Радуга

Пролог

Звонок в дверь нарушил тишину квартиры.
От неожиданности Егор вздрогнул: «Кого это могло принести?»
Был воскресный день. Его семья, жена и четырёхлетняя дочурка, были у родителей на даче, а он один остался дома и занимался своим любимым делом — собирал модель истребителя времён Великой Отечественной войны.
Аккуратно положив скальпель на стол и воткнув ноги в домашние тапки, Егор направился к входной двери.
На пороге стоял его старший брат. Весь скрюченный, с заплывшими глазами, он одной рукой опирался на дверной проем, а второй подпирал правый бок.
Егор молча закрыл дверь за братом, прошёл на кухню и принялся за свою работу.
Григорий прошёл и сел напротив:
— Может, хоть чаю нальёшь?
— Чайник на плите, кружка на полке. Зачем пришёл?
— Я еле шевелюсь, у меня все бока отбиты, а ты не можешь уважить старшего брата и налить чаю. Неужели тебе меня не жалко?..

Часть I
1
Егору не было жалко брата. Родственные чувства перегорели уже давно, когда его, двадцатилетнего пацана, брат с отцом выгнали из дома…
Это было в восемьдесят пятом. Егор учился на последнем курсе авиационно-технического училища. Учился он хорошо, да и от общественной нагрузки не уклонялся, был комсоргом взвода, пользовался уважением не только среди своих сокурсников, но и среди ребят из других рот.
Это был год окончания училища. Впереди распределение. Его мечты были по-детски смешными, но казались ему важными и реальными. Он представлял, как будет на мотоцикле рассекать от дома до места работы в одном из московских аэропортов, а в свободное от работы время, обязательно в длинном кожаном пальто и шляпе с большими полями, прогуливаться с любимой девушкой по московским улицам. И обязательно белый шарф, длинный белый шарф.
Проблемы распределения в московский аэропорт существовали, но замполит подсказал ему решение:
— Вот если бы ты был семейным, проживал бы с супругой в московском регионе, вопрос бы однозначно решился в твою пользу.
Вопрос распределения Егор уже обсуждал со своей любимой девушкой. Она оканчивала техникум с отличием и претендовала на свободное распределение. Она была готова поехать за ним куда угодно. Ну а предложение выйти за него замуж, с последующей перспективой остаться в Москве, было встречено ею с неподдельной радостью.
— А где мы будем жить? — Почему-то у девушек всегда на первом месте какие-то меркантильные вопросы.
— Ну, конечно же у меня. У нас двухкомнатная квартира. Мать с отцом и братом в одной комнате, мы — в другой. А там подадим на расширение. Ведь многие так живут. — Егор не сомневался, что жилищный вопрос решится легко и вообще — это не самое главное.
К сожалению, квартирный вопрос очень часто являлся, да и сейчас является краеугольным камнем. Много семей рушилось, многие друзья превращались во врагов, много судеб разбивалось о непреодолимую стену быта и в первую очередь о бытовую стену жилищной проблемы.
Но Егор был убеждён, что его это никак не коснётся.
Он бежал домой счастливый. Он должен обо всем рассказать родителям и многое с ними обсудить. Прибежав домой радостный, он пригласил родителей и брата на кухню и сообщил о своих планах, о том, что он собирается жениться и впоследствии остаться в Москве. Егор поинтересовался, не имеют ли они что-либо против его женитьбы и против того, чтобы он привёл свою супругу в родительский дом.
— Ну а что, вон Жуковы, оба женаты, живут с родителями. Правда, у них трёшка. Поместимся!
Слова брата ещё больше укрепили Егора. Он был благодарен ему за поддержку.
Мама отнеслась к заявлению с осторожностью:
— Егорка, подумай! Может, вы торопитесь. Окончишь училище, поработаешь, оглядишься…
Отец перебил её:
— Ты что, не понимаешь! Его могут распределить к чёрту на кулички. А так он в Москве останется. Правильное решение, сын. Чем сможем — мы поможем.

2
Свадьбу сыграли в мае. Родители жениха и невесты общими усилиями организовали всё на достаточно приемлемом уровне. Сняли кафе. Пригласили друзей и родственников.
Первую свадебную ночь молодожёны ночевали у родителей невесты, так как в квартире родителей жениха остановились гости.
Когда свадьбу отгуляли и родственники разъехались, молодожёны радостные шли в родительский дом Егора, как им казалось, к себе домой.
Первым в коридоре их встретил брат. Видно было, что он не совсем трезв. Но ведь это и понятно — он гуляет по поводу свадьбы своего родного младшего брата.
— Давайте сразу договоримся. Мне все равно, где вы будете жить, но маленькая комната моя, и ко мне не суйтесь!
Его слова ошеломили Егора. Как так, ведь всё уже обсудили. Ещё раньше, до свадьбы. Ведь всё было хорошо, и все были согласны.
В коридор вышел пьяный отец:
— Забирай свою шалаву и проваливай! Ни хрена в жизни ещё не сделали, а лезете! Хотите квартиру у меня забрать! Вы сначала заслужите, а потом требуйте!
Как Егор оказался на улице, он уже не помнил. Он пытался успокоить бившуюся в истерике молодую супругу, свою любимую девушку, с которой он дружил со школьной скамьи, с которой он не один год ходил за ручку.
— За что они так!? Ведь я не заслуживаю такого обращения! Как они смели! А ты?! Ты даже ничего не сказал в мою защиту! — возгласы обвинения разрывали Егору душу…

Следующий месяц Егор делал всё, чтобы не попадать в увольнения. Он напрашивался в наряды на выходные, ходил в караул. Во-первых, ему надо было всё обдумать и взвесить. Во-вторых, решить, что делать дальше.
Супруга жила у родителей. Каждый день он писал ей письма, и она ему каждый день на письма отвечала. Она задавала вопросы, что дальше, а он отвечал ей, что всё будет хорошо, он обязательно найдёт выход и примет правильное решение.
Регулярно приходили письма от мамы. Его любимой мамы. Она у него была самая лучшая, но в семье не имела ни влияния, ни голоса.

3
В роте вывесили предварительные списки распределения.
Напротив фамилии Егора стояла надпись — «Домодедово». Всё, как и планировал.
Егор взял лист бумаги, сел за стол в Красном уголке и написал: «Начальнику училища… Рапорт…»
Командир роты прочитал рапорт и внимательно стал смотреть на курсанта:
— Ты же хотел в Домодедово? Всё делал, чтобы в Москве остаться. А сейчас? На хрена же ты тогда женился?
— Товарищ майор, я всё взвесил и решил, что жить надо начинать с периферии, а родственников любить издалека. Чем дальше — тем сильнее.
— А супруга твоя что говорит по этому поводу?
— Она одобряет моё решение как единственно верное и готова следовать за мной хоть на край света…

До момента распределения Егор старался как можно реже бывать в увольнениях. А в те дни, когда приезжал, они с супругой целыми днями гуляли по Москве и только поздно ночью, крадучись, пробирались домой к её родителям. Они ложились спать в заботливо подготовленную её матерью кровать, а рано утром, пока все спали, вставали и уходили. Её родители следовали определённому молодожёнами порядку. Они понимали, что любые их неосторожные действия, любые необдуманные советы могут только усугубить ситуацию.

4
Распределили Егора в один из сибирских авиаотрядов. Улетал он один. Супруга в этот момент сдавала госэкзамены, да и вначале надо было устроиться, оглядеться.
Трап самолёта, словно некий пограничный пикет, оставил за спиной детство, юность и вёл в неизвестное будущее.
Сойдя с трапа самолёта, Егор шагнул в самостоятельную жизнь, имея в кармане форменных брюк сто двадцать девять рублей, а в дипломате — стандартный мужской набор в виде трусов, носков и мыльно-бритвенных принадлежностей.
После всех последних событий Егор решил для себя, что никогда больше не обратится за помощью к родителям и брату.
Из авиаотряда Егора направили в далёкий сибирский посёлок, который находился в глубокой тайге в ста километрах от ближайшего города. В те времена до этого посёлка, как в песне, только самолётом можно долететь. Построен там был небольшой аэропорт, в котором два раза в день приземлялись «кукурузники». Между рейсами грунтовую полосу аэропорта укатывал КрАЗ с прицепленными тремя обрезками сваренных между собой труб, наполненных песком.
На краю посёлка имелись семь вертолётных площадок и два склада ГСМ. Сам посёлок был построен и функционировал, как многие сибирские населённые пункты, для обеспечения работы различных геологоразведывательных, нефтегазодобывающих экспедиций.
Подобных приписных точек в авиаотряде, в который был направлен Егор, было одиннадцать штук, семь из которых были закреплены за ним с весомой мотивацией: «Ты парень молодой! Амбициозный! Тебе надо расти и опыта набираться!» Даже не помогли возражения на тему того, что в отряде целая служба по местным воздушным линиям с инженерами, техниками и лаборантами, а он один. Максимум, в чём ему пошли навстречу, это пообещали выделить новый лабораторный комплект.

Прибытие в посёлок показалось Егору каким-то неестественным, словно всё это происходит не с ним.
Он представлял себе прибытие на службу, да и саму службу, несколько иначе, так, как его учили в училище, так, как прописано в руководящих приказах и инструкциях.
То, что увидел Егор в действительности, оказалось для него неожиданным, странным и непонятным.
При посадке пассажирский Ан-2, на котором совместно ещё с десятью пассажирами прибыл в посёлок Егор, обогнал такой же «кукурузник» и плюхнулся на полосу параллельно с их самолётом, подняв огромное снежное облако.
«Ни фига себе, — подумал Егор. — Где это видано, чтобы на одну ВПП одновременно два самолёта сажали?»
Егора встретил высокий мужчина мрачной наружности, проводил к начальнику аэропорта.
Егор, как положено, доложил о прибытии.
— Так, хорошо! — Начальник аэропорта, мужчина лет сорока пяти, просмотрел направление и взглянул на Егора. — Я договорился. Вам временно предоставят комнату в мужском общежитии. Сейчас Вас туда отвезёт вахтовка. Сегодня отдыхайте, а завтра к восьми на работу.
Возле крыльца стоял автомобиль ГАЗ-66 с крытой будкой, внутри которой были размещены пассажирские сиденья. Такие автомобили широко использовались для доставки рабочих бригад к месту работы, на так называемые вахты, отсюда и получили название — вахтовка.
Егор подошёл к водителю:
— Вы меня ждёте?
— Тебя, садись!
В вахтовку заглянул мрачный мужчина, который встречал Егора у самолёта:
— Не будете против, если до посёлка с Вами пилот доедет?
Егору вопрос показался довольно странным.
— Нет, не буду. Пожалуйста.
Увиденное далее было для него очередным шоком. Из гаража под руки вели пилота самолёта, который приземлился вместе с пассажирским Ан-2.
Когда его усадили в вахтовку, Егор спросил у мрачного мужчины:
— Когда же он успел так набраться?
— Так он таким прилетел!..

Позже Егор познакомился с этим пилотом. Звали его Борис. Это был бывший военный лётчик, списанный из большой авиации. Вероятно, у него были какие-то серьёзные заслуги или мощная поддержка, так как ему прощалось многое из того, чего другим бы не простили. Правда, людей возить ему не доверяли, и он регулярно возил в посёлок куриные яйца.
Для указания направления и приблизительной скорости ветра взлётно-посадочная полоса аэродрома была оборудована ветроуказателем, представляющим собой бело-оранжевый конус из ткани, в просторечии называемый носком, чулком, колдуном или буратино. Когда конус-ветроуказатель надувался и располагался перпендикулярно или под углом к взлётно-посадочной полосе, самолётам был запрещён взлёт и посадка на полосу. Для разрешения взлёта все ожидали, когда конус сменит своё направление и расположится вдоль взлётно-посадочной полосы или опадёт и обвиснет вертикально вдоль штока. Все ожидали смены направления или силы ветра. Все, но только не Борис. Он взлетал и садился, что называется, «по чулку». Игнорируя запреты, Борис ставил свой Ан-2 по направлению конуса-ветроуказателя и взлетал поперёк полосы с минимальным пробегом. По возвращении на аэродром Борис сажал самолёт таким же образом невзирая на направление и силу ветра, обеспечивая гарантированную доставку яиц в посёлок.

Вилор, так звали мрачного мужчину, втолкнул пилота в вахтовку и сел рядом с Егором. По дороге они разговаривали крайне мало.
Вилор работал в аэропорту в электрослужбе. Он рассказал, что штат аэропорта небольшой. Руководство состоит из начальника аэропорта и его зама. В обязанности зама в основном входит контроль диспетчерской службы, хотя он пытается рулить и другими направлениями — как выразился Вилор, «сложный мужик».
На окраине посёлка вахтовка остановилась возле двухэтажного здания барачного типа. Вилор показал Егору на дом:
— Вот мужская общага. Подойдёшь к администратору, она предупреждена — выделит тебе комнату.
После того как Егор закрыл дверь, машина, несколько пробуксовав в снежной колее, тронулась дальше…
Вилор вместе с водителем затащил пилота в гостиничный номер и пошёл пешком домой. Он жил в собственном доме на краю посёлка, прямо у берега реки. От дома к реке вёл спуск метров двадцать, в конце которого на берегу реки стоял гараж для лодки, представляющий собой два поплавка, сваренные из труб, на которых был наварен металлический навес. На зиму гараж вытаскивали на берег, а весной, как только сойдёт лёд, спускали на воду.
— Ну что, прилетел гэсээмщик? — поинтересовалась супруга у Вилора, наливая ему щи, пока тот мыл руки.
— Прилетел.
— Ну и как он?
— Пацан. Сожрут его здесь. Уж если Забелин не удержался… Вовремя хоть дёрнул, а то, глядишь, подставили бы.
— Он холостой?
— Да нет, женат.
— С женой приехал?
— Пока один.
— А где его поселили? Хоть комнату-то дали?
— Дали, в общаге буровиков.
— Ну ничего, глядишь, скоро квартиру получит.
— Посмотрим. Аникеев сказал: «Пусть поработает, там видно будет». Вряд ли он что-то делать для него будет. Ты же его знаешь. Он палец о палец не ударит без собственного интереса.
— Но ведь это же к нему подчинённого прислали. Он же должен за него беспокоиться.
— Ну и пусть беспокоится. Меня это не касается.
Вилор оделся, взял ледобур, удочки и направился к реке. Одним из его любимых занятий была зимняя рыбалка.

5
Трудовые будни для Егора начались с лекции начальника аэропорта. Аникеев, насколько мог подробно, рассказал о глобальных задачах авиации в общем и, в частности, о роли вверенного ему аэропорта в выполнении этих задач. Подробно объяснил Егору, кто в аэропорту главный, и указал на его, Егора, место в данной системе. Объяснил, что Егор должен строго следовать его указаниям и не предпринимать никаких действий самостоятельно, лишь в этом случае он может рассчитывать на лояльность руководства и карьерный рост.
Вводный инструктаж Аникеев закончил стандартной фразой:
— Если что-то неясно, можешь задавать вопросы.
Аникеев считал, что разговор закончен, и уткнулся в изучение какого-то документа.
— Александр Иванович, Вы довольно подробно объяснили мне мои обязанности, и пока, на настоящий момент, у меня нет вопросов, касающихся моих должностных обязанностей. — Егор набрался смелости и прервал начальника аэропорта от чтения. — Но я хотел бы задать вопрос по реализации моих прав.
— То есть? — В глазах Аникеева читалось удивление.
— Я думаю, Вам известно, что я женат и, как молодому специалисту, мне положена отдельная жилплощадь. В авиаотряде меня заверили, что здесь мне предоставят отдельную квартиру или комнату в семейном общежитии. Комнату в мужском общежитии для буровиков я не могу рассматривать как семейную.
Аникеев посмотрел на него, ненадолго задумался. Он не ожидал такой наглости от двадцатилетнего пацана. Но, собравшись с мыслями, ответил на поставленный вопрос:
— Ваш вопрос будет решён в рабочем порядке. Пока Вы приехали один, без жены, и временно Вам предоставлена комната в общежитии. Ну и что, что в мужском. Но обратите внимание, я выбил для Вас отдельную комнату, хотя мог предоставить лишь койко-место.
— Могу ли я расценивать Ваш ответ как гарантию предоставления мне жилплощади по приезду супруги? — Егор стоял перед начальником аэропорта по стойке «смирно».
— Вот когда Ваша супруга приедет, тогда всё и решим. Можете быть свободны.
Егор лихо повернулся на каблуках и вышел из кабинета начальника.
«Наглец! — подумал Аникеев. — Ну да ничего, мы здесь с него московскую спесь быстро скинем».

6
Вечером Егор написал супруге письмо. Он написал, что всё складывается неплохо и, когда она приедет, им дадут отдельную комнату, а если повезёт, то даже квартиру.
Через две недели Егор получил от супруги телеграмму: «Вылетаю 24 марта. Рейс 257». До встречи супруги оставался практически месяц.
Весь этот месяц был для Егора заполнен работой.
Особенность его работы заключалась в том, что часть подконтрольных ему объектов располагалась в посёлке, а часть объектов находилась далеко в тайге. Руководящие документы строго регламентировали порядок и периодичность действий. От его решения зависела работа всех объектов авиаГСМ. Лишь при наличии его разрешения осуществлялась заправка воздушных судов.
В соответствии с регламентом, утверждённым командиром авиаотряда, контроль за объектами выдачи авиаГСМ осуществлялся раз в четыре часа в течение лётного времени. Ответственность лежала на Егоре.
Контроль осуществлялся им лично либо — в его отсутствие — определённым им ответственным лицом, утверждённым авиаотрядом.
Егор составил список ответственных лиц для представления на утверждение в авиаотряд и передал на согласование начальнику аэропорта.
— Зайди ко мне! — вызвал Егора начальник аэропорта по телефону.
Егор явился на вызов начальника и, как положено, доложил о прибытии.
— Это что? — показал Аникеев на списки.
— Лица, ответственные за работу объектов выдачи ГСМ в моё отсутствие в соответствии с регламентом Управления ГСМ авиаотряда! — чётко отрапортовал Егор.
— Я вижу, что это списки. Но кого ты включил в эти списки? Тебе не кажется, что не надо торопиться? Мы обслуживаем крупные серьёзные организации, осуществляющие важную государственную программу. Лица, указанные тобой в списках, являются работниками этих предприятий. У нас они находятся лишь в оперативном подчинении. Я считаю более правильным, если ответственных назначат непосредственно руководители этих предприятий.
— Работники, указанные мною в списках, являются материально ответственными лицами, прошедшими курсы специального обучения в Управлении ГСМ авиаотряда, — возражал Егор. — Это заведующие складами ГСМ и заправщики авиаГСМ подконтрольных нам предприятий. В их должностных инструкциях определены обязанности, среди которых — беспрекословное выполнение распоряжений представителя авиаотряда, ответственного за эксплуатацию объектов ГСМ. Должностная инструкция согласована с Управлением ГСМ авиаотряда и утверждена их руководством.
— Пойми ты, в посёлке аэропорт не самое основное подразделение. Основную музыку здесь заказывают нефтяники. Пусть они сами и решают, как лучше поступить. Пусть они напишут на моё имя письмо с просьбой назначить ответственными за выдачу авиаГСМ определённых ими сотрудников. Может, они посчитают необходимым расширить список ответственных. Я рассмотрю их запрос, всё с ними согласую, и мы примем совместное выверенное решение.
— Товарищ начальник аэропорта. — Егор непроизвольно повысил голос. Так часто происходило, когда он начинал волноваться. — Я являюсь представителем авиаотряда. Работаю в авиации, а не в нефтяной компании. Моя основная задача — обеспечение безопасности полётов. Я отвечаю за лиц, допускаемых к эксплуатации объектов авиаГСМ. Условия, которые ставят исполнение мною моих прямых обязанностей в зависимость от чьих-либо договорённостей, считаю неприемлемыми. Я прошу Вас согласовать представленный список либо письменно дать мотивированный отказ.
— Ты с кем так разговариваешь? — Аникеев поднялся из-за стола, опираясь на кулаки. — Ты кто такой, чтобы свои порядки устанавливать? Ты здесь без году неделя, а, вероятно, возомнил себя крупным специалистом! Молод ты ещё хвост задирать! Я тебя научу, как надо со старшими разговаривать! Ты будешь шуршать у меня, как электрический веник. Пошёл вон, я тебя в порошок сотру!
Егор молча хлопнул дверью и ушёл в свой кабинет.
Кабинет Егора располагался в отдельном помещении в здании гаража, метрах в двухстах от административного корпуса.
Гараж был разделён на три зоны.
Центральную часть гаража, самую большую, занимала служба автопарка.
Автопарк аэропорта состоял из нескольких автомобилей, среди которых были топливозаправщик АТЦ-7,5-500 на базе автомобиля МАЗ-500, автомобиль-цистерна ТСВ-6-130 на шасси автомобиля ЗИЛ-130, вахтовка на базе полноприводного автомобиля ГАЗ-66, именуемого в простонародье «шишига», и специального катка для укатывания грунтовой взлётно-посадочной полосы аэропорта на базе седельного тягача КрАЗ-258.
В левой части гаража располагались помещения электрослужбы — склад и небольшой кабинет Вилора.
А в правой части находились владения Егора — довольно хорошо обустроенный кабинет со шкафом, письменным столом и телефоном и помещение химической лаборатории, укомплектованной, как ему и обещали в отряде, новым оборудованием.
Весь вечер он обдумывал свои дальнейшие действия. «Чем сильнее нарыв — тем быстрее прорвётся!» — подумал Егор. Он решил усугубить конфликт, чтобы быстрее расставить все точки над «i».
Первые свои рабочие дни, стараясь выполнить свои должностные инструкции и успеть явиться на утренний доклад к начальнику аэропорта, Егор приходил на работу к шести утра, хотя его рабочий день начинался с восьми. В половине девятого начинались полёты. Вертолёты, заправленные с вечера, получали полётные задания и разлетались по объектам, кому необходимо было заправиться — вставали под заправку. А это значит, что в восемь утра должно быть принято решение о разрешении эксплуатации объектов выдачи ГСМ.
В то же время начальник аэропорта требовал, чтобы Егор каждый день в восемь утра являлся к нему на доклад.
Вот, чтобы увязать свои обязанности с требованием начальника аэропорта, Егор являлся на работу на два часа раньше. Выполнял свои текущие обязанности по подготовке пунктов выдачи ГСМ и к восьми являлся на доклад.
Так было раньше…
На следующее утро Егор к восьми часам прибыл на пункт выдачи ГСМ, проверил качество керосина, осмотрел оборудование, оформил разрешение на заправку и приступил к работам по текущему обслуживанию. Залез на резервуары, разболтил люки и стал замерять уровень керосина в резервуарах. После того как вертолёты заправились и разлетелись — приступил к замене фильтров.
В одиннадцатом часу у ворот расходного склада резко остановилась вахтовка. Возбуждённый водитель выскочил и стал кричать Егору:
— Ты с ума сошёл? Где тебя носит? Аникеев рвёт и мечет. Срочно поехали!
Егор спокойно подошёл к водителю:
— Вася, ты не волнуйся так. Сейчас поедешь и скажешь Александру Ивановичу, что я очень занят выполнением своих прямых обязанностей. К сожалению, я ещё не всё закончил и не могу явиться к начальнику аэропорта. Но примерно через два-три часа я буду в аэропорту и непременно явлюсь к нему с докладом.
— Ну, я надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в своих поступках! — Василий сел в вахтовку и уехал в сторону аэропорта.
— Что же теперь будет?
Егор повернулся, за спиной стояла заправщица Зобнина Татьяна, довольно тучная женщина тридцати пяти лет.
— А что будет? Что я нарушил? Рабочий день у меня начинается в восемь. Свои должностные обязанности я выполнил! — Егор говорил уверенно, улыбаясь, всем своим видом показывая заправщице, что он абсолютно спокоен и ни капли не волнуется. — Разберёмся!
В районах Крайнего Севера, где довелось оказаться Егору по распределению, зимой темнело рано, и полёты, как правило, заканчивались часов в пятнадцать-шестнадцать. Аникеев своим устным распоряжением изменил график работы аэропорта, сократив рабочий день на один час, оставляя на работе лишь дежурных диспетчера и водителя.
В этот день Егор дождался посадки и заправки последнего вертолёта. Ещё раз провёл визуальный осмотр объекта и направился в аэропорт. Он видел, как от административного здания в сторону посёлка отъехала вахтовка с работниками аэропорта.
В душе Егор мечтал, чтобы и начальник уехал с ними.
В пятом часу вечера он явился в аэропорт. Дверь в кабинет начальника была открыта. В кабинете горел свет.
«Будь что будет!»
Егор вошёл в кабинет начальника:
— Товарищ начальник аэропорта, разрешите доложить. За прошедший рабочий день проведены мероприятия по оперативному контролю и обслуживанию объектов выдачи авиаГСМ. Проведено техническое обслуживание средств фильтрации — заменены фильтрочехлы семи фильтров-сепараторов, фильтропакеты семи фильтров тонкой очистки, выполнен осмотр раздаточных пистолетов и заменены три фильтрующие сетки. Проведён контроль остатков авиаГСМ расходного склада, недостачи не выявлено. Проведён анализ авиакеросина — вода и мехпримеси отсутствуют. Егор Царёв доклад закончил.
Аникеев молча смотрел на Егора. Пауза затягивалась.
— Это всё?
— Так точно, товарищ начальник аэропорта!
— Ты придуриваешься или на самом деле не понимаешь элементарных вещей? — Аникеев говорил тихо, словно шёпотом, почти не открывая рта.
— Извините, товарищ начальник аэропорта, не понял! — Егор чеканил слова как на первом курсе училища — громко и чётко.
— Я, твой начальник, пошёл вам всем навстречу и позволил сократить рабочий день на один час. Ты сейчас мог бы уже дома быть, то есть в общежитии, отдыхать, готовиться к завтрашнему трудовому дню. Ты же задерживаешь не только себя, но и меня, так как благодаря тебе я вынужден задерживаться на работе в ожидании доклада. — Аникеев пытался говорить как можно спокойнее.
— Товарищ начальник аэропорта, в соответствии с трудовым распорядком мой график работы определён с восьми часов до семнадцати часов с сорокаминутным перерывом на обед. Я не являюсь легкотружеником, несовершеннолетним и тем более беременным и поэтому не имею никаких законных льгот на сокращение рабочего времени. Принимая во внимание острую необходимость выполнения текущих работ по контролю объектов службы ГСМ с целью обеспечения безопасности полётов, я не имел возможности явиться к Вам на доклад ранее.
В душе Аникеева постепенно поднималась злость на этого наглого молодого москвича. Он сдерживал гнев из последних сил и, пытаясь перехватить инициативу, попробовал пошутить:
— И к какой категории ты меня причисляешь — легкотруженикам или несовершеннолетним?
— Не могу знать, товарищ начальник аэропорта, в Ваш паспорт я не заглядывал, а акушерство и гинекологию не изучал!
— Во-о-он!!! — Казалось, что даже стены содрогнулись от вопля Аникеева.
— До свидания, товарищ начальник аэропорта. До семнадцати часов я в своём кабинете.
Егор повернулся и как победитель зашагал к гаражу.

В левом крыле, на складе электриков, горел свет.
— А ты почему домой не уехал? — спросил Егор у Вилора, зайдя на склад.
— А ты? — Вилор что-то разбирал в ящиках зелёного цвета.
В таких ящиках поставлялось всё оборудование, применяемое в авиации. Это были добротно изготовленные ящики из толстой десятимиллиметровой фанеры.
— У меня ещё рабочий день не закончился.
— Ну вот у меня тоже. — Вилор был немногословен.
— Ладно, — Егор видел, что разговор не складывается, — будет желание — заходи, чаю попьём, у меня еще «со слоном» остался.
Чай, называемый в простонародье «со слоном», представлял собой индийский чай в пачке жёлтого цвета, на которой был изображён слон, на шее которого сидел погонщик. Это считался лучший чай в Советском Союзе и, когда появлялся в продаже в каком-либо магазине, раскупался в считаные часы. Егор чисто случайно купил пару пачек в Москве перед отлётом.
После пяти вечера, когда Егор уже собирался закрывать кабинет и идти домой, в дверях вырос Вилор:
— Ну что, чаем будешь угощать?
— Конечно, заходи!
Они пили с Вилором крепкий индийский чай с толстыми кусками белого хлеба. Рассказывали друг другу, кто какое училище заканчивал. Оказалось, что Вилор родом из сибирского города, поэтому его и распределили в Сибирь. Правда, товарищи командиры даже не удосужились взглянуть на карту, чтобы оценить размеры нашей Сибири. Так уж случилось, что родительский дом Вилора находился от места его работы ничуть не ближе, чем родной дом Егора, то есть Москва. Ну а позже Вилор познакомился с девушкой, женился, у них родилась дочь, и теперь Вилор — местный житель и не собирается никуда уезжать. К родителям летали в отпуск, и родители уже к ним в гости прилетали.
Вилору было интересно, почему москвич вдруг оказался в их дыре. Как он выразился:
— Как-то это странно. Или ты залётчик?
— Да нет. Госы сдал на отлично. Имел право выбора места распределения. Решил осваивать профессию по-настоящему. А что в Москве? Быть на побегушках, поднеси-подай. — Егор не стал объяснять Вилору настоящей причины, по которой он не остался в Москве.
— Ну и дурак! Работал бы сейчас в Шереметьево или Домодедово. Класс! Крупные аэропорты, современная техника.
— Что сделано — то сделано. Вилор, извини за назойливость, объясни, все уезжают на час раньше, почему ты всегда работаешь до пяти?
— Я не хочу даже в малом быть обязанным Аникееву. Он поможет на копейку, а потом жилы на рубль вытянет. Поживёшь — увидишь. Ты обрати внимание, как перевозки себя ведут, они его в попу целовать готовы…

В службе перевозок работали исключительно женщины, причём в основном это были местные жительницы без специального образования. Они прошли ускоренные курсы в авиаотряде и были допущены к работе в службе перевозок данного аэропорта.
В посёлке с поиском работы у женщин возникали определённые трудности, и поэтому все работницы службы перевозок крепко держались за свои места и избегали любого конфликта с руководством. Они были рады принятому начальником решению о сокращённом рабочем дне. Периодически на общих собраниях он обращал внимание на свои личные заботы о коллективе, и все его внимательно слушали и одобрительно кивали.
Из всей коллективной массы аэропорта выбивался некоторый ряд работников.
В первую очередь это были авиадиспетчеры. Особенности их службы предусматривали круглосуточный посменный график работы, который никто был не вправе изменить. Это был отдельный независимый коллектив в дружной массе работников аэропорта, со своими законами и порядками. Их единственным руководителем был заместитель начальника аэропорта Егоров Михаил Николаевич — мужчина лет сорока, невысокого роста, с крепкой фигурой. Он работал в аэропорту практически с первого дня его основания и пользовался заслуженным уважением.
Также особняком от общей массы держался Вилор. Строго к восьми утра он приезжал в аэропорт и уезжал после семнадцати. Он не вмешивался ни в какие споры и разборки, не участвовал ни в каких общественных мероприятиях. Практически всё своё время он предпочитал находиться в гараже, на своём складе, и появлялся в здании аэропорта исключительно в рамках производственной необходимости или по распоряжению руководства. Он был человеком немногословным, угрюмым и поэтому не располагал к общению.
Получилось так, что и Егор с первых дней не вписался в общую массу дружного аэропортовского коллектива.
Не найдя общего языка с начальником, он стал предметом обсуждения и сплетен среди женской составляющей аэропорта.

7
На утренней планёрке следующего дня присутствовали представители всех служб за исключением Егора. Он опять проигнорировал распоряжение начальника и рабочий день начал не с доклада руководству, а с технической проверки средств заправки авиации.
После планёрки все разошлись по рабочим местам. В кабинете остались лишь начальник аэропорта и его заместитель.
— Иваныч, так что у тебя с этим новеньким? Слышал, нервирует тебя?
— Да ничего, воспитаю. Молодой, наглый. Только после училища.
— А откуда он?
— Ну как откуда? У нас все гээсэмщики из Егоркиной школы. Ну а вообще москвич.
— Тогда понятно. И что делать собираешься? Ведь уже слух идёт по аэропорту, что кладёт он на тебя.
— Знаешь, Миш, думал сначала прессануть его через отряд. Рапорт написал на командира, доложил, что самовольничает, на планёрки не является. Порой заявляет, что улетает с осмотром точек, и появляется дня через два. А был он там или не был, неизвестно. Проверить у меня нет возможности. Может, он прогуливает. — Аникеев достал из пачки «Космоса» сигарету и закурил.
— Ну и что командир?
— Получил я ответ, что мой рапорт принят к рассмотрению, меры будут приняты в установленные регламентом сроки. А затем, Миша, мне позвонили, — Аникеев поднял указательный палец, давая понять собеседнику, откуда позвонили, — и сказали, что это человек отряда, выполняет функции, возложенные на него Управлением ГСМ, а моя задача — закрывать ему табель и выдавать зарплату. И посоветовали в дальнейшем, прежде чем рапорт писать на командира, позвонить по параллели и утрясти все неясные вопросы.
— Лихо! И ты что, всё это проглотишь?
— Не знаю. Конечно, обидно, какой-то щегол права качает. Ещё жилье требует. У меня вон две молодые матери-одиночки в общаге парятся, а этот только приехал и сразу — подай.
— Да, кстати, Иваныч, мне вчера Дунаев звонил, интересовался, кто такой Царёв.
Дунаев Игорь Алексеевич работал главным инженером нефтегазоразведывательной экспедиции — организации, под нужды которой в первую очередь и был двадцать лет назад построен этот посёлок. Позже в посёлке и его окрестностях появился ещё ряд организаций, но экспедиция так и оставалась в посёлке ведущим предприятием.
— И что Дунаев?
— Позавчера к нему явился Царёв, представился представителем службы ГСМ авиаотряда и заявил, что у него есть ряд замечаний и предложений по техническому состоянию и перевооружению объектов хранения и выдачи авиаГСМ.
— Вот что творит. И что дальше?
— Дунаев предложил ему всё изложить в письменном виде. А затем позвонил мне, поинтересовался, какие у него полномочия.
— Что ты ему ответил? — Аникеев начал нервничать, вышел из-за стола и стал ходить по кабинету из угла в угол.
— Пока ничего не ответил. Решил с тобой посоветоваться.
— Молодец! Мо-ло-дец! — протянул задумчиво начальник аэропорта. — Я сейчас сам позвоню Дунаеву.
Аникеев сел за стол и придвинул к себе телефонный аппарат:
— Игорь Алексеевич! Приветствую, приветствую! Аникеев на проводе. Узнал?.. Ну, мог бы и соврать! Богатым бы стал… Да нет, конечно же мне грех жаловаться, тем более благодаря Вашим заботам. Игорь Алексеевич, слышал, к тебе наш пострел прибегал… Ну да, ну да! Царёв. Егор. Игорь Алексеевич, в следующий раз пусть твоя секретарша объяснит ему, что его уровень не соответствует уровню общения с главным инженером, и порекомендует его писанину согласовать сначала с непосредственным начальником, то есть со мной… Ну, ладненько, пока. На связи.

8
Егор вошёл в здание нефтегазоразведывательной экспедиции, поднялся по центральной лестнице на второй этаж, несколько задержался возле двухстворчатых лакированных дверей тёмного цвета с табличкой, на коричневом цвете которой была нанесена золотыми буквами надпись: «Главный инженер Дунаев Игорь Алексеевич», собрался с духом, стараясь унять нервную дрожь, открыл дверь и шагнул в приёмную:
— Здравствуйте! Мы договаривались с Игорем Алексеевичем о встрече.
— Какой у Вас вопрос? — Секретарь взглянула на Егора пустыми, ничего не выражающими глазами.
— Я представитель службы ГСМ авиаотряда. Два дня назад я приходил к Игорю Алексеевичу, и мы договорились с ним, что все свои предложения и замечания я представлю ему в письменном виде.
— Извините, какая у Вас должность?
— Я старший техник ГСМ.
— Игорь Алексеевич, являясь одним из первых лиц организации, предельно занят и не имеет возможности необоснованно расходовать своё рабочее время. Я Вам рекомендую передать Ваши предложения непосредственному Вашему начальнику — Аникееву Александру Ивановичу. Он непременно по заслугам оценит Ваш энтузиазм и решит все вопросы с Игорем Алексеевичем.
— Да, но мы с Игорем Алексеевичем договаривались…
— Молодой человек, я, по-моему, Вам русским языком объяснила, обращайтесь с вопросами к Вашему непосредственному начальнику. Всё! До свидания!

Егор направился в аэропорт, анализируя произошедшее и обдумывая свои дальнейшие шаги.
— Александр Иванович, разрешите войти? — Егор открыл дверь кабинета начальника аэропорта.
— А, Егор, заходи! Заходи! — Аникеев приветствовал его как хорошего знакомого. — Ну, что нового? Всё в порядке?
— Александр Иванович, у меня есть предложения и замечания по объектам ГСМ. Замечания требуют скорейшего устранения, а предложения позволят улучшить объекты ГСМ и обеспечить более жёсткий контроль за целевым использованием нефтепродуктов.
— Что значит «за целевым»? Ты хочешь сказать, что представители экспедиции воруют? Так тебя надо понимать? А ты не боишься бросаться такими обвинениями? У тебя есть доказательства? А ты не думаешь, что это оговор и ты можешь за клевету понести наказание? — Аникеев выстреливал фразу за фразой.
— Я хочу сказать только то, что сказал, — прервал Егор начальника. — Организация документооборота при приёме, хранении и выдачи нефтепродуктов в данной организации далека от идеальной, что не даёт возможности чёткой фиксации всех объёмов и при контроле возникает существенная погрешность.
— Что ты от меня хочешь?
— Я составил перечень замечаний и предложений и прошу, чтобы Вы его утвердили.
— Оставь, я рассмотрю.
— Товарищ начальник аэропорта, я прошу Вас подписать документ сейчас: многие позиции замечаний требуют оперативного решения.
— Я не знаю всех тонкостей твоей области, поэтому я должен проконсультироваться со специалистами в экспедиции и отряде, что позволит выработать максимально эффективное решение.
— Разрешите идти? — Егор понял, что дальнейший разговор просто бесполезен.

