страшно ослепительный свет.
А затем много лет, часто снился один и тот же сон, как я падаю вниз,  а рядом стоят две не молодые женщины в белых халатах.
Но что они говорили при этом, по этическим соображениям повторять здесь не стану.
От этого сна я весь сжимался, и в ужасе просыпался.
Родился я первого марта, тогда утром еще выпал снег.
Вскоре после моего рождения отец увез нашу семью в Ростовскую область.
У отца были две сестры "полукровки", нажитые бабушкой после гибели в Великой Отечественной войне моего родного дедушки, Михаила.
Бабушка Ульяна, в угоду своему новому мужу Федору, показательно жестко относилась к своему старшему сыну, т. е. к моему отцу.
И наоборот очень нежно и заботливо к своим дочерям от второго мужа и их детям.
В связи с чем мой отец очень часто увозил свою семью из родной станицы Нестеровская, но прожив недолго на новом месте, мы вновь возвращались.
По этой-же причине, вскоре после моего рождения, мы все и оказались жителями одного из хуторов на реке Сал.
И я запомнил что тогда происходило, когда мне было около 5 месяцев.

Намного позже как-то зимним вечером, сидя у горящей печки, Мама рассказывала  про наше то недолгое проживание в Ростовской области.
И ее рассказ подошел к одному из моментов который я помнил в деталях.
Мама рассказывала что будучи совсем малыми, мои старшие братья наловили в реке целое ведро огромных раков,  мы их сварили и все тогда хорошо покушали.
Слушая рассказ Мамы я не выдержал и сказал:
- Помню, Мам!
Мама посмотрела на меня внимательно и ответила:
- Саш!
Ну как ты можешь это помнить, ты же тогда в коляске лежал, и совсем маленький.
Я снова утвердительно сказал:
- Помню, и свою голубого цвета коляску с откидывающимся  гармошкой верхом, и ее белого цвета колеса.
И ведро с раками это, эмалированное зеленого цвета слегка закопченое по бокам, с  деревянной ручкой запомнил.
И раками этими помню как сестрица меня кормила, а ты Мам еще сказала, - хватит, много ему нельзя.
И брата Мишу помню как он заглядывал в коляску с вареным красного цвета раком,  подставлял этого рака к моему носу, пугал и довольный смеялся когда я плакал.
Миша был еще тогда такой лопоухий, и с крупными канапушками на лице.
Мама очень удивилась и улыбаясь сказала моей сестрице Тоне:
- И правда запомнил!
- Чудно!
- Но такого-же, не может быть!
А я подумал тогда про себя, вспомнив снова брата Мишу с раком в руке и озорно заглядыващего в мою коляску:
- Ну да, такое, невозможно забыть!
Мама продолжила рассказ обо мне, и сказала:
- А ты помнишь как и когда начал ходить?!
И я признался, что это не запомнил.
Тогда Мама сказала:
- Семь месяцев тебе было.
Смотрим ты встал и пытаешься идти, но ножки у тебя спутаны были тесемочкой,  твоя сестра подбежала и ножницами ее перехватила, и ты пошел.
Вот с тех пор, ты и ходишь.
Было тебе семь месяцев тогда, и задумавшись продолжила:
- Да, семь месяцев, едва восьмой пошел.
И говорить ты начал раньше всех, твои первые слова были:
- Талет, талет, дай, дай.
Увидел у братьев игрушку вертолетик, тянул к нему ручки и просил.

Позднее я многое узнаю того что не знал,  в том числе о том что было пока моя Мама была со мной в роддоме.
Моя сестренка Тоня и один из братьев Тимоша, находились в это время под присмотром у бабушки Ульяны.
По рассказам сестры, бабушка в это холодное время печку почему-то не топила, и одевшись сама в шубу, посадила сестру с братом легко одетыми на сундук застеленный тонким покрывалом и они так сидели все дни на этом ледяном сундуке, в нетопленом доме, ожидая свою Маму.
Попытки сестрицы слезть с этого холодного сундука, тут же пресекались бабушкой Улей, она хватала сестицу за руку поднимала над полом и подойдя к сундуку грубо сажала ее снова на этот сундук.
Сестрица просила, чтобы бабушка разрешила взять с вешалки свое пальтишко чтобы укрыться им, но бабушка не разрешала.
Брат Тимоша зная бабушкин нрав, даже не пытался слазить с этого сундука.
Кормила она их один раз в сутки, давая черствые пироги и сухари.
И они все эти дни просидели и продрожали от холода.
Отчего видимо  брат Тимоша и заболел энурезом и проболел им до самого призыва в армию, где и погиб в Афганистане, но не от душманской пули, а от выстрела своего ротного командира, в упор через надетую ему на голову офицерскую фуражку.
Причина такой расправы над ним была банально проста, это солдатские деньги.