Он сидел за столом в своём кабинете и думал, что он может сделать, чтобы переломить ситуацию.
Он понял одно: чтобы с ним стали говорить, его должны услышать, а чтобы его услышали, необходимо найти решение, при котором у них возникнет потребность его услышать.
Безусловно, ключ необходимо искать в его работе. Каковы его обязанности и как он работает?
Его обязанности как старшего техника ГСМ авиаотряда — качественный и количественный контроль авиаГСМ. Основное — контроль!
Что он делает? Помимо обеспечения контроля он занимается текущим обслуживанием и ремонтом оборудования объектов ГСМ. Это обязанности слесаря. В его должностной инструкции такие обязанности отсутствуют.
Существует строго установленная периодичность обслуживания оборудования. В сто девятнадцатом приказе написано чётко: не выполнено — запрещается эксплуатация.
Все привыкли к тому, что эти работы выполняет он. Вряд ли они будут отвлекать своих слесарей.
Как оказалось, расчёт был верен.

На следующий день начальнику нефтегазоразведывательной экспедиции из канцелярии принесли полученный утром и зарегистрированный документ. Под шапкой «Предписание» следовал перечень работ и срок исполнения. В случае невыполнения предписанием гарантировалось запрещение эксплуатации пунктов выдачи авиаГСМ.
— Дунаева ко мне срочно! — нажав кнопочку селектора, распорядился начальник экспедиции.
— Знако;м с предписанием? — задал он вопрос вошедшему в кабинет главному инженеру. — Что скажешь?
— Аникеев заверил меня, что ситуация под контролем. Приехал молодой парень, только что после училища. Он ещё не обтёрся и не понимает, что в жизни не всегда так, как в книжках. Думаю, ему руководство объяснит. Ну и более того, что это за предписание? Шантаж какой-то.
— Твои предложения? — Начальник экспедиции нервничал. Его явно не устраивал ответ главного инженера.
— Я сейчас свяжусь с начальником аэропорта, и мы выработаем общую стратегию.

Телефонный разговор Дунаева с Аникеевым закончился на нотах взаимного понимания. Начальник аэропорта заверил главного инженера экспедиции, что гарантирует бесперебойную работу всех подконтрольных ему объектов.

9
Первое весеннее утро встретило Егора ярким солнцем и крепким трескучим морозом. На заправке нефтегазоразведывательной экспедиции он появился в начале седьмого. Осмотрел все семь пунктов выдачи авиаГСМ, проверил документацию. Истёк контрольный срок, определённый им в предписании. Ни один из пунктов предписания выполнен не был.
Ровно в восемь утра в дежурном журнале появилась надпись: «Эксплуатацию объектов выдачи авиаГСМ запрещаю. Старший техник ГСМ Царёв Е.В.», а на каждом раздаточном пистолете, на каждом предварительно перекрытом вентиле, на дужках навесного замка на дверях электрощитовой висели на медной проволоке черные пластмассовые пломбы.
— И что теперь мне делать? — спросила Егора заправщица.
— Работать. Здесь Ваше рабочее место. Когда закончится смена, как всегда, поедете домой. Или если Вас руководство с этого объекта переведёт.
— Так, а что мне говорить? Я даже представить себе не могу, что сейчас начнётся.
— Правду. Говорите всегда только правду. Скажите, что техник запретил заправку в виду несоответствия её технического состояния требованиям безопасности.

Действия Егора вызвали моментальную взрывную реакцию по всему посёлку.
На оперативном уровне стали срочно решать, что делать и перераспределять время и направление вылетов и перевозок. В посёлке осталась лишь одна незакрытая заправочная площадка, принадлежащая геофизической экспедиции.
Егор, понимая, что нельзя полностью перекрывать кислород, заблаговременно провёл на ней все необходимые технические мероприятия.
Среди вертолётов установилась очередь на заправку, в бухгалтериях обеих экспедиций начали судорожно решать вопросы по взаиморасчётам. Телефоны руководства нефтегазоразведывательной экспедиции раскалились докрасна от звонков в разные инстанции, от начальника аэропорта до Управления ГСМ, включая различные комитеты: партийные, комсомольские, профсоюзные. Кругом направлялись письма и телеграммы с требованием прекратить произвол, грозящий срывом государственного плана, принять меры против самоуправства и так далее.

Первым делом, когда Егор пришёл в аэропорт, он направился на доклад к начальнику аэропорта:
— Товарищ начальник аэропорта, разрешите…
— Ты что творишь, сопляк!? — перебил его вскочивший со своего кресла Аникеев. — Ты совсем ничего уже не понимаешь? Всё, доигрался! Пеняй на себя.

В этот момент на столе начальника аэропорта зазвонил телефон. Он резко поднял трубку. Лицо его моментально изменилось. Он вытянулся по стойке «смирно» и стал судорожно пытаться застегнуть верхнюю пуговку рубашки.
В такое шоковое состояние Аникеева ввёл звонок из управления гражданской авиации, головной структуры, в подчинении которой находились все авиаотряды области, в том числе и авиаотряд, к которому был приписан вверенный ему аэропорт.
— Александр Иванович, здравствуйте! Меня зовут Леонид Ильич! Я являюсь заместителем начальника территориального управления гражданской авиации по общим вопросам. Мы получили и проанализировали докладную Вашего сотрудника Царёва. Действительно, есть ряд вопросов, на которые давно уже необходимо обратить особенное внимание. Да, мы абсолютно с Вами согласны, что бесконтрольные действия и безоглядное следование требованиям и желаниям заказчика может привести к катастрофе. Вы очень остро заметили, что все приказы в авиации написаны кровью. Благодарим Вас за активизацию действий по обеспечению безопасности полётов. Для координации дальнейших действий завтра к Вам вылетает начальник управления ГСМ Царёв Юрий Николаевич.
Аникеев положил трубку и молча сел в кресло. Он ничего не мог понять, что происходит. Он не знал, что несколько дней назад в территориальное управление гражданской авиации на имя начальника управления ушло письмо, в котором Егор во всех возможных красках расписывал заслуги начальника аэропорта в обеспечении безопасности полётов. Писал о том, что начальник аэропорта поставил перед ним, Егором, задачу приложить все усилия для обеспечения надлежащего уровня содержания и эксплуатации подконтрольных ему объектов, вплоть до запрещения эксплуатации заправки. А далее в письме Егор писал следующее: «Являясь для меня непреклонным авторитетом, Александр Иванович дал мне чёткое направление для дальнейших действий. Мне никогда не забыть его слова о том, что все руководящие документы в авиации написаны кровью и он не допустит, чтобы по нашей вине появлялись новые приказы».
Через некоторое время начальник аэропорта вызвал своего зама Михаила Николаевича Егорова:
— Ты остаёшься за меня. Меня не беспокоить!
Аникеев оделся и вышел из аэропорта.
— Куда? — спросил водитель аэропортовской вахтовки.
— Домой.
Аникееву необходимо было разобраться в происходящем и, тем более, спрятаться от всех, спрятаться от необходимости принятия решений, чтобы в случае чего не наломать дров. Завтра прилетит начальник управления ГСМ — завтра разберёмся.

10
Начальник управления ГСМ территориального управления гражданской авиации Царёв Юрий Николаевич, крупный мужчина лет пятидесяти пяти, по-хозяйски развалившись на диване в комнате отдыха начальника аэропорта, не спеша мешал сахар в чашке с чаем.
— Юрий Николаевич, может, коньячку?
— Спасибо, Александр Иванович, достаточно чая. Думаю, ты понимаешь, почему я здесь? Хотелось бы отметить, что мы одобряем твои планы, направленные на укрепление имиджа советской авиации. Понимаем, что тебе трудно, понимаем, что у тебя особенная специфика работы, обусловленная взаимоотношениями с такими подрядными организациями, как нефтяники, газовики, геологи. Безусловно, они выполняют работу государственной важности, а наша задача — обеспечить максимально комфортные и безопасные условия эксплуатации авиации. Мы понимаем, что ты вынужден идти на крайние меры в целях наведения порядка. Ну и то, что ты активно привлекаешь для этого молодые кадры, мы также поддерживаем. Кстати, где мой однофамилец?
— У себя в кабинете. Вызвать?
— Не надо. Сам прогуляюсь. Дорогу знаю. Сопровождать не надо.
Пока Царёв Юрий Николаевич шёл к гаражу, Аникеев по телефону предупредил Егора, и появление начальника управления ГСМ на пороге кабинета не стало для него неожиданностью.
— Какая твоя основная задача, сынок? — задал вопрос начальник управления, поудобнее устроившись на стуле.
— Обеспечение безопасности полётов! — выпалил стоящий по стойке «смирно» Егор.
— Правильно! Чем они меньше летают — тем безопасность выше. Закручивай гайки — мы поддержим. Но смотри аккуратнее. И ещё учти, твой начальник аэропорта — мужик мурый, жук ещё тот. Как говорится, двух маток сосёт. Нефтяники его немного подкармливают. Ну да бог с ним. Его кухня нас не интересует. Главное, чтобы и он не лез в наши вопросы. Мы создадим условия, при которых он не сможет тебе мешать. Кстати, обрати внимание на расход керосина. У нас есть подозрения, что заказчики нередко представляют липовые отчёты по движению ГСМ, много вопросов к техническому обслуживанию объектов, но, к сожалению, в управлении не хватает специалистов, чтобы полностью установить контроль. Мы возлагаем на тебя определённые надежды. Но и ты со своей стороны должен трудиться на все сто, только палку не перегибай. И не вздумай оступиться. Накосячишь — ответишь! Все вопросы решай с начальником службы ГСМ авиаотряда. Он всё правильно понимает и о тебе очень хорошего мнения.

11
Начальнику службы ГСМ авиаотряда, Чибисову Николаю Ивановичу, на тот момент уже исполнилось двадцать восемь лет. Он, так же как и Егор, закончил Егорьевское училище и получил распределение в авиаотряд. Благодаря своим знаниям, умению работать, ну и конечно же случаю (прежний начальник службы ГСМ ушёл на пенсию) три года назад Николая Ивановича назначили начальником службы.
Как оказалось, распределение Егора именно в этот авиаотряд было делом не совсем случайным. В авиаотряде существовала серьёзная кадровая проблема. В частности, не хватало специалистов для контроля эксплуатации объектов ГСМ на приписных авиаточках. Николай Иванович постоянно поднимал вопрос перед руководством отряда о нехватке кадров. И вот в этом году его вызвал командир:
— Николай, смотри, выбирай. Ребята в этом году заканчивают училище. Здесь характеристики тех, кого ещё никто не взял.
Николай принял из рук командира характеристики шести курсантов.
Он стал просматривать документы чисто для очистки совести, не надеясь найти среди них подходящего кандидата.
Егорьевское училище ежегодно выпускает всего полторы сотни гээссэмщиков. Все аэропорты в очереди стоят за специалистами, и если этих никто не взял, то, скорее всего, это либо залётчики, либо неучи, которых дотянули до окончания училища с горем пополам. А следовательно, ему такие не подойдут.
Ему нужен человек, способный не только хорошо работать, он должен уметь принимать решения, причём принимать решения самостоятельно, и нести ответственность за принятые решения. А для этого, во-первых, у этого кандидата должны быть очень хорошие знания, а во-вторых, он должен иметь твёрдый, даже упёртый характер.
Он неоднократно обращался к командиру с просьбой направить его заранее в училище для подбора и агитации курсантов, но ему было в этом отказано. А теперь предлагают выбирать из остатков, которые никому не нужны.
Глаза Николая остановились на характеристике Царёва Е. В. Комсорг взвода, отличник, со всех сторон характеризовался исключительно положительно.
— Товарищ командир, разрешите вопрос? Курсант Царёв — отличник, активист. А почему его никто не взял?
— Мне тоже его характеристика понравилась. Его одного из первых включили в домодедовские списки, но по каким-то странным причинам он, когда списки были уже утверждены, подал рапорт об отказе от распределения в Домодедово. Почему? Конкретики никакой. С командиром их роты я связывался — характеризует его положительно. На «отлично» госы сдал, пользуется авторитетом в коллективе, характер твёрдый, амбициозный товарищ, инициативный, склонен к самостоятельному принятию решений. Причины отказа от распределения в Домодедово он указал чисто формальные. Конкретно его действия объяснить никто не может.
— Давайте попробуем. Я его беру.
Так Егор получил распределение именно в этот авиаотряд.

12
Проводив начальника управления, Аникеев постарался проанализировать всё, что произошло за последние три дня. Он понимал, что приезд чиновника такого высокого ранга и предшествующий этому визиту телефонный разговор с заместителем начальника территориального управления гражданской авиации является ему предупреждением. Явно это связано с этим молодым специалистом — Егором Царёвым. Кто за ним стоит, не ясно, но дали понять однозначно, что трогать его нельзя.
Его размышления прервал телефонный звонок:
— Приветствую, Александр Иванович! Дунаев на проводе. Ну что, разобрался с молодым? Считай, уже целый день заправка не работает. Кстати, о его самодеятельности мы написали жалобу в Управление ГСМ. Это просто безобразие. Мы надеемся, что этот инцидент был в первый и последний раз.
— Игорь Алексеевич, в соответствии с договором между нашими предприятиями эксплуатация и обслуживание объектов ГСМ лежит на Вашей ответственности. А авиаотряд осуществляет контроль за обеспечением безопасной эксплуатации данных объектов и целевым использованием ресурсов. Авиаотряд выполняет свои обязанности безукоризненно, в соответствии с условиями договора. Вашим предприятием был допущен ряд недоработок, на которые Вам было предварительно указано и определён срок для их исправления. К сожалению, в указанный срок предписание авиаотряда не было выполнено. Дальнейшая эксплуатация объектов просто невозможна, так как угрожает безопасности полётов.
— Ты чё городишь? — вскипел Дунаев. — Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Вы создаёте проблему для выполнения государственного плана. Слушай, Александр Иванович, тебя что, твоё кресло не устраивает?
— Игорь Алексеевич! Я рекомендую Вам выполнить предписанные мероприятия, и вопрос решится. — Начальник аэропорта пытался насколько мог смягчить разговор. — А что касается кресла… Не Вы меня на эту должность назначали — не Вам и снимать. И не надо меня запугивать.
— Если завтра утром заправку не откроешь, докладная о Вашем вредительстве уйдёт в обком партии. — Дунаев повесил трубку.
Аникеев вызвал Егора:
— Егор, руководство управления одобряет принятое нами направление на повышение контроля за безопасностью полётов. Но ты понимаешь, что мы должны действовать осторожно, находить компромисс в решении вопросов. Что там у нас с экспедицией?
— Александр Иванович, до настоящего времени ни один из пунктов предписания ими не выполнен.
— Егор, я считаю, что мы о себе заявили, и для начала этого может быть достаточно. Далее, безусловно, руководство экспедиции будет более сговорчиво. Сейчас уже поздно, полёты закончены, завтра с утра немедленно снимешь запрет на заправку, а затем уже явишься на доклад.
— Александр Иванович, в предписании наряду с мерами, направленными на улучшение условий эксплуатации объекта, содержатся замечания, при которых эксплуатация средств заправки воздушных судов запрещена. Это не моя прихоть или желание придраться. Эти требования прописаны в руководящих документах, в частности в сто девятнадцатом приказе. До момента выполнения этих требований я не имею права разрешить заправку.
— И что же это за замечания?
Егор вкратце рассказал о мероприятиях, которые должны быть обязательно выполнены.
— Так, я всё понял. Завтра с утра ты открываешь заправку, а я сейчас по телефону получаю гарантии руководства экспедиции, что они выполнят все работы по техническому обслуживанию, а документы оформят сегодняшним днём.
— Товарищ начальник аэропорта, подлогом я заниматься не буду, — возразил Егор. — Как только они выполнят необходимые работы, я готов буду разрешить эксплуатацию пунктов выдачи авиаГСМ.
— Егор, я начальник аэропорта! — Аникеев начал терять терпение. — Я тебе приказываю завтра с утра открыть заправку.
— Товарищ начальник аэропорта, — Егор перешёл на официальный тон, — это невозможно.
— Егор, в силу своего возраста и занимаемого положения ты не можешь видеть весь круг проблем, которые стоят за твоим упорством. Думаю, дальнейшие разговоры бессмысленны. Я приказываю тебе завтра с утра открыть заправку. В противном случае моё отношение к тебе изменится.

13
На следующее утро, убедившись, что никакие из требуемых мероприятий не выполнены, Егор, вместо того чтобы явиться в аэропорт, отправился в посёлок.
— Доложите! Старший техник ГСМ Царёв Егор Викторович! — твёрдо сказал Егор секретарше, войдя в приёмную начальника нефтегазоразведывательной экспедиции.
— Вам назначено? — поинтересовалась секретарша.
— Нет! Но я прошу доложить обо мне! Старший техник ГСМ авиаотряда Царёв Егор Викторович!
Секретарша зашла с докладом и уже через минуту открыла перед Егором дверь:
— Проходите.
За длинным Т-образным столом тёмно-красного лакированного дерева в кресле сидел мужчина кавказской наружности лет сорока пяти.
Получив разрешение присесть, Егор начал свой доклад. Он постарался аргументированно изложить причины, приведшие к конфликтной ситуации, не оставив без внимания предварительные попытки обращения к главному инженеру экспедиции и факт представления предписания.
— Предписанием были определены достаточные сроки для выполнения требуемых мероприятий. В указанные сроки никто никаких работ не проводил. Я был вынужден запретить эксплуатацию объектов выдачи авиаГСМ, так как неисполнение указанных мероприятий оказывает непосредственное влияние на безопасность полётов, и дам разрешение на заправку только после выполнения требуемых работ, — закончил Егор.
— Я Вас понял, — резюмировал начальник экспедиции. — Прошу Вас в дальнейшем, в случае возникновения сложных ситуаций, обращаться непосредственно ко мне. Что касается данного предписания, я сейчас дам указание — в течение ближайших двух часов работы будут выполнены. Я попрошу Вас не затягивать с разрешением заправки.
После ухода Егора начальник экспедиции дал указание направить бригаду слесарей для выполнения работ, перечисленных в предписании, и вызвал к себе главного инженера:
— Ты мне гарантировал, что у тебя всё под контролем. Почему не были выполнены требуемые работы?
— Во-первых, начальник аэропорта заверил меня, что объекты не будут закрыты и он решит все вопросы. Во-вторых, у нас нет свободных слесарей для работы на вертолётных площадках, — начал оправдываться главный инженер.
— Не мне тебе объяснять, что любое оборудование требует соответствующего ухода и обслуживания. Как так получилось, что на заправке у тебя нет слесаря? Кто же раньше работы выполнял? — задавал вопросы начальник экспедиции.
— Эти работы всегда выполнял техник аэропортовский, — ответил Дунаев.
— Царёв ознакомил меня с должностными обязанностями техника ГСМ, слесарные работы туда не входят.
— До Царёва в аэропорту другой техник работал — Забелин. Так он был проведён у нас слесарем и выполнял соответствующие работы. Сейчас из разговора с начальником аэропорта я понял, что вопрос решён и проблем не будет, — оправдывался главный инженер.
— Ну что ты всё на Аникеева пеняешь. Он говорил одно, потом руководство ему пистон вставило — он другое запел. Ты на чем решил сэкономить? Ты главный инженер, решай вопрос! Либо штатного слесаря ставь, либо с Царёвым договаривайся. Но чтобы больше подобных инцидентов не возникало.

14
Дверь в кабинет Егора открылась.
— Добрый день, Егор Викторович! Разрешишь войти? — На пороге стоял главный инженер экспедиции.
— Заходите, Игорь Алексеевич.
Дунаев прошёл к столу и сел напротив Егора. На столе возникла бутылка молдавского коньяка «Белый аист» и коробка шоколадных конфет «Ассорти».
— Это что? — возмущённо поднял глаза на главного инженера Егор.
— Ну, Егор Викторович, ты всё неправильно понимаешь. Я приехал к тебе, можно сказать, мосты наводить. Как-то неправильно у нас началась совместная работа. Сразу же с непонимания. Вот я и предлагаю чисто по-мужски посидеть, поговорить.
— Игорь Алексеевич, прошу прощения, но я на работе, и на посторонние разговоры у меня нет свободного времени.
— Егор Викторович, ну тогда предлагаю в нерабочее время. Как относишься к рыбалке? — Дунаев пытался всячески наладить отношения с Егором.
— Я вырос в Москве и никогда не увлекался рыбалкой. В детстве пару раз ходили с пацанами на Москва-реку. За всю ночь поймаем по два-три маленьких карасика, да и то вонючих бензином, — ответил Егор.
— Ну, тогда тебе обязательно надо сходить на зимнюю рыбалку. В общем, отказ не принимается — обижусь. Давай в субботу мы за тобой заезжаем и поедем на озеро. Есть в тайге шикарное озеро. Правда, на машине ехать около часа, зато рыбы тьма. Не пожалеешь…
 
Удивительная погода в марте на севере Сибири. На улице мороз, но уже довольно мягкий, градусов двадцать пять — тридцать. Яркое солнце весело напоминает о наступлении весны. Под ногами скрипит белый сухой снег.
Егор надел тёплое форменное меховое обмундирование — комбинезон, куртку и унты — и забрался в будку полноприводного «Урала». Машина словно была специально оборудована для таких мужских мероприятий. В углу большой металлической будки-кунга располагалась аккуратная печка-буржуйка, вдоль бортов — пассажирские сиденья. На полу был круглый люк, закрытый деревянной крышкой. В будке, на сиденьях, расположилась мужская компания из пяти рыбаков с рюкзаками и ледобурами. Дунаев разместился в кабине. Егор поздоровался со всеми.
— А люк зачем? — спросил Егор у одного из рыбаков.
— Приедем — увидишь.
«Урал» въехал на край огромного таёжного озера. Компания, взяв удочки и ледобуры, отправилась ближе к середине.
Егор наблюдал за действиями рыбаков. Как они бурили лунки, готовили снасти. Егору дали две удочки. Он взял у Дунаева ледобур и пробурил пару лунок.
Самая первая рыба клюнула на удочку Егора.
— Новичкам везёт! — весело прокомментировал Дунаев.
Это была действительно удачная рыбалка. В течение двух часов все рыбаки, наряду с мелочёвкой, поймали по пять-шесть крупных рыб.
К обеду компания стала стягиваться к «Уралу». Тут Егор увидел, для чего нужен был люк в машине.
Водитель «Урала» не рыбачил вместе со всеми. Пробурив лунку недалеко от берега, он наехал на неё машиной таким образом, чтобы лунка оказалась под люком, и, открыв крышку люка, рыбачил прямо из будки. Он жарко натопил печку. Сидел в машине без куртки и шапки. На плите буржуйки, на большой обгоревшей чугунной сковороде, жарились два карася размером с мужскую ладонь. На столике, вдоль центрального борта, на газетке лежали нарезанные половинками овощи — помидоры, огурцы и зелень. Рядом с овощами стояли гранёные стаканы и три бутылки водки.
Обед проходил бурно. Все рассказывали анекдоты и весёлые случаи из жизни. Смеялись и подшучивали друг над другом. Периодически поднимали тост за тостом. Егор даже не обратил внимания, что за теми тремя бутылками, что были на столе, появились ещё две, а потом ещё. Он захмелел, все ему казались своими, добрыми и открытыми.
— Егор, пойдём подышим, прогуляемся, покурим? — предложил главный инженер.
Егор с Дунаевым вышли из машины, закурили и пошли прогуливаться вдоль озера. Дунаев рассказывал ему, как пришла в эти края экспедиция, как строили посёлок, налаживали быт. Егор рассказывал, как учился в училище, о своих друзьях. Плавно Дунаев подвёл разговор к главному вопросу, для которого он и вывез на прогулку этого парня, который, не проработав даже трёх месяцев, уже успел внести суету в спокойный, устоявшийся быт маленького сибирского посёлка.
— Егор, а у тебя кроме техника ГСМ есть какая-нибудь специальность? — поинтересовался Дунаев.
— Да! У меня есть корочки тракториста и слесаря. А ещё я немного варить могу, а после девятого класса ещё и коров в совхозе пас. — Алкоголь сделал своё дело, Егор практически потерял контроль над происходящим.
— А вот, к примеру, ты способен, как слесарь ГСМ, фильтры поменять, насос отремонтировать, при необходимости прокладки заменить?
— Так я это всё и делал, пока меня не попытались прогнуть. Мне это интересно. Я люблю железки, — ответил Егор.
— Ну вот видишь, как отлично. Давай мы тебе будем ставку слесаря платить, а ты будешь выполнять на заправке слесарные работы. Ведь согласись, каждый труд должен вознаграждаться? И у нас штатная единица закрыта будет.
— Ну, если в этом нет ничего противозаконного, то я, наверное, не возражаю, — ответил Егор.
— Ну, тогда по рукам, — протянул руку Дунаев.
— По рукам, — ответил на рукопожатие Егор.

Таким образом, Егор стал не только техником ГСМ авиаотряда, но и слесарем ГСМ нефтегазоразведывательной экспедиции.
Следом за нефтегазоразведывательной экспедицией к Егору обратились остальные семь организаций, находящиеся под его контролем, с предложением возложить на себя обязанности по поддержанию технического состояния объектов выдачи авиаГСМ в состоянии, соответствующем техническим требованиям.

15
Егор пропадал на работе от зари до зари. Объекты были разбросаны вокруг посёлка на многие километры по тайге. Самым дальним и важным объектом являлась так называемая вторая подбаза. Особенность второй подбазы заключалась в том, что на территории её находился склад хранения авиаГСМ. Другие площадки находились гораздо ближе к посёлку и были оборудованы только расходными ёмкостями небольшого объёма. Их близость к посёлку и специфика оборота авиакеросина давала возможность обеспечения жёсткого контроля ГСМ и не вызывала у Егора особого беспокойства.
Подбаза номер два была построена для обеспечения дальнейшего продвижения нефтяников и газовиков на север, так как с территории посёлка авиация уже не могла обеспечить работу вахтовых бригад. Для автономного существования подбаза была обеспечена всей необходимой инфраструктурой, в том числе складом хранения авиаГСМ. Попасть на подбазу было возможно только вертолётом либо на вездеходах. Как только мороз сковывал болота и позволял перемещаться по «зимнику» большегрузным автомобилям, в сторону подбазы устремлялась вереница полноприводных «Уралов» и «Кировцев» с ёмкостями, наполненными ГСМ. Как какая-то огромная гусеница тянулась по тайге вереница автоцистерн, груженных автомобильным бензином, соляркой и конечно же авиационным керосином.
Руководил всем на подбазе начальник. Начальник подбазы являлся не просто руководителем обособленного объекта — по факту это был единоличный хозяин подбазы. От завоза продуктов и материалов и до утилизации мусора — всё было под его контролем. Никто не мог появиться на подбазе незамеченным и покинуть подбазу без ведома и разрешения начальника.
Ввиду удалённости подбазы от посёлка никто никогда не посещал её с какими-либо проверками, а качество и контроль работы обеспечивался отчётами начальника подбазы. То есть за много километров от цивилизации на небольшом таёжном пятачке этот человек был царь и бог. Штатная численность подбазы была невелика и составляла всего человек пятнадцать — двадцать, а вот за счёт постоянно фланирующих между таёжными объектами водителей, периодически останавливающихся на ночёвку вахтовых бригад и пилотов численность подбазы порой возрастала до сотни, а то и более человек.
Егор обратил внимание на подбазу номер два уже в самом начале своей работы. Ему было странно, почему объект такого масштаба абсолютно не контролируется. Егор внимательно изучил все отчёты по движению авиаГСМ на подбазе. Отчёты были подготовлены таким образом, что трудно было составить точную картину по приёму и выдаче авиакеросина, но даже приблизительные подсчёты вселили сомнения в чистоте работы хозяина подбазы.
Егор прекрасно знал, что одной из его основных задач является контроль целевого использования авиаГСМ. Он прекрасно понимал, что именно с него впоследствии могут спросить за ненадлежащий контроль за объектами ГСМ на второй подбазе.
О своём намерении осмотреть подбазу номер два Егор поставил в известность начальника экспедиции и уже утром следующего дня сидел вместе с другими рабочими экспедиции в брюхе большого толстого Ми-6.
Вертолёт, как огромный зелёный жук, с гулом поднялся над кедрами тайги и тяжело полетел на север. По маршруту, на одной из таёжных площадок, Ми-6 прицепил крюками на внешнюю подвеску какой-то металлический каркас и перетащил его на другую площадку. Затем, пролетев ещё с десяток километров, снизился, и прямо из дверей вертолёта на снег полетели мешки с продовольствием, медикаментами и прочим имуществом, необходимым сейсмологической бригаде, размещённой в тайге в палаточном городке.
Пролетев ещё примерно час или чуть более, вертолёт приземлился на площадку подбазы номер два, высадил Егора, заправил баки и улетел с бригадой рабочих дальше на север.
Егор огляделся вокруг. К нему шёл человек лет пятидесяти, в ватнике защитного цвета и болотных сапогах, завёрнутых в районе колен таким образом, что напоминали то ли ботфорты мушкетёров, то ли сапоги кота из детского мультфильма «Кот в сапогах».
— Стратег, — представился подошедший мужчина, — я здесь заправщиком работаю. Нам сообщили о Вашем прилёте. Начальник распорядился Вас встретить и провести в столовую. Он к Вам подойдёт.
Столовая размещалась в одноэтажном деревянном здании в центре подбазы. Рядом со столовой находилась контора. С северной стороны, ближе к лесу, были построены два жилых барака. На южной стороне находилась вертолётная площадка с расходными горизонтальными ёмкостями под авиакеросин. А на восточной стороне подбазы высились вертикальные резервуары склада хранения ГСМ.
Стратег остался курить на улице, а Егор вошёл в столовую. Напротив длинного широкого коридора размещались четыре рукомойника, рядом с каждым из которых висели вафельные белые полотенца, а на полочке стояли мыльницы с кусочками банного мыла. Справа коридор от обеденного зала отделял большой дверной проём с распахнутыми двухстворчатыми дверьми.
Обеденный зал был пуст. Егор вошёл в пустой зал и сел за стол рядом с окошком раздачи. Кухня от обеденного зала отделялась фанерной перегородкой, которая позволяла слышать всё, о чём говорят по каждую сторону от неё.
За перегородкой мирно беседовали две женщины-поварихи. В их обязанности входила вся работа по столовой. Вдвоём эти женщины готовили, накрывали и убирали со столов, мыли посуду и выполняли уборку столовой в целом. Да и вообще на подбазе это были единственные женщины.
Женщины не слышали, как в зал вошёл Егор. А Егор, тихо присев за столом, никак не обозначал своего присутствия.
— Представляешь, — Егор услышал за перегородкой низкий грудной женский голос, — вчера с баками так намаялась, еле до койки доплелась. Уже засыпать начала, чую, кто-то сверху лазит, трусы стягивает.
— Ну а ты чё? — спросил тоненький, словно мышиный писк, голосок.
— Да что я? У меня даже сил не было глаза открыть. Ноги раздвинула пошире, думаю: «Да чёрт с тобой! Пользуйся!»
— Уй, как интересно! — с придыханием пищала собеседница. — Ну а хорошо-то он тебе сделал?
— Вот пристала. Заснула я. Даже как он слез с меня, не помню.
— И чё, ты даже не знаешь, кто это был? — с интересом спрашивал мышиный голосок.
— Да я же тебе говорю, что… — Грудной низкий голос был прерван шумом в коридоре.
В столовую, в сопровождении Стратега, вошёл крупный мужчина лет сорока пяти — пятидесяти. На круглом щекастом лице был словно пришлёпнут мясистый картофелеобразный нос, под огромными пышными бровями скрывались маленькие хитрые прищуренные глазки. Мужчина протянул пятерню толстых коротких пальцев навстречу вставшему из-за стола Егору:
— Владимир Владимирович Баранов — начальник подбазы.
— Царёв Егор Викторович, старший техник ГСМ авиаотряда, — ответил на рукопожатие Егор.
— Девочки, — обратился начальник подбазы к выскочившим из кухни смущённым поварихам, — мигом соорудите нам с Егором Викторовичем на стол что-нибудь покушать, ну и, конечно, что-нибудь, что причитается к покушать.
Егор осмотрел поварих: «Явно вот эта маленькая, с фигурой мальчишки — это та, что с мышиным голоском». Вторую повариху Егор осматривал более внимательно. Вероятно, его интерес был слишком заметен, потому что повариха сильно покраснела и опустила глаза. Это была довольно крупная женщина лет тридцати. Вся её конституция соответствовала фигуре: высокий рост, длинные плотные ноги, подчёркнутая талия, большая высокая грудь. «Мужиков можно понять», — подумал Егор.
Поварихи уже были готовы начать выполнять указания хозяина, как всех остановил Егор:
— Владимир Владимирович, прошу прощения. Я очень польщён Вашим гостеприимством, но прошу Вас перенести застолье на более позднее время. Вечером вертолёт, на котором я прилетел, будет возвращаться в посёлок, и мне бы хотелось успеть закончить все дела. Если останется время, я готов отужинать с Вами. Сейчас попрошу подготовить всю документацию по приёму и расходу авиакеросина, а я пока сниму фактические остатки керосина в резервуарном парке. Вы назначите мне сопровождающего?
— Ну хорошо, бери сопровождающим Стратега. Он у нас за керосин отвечает. Я дам указание, складскую документацию подготовят.

16
Три десятка лет назад Стратег ещё не был заправщиком, да и Стратегом он тогда ещё не был. Звали его Володя Ветров, и жил он в одном из городков нашего огромного Советского Союза. Володя серьёзно увлекался футболом и был перспективным защитником одного из известных футбольных клубов.
Всё складывалось в жизни Володи хорошо и радужно: удачная многообещающая спортивная карьера, квартира, любимая девушка, в которой Володя души не чаял.
Ещё у Володи была сестра и прекрасный племянник, которого он любил как родного сына. Сестра Володи уже давно развелась с мужем, ещё до рождения сына. Муж был сильно пьющим человеком и в подпитии нередко избивал её.
Чтобы получить место в детском саду, сестра Володи устроилась туда на работу нянечкой. Зарплата была очень маленькой, но такая работа позволяла наблюдать за ребёнком и быть с ним постоянно рядом. Это её очень устраивало. Всегда можно проконтролировать, как ребёнок покушал, как поспал, что надел, можно защитить, если вдруг кто-то захочет его обидеть. Да и к тому же, её поставили в очередь на жилплощадь, ведь после развода ей с сыном пришлось переехать из квартиры, принадлежащей родителям бывшего мужа, к брату.
Володя не только предоставил сестре с сыном комнату в своей двухкомнатной квартире, но и помогал в финансовом плане. Вначале сестра с некоторой неловкостью просила у него взаймы, с обещанием обязательно вернуть, как только накопит. Она покупала сыну красивые яркие костюмчики и самые лучшие продукты, совсем забывая про себя. Однажды у Володи защемило сердце, когда он увидел сестру в заштопанной кофточке. Он в душе; винил себя за то, что в потоке своей яркой, счастливой жизни не замечает, как трудно его родной сестре. В дальнейшем Володя полностью взял на себя обеспечение сестры и племянника. Содержание своей родной сестры с сыном, которую бросил муж-алкоголик, Володя воспринимал спокойно, как должное. Кто же ей еще поможет, как ни брат.
Футбол для Володи был не просто работой — это был смысл его жизни. Володя не пропускал ни одного матча. Ездил с командой по различным городам Советского Союза. Само собой разумеется, поддержание спортивной формы полностью исключало какие-либо вредные привычки. Володя не курил и не пил алкогольных напитков, даже пиво.
Всё началось с вопроса о приобретении личного автомобиля. Конечно же это желание было не совсем Володино. Для Володи автомобиль не являлся предметом первой необходимости, но его девушка мечтала сесть за руль новенькой «Волги» и укатить следующим летом отдыхать к морю.
Володина девушка очень ревностно относилась к его отношениям с сестрой. Неоднократно говорила Володе, что его сестра должна начать обеспечивать своего ребёнка самостоятельно, хватит сидеть на его, Володиной, шее.
Безусловно, Володя мог бы накопить к отпуску деньги на машину, если бы не помогал сестре. Но отказать ей с маленьким сыном в поддержке — у Володи даже в мыслях подобного не возникало.
Чтобы обеспечить дополнительный доход, Володя устроился на железнодорожную станцию грузчиком. Володя считал, что для него это даже полезно, так как укрепляет его физическую форму. Чтобы заработать как можно больше, физически сильный Володя брал одновременно на плечи по два, а то и по три мешка муки, сахара, картошки, соли и различных других грузов, которые приходили по железной дороге в адрес продуктовой базы.
Между спортивными занятиями и работой грузчиком Володя успевал отдохнуть часа четыре. Он считал, что этого вполне достаточно молодому спортивному организму. А главное, это временно. Он накопит на автомобиль и поедет с любимой девушкой отдыхать к тёплому Чёрному морю. А может, даже и сестру с племянником возьмёт.
«Море, яхта, песок, чайки…» — представлял Володя, в очередной раз нагружая себе на плечи два мешка муки…
Как потерял сознание, Володя не помнил. Когда стал приходить в себя, увидел какие-то трубочки, подвешенные флакончики.
— Такой молодой — и уже инфаркт, — услышал он голос снующей вокруг него пожилой женщины в белом халате.
На табурете у изголовья кровати сидела сестра и плакала.
— Где я? — спросил Володя.
— В Первой градской, касатик, — ответила пожилая медсестра.
— Что со мной случилось?
— Надорвался ты. Вот сердце-то и не выдержало. Инфаркт у тебя.
Володина сестра не могла говорить ничего, она держала его руку и горько плакала.
С этого момента для Володи Ветрова жизнь переменилась. Получив инвалидность, ему пришлось покинуть спорт. Даже в качестве тренера он оказался непригоден.
Его любимая девушка посчитала для себя недопустимым губить свою молодость и красоту.
Володя на всю жизнь запомнил их последний разговор.
— Ты же сильный и принципиальный человек, — говорила его любимая девушка. — Ты же будешь постоянно думать о том, что такая молодая, красивая девушка, как я, живёт с тобой — инвалидом — только из жалости, из-за каких-то несерьёзных обязательств. Мы же с тобой даже не женаты. Будешь терзаться тем, что не можешь одевать меня и содержать на том уровне, который я заслуживаю. Ты будешь винить себя за это и постоянно расстраиваться. А я не хочу, чтобы ты из-за меня расстраивался! Я не хочу доставлять тебе даже малейшей капли неудобства! Время лечит. Я знаю, что смогу справиться с расставанием, как бы тяжело мне одной ни было. Тебе-то всё равно легче. Рядом с тобой сестра остаётся, племянник. Ты же столько для них сделал. Они просто обязаны быть с тобой рядом.
— Да, мне легче. — Это были единственные слова, которые Володя произнёс за все время их беседы.
После этого разговора он никогда больше не встречал свою любимую девушку и ничего не слышал о её судьбе.
Сестра не отходила от Володиной кровати. Сначала в больнице, а потом дома она ухаживала за ним так, как может ухаживать, наверное, только родная мать за больным ребёнком.
Постепенно Володя поднялся и окреп. Им с сестрой тяжело было жить на его пособие по инвалидности и её зарплату нянечки.
Однажды, войдя в положение Володи, один знакомый, довольно крупный чиновник, предложил ему вахтовую работу на Севере. Для Володи была подобрана специальность, исключающая физические нагрузки. Он прошёл краткий курс обучения и был назначен заправщиком на подбазу номер два.
На подбазе благодаря своей рассудительности и обширному кругозору Володя в скором времени получил кличку Стратег.
Чтобы как можно больше денег пересылать сестре, Стратег отказался от вахтового метода работы. Он постоянно проживал на подбазе, что позволяло ему фактически всегда быть на работе, и Стратега оформили заправщиком на две полные ставки.
Его вполне устраивала такая работа. Раза два в день он заправлял вертолёты, а остальное время либо собирал в тайге, вблизи подбазы, грибы и ягоды, либо играл с мужиками в шахматы или нарды, либо просто отдыхал.
Постепенно, то ли от безделья, то ли чтобы убить время, Стратег начал курить, а позже даже стал позволять себе с мужиками выпить в честь какой-нибудь знаменательной даты, а потом и просто за компанию.