Брат служил водителем КамАЗа перевозившего топливо из Союза в Афганистан, и сослуживцы зная что мой брат никогда не выпивает, попросили чтобы их ценности в том числе и деньги были у него.
И вот находясь в пути на территории Афганистана, между двумя кишлаками при засадном обстреле и выйдя из под него, при котором ранило одного из сослуживцев, но небыло обезболивающего.
Построив роту, командиры объявили что нужен водитель доброволец для того чтобы поехать назад через опасное место, до опорного пункта, где есть обезболивающее.
И сказали:
- Если есть добровольцы, шаг вперед.

Мой брат Тимофей сделал этот шаг.
Выбрали его, и он уехал вдвоем с ротным офицером.
Больше моего брата живым никто из сослуживцев не увидел.
По официальной версии, проезжая опасный участок офицер сел за руль вместо моего брата и одел на голову моему брату офицерскую фуражку, и якобы душман снайпер думая что стреляет в офицера, убил моего брата выстрелом в голову.
Но из рассказов его сослуживцев потом я узнал как было на самом деле. 
Ротный давно наблюдал за солдатами где они прячут свои деньги, и понял что они спрятаны в Камазе моего брата Тимофея.
И ротный воспользовался тем случаем чтобы убить брата.
По рассказам сослуживцев, вкоре после гибели моего брата, офицеры загнали братов КамАЗ  в ангар, и сами разобрали его почти до винтика, всем было ясно что они искали солдатские деньги.
Мама, Папа, и я, вскоре после гибели брата, летали с пересадками в среднюю Азию, в город Термез, на место его службы.
Но тогда сослуживцы не смогли нам рассказать как все было, так как офицеры взяли нас под плотную опеку, и не оставляли наедине с солдатами.

Этого ротного офицера я хорошо тогда запомнил.
Был он невысокого роста, лет около 35, брюнет.
У него почему то глядя на меня постоянно менялось настроение.
То он был весел, то вдруг становился грустен и задумчив, и смотрел куда-то в сторону.
То вдруг поворачиваясь пытался даже шутить.
И он сказал моим родителям:
- Вот смотрю и не пойму, мальчик это или девочка, такие волосы красивые и длинные.
  Мама ответила:
- Конечно же мальчик, Саша его зовут.
Поселили нас на ночь офицеры в автомобильном кунге,  повар принес ужин, офицеры угостили от себя вкусным помидорно-огуречным салатом.

И вот, когда мы уже готовились ко сну,  постучали в дверь кунга, открылась его дверь, после чего заглянувший этот самый ротный офицер сказал следующее обратившись к моим Маме и Папе:
-  А можно я возьму с собой Сашу, мне нужна его помощь.
Мама посмотрев на командира своего погибшего сына сделав небольшую паузу ответила:
- Он уже спит.
Но я выглянул из под одеяла и сказал:
- Нет, я не сплю!
- Я сейчас, - я быстро.
И стал одеваться.
Одевшись я вышел и мы пошли с офицером  как по лабиринту, между рядов грузовых автомобилей окрашеных в защитные песочного и хаки, цвета.
Подведя  меня к кунгу, офицер открыл его и предложил войти за ним следом.
Весь кунг был внутри напичкан каким то оборудованием со множеством тумблеров и прочими механизмами управления.
Присев рядом с офицером я стал наблюдать за его действиями и осматривать все вокруг.
У потолка была металлическая табличка где было написано жёлтыми буквами на черном фоне:
- Внимание!
Противник подслушивает.