17
Егор в сопровождении Стратега осмотрел всё оборудование пункта выдачи авиаГСМ и, не считая незначительных замечаний, остался доволен его техническим состоянием. Было видно, что Стратег очень хорошо следит за оборудованием. Всё было чисто, на фланцах насосов отсутствовали подтеки, везде, где необходимо, висели соответствующие бирки.
Проведя технический осмотр оборудования и замерив объем авиакеросина, фактически находящийся в резервуарах, Егор направился в столовую, где его прихода уже ожидал бухгалтер с папками документов.
Рядом со столом с документами стоял стол с закусками, среди которых наряду с водкой появилась ещё бутылка армянского коньяка.
Егор снял тулуп и присел за стол с документами. Бухгалтер схватил со стола рядом коньяк и стопку и подскочил к Егору:
— Егор Викторович, коньячку с мороза? Пятьдесят грамм для сугре;ву, а потом и за работу?
— Спасибо, пока не до этого! — осадил Егор бухгалтера. — Показывайте документы.
Бухгалтер, как волшебник-фокусник, стал перебирать папки, открывать-закрывать их твёрдые картонные обложки, произнося, как заклинание, какие-то цифры.
— Хорошо, достаточно, — остановил Егор бухгалтера. — За какой период документы?
— За двенадцать месяцев прошлого года и два текущего. — Бухгалтер стоял перед Егором, несколько ссутулившись и наклонившись вперёд.
— Оставьте папки и можете идти. Если будете мне нужны, я Вас позову, — Егор придвинул к себе и открыл первую папку.
— Но Владимир Владимирович дал мне указание…
— Можете идти. Я скажу Владимиру Владимировичу, что отпустил Вас, — прервал Егор бухгалтера.
На листе быстро вырастали столбики цифр. Егор считал приход и расход авиакеросина. Результаты подсчёта привели его в замешательство. «Ничего себе, — подумал Егор, — недостача четыреста тонн. Лихо! Интересно, как это они умудрились?»
Первым делом Егор закрыл и опечатал все краны и задвижки, отключил от питания все насосы, опечатал электрощитовую насосного отделения и все люки на резервуарах. На пункте выдачи ГСМ появилась табличка «Закрыто».
Егор составил акт осмотра с фиксацией недостачи и вошёл в кабинет начальника подбазы.
— Переписывай! — требовательно сказал Баранов, прочитав акт.
— То есть? — удивился Егор.
— А то и есть. Не перепишешь — хуже будет! Я тебе не интеллигентишко какой-то, я церемониться не буду! — угрожающе повышал тон хозяин подбазы.
— Вы вообще отдаёте себе отчёт в происходящем? — возмущённо начал Егор. — На вверенном Вам объекте выявлена крупная недостача авиационного керосина. Я запретил эксплуатацию объектов ГСМ. Вам придётся отвечать, а Вы ещё пытаетесь на меня повышать голос. Подписывайте акт — мне надо возвращаться в посёлок.
— Слушай, пацанчик, — Баранов сверлил своими хитрыми поросячьими глазками Егора, — не кипятись. Иди сядь, покушай, выпей, закуси и как следует подумай. Даю тебе время до утра. Без моего ведома ты отсюда не уедешь. Если перепишешь акт — моя благодарность не будет иметь границ в разумных пределах. Не перепишешь — я отправлю тебя в посёлок, но до посёлка ты не доедешь. Может, по весне, когда снег сойдёт, и найдут тебя, а может, и не найдут — зверье растащит. Надо жить дружно. Мы здесь одно большое дело делаем — Север осваиваем.
Егор вышел на улицу и направился к стоянке автотранспорта. Подошёл к водителям и попросил довезти его до посёлка.
— Ну почему же не довезти? — ответил невысокий рыжий мужичок, водитель «Урала». — Отметься в журнале у хозяина. Он впишет тебя в путевой лист, и поедем.
Егор понял, что уехать с подбазы на автомобиле у него не получится. Он пришёл на заправку, сел рядом со Стратегом на скамейку, достал сигарету и закурил.
— Нельзя же на заправке курить! — с иронией заметил Стратег.
— Мне можно, тем более сейчас! — ответил Егор.
— Что, так всё плохо?
— Не знаю. Не знаю, как выбраться отсюда. — Егор задумчиво уставился в точку перед собой. — Не могу понять, как могла всего лишь за один год образоваться такая недостача.
— Ну, это всё просто. По указанию хозяина мы машины заправляем соляркой наполовину с керосином, — объяснил Стратег.
— Зачем?
— Я в это не посвящён. Могу только предположить, что куда-то он солярку толкает. А ты подумай лучше, что делать? Хозяин — мужик жёсткий. Кстати, твой предшественник здесь никогда не появлялся. Хозяин к нему периодически летал, вероятно, откупался, и составлялись необходимые акты. Ведь всех всё устраивало. Ты-то куда лезешь? Свернут тебе шею! А такие хозяева, как сидели на своих местах, так и сидеть будут.
Над вершинами деревьев появилось толстое круглое брюхо Ми-6. Повисев над площадкой около минуты и подняв снежное облако, вертолёт плавно приземлился. Ещё не заглушив двигатели, бортинженер распахнул дверь Ми-6 и бегом устремился к сидящим на скамейке.
— Стратег, давай быстрей заправляй! — торопил он заправщика.
— Не могу, техник заправку закрыл и всё опечатал.
— Егор, ты что, с ума сошёл, что ли? В посёлке изжогу наводишь и сюда добрался! — обратился бортинженер к Царёву. — Что хоть случилось? Что-то серьёзное? Закрыл надолго?
— Не знаю. Крупная недостача. Пока доложу, пока пройдёт расследование… Не могу сказать, — ответил Егор.
— Ты что же делаешь? Что же нам в этой глуши торчать? — расстроенным голосом обратился бортинженер к Егору. — В посёлке танцы, девчонки. А тут что, пьяный Стратег?
— Он ещё не пьяный, — попробовал пошутить Егор.
— Ладно, пойду доложу командиру. — Расстроенный бортинженер поплёлся в сторону вертолёта.
Егор на мгновение задумался и побежал за бортинженером.
— Всё глуши, отдыхаем, — услышал команду командира Егор.
— Подожди, мужики! Меня без записи в журнале возьмёте — заправлю!
— Да не вопрос! Лишь бы в этой дыре не торчать, — ответил командир.
— Ну, тогда раскручивай, — крикнул Егор и устремился к насосной, к щитовой — срывать пломбы и открывать запорную арматуру.
— Стратег, заправляй! — крикнул Егор.
— Без указания начальника подбазы я не имею права, — ответил заправщик, даже не пошевелившись на скамейке, — но и препятствовать вам не могу — вас больше.
— Понял, спасибо! — махнул Егор рукой в знак благодарности и побежал к пункту налива.
Начальник подбазы понял, что что-то происходит не так, когда увидел поднимающийся Ми-6. Без дозаправки вертолёт до посёлка не долетит. Заправка не работает. Он выбежал на улицу.
— Где техник? — вопил Баранов, подбегая к Стратегу.
— Улетел.
— Как улетел? Ты почему вертолёт заправил? — кричал он на заправщика.
— Я не заправлял, — спокойно отвечал Стратег, затягиваясь беломоринкой.
— Кто заправлял? Кто разрешал?
— Техник сам заправил вертолёт.
— Почему ты мне не доложил, что идёт заправка?
— А как бы я доложил, если он заправлял, а двое сидели и меня держали. Я хотел идти с докладом, а тут уже Вы бежите.
Начальник подбазы выругался очень крепко и побежал в контору.
Баранов схватил рацию и после ответа девушки резко крикнул:
— Дунаева, срочно!!!
Через несколько секунд в трубке прозвучал спокойный голос главного инженера экспедиции:
— Дунаев слушает.
— Игорь, нужна помощь! — возбуждённо начал объяснять Баранов. — Техник всё опечатал, акт составил. Вообще, мне кажется, я сильно палку перегнул. Я попробовал надавить на пацана, думал, испугается, а он сбежал на вертолёте…
— Стоп! — резко оборвал его Дунаев. — Хватит. Наговоришь сейчас лишнего. Срочно, завтра с утра ко мне. Всё!
Через пятнадцать минут хозяин подбазы на полноприводном «Урале» выехал в сторону посёлка.

18
Утром следующего дня Егор составил предписание, запрещающее выдачу авиаГСМ в адрес подбазы номер два, и вместе с копией акта осмотра сдал на регистрацию в канцелярию экспедиции.
Он посчитал необходимым доложить о случившемся руководству экспедиции, но, к сожалению, начальник был в главке, а главный инженер, сославшись на свою занятость, попросил зайти позже.
— Игорь Алексеевич, на одном из Ваших объектов выявлен факт крупной недостачи, — попробовал объяснить важность ситуации Егор.
— Егор Викторович, я сейчас крайне занят. Давай перенесём разговор на вторую половину дня, часов на шестнадцать? — предложил Дунаев. — А лучше вообще на завтра. Как раз начальник из главка вернётся. Вот всё и обсудим.
— Игорь Алексеевич, к сожалению, у меня нет возможности зайти к Вам после обеда, а тем более завтра. Прилетает моя супруга, и сегодня в обед я улетаю её встречать. Копию акта осмотра я сдал в Вашу канцелярию. Оригинал акта я сегодня передам руководству авиаотряда.
— Егор, подожди! — начал нервно Дунаев. — Надо всё взвесить и обсудить. Ты понимаешь, что очень многих лиц ставишь под удар. Так нельзя.
— Нельзя воровать! Нельзя угрожать, что убьёте! — начал повышать голос Егор. — У меня всё. До свидания!
Егор хлопнул дверью и вышел из кабинета.
Дунаев нервно ходил по кабинету. Он ждал приезда начальника подбазы.
Дверь кабинета приоткрылась. Заглянула секретарша и осторожно доложила:
— Игорь Алексеевич, входящие…
— Акт осмотра есть?
— Да.
— Давай сюда. С остальным сама разберись. Как появится Баранов, срочно ко мне! Для остальных меня сегодня нет! — Дунаев махнул рукой в знак того, что он всё сказал и секретарь может закрыть дверь.
Через час дверь кабинета широко распахнулась и вошёл начальник подбазы.
— Здорово, Игорь Алексеевич! — начал важно разговор Баранов.
— Ты где был? — резко оборвал его главный инженер. — Я тебе сказал с утра быть у меня! Уже одиннадцать!
— Ну, Игорь, не получилось по-другому. Ведь этот техник заправку запретил, и нечем было долететь. Ты же знаешь, я всегда по первому требованию. Как только ты позвонишь, через полтора часа я у тебя. А на машине быстро не доберёшься. Всю ночь в «Урале» трясся — душу по ухабам выколотил. Надо было утром немного отдохнуть, привести себя в порядок.
— Ты что, дурак? Ты даже не дурак, ты баран, ты мудак какой-то! У меня даже слов других нет! — Дунаев вскочил с кресла и нервно ходил по кабинету. — Душу ты выколотил! Да души-то у тебя никогда не было, как и совести! Ты хоть понимаешь, что тебе статья светит?
— Ну, Игорь, подожди. Мне кажется, не так всё мрачно. Пока я ехал ночью, подумал. Ну да, я немного погорячился. Решил припугнуть парня. Но ведь мы были с ним вдвоём. Никто не может подтвердить, что были какие-то угрозы. Мало ли что пацан выдумал. Он вообще с меня денег затребовал, а когда я отказался ему взятку давать, стал говорить, что напишет заявление, якобы я ему угрожал. Ещё его и в клевете обвиним. Моё слово против его слова, пусть бодается.
— Ну ты явно баран! — Дунаев терял терпение. — У тебя недостача четыреста тонн, а ты какой-то бред несёшь! При чём тут твои угрозы! Угораздило же Вальку с таким уродом связаться. Мужиков нормальных, что ли, не было?

19
Валька, или Валентина Алексеевна Баранова, в девичестве Дунаева, была родной сестрой главного инженера экспедиции.
Лет десять назад она познакомилась с Володей Барановым, и у них закрутился роман. Валентина с головой погрузилась в пучину страсти. Её не останавливало ни то, что Баранов уже был однажды женат, ни то, что он уже отбывал наказание в местах лишения свободы, и ни за что-нибудь, а за грабёж. Ну ведь это глупости!
Валентина, рассказывая брату о своём избраннике, искренне верила сама в сочинённую Барановым историю: «Жена его первая была отъявленной стервой и уже прямо после свадьбы гуляла направо и налево. А посадили Володю вообще незаслуженно. Он просто случайно вошёл в магазин, в котором кассу грабили. А потом, когда приехала милиция, все разбежались, а он остался — он же честный человек. А кассирша показала, что он был вместе с грабителями. Да и к тому же молодой он тогда был, несовершеннолетний, глупый. Да и в тюрьме-то он не сидел, а только в детской колонии».
Брат пытался вразумить Валентину, объяснял, что это не тот человек, который ей нужен. Этот человек не сможет обеспечить ей такой уровень жизни, к которому она привыкла, к которому они оба привыкли ещё с детства. Но все его доводы разбивались о неприступную стену женской любви и страсти.
Наверное, так устроены все женщины. Если они любят, любят без оглядки и безгранично, а если ненавидят, то до крайности, граничащей с жестокостью.
Впоследствии Валентина зарегистрировала брак с Владимиром Владимировичем Барановым. Дунаев помог им организовать свадьбу, чтобы у его сестры было всё как у людей, пожелал им счастья и надеялся, что сестра его действительно будет счастлива.
Год спустя Валентина впервые обратилась к брату с просьбой о помощи. Муж её не мог найти достойную работу. Единственное место, куда его приняли на работу, это сторожем на автобазу. Зарплата Баранова не позволяла не только выехать на отдых, но даже хорошо покушать и прилично одеться. Валентина просила брата помочь её мужу с работой.
— Так многие живут, — ответил ей Дунаев. — А что в твоём представлении «хорошо покушать»? Икру чёрную ложками есть и шампанским запивать? Я же тебя предупреждал перед свадьбой. Ты меня не слушала. С милым рай в шалаше. Так кажется? И что, уже не мил или шалаш надоел?
— Игорь! — Сестра посмотрела в глаза брату. — Я беременна. Помоги.
Дунаев увидел во взгляде сестры глубокую просьбу, даже не просто просьбу, а мольбу, крик отчаяния.
— Я попробую.
Никто не знает, каких сил и потраченных нервов стоило Дунаеву устроить зятя на работу. Он использовал все свои знакомства и связи, объяснял, доказывал, унижался и в конце концов получил согласие на трудоустройство Баранова.
Дунаев устроил зятя на подбазу номер два разнорабочим. На тот момент должность начальника подбазы занимал старый знакомый Дунаева. Даже, можно сказать, не просто знакомый, а его наставник. После окончания института Дунаев, тогда ещё молодой парень, попал оператором в его бригаду. Впоследствии, когда Игорь Алексеевич был назначен главным инженером нефтегазоразведывательной экспедиции, он не забыл о своём наставнике. По ходатайству Дунаева его учитель был назначен начальником самой крупной подбазы. Начальник подбазы номер два был достойным, уважаемым мужчиной предпенсионного возраста. Когда год спустя его проводили на пенсию, главный инженер убедил начальника экспедиции назначить Баранова временно исполняющим обязанности начальника подбазы, пока не найдётся на эту должность достойный кандидат. В течение трёх лет подыскать достойную кандидатуру на должность начальника подбазы, к сожалению, не удалось. Никто из кандидатов не соответствовал необходимым требованиям. Но, несмотря на отсутствие на подбазе начальника, работа шла, и, по регулярным докладам главного инженера, довольно успешно. Временно исполняющий обязанности начальника подбазы очень хорошо справлялся с поставленной задачей. Через три года Баранова утвердили на должность начальника подбазы номер два. Руководство экспедиции учло положительные характеристики, представленные на Владимира Владимировича, а также то, что он уже имеет трёхлетний опыт работы на должности временно исполняющего обязанности начальника подбазы и за это время не имел нареканий и замечаний по своей работе. А самое главное и весомое обстоятельство, позволившее утвердить Баранова в должности начальника подбазы, то, что главный инженер экспедиции Игорь Алексеевич Дунаев в молодости не только учился в одном институте и в одной группе с начальником экспедиции Геворкяном Самвелом Артуровичем, но и был его другом со студенческой скамьи.

20
Главный инженер экспедиции Игорь Алексеевич Дунаев сидел в своём кресле во главе Т-образного стола и смотрел на стоящего перед ним начальника второй подбазы Баранова Владимира Владимировича.
«Угораздило же Валентину связаться с этим уродом, — думал Дунаев. — Сколько он уже неприятностей принёс и мне, и ей. Сколько она от него уже натерпелась и сколько ещё натерпится. Сколько баб он уже перетаскал к себе на подбазу. Князёк хренов. Ладно бы помоталась с ним для удовольствия. Зачем было жениться, зачем ребёнка рожать? Посадили упыря себе на шею».
— Ладно, рассказывай, что произошло. И как можно поподробнее, — обратился Дунаев к Баранову.
Владимир Владимирович постарался как можно подробнее рассказать всё, что произошло на подбазе за последние сутки.
— Во-первых, — начал Дунаев, выслушав рассказ Баранова, — почему ты лично не принимал участие в снятии остатков керосина? Во-вторых, тебе, вместо того чтобы угрожать ему, необходимо было написать на акте несогласие с результатами замеров. Тебе Царёв ранее был знаком? Нет! Он тебе представил какие-нибудь документы, подтверждающие его право на проведение каких-либо проверок и документы, подтверждающие его квалификацию? Нет! Может, он мерную линейку в резервуар другим концом опускал? Надо было оставить у себя акт на согласование до следующего дня, с обещанием представить подписанный акт руководству аэропорта. А пока шла бы борьба за бумажки, что-нибудь придумали бы. А в-третьих, почему у тебя получилась такая недостача? Ты что, работать не умеешь?
— А почему ты со мной в таком тоне разговариваешь? — попробовал перейти к обороне начальник подбазы. — Ты прекрасно знаешь, что я всё делаю, чтобы твоя сестра и её ребёнок не знали ни в чём нужды. Да, я нашёл способ дополнительного заработка. Да, пришлось для этих целей израсходовать некоторое количество керосина. Ну и что? Ерунда какая-то. Ты сам-то что, чистенький? Сидишь в своём кабинете — бабки стрижёшь, а другие пусть лапу сосут!!!
— Ты с кем так разговариваешь? — возмутился такой наглости Дунаев. — Скажи спасибо своей жене и, как ты выразился, её ребёнку! Если бы не она, ты бы сейчас не только лапу сосал! Если будешь продолжать в том же духе, я сделаю всё, чтобы развести вас с Валентиной. Она узнает всё о твоих постоянных гулянках на подбазе. А я палец о палец не ударю, чтобы помочь тебе. Представь, что с тобой будет, когда раскрутят эту недостачу, да ещё и судимость твоя всплывёт?
— Ну ладно, Игорёк! — Тон Баранова моментально стал заискивающе-извиняющимся. — Ну не сдержался я, погорячился. Извини! Пойми, я же тоже весь на нервах. Ведь раньше было всё нормально. Отвозил денежку, и всё было ровно. Думал, и сейчас всё по-человечески получится, а этот даже за стол покушать не сел — побрезговал. Он с самого начала демонстрировал своё неуважение к людям.
— А что же ты тогда, вместо того чтобы попытаться решить вопрос, как сам выражаешься, по-человечески, начал угрожать ему?
— Понимаешь, Игорь, смотрю — молодой пацан. Думаю, надавлю на него посильнее, он и обделается, — ответил Баранов.
— Интересно, — Дунаев чуть прищурил глаза, обращаясь к начальнику подбазы, — а если бы он не улетел с подбазы, ты наутро привёл бы свои угрозы в исполнение?
— Да ну что ты, Игорь Алексеевич, куда бы он делся. Испугался бы и всё переписал.
— А если не переписал бы? — давил на Баранова главный инженер. — Дурак ты, Вова! В следующий раз, прежде чем слово сказать, подумай, сможешь ли выполнить. Вообще, прежде чем что-то сделать, подумай. Правда, я давно заметил — нечем тебе думать-то. Ладно, придётся теперь нам думать, как из этого дерьма выбраться. А ты готовься, в этот раз тебе просто так с рук это не сойдёт. Сейчас едешь в аэропорт и, как хочешь, уговаривай Царёва, чтобы он повременил с передачей акта. Попроси подождать возвращения начальника экспедиции.

21
Егор сидел в своём кабинете в ожидании рейса в район. Завтра прилетает его супруга, и Егор считал минуты до встречи с ней.
В дверь постучали.
— Открыто! Входите! — крикнул Егор.
В кабинете выросла фигура начальника второй подбазы Баранова Владимира Владимировича.
— Добрый день, Егор Викторович! — как со старым хорошим знакомым поздоровался начальник подбазы и, подойдя к столу, протянул руку. — Хотел бы с Вами обсудить некоторые вопросы.
— Я Вас слушаю, — сказал Егор, перебирая в руках авторучку, всем видом давая понять, что не желает и не будет подавать Баранову руки.
Баранов начал выступление с заготовленных фраз, говорил о важных задачах, поставленных страной и правительством перед покорителями Севера, о сложной службе первопроходцев, о необходимости повышения экономической составляющей нашей великой Родины.
— Разрешите Вас прервать? — перебил выступающего Егор. — Я бы с удовольствием послушал Ваши политические и экономические доклады несколько в другое время и в другом месте. К сожалению, сейчас у меня жёстко расписан рабочий день и у меня нет свободной минуты, чтобы продолжать с Вами беседу.
Баранов понял, что опять повёл себя неправильно. Направляясь в аэропорт, он рассчитывал задавить парня авторитетом. Ведь кто он, Баранов? Начальник подбазы, уважаемый человек, да и по возрасту более старший. А Царёв? Техник какой-то, щегол ещё.
Егор поднялся из-за стола, взяв в руки ключи. Подошёл и открыл дверь, давая понять Баранову, что он уже уходит.
— Егор Викторович, подожди! — торопливо начал Баранов. — Давай поговорим? Ну прости ты меня! Не со зла я ляпнул, по глупости. Ты же взрослый человек, сам понимаешь.
— Прошу! — произнёс Егор, указав Баранову на открытую дверь.
— Ну давай всё обсудим? Ну не губи ты меня! У меня же жена, дети! — Баранов хватал Егора то за одну руку, то за другую, словно поглаживал от локтя к запястью. — Что же мне, в тюрьму по глупости идти! Ну скажи, что хочешь? Хочешь денег? Скажи сколько — я соберу. Хочешь, в должности тебя повысят? Ну скажи, что я должен сделать, чтобы этого вчерашнего дня не было?
— Я жду! Мне некогда! — твёрдо сказал Егор, указывая на открытую дверь.
— Ну что ты хочешь, чтобы я перед тобой на колени встал? — Баранов упал перед Егором на колени, продолжая хватать его за руки. — Вот видишь, я осознал! Ну что мне сделать, чтобы оправдаться перед тобой? Ну прости! Не хотел я тебя убивать! Так просто попугать хотел немного!
— В соответствии с документами, регламентирующими деятельность сотрудника авиаотряда, я дал ход результатам ревизии склада ГСМ. По данному вопросу я уже изменить ничего не могу, а даже если бы и мог — не стал, — попытался закончить разговор Егор. — А что касается Ваших угроз, будем считать, что я их не слышал. Для первого раза! А сейчас прошу покинуть мой кабинет.
Баранов вышел из кабинета. Егор закрыл дверь на ключ и направился в аэропорт.

22
Ярким морозным утром следующего дня на широкую полосу районного аэропорта со свойственным ему гулом приземлился пассажирский самолёт Ту-154 рейсом из родного города Егора. Пробежав по полосе и сбросив скорость, самолёт повернул на рулёжку и направился в сторону аэропорта, к месту стоянки.
Сейчас этот районный аэропорт вырос и расстроился. На его полосу садятся различные самолёты: и небольшие Ан-26, и огромные Боинги, доставляющие пассажиров как из близлежащих городков, так и из далёких зарубежных столиц. К дверям крупных аэробусов тянутся огромные рукава переходов, по которым пассажиры, даже не надевая в мороз верхнюю одежду, проходят в огромное здание нового современного аэропорта.
Во времена, о которых ведётся повествование, вокзал аэропорта районного центра представлял собой небольшое здание серого цвета. Прилетающие самолёты выруливали и выстраивались на площадке вдоль здания аэровокзала. Пассажиры спускались по трапу самолёта и пешком по улице направлялись к выходу, который располагался справа от здания аэровокзала. За воротами выхода толпились встречающие, толкая друг друга, извиняясь и снова толкая. Многие держали таблички с фамилиями или названиями организаций. Из дальних рядов слышались крики имён и фамилий. В первых рядах толпы слышались громкие и назойливые предложения автоизвозчиков. В сильный мороз над толпой стояло облако пара. Толпа, согреваясь, переминалась с ноги на ногу, издали напоминая либо неспокойное чёрное-чёрное море, либо какую-то живую тёмную субстанцию, которая постоянно живёт возле этих ворот в любую погоду, в любое время года и в любое время дня и ночи.
Царёв, пользуясь служебным положением, посчитал возможным для себя не толкаться в общей куче встречающих. Он гордо стоял на стоянке самолётов, ожидая, когда подрулит прилетевший Ту-154. В руках Егор держал завёрнутые в газетку три красные розы. Он купил их в аэропорту у прилетевшего из Еревана армянина. Совесть и щедрость армянина не имела границ, и Егор заплатил за три розочки сумму, которой вполне хватило бы семье с двумя детьми питаться, особо ни в чём себе не отказывая, как минимум неделю.
К самолёту подъехал трап, и стройная симпатичная стюардесса открыла дверь. По трапу начали спускаться прилетевшие пассажиры. Егор не замечал никого, он видел только свою жену, спускающуюся по ступенькам трапа.
Радостно обнявшись и поцеловавшись, супруги прошли в багажное отделение получать багаж. Из тёмного квадратного окна с висящими вместо шторок и дверок чёрными резиновыми полосами на ленту транспортёра наряду с багажом других пассажиров вывалился огромных размеров тюк. Размеры тюка не позволяли ему самостоятельно пролезть сквозь квадратное отверстие, и чья-то мощная нога в унте огромного размера с обратной стороны окна с такой добротой и заботой помогла тюку, что он выскочил на ленту транспортёра, как пробка из бутылки шампанского.
На огромном тюке такими же огромными буквами было написано «ЦАРЁВУ».
«А вот и приданое!» — с шуткой подумал Егор, оценивая размеры тюка, который придётся ему тащить...

23
Егор втолкнул в двери заранее забронированного им номера аэропортовской гостиницы тюк с «приданым».
Он не мог наговориться с супругой. Так долго он её не видел и так сильно соскучился. Он слушал её рассказы о родственниках, друзьях, подругах. О том, как она закончила техникум, что у неё красный диплом.
Егор был рад, что супруга прилетела. Он её очень сильно ждал.
Алёна пыталась накормить мужа. Говорила, что в тюке завёрнуты в пакете котлеты.
— Их ещё горячие перед выездом в аэропорт завернули в два полотенца, и, наверное, они ещё тёплые. Покушай, ты весь осунулся, худой стал, одни глаза торчат, — щебетала заботливо супруга.
— Давай потом, я так соскучился, — обнимал и ласкал Егор жену, радуясь тому, что она рядом. — Пойдёшь в душ с дороги ополоснуться? Я пока постель разберу.
Алёна, улыбнувшись, взяла полотенце, поцеловала Егора в губы и скрылась за дверью ванной комнаты.
Егор быстро убрал покрывало с кровати, аккуратно свернул его и положил на стул возле телевизора.
Он с нетерпением ждал, когда Алёна выйдет из ванной. Он был счастлив, что они одни, им никто не мешает и он сейчас сможет в полной мере насладиться своей супругой.
Не успела ещё Алёна выйти из ванной комнаты, как в окно их номера полетели снежки.
— Что это? — испугалась Алёна.
— Это облом! — с досадой ответил Егор.
— Не поняла?
— Сейчас поймёшь. Пришло время котлеты доставать! — Егор открыл дверь номера.
В гостиничный номер к супругам Царёвым ввалилась с морозу шумная весёлая ватага сослуживцев Егора. Ребята знали, что он встречает сегодня супругу, и всей службой ГСМ решили отметить её приезд.
Стол был поставлен на середину комнаты. Все разместились за столом на кровати и на стульях. На столе появились трёхлитровая банка спирта и закуска в виде варёной картошки, жареной рыбы, квашеной капусты. Алёна достала палку финского сервелата и выставила на стол кастрюлю с котлетами. В душе ей было жаль этих котлет. Как она хотела накормить ими мужа. Смотреть на него, как он кушает, и радоваться. А сейчас? Сейчас эта шумная компания съест все котлеты, а Егору ничего не достанется. Ну, в лучшем случае одна котлетка.
Праздник встречи был в разгаре. Все поднимали тосты за встречу, за Егора и его очаровательную супругу. Немного подвыпившие гости наперебой рассказывали Алёне о том, какой хороший у неё супруг. Услышала Алёна и о трудовых подвигах Егора. Ей было приятно видеть, что у мужа столько друзей, что его уважают в отряде. Она смотрела и смеялась, когда один из сослуживцев Егора, немного «перебрав», со словами «Алёнушка, ты такая красивая! Ты такая прелесть!» кухонным ножом на весу резал финский сервелат большими, шириной сантиметров по пять-шесть, кусками.
Толпа разошлась уже далеко за полночь. Усталость и разница во времени дали о себе знать. Алёна уснула. Егор убрал со стола, помыл посуду и тоже лёг спать. В душе у него были смешанные чувства. С одной стороны, не совсем так он представлял себе встречу с супругой. Но с другой стороны, сослуживцы устроили ему такой праздник, которого он даже не ожидал. А как они расхваливали его перед супругой! Какими влюблёнными глазами она на него смотрела! С мыслями о том, что всё очень-очень хорошо, Егор уснул…

На следующий день с любимой супругой и огромным «приданым» Егор прилетел в посёлок. Специально выделенная начальником аэропорта под нужды Егора вахтовка привезла их из аэропорта к мужскому общежитию.
— А отдельную квартиру тебе дадут? — спросила Алёна, после того как они с супругом разгрузили вещи в комнате Егора в мужском общежитии. — Ты же молодой специалист. Тебе по закону положено.
— Я периодически захожу к начальнику аэропорта, спрашиваю. Пока ничего нет, но он заверяет меня, что решит вопрос, — ответил Егор супруге.
— А где у вас хлебопекарня? Мне же тоже на работу надо устраиваться, — спросила Алёна у супруга.

24
Утром, накормив мужа завтраком и проводив его на работу, Алёна оделась и вышла на улицу.
«До обеда далеко, — думала она, — пойду посмотрю, что за посёлок. Заодно и в пекарню загляну».
Снег скрипел, яркое солнце слепило глаза, дым из труб ровным белым матовым столбом поднимался вертикально вверх. Алёна в модных столичных сапожках направлялась по деревянной мостовой к хлебопекарне.
В дверях её встретила татарка внушительных размеров. Она была велика как вширь, так и ввысь.
— Каво нада? — грозно спросила татарка.
— Я хотела бы поговорить с заведующей пекарни, — ответила Алёна.
— Я заведущая! Чаво тебе? — сверлила татарка глазками собеседницу.
— Я технолог хлебопекарного производства. Приехала к мужу. Хотела бы устроиться на работу по профессии, — объяснила причину своего появления девушка.
— Здэсь Вам не отдэл кадров. Ступай в ОРС, — ответила татарка.
Алёна была немного поражена несколько грубым обращением со стороны заведующей, но особо не расстроилась. Ей надо устроиться на работу. Она хочет и умеет работать и обязательно впоследствии найдёт общий язык со всеми, даже с этой заведующей.
В посёлке располагалось два ОРСа.
Один ОРС, или, если развернуть сокращённое название, отдел районного снабжения, был организован нефтегазоразведывательной экспедицией. В приоритете этого ОРСа было покрытие потребностей экспедиции. Второй ОРС появился в посёлке позже, после организации подразделения технического снабжения, сокращённо Техснаб, в задачи которого входило обеспечение всех организаций в данном районе.
Хлебопекарня относилась к ОРСу экспедиции, и поэтому Алёнины ножки в красивых модных столичных сапожках были направлены в сторону именно этого ОРСа.
Узнав, что все кадровые вопросы решаются начальником ОРСа, Алёна зашла в приёмную начальника.
Секретарша, женщина лет тридцати пяти, вульгарно накрашенная, несколько пренебрежительно, как на соперницу, взглянула на Алёну и скрылась за дверью начальника ОРСа для доклада о посетителе.
— Ждите, Николай Андреевич занят. Вас пригласят, — сказала секретарша Алёне, размещаясь поудобнее за столом и с важностью начав стучать клавишами печатной машинки, всем своим видом показывая, что здесь работают очень занятые люди и Алёна только отвлекает их от срочных государственных дел.
Алёна ждала около часа. В полдень дверь кабинета открылась, и из неё вышел мужчина высокого роста.
— Жанночка, я в контору, затем на обед. Буду часа в два, — сообщил начальник секретарше и направился к выходу.
— Извините. — Алёна вскочила вслед за уходящим начальником ОРСа. — Я бы хотела с Вами поговорить.
— Девушка, мне сейчас некогда, меня вызывает начальник экспедиции. Приходите после обеда.
Алёна взглянула вслед удаляющемуся начальнику ОРСа.
«Ну и хорошо, — подумала она. — Мне тоже бежать надо. Сейчас Егор придёт на обед, а меня нет. Расстроится, будет переживать. Я же ему ничего не сказала, что могу уйти».

25
Егор не мог дождаться обеда. Ему казалось, что время стоит на месте, вахтовка еле тащится. В дверь общежития он не вошёл, а вбежал, влетел по лестнице на второй этаж.
«Какое счастье!» — думал Егор, умывшись и сев за стол. На столе его ждал приготовленный обед. Рядом с ним за столом сидит любимая жена и с нежностью смотрит, как он кушает.
Алёна ничего не стала рассказывать мужу о своих похождениях. Ведь пока ещё нечего рассказывать. Нет никакого результата. Вот вечером он придёт, и она ему сообщит, что её приняли на работу технологом в хлебопекарню.
Проводив мужа на работу, Алёна направилась в ОРС экспедиции.
— Извините, Жанна… — начала Алёна, зайдя в приёмную начальника ОРСа.
— Не Жанна, а Жанна Владимировна! — резко перебила её секретарша, подумав: «Вот они, штучки столичные. Появилась здесь фифа, и что, все перед ней прыгать должны, что ли? Ща-а-ас, разбежалась!»
— Извините, Жанна Владимировна, а Николай Андреевич у себя?
— Николай Андреевич занят, ждите. Вам было назначено на два! — возмущённо ответила секретарша на поставленный вопрос.
— Но сейчас без двух минут два, — попыталась оправдаться Алёна, взглянув на часы.
Не отвечая и не глядя на девушку, секретарша так заёрзала на своём стуле, что Алёна поняла бесполезность любых своих объяснений и всю глубину презрения этой вульгарно накрашенной, прокуренной секретарши к ней, молодой, красивой и образованной девушке.
Часа через полтора или два дверь кабинета приоткрылась, и высунувшаяся голова начальника ОРСа, не глядя на Алёну, обратилась к секретарше:
— Жанночка, если есть кто-то на приём, пригласи! — После этих слов голова исчезла, дверь в кабинет закрылась.
— Можете войти! Николай Андреевич ждёт Вас! — произнесла секретарша.
Алёна постучала в дверь и, дождавшись разрешения, вошла. За длинным столом сидел довольно интересный, ухоженный мужчина лет сорока. Широкие плечи, чёрные волнистые волосы, ровный нос.
Алёна рассказала ему о цели своего визита, показала диплом, характеристики с места учёбы и с места трудовой практики.
Начальник ОРСа слушал её, не перебивая, внимательно разглядывая с ног до головы. Алёне даже несколько было неудобно. Она видела, что мужчина смотрит на неё далеко не как начальник. Ей были неприятны эти похотливые, бесцеремонные оглядывания, но она старалась делать вид, что ничего не замечает. В конце концов, ей нужен результат.
То, что на неё обращают внимание мужчины, она не раз замечала. Как-то она попыталась Егору сказать о том, что на неё постоянно мужчины заглядывают. На что Егор ответил:
— А я знаю! Замечал! И мне это нравится! Значит, моя жена самая красивая девушка в мире! Мужики же не виноваты, что у них глаза есть!
— Понимаете, девушка, — начал начальник ОРСа, выслушав Алёну, — вся тяжёлая работа в районах Крайнего Севера ориентирована в основном на грубую мужскую силу. Здесь работают сильные духом и выносливые физически мужчины. С работой для женщин здесь очень плохо и трудно. Работы для женщин здесь мало, если сказать точнее, её вообще нет. На хлебопекарне у нас нет свободных мест и в ближайшее время не предвидится.
— Извините. — Расстроенная Алёна поднялась со стула и направилась к двери.
— Подождите, девушка, — остановил её начальник ОРСа. — Я ещё не кончил. Присядьте.
Алёна развернулась в сторону начальника ОРСа, но осталась стоять.
— Понимаете, — продолжил Николай Андреевич, — из любого, казалось бы, безвыходного положения есть выход. Не все руководители наплевательски относятся к молодым кадрам. Некоторые, и я в том числе, считают, что наша главная задача — поддержание и развитие молодёжи. Я всегда иду навстречу достойным кандидатам, если вижу в их глазах и душе отзывчивость и стремление к благодарности. Вы молодая и красивая девушка. Уже замужем, значит, знаете и понимаете, какой нужно найти подход к мужчине, чтобы скрасить его трудовые будни, снять напряжение, накопившееся за время решения государственных задач. А ведь любой крупный руководитель, в том числе и я, в первую очередь мужчина. Ведь Вы комсомолка и должны понимать, что Ваша основная задача — это содействие наиболее эффективному процессу построения коммунизма. Вот возьмём, к примеру, Жанну Владимировну. В своё время она, так же как Вы сейчас, обратилась ко мне с просьбой. Я пошёл ей навстречу, я обеспечил её работой. Более того, я способствовал трудоустройству её мужа на высокооплачиваемую работу. Правда, он работает вахтами. Две недели его нет, и лишь на четыре дня он приезжает. Но такой график его работы позволяет Жанне Владимировне максимально глубоко вникать в свои должностные обязанности. Ведь реалии нашей жизни таковы, что день может быть ненормированным. Но все заслуги, безусловно, достойно вознаграждаются. Правда, я давно уже задумывался над тем, чтобы найти для Жанны Владимировны более спокойную работу, которая позволит ей посвятить себя полностью семье и дому. Если Вы готовы стать преемницей Жанны Владимировны, мы могли бы обсудить это вечерком в нерабочее время. Кстати, где работает Ваш муж? Могу оказать определённую помощь.
— Вы предлагаете мне стать Вашей любовницей? — Глаза Алёны, и так далеко немаленькие, ещё сильнее округлились.
— Какая умная девочка, — начальник ОРСа подошёл к ней и попытался обнять за талию.
— Хамло! — Алёна отвесила ему сильную оплеуху и, хлопнув дверью, выбежала из кабинета.   

26
Егор радостный торопился домой. Он представлял, как проведёт вечер с супругой.
Всё его весёлое настроение сразу же пропало, как только он переступил порог комнаты. На кровати сидела Алёна и горько плакала. Он пытался её успокоить, спрашивал, что не так, что происходит, кто её обидел.
Она не стала ему рассказывать, что с ней произошло. Она знала его несколько неуравновешенный, взрывной характер. Она опасалась, что Егор вспылит, наломает дров, ей не поможет, а себе навредит. Алёна сообщила супругу только то, что посчитала нужным. Она рассказала ему, что сегодня ходила на пекарню, ходила к начальнику ОРСа. Мест нет, и её не берут на работу.
Муж всячески пытался утешить супругу. Ведь всё хорошо. Они вместе. А остальное потихоньку наладится.
— Мне сказали, здесь ещё один ОРС есть. Завтра схожу, — сказала Алёна.
— Есть в Техснабе, это на другом конце посёлка. Но они хлеб не пекут, — поддержал разговор Егор.
— Ну, может, меня товароведом возьмут, — закончила Алёна.
Поход Алёны к начальнику ОРСа Техснаба также не принёс ей положительного результата.
Надо отдать должное, к ней отнеслись предельно корректно. Начальник ОРСа Техснаба принял её сразу, внимательно выслушал, ознакомился со всеми документами и пригласил начальника отдела кадров. При Алёне просмотрели все вакантные должности и проанализировали дальнейшее возможное движение кадров. Никаких свободных вакансий, кроме уборщиц служебных помещений, в ОРСе Техснаба не было.
Алёна заявила, что готова временно пойти работать уборщицей. Начальник ОРСа Техснаба, сидя за столом, смешно сдвинул указательным пальцем правой руки очки с переносицы на кончик носа, посмотрел на Алёну и сказал:
— Девушка, как правило, уборщицами у нас работает местное население, которое не имеет никакого образования. У Вас есть специальное образование, красный диплом, отличные характеристики. Я думаю, уборщица — это не Ваш уровень. Заходите периодически. Ну, хотя бы раз в месяц. Если ничего не найдёте подходящего, я буду иметь Вас в виду. Как только подвернётся что-то соответствующее Вашему уровню и образованию, я с удовольствием приму Вас на работу.
Алёна шла домой очень быстро. Она даже не стала заходить в магазин, чтобы купить хлеб к обеду. Прибежав домой, она упала на кровать и горько разрыдалась. В таком виде её застал пришедший на обед Егор. Он заботливо снял с неё сапоги, шубу и попытался, как мог, утешить супругу. Это было практически бесполезно. Слёзы текли из глаз Алёны ручьём.
Время обеда вышло, и надо было срочно бежать на работу. Егор, расстроенный тем, что не смог успокоить супругу, и злой оттого, что возвращается с обеда голодным, отправился в аэропорт. На пятнадцать часов у него была назначена встреча с представителем одной из нефтяных организаций, входящих в сферу его интересов, Пысенком Алексеем Алексеевичем.

27
С Алексеем Алексеевичем Егор познакомился на второй день своей работы. Пысенок специально приехал к нему для знакомства. Как он сказал: «Нам теперь вместе работать! Надо знать друг друга лучше!»
Алексей Алексеевич Пысенок был человек худощавого телосложения, среднего роста. Егору казалась внешность Пысенка довольно аристократичной — тонкие губы, прямой тонкий нос. В организации Алексей Алексеевич занимал должность специалиста по работе с авиацией и решал все вопросы по взаимодействию с авиаотрядом.
Егору было интересно и, если можно так сказать, комфортно общаться с Алексеем Алексеевичем. Он отмечал его незаурядный ум, интеллект и богатый жизненный опыт. Егор чувствовал, что его тянет к Пысенку, и не мог понять почему. Что же в нем такого особенного? Что может их объединять?
Однажды за чаем Вилор рассказал Егору о том, что Пысенок Алексей Алексеевич — первый начальник их аэропорта, их бывший начальник.
«Так вот почему мне с ним так легко и понятно. Он — свой!» — подумал Егор.
Алексей Алексеевич Пысенок за плечами имел авиационное образование и был направлен в новый посёлок, куда впоследствии прибыл Егор, начальником аэропорта.
При вступлении в должность Алексей Алексеевич столкнулся со множеством проблем, начиная с таких, как отсутствие кадров, и заканчивая технической неподготовленностью аэропорта к приёму воздушных судов.
Принимая во внимание интенсивный темп освоения севера Сибири, где-то наверху было принято решение использовать для доставки пассажиров такие самолёты, как Ан-24 и Як-40.
Алексей Алексеевич писал рапорты на имя руководства с просьбами запретить полёты самолётов указанных типов в их аэропорт. Пытался обосновать, что песок не лучший вид покрытия взлётно-посадочной полосы для пассажирских самолётов. Писал о том, что более целесообразно и безопасно либо построить бетонную полосу, либо применять на данном аэродроме самолёты типа Ан-2.
На всех совещаниях Пысенок поднимал вопрос об отсутствии средств связи, заявлял о том, что при значительном удалении друг от друга вертолётных площадок визуальная связь абсолютно неэффективна и подобная организация процесса может угрожать безопасности полётов.
Алексей Алексеевич регулярно писал в учебные заведения и министерство заявки о направлении в вверенное ему подразделение квалифицированных кадров.
Для организации работы ему удалось выбить для аэропорта пять человек диспетчеров и одного гээсэмщика.
Постепенно Алексей Алексеевич Пысенок получил «клеймо» перестраховщика. На все его запросы он получал ответы примерно одинакового содержания: «Учись работать!», «А ты там для чего!», «Выращивай кадры сам!»
Единственный человек, который его слушал, понимал и жалел, была его жена Наталья.
— Понимаешь, Наталья, невозможно так работать, — делился он своей болью с супругой. — Безопасность полётов вообще отсутствует! Диспетчеры ребята хорошие, толковые, но они контролируют движение только до круга, а на земле визуальный контроль экипажей. Второй год только работаем, а уже несколько столкновений на земле было. Да — мизерные, да — никаких последствий! Но ведь не сегодня завтра может случиться катастрофа! Попробовал на совещании при командире доложить об этом, а он говорит: «Вы что, работать не умеете или Вас Ваше место не устраивает? Если Вы считаете, что не соответствуете занимаемой должности, пишите рапорт, мы найдём достойную замену!»
— Алёш, а может, и правда, — попробовала вступить в разговор жена, — может, ну её, эту авиацию. Сколько нервов она уже тебе вытрепала. Может, найдёшь работу поспокойнее?
— Да как ты вообще смеешь так говорить! — вспылил Алексей. — Чтобы ты понимала! Я себя вообще без авиации не представляю! Вообще даже думать так не смей, не то что говорить! Сам я из авиации никогда не уйду, как бы трудно мне ни было.
Алексей Алексеевич принял на работу женщин из посёлка. Направил их на краткосрочные курсы в авиаотряд и после окончания курсов укомплектовал ими штат работников службы перевозок. Через год ему удалось получить квалифицированного специалиста в электрослужбу, а ещё через год укомплектовать метеослужбу, открыть аэропортовскую столовую.
Казалось бы, всё идёт потихоньку к лучшему. Люди стараются хорошо работать, привыкают друг к другу.
Но, как говорится, ложка дёгтя способна испортить бочку мёда.
Начальник аэропорта более всего был озабочен средствами связи и контроля авиаперевозок. В службе авиаперевозок отсутствовали устройства взвешивания и методики определения веса грузов, а также устройства связи персонала с аэропортом.
Вертолётные площадки были разбросаны от аэропорта на значительные расстояния. Женщины — специалисты службы перевозок, уезжая для контроля вылета, порой возвращались с докладом через час, а то и более. Не имея никакой возможности точного взвешивания груза, они определяли вес, что говорится, на глазок. Их сомнения не принимались во внимание ни заказчиками работ, которым необходимо было этот груз доставить, ни экипажами, доход которых складывался не только из зарплаты, но и из бонусов, выплачиваемых заказчиком.
Нередко дежурный по аэропорту или сам начальник аэропорта получал доклад о возможной перегрузке воздушного судна уже после взлёта воздушного судна, а иногда даже после доставки груза.
Алексей Алексеевич пытался воздействовать на ситуацию через диспетчеров. Однажды он дал указание дежурному диспетчеру вернуть вертолёт, который, по докладу службы перевозок, имел перегруз. На запрос диспетчера был получен ответ экипажа: «Параметры в норме, полёт контролируемый, замечаний нет. Просим уточнить причину отмены задания и фамилию лица, ответственного за срыв полётного задания».
Трагедия произошла в жаркое летнее утро.
Вертолёт Ми-6 готовился к вылету. На рейс записалось тридцать шесть человек. Среди тех, кто действительно летел на работу, было около десятка мужчин, которые, предварительно договорившись с администратором экспедиции, летели на дальние озёра на рыбалку. Прежде чем запустить в вертолёт пассажиров, в его брюхо были загружены плети труб, поставлены газовые баллоны и набито ещё всякой всячины.
Пришедшая для проверки сотрудница перевозок с ужасом возмутилась:
— Да вы что творите! У вас не только явный перегруз, у вас ещё и газовые баллоны в салоне. Я запрещаю вылет, пока не выгрузите баллоны или не высадите людей. Я не подпишу полётное задание.
— Ну не шуми, Марь Ванна, — сказал экспедиционный администратор. — Иди спокойно на своё рабочее место. Ничего подписывать не надо. Я сам ребятам всё подписал. У меня есть доверенность.
Марья Ивановна встала в дверях и заявила, что она никуда не пойдёт, пока не разгрузят вертолёт.
— Да ты уже всех достала, тётка! — прозвучал грубый голос одного из рыбаков, и пинок тяжёлого мужского сапога вытолкнул сотрудницу авиаперевозок из вертолёта. — Полетели, мужики!
Резкая боль прошила руку Марии Ивановны. Она лежала на земле и смотрела, как закрывается дверь вертолёта, как раскручиваются винты, как пузатый Ми-6, еле-еле поднявшись метров на десять над площадкой, завис на пару минут и, несколько наклонившись вперёд, медленно полетел в сторону реки.
На окраине посёлка, там, где располагались вертолётные площадки, постоянно взлетали и садились вертолёты. Все жители посёлка прекрасно отличали Ми-8 от Ми-6, Ми-2 от Ми-10. Все привыкли к тому, как взлетают и садятся вертолёты, таскают грузы на внешней подвеске, зависают на месте, выполняя какие-то работы.
В это утро многие обратили внимание на странный звук двигателей и полёт вертолёта Ми-6. Чувствовалось, что на максимальных оборотах, словно из последних сил, вертолёт пытается набрать высоту, направляясь в сторону реки. Вдруг, словно провалившись в яму, Ми-6 резко снизился метров на пять, затем потихоньку снова стал подниматься. Затем провал повторился ещё раз и ещё. С каждым провалом вертолёт снижался всё ниже и ниже и в итоге с грохотом воткнулся в противоположный берег реки. Мгновения все смотрели на происходящее с оцепенением. Затем послышалось множество женских криков и визгов.
Вертолёт объяло пламя. Люди внутри вертолёта, давя друг друга, бросились к дверям. Вытолкнув дверь наружу, из вертолёта выскочил один мужчина, в дверях, толкая друг друга в стремлении спастись, показались три женщины. В этот момент внутри вертолёта раздался сильный взрыв, объял пламенем воздушное судно не только изнутри, но и снаружи.
Комиссия по расследованию данной трагедии установила значительный перегруз воздушного судна и провоз особо опасных грузов совместно с пассажирами.
Мария Ивановна была понижена в должности и поставлена билетным контролёром.
Вся вина за отсутствие должного уровня безопасности полётов была возложена на начальника аэропорта Алексея Алексеевича Пысенка. Безусловно, многие его рапорты и заявления помогли ему избежать уголовной ответственности, но, тем не менее, он был отстранён от занимаемой должности и уволен без права работы в гражданской авиации.
Впоследствии в данный аэропорт были запрещены полёты всех типов самолётов за исключением лёгкого одиннадцатиместного Ан-2.
Для Алексея уход из авиации стал огромной трагедией.
Порой он сутками сидел молча и смотрел в одну точку, порой в бешенстве бил посуду и крушил всё вокруг, матеря и обвиняя в убийстве всех тех, кто на протяжении трёх лет не слушал его, насмехался, а теперь его же обвинил во всех грехах.
Спасла Алексея подруга его жены. Её муж был назначен главным энергетиком в одну недавно созданную нефтегазовую организацию. Данная организация планировала активно использовать авиацию, и ей требовались специалисты, хорошо разбирающиеся в этом направлении.
— Нашей организации необходим специалист Вашего уровня, — заявил главный энергетик, лично приехав к Алексею домой.
— Вы в курсе, что я уволен по несоответствию? — зло спросил Алексей.
— Я в курсе, что произошло и что этому предшествовало. Вы назначаетесь специалистом по работе с авиацией. Ваше назначение согласовано с генеральным, требуется только Ваше согласие. Вы будете контролировать весь процесс: от определения необходимого количества единиц и типов воздушных судов до условий перевозок и тому подобного. В общем, вся работа, связанная с авиацией, будет на Вас. Ну и, безусловно, Ваша ответственность за срыв авиаперевозок. По рукам? — Главный энергетик протянул Пысенку руку.
— По рукам! — ответил на рукопожатие Алексей.

28
Ровно в пятнадцать часов дверь в кабинет Егора распахнулась.
— Привет, Егор Викторович! — с улыбкой приветствовал Егора Пысенок.
— Добрый день, Алексей Алексеевич! — Вскочив со стула, с улыбкой устремился Егор навстречу вошедшему.
Переговоры шли на позитивной волне взаимопонимания.
Пысенку необходимо было решить вопрос с установкой и регулировкой дозатора, зачисткой и калибровкой ёмкостей, согласовать график и объёмы поставок авиакеросина, решить вопросы по комиссионному контролю и ряд иных текущих вопросов.
После обсуждения всех производственных вопросов Егор заварил чай.
— Ну ничего себе, индийский, со слоном! — с восторгом произнёс Алексей Алексеевич. — Ну явно супруга привезла!
— Супруга приехала, Алексей Алексеевич, и чай привезла, но этот чай ещё из моих запасов. Мы с тобой его в прошлый раз пили, так что немного ты с восторгом-то переиграл. Да и вообще, грех тебе жаловаться. У самого дома чай не хуже. Или тот слон на пачке чая, которым ты меня дома угощал, не индийский? — смеялся Егор.
— Ну, ни на чём тебя не проведёшь! Молодой, да ранний! — поддержал ироничный настрой беседы Пысенок, отхлёбывая из чашки горячий крепкий чай. — Ладно, производственные вопросы решили. Теперь рассказывай, как жизнь семейная? Как в песне: «Всё стало вокруг голубым и зелёным»?
— Да всё нормально. Супругу встретил, всё хорошо, — постарался как можно спокойнее ответить Егор.
— Что-то ты не договариваешь. Рассказывай. — Алексей Алексеевич в упор смотрел на растерянного Егора.
— Да, в общем-то, всё нормально. Только супруга плачет и плачет. Попробовала на работу устроиться, а её даже уборщицей не берут. Вот и расстраивается.
— А кто она у тебя по профессии? — спросил Пысенок.
— Технолог хлебопекарного производства, — ответил Егор. — Отличница. Закончила техникум с красным дипломом, отличные характеристики с производственной практики.
— Как я понимаю, к Геворкяну ты не ходил?
— А на каком основании я к нему пойду? — не понимая, спросил Егор.
— Геворкян — нормальный мужик. С правильным пониманием. Его интересуют квалифицированные кадры. Тем более молодая, тем более русская. Тут татары уже всех достали. Иди к нему. Уверен, он тебе поможет.
— Как-то неудобно. Я к нему по производственным вопросам обращаюсь. А это личный. Я даже не из его организации. Как-то неудобно, — мялся Егор.
— Вот чудо! Иди к начальнику экспедиции! — безапелляционно заявил Алексей Алексеевич.

29
Наутро следующего дня, ничего не говоря супруге, Егор направился к начальнику экспедиции.
Егор стоял перед открытыми дверьми приёмной и переминался с ноги на ногу. Он нервничал и никак не мог решиться переступить порог приёмной. Одно дело обращаться к начальнику экспедиции по производственным вопросам и совсем другое — по личному делу.
Ситуацию разрешила секретарь начальника экспедиции, нажавшая кнопку внутренней связи с начальником.
— Самвел Артурович, в коридоре Царёв. Пригласить? — спросила она.
— Конечно! Пусть заходит, — прозвучало в динамике.
— Егор Викторович, пройдите, — обратилась секретарь к Егору.
— Спасибо! — искренне поблагодарил Егор секретаршу.
— Здравствуйте, Самвел Артурович! — Егор прошёл вдоль кабинета и поздоровался с начальником экспедиции.
— Здравствуй, Егор! Что опять случилось?
— Да, в общем, всё в порядке. Просто был в экспедиции, думаю, надо нанести визит вежливости начальнику, — ответил Егор.
— Не темни, Егор. Ты просто так не заходишь. Да и слишком мы с тобой загруженные люди, чтобы впустую время тратить. Если мнёшься, значит, вопрос личный. Говори! Будет возможность — помогу. А на нет и суда нет!
— Самвел Артурович, Вы словно насквозь меня видите, — удивился Егор.
— Да ничего нет тут хитрого. Ты нормальный парень. Когда у тебя вопросы по работе — смело заходишь, требуешь, доказываешь, ругаешься. А раз стесняешься зайти — значит, что-то личное. С совестью борешься? Сомневаешься, можно ли по личному вопросу обратиться к начальнику, тем более вражеской организации.
— Ну, прям уж и вражеской.
— Шучу. Ладно, говори, какие проблемы? — спросил Геворкян.
— Самвел Артурович, на днях ко мне приехала супруга. Как я слышал, в посёлке для женщин нет работы. Я хотел бы обратиться к Вам за помощью, — несколько несвязно, волнуясь, изложил Егор причины своего визита.
— Какая у неё профессия? Что заканчивала? — спросил начальник экспедиции.
— Она технолог хлебопекарного производства. Техникум закончила с отличием, получила красный диплом. Очень хорошие характеристики с места учёбы и с производственной практики, — ответил Егор.
Геворкян поднял трубку телефона и набрал номер главного инженера:
— К тебе сейчас зайдёт Егор Викторович Царёв. Реши вопрос. Его супруга должна работать у нас по профессии.
Егор поблагодарил начальника экспедиции, вышел из кабинета и отправился к главному инженеру, где так же подробно изложил цель своего визита.
Дунаев, внимательно выслушав Егора, набрал телефонный номер приёмной ОРСа:
— Жанна Владимировна, здравствуйте. Дунаев.
— Здравствуйте, Игорь Алексеевич!
— Николай Андреевич у себя!
— Да, у себя!
— Попросите его срочно зайти ко мне!
— Хорошо, Игорь Алексеевич!
Через пятнадцать минут в дверь кабинета главного инженера словно просочился начальник ОРСа и присел за стол напротив Егора.
— Знакомы? — спросил Дунаев.
— Не довелось, — ответил начальник ОРСа и, встав из-за стола, протянул руку Егору: — Николай Андреевич.
— Егор Викторович, — ответил рукопожатием Егор.
— Николай Андреевич, Егор Викторович один из очень уважаемых нами жителей посёлка. Необходимо устроить его жену на работу по специальности.
— Понял, Игорь Алексеевич! А какая у неё специальность?
— Она технолог хлебопекарного производства, — вступил в разговор Егор, — в этом году закончила с красным дипломом техникум.
— Очень хорошо. Только, понимаете, у нас нет вакантной должности технолога хлебопекарного производства, — несколько растянуто начал объяснять начальник ОРСа.
Егор готов был провалиться на месте от стыда. Он не смог решить вопрос. Только опозорился. Ходил попрошайничал. Теперь, когда будет в рамках должностных обязанностей предъявлять требования, обязательно скажут, что это мелкая месть за отказ в трудоустройстве супруги.
Мысли Егора были прерваны последующими словами начальника ОРСа:
— А не согласиться ли Ваша супруга занять должность заведующей хлебопекарней? У нас как раз есть такая вакансия.
— Она согласна! — быстро ответил Егор, особо не скрывая своей радости. — Когда и к кому ей подойти с документами.
— Знаете, Егор Викторович, — растягивая слова, ответил начальник ОРСа, — я думаю, необходимо в кратчайшие сроки грамотно организовать работу хлебопекарни. Давайте поступим следующим образом: сейчас пройдём ко мне, и я выдам Вам перечень необходимых для устройства на работу документов. Завтра в течение дня, Вы мне их занесёте. А супруга Ваша пусть завтра с утра принимает пекарню. С завтрашнего дня она в штате, я распоряжусь и дам соответствующие указания…
Придя вечером домой, Егор умылся и сел ужинать. Алёна накрыла на стол, присела на край кровати и уставилась в одну точку. Егору было жаль супругу.
— Ну что ты печалишься? — Егор сел рядом на кровать и обнял супругу за плечи. — Что не так?
— Как будто ты не знаешь? — чуть не плача ответила ему жена. — Зачем я вообще училась! Что мне теперь, всю жизнь без работы сидеть?
— Так иди и работай, кто тебе запрещает! — Егор еле сдерживался от преждевременного проявления радости.
— Ты что, издеваешься? Ты же знаешь, я везде ходила, меня даже уборщицей не берут, — выпалила Алёна из последних сил и разрыдалась.
Егор пожалел, что попытался разыграть супругу. Надо было просто прийти и всё ей сразу рассказать.
— Ты завтра на работу выходишь, — сказал Егор, — в пекарню заведующей.
— Врешь! — Слезы словно замерли на лице Алёны. — Я была у них.
— Ну ты просто неправильно вопрос задала, — выкручивался Егор. — Ты же интересовалась должностью технолога? Такая должность у них действительно занята, а должность заведующей оказалась вакантной.
— Ты хоть сам себя слышишь? — не веря сказанному, произнесла Алёна. — Если хочешь меня успокоить, придумай что-нибудь пооригинальнее.
— Ладно, я с тобой спорить и пререкаться не буду. Вот список документов, которые необходимо сейчас подготовить. — Егор протянул супруге перечень документов.
— Но ведь необходимо ещё сдать эти документы, потом приказ. — Алёна не могла понять происходящего.
— Послушай, — сказал ей Егор, — верь мне и слушайся. Сейчас подготовь мне документы согласно списку. Завтра с утра я провожу тебя на пекарню. Про остальное не беспокойся. Я сдам твои документы. С завтрашнего дня ты уже в штате ОРСа. Начальник ОРСа сегодня при мне приказ подписал о твоём назначении.
— Расскажи подробнее, что, как, почему? — допытывалась Алёна. — Я не могу в это поверить. Так не бывает. Я же ходила, и мне отказали. Как у тебя получилось, что ты сделал? Кто ты?
— Я муж твой. А остальное потом как-нибудь расскажу, сейчас не хочу. Надоели они все.
Егор нажал кнопку стоявшего на шкафу разбитого чёрного с красными крышками двухкассетника, оставленного здесь, вероятно, прежними жильцами.
«Эх, хвост, чешуя, не поймал я ничего!» — раздалась из динамиков залихватская хулиганская песня.

30
Утром Алёна в сопровождении супруга направилась в сторону пекарни.
Алёна думала о том, что всё как-то странно происходит. Ведь она обращалась по поводу работы, и ей отказали. Сказали, что мест свободных нет. А этот начальник даже покровительство начал предлагать. А если он опять будет приставать? Может, он это специально так устроил? Тогда каким боком тут Егор?
— А ты начальника ОРСа знаешь? — спросила Алёна супруга.
— Да. Нас вчера главный инженер познакомил, — ответил Егор.
— И как ты думаешь, что он за человек?
— Кто, начальник ОРСа? — уточнил Егор. — Да так, дяденька ни о чём. С виду пыжится, а внутри пустой.
— Это как? — не поняла Алёна.
— Ну как тебе объяснить? — задумался Егор. — Вот как, например, в оркестре: один музыку пишет, другой дирижирует, а остальные музыку играют.
— И что, по-твоему, начальник ОРСа музыку играет? — спросила девушка.
— Он стулья равняет в оркестровой яме, — засмеялся Егор и обнял супругу за плечи.
Алёна не могла привыкнуть к Егоровой манере общения. Она порой не могла понять, когда он шутит, а когда говорит серьёзно. Вот и теперь важный для неё вопрос перевёл в шутку.
Весело болтая и шутя, супруги подошли к пекарне.
Пекарня размещалась на краю посёлка в отдельном одноэтажном здании.
— Только ты со мной не ходи! — сказала Алёна.
— Я в дверях постою. Посмотрю, если всё нормально, сразу же уйду, — заверил её Егор.
Супруги подошли к центральному входу, отряхнули стоявшим возле дверей веником снег с обуви и вошли внутрь.
От входной двери направо начинался коридор, из которого влево двустворчатая дверь вела непосредственно в пекарню, а справа были расположены двери различных служебных помещений.
Егор остался стоять возле входной двери, а Алёна шагнула в зал пекарни.
При её появлении в зале поднялись со скамеек и выстроились пять женщин во главе с уже известной Алёне крупной татаркой. Около женщин прохаживался начальник ОРСа.
Все женщины были одеты в белые форменные халаты, на головах были специальные поварские чепчики.
— Здравствуйте! — поздоровалась Алёна.
— Здравствуйте, Алёна Дмитриевна! — за всех поздоровался начальник ОРСа и строго взглянул на пекарей: — Подравнялись.
Начальник ОРСа взглянул на стоявшего в дверях Егора:
— Доброе утро, Егор Викторович! Рад Вас видеть. Не стесняйтесь, проходите. Можем позавтракать. Сейчас нам девушки что-нибудь на стол соберут.
— Спасибо, Николай Андреевич, за приглашение, но, к сожалению, совсем нет времени. Работа. Надо бежать. Я лишь проводил супругу, всё-таки первый раз. Но вижу, что всё в порядке. Тем более под Вашим руководством и контролем. Да, кстати, Николай Андреевич, у нас с Вами ещё не окончательно решён вопрос с документами.
— Егор Викторович, если не сложно, загляните в кадры, передайте всё Маргарите Сергеевне. Я её предупредил. Она Вас ждёт.
— Хорошо, Николай Андреевич! В таком случае я пошёл. — Егор вышел из пекарни и направился к ОРСу.
Алёна внимательно следила за диалогом и в недоумении смотрела на своего мужа. Ещё несколько месяцев назад от неё уезжал обыкновенный курсант, уезжал на работу простым техником, и она воспринимала его как своего, родного Егора, простого парня, с которым она дружила ещё со школьной скамьи и которого, как ей казалось до настоящего момента, она хорошо знала.
Что произошло за это время? Она не понимала, почему такой большой и важный начальник, как начальник ОРСа, разговаривает с Егором не просто на равных, а с каким-то почтением. И Егор при разговоре изменился. Словно это совсем не её Егор. Какой-то жёсткий, холодный взгляд.
В её голове крутился ворох различных мыслей: отказы в трудоустройстве, сведения об отсутствии работы для женщин, домогательства начальника ОРСа, а после этого зачисление на должность заведующей и представление её кандидатуры коллективу самим начальником ОРСа, а теперь ещё и этот диалог его с её мужем.
«Ладно, — решила для себя Алёна, — вечером серьёзно поговорю с Егором, а сейчас надо делами заниматься».
В это время начальник ОРСа начал представлять коллективу новую заведующую пекарней:
— Разрешите Вам представить Вашего руководителя, заведующую пекарней. Царёва Алёна Дмитриевна окончила техникум с отличием по специальности технолог хлебопекарного производства. Прошла производственную практику на большом столичном хлебокомбинате номер двадцать пять и характеризуется как высококвалифицированный специалист. Надеюсь, что руководство Алёны Дмитриевны позволит вывести качественные показатели работы хлебопекарни на новые уровни.
Далее начальник ОРСа обратился непосредственно к Алёне:
— Алёна Дмитриевна, желаю Вам удачно влиться в коллектив. В курс дела Вас введёт Фарида. — Он указал он на крупную полную татарку, с которой Алёне уже довелось познакомиться ранее. — Она временно совмещала обязанности технолога и заведующей. Надеюсь, что в её лице Вы найдёте незаменимую помощницу.

31
Алёна с головой окунулась в работу. Первое время она чувствовала противостояние коллектива. Видела нежелание выполнять её распоряжения. Вечером она делилась своими проблемами с мужем. Егор её успокаивал. Объяснял, что первое время всегда так. Надо быть твёрдой и уверенной в себе. Необходимо жёстко требовать исполнения своих поручений. Продумать систему поощрений и наказаний.
Однажды вечером, придя домой, Егор не застал супругу. Было уже поздно, закончилась программа «Время», а Алёна ещё не возвращалась. Взволнованный Егор быстро оделся и пошёл в сторону пекарни.
Войдя в пекарню, Егор увидел сидящую на мешках плачущую жену.
— Что случилось? — взволнованно спросил Егор.
— Представляешь, — сквозь слёзы стала отвечать Алёна, — вся смена на работу не вышла. Утром должен быть хлеб, а печь некому.
— Ладно, хватит ныть! — твёрдо сказал Егор. Алёна заметила, как сразу он преобразился, даже словно повзрослел. — Ты сама-то хлеб печь умеешь? Знаешь, что делать надо?
— Знаю, — ответила Алёна.
— Тогда командуй, что делать. Будем хлеб печь — прорвёмся.
Под руководством супруги Егор таскал со склада мешки, засыпал муку и сахар в какие-то огромные полукруглые чаши с мешалками, напоминающими корабельные винты, заливал воду. Алёна формовала батоны. Работа кипела. Ближе к утру уставшие и счастливые, оба в муке с ног до головы, супруги сидели в кабинете Алёны и пили чай с конфетами. Алёна была благодарна Егору. Хлеб стоял в печи и утром в установленное время поступит в магазин. Но как вести себя дальше?
— Кто старший смены? — поинтересовался Егор.
— Фарида. Она до меня исполняла обязанности заведующей, — ответила Алёна.
— Утром идёшь к начальнику ОРСа и пишешь докладную о саботаже. Пусть увольняют её к чёртовой матери. Остальные смены нормальные? Татар много? — Егор говорил твёрдо, а вопросы задавал тоном, исключающим какие-либо возражения.
— Ну вот в смене Фариды только одна девочка-украинка, а остальные татарки. В других сменах есть и русские, и украинки, но больше всего татарок.
— Старшие смен татарки? — задал вопрос Егор.
— Да. Причём они все родственницы Фариды, — ответила Алёна.
— И ты хочешь, чтобы всё было спокойно? Они сожрут тебя! Замени старших смен. Поставь русских! Вот хохлушку поставь в этой смене старшей. Она явно натерпелась от татар, будет тебе благодарна. Побеседуй с ней на тему её прогула. Кстати, за прогул надо обязательно наказать всю смену. Кому не нравится — пусть увольняются! — твёрдо раздавал указания Егор.
— Я боюсь, что не смогу так. Как-то неудобно. Жалко, что ли, — неуверенно возражала Алёна.
— О чём ты говоришь? Они готовы были весь посёлок без хлеба оставить — школу, интернат, детский сад! А тебе жалко?! — возмущённо начал повышать голос Егор.
— Не кричи! — одёрнула его Алёна.
— Извини, понесло. Я не хотел тебя обидеть. Я голос не на тебя повышал, а на ситуацию.
— Да, нехорошо получилось, — сказала Алёна. — Я даже не представляю теперь, как дальше себя вести.
— Ты мне доверяешь? — спросил Егор.
— Конечно, а кому же мне ещё здесь доверять, как не тебе! — утвердительно ответила девушка.
— Тогда делай, как я скажу, — сказал Егор, прошёл в кабинет заведующей и сел за стол к печатной машинке.
Через некоторое время на столе заведующей лежали проекты двух документов.
Первым документом являлась докладная на имя начальника ОРСа о саботаже и попытке срыва поставок хлеба в торговую сеть и учреждения посёлка.
Второй документ содержал перечень первоочередных мероприятий, необходимых для повышения качественного уровня и исключения дальнейших срывов в работе хлебопекарни. Данный документ усиливал роль заведующей хлебопекарней. Если до этого премиальный фонд распределялся руководством ОРСа, то данные предложения давали полное право на премирование работников пекарни заведующей. И основное, что содержалось в предложениях, — право заведующей на ротацию состава смен, а также право на временное понижение работника в должности сроком до трёх месяцев.
— Такое никто не подпишет, — прочитав проекты документов, сказала Алёна.
— Если ты хочешь работать нормально, если хочешь быть руководителем, которого будут слышать и уважать, подписывай! — твёрдо настаивал Егор. — Более того, сложившаяся ситуация показывает, что тебе необходимо всех работников пекарни прогибать под себя либо увольняться. Ты хочешь работать?
— Хочу!
— Тогда подписывай! — Егор подвинул листы Алёне.
Внизу листов появилась подпись «Заведующая х/пекарней Царёва А. Д.».
Егор оделся, взял документы со стола и сказал супруге:
— Я пошёл на работу. По дороге занесу твои документы в ОРС. Сдам в канцелярию. После обеда, думаю, их начальник рассмотрит. К вечеру зайдёшь — узнаешь результат.
— А как же ты? Всю ночь не спал. Как работать-то будешь? — Душа Алёны, наряду с чувством вины, была переполнена благодарностью и гордостью за мужа.
— Не переживай! — ответил Егор. — Во-первых, я в училище научился по двое суток не спать, а во-вторых, у меня есть кабинет. Закроюсь, прикорну пару часиков в обед.
Алёна осталась в своём кабинете, а Егор вышел из пекарни и направился в сторону ОРСа. Он несколько слукавил, обещая Алёне сдать документы в канцелярию. Зайдя в ОРС, он направился сразу же в приёмную.
— У себя? — спросил Егор у секретарши, показывая на дверь кабинета начальника. — Один?
Жанна Владимировна, не глядя на вошедшего, маленькой специальной пилочкой приводила в порядок свои длинные острые ногти.
— Николай Андреевич у себя, но он очень занят, — важно, сквозь зубы процедила Жанночка, не поднимая глаз на вошедшего. — Вы можете записаться на приём и подождать в приёмной.
— Я Вас спросил, на работе начальник или нет, — сказал Егор, открывая дверь в кабинет начальника. — А что я могу, я и без Вас знаю!
Жанночка не ожидала такой наглости. Она подпрыгнула со своего стула и устремилась к кабинету начальника, дверь которого уже закрылась за Егором.
— Здравствуйте, Николай Андреевич! — войдя в кабинет, произнёс Егор.
— Доброе утро, Егор Викторович! — встав из-за стола, протянул руку начальник ОРСа.
— Ну, если его можно назвать «добрым», — ответил на рукопожатие Егор.
В дверях возникла взволнованная фигура секретарши.
— Николай Андреевич, я ему сказала, что Вы заняты, а он так нагло ворвался…
— Не волнуйтесь, Жанночка, — прервал секретаршу начальник ОРСа. — Всё в порядке. Принесите нам с Егором Викторовичем чайку.
Когда дверь за секретаршей закрылась, Николай Андреевич обратился к посетителю:
— Так что Вас привело ко мне в такую рань, Егор Викторович?
— Нехорошая ситуация, Николай Андреевич! Саботаж! Попытка срыва поставок хлеба в посёлок! — Егор положил на стол докладную.
Начальник ОРСа, нахмурившись, внимательно прочитал документ.
Молчание в кабинете прервал Егор:
— Заведующей пекарней удалось не допустить срыва работы пекарни. Утром хлеб поступит в магазины и учреждения посёлка.
— Каким образом? — поинтересовался начальник ОРСа.
— Она сама всю ночь хлеб пекла, а я ей помогал — мешки таскал и другую чёрную работу выполнял.
— Я обязательно с этим разберусь, — с потерянным видом отвечал начальник ОРСа.
— Николай Андреевич, я верю, что Вы сделаете всё, что от Вас зависит, для наведения порядка, но у меня есть более конкретные предложения. — Егор положил перед начальником экспедиции перечень первоочередных мероприятий.
— Это невозможно, — сказал начальник ОРСа, ознакомившись с предложениями.
— Почему? — Егор, несколько наклонив голову набок, смотрел в глаза Николаю Андреевичу.
— Потому что невозможно, — попробовал закончить начальник ОРСа, но, взглянув на Егора, понял, что такой ответ собеседника не устроит. — Понимаешь, Егор Викторович, не всё так просто. Люди, которые работают на пекарне, представляют определённый интерес для некоторых ответственных работников нашей организации, с которыми мне не хотелось бы портить отношения.
— Конкретнее. — Егор, не мигая, смотрел в глаза начальнику ОРСа.
— Некоторые работники пекарни принимались на работу по настоятельной рекомендации главного бухгалтера, и у меня нет ни малейшего желания портить отношения с бухгалтерией, — высказал свою позицию начальник ОРСа.
— Николай Андреевич, давайте внимательно взвесим все «за» и «против» и попробуем прийти к общему знаменателю. — Егор встал из-за стола и стал ходить по кабинету. — Во-первых, вся смена под руководством Фариды не вышла на работу, и по закону это не просто прогул, за который Вы имеете право поставить вопрос об увольнении их всех по статье, не исключено, что это саботаж, и вопрос можно рассматривать уже в плоскости политического вредительства. Во-вторых, Фарида — родственница главного бухгалтера ОРСа, а Вы всячески пытаетесь защитить их интересы. Тут, как понимаете, кто-нибудь может увидеть связь, Вашу личную заинтересованность. Ну и в-третьих, пока об этом инциденте не знает никто, и от результатов нашего с Вами разговора будет зависеть его огласка. Если сейчас Вы меня не слышите, через полчаса всё будет известно начальнику экспедиции. Если мы находим общий язык, то о данном событии никто, кроме нас, знать не будет. Более того, на авторство предложений никто не претендует, и перечень мероприятий может выйти за Вашей подписью. Как Вы понимаете, при определённых условиях это будет для Вас серьёзным плюсом.
— Егор Викторович, это же некрасиво! Это шантаж! — возмутился начальник ОРСа.
— А как ты хотел? — Егор остановился перед столом начальника и, опершись на кулаки, словно навис над Николаем Андреевичем. — А красиво наплевать на всех жителей посёлка? Красиво детей без хлеба оставить? Красиво молодую девушку, которая только работать начала, подставлять? Ведь не выполни мы с ней сменное задание за ночь, ты бы первый требовал её увольнения! Да ещё и по статье! Я свою супругу в обиду не дам! Мне по хрену все Ваши взаимоотношения. Если Ваши подчинённые попробуют мою жену обидеть, я найду способ защитить её!
— Мне надо подумать, — заявил начальник ОРСа.
— Николай Андреевич, некогда думать. Либо мы договорились, либо через полчаса я рассказываю начальнику экспедиции о том, как всю ночь пёк с супругой хлеб для посёлка, чтобы дети в интернате и школе, а также рабочие на буровых, да и просто люди в посёлке не остались сегодня без хлеба, пока родственница вашего главного бухгалтера, которую Вы по какой-то причине покрываете, без каких-либо на то законных оснований прогуляла свою смену.
— Хорошо, у меня не остаётся выхода, как только согласиться. Я вижу, Егор Викторович, ты подготовился к разговору, и чувствую, что у тебя есть какой-то план, — произнёс начальник экспедиции.
Егор сел на стул поближе к Николаю Андреевичу:
— Сегодня соберёшь совещание, на которое обязательно пригласишь главного бухгалтера, заведующую пекарней и начальника прогулявшей смены. Обсудите сложившуюся ситуацию. Примете решение о наказании прогулявшей смены. Мне кажется, вполне достаточно для первого раза лишения премии. Только не забудь сказать, что это предложение заведующей пекарней, что она просила на первый раз сильно никого не наказывать. Ну, а далее сообщи всем свои предложения по повышению эффективности и качества работы пекарни. — Егор указал начальнику ОРСа на листок с перечнем первоочередных мероприятий. — Если всё сделаешь, как договорились, то руководство экспедиции обязательно узнает о твоём новаторстве и непременно найдёт способ поощрить и отметить.