И я видел как этот офицер
налаживая оборудование, краем глаза наблюдает за мной.
Вскоре он сказал мне следующее:
- Слушай боевой приказ!
- Быстро найди любую спичку.
Осмотрев все вокруг я ответил:
- Ее здесь нигде нет.
Офицер возразил мне:
- Спички есть везде!
И я стал низко нагнувшись над полом искать эту спичку по всем закоулкам пола.
Обследовав последний угол кунга я остановился услышав за спиной тихий скрип и неразгибаясь поднял взгляд к верху и оглянулся. Почти в упор стоял этот офицер, и смотрел на меня. Как мне тогда читалось по его лицу, его мысли были недобрыми и взгляд какой то словно не человеческий.
Вдруг офицер резко изменил свою мимику, и улыбаясь широкой белозубой улыбкой сказал следующее:
- Вот, смотри где спички нужно искать, и открыв дверцу кунга спрыгнул на песчанную землю, и нагнувшись поднял обгоревшую наполовину спичку.
После чего воткнул в оборудование какой-то шнур с этой спичкой, и предложил мне сесть за клавиатуру видимо передатчика.
И задал вопрос, как я учусь в школе.
На что я ответил, что мои отметки в основном это пятерки.
И тогда офицер сказал:
- А мы сейчас это и проверим!
Стал он мне диктовать текст,  и попросил чтобы я его печатал на этой клавиатуре.
И аппаратура запищала морзянкой в эфир то что я печатал.
Окончив сеанс офицер сказал:
- Ну а теперь ты можешь напечатать кто ты, откуда, и для чего здесь.
И я не утаивая ничего печатал все о чем меня попросил этот офицер.
После того как я окончил, офицер сказал мне:
- Теперь я верю что ты отличник в учебе, ты не сделал ни единой ошибки.
Офицер выключил аппаратуру, мы вышли из кунга, и пошли снова между рядов автомобилей в обратном направлении.
Идя я осматривался по сторонам, и видел стоявших за колючей проволокой на нескольких вышках часовых.
Приведя меня назад, ротный офицер сказал моим родителям:
- Какой ваш Саша умница, не допустил ни единой ошибки, какой молодец, и попрощавшись ушел.

Утром после завтрака нас отвез солдат на уазе "таблетка" в город Термез и мы побывали в гостях у фотографа , парня лет двадцати пяти, дружившего с моим братом.
Этот фотограф был одет в точно такие же джинсы какие присылал мой брат домой, с бронзовой эмблемой головы быка, и ярко жёлтыми нашивками бычьих голов на их карманах.
Фотограф внимательно смотрел и некоторое время о чем то вдумчиво, делая паузы, беседовал с моими родителями.
После чего мы ушли на автовокзал, а далее уехали в г. Ашхабад, оттуда самолетом улетели в г. Ташкент, а оттуда улетели в г. Минеральные Воды, откуда уехали в г. Прохладный, а далее к к своему временному месту проживания к моей тете, в село Ново - Полтавское.
Вскоре моя жизнь стала резко меняться, загоревавшая Мама, и озлобившийся на жизнь мой отец, ничему не были рады.
И началась эта затяжная трагедия нашей семьи.
Затем досталось побывать в шкуре беженца со своей Родины ЧИАССР, в настоящий момент это территория республики Ингушетия.
И злой рок теперь преследует на этой "щедрой" Кубанской земле.
Где почти каждый встречный старается навязать свои правила игры, и не упускает возможность напомнить что, ты в его власти, ты здесь никто, и звать тебя никак.
Потому что мы здесь коренные казаки, и мы решаем все...

На протяжении многих лет, я часто задумывался:
- Откуда у моего брата были такие деньги в армии из за которых его убил в Афганистане ротный офицер.
Много позже все и прояснилось.
На встрече с сослуживцами брата, те рассказали что ротный офицер им молодым солдатикам сказал вначале службы:
- Не расстраивайтесь, попали вы в хорошее место служить, ваше время даром не пройдет, отсюда многие на своих новых личных автомобилях уезжают домой на дембель, и при полном параде.

Эти же слова я услышал будучи молодым солдатом, от офицеров, попав служить через восемь лет после гибели брата, на другом конце огромной тогда страны, в западной Украине, в г. Самбор в в/ч 75043.
Но в эту игру офицеров по накопительству я не играл, у меня была своя игра о которой никто не догадывался, и которую я тогда не проиграл.
Но выиграв у судьбы немного времени, я потерял тогда все самое дорогое...

Судьба ротного офицера убившего моего брата Тимофея в Афганистане была такова:
  Отслужив, и вернувшись на Родину, в Кочубеевский район на Ставрополье, офицер зажил в достатке, приобрел себе новый большой дом, и новое авто.
И однажды, выезжая из своего гаража, задавил свою собственную малолетнюю дочь, после чего застрелился.