32
После работы, вечером, во время ужина, Егор кушал наваристый борщ со сметаной и слушал возбуждённое щебетание жены о том, что её днём срочно вызвал на совещание начальник ОРСа. На совещании были все замы, главный бухгалтер и даже Фариду вызвали.
— Представляешь, Егор, Николай Андреевич так сильно ругался на всех. Кричал, что за такие дела в тюрьму сажать надо. На Фариду кричал, что выгнать её надо со всей сменой. Кричал, что, если бы не моя просьба, он бы так и сделал. А ведь я его ни о чем не просила, я за них не заступалась. А потом, представляешь, он сказал, что разработал мероприятия, которые позволят наладить правильную работу пекарни. И знаешь, назвал всё, что ты придумал. Представляешь, ты всё придумал, а он внаглую себе присвоил!
— Бывает! — Егор с явным удовольствием зачерпнул ложку борща. — Бывает, что хорошие мысли в разные головы приходят одновременно! И к тому же какая разница, кто придумал, главное, что результат достигнут. Он все мероприятия озвучил?
— Не только озвучил, — Алёна смотрела с восторгом на супруга, — он уже их приказом по ОРСу оформил. Теперь я сама могу комплектовать смены по своему усмотрению и назначать старших смен. А также я теперь сама буду премии распределять.
— Ну вот видишь, как всё хорошо получилось. А ты нервничала, плакала.

33
На следующий день после оперативки к Алёне обратилась главный бухгалтер ОРСа:
— Алёна Дмитриевна, я могу с Вами побеседовать?
Алёна зашла в кабинет главного бухгалтера:
— Я Вас внимательно слушаю.
— Алёна Дмитриевна, нам с Вами предстоит работать, и от того, насколько правильно мы будем понимать друг друга, будет зависеть многое.
Не без интереса Алёна рассматривала эту пышную женщину с длинными вьющимися тёмно-каштанового цвета волосами. Практически каждый палец был увешан кольцом с каким-нибудь камнем, полную шею обматывали три ряда золотых цепочек, из мочек ушей свисали огромные золотые кольца.
«Безвкусица какая, — подумала Алёна, — ещё бы пачками денег себя облепила!»
Главный бухгалтер самоуверенно продолжала свой монолог:
— В нашей организации уже сложился порядок взаимодействия, все люди соответствуют занимаемым должностям и чётко выполняют свои обязанности. Попытки поменять налаженное производство, несомненно, приведут к отрицательным результатам. Вам предстоит руководить крепким, слаженным коллективом. Весь механизм в пекарне тонко отлажен и работает как часы. Я рекомендую Вам опереться на костяк коллектива и не пренебрегать советами технолога. Она очень грамотная женщина с огромным опытом работы, и от того, найдёте Вы с ней общий язык или нет, будет зависеть Ваше будущее в нашей организации.
Главный бухгалтер взглянула Алёне в глаза в ожидании её утвердительного ответа. Алёна стояла молча и смотрела на эту ухоженную, самоуверенную татарку.
— Девушка, Вы внимательно слышали, что я сказала? — настойчиво спросила главный бухгалтер.
— Я Вас внимательно слышала, — ответила Алёна. — Я Вас уверяю, как заведующая пекарней, я приложу все усилия, чтобы обеспечить стабильную работу налаженного производства.
Ближайшие два дня Алёна проводила беседу с каждым работником пекарни. Её интересовало образование, опыт работы. Алёна проанализировала технологические возможности хлебопекарни, ознакомилась с объёмами и ассортиментом выпускаемой продукции, проявила интерес к зарплатам и премиальным вознаграждениям работников. Она обратила внимание, что повышенные ставки и премиальные начисляются одним и тем же работникам. Технолог Фарида объяснила, что остальные работают недостаточно хорошо. Алёна обратила внимание, что «хорошо» работают в пекарне исключительно родственники Фариды, но вслух ничего не прокомментировала.
Следуя наставлениям главного бухгалтера, Алёна по всем вопросам советовалась с Фаридой. Фарида стала для неё незаменимым помощником. Алёна полностью погрузилась в производство, а Фарида взвалила на свои плечи все бюрократические вопросы.
Целый месяц Алёна порхала от счастья. Чуть свет убегала на работу, вечером, счастливая, весёлая, щебетала мужу о своих производственных успехах, как всё ей нравится, постоянно расхваливала Фариду, говорила о том, какая она хорошая, порядочная и ответственная женщина.
Егор особенно не вникал в её рассказы. Он видел, что супруга довольна, и был этому рад. Наконец-то в их комнатке наступил мир и покой.
Но, как часто случается в жизни, на смену белой полосе обязательно придёт чёрная. Придя однажды вечером с работы, Егор застал супругу сидящей за столом. Нет, она не плакала. Она сидела, обхватив голову руками. В лице не было ни кровинки, глаза уставились в одну точку и не моргали. Егор был настолько поражён видом Алёны, что некоторое время стоял молча.
— Что случилось? — почти шёпотом спросил Егор.
Алёна подняла на мужа тоскливые, потухшие глаза.
— Недостача, — так же тихо, не шевеля губами, произнесла Алёна.
Словно что-то тяжёлое свалилось на Егора, сдавливая его со всех сторон. В мыслях стало вертеться чёрт-те что. Он стал представлять свою Алёну на скамье подсудимых. Маленькую, худенькую, согнувшуюся и забитую. А вокруг её огромные лоснящиеся лица, даже не лица, а какие-то рожи, хари звериные — начальник ОРСа, его секретарша, пекари-татарки. Все словно вертятся вокруг неё, смеются, тычут в неё пальцами, всё сильнее и сильнее вдавливая её в скамейку.
Немного придя в себя и пытаясь собраться с мыслями, Егор спросил:
— Много?
— Десять копеек, — услышав ответ супруги, Егор не смог сдержаться и рассмеялся.
— Ну что ты ржёшь? — начала злиться на мужа Алёна.
Егор достал из кармана брюк гривенник и протянул Алёне:
— На вот, возьми, отнеси завтра на работу и успокойся. Было бы из-за чего расстраиваться!
— Ты ничего не понимаешь! — возмутилась Алёна. — Это не так всё просто. Это же бухгалтерия. Безналичный расчёт. Как я тебе сдам эти десять копеек? У меня не магазин. За наличные мы ничего не продаём. Ты не понимаешь, как это серьёзно. Завтра мне с отчётом идти к главному бухгалтеру. Егор, ты знаешь, я даже не могу понять, как такое могло случиться. Ведь я внимательно контролирую весь процесс.
— Чудная ты! Контролируешь? Ничего ты не контролируешь! Ни для кого не секрет, что с пекарни тащат всё. В магазине масла нет, а у нас в холодильнике есть. Откуда? Конечно, ты не знаешь. Ты за своей работой и о доме почти забыла. В магазины не ходишь. Продукты я достаю. Так вот. Масло, муку, вон видишь, конфеты — всё я взял на пекарне. И, поверь, я такой в посёлке не один. Нет, не подумай, я деньги заплатил. Только вот попали эти деньги в кассу или в каком-нибудь кармане прилипли, об этом, уж извини, мне неизвестно. Ты кадровые перестановки провела, как я тебе сказал? Нет! Что ты ещё хочешь? Там работает целый клан. У них семейный подряд. И хорошо ещё, что недостача только десять копеек. Попомни моё слово — это пробный шар. У них всё получилось. Они смотрят, молодая девчонка, можно вертеть ей как попало. Если ты ничего не предпримешь, они тебя под монастырь подведут. Либо наводи порядок в коллективе, либо увольняйся. Мне как-то не очень хочется тебе передачки носить, да и некогда — работать надо.
До глубокой ночи Алёна с Егором обсуждали сложившуюся ситуацию, спорили, ругались, каждый пытался отстоять свою точку зрения. Ближе к полуночи Егор убедил Алёну в необходимости введения на пекарне жёсткого контроля и проведения кадровых перемещений.
Месяц прошёл почти как на передовой. Алёна приходила с работы серьёзная, задумчивая. Каждый вечер она отчитывалась Егору о проведённых мероприятиях.
Во всех помещениях пекарни были заменены замки. Ключи хранились в сейфе заведующей. Алёна никому не доверяла ключи, а открывала комнаты сама. Она установила жёсткий контроль над приёмом и выдачей не только муки, масла, сахара и иных продуктов, но и хозяйственных принадлежностей, таких как мыло, электрические лампочки, салфетки, халаты и тому подобное. Всю документацию она стала вести самостоятельно.
Для всех, не только в пекарне, но и в ОРСе, стали неожиданностью кадровые перестановки. Всех родственниц Фариды Алёна перевела в рядовые пекари. На место технолога временно, сроком на три месяца была назначена русская женщина, имеющая высшее образование и стаж работы технологом на крупном хлебозаводе.
Реакция на действия Алёны не заставила себя долго ждать. Буквально на следующий день ей позвонила главный бухгалтер и попросила зайти. У них состоялся нелицеприятный разговор. Главный бухгалтер на повышенных тонах требовала от Алёны восстановить всех пекарей, и особенно Фариду, в прежних должностях. Не добившись от Алёны понимания, стала говорить о том, что она всё делает, чтобы покрывать её недостачи, а следовательно, она, Алёна, просто обязана быть ей благодарна.
— Я Вас не просила, как Вы выразились, покрывать недостачу. В будущем прошу не оказывать мне такой услуги. А недостача возникла в результате деятельности лиц, за которых Вы хлопочете. Я отвечаю за работу хлебопекарни, и я буду выстраивать эту работу так, как считаю нужным. Не нравится — можете жаловаться, — ответила Алёна главному бухгалтеру и вышла из кабинета.
После главного бухгалтера у Алёны состоялся разговор с начальником ОРСа. Начальник ОРСа вёл себя исключительно корректно. Он согласился с тем, что необходимо установить жёсткий контроль в хлебопекарне. Конечно, возможно, она несколько круто взяла, но время покажет.
В таком напряжённом ритме прошёл месяц.
Алёна рассказала Егору, что Фарида с родственницами с ней не только не здороваются, но даже и не разговаривают.
— Ну и что? Ты от этого страдаешь? — спросил Егор.
— Ну знаешь, как-то не совсем здоровая атмосфера в коллективе, — ответила Алёна.
— Ничего, перетрётся. Главное, никого не выделяй. Если русские лучше всех работают, обязательно отметь, если татарки — так же поступи, несмотря на то что они с тобой в контрах.
— Представляешь, Егор, сегодня Фарида зашла ко мне в кабинет и сказала, что у них существует такой порядок, что каждый месяц определённое количество масла, муки и сахара сдаётся главному бухгалтеру. Сказала, чтобы я подготовила, а она отнесёт. Что мне делать? — Алёна взглянула на мужа широко открытыми глазами, ожидая его совета.
— Предложи Фариде заниматься её непосредственными обязанностями и скажи ей, только обязательно скажи, что если главный бухгалтер нуждается в масле, сахаре и муке, то пусть сама, главный бухгалтер, за ними и приходит, — ответил Егор.
— Что-то я боюсь так говорить. Может, не надо? Может, лучше передать ей, что она просит? — спросила Алёна.
— Ты что, не понимаешь? После того как передашь Фариде продукты, можешь сразу сама идти в милицию и писать чистосердечное признание о попытке подкупа главного бухгалтера, — ответил Егор.
Вечером следующего дня Егор опять застал супругу в состоянии крайней озабоченности.
Придя домой, Егор снял тулуп, повесил его на вешалку, вымыл руки и сел ужинать.
— Ну, теперь-то что ещё случилось в твоём сдобном царстве? — поинтересовался Егор.
— Излишки, — ответила Алёна.
— Во как! Здорово! Ну и что ты киснешь? Теперь я не буду масло и сахар покупать. Заживём! Станем жирными, как буржуи! Принесла? — шутил Егор.
— Ты столько не съешь! — ответила Алёна.
— Ну ты ещё не знаешь моих способностей! — продолжал смеяться Егор.
— Ладно, разошёлся! Смех смехом. Лучше посоветуй, что делать? — обратилась Алёна. — Излишки огромные. Мука, сахар мешками, масла несколько коробок. Если вдруг ревизия придёт, мало не покажется.
— Тебе когда отчёт сдавать? — поинтересовался Егор.
— Могу на пару дней задержать, — ответила Алёна.
— Тогда давай спать! Утро вечера мудренее, — сказал Егор.

На следующий день после обеда Егор зашёл в аэропортовскую столовую.
Поваром в столовой работал дядя Джум. Это был большой-большой мегрел довольно пожилого возраста. Под густыми бровями на круглом щекастом лице скрывались добрые черные глаза. Егор частенько заглядывал к дяде Джуму просто поболтать.
— Привэт, Игорка! Как дэла? — приветствовал Егора повар.
После обычной болтовни о делах, о погоде, о семье Егор задал вопрос, ради которого он зашёл:
— Дядя Джум, ответь, только не сердись, мне очень нужно. У тебя излишки бывают?
— Странный вопрос. Тэбе зачем?
— Дядя Джум, мне надо знать. Я никому не скажу. Могила! — поклялся Егор.
— У супруги проблэма? — спросил дядя Джум.
— Ну типа того, — ответил Егор.
— Постоянно, — ответил повар.
— А почему? Ты что, в борщ капусту не докладываешь? — шутя спросил Егор.
— Эх, Игорка! Смэшной ты. С виду большой, а на дэле — глупый. Это Сэвер. Ты был в магазине?
— Был.
— Там нэт ничего. А люди кушать хотят. Здэсь специальные нормы. Если я по нормам закладку здэлаю, в борще воды вообще нэ будет. Половник нэ воткнёшь. А так одному дал, другому дал, вот борщ и остался. Это Сэвер, Игорка.
— И в бухгалтерию сдаёшь?
— Ты вообще обнаглэл. Такие вопросы задаёшь! — возмутился повар.
— Ну ладно, дядя Джум, скажи. Ты же у меня самый большой друг. С кем мне ещё посоветоваться, как не с тобой.
— Конэчно отдаю. Мне установлена норма, сколько я должен дать. А что дэлать? Так мир устроэн! — словно извиняясь, ответил дядя Джум.

К вечеру у Егора уже сформировалось представление о том, как должна вести себя заведующая пекарней.
— Завтра утром пойдёшь к главному бухгалтеру! — твёрдым, не принимающим возражений тоном давал советы супруге Егор. — Расскажи ей о том, что к тебе подошла Фарида и сказала, что в бухгалтерию необходимо передавать ряд продуктов, и согласуй с ней объем подгона.
— А если она откажется? Скажет, что ничего не знает? — поинтересовалась Алёна.
— Отлично. Возмутись тем, что Фарида прикрывается честным именем главного бухгалтера, чтобы воровать с пекарни, и затребуй её увольнения, — сразу же сориентировался Егор.
— Что-то ты, Егор, такое накручиваешь. Как бы боком не вышло.
— Не бойся. Сейчас такой период, когда ты должна заявить о себе. Как себя вначале поставишь, так к тебе впоследствии и будут относиться. Но давай продолжим. Я думаю, что главный бухгалтер найдёт способ пойти с тобой на откровенность. Она объявит тебе объёмы передачи. Думаю, для пекарни это будет посильно. Ты ей объясни, что готова выполнять все условия, но у тебя нет возможности и времени самой приносить это все в бухгалтерию. Пусть её водитель приезжает и сам забирает. Всё подготовь и сложи в условном месте. Постарайся отсутствовать на пекарне в момент передачи. Всё остальное раздели на равные части по количеству работников пекарни, включая уборщицу и охранников. Всем поровну! Сама не передавай. Доверь это технологу. После побеседуй со всеми сменами и объясни, что твоя цель — создание дружного, сплочённого коллектива. Всё, что происходит в коллективе, должно оставаться внутри. И скажи, что, если кому-то не нравится данный подход, он может писать заявление по собственному желанию. А если кто-то попробует обсуждать происходящее внутри пекарни с посторонними, предпримешь все усилия, чтобы вышвырнуть данного товарища с позором из ОРСа.
Утром, после планёрки, Алёна набралась смелости и зашла в кабинет главного бухгалтера. Она сказала всё, как учил Егор.
— Да Вы что? — возмутилась главный бухгалтер. — Что Вы такое говорите? Какие продукты?
— Вот видите, я так и знала! — сделала возмущённый вид и Алёна. — Представляете, Фарида, прикрываясь Вашим именем, предпринимает попытки воровства. Мне кажется, таким людям не место в советской торговле. Я сейчас же иду к начальнику ОРСа и пишу заявление.
— Подождите. Давайте не будем горячиться, — остановила Алёну главный бухгалтер. — Представляете, ведь у Фариды семья, дети. А если Николай Андреевич передаст материалы в милицию? Представляете, что может произойти? А ведь это позор для всей организации.
— И что же делать? — озадаченно взглянула Алёна на главного бухгалтера.
— Алёна Дмитриевна, если Фарида такой вопрос подняла, не говорит ли это о том, что в пекарне есть какие-то излишки, которые необходимо быстро реализовать?
— Кое-что собралось, — ответила Алёна.
— Чтобы не выносить сор из избы, я готова Вам помочь в оприходовании излишек, — шёпотом стала говорить главный бухгалтер.
— Я была бы Вам очень благодарна. Потому что не знаю, что мне делать с неучтёнными остатками, — так же шёпотом сказала Алёна. — Я понимаю, какую огромную ответственность Вы на себя взваливаете, помогая нам, и понимаю, как это всё сложно. Поэтому хотела бы поинтересоваться, какие объёмы Вы сможете оприходовать?
Главный бухгалтер на листе бумаги карандашом написала, что и в каком количестве готова оприходовать, и показала листок Алёне.
— Сразу чувствуется профессионал! — восторженным шёпотом произнесла Алёна. — Это как раз те объёмы, которые у нас оказались в плюсе.
— Мне кажется, у Вас будет ежемесячная проблема с подобными объёмами. И я готова Вам оказывать помощь ежемесячно, — произнесла главный бухгалтер, глядя Алёне в глаза.
— Спасибо Вам большое! Безусловно, один раз в месяц я буду обращаться к Вам за помощью. Только, понимаете, у меня нет свободного времени, да и сил, чтобы носить это все к Вам самостоятельно. Я прошу, чтобы Ваш шофёр приезжал и все забирал. Слева от входной двери есть небольшая подсобка. В условленное время там будет лежать весь необходимый объем.
— Договорились, — произнесла главный бухгалтер, а в уме подумала: «Совсем непростая девочка. А с виду и не скажешь».

34
Прошёл месяц, за ним второй. Снежные зимние вьюги сменились бурными весенними ручьями. Наступила сибирская весна. Ещё кое-где в тайге лежал снег, а на улице уже светило солнце и к обеду на термометре красная полоска поднималась к двадцати градусам.
Весна — удивительная пора на севере Сибири. Ещё вчера трещали двадцатиградусные морозы, а сегодня уже яркое солнце предлагает снять тёплые шубы, шапки. Ещё вчера снег скрипел под ногами от сильного мороза, а сегодня, как по волшебству, сугробы превращаются в мощные потоки талой весенней воды.
Восьмое мая ознаменовалось гулом и грохотом на реке — пошёл лёд. Словно тяжёлую битву вела весна за победу над зимой. С грохотом и треском надвигались друг на друга огромные льдины, упирались друг в друга, словно два сумоиста, столкнувшихся мощными торсами, поднимались над поверхностью, на мгновение задерживались и с грохотом падали в воду. Мощные льдины громоздились друг на друга, словно пытаясь подняться к солнышку, вдохнуть весеннего тёплого воздуха. И вся эта бесконечная ледяная армия постепенно двигалась вниз по течению реки, словно огромная армия вела последний решительный бой с захватившей землю зимой.
Вся территория посёлка покрылась талой водой. Перемещаться возможно было только по тротуарам, представляющим собой деревянные настилы на сваях. Местами на настилах лежали и грелись на солнышке огромные сибирские собаки. Они лежали спокойно и не реагировали на прохожих. Уже привыкшие к такому, жители посёлка, шедшие по тротуару, просто перешагивали через собак и шли дальше.

35
Алёна вышла на крыльцо пекарни, закинула руки за голову и сладко потянулась, улыбнувшись солнышку:
«Какой все-таки Егор молодец. Как он все чётко продумал».
За прошедшее время Алёна смогла завоевать авторитет у всех работников пекарни. Правда, не смогла этого пережить Фарида — уволилась. Ну да бог с ней. Не очень-то и жалко. Зато сейчас коллектив действительно сплочённый. Даже работать приятно.
Коллектив действительно, что говорится, души не чаял в своей заведующей. Все стали один раз в месяц получать продовольственные наборы. Причём все обратили внимание на то, что наборы у всех одинаковые. В один прекрасный день на столе в пекарне раскладывались одинаковые свёртки, и каждый подходил и брал любой ему понравившийся.
При прежней заведующей работники пекарни интересовались судьбой излишков, на что та отвечала им, что всё это приходуется через бухгалтерию и она сдаёт всё в полном объёме.
Стали весело и дружно проходить обеды в пекарне. Если ранее каждый сам по себе кушал принесённый с собой обед, то сейчас кушать стали вместе за общим столом. Причём уже не носили с собой в баночках, а готовили прямо в пекарне. Как только поставят хлеб в печь, дружно готовят обед и накрывают на стол.
За обедом обсуждали текущие вопросы и смеялись, рассказывая анекдоты и забавные истории из жизни. Да и вообще просто о жизни разговаривали.
— Алёна Дмитриевна, — как-то спросил заведующую водитель хлебовозки, — а Вы в каком доме живете?
— Да здесь недалеко, у нас с мужем комната в мужском общежитии, — ответила Алёна.
Все замолчали и взглянули на Алёну.
— А почему в общежитии? — продолжал интересоваться водитель.
— Мужу должны дать отдельное жилье, как молодому специалисту, но пока ещё не дали. Мы ждём, — с какой-то неловкостью в голосе произнесла Алёна.
— Странно, — не унимался водитель.
— А что же здесь странного? В посёлке жилья не хватает. Вон у нас в ОРСе тоже ничего нет! — ответила Алёна.
— Но ведь Ваш муж Егор Викторович Царёв? — спросил водитель.
— Да.
— Вот поэтому и странно.
— Так что же в этом странного? Что у меня муж Егор Викторович Царёв? Я никак не пойму, к чему ты клонишь? — начала возмущаться Алёна.
— Да странно то, что Царёв Егор Викторович живёт в комнате в мужской общаге. Ему достаточно только пальцем показать, где жить хочет, и будет там жить.
Алёна в недоумении посмотрела на водителя.
— Действительно, Алёна Дмитриевна, — поддержала водителя технолог. — Вам надо проявить некоторую твёрдость. Надавить на супруга, потребовать. Неужели Вы не видите, что он не последний человек в посёлке.
— Да ладно вам! — отмахнулась Алёна. — Вы преувеличиваете! Мой Егор — обыкновенный техник ГСМ. Он очень хороший, толковый, но обыкновенный.
— Ну да! Ну да! — За столом начались ухмылки и ехидные кивания.
— Да ну вас всех! — махнула на всех немного смущённая Алёна, отпивая горячий чай…

Дома за ужином Алёна рассказала Егору о разговоре в пекарне.
— Егор, если ты и правда можешь добиться жилья, почему мы до сих пор живём в мужском общежитии? — спросила Алёна, заглядывая мужу в глаза.
— Ну как ты себе это представляешь? — спросил Егор. — Я постоянно, практически каждую неделю, захожу к Аникееву и интересуюсь, когда мне дадут жильё. Он говорит, что пока ничего нет, но как только что-то появится, обязательно отдаст мне.
— Понимаешь, — не унималась Алёна, — все с такой уверенностью говорят, что ты можешь получить отдельное жильё, и все удивляются тому, что до сих пор ты живёшь в общежитии. Егор, ну пожалуйста, ну сделай так, чтобы у нас была своя квартира.

36
Очередной поход Егора к начальнику аэропорта с вопросом получения жилплощади закончился пустыми заверениями и обещаниями.
Егор сидел за столом в своём кабинете и крутил в руке карандаш. Он прекрасно понимал Алёну. «Ей хочется свою квартиру или хотя бы комнату, — думал Егор, уставившись в одну точку на столе. — Но ведь и мне хочется. Безусловно, не очень комфортно жить в мужской общаге. Конечно, нас никто не беспокоит, но даже через стенку не совсем приятно слышать всякие мужские пьяные разборки. Да ещё эти твари клопы. Прошлой ночью девятнадцать штук надавили. И ведь какие твари хитрые! Даже ножки кровати поставил в жестяные крышки с растительным маслом. Так они с потолка прямо над кроватью отцепляются и падают».
Дверь распахнулась, и в кабинет уверенно, как к себе, вошёл Алексей Алексеевич Пысенок:
— Здорово, Егор Викторович! Ты уж извини, я без стука, по-свойски! Ищу тебя! Везде всё проехал, везде тебя видели, а нигде нет. А ты у себя прячешься.
Алексей Алексеевич взглянул на расстроенного, задумчивого Егора.
— Ну что опять у тебя случилось? — обратился он к Егору. — Сидишь мрачнее тучи! Ещё поплачь. Какие проблемы?
— Проблемы! — тихо подтвердил Егор. — Каждую неделю интересуюсь у начальника насчёт жилья, и всё бесполезно. По закону мне, как молодому специалисту, обязаны жилплощадь предоставить. Уже достаёт это мужское общежитие. То пьянки, то драки, а то девок натащат. Чёрт-те что творится! Каждый вечер супруга спрашивает, когда мы с общаги съедем. Да ещё на пекарне её стали подкалывать. Говорят: «Твоему мужу ничего не стоит квартиру получить!» А что я могу?
— Ладно, хватит ныть! — твёрдым голосом оборвал Егора Пысенок. — С виду вроде как взрослый уже мужик, а по сути — дитя малолетнее. Тебя что, везде надо носом тыкать? Не жди ни от кого подачки! Бери сам. Что возьмёшь, то у тебя и будет. Я тебе уже однажды сказал, что здесь всё решает начальник экспедиции. Вот и по вопросу жилья иди к нему.
— Я думал об этом, но как-то неудобно. Ведь получается, я к нему в зависимость попаду.
— Иди! Геворкян — нормальный мужик и никогда все яйца в одну корзину не складывает. А сейчас собирайся, ты мне нужен. Мы подготовили новую площадку. Надо всё осмотреть, принять, настроить. Поехали!

37
Километрах в пятидесяти от посёлка, среди мощных сибирских кедров, была организована новая вертолётная площадка с пунктом хранения авиаГСМ и площадкой для заправки воздушных судов.
Осмотрев всё внимательно, Егор остался доволен. Не показывая вида, в душе он по-детски радовался. Всё вышло так, как он и хотел. Были учтены не только жёсткие требования руководящих документов, но и его пожелания. Три месяца он с Пысенком обсуждал оборудование площадки, чертил и рассказывал, как он себе всё это представляет.
Егор долго и внимательно рассматривал зону хранения авиационного керосина. Внутри бетонного обвалования размещались три сверкающих на солнце новенькой алюминиевой краской горизонтальных резервуара. На каждом из них большими красными буквами была набита надпись «ТС-1» и ниже «ОГНЕОПАСНО». За периметром обвалования на специальных площадках размещались противопожарные пункты, оборудованные в соответствии с требованиями нормативных документов.
От резервуаров через обвалование тянулись две нитки трубопроводов, связывая зону хранения авиакеросина с технологическим блоком. Технологический блок состоял из двух помещений, разделённых посередине глухой стеной, с отдельными входами с торцевых сторон блока. В одной половине размещался пункт фильтрации авиационного топлива, во второй — насосная станция.
От технологического блока к вертолётной площадке тянулась струна раздаточного трубопровода, соединяя насосный блок с пунктом выдачи авиакеросина.
Егор внимательно осмотрел все объекты, обратил внимание, что всё блестело свежей краской, оборудование было новым, на запорной арматуре висели аккуратно выполненные бирки, в определённых местах имелись соответствующие трафареты и необходимая информация.
— Ну что, Егор Викторович, замечания есть? — поинтересовался Пысенок.
— Пока всё нормально, — ответил Егор. — Пойдём взглянем на операторную!
Сердце Егора плясало от радости. Он обратил внимание, что весь объект выполнен по его, Егора, схемам и указаниям. Стараясь не показывать своё удовольствие и казаться более серьёзным и взрослым, Егор старался несколько хмурить брови и делать, как ему казалось, важный вид.
«Мальчишка ещё! — улыбнулся Пысенок, следуя рядом с Егором и искоса поглядывая на его суровую физиономию. — Но парень толковый, грамотный и ответственный. Решения способен принимать самостоятельно и быстро. С таким можно иметь дело. Правда, чересчур прямой и заносчивый, но это издержки молодости. Жизнь пообтешет».
— Ну что, есть замечания? — Пысенок с улыбкой смотрел в глаза Егору.
— В принципе, неплохо! — Егору еле удавалось скрыть удовлетворение результатами проверки. Он старался выглядеть строгим и серьёзным.
— Да ладно тебе, Егор, расслабься, улыбнись! — не унимался Пысенок. — Ведь вижу, что доволен. Всё же сделали в соответствии с твоими рекомендациями и чертежами. До последнего болта. Даже в операторной схемы и плакаты развесили!
— Ну ладно, вижу! — улыбнулся Егор. — Классно всё сделали! Мне нравится. Теперь только осталось дозатор отрегулировать и можно запускать.

Кому доводилось летать на самолётах, безусловно, слышал доклад командира воздушного судна во время полёта о низких температурах за бортом. На высоте, как правило, и зимой, и летом температура воздуха имеет отрицательные значения, поэтому наличие воды, даже взвешенной влаги, в керосине недопустимо. При отрицательных температурах вода, растворённая в авиакеросине, преобразуется в кристаллы льда, которые могут забить топливные фильтры, трубопроводы и, соответственно, спровоцировать отказ двигателей, что неминуемо приведёт к катастрофе. Конечно, специальные авиационные службы следят за отсутствием воды в авиакеросине, но, так уж повелось в авиации, безопасность обеспечивается различными дополнительными дублирующими активными и пассивными методами. Так, одним из методов борьбы с взвешенной влагой и кристаллами льда непосредственно в топливных баках воздушного судна служит добавление в авиакеросин специальных жидкостей — противоводокристаллизационных присадок. В случае попадания влаги в баки воздушного судна присадки связывают её и выводят в осадок, исключая возможность кристаллизации влаги и попадания кристаллов в топливную систему.
Противоводокристаллизационные присадки добавляются в авиакеросин в строго определённых мизерных количествах. Подачу присадок обеспечивают специальные технологические пункты, основой которых служит дозатор жидкостей.
Пункт выдачи присадок был оборудован ивано-франковским дозатором. Это был надёжный, проверенный плунжерный агрегат с большим регулировочным лимбом. Егор рекомендовал его к установке, и Пысенок сам лично летал в Ивано-Франковск за дозатором.
Конечно, дозатор требовал некоторого внимания при регулировке, но зато впоследствии, правильно отрегулированный агрегат работал чётко, и повторная регулировка требовалась, как правило, только после проведения капитальных ремонтов дозатора.
Больше суток потребовалось Царёву с Пысенком для регулировки дозатора. Выставив по лимбу предварительное значение и отобрав пробы, Егор с Алексеем Алексеевичем ехали в лабораторию аэропорта. Егор проводил анализ на процентное содержание присадки в топливе, рассчитывал соответствующую поправку, и снова на вездеходе они возвращались на заправку, проводили корректировку регулировки дозатора, отбирали пробы и снова направлялись в химическую лабораторию аэропорта.
Если бы лаборатория была в шаговой доступности, регулировку дозатора можно было бы выполнить в относительно короткие сроки. Принимая во внимание, что приходилось добираться от заправки до лаборатории, а затем обратно по пятьдесят километров, работы удалось закончить уже за полночь.
— Ну что, Егор, завтра, то есть уже сегодня, запустим? Давай с утречка «восьмёрку» заправим? — Пысенок по-дружески обнял усталого Егора за плечо.
— Алексей Алексеевич, сам-то понял, что сказал? Я как собака устал. Давай хотя бы послезавтра? Пытался неуверенно отказаться Егор.
— Ну ты же понимаешь, для нас каждый день на счету. Егор, я тебя прошу, давай утром запустим? — настаивал Алексей Алексеевич.
Егор понимал, что Пысенок от него просто так не отстанет, да и, если по-честному, действительно надо запускать площадку. Он любил сам все контролировать, а поэтому не мог даже представить себе, что пуск заправки в эксплуатацию, первая заправка воздушного судна пройдут без его участия.
— Ладно, заезжай с утра, — согласился Егор и направился в подъезд общежития.
«Хороший парень!» — подумал Алексей Алексеевич, глядя вслед исчезающему в подъезде Егору.

Рано утром Егора разбудил стук в дверь. Вскочила испуганная Алёна:
— Кто там, Егор? Стучат в дверь!
— Спи. Рано тебе. Ещё только пять утра. Это Пысенок.
Егор, не включая свет, умылся, собрался и вышел из комнаты.
— Алексей Алексеевич, ты бы ещё в три часа пришёл! — ворчал недовольно Егор.
— Ладно, не ворчи! Пока доберёмся, приготовимся. Хочется пораньше вертушку заправить.
— Я даже позавтракать не успел!
— Успокойся! Пока настроимся, девчонки в конторе что-нибудь сообразят. Я тоже не завтракал, если тебе от этого спокойнее будет.
В девять часов утра пузатое брюхо «восьмёрки» с заполненными керосином баками поднялось над заправочной площадкой, повисело пару минут и со своеобразным гулом направилось дальше на север. На площадке стояли и смотрели вслед удаляющемуся вертолёту два человека — представитель Нефтегазстроя и техник ГСМ авиаотряда.

38
Тишину приёмной начальника экспедиции нарушила трель телефонного звонка. Секретарша, внимательно выслушав абонента, нажала кнопку селектора:
— Самвел Артурович, Алексей Алексеевич Пысенок! Соединить?
— Да, конечно! — послышался из белой коробочки с кнопочками голос начальника экспедиции.
Секретарша нажала какую-то магическую комбинацию кнопочек и положила трубку.
— День добрый, Самвел Артурович! Пысенок беспокоит. Не забыл ещё такого? — слышалось из трубки начальника экспедиции.
— Здравствуй, Алексей Алексеевич! Здравствуй, дорогой! Рад тебя слышать! Я хороших людей никогда не забываю. Всегда приятно побеседовать с умным человеком. Как жизнь? Как работа? Привык уже в нашей системе после авиации?
— Да вроде бы нормально. Так ведь и от авиации не ушёл. Все хвосты заношу.
— Ну не прибедняйся. Хвосты он заносит. Наслышаны о твоей деятельности! Тебя нам всем уже в пример ставят. Говорят, ты с Царёвым какую-то чудо-заправку отгрохал. Советуют всем опыт перенимать.
— Вот как раз о Царёве и хотел с тобой поговорить, — резко перешёл к теме звонка Пысенок.
— Слушаю. Что хотел?
— Понимаешь, Самвел Артурович! Хороший парень, толковый, правильный, но уж чересчур стеснительный…
— Поэтому и стеснительный, что правильный. Хотя, что касается работы, весь мозг вынесет, а своего добьётся, — перебил собеседника Геворкян.
— Но я не про работу. Тяжело парню. С молодой женой живёт в мужском общежитии. Аникеев его завтраками кормит. Ты же знаешь Аникеева, он палец о палец не ударит. Самвел, надо помочь парню. Ты же в посёлке хозяин. Помоги.
— А ты почему хлопочешь? Или тебя Царёв попросил? — поинтересовался начальник экспедиции.
— Нет, Самвел Артурович, Егор меня ни о чем не просил. Я ему предложил к тебе зайти — он стесняется. Так что я от себя, так сказать, в инициативном порядке.
— Знаешь, Алексей Алексеевич, рассказали как-то анекдот, как всю жизнь еврей просил у бога в лотерею выиграть. И уже архангелы стали просить бога: «Ну дай ты ему хоть раз в лотерейку выиграть!» А господь ответил: «Я бы дал ему выиграть, но пусть он хоть раз в жизни лотерейный билетик купит».
Собеседники посмеялись.
— Ну хорошо, Самвел Артурович, будем считать, я его лотерейный билетик. Поможешь? — продолжил разговор Пысенок.
— Пусть сам приходит — поговорим! — ответил Геворкян.
— Только не говори, что я звонил тебе и за него просил. Договорились?
— Договорились, — закончил диалог начальник экспедиции.

Егор Царёв, выслушав очередные наставления Алексея Алексеевича Пысенка, набрался смелости и пошёл к начальнику экспедиции.
Геворкян Самвел Артурович выслушал внимательно просьбу Егора и вызвал начальника отдела капитального строительства.
— Что у нас есть свободного из жилищного фонда? — спросил начальник экспедиции.
— Самвел Артурович, строительный сезон мы ещё не начали. Пока в наличии только два «пенала». Один в малосемейке на Энтузиастов, а второй в Техснабе, — отрапортовал начальник ОКСа.
— Егор, летом дом построим — дадим тебе квартиру, а пока выбирай «пенал» и заселяйся. Какой тебе?
— Спасибо, Самвел Артурович, я Вам очень благодарен. Если можно, мне в центре, на Энтузиастов.
— Срочно оформите ему «пенал» на Энтузиастов, чтобы он уже сегодня вечером мог переезжать! — дал указание Геворкян начальнику ОКСа.

Радости Егора и Алёны не было предела. Алёна даже прыгала от счастья. У них теперь есть своё жилье. Пусть «пенал», но свой. Это вам не комната в мужском общежитии.
Малосемейка на улице Энтузиастов представляла собой двухэтажный дом барачного типа.
На втором этаже размещались однокомнатные благоустроенные квартиры. Благоустроенными квартирами в посёлке считались квартиры, оборудованные канализацией и водопроводом холодной воды. В таких квартирах были предусмотрены кухня и ванна с туалетом.
На первом этаже малосемейки размещались «пеналы».
Вероятно, те, кому не довелось жить или работать на севере Западной Сибири, не представляют, что такое «пенал»?
«Пенал» — это отдельное жилое помещение, представляющее собой четыре стены, окно и входную дверь. Все остальные удобства во дворе.
Во дворе из чисто строганных досок был построен большой общественный туалет, типа деревенского сортира. С каждого торца в туалет был отдельный вход. С одного торца на досках была выведена большая красная буква М, с другого — Ж.
Туалет не имел системы отопления и разве что закрывал от ветра и посторонних глаз. Зимой внутри такого туалета было не теплее, чем на улице. Женская часть населения посёлка избегала пользоваться данным заведением по прямому назначению, особенно в зимний период времени, и посещали его только для опорожнения туалетных вёдер.
В жилых помещениях, не оборудованных канализацией, жители отгораживали, как правило, шторой угол, в котором размещали туалетное ведро.
Алёна была так рада, что не стала даже слушать убеждений Егора и ждать, когда он выполнит ремонт.
— Ты что, мы завтра же переезжаем! Наконец-то мы уедем из этого общежития! Егор, меня уже достали эти клопы, пьянки, крики за стеной, драки. Егор, давай завтра переедем в нашу комнатку, а ремонт ты постепенно сделаешь!

На следующий день, со всем своим небогатым скарбом, Царёвы перебрались из мужского общежития в свой «пенал» на улице Энтузиастов.
Постепенно, в течение ближайшего месяца, обычный мрачный «пенал» превратился в маленькую уютную квартирку. Поставив в «пенале» перегородку с дверным проёмом в центре, Егор отделил спальню от кухни и прихожей, умудрившись даже отгородить уголок под туалет. При входе в «пенал» справа была организована уютная прихожая с вешалкой для верхней одежды и калошницей для обуви, а слева расположились туалет и кухня. В кухне над рабочим столом на деревянных штырях-крючочках висели разделочные доски — гордость Алёны. Егор самостоятельно вырезал их из сосновой доски толщиной сорок миллиметров, выжег и разукрасил на них рисунки, соответствующие назначению досок. На доске, предназначенной для разделки мяса, красовался большой бык в коричневой кепке и красном фартуке. На доске для овощей была изображена смешная капуста на тоненьких ножках с круглыми выпученными глазами. Рыба с огромными пухлыми губами, напоминающая рыбу из какого-то армянского мультфильма, являлась отличительной особенностью доски для разделки рыбы. А важная улыбающаяся ржаная буханка указывала на то, что эта доска предназначена исключительно для хлеба.
Туалет также имел свою, если можно так сказать, изюминку. Туалетная бумага в виде квадратиков из газетных листов размещалась в фанерном кармане защитного цвета с нанесенным белым трафаретным текстом «Внимание! Враг подслушивает!». Этот карман с разрешения водителя Егор снял с будки автомобиля ГАЗ-66, списанного из вооружённых сил и направленного дорабатывать свой железный век в качестве «вахтовки» на Север.
В углу туалета спускалась со второго этажа и скрывалась под полом канализационная труба, в которую Егор врезал слив с раковины и подключил унитаз.
Начальник автотранспортного хозяйства геофизической экспедиции выделил Егору в помощь двух газосварщиков, которые подключили «пенал» Егора к водопроводной сети.
Но, вероятно, существуют люди, которых не обходят приключения, и Егор явно относился к их числу. Как только сварщик закончил врезку в трубу и его напарник побежал пускать воду, в подъезд вошёл пожарный инспектор. С криком: «Это что здесь происходит?» — он устремился к месту врезки и с ходу ухватился рукой за сварной шов. У Егора даже дыхание замерло. «Сжёг руку!» — подумал он. Но, как оказалось, напарник сварщика успел открыть задвижку, и холодная вода, быстро заполнив водопровод, охладила сварной шов. В бешенстве пожарник, глядя в глаза Егору, прошипел:
— Что за организация?
Прямо перед глазами инспектора стояли два высоких черных баллона, на которых большими белыми буквами было написано «АТХ», что однозначно указывало на принадлежность оборудования автотранспортному хозяйству.
— Аэропорт! — ответил Егор, глядя в глаза пожарному инспектору.
— Всё будет доложено Александру Ивановичу, — сказал инспектор и вышел из дома.

На следующий день начальник аэропорта вызвал Егора в свой кабинет:
— На тебя поступила жалоба от пожарной инспекции. Ты что вытворяешь?
По выражению лица можно было понять, что у Аникеева нет ни малейшего интереса в этом разговоре, но раз сигнал поступил — его надо отработать.
— Александр Иванович, мне, как семейному молодому специалисту, гарантировали предоставление отдельной жилплощади. Но, к сожалению, Вы не смогли решить данный вопрос. Я решил его самостоятельно.
— Ладно, иди! — махнул рукой Аникеев. — Будем считать, что я провёл с тобой разъяснительную беседу!

39
Алёне очень нравилась их маленькая квартирка. Она располагалась в центре посёлка, рядом со столовой, и выходила прямо на центральную площадь, на другой стороне которой располагался поселковый клуб. Во всём посёлке были грунтовые дорожки и деревянные тротуары, и только центральная площадь имела бетонное покрытие, что позволяло прогуляться даже в туфельках на высоких каблуках.
Постепенно жизнь Царёвых входила в спокойное, размеренное русло. У них появилось много знакомых. Они часто ходили в гости и часто гости приходили к ним.
Отличительной особенностью подобных рабочих посёлков и городков Крайнего Севера на момент повествования являлся возраст населяющих их жителей. Как правило, в такие посёлки и города приезжали молодые люди на заработки, с целью накопить денег и купить жильё где-нибудь, как выражались, на Большой земле. Поэтому возраст основного контингента посёлка не превышал 40–45 лет.
Бурная весна сменилась летом так же быстро, как и началась. Казалось бы, ещё вчера стояли трескучие морозы, а смотришь, на улице жара, словно на курорте.
Реки открылись ото льда, и началась активная навигация.
Так как районы Севера крайне скудно охвачены путями железнодорожного сообщения, всё обеспечение ведётся по многочисленным водным артериям страны — рекам.
Как только сходит лёд, нескончаемой вереницей устремляются на Север различные грузовые суда — танкеры и баржи, которые завозят в рабочие посёлки и города стройматериалы, нефтепродукты, различную технику, товары народного потребления и продукты.
Авиаотряд поставил перед Егором задачу обеспечить контроль за приёмом авиакеросина.
— Егор, на тебя возлагается огромная ответственность, — обратился к нему на совещании начальник службы ГСМ авиаотряда. — Каждый год по нашей заявке нефтеперерабатывающий завод отгружает на экспедиционные склады согласованное количество керосина. В состав комиссии на заводе входит представитель авиаотряда. Комиссия контролирует весь процесс и подтверждает объёмы отгруженного продукта. Но, тем не менее, каждый год фиксируются значительные расхождения между количеством отгруженного и принятого керосина. Отряд вынужден ежегодно составлять с экспедициями акты о расхождении и принимать на себя возникающие убытки. Раньше у нас не было представителя на месте. Сейчас ты — представитель авиаотряда. Ты уже успел заявить о себе. Тебя уже знают и уважают. Егор, разберись. Наведи порядок в приёмке керосина.
— Хорошо, Николай Иванович, я приложу все усилия, чтобы выполнить Ваше поручение.
— Егор, — Николай Иванович Чибисов подошёл к сидящему за столом переговоров Егору и по-отечески положил ему руки на плечи, — это не просто поручение. Это моя личная просьба к тебе…

40
По возвращении в посёлок Егор направился на склад ГСМ геофизической экспедиции.
Складом заведовала старший кладовщик Величко Антонина Поликарповна. Это была очень милая пожилая, довольно полная женщина.
Антонина Поликарповна, стоя на крыльце вагончика-бытовки, служащего административным зданием на складе ГСМ, наблюдала, как старший техник ГСМ авиаотряда Царёв Егор Викторович прошёл на территорию склада и с серьёзным, строгим видом, хмуря брови, направляется в её сторону.
«Смешной какой! Ещё мальчишка! — думала женщина, разглядывая Егора. От добрых, тёплых чувств к этому мальчишке на её пухленьком лице играла милая улыбка. — Нагоняет на себя строгости, важности! Усы отпустил для солидности! А по сути мальчишка! Ребёнок ещё! Как мой Андрейка!»
Сын Антонины Поликарповны был примерно одного возраста с Егором и в данное время проходил службу в Советской армии. Антонина Поликарповна очень скучала по сыну, и душа её была переполнена чувством нереализованной материнской любви и нежности. Вероятно, это было одной из причин её особо тёплого отношения к Егору. Постоянно, когда он приходил на склад, она пыталась его чем-то угостить, накормить, напоить чаем. Он пил чай, а она сидела напротив, подперев свои щеки кулаками, смотрела и умилялась, как он, фыркая, отхлёбывает горячий чай из большой белой с красными цветами керамической кружки.
— Здравствуйте, Антонина Поликарповна! — важно поздоровался подошедший Егор. — У меня к Вам серьёзный разговор.
— Здравствуйте, Егор Викторович! Проходите. Я Вас внимательно слушаю! — Антонина Петровна старалась держать себя официально и как можно серьёзнее, хотя в душе ей очень хотелось рассмеяться. — Может, тарелочку борща? Я как раз наварила вчера настоящий украинский борщ с пампушками!
— Извините, Антонина Поликарповна! Не до борща! — важно ответил Егор.
— Тогда, может быть, хоть стакан чаю с печеньем?
— Не откажусь, — согласился Егор, присаживаясь за столом. — Антонина Поликарповна, у меня к Вам ряд важных вопросов. Во-первых, я привёз из авиаотряда официальный документ, на основании которого я являюсь ответственным за приёмку авиаГСМ. Теперь без моей подписи приёмка будет считаться недействительной. Официальные письма я уже зарегистрировал в канцеляриях и лично передал руководителям экспедиций. С главбухами экспедиций я уже побеседовал. Они мне рассказали, как ведётся бухгалтерский учёт. Во-вторых, мне важно всё узнать о том, как Вы на местах принимаете нефтепродукты. Меня интересует всё до мелочей. Ну и в-третьих, на основании всей собранной информации будем выстраивать правильный… Ой, Антонина Петровна, извините, некорректно выразился!.. Будем корректировать порядок приёма авиаГСМ.
Антонина Петровна подробно отвечала на все вопросы Егора. Некоторые вопросы казались крайне странными, которые, по её мнению, не имели никакого отношения к сливу нефтепродуктов.
После обобщения всей информации, полученной в бухгалтерии и на складах, для Егора стала, в общих чертах, понятна вся схема приёма, которая в результате приводила к расхождениям в количестве отпускаемого и принятого продукта.
Основная ошибка — а может быть и замысел — была заложена в том, что бухгалтерия ведёт массовый учёт, а на складах приём ведётся объёмный. Далее пересчёт объёма выполняют бухгалтера, используя в расчётах паспортную плотность продукта, то есть плотность, определённую при 20 °С. Никто не учитывает, что летом к обеду температура воздуха поднимается чуть ли не к 30 °С, а ночью может и к нулю опуститься.
Так, например, семнадцатого июня ночью выпало по щиколотку снега, а в обед на улице было уже +27…

41
Первое извещение о приходе танкера с авиакеросином Егор получил от нефтегазоразведывательной экспедиции.
Как установил Егор, танкер пришёл ночью и встал на рейд на входе в посёлок.
Капитан сдал необходимый пакет документов в бухгалтерию и заявил, что встанет под слив в 14:00. Капитану было вручено извещение о том, что ответственным за приём авиаГСМ назначен старший авиатехник ГСМ авиаотряда Царёв Егор Викторович и без его разрешения запрещается слив авиаГСМ.
Ровно в два часа дня пузатый огромный танкер медленно подполз и пришвартовался к сливо-наливному причалу нефтегазоразведывательной экспедиции.
Небо было чистое, без единого облачка. Яркое солнце раскалило воздух до +25 градусов.
К металлу, в том числе и к обечайкам танков, невозможно было прикоснуться.
Не дождавшись начала слива, старший помощник побежал в контору склада.
— Когда сливать будете? У нас нет времени ждать! — возмущённо кричал он.
— У нас приказ руководства все действия по приёму авиакеросина осуществлять в строгом соответствии с указаниями авиатехника, — последовал ответ инженера ГСМ.
— Где этот ваш авиатехник?! — не унимался старший помощник.
— Ждите!
Ждать пришлось долго. Гонцы пытались найти Егора и в аэропорту, и дома. Его нигде не было, хотя все его в течение дня видели. Егор был на объектах. Извещение о прибытии танкера и сообщение капитана о планируемом времени слива им было получено, о чем свидетельствовала его подпись в сменном журнале.
— Егор, тебя все ищут целый день, — сказала Алёна мужу вечером, когда он пришёл домой с работы. — Даже ко мне на пекарню приезжали, интересовались, где ты можешь быть.
— Я знаю. Ничего страшного, — ответил Егор.
— Вдруг у тебя неприятности будут? — не унималась Алёна.
— Не переживай. У меня всё под контролем. — Егор завёл будильник на три часа утра и лёг спать.

Рано утром на сливо-наливном причале нефтегазоразведывательной экспедиции начались работы по приёму авиакеросина.
Уличный термометр, закреплённый на сосне перед входом в контору склада ГСМ, указывал +5 градусов.
Егор в ватнике и тёплых ботинках давал чёткие распоряжения слесарям по порядку выполняемых работ.
Следом за Егором бегал возмущённый капитан танкера.
— Что Вы себе позволяете? По Вашей вине сорваны сроки разгрузки! Вы будете наказаны за задержку судна! — кричал капитан в спину Егору.
Не реагируя на крики речника, Егор замерил уровень взлива груза, отобрал пробы со дна танков и провёл оперативный анализ.
— Николай! — обратился Егор к инженеру ГСМ экспедиции. — В продукте много подтоварной воды! Сливаем в третий резервуар. После отстоя керосин перекачаем во второй.
— Какой воды? — возмущался капитан. — Давай перекачивай! Что загрузили, то и привезли! Хватит дурью маяться!
— Не волнуйтесь! — Егор повернулся в сторону разгневанного капитана. — Всё сделаем и оформим в установленные сроки.
После того как все танки судна были освобождены от груза, на подпись комиссии был положен акт, из которого следовало, что сегодняшнего числа текущего года нефтегазоразведывательной экспедицией принято шестьсот двадцать тысяч кубометров керосиносодержащей эмульсии. Фактическое количество принятого керосина будет определено после отстоя принятого груза.
— Какие шестьсот двадцать тысяч? — кричал капитан. — Мне было залито шестьсот двадцать шесть тысяч кубов! И не какой-то эмульсии, а чистого авиационного керосина! Это что за мошенничество! Пиши как надо! Я что, должен свои деньги выкладывать? Я что, выпил ваш керосин, что ли?
— Мне неинтересно, что Вы пьёте! — съязвил Егор. — Также мне неинтересно, где и что Вы заливали. Я принимаю авиационный керосин! Сколько слили — столько и приму. Время отстаивания, в соответствии с регламентом, четыре часа на метр взлива. Мы вместе с Вами замерили уровень в резервуаре. Разделите на четыре. Получается чуть меньше шести часов. Вот через шесть часов откачаем подтоварную воду, замерим объем слитого продукта, удельный вес, температуру, пересчитаем в массовые показатели и составим акт приёмки авиакеросина. Подтоварную воду готовы будем перекачать вам обратно в танкер безвозмездно, за счёт авиаотряда.
— Да пошёл ты! — крикнул возмущённый капитан, выхватывая у Егора из рук акт. — Ты, сопляк, за это ещё ответишь! В суде отвечать будешь! Я тебе гарантирую, просто так тебе это с рук не сойдёт!
— В добрый путь! — с улыбкой провожал Егор капитана. — Как там у вас говорят? Семь футов под килем и попутного ветра! На досуге приплывайте! Будем рады видеть вас!
Егор не случайно вставил слово «приплывайте». Он ещё с детства знал, что это слово раздражает моряков, а значит, и речников тоже, так как, по их собственному заявлению, плавает только дерьмо, а они по воде «ходят».

По окончании навигации руководство авиаотряда обратило внимание, что впервые отсутствуют разногласия по приёму авиаГСМ. Принято то количество керосина, которое согласовано сторонами и отгружено заводами.
— Егор! Ты молодец! — позвонил Егору начальник службы ГСМ авиаотряда. — Объявляем тебе благодарность! Мы верили в тебя, но такого результата реально никто не ожидал!
— Я старался, Николай Иванович! — ответил Егор.
— Трудно было? — по-отечески поинтересовался Чибисов.
— Нормально! Только спать постоянно хочется.
— Ну да ничего! Кому сейчас легко! Пойдёшь в отпуск — выспишься!

В экспедициях также проанализировали результаты работы Егора по контролю приёма авиаГСМ, и к следующей навигации была создана совместная комиссия по приёму ГСМ, во главе которой, по согласованию с авиаотрядом и с его собственного согласия, был поставлен Царёв Егор Викторович.

42
Зимой Егора отпустили в отпуск, и они с Алёной полетели отмечать Новый, 1987 год в Москву, к родителям.
Больше полутора лет со дня распределения и прибытия на Крайний Север Егор не был в отпуске. Он устал и очень хотел сменить обстановку, отдохнуть.
Алёна летала к родителям довольно часто. Когда ей было совсем грустно, она начинала хныкать и жаловаться Егору, рассказывать, как она соскучилась по маме и папе, как она устала и одичала в этой таёжной глуши.
— Егорушка! — ворковала на плече у Егора Алёна. — Я так уже устала! Я соскучилась по маме, по папе! Ну хоть на денёк! На выходные разреши мне слетать в Москву.
Вечерним рейсом Царёвы улетали в районный город.
Ночевали у Алёниных родственников. Они проживали на Комсомольском проспекте.
Егору нравился Комсомольский проспект. Это была пешеходная зона, под мощёной дорожкой которой проходили трубы теплоцентрали. Даже в лютый мороз и сильный снегопад дорожка была всегда сухая и чистая. По обеим сторонам Комсомольского проспекта, на всём протяжении мощёной пешеходной улицы, были установлены деревянные скамейки и фонари, изготовленные в традиционном русском стиле. Егору порой даже казалось, что вот сейчас ему навстречу пройдёт Александр Сергеевич Пушкин. В тяжёлой длиннополой шубе с меховым подкладом, на плечах которой богатый меховой воротник. На голове высокий чёрный цилиндр, визуально добавляющий рост поэту. Руки в лаковых перчатках держат мощную деревянную трость с набалдашником, в который вделана пуговица с вензелем Петра I. (Ещё в школе на заседаниях литературного кружка Егор слышал о том, что пуговица от мундира Петра Великого хранилась у Абрама Петровича Ганнибала, предка великого поэта, и была вставлена в набалдашник трости, которая в настоящее время хранится в Ленинграде в Мемориальном музее-квартире А.С. Пушкина.)
Егор хорошо знал картину Бориса Валентиновича Щербакова «Пушкин в Петербурге» и именно таким, каким изобразил Пушкина талантливый художник, он представлял себе великого русского поэта.
В пятницу вечером Царёвы ужинали у родственников, а в субботу утром Егор провожал Алёну на первый московский рейс, и обедала она уже вместе со своими родителями в Москве.
Как правило, возвращалась Алёна в понедельник утром.
Летала Алёна в гости к родителям примерно раз в два месяца. Летала одна, потому что Егор был всегда занят и говорил, что сейчас некогда, а как только ему предоставят отпуск, они обязательно полетят вместе в Москву.
И вот теперь они собирались в отпуск вместе. Да ещё и не на каких-то пару дней, а на сорок пять суток.
Целых сорок пять суток! Полтора месяца отдыха! Это ли не счастье?
Егор тщательно собирался в отпуск. Он готовился к отпуску долго. Чувство самолюбия, какая-то внутренняя гордыня как волной накрывали его. Он должен был всем показать, что он способен жить самостоятельно и не нуждается ни в чьей опеке. Он начал жизнь простым курсантом, у которого, кроме формы и ста рублей в кармане, практически ничего и не было. Так пусть теперь посмотрят, чего он смог добиться за два года.
Егор приготовил рюкзак кедровых орехов, два мешка кедровой шишки, завернул в пергамент четыре крупных копчёных муксуна, подготовил обжаренные в топлёном смальце и закатанные в банки грибы. Ну и конечно же шапки. Как же гости с Севера и без мехов! Царёвы купили у местных охотников-хантов меха и сшили шапки. Егору очень нравилась шапка из росомахи. Ворс длинный, жёсткий, ноский, даже задник не мнётся. Такую же шапку Егор сшил в подарок тестю. Ещё для тестя сшили шапку из чёрных соболей (он же в министерстве работает — должен солидно выглядеть). А Алёне сшили роскошную шапку из чернобурой лисы…

43
К середине восьмидесятых столица СССР была уже не той, прежней, любимой Егором Москвой. Как, впрочем, и вся страна в целом.
После смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева в стране стали происходить значительные перемены, причём далеко не в лучшую сторону.
Каким-то образом к власти стали прорываться люди, действия которых имели крайне негативные последствия для страны. То один начинает бегать по кинотеатрам и ловить прогульщиков, а затем начинает ломать устоявшиеся в экономике страны порядки и взаимоотношения, ничего не предлагая взамен, то другой — то ли скрытый враг, то ли страдающий глубоким инфантилизмом умалишённый — начинает антиалкогольную политику и приказывает уничтожить виноградники, сорта которых селекционировали на протяжении столетий целые поколения виноделов.
Вся эта необдуманная, а может быть, наоборот, кем-то спланированная, преступная политика привела к тому, что не только по всей стране, но даже и в Москве в людской обиход стойко вошло слово «дефицит».
Дефицитом стало всё, начиная от одежды и обуви и заканчивая продуктами. Дефицитом стал и стиральный порошок, и туалетная бумага.
Даже пиво, которое варили в Москве несколько заводов — а если говорить о стране в целом, то практически в любом крупном городе был свой пивоваренный завод — и которое раньше продавалось на любом углу и в каждой столовой, стало дефицитом.
Но, словно специально к приезду Царёвых в гости к родителям, в магазин недалеко от их дома завезли «Жигулёвское».
Пока Алёна с матерью разбирали подарки, пока накрывали на стол, Егор с тестем отправились за пивом.
Пиво отпускали не в самом магазине, а на улице, непосредственно со склада. Очередь выстроилась огромная.
— Я такую очередь только в мавзолей видел, — не совсем удачно пошутил Егор.
— А у вас в Сибири не так, что ли? — поинтересовался тесть.
— Да у нас там вообще ничего нет. Как Горбач объявил сухой закон, даже в галантерее одеколон стали отпускать по два флакона в руки. А винный магазин вообще закрыли. Я, когда приехал, удивился: там в винном магазине продавалось всё, я даже в Москве такого не видел. На полках кроме вина и водки стоял спирт в различной таре, от майонезной банки до трёхлитровой, коньяки разные. Я там не только молдавские и армянские коньяки видел, там и французский «Наполеон» стоял. А сейчас вообще ничего нет. Местные тётки втихаря гонят гороховую самогонку. Говорят, гадость ужасная. На буровых мужики клей БФ пьют. Им для работы бочками поставляют, так они на дрель из арматуры мешалку делают и взбивают, пока спирт не отобьётся, а вся гуща на мешалку не намотается. Говорят, воняет, но пьют. А у нас сводка прошла, где-то недалеко от Тюмени грузчики портовые стырили жидкость «И» — такая присадка к керосину.
— И что?
— Кони двинули. Она на метаноле, пятьдесят грамм — гарантированная слепота, сто грамм — летальный исход, — пояснил Егор.
— А с продуктами как? Всё же Север. Всегда обеспечение было особенное, — интересовался тесть.
— Да и с продуктами так же. Я ещё застал по приезду, когда в магазинах и консервы разные пирамидками стояли — ветчина, шпроты, крабы, икра. Мясо, рыба свободно лежали. А сейчас зайдёшь — макароны, хлеб, спички. Правда, овощи есть. Картошка, свёкла, капуста, редька. Есть кое-какие консервы, типа «Завтрака туриста» да «братской могилы». — Так в разговоре с тестем Егор окрестил консервы «Килька в томатном соусе». — Масло растительное — свободно. Яйца куриные часто появляются — каждый день с Урая самолётом возят. Нам-то с Алёной попроще. У нас есть возможность покупать продукты не в магазине, а непосредственно на базе. А так некоторые поселковые женщины детишек в столовую водят, чтобы хоть там им какую-то котлету купить или кусок курицы. Столовые хорошо обеспечиваются.
Так незаметно для Егора с тестем за разговорами подошла их очередь.
Они взяли ящик «Жигулёвского» (не стоять же такую очередь из-за одной бутылки).
Егор достал сторублёвую купюру и передал продавщице. Продавщица со всех сторон оглядела банкноту — и на просвет смотрела, и внимательно щупала пальцами.
— Другие есть? — Продавщица вернула сторублёвку назад Егору.
— А эта чем не понравилась? — забрал банкноту Егор и достал из портмоне точно такую же.
— Помельче есть? — возмутилась продавщица. — Я такие только на картинке видала.
— А у него все такие! — с гордостью за зятя ответил тесть…
За обедом Алёна рассказывала родителям всё о их жизни. Рассказывала, каким уважением в посёлке пользуется Егор. Рассказала о том, что у них есть теперь своя комната и о том, что летом им должны дать квартиру. О том, что у них есть лодка с мотором, которая стоит на реке в огромном плавающем гараже, на которой они плавают и на рыбалку, и за грибами-ягодами, а Егор с мужиками даже за шишкой кедровой плавал.
Тесть поинтересовался, как собирают шишку, ведь кедры высокие. Лазают на них или съёмниками какими-то пользуются. Егор как можно подробнее рассказал, каким образом в их краях собирают кедровую шишку и как ему довелось принять участие в шишковании.

44
В начале осени знакомые предложили отправиться на сбор шишки. Плыли вшестером на трёх лодках. Один, охотник, взял с собой ружьё. Он хорошо знал тайгу и знал, где кедровник побогаче. Плыли долго, не меньше часа.
Пристали к берегу, разбили палатки, развели костёр.
Пока одни готовили ужин, другие мастерили «шутилку».
Егору было интересно, что это такое. Оказалось, это большой деревянный молоток типа киянки. К длинной, метра три-четыре, жерди, изготовленной из спиленной молодой и ровной сосенки, на конце закрепили чурбачок, диаметром сантиметров двадцать — тридцать и длиной около полуметра.
Наутро все отправились на сбор шишки. Один был определён «шутником». Все вместе подняли «шутилку» вертикально и прислонили к дереву. «Шутник» немного отвёл эту огромную киянку от дерева, наклонив её на себя, а потом резко ударил по стволу. Кедр задрожал, зашатался, и с него, как град, посыпались шишки. Задача остальных была — собирать шишку в мешки.
Надо отдать должное, что обязанность «шутника» была малоприятной, поэтому после двух-трёх ударов его заменяли. Довелось и Егору «пошутить». Когда он ударил по кедру, ему казалось, что дрожит всё вокруг. Казалось, что дрожит земля, трясутся его ноги, руки, голова и та трясётся.
Освобождён от «шутилки» был только охотник. Он собирал шишку и свистел в манок. Как только слышал шум в ветвях, вскидывал ружьё и стрелял. Таким образом, он для каждого к ужину настрелял по рябчику.
Вечером стали готовить ужин. Все стали потрошить своих рябчиков. Выдали рябчика и Егору.
«Я такую курицу и не съем», — подумал Егор, увидев довольно-таки крупного рябчика, и был удивлён, когда после потрошения в его руках оказалась птица размером чуть больше воробья на длинных тоненьких ножках.
Хорошо поужинав, компания легла спать.
Утром Егор попробовал, не развязывая шнуровки, поднять полог входа снизу и выбраться из палатки. У него это не получилось. Развязав шнуровку, Егор открыл вход и был удивлён — всё вокруг было покрыто снегом слоем сантиметров десять — пятнадцать.
Позавтракав, шишкари начали собираться в обратный путь. Мешки с шишкой загрузили на лодку, в которой сидел только один моторист. Все остальные разместились в двух других лодках.
По возвращении в посёлок всю шишку разделили поровну.
Люди, которые занимаются кедровой шишкой в промысловых масштабах, имеют различные приспособления, автоматизирующие и облегчающие шелушение шишки и отделение от неё кедровых орехов.
Царёвы были шишкарями-любителями, а посему шишку шелушили вручную. Их терпения хватило только на то, чтобы нашелушить пионерский рюкзак кедрового ореха. Остальная шишка так и стояла в коридоре в мешках.
Когда Егор собирался в отпуск, он, не раздумывая, забрал в подарок тёще как рюкзак ореха, так и два мешка шишки — пусть у тёщи стоят, пусть она шелушит шишку…

45
На следующий день Егор встретился со своими друзьями: Жоркой (Георгием Рыбиным) и Синичкой (Игорем Синицыным).
Ещё когда стояли в очереди за пивом, тесть спросил у него:
— Ты Синичку-то своего видел?
— Нет. Давно не видел. Когда я училище закончил, он в армии служил. Переписываемся регулярно, а так уже практически лет пять-шесть не встречались. А что?
— Увидишь — не узнаешь! Здоровый стал. В дверях встанет, так просвета не видно.
С Синичкой, или, если говорить официально, Игорем Синицыным, Егор был знаком с детства, с первого класса. Жили Синицыны в одном посёлке с Егором, во втором доме, хотя до школы Игорь там практически никогда не появлялся.
Он рано остался без матери, и воспитывал их с братом отец. Так как отец много работал и редко находился дома, всё своё время, свободное от школьных занятий, Игорь с братом проводили в Томилино у бабушки.
Брат был старше Игоря на пять лет и в отсутствие отца занимался его воспитанием. Воспитывали Игоря очень жёстко, если не сказать жестоко. Если что-то он нарушит, допустит ошибку или сделает что-то не так, следовало физическое наказание. Как правило, выносил наказание отец, а исполнял старший брат. Не вымыл полы — наказание, не вынес мусор — наказание, получил неудовлетворительную оценку — опять наказание.
Егор вспомнил, как однажды в детстве они собрались с ребятами на рыбалку. Человек пять набралось. Авторитетным рыбаком среди них считался Вадик Швец, маленький, на полголовы меньше Егора, но шустрый мальчишка. Он сказал, что самый лучший клёв утром. Договорились встретиться в четыре утра. Естественно, у всех подъем, завтрак и сборы на рыбалку контролировали и обеспечивали мамы. У всех, только не у Синички.
Когда ребята пришли на условленное место встречи, Игорь их уже ждал.
— Ты давно здесь? — спросили ребята.
— Я в три пришёл, — ответил Синичка. — Чтобы не проспать, вечером побольше воды выпил. В третьем часу в туалет проснулся, а потом уже не ложился, чтобы не проспать.
— Ты хоть позавтракал? — поинтересовался у друга Егор.
— Да я пока не хочу. Я взял с собой хлеба — перекушу.
Придя на пруд и закинув удочки, ребята в ожидании клева решили позавтракать.
— Накрывай «поляну»! Поха;ваем! — дал команду Вадик.
Расстелили на траве покрывало, которое Владику Зюзину по прозвищу Профессор дала с собой мама, чтобы не замёрз на рыбалке. Все дружно выставили на импровизированный стол термосы с чаем, бутерброды, котлеты, помидоры, яйца, огурцы, печенье.
— А у меня только хлеб, — выложил на общий стол Игорь горбушку белого хлеба.
— Классно! — Вадик с показной радостью схватил кусок Синичкиного хлеба. — А то бабка мне котлеты с чёрным хлебом положила, а я с белым люблю!
Такой закон у пацанов — всё общее. Все сидели за общей «поляной» — ели и пили кому что нравится. Кушал и Синичка. Он воспринимал всё происходящее как данность, в которой ему суждено жить и которая есть такая, какая она есть.
В это утро ребята наловили много маленьких, не больше ладошки, карасиков. Затем все вместе отправились в гости к Вадику Швецу, бабушка которого нажарила им этих карасиков большую сковородку с огромным количеством лука. Дети не любят лук. Вначале ребята подумали: «Фу! Зачем так много лука? Кто его вообще есть будет?» Но они даже представить себе не могли, как вкусно умеет жарить рыбу с луком бабушка Вадика. Первое, что оказалось съеденным в сковородке, оказался лук. Чуть ли не за каждой полоской сочного сладкого лука шла охота ребяческих вилок. Всё, что наловили за целое утро, было весело съедено за пятнадцать минут.
Егор дружил со всеми и со всеми находил общий язык и общие интересы, но лучшими друзьями он всегда считал Синичку и Жорку.
В противовес Синичке, Жорка, или Георгий Рыбин, был, как сейчас зачастую принято называть, из благополучной семьи. Он был единственным ребёнком в семье инженеров-интеллигентов. Его родители работали в системе Мингазстроя. Проживали они в отдельной двухкомнатной квартире. У Жорки была своя отдельная комната. Да и вообще, у Жорки всегда было всё, о чём в те времена мог только мечтать мальчишка. И не просто всё, а всё самое лучшее! Родители его баловали. Например, если у Синички вообще не было велосипеда, а Егор собрал себе «Орлёнок» сам (обожжённую раму нашёл на свалке, одно колесо ему принёс брат, какие-то запчасти отец достал, какие-то знакомые ребята дали), то Жорке родители купили новенький гоночный велосипед.
А впоследствии наручные часы (мечта всех мальчишек и девчонок) появились у Георгия раньше всех, ещё в шестом классе. Егор смог купить себе часы только в десятом, когда получил зарплату за работу подпаском летом в совхозе.

46.
Тишину прихожей нарушила трель звонка.
— Иди! К тебе пришли! — позвал Егора тесть.
Егор вышел в коридор.
— О! И правда шкаф! — радостно воскликнул Егор, оказавшийся в объятиях друга.
В прихожую вошли Синичка и Жорка. Как маленького котёнка, Синичка сгрёб Егора в свои объятия. Друзьям хотелось пообщаться вместе, откровенно. Поэтому общение решено было перенести на нейтральную территорию…

В пивбаре «Жигули», что на Новом Арбате, на столик им было выставлено огромное блюдо с горой варёных креветок и поставлены кружки с пивом.
Друзьям было о чём поговорить. Они не виделись уже несколько лет и общались лишь в письмах. Но разве может письмо заменить реальное общение?
Из беседы Егор узнал, что Жора учится в МАДИ, уже на последнем курсе, а Синичка отслужил в армии и сейчас работает сварщиком. Проживает он практически постоянно в Томилино и каждый вечер пропадает в люберецких качалках. Рассказал Игорь, что там собираются ребята серьёзные. Иногда на Казанский вокзал выезжают объяснять казанской братве, что нечего им в Москве свои порядки устанавливать.
— Попытались татары Рижский рынок подмять под себя — вот пацаны и встали на защиту! — пояснил Игорь. — Сейчас мы следим за порядком на Рижском рынке и вокзал контролируем. Правда, татары никак не успокоятся. Хоть раз в неделю да наведаются.
— А ты-то не собираешься в институт поступать? — поинтересовался Егор у Синички.
— А зачем? — удивлённо ответил Игорь. — Я свои четыреста, четыреста пятьдесят на сдельщине делаю. А что мне даст высшее образование? Сто сорок рублей? Не хочу! А ты-то как?
— Тружусь! Почти как хозяин тайги! Бывает, дня на четыре-пять могу пропасть. Все уже привыкли. В планах есть учиться дальше. В аэропорту секретарь комсомольской организации.
— А это-то тебе на хрена? — возмутился Синичка.
— Да ты что? Он же спокойно, как все, жить не может! — поддержал беседу Жора. — Есть люди, которых находят приключения, а есть — которые сами приключения ищут! Вот наш Егорка как раз из их числа. Не удивлюсь, если он уже и в партию вступил.
— Нет ещё, пацаны! — ответил Егор. — Пока только кандидатский срок выходил. А что здесь такого? Мне и для карьерного роста это не помешает… и вообще. Всё равно приходится принимать участие в жизни посёлка, да и людей. Вон у нас в порту две матери-одиночки, если бы не помог им, то так бы и жили с детьми в общаге. А сейчас у каждой своя квартира.
Егор рассказал, что в посёлке, чтобы как-то расшевелить молодёжь, да и частично снять нагрузку с отдела капитального строительства, организовали комсомольско-молодёжную стройку. Затеяли строительство молодёжного жилого дома. Все материалы и необходимую технику предоставляла нефтегазоразведывательная экспедиция, а кроме квалифицированных строителей было предложено привлечь к работам комсомольцев, желающих получить в этом доме квартиру. Егор на заседании комитета комсомола посёлка заявил, что в аэропорту две комсомолки, нуждающиеся в улучшении жилищных условий. Их внесли в списки и запланировали на них квартиры.
Егор, а иногда и другие мужчины аэропорта каждый день работали на стройке молодёжного жилого дома. По окончании строительства в аэропорт ни одной квартиры не распределили. На возмущение Егора главный комсомолец посёлка, секретарь комсомольской организации нефтегазоразведывательной экспедиции Федя попытался оправдаться, заявив, что его от этой темы отодвинули и распределением занимался непосредственно председатель парткома экспедиции Ко;бан Богдан Степанович.
Беседуя с Ко;баном, Егор напомнил изначальные условия, на которых началось строительство дома. Показывал табели рабочего времени, на которых было отмечено, сколько отработали сотрудники аэропорта на строительстве. Пытался донести и политическую составляющую происходящего. Говорил о том, что молодёжь аэропорта поверила ему как комсоргу и, если сейчас не выполнить условия и не предоставить квартиры молодым комсомолкам, комсомольцы аэропорта могут утратить доверие не только к нему, Егору Царёву, но и в целом к ВЛКСМ и партии.
Ко;бан внимательно выслушал эмоциональное выступление Царёва. Словно итоговой чертой резюмировал диалог, объяснив Егору, что квартиры распределены в соответствии с указанием начальника нефтегазоразведывательной экспедиции заслуженным работникам нефтегазовой отрасли. А комсомолки его пусть сначала подрастут, поработают, заслужат квартиры, а потом он, секретарь партийной организации нефтегазоразведывательной экспедиции Ко;бан Богдан Степанович, лично с огромным удовольствием торжественно выдаст им ордера.
Обострённое чувство справедливости, унижение чувства собственного достоинства, ответственность перед комсомольцами аэропорта не позволили Егору отступить в решении данного вопроса. Цель оправдывает средства, тем более если стоишь за правое дело!
Пользуясь своим служебным положением, Егор посетил начальника нефтегазоразведывательной экспедиции Самвела Артуровича Геворкяна. В процессе беседы стороны пришли к единодушному мнению, что председатель парткома не совсем правильно понял установки руководства.
После беседы Егора с начальником экспедиции буквально через два-три дня весь аэропорт дружно отмечал новоселье двух комсомолок аэропорта — счастливых матерей-одиночек.
— Ну вот, а ты начинаешь за советскую власть агитировать! — Жора отправил в рот крупную креветку и сделал большой глоток пива из массивной стеклянной гранёной кружки. — Если бы у тебя не было служебных рычагов, смогли бы твои девочки квартиры получить? Молчишь? Вот то-то.
— Да, но представь, если я поднимусь выше? Если я буду не в поселковом комитете комсомола, а в райкоме, обкоме партии? Я смогу большему количеству людей помочь!
— А ты поднимешься выше? — поинтересовался Синичка. — Тебя хоть в партию-то приняли или всё камсой бегаешь?
— Пока нет! Я проходил в кандидатах. Меня вызвали на партком экспедиции, говорят: «Пора вступать! Срок подошёл!» А как раз только-только скандал с этой молодёжной стройкой произошёл, я девочкам «выдавил» квартиры благодаря своему служебному положению. Ну, я и заявил, что считаю себя недостойным находиться в одном тесном ряду с такими уважаемыми и авторитетными людьми, как председатель парткома экспедиции Ко;бан Богдан Степанович.
— Отлично! Давайте выпьем за нашего мечтателя Егора! — Все подняли кружки, чокнулись и выпили. Жора продолжал: — А теперь, Егор, специально для тебя анекдот по теме. Спрашивает внучек дедушку-полковника: «Дедушка, а что надо сделать, чтобы стать полковником?» — «Вот пойдёшь ты в школу, будешь хорошо учиться. Потом поступишь в военное училище. Будешь хорошо учиться — закончишь училище. Станешь лейтенантом. Будешь хорошо служить — станешь старшим лейтенантом. Будешь дальше хорошо служить — станешь капитаном. Будешь и дальше хорошо служить — станешь майором. Поступишь в академию. Закончишь академию — станешь подполковником. Будешь хорошо служить — станешь полковником». Внучек перебил дедушку: «Я понял! Если я и дальше буду хорошо служить, то стану генералом?» — «Нет, внучек, генералом ты никогда не станешь! У генерала свои внуки!»
Все дружно посмеялись.
— Ты Дон Кихота напоминаешь — с ветряными мельницами воюешь. Вот и бороду с усами отпустил зачем-то? — Жора, смеясь, потрепал окладистую бороду Егора.
— Да понимаете, холодно там зимой, а с бородой и усами как-то теплее... — неуверенно начал объяснять Егор. — А вообще, если честно, я борюсь с комплексами. Понимаете, мне приходится общаться с людьми, которые гораздо старше меня по возрасту. Мужики лет по сорок, по пятьдесят. Мне кажется, они на меня как на ребёнка смотрят, вот и отпустил бороду с усами для солидности.
Собеседники рассмеялись:
— А теперь они на тебя смотрят как на бородатого ребёнка! Сбрей — смешно смотришься!
— Ладно! Подумаю! — резюмировал Егор…

Вечером Алёна сообщила важную для них с Егором новость.
Пока Егор встречался с друзьями, Алёна с мамой съездили к врачу. Алёна беременна! Примерно на четвёртом месяце. Это сообщение Егор воспринял с осторожностью и волнением. Они давно уже хотели родить ребёнка, но пока ничего не получалось, уже трижды беременность прерывалась раньше срока.
— Мама предлагает мне здесь остаться, под наблюдением. Всё же в Москве врачи лучше. Да и родители всегда рядом будут. Она уже вчера договорилась с главврачом — меня на недельку положат, витаминчики поколют. —Алёна  вопросительно смотрела на мужа.
— Конечно оставайся! — ответил Егор. — Мы с тобой уже давно хотим ребёнка. Если ты родишь, это будет здорово!
— Только я переживаю насчёт работы. Я же в отпуске. Для декретного отпуска ещё рано.
— Не переживай! Я всё решу! С работы тебя уволят по собственному желанию. Главное, чтобы со здоровьем всё было хорошо.
На следующее утро Алёну положили в больницу, а Егор взял билет на самолёт и вернулся на работу.

47
— Ты почему так рано? — задал Егору вопрос начальник службы ГСМ авиаотряда после доклада о прибытии. — У тебя же ещё больше месяца отпуска?
Егор объяснил сложившуюся ситуацию и спросил, можно ли его отозвать из отпуска.
— Ну что я буду просто так по посёлку без дела мотаться?
— Не только можно, а нужно! — словно точку поставил в воздухе указательным пальцем правой руки Николай Иванович. — Это хорошо, что ты отпуск прерываешь! Сейчас важные дела начинаются. Ты же город Радужный знаешь?
— Ну не город, а посёлок! — поправил Егор начальника. — Знаю. У меня там есть маленькая точка.
— Нет, Егор! Город! Это раньше строили как попало. Среди балков дома вырастали. И стоят до сих пор вперемешку с современными многоэтажными домами эти страшные бочки и сараи. Уже сколько лет в нашем городе не могут навести с этим порядок. А в Радужном нефтяники пошли другим путём. Они город стали строить в нескольких километрах от посёлка и никого туда не заселяли, пока не сдали первую очередь домов. Решили они и аэропорт построить. Попытались сами, но ничего не получилось. Радужный — перспективный город! Центральным Комитетом поставлена задача в течение трёх лет обеспечить пуск аэропорта. Вот это твоя основная задача. Район твой — работай, строй, делай всё под себя и для себя. Потом все твои точки перейдут к Радужному. Пока в аэропорту нет ни кадров, да вообще ничего нет, работай на энтузиазме. Район твой, тебя все знают, а потом разберёмся! Вперёд, Егор! Я верю в тебя!
Уже через день, утром, маленькая «стрекоза» Ми-2 высадила Егора и Алексея Алексеевича Пысенка на вертолётной площадке посёлка Радужный.
— Через три часа за тобой «двоечка» вернётся, не опаздывай! — проинформировал Пысенок Егора.
Через тайгу, по накатанной грунтовой дороге, вахтовка провезла Егора по территории будущего аэропорта и остановилась на территории будущей службы ГСМ. Всё находилось в каком-то состоянии заброшенного строительного хаоса. На территории была поставлена коробка административного здания ГСМ, без окон и дверей. На земле валялись три двухсотсоткубовых горизонтальных ёмкости, за ними были развёрнуты три четырёхсоткубовых вертикальных резервуара.
Егор постарался как можно внимательнее обмерить территорию землемерным циркулем и составить схему территории будущей службы ГСМ, составил подробный список имеющихся в наличии зданий и оборудования.
К условленному времени вахтовка привезла Егора к вертолётной площадке посёлка Радужный.
Егор зашёл в бытовку и уселся на скамейку. Он знал девушку, которая занималась контролем перевозок. Звали ее Марина. И она знала Егора, но знала его тоже только по имени. Она знала, что парень работает в авиации, часто по делам здесь бывает. Только и всего. Как и везде на подобных точках, люди сами записывались в журнал, а администраторов перевозок интересовало лишь общее количество вылетающих.
— Мариш, я к себе в посёлок лечу! Мне надо в журнальчик записаться! А я его не вижу. Где он? А то вон уже «двоечка» на посадку заходит.
За окном резко снизился, подняв столб песка и пыли, Ми-2.
— Да ты что, Егор! Никак не могу! — Видно было, что Марина сильно нервничает. — Алексей Алексеевич строго-настрого запретил кого-либо на этот вертолёт подсаживать. Сам Царёв полетит. Ждём!
Егор сидел на скамеечке, положив руки на колени, и смотрел в окошко, как вертолёт рубит воздух винтами, не глуша двигателей. Ждёт пассажира.
— Ну ты чего сидишь? — забежал в бытовку Пысенок.
— Марина меня не регистрирует. Говорит, ты запретил! — улыбался Егор.
— Давай паспорт! Марина, где журнал? Запиши скорее, взлетать пора!
Глаза Марины сильно округлились, когда она открыла паспорт Егора.
— Егор, так это ты Царёв, что ли? — спросила Марина, с удивлением разглядывая давно знакомого ей парня.
— Я!
— А почему тобой людей пугают?
— Кто работает честно и ничего не нарушает, тому бояться нечего и некого! — засмеялся Егор и вышел из вагончика.

48
Работа по строительству службы ГСМ в новом аэропорту требовала постоянного присутствия Егора. Чтобы постараться оптимизировать свою работу, Егор перебрался в город Радужный.
Для нужд аэропорта временно был выделен целый подъезд в девятиэтажном доме.
Егор поселился в трёхкомнатной квартире на девятом этаже вместе с тремя диспетчерами, начальником службы ЭРТОС и инженером аэродромной службы.
Исполняющим обязанности аэропорта был назначен Ощепков Олег Валентинович.
Егор объяснил Олегу Валентиновичу поставленную перед ним авиаотрядом задачу, также обрисовал ему круг своих обязанностей. Рассказал, что планирует задержаться в городе надолго и привезти сюда семью. Не исключено, что скоро у него родится ребёнок, поэтому он хочет, чтобы семья его приехала в свою капитальную благоустроенную квартиру. Причём однокомнатная квартира его не устраивает.
Олег Валентинович внимательно выслушал Егора и заверил, что он будет первым среди тех работников аэропорта, кто получит квартиру в новом городе.
Параллельно со строительством аэропорта шло формирование штата сотрудников. Каждый день в общежитии появлялись новые лица. Как правило, начальники подразделений. Так в общежитии появились заместитель начальника по организации движения — отец одного из диспетчеров, проживающих в одной квартире с Егором; начальник отдела кадров — полноватая женщина лет сорока; главный бухгалтер — черноволосая еврейка лет пятидесяти, с поджатыми губами и злыми, «колючими» глазами; и ещё ряд особ, держащих себя особенно важно и надменно.
Не прошло и пары недель, как все эти важные люди переселились из общежития в выделенные им отдельные квартиры в новом доме. Вместе с ними в новый дом, в отдельную трёхкомнатную квартиру заселился и Ощепков Олег Валентинович.
Утром следующего дня Егор появился в кабинете исполняющего обязанности начальника аэропорта:
— Олег Валентинович, поздравляю с новосельем! Как квартира?
— Спасибо, Егор! Хорошая квартира. Большая, светлая. Три комнаты, санузел раздельный.
— Рад за Вас! Смотрю, вместе с Вами и другие сотрудники получили квартиры.
— Да! Это представители будущего руководства аэропорта! Так сказать, наш костяк. Наши основные сотрудники.
— Да! Да! Да! — В словах Егора стали проскакивать нотки сарказма. — Те, кто машины отправит в полет!
— Егор! Я не могу понять, к чему ты клонишь? — посмотрел на Егора нахмурившийся Ощепков.
— Олег Валентинович, я хотел бы Вам напомнить условия нашего договора. Я Вас за язык не тянул. Вы пообещали, что квартиру я получу среди первых!
— Правильно! Среди первых — не значит первым! — попробовал оправдаться Олег Валентинович.
— Послушай меня, временно исполняющий обязанности начальника аэропорта Радужный Ощепков Олег Валентинович! — Оперевшись на стол двумя руками и словно нависнув над начальником, Егор, перейдя на «ты», словно цедил, словно выдавливал из себя слова. — У меня нет ни малейшего желания заниматься с тобой словоблудием. Меня не интересуют твои дела и твои проблемы. Ты дал слово — должен держать!
— Но, Егор, если бы выделили квартир больше, я бы, конечно…
— Меня не интересует, сколько выделили квартир! — перебил Ощепкова Егор. — Ты сам заселился в квартиру — значит, у тебя была возможность сдержать слово!
— Ничего себе! Ты ещё на мою квартиру варежку разинул! Деловой! — повысил голос Олег Валентинович. — Думаешь, ты незаменим? Завтра запрос дам в управление — тут же пришлют. Да ещё и не таких наглых. Будут даже месту в общаге рады.
— Замечательно! Посылай запрос! А если я потребуюсь, то сначала привезёшь мне ключи от трёхкомнатной квартиры, а потом поговорим. Завтра с утра я уезжаю!
— Куда ты денешься? Кто тебя отпустит? Кто ты такой, чтобы вообще рот открывать? — повысил голос Ощепков.
— А кто меня удержит? Ты, что ли? — Егор вышел из кабинета и со всей силы хлопнул дверью.

49
Через неделю Егора вызвали в авиаотряд к начальнику службы ГСМ.
— Ну, что там в Радужном? — начал разговор Чибисов Николай Иванович.
— Послушай, Николай Иванович, давай не будем крутить динамо! Ты прекрасно знаешь, что я уехал из Радужного. Знаешь, по какой причине. Я знаю, что ты всё знаешь. С Ощепковым у нас был договор…
— Да хрен с ним, с Ощепковым! — перебил Егора Чибисов. — Дело надо делать! Он изначально был поставлен как человек временный. Сейчас начальником аэропорта назначен настоящий хозяйственник. Причём не ИО, а сразу утверждён на должность. Он уже о себе заявил в городе. Если при Ощепкове в аэропорт давали квартиры по остаточному принципу, то при Моисееве всё поменялось. Вначале он отбирает квартиры для аэропорта, а остальное город распределяет.
— Я рад за аэропорт! Следовательно, пойдёт дело.
— Егор! Я хочу, чтобы ты вернулся в Радужный. Это твоё! — настаивал Чибисов.
— Николай Иванович, у меня семья! Надеюсь, всё будет хорошо и мы родим ребёнка. Я не хочу, чтобы моя семья мыкалась по общагам. Веришь, я могу решить этот вопрос сам? Но не буду! Просто из принципа! Мне и у себя в посёлке неплохо. Своя квартира, лодка, рыбалка, грибы. Пройдёт кандидатский срок — сдам охотминимум, — куплю ружьишко, пойнтера заведу, буду на охоту ходить.
— Хорошо, Егор, не кипятись. Вопрос с квартирой решим. Я тебе обещаю!
— Ну, вот когда решите, тогда и поговорим! — ответил Егор, поднимаясь из-за стола.
— Ну а что же тянуть? Сядь! Сейчас ко мне придёт Моисеев, и всё решим. Договорились? — протянул Чибисов руку Егору.
— Договорились, — ответил Егор на рукопожатие уважаемого им человека.
— Только, Егор, я попрошу тебя, сиди молча, не кипятись и не выступай. Я всё решу. Всё будет хорошо.
Минут через десять — пятнадцать в кабинет начальника службы ГСМ авиаотряда вошёл высокий энергичный седой мужчина лет пятидесяти, пятидесяти пяти. Как догадался Егор, начальник аэропорта Радужный Моисеев Валерий Николаевич.
Не обращая внимания на Егора, словно его не было в кабинете, мужчина протянул руку начальнику службы ГСМ:
— Здравствуй, Николай Иванович! Разрешишь войти? Присесть?
— Добрый день, Валерий Николаевич! — ответил на рукопожатие Чибисов. — Ждём Вас. Какие вопросы?
— Да вопрос-то у меня один. Аэропорт надо строить, а гээсэмщика нет. Нужен специалист! — озвучил проблему Моисеев.
— Так вот он сидит! — указал на Егора пальцем Чибисов.
— Этот мне не нужен! — ответил собеседник, даже не повернув головы в сторону Егора.
— А другого у меня нет! — категорично заявил Николай Иванович. — Это не просто лучший специалист, это единственный специалист во всем управлении, заточенный под решение Ваших задач.
— Николай Иванович! Оставь лучшего специалиста себе, а мне дай рядового инженера. Я его сам лучшим сделаю.
Пререкания продолжались ещё довольно долго. Моисеев и объяснял о важности аэропорта для города будущего, и стращал Чибисова чиновниками от авиации и от партии. Всё было тщетно. Начальник службы ГСМ авиаотряда был непреклонен. Завершились переговоры следующим образом.
— Нет у меня свободных кадров. Сам ждал несколько лет, — объяснил Николай Иванович. — Хочешь — подожди. Отправим заявку в Егоркину школу, может быть, кого-то и пришлют. Но сам понимаешь, в лучшем случае в следующем году.
— Так мне через два года аэропорт запускать, а там ещё конь не валялся!
— Ну вот и бери Царёва!
— Ладно, пусть выходит на работу! Посмотрим! — словно нехотя согласился Валерий Николаевич.
Моисеев с Чибисовым уже по рукам ударили и собирались распрощаться, когда в разговор вступил Егор:
— Извините, товарищи начальники! Но я не услышал ответа на мои условия! — Егор смотрел в глаза Моисееву Валерию Николаевичу.
Начальник аэропорта Радужный раскрыл дипломат, достал авторучку и выложил на стол альбом формата А3:
— У меня остался только седьмой, восьмой и девятый этажи. Тебе какой?
— Мне седьмой! — быстро ответил Егор.
Моисеев сделал авторучкой пометки в альбоме и убрал всё в дипломат.
— Послезавтра в семь жду на планёрке! — дал он указание Егору и вышел из кабинета начальника службы ГСМ авиаотряда.

50
Моисеев Валерий Николаевич оказался действительно крепким хозяйственником, умным и толковым руководителем.
Ходили слухи, что когда-то он служил командиром авиаотряда то ли в Урае, то ли в Увате и был переведён оттуда якобы за связь с секретаршей. Но переведён не куда-нибудь, а командиром Сургутского авиаотряда. Егору было не совсем понятно, почему за аморалку не то что из авиации не турнули, так ещё и на повышение направили. Но дальнейшая информация вообще поставила Егора в тупик. Из Сургута Моисеев Валерий Николаевич был переведён начальником аэропорта Радужный за квартирные аферы. «Шустрый мужик, раз в таком городе, как Сургут, умудрился вертеть такой темой», — сделал вывод Егор.
Оказавшись на новом месте службы, Валерий Николаевич развернул бурную деятельность. Естественно, в своём информировании он больше всего опирался на людей, которые ближе к нему и которые проработали в аэропорту с самого начала. Неудивительно, что самые тесные контакты у него были с бывшим исполняющим обязанности начальника аэропорта, а теперь его заместителем Ощепковым Олегом Валентиновичем.
Олег Валентинович ввёл его в курс дела и обозначил самую большую проблему — ГСМ. Авиаотряд не даёт специалиста, а тот, которого дали, сбежал — не захотел работать. Стал требовать отдельную трёхкомнатную квартиру.
— Я ему объяснял, что в аэропорту все равны. Что существует очередь. Пока он один, может пожить и в общежитии, а когда у него семья появится, поставим на очередь и, согласно очереди, получит квартиру! — объяснял свою позицию Ощепков.
— Что Царёв на это сказал? — поинтересовался Моисеев.
— Послал на три буквы и меня, и аэропорт Радужный! Сказал, пока не положим ему ключи от трёхкомнатной квартиры на стол, даже разговаривать с нами не будет. Наглый! Хотя ничего из себя не представляет. Одним словом, москвич. Эгоист. Ничего понимать не хочет. Я с трудом смог Вашему водителю двушку выбить. А Царёв кто такой? Обыкновенный гээсэмщик.

Моисеев предпринял попытки найти специалиста для курирования строительства объектов ГСМ в аэропорту Радужный, но это оказалось действительно проблематичным.
Валерий Николаевич, как мудрый и гибкий руководитель, беседуя с Чибисовым, понимал, что для него главное — дело. Его задача — построить и запустить аэропорт. Если нет возможности обойтись без Царёва, пусть работает. «Главное — запустить аэропорт, а потом я его задавлю!» — думал Моисеев. Он никогда никому не уступал и никогда никому ничего не прощал.

51
Принимая во внимание важность объекта и планируемые сроки его пуска, строительство аэропорта находилось под контролем ЦК КПСС.
В связи с этим был установлен крайне жёсткий график работы для лиц, ответственных за строительство объектов. В семь утра в аэропорту проходила планёрка, определяющая все задачи на день, а в двадцать один час в кабинете секретаря горкома партии подводились итоги дня и корректировались ближайшие цели и задачи. На совещаниях присутствовали как представители авиации, так и строители, снабженцы, финансисты, короче, все, кто был задействован или мог потребоваться для реализации поставленных планов.
Какой-то очень «мудрый» чиновник из нефтегазстроя приобрёл для города Радужный проект аэропорта в проектном институте «Дальаэропроект».
Только вот не учёл ряд важных моментов. Проект был 1956 года и разработан для приёма небольших самолётов типа Ан-24 и Як-40. А на дворе был уже 1987 год, и городу требовался международный аэропорт, способный принимать все типы самолётов, включая аэробусы типа Ил-86, а в перспективе и более крупные суда.
На одно из первых совещаний в горисполкоме был приглашён представитель проектного института «Дальаэропроект».
Вначале он держал себя уверенно и показывал всем видом, что они — проектанты — разбираются во всех вопросах лучше эксплуатации и любое отступление от проекта — преступление.
Но после того, как в его адрес посыпалось множество объективных замечаний, ушёл в оборонительную позицию. В результате переговоров было достигнуто соглашение, что заказчики, то есть город, ставят необходимые задачи, авиаторы на местах определяют пути и способы их реализации, предлагают в проектный институт, а «Дальаэропроект» проверяет и утверждает принятые решения.
Первоочередной вопрос встал с взлётно-посадочной полосой. В соответствии с проектом на утрамбованный песок была настелена полоса из аэродромных плит протяжённостью две тысячи четыреста метров, что соответствует нормативу для самолётов среднего класса.
Аэродромная служба авиаотряда внесла существенные изменения в конструкцию взлётно-посадочной полосы. На протяжении трёх тысяч шестисот метров был снят грунт на глубину промерзания и заменён цементогрунтом. Под каждую аэродромную плиту было забито по пять железобетонных свай — четыре по углам и одна по центру. Весь этот «пирог» выстаивался год, после чего были настелены аэродромные плиты, сварены закладные и заделаны швы.
Данная полоса стала гордостью аэропорта Радужный, так как ни в одном аэропорту Советского Союза, включая международный аэропорт Шереметьево 2, такой взлётно-посадочной полосы не было.
Следующим достижением авиаторов Радужного явился ближний привод. Пропадая на работе практически сутками, доказывая заказчикам и выбивая деньги у финансистов, начальнику ЭРТОС Олегу Валентиновичу Нечаеву удалось создать уникальный в своём роде объект. Егор не разбирался в тонкостях радиотехнического оборудования и оборудования связи, но он оценил объект по заключению рабочей комиссии, один из представителей которой заявил, что подобный ближний привод есть только в международном аэропорту «Ташкент».

52
Начальник аэропорта Радужный поставил перед всеми службами задачу — постараться найти способ отказа от базировки самолётов Ан-2. Казалось бы, очень удобный, небольшой и даже востребованный самолёт, а вызывает множество хлопот в крупных авиаотрядах, начиная от места стоянки и обслуживания и заканчивая самой основной проблемой — ГСМ. Это единственный винтовой самолёт, и для него необходимо держать штат квалифицированных специалистов, отдельную специализированную ремонтную базу. Это единственный самолёт, работающий на бензине Б-91. И под этот вид топлива необходимо иметь отдельный резервуарный парк, состоящий как минимум из трёх резервуаров.
В проекте 1956 года, приобретённом нефтяниками у «Дальаэропроекта», отсутствовала автозаправочная станция и отсутствовал резервуарный парк для хранения автомобильного топлива.
Вероятно, в рамках небольшого аэропорта, когда обслуживание самолётов осуществляется автотехникой стандартных размеров, подобное решение целесообразно и экономически выгодно. Но когда речь идёт об обслуживании авиалайнеров, необходимо иметь свою автозаправочную станцию.
Егор исходил из имеющихся технических средств и, главное, из задания руководства.
Он внёс изменения в проект, согласно которым три горизонтальных резервуара были задействованы под автомобильное топливо — бензины Аи-76, Аи-92 — и дизельное топливо и привязаны к автозаправочной станции, комплект которой предоставили в аэропорт нефтяники.
Изменения были согласованы в установленном порядке, утверждены в авиаотряде и реализованы «в металле» в кратчайшие сроки.
На ближайшем совещании, прошедшем при участии представителей авиаотряда, начальник ГСМ Чибисов Николай Иванович задался вопросом:
— А где у вас ёмкости под девяносто первый бензин? Что-то я их не видел при осмотре.
— Согласно изменениям, внесённым в проектную документацию, согласованным в установленном порядке и утверждённым командиром авиаотряда, — доложил Егор, — в аэропорту Радужный отсутствует парк для хранения авиабензина Б-91. В авиаотряде созданы все условия для базировки и обслуживания самолёта Ан-2, единственного потребителя бензина Б-91. Авиаотряд находится в двухстах километрах от города Радужный. Полной заправки самолёту Ан-2 хватает на десять часов беспрерывной работы. Аэропорт Радужный при необходимости готов обеспечить транзит рейсов Ан-2. Но экономически нецелесообразно иметь две базировки подобного судна рядом.
После совещания к Царёву подошёл Чибисов.
— Что, Егор, кинул? — задал вопрос Николай Иванович.
— Николай Иванович, ты сам меня сюда назначил. Сказал, чтобы я для себя строил. Я делаю всё под себя. Зачем мне геморрой нужен? Извини, Коль, ничего личного! — протянул Егор руку начальнику.
— Вообще, Егор, молодец! — ответил на рукопожатие Чибисов. — Конечно, я надеялся спихнуть на вас базировку, но проглядел тебя, не думал, что ты выкрутишься.

53
Принимая во внимание, что город Радужный только строился, только развивался, снабжение не могло покрыть все потребности растущего населения. Пока ещё не были построены автомобильные дороги, отсутствовал аэропорт, и всё снабжение осуществлялось по реке, а в зимний период, когда замерзали болота вокруг, — по накатанному зимнику.
В городе сильным дефицитом было мясо. То мясо, которое завозили, всё отправлялось в общепит и детские сады. В магазинах купить что-либо, кроме макарон и перловки, было проблематично.
Проработав так пару месяцев, Егору по ночам стал сниться один и тот же сон. Сон совсем не соответствовал его возрасту, сон не учитывал, что он живёт один, без жены. Ему снилось огромное блюдо, на котором лежит кусок варёного мяса, от которого исходит ароматный дымок. Егор просыпался от этого сна и словно чувствовал во рту привкус варёной говядины.
Мечты остальных ребят были такие же низменно-элементарные.
Однажды за перекуром Сашка «Кончик», молодой диспетчер, ленинградец Александр Наконечный, проживающий с Егором в одном номере, сказал:
— Жрать хочется! Хоть бы кусок мяса варёного или какую-нибудь сосисочку.
— Послушай, пацаны, давай я в воскресенье к себе в посёлок смотаюсь — мяса закуплю! — предложил Егор.
Ребята встретили предложение с всеобщим одобрением.
Собрали деньги, один из ребят предоставил огромную спортивную сумку, и в воскресенье утром всей комнатой проводили Егора на «промысел».

Возвращения Егора ждали с нетерпением.
Во второй половине дня в квартиру общежития Егор втащил огромную спортивную сумку, полностью набитую мясом. Работа закипела. Один мыл и резал овощи, другой жарил мясо с луком и картошкой, третий убежал за самогоном. Егор в десятилитровом эмалированном ведре варил густой наваристый борщ.
Когда борщ был сварен, в дверь постучали.
На пороге стоял заместитель начальника аэропорта по организации движения Павел Александрович Наконечный, отец проживающего в одном номере с Егором молодого диспетчера Сашки «Кончика».
— Я что-то хотел спросить у вас, но, пока поднимался по этажам, забыл что, — нараспев стал говорить Павел Александрович, глубоко затягиваясь трубкой и выпуская изо рта громадные клубы табачного дыма.
— Вы борща хотите? — задал прямой вопрос Егор, глядя в голодные глаза заместителя начальника по организации движения аэропорта Радужный.
— Хочу! — быстро, не раздумывая, ответил Наконечный-старший. И осёкся, подумав, что повёл себя с младшими не совсем так, как подобает его возрасту и должности. Далее он постарался держать себя важно и говорил размеренно, не торопясь. — А я вышел из номера, чувствую, где-то мясом пахнет, борщ варят. Вот и пошёл по этажам по запаху! А у вас откуда мясо? Откуда такая роскошь?!
— Да вон собаку во дворе завалили! — посмеялся над отцом его сын, Наконечный-младший.
— Сашка смеётся, Павел Александрович! — пояснили ребята. — Егор вчера к себе в посёлок смотался, на базе закупился, а мы все скинулись! Вот и гуляем!
— Егор, так, может, с тобой можно договориться в будущем насчёт мяса? А то в городе нет ни фига! А семью кормить надо. Естественно, не без интереса! Я доплачивать тебе за суету буду! — обратился Наконечный старший к Царёву.
— Да нет, Павел Александрович, я не по этой части. Я не барыга. Это я специально смотался, чтобы ребят побаловать. Ведь мяса сто лет не ели. А наживаться на этом не хочу, да и не буду — совесть не позволяет! — ответил Егор.
На кухне во главе стола сидел Павел Александрович Наконечный, как самый старший и уважаемый представитель всей компании. Остальные облепили кухонный стол вокруг.
Ведро борща и огромная сковорода мяса с картошкой были съедены в течение часа. Наряду с этим опустошили и трёхлитровую банку самогона.
Наевшиеся до отвала и немного охмелевшие от вонючей гороховой сивухи сослуживцы разговаривали на различные темы.
— Вот что за жизнь у нас? Что за город? Ведь и деньги есть, а купить нечего! — возмущался Наконечный-старший. — Вон, по молодости ни в чем себе не отказывал, даже как-то раз смог позволить себе Пьеху в ресторан пригласить! Хорошо посидели. А сейчас? Сам с седьмого этажа на девятый шёл по запаху, как загипнотизированный. Вон, как в мультике про Нильса, крысы топиться шли под звук дудочки. И это при том, что у меня деньги есть.
— И не говорите, Павел Александрович, жизнь, как зебра! То чёрная полоса, то белая, а потом — попа! — рассмеялся бывший начальник службы ЭРТОС аэропорта Радужный, Олег Нечаев.
— А мне жизнь радугу напоминает, — мечтательно продолжил Егор. — Я думаю, нет в жизни чёрных полос. Конечно, есть мрачные цвета типа фиолетового, но он тянется по краю радуги. А посмотрите, зелёный, словно трава, синий, как море, а голубой — небо. А по ним по центру жёлтый цвет, словно яркая солнечная дорога стелется, прокладывая жизненный путь!
— И на протяжении всей жизни всё это купается в кровавом красном цвете! — с иронией усмехнулся Олег. — Философ ты, Егор, мечтатель. Даст тебе жизнь кувалдой по башке, и полетят из глаз яркие звёздочки под голубым небом на зелёной травке, лишь бы не в луже красного цвета. Выдавил меня Моисеев из авиации и тебя сожрёт! Попомни моё слово! Вообще, никто не может понять, отчего у него к тебе особое отношение. Ты что, раньше с ним был знаком?
— Да виделись с ним раньше как-то раз, но это даже знакомством не назовёшь, — ответил Егор.
— Если бы ты слышал, какие он в твой адрес комментарии отпускает. Имей в виду, он тебя терпит, пока ты ему нужен! Как только он тобой попользуется, выжмет, как тряпку половую, да и выкинет! — продолжал Олег Нечаев. — Причём имей в виду, Егор, какие-то у него очень хорошие связи наверху. Попробовал я после конфликта с ним в другие отряды сунуться — нигде не взяли. А в Тюмени в кадрах сказали напрямую, что мою кандидатуру дано указание рассматривать только после согласования с кадрами в Москве.
— Но всё равно, Олег, нельзя же говорить, что у тебя чёрная полоса пошла? Не всё так печально! — не соглашался с пессимистической позицией друга изрядно захмелевший Егор. — Тебя же нефтяники сразу к себе взяли, да не кем-нибудь, а главным энергетиком.
— Да, взяли, — подтвердил Олег. — Зарплату положили хорошую — грех жаловаться. Шестьсот рублей — оклад, да семьдесят процентов северных, да шестьдесят полевых. На круг больше тысячи выходит. Деньги бешеные. Раз в десять стал получать больше, чем в авиации. Но, знаете, в аэропорт я бежал с радостью. Ни свет ни заря, как только штаны подтяну, уже на работе. Душа горела. Готов был жить на приводе оставаться, а сейчас? Прихожу на работу, кладу перед собой на стол часы и смотрю, когда же часовая стрелка доползёт до семнадцати. Скука страшная, как в болоте.
— Олег прав! — вмешался в разговор Наконечный-старший, обратившись к Егору. — Я от Моисеева не раз слышал, что тебе не место в аэропорту и он обязательно все силы приложит, чтобы вышвырнуть тебя не только из авиаотряда, но и вообще из авиации. Смотри поаккуратнее. Он человек мстительный, видно, чем-то ты ему сильно насолил.
— Поживём — увидим! Не он меня в авиацию привёл! — ответил Егор. — Но как бы там ни было, гнуться под него я не буду, у меня есть свои принципы. Как говорил Марк Аврелий: «Делай, что должен, и свершится чему суждено!»

54
Следующим этапом было строительство основного склада ГСМ.
Не Егору было обсуждать решения тех, кто дал указание строить город и международный аэропорт среди болот без железной дороги, да и вообще без дорог, на реке, которая была судоходной от силы три-четыре месяца в году. Задача Егора — обеспечить выполнение принятого решения, и как можно грамотней. То есть за период навигации, за эти три-четыре месяца, необходимо завести авиакеросина на целый год. Следовательно, нужен объёмный склад ГСМ, который необходимо летом заполнить, чтобы гарантированно хватило до начала следующей навигации.
Егор составил рабочий проект склада ГСМ общим объёмом тридцать тысяч кубометров авиационного керосина. Представил проект на рассмотрение заказчика. В нефтегазодобывающем управлении подтвердили наличие всех объёмов необходимых материалов и оборудования. Управление капитального строительства составило план-график работ. Оставалось лишь согласовать проект в установленном порядке и утвердить в авиаотряде.
Позвонив в авиаотряд, Егор выяснил, что начальник службы ГСМ в отпуске, отдыхает на Чёрном море.
Хорошие на Севере отпуска, большие. Люди радуются, когда почти на два месяца улетают на море. Вероятно, радовался и Николай Иванович Чибисов, плескаясь в море и греясь под жаркими лучами сочинского солнца.
Однако совсем не радостно было Егору Царёву. Ему необходимо было согласовать свой проект. Он пытался решить вопрос через начальника наземных служб, через управление ГСМ, но везде слышал: «Не суетись! Вернётся Николай Иванович из отпуска — всё решит! Это его огород! Зачем мы будем без его ведома влазить!»
Сроки поджимали. Егор понимал, что на счету каждый день. Если не начать строительство сейчас, можно потерять год. Уверенный в себе, в своём проекте, да и вообще в своей правоте, Егор принял абсолютно авантюрное решение. На свой страх и риск Егор дал команду начать строительство, приняв всю ответственность на себя.
По прошествии полутора месяцев, когда начальник службы ГСМ авиаотряда вышел из отпуска, Егор решил не только закрыть производственные вопросы, но и попытаться удовлетворить свой интерес. Ему необходимо было согласовать проект в авиаотряде и пожарной инспекции, а также ему очень хотелось хоть на час оказаться в Москве. Он очень соскучился по своей семье. Он очень хотел посмотреть на свою маленькую дочку, подержать её на руках. Ну хоть на день, ну хоть на час.
— Валерий Николаевич, — обратился Егор к начальнику аэропорта Радужный. — Строительство склада идёт полным ходом. Начальник службы ГСМ авиаотряда уже вышел из отпуска. Мне необходимо согласовать проект в отряде и у пожарников.
— Согласовывай! В чем вопрос?
— Понимаете, официальный порядок затянет всё как минимум на неделю. Пока почту отправим, пока получат, пока распишут по инстанциям. К тому же подвязано другое ведомство, пожарники…
— Твои предложения! — перебил Егора начальник аэропорта Радужный.
— Я могу лично вылететь и решить проблему в течение дня! — ответил Егор.
— Договорились! Действуй!
— Только у меня просьба личного характера. Разрешите, я улечу в пятницу, а в воскресенье вечером прилечу в отряд, в понедельник всё согласую и во вторник с утра уже буду в Радужном. Очень хочется дочку увидеть, Валерий Николаевич! — вопросительно посмотрел на начальника Егор.
— Хорошо! Во вторник утром я жду тебя с докладом и согласованным проектом!

55
Как и планировал, в понедельник в восемь утра Егор уже был в кабинете начальника службы ГСМ авиаотряда.
Чибисов внимательно изучил проект:
— Ну ничего себе, ты размахнулся! И бетонное обвалование, и трёхтрубная обвязка! Неужели ты думаешь, что у нас возможно всё это сделать? Наивный! В лучшем случае тебе бочки одной трубой обвяжут и песком обсыпят! — комментировал проект Чибисов.
— Николай Иванович, практически всё уже готово. Правда, развёрнуто только три резервуара первой очереди общим объёмом девять тысяч кубов, и пока ещё не построено административное здание. Остальное всё готово. Не хватает только Вашей подписи на согласовании.
— Ты, Егор, авантюрист! — с ухмылкой заявил Чибисов. — А не боишься, что не согласуешь проект и отвечать придётся? Серьёзно отвечать!
— Не боюсь! — глядя прямо в глаза начальнику, ответил Егор. — Дело надо делать!
— Молодец, Егор! — Начальник службы ГСМ авиаотряда уже поднёс авторучку к штампику согласования, но замер: — А где согласование пожарников? Нет! Без их согласования я не подпишу.
Егор не стал спорить и уговаривать. Тем более что всё равно проект необходимо было в пожарной инспекции согласовывать.

Как любят говорить люди, «по закону подлости» государственная пожарная инспекция находилась на другом конце города. Правда, добравшись до неё, к своему удивлению, Егор застал начальника на месте, и он сразу же принял Царёва.
Ознакомившись с проектом, главный пожарник высказал сомнение, что всё это когда-нибудь будет построено.
— Да уже первая очередь построена! — заверил его Егор.
— И что, всё как в проекте? И пеногенераторы стоят? — поинтересовался главный пожарник города.
— Не только пеногенераторы стоят. Автоматическая система пожаротушения работает. Мы даже проверку со строителями провели и акт составили. — Егор выложил на стол акт проверки срабатывания автоматической системы пожаротушения.
— Хорошо! Надо будет наведаться поглядеть. Я здесь ещё подобного не встречал, — внимательно рассматривал проект начальник пожарной инспекции. — А почему ты сразу к нам пришёл? Почему ваши ещё не согласовали?
— Так мой начальник сказал, утвердит сразу после согласования с пожарной инспекцией! — ответил Егор.
— Я читать умею. Утверждает командир авиаотряда. А начальник службы ГСМ согласовывает. Вот пусть он сначала согласует, а потом уж мы.
— Ну, а какие-нибудь принципиальные замечания у вас есть по проекту? — поинтересовался Егор.
— Если честно, мне нравится, как нарисовано. Посмотрим, как в натуре получится.
Егор снова отправился к начальнику службы ГСМ.
Препинания с Чибисов закончились подготовкой информационного письма о том, что служба ГСМ авиаотряда одобряет представленный проект и готова согласовать его после проверки и согласования государственной пожарной инспекцией.
Ещё раз пришлось Егору ехать через весь город и потом возвращаться назад с согласованным пожарной инспекцией проектом.
После согласования проекта начальником службы ГСМ Егор лично напросился на прием к командиру авиаотряда.
— Царёв, ты что, не знаешь порядок согласования и утверждения документов? — строго взглянул командир авиаотряда на стоящего по стойке «смирно» Егора.
— Товарищ командир! Я знаю порядок обращения в вышестоящие инстанции, но этот вопрос не терпит проволочек.
— То есть, Царёв, — усмехнулся командир, — ты обвиняешь нашу систему в бюрократизме?
— Извините, товарищ командир. — Егор испугался, что своими словами всё испортил. — Этот проект нужен срочно. Я уже завтра утром должен явиться с ним на объект. Иначе можем на год всё растянуть.
— Давай проект! — В верхнем углу, под надписью «УТВЕРЖДАЮ» появилась размашистая подпись командира авиаотряда.
После утверждения ещё около двух часов командир беседовал с Егором о ходе строительства, интересовался его мнением о городе, об аэропорте. Егор старался как можно подробнее отвечать на вопросы командира, но больше всего он говорил о людях. Рассказывая о работниках аэропорта, Егор пытался как можно ярче обрисовать положительные качества каждого, подчеркнуть их личный вклад в создание нового авиапредприятия, подчёркивал высокий профессионализм своих коллег.
— А о начальнике аэропорта что можешь сказать? — поинтересовался командир.
— Это очень крепкий хозяйственник и талантливый администратор, — ответил Егор.
— Ну а как человек? Какой он человек? Как у тебя с ним складываются отношения?
— Я взаимодействую с начальником аэропорта в рамках, определённых субординацией! Как начальник аэропорта, он меня устраивает! Считаю, что Моисеев Валерий Николаевич соответствует занимаемой должности!
Когда Егор вышел от командира, был уже глубокий вечер.

56
Рано утром Егор сразу же побежал в службу перевозок по местным воздушным линиям. К сожалению, в сторону Радужного на вторник не было ни одной заявки.
Чтобы не терять времени, Егор решил добираться до Радужного на попутках. Перемещаясь от посёлка к посёлку, где на трубовозе, где на вездеходе, к семи часам вечера Царёв добрался до города. Егор решил не кататься в аэропорт, в котором вряд ли кто-то остался после работы, а сразу явиться в горисполком на вечернее заседание. И начальника аэропорта увидит, и о результатах утверждения проекта доложит при всех.
На совещании в горисполкоме все с одобрением восприняли доклад Егора, наметили приоритетные текущие задачи.
После доклада Царёва выступил начальник аэропорта Радужный Моисеев Валерий Николаевич, который высоко оценил совместно проделанную коллективом аэропорта работу и обратил внимание всех участников на высокий профессионализм авиационных специалистов, объединённых им в одну команду, в один коллектив, который живёт общими целями, общими задачами, общими интересами.
По окончании заседания, когда все разошлись, Егор подошёл к начальнику аэропорта и попытался объяснить причину своей задержки.
— Егор Викторович, — впервые за весь период их знакомства Моисеев перешёл на официальный тон, — Ваше отсутствие сегодня на рабочем месте не является задержкой. Это прогул. Вы должны были в восемь утра уже быть на рабочем месте. Вы отсутствовали целый день без какой-либо уважительной причины. За прогул Вы понесёте соответствующее наказание.
Моисеев повернулся и пошёл к выходу, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
На следующий день в аэропорту Радужный на информационном стенде появилось объявление, написанное на ватмане крупными красными буквами:

В пятницу
22 июля 1988 г. в 8:30,
в актовом зале аэропорта
состоится общее собрание.
ПОВЕСТКА ДНЯ —
ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО ЦАРЁВА Е. В.
Явка строго обязательна.
Администрация
В пятницу актовый зал был полон работниками аэропорта.
Егор был удивлён, увидев, сколько, оказывается, уже приняли на работу сотрудников. Валерий Николаевич Моисеев, готовясь к открытию аэропорта, уже начал укомплектовывать штат. Он принимал на работу женщин для работы в административно-хозяйственном отделе и в отделе перевозок. Практически все они были жителями города Радужный, не имели специального образования и проходили профессиональную переподготовку на курсах в авиаотряде. А нередко лекторы приезжали непосредственно в аэропорт.
В городе существовала серьёзная проблема и с работой для женщин, и с жильём. А место в детском саду вообще казалось несбыточной мечтой любой молодой мамаши. Как профессиональный администратор и талантливый хозяйственник, Валерий Николаевич ловко манипулировал интересами и проблемами работников, кому-то обещая квартиру, кому-то место в детском саду, кому-то продвижение по службе. Надо отдать должное, он планомерно реализовывал свои обещания, и рядовой персонал смотрел с огромным уважением и надеждой на гаранта их светлого будущего.
На трибуне за длинным столом разместился президиум собрания, в который наряду с начальником аэропорта вошли самые ответственные представители администрации: главный бухгалтер, начальник отдела кадров, секретарь парткома, председатель профкома, секретарь комитета комсомола аэропорта Радужный.
Секретарь собрания озвучила повестку дня и передала слово начальнику аэропорта.
— Царёв, выйди и встань перед коллективом, чтобы все смогли посмотреть на тебя! — потребовал Моисеев.
Егор вышел к трибуне и повернулся лицом к залу, сплетя пальцы рук в замок впереди себя.
Начальник аэропорта в своём выступлении красочно расписал, как безответственный сотрудник их коллектива, Царёв Егор Викторович, потеряв совесть и наплевав на интересы коллектива, в то время когда все в общем порыве строят аэропорт будущего, позволяет себе отдыхать когда ему вздумается и прогуливает рабочее время без каких-либо уважительных причин.
Он говорил долго и красноречиво, чтобы до каждого работника дошло, какой бессовестный человек оказался в их стройных сплочённых общей целью рядах.
— Я уверен, подобные типы позорят великое звание авиатора, и им не место в наших рядах! — резюмировал Валерий Николаевич. — Я предлагаю проголосовать всем честным работникам аэропорта, которые считают, что наш коллектив должен быть сплочённым, идеальным и справедливым, за увольнение Царёва Егора Викторовича по тридцать третьей статье трудового кодекса. Кто «за»? Прошу голосовать.
В зале начали подниматься руки. Моисеев считал вслух, водя в воздухе указательным пальцем от одной руки к другой.
— Одну минуточку, товарищи! — громко обратился к собравшимся Егор. — Я благодарю вас за то, что вы все здесь собрались. Я внимательно послушал выступление предшествующего оратора и хотел бы дополнить его. Прежде чем голосовать по вопросу, предложенному ранее сотрудником вашего коллектива...
— Не сотрудником, а начальником аэропорта Радужный Моисеевым Валерием Николаевичем! — перебила Егора секретарь собрания.
— Попрошу не перебивать меня! — повысил голос Егор. — Я слушал внимательно и молча весь предшествующий бред, поэтому попрошу и мне уделить минуту! Так вот, товарищи, прежде чем голосовать по предложенной повестке дня и разбирать мою кандидатуру, подумайте, а имеете ли вы на это право? Принимая во внимание, что при строительстве вашего аэропорта возникли серьёзные проблемы со строительством и пуском объектов ГСМ, а ГСМ, как вы понимаете, кровь авиации и без авиакеросина ни один даже очень гениальный начальник аэропорта не сможет поднять в воздух лайнер, авиаотряд совместно с Тюменским управлением гражданской авиации попросили меня оказать вам помощь. Из уважения к заслуженным людям управления и авиаотряда я согласился приложить все усилия, чтобы аэропорт Радужный смог работать. На протяжении года я трачу всё своё время, включая даже личное время, на то, чтобы в кратчайшие сроки аэропорт Радужный заработал как полноценная единица АЭРОФЛОТа! Сутками я тружусь для общего дела, тружусь безвозмездно. Обратите внимание, я даже зарплату в вашем аэропорту не получаю. И в результате, вместо хотя бы элементарной благодарности, в ответ я получаю какую-то странную, негативную, лживую оценку моей работы!
— Что он несёт? — нервно обратился во время речи Егора Моисеев к сидящей за столом комиссии начальнику отдела кадров.
— Валерий Николаевич, — ответила на его вопрос кадровичка, — я Вам уже докладывала, что Царёва нет у нас в штате. И на каком основании он здесь работает и почему его все слушают, я не знаю.
— Принимая во внимание исключительную форму благодарности за бескорыстную помощь аэропорту Радужный, — громко, на весь зал, продолжал свою речь Егор, — я считаю невозможным для себя дальнейшее нахождение в столь сплочённом, дружном коллективе под руководством такого принципиального, честного и высокопорядочного начальника, как Моисеев Валерий Николаевич! Желаю всем успехов!
Не обращая внимание на гул в зале, на крики начальника аэропорта: «Царёв! Вернись! Мы тебя не отпускали!», Егор вышел из зала.

Добравшись до новостройки и поднявшись на седьмой этаж девятиэтажного дома, Царёв подошёл к выделенной ему квартире.
Егор был крайне удивлён — квартира была опечатана отделом жилищно-коммунального хозяйства. В ЖЭКе Егору сказали, что до особого распоряжения начальника аэропорта квартира опечатана.
— Но вы же мне сами ордер выдали? — недоумевал Егор.
— Договор социального найма с Вами временно приостановлен.

Егор уехал в посёлок, а уже на следующее утро бродил по тайге в поиске грибов и забрасывал спиннинг с борта своей «Казанки», вытаскивая из речки небольших щурят.

57.
В авиаотряде в понедельник утром в кабинете командира отряда состоялось экстренное совещание.
На совещании выступил начальник аэропорта Радужный. Он говорил о саботаже со стороны старшего техника ГСМ авиаотряда Царёва, о том, что он срывает сроки пуска аэропорта, о попытках шантажа и прочее, прочее, прочее.
В основном ему оппонировал начальник службы ГСМ авиаотряда Чибисов Николай Иванович.
Николай Иванович высоко оценил профессиональный уровень Царёва:
— Это лучший инженер, которого я встречал. Он в одиночку поднял половину приписных точек авиаотряда качественно на новую ступень. То, что он уже сделал в аэропорту Радужный, вряд ли кто-то другой смог бы сделать за столь короткие сроки. И то отсутствие на рабочем месте, которое ставит Царёву в вину Валерий Николаевич, не является прогулом. Весь понедельник с восьми утра и до восьми вечера Царёв занимался решением вопросов аэропорта Радужный…
Спор сторон прервал командир авиаотряда:
— Закончили дебаты! Подводим итог. Есть мнение осенью этого года начать регулярное сообщение. Меня не интересуют частные проблемы. Меня не интересует, как вы будете решать их! Но! Если будут сорваны сроки пуска аэропорта Радужный, подумайте о вашем соответствии занимаемым должностям! Все подумайте!

Егор не мог знать, что почти целый день в авиаотряде идёт совещание. Он пытался связаться по телефону с начальником службы ГСМ авиаотряда, но смог дозвониться до него только в конце рабочего дня:
— Николай Иванович, я не могу понять, что происходит. По требованию Моисеева мою квартиру опечатали. Что происходит?
— Егор, всё сложно! На ситуацию в Радужном мы повлиять не можем. Аэропорт надо запускать. Никто сейчас частных вопросов решать не будет. Потерпи! Подожди!
— Николай Иванович, если я правильно понял, отряд в решении моего вопроса участвовать не будет?
— Нет. Ваши личные склоки с Моисеевым нас не касаются. Будь выше этого, Егор. Надо дело делать!
— Я понял, Николай Иванович. В таком случае я Вам, как начальнику службы ГСМ авиаотряда, официально заявляю, что срок моей обязательной отработки после окончании авиационного технического училища давно закончился и я вправе решать, что мне делать дальше. Завтра я пишу заявление на увольнение! — выпалил Егор, повесил трубку, не дожидаясь ответа собеседника, и уехал из аэропорта, чтобы исключить возможность повторных звонков, уговоров и разбирательств.
Он принял решение. Он будет ему следовать.

Наутро Егор зашёл в кабинет Аникеева Александра Ивановича:
— Александр Иванович, разрешите войти?
— Заходи, Егор! — пригласил Царёва начальник аэропорта.
Егор подошёл и положил на стол начальника аэропорта заявление на увольнение.
— Это что? — недоуменно спросил Аникеев.
— Заявление на увольнение. Прошу завизировать!
— Я вижу, Егор, что заявление. Зачем? Подумай. Не горячись. — Александр Иванович пытался отговорить Егора от опрометчивого поступка. — Ты думаешь, никто ничего не видит? Все прекрасно всё понимают.
— Александр Иванович, я принял решение и менять его не собираюсь. Уговаривать меня бесполезно. Подпишите, пожалуйста!
— Хорошо! — Начальник аэропорта поставил на заявлении отметку о согласовании. — Твоё дело. Но в любом случае тебе придётся отработать две недели. Так по закону положено.
— Отработаю! — мрачно ответил Егор.
— Я сейчас лечу в отряд, зайду к Чибисову и подпишу у него твоё заявление. Потом передам в кадры. — Аникеев убрал заявление в дипломат.
На следующее утро Егор был вызван к телефону в кабинет начальника аэропорта.
— Привет, Егор! — услышал он в трубке голос начальника склада ГСМ авиаотряда Кормилицына Ивана Владимировича.
— Доброе утро, Иван Владимирович, — ответил Егор. — Внимательно Вас слушаю.
Иван Владимирович объяснил Егору, что направляется с комиссией в город Радужный и просит его туда подъехать. Егор пытался объяснить ему, что уже закончил свою деятельность в городе Радужный и тем более написал уже заявление на увольнение и после соответствующей отработки улетает из авиаотряда домой в Москву.
— Вот поэтому я тебе и звоню! — настаивал на своём Кормилицын. — Я завтра с комиссией буду в Радужном. Егор, по дружбе подъедь, покажи, расскажи, что и как. Ведь только ты владеешь всем объёмом информации. Ты же там всё понастроил. Помоги. Потом на меня всё это скинут. Хоть в общих чертах понимать, что к чему. Это моя личная просьба к тебе.
На следующий день на попутках Егор добрался до аэропорта Радужный. На полосе стоял Ан-24, на котором прилетела комиссия авиаотряда. Получив ответ, что Кормилицын ушёл на объект, Егор направился в административный корпус службы ГСМ. Войдя в кабинет начальника службы, кабинет, который Егор строил под себя, за столом он увидел дружную компанию из четырёх человек, в которой наряду с прорабом, бригадиром монтажников и бригадиром электриков находился Иван Владимирович Кормилицын. На столе вокруг початой бутылки водки среди порезанных колбасы, помидоров, огурцов и хлеба стояли гранёные стаканы, наполненные на половину «огненной водой».
Егор поздоровался.
— Присаживайся, Егор! — предложил Кормилицын.
— Иван Владимирович, я сто пятьдесят вёрст на перекладных сюда добирался не для того, чтобы водку пить! — ответил Егор. — Пойдём, покажу, что и как. Расскажу всё подробно и домой поеду, чтобы хоть к ночи добраться.
— А мне нечего смотреть! — ответил начальник склада ГСМ авиаотряда. — Мне и так всё понятно.
— Так зачем же ты меня вызывал? — возмутился Егор.
— Так не я тебя вызывал. С тобой Калинин хочет пообщаться. Он сейчас в кабинете начальника аэропорта находится — тебя ждёт.
— Ты же звонил, умолял подъехать, рассказать тебе всё? Почему ты сразу мне правду не сказал?
— Так ты бы мог тогда не приехать! — пояснил Кормилицын, закусывая сочным помидором выпитый стакан водки.
— Ну и говнюк же ты, Иван Владимирович! — закончил диалог Егор и вышел из кабинета.

58
Калинин Михаил Иванович был заместителем командира авиаотряда по кадровым и административным вопросам. Это был довольно пожилой мужчина, пожалуй, даже пенсионного возраста, который пользовался уважением среди подчинённых. Существовало, и небезосновательно, стойкое мнение в коллективе авиаотряда, что Калинин борется за каждого члена коллектива, защищает, казалось бы, самых пропащих пьяниц и дебоширов, пытается решить социальные и бытовые вопросы сотрудников, курирует общежитие.
Следуя общему настроению, испытывал уважение к Михаилу Ивановичу и Царёв. Егор был знаком с заместителем командира авиаотряда по кадровой и административной работе, не раз встречались на совещаниях в отряде, но лично прочувствовать на себе заботу Калинина ему не довелось.
— Разрешите войти? — обратился Егор, открыв дверь кабинета начальника аэропорта Радужный.
— Проходи, Егор!
В кабинете находились двое: начальник аэропорта Радужный Моисеев Валерий Николаевич и заместитель командира авиаотряда Калинин Михаил Иванович.
— Старший техник ГСМ Царёв Егор Викторович по Вашему приказанию прибыл! — отрапортовал Егор.
— Ну ладно, что уж ты так официально. Мы же все свои. Присаживайся, поговорим, — обратился к Егору Калинин, указывая на стул за столом напротив себя.
Далее Егор выслушал довольно объёмный и содержательный монолог заместителя командира авиаотряда о том, что мы все должны как единый организм участвовать в строительстве и развитии нашей любимой Родины. Егору доверена огромная честь — быть на одном из передовых участников такого грандиозного проекта, как строительство и пуск аэропорта Радужный. И он, Егор, просто обязан, забыв всякие мелкие склоки и обиды, отбросив в сторону всё частное, выполнить требования Родины.
— Таким образом, — подвёл итог своей речи заместитель командира отряда, — Егор, ты обязан вернуться в Радужный, обеспечить пуск вверенного тебе объекта и возглавить службу ГСМ аэропорта Радужный.
— Михаил Иванович! Это невозможно! Во-первых, я числюсь в штате другого подразделения, во-вторых, срок моей отработки закончился и я уже написал заявление на увольнение. И в-третьих, — Егор указал пальцем на Моисеева Валерия Николаевича, не смотря в его сторону, — под руководством этого человека я работать не буду!
— Не тебе решать, кому и где работать! — вскипел заместитель командира авиаотряда. — Тебе сказано, будешь работать в Радужном, значит, будешь! Должен ответить: «Есть!» — и приступить к выполнению своих обязанностей.
— Товарищ заместитель командира авиаотряда, — перешёл на строго официальный тон Егор. — Я уже ответил на поставленный Вами вопрос и ещё раз заявляю, что не только под руководством Моисеева Валерия Николаевича, но даже в одном коллективе с ним я работать не буду!
— Ты с кем так разговариваешь, мальчишка?! — вскипел Михаил Иванович Калинин. — Я на всех инстанциях тебя защищаю, а ты передо мной хвост задираешь. Даже если ты и написал заявление, ты должен отработать установленный срок. И этот срок будешь работать здесь, в Радужном!
— Михаил Иванович, я готов отработать определённые законом две недели там, где мне будет приказано, но для работы в Радужном у меня нет никаких оснований.
Калинин открыл дипломат и достал из него уже оформленное командировочное удостоверение, в соответствии с которым Царёв Егор Викторович направлялся на работу в аэропорт Радужный с сегодняшнего числа и сроком на две недели.
— Михаил Иванович, — значительно смягчил тон Егор, — но я даже не готов к командировке. У меня даже зубной щётки нет, и деньги я с собой не взял.
— Можешь сейчас отбыть к себе в посёлок! — Калинин понял, что одержал верх в диалоге и перешёл на конфиденциальный тон общения начальника с подчинённым. — Завтра в семь утра быть на планёрке в Радужном! Свободен!

59
Две недели пролетели как один день. Егор погрузился в работу с головой. С начальником аэропорта он встречался только на совещаниях, но и на них Моисеев вёл себя предельно корректно и сдержанно, никак не комментировал заявки и отчёты Царёва, не дополнял их, словно эти вопросы его не касались.
В первый же день своей командировки Егору неслыханно повезло. На одном из складов нефтяники показали ему огромный автоматизированный стенд. Стенд был подготовлен для расходного склада ГСМ. На нем были изображены три резервуара, на которых светящимися электронными линиями отражалось наполнение и опорожнение резервуаров, перекачка, приём и выдача продукта. У Егора загорелись глаза.
— Класс! Нам бы такое!
Подобную дистанционную автоматизацию склада ГСМ Егор видел только в Шереметьево-2, куда их возили на экскурсию.
— Нравится — забирай! — сказал кладовщик. — У нас какой-то деятель съездил в Германию и привез эту фигню. Она никому не нужна, только мне на складе мешается.
Царёв всё согласовал в установленном порядке и оформил соответствующие документы. На третий день бригада грузчиков уже заносила стенд в операционный зал и разгружала ящики с проводами и автоматикой, предназначенной для стенда.
Егор уже представлял, как специалист службы ГСМ аэропорта Радужный в белом халате в операторной нажимает кнопочки и переключает тумблеры. На табло бегут огоньки от резервуара к резервуару, показывая перемещение нефтепродукта, наполнение и опорожнение резервуара. А в это время в насосной автоматически открываются или закрываются соответствующие задвижки, запускаются или останавливаются перекачивающие насосы.
Егор побежал на переговорный пункт и заказал телефонные переговоры с Москвой.
— Неплохо бы мне задержаться здесь ещё на полгодика, — заявил Егор по телефону, после того как они с Алёной поговорили о том, как они соскучились друг по другу, поговорили о дочке и о родителях.
— Зачем, Егор? — удивилась Алёна. — Ты же уже написал заявление?
Егор попытался ей объяснить, как ему хочется автоматизировать склад:
— Представляешь, у нас такое только в Шереметьево есть! Представляешь, как классно!? — Егор пытался «заразить» Алёну по телефону своим интересом.
Егор слушал, как на том конце телефонной линии, почти плача, Алёна рассказывала ему, что у них в совхозе начато строительство молодёжного жилого комплекса — двенадцатиэтажного дома, в котором можно купить квартиру. Мама её благодаря связям записала их, но надо срочно внести половину и необходимо личное присутствие Егора для оформления документов.
— Егор, приезжай! Ты же не останешься жить в Радужном навсегда. Ну наладишь там свою автоматику. А потом приедешь, а квартира уйдёт. Приезжай! — молила Алёна.
Егор согласился с доводами супруги и решил: «Что успею — то успею!»

60
По окончании срока своей командировки Егор позвонил начальнику службы ГСМ авиаотряда. Трубку взяла Кузнецова Екатерина.
Екатерина, девушка тридцати — тридцати пяти лет, закончила Киевский институт инженеров гражданской авиации и была направлена по распределению в район Крайнего Севера. Там она вышла замуж и уже успела родить двоих детей.
В службу ГСМ авиаотряда она была принята на должность инженера-лаборанта, хотя по факту выполняла функции секретаря-референта начальника службы ГСМ.
— Катя, доброе утро! — вежливо обратился Егор. — А Чибисова я могу услышать?
— Егор! Он сейчас на конференции в городе. Освободится не скоро. Не исключено, что после конференции сразу домой поедет, — проинформировала Екатерина Егора. — А какой у тебя вопрос? Может, я помогу?
— Катя, у меня закончился срок командировки и как раз подошёл срок моего увольнения…
— Какого увольнения, Егор? — перебила Царёва Катя.
— Я две недели назад с Аникеевым направлял заявление о моем увольнении по собственному желанию! — Егор почувствовал что-то неладное.
— Егор, я не видела твоего заявления! И Чибисов ничего мне о нем не говорил!
— Катя, передай Николаю Ивановичу, что я завтра прилечу в отряд, пусть он никуда не отлучается!

Наутро первым же рейсов Егор прилетел в авиаотряд и прибежал в кабинет начальника службы ГСМ.
Кроме Екатерины Кузнецовой, в кабинете никого не было.
— Где Николай Иванович? — поздоровавшись, задал вопрос Царёв.
— Егор, я утром доложила Николаю Ивановичу, что ты прилетишь, и рассказала наш вчерашний разговор. Он в течение часа оформил отпуск на месяц за свой счёт и уехал. Сказал, что-то у него с матерью.
— А моё заявление?
— Егор, он утверждает, что не было никакого заявления. Сказал, что, когда выйдет из отпуска, всё с тобой обсудит.
Егор взял лист бумаги и повторно написал заявление на увольнение.
— Катя, кто за него? — поднялся из-за стола Егор и направился к выходу.
— Ну, вообще, на время отсутствия начальника службы ГСМ его замещает начальник наземной службы! Но он на больничном, — пояснила Катерина.
— Как? — уже в дверях вырвалось у Егора.
— Егор, этот на самом деле болеет, — косвенно дала понять Егору Екатерина действительную причину отпуска начальника службы ГСМ.
— И что мне делать?
— Попробуй сходить к начальнику отдела кадров или дождись выхода Чибисова из отпуска, — порекомендовала Екатерина.
Егор направился в отдел кадров.
Начальник отдела кадров, приятная женщина лет пятидесяти, около часа пыталась переубедить Царёва в его решении. Она ему объясняла, что руководство авиаотряда уже озадачено кадровой политикой Моисеева. Она говорила, что он уже выдавил из коллектива четверых сильных специалистов. И главное сейчас — дождаться пуска аэропорта Радужный, а потом будут решаться кадровые вопросы.
— Елена Васильевна! — обратился Егор к начальнику отдела кадров. — Я уже принял решение. Дальнейшая агитация неуместна и лишь отнимает у Вас и у меня время. Прошу подписать моё заявление!
— Егор Викторович, даже если бы я и хотела, я не смогла бы подписать Ваше заявление. Это вне моей компетенции. Отдел кадров лишь реализует и оформляет принятые кадровые решения.
— И что мне тогда делать?
— Можете попробовать обратиться непосредственно к командиру отряда.

Егор зашёл в приёмную командира авиаотряда и попросил секретаря доложить о нём командиру.
— Вам назначено? — поинтересовалась секретарь.
— Нет, меня не вызывали, и на приём я не записывался! — твёрдо и громко ответил Егор. — Тем не менее я прошу доложить командиру авиаотряда о моём требовании принять меня!
Когда Егор нервничал, он начинал говорить очень громко. Вероятно, и сейчас он говорил слишком громко, потому что дверь в кабинет открылась и вышедший в приёмную командир авиаотряда заявил:
— Царёв! Заходи.
Егор вошёл в кабинет командира авиаотряда и встал по стойке «смирно». В кабинете, помимо командира авиаотряда, присутствовал его заместитель по кадровой и административной части.
Егор протянул командиру заявление на увольнение:
— Товарищ командир, прошу удовлетворить мой рапорт!
Командир авиаотряда внимательно рассмотрел заявление.
— Ты что, не знаешь субординации? — обратился он строго к Егору.
— Товарищ командир, я знаком с субординацией, но моё заявление, написанное своевременно, никто в отряде не видел. Повторное заявление никто мне не подписывает, потому что один ушёл в отпуск за свой счёт, другой болеет, а третья заявляет, что данный вопрос лежит вне её компетенции. Поэтому я обратился непосредственно к Вам! Прошу удовлетворить мой рапорт!
— Инженером ГСМ пойдёшь в отряд? — спросил командир.
— Товарищ командир, я готов пойти под Ваше начало хоть заправщиком. Но я человек семейный, если предоставите отдельную жилплощадь, я готов подумать о Вашем предложении.
— Ты же знаешь, в отряде нет своего жилищного фонда, — ответил командир.
— Александр Иванович, Вы же знаете, что у меня дочь родилась. А сейчас у нас с супругой гарантированная перспектива получения отдельной квартиры в Москве.
На заявлении появилась размашистая резолюция командира авиаотряда: «Рассчитать в течение двадцати четырех часов».

61
Егор стоял возле трапа самолёта. Ему было очень приятно, что его пришли провожать практически все сотрудники службы ГСМ и ряд его знакомых из других служб. На перроне собралось около двадцати человек. Они смеялись, пытаясь скрыть тяжесть расставания, вспоминали различные моменты из их совместной службы. Егор говорил, что будет рад их всех видеть у себя в гостях в Москве. К группе прощающихся прямо к самолёту подъехала чёрная «Волга», из которой вышел начальник службы ГСМ авиаотряда, специально вышедший из отпуска, чтобы проводить Егора.
Он пожал Царёву Егору Викторовичу руку и сказал слова, которые не только навсегда запали Егору в душу, но которые поставили высокую оценку его трудовой деятельности на Крайнем Севере:
— Егор, спасибо! Ты за один год в Радужном сделал то, что нам в авиаотряде не удалось сделать за одиннадцать лет!..

Егор поднимался по трапу самолёта, наблюдая, как из глубины тайги высоко к небу тянется яркая радуга, растворяясь где-то далеко за горизонтом в западном направлении, там, где находится Москва…

Часть II
1
Москва встретила Егора серым мрачным небом и мелким колючим дождём.
Спускаясь по трапу самолёта из прошлой жизни в будущую, Егор был уверен, что его страна о нём позаботится. Он нужен своей стране! Он нужен авиации! В любом авиаотряде его возьмут на работу, как только он появится на пороге отдела кадров.
Отдохнув пару дней, отметив с родственниками своё возвращение, уверенный в себе Егор направился в аэропорт Домодедово. Он был удивлён, когда в отделе кадров получил отказ. Конечно, досадно. Всё-таки хотелось бы работать недалеко от дома. Но что же, на Домодедово свет клином не сошёлся. Есть и другие аэропорты. Например, Внуково. Но, как оказалось, и там специалисты не требовались.
В голове постоянно вертелась песня Василия Лебедева-Кумача «Широка страна моя родная!». Егор был уверен, что страна наша огромная, в ней множество городов, народов. И взаимоотношения в нашей стране регламентируются законами, а не личными связями и взаимоотношениями. Но, направляясь от аэропорта к аэропорту, Царёв всё чаще и чаще непроизвольно вспоминал слова Олега Нечаева.
Егор направился на другой конец города в далёкий от него международный аэропорт Шереметьево-2.
В Шереметьево Царёв не пошёл сразу в отдел кадров, а направился в службу ГСМ.
— О, Ёжик, привет! — бросился ему навстречу его бывший сокурсник Вовка Еропкин. — Ты какими судьбами? Ты же Север осваиваешь!
— Всё! Север освоил. Теперь решил Москву покорять. Как тут у вас с кадрами? Есть кому работать?
— Да ты что? Как и везде, работать некому!
Володя проводил Егора к начальнику службы ГСМ, и тот подтвердил, что действительно нужны специалисты и есть работа как на складе, так и на перроне.
Воодушевлённый полученной информацией, Егор направился в отдел кадров.
Сотрудница отдела кадров, миловидная блондинка лет двадцати, с длинными, ярко накрашенными ногтями, долго изучала трудовую книжку Царёва. Затем поднялась и зашла в кабинет с табличкой «Начальник отдела кадров».
— К сожалению, мы ничего не можем предложить Вам, — сказала сотрудница кадров, выйдя из кабинета начальника и возвращая Егору трудовую книжку.
— С Вашего позволения, я сам хочу это услышать от начальника, — шагнул Егор в кабинет начальника отдела кадров, несмотря на протесты блондинки.
— Вы что-то хотели? — Темноволосая круглолицая пожилая женщина сверлила Егора своими колючими глазками. — Я могу Вам чем-нибудь помочь?
— Я, Царёв Егор Викторович, старший техник ГСМ. В тысяча девятьсот восемьдесят пятом году окончил Егорьевское авиационное техническое училище по специальности «Транспорт и хранение нефти и газа». Три с половиной года отработал по специальности в Тюменском управлении гражданской авиации. Прошу принять меня на работу в службу ГСМ.
— Егор Викторович, я ознакомилась с Вашей трудовой книжкой. К сожалению, мы ничего не можем предложить Вам. У нас нет свободных мест.
— Послушайте, прежде чем явиться к Вам, я был у начальника службы ГСМ. И он сказал мне, что специалисты требуются и на склад, и на перрон.
— Егор Викторович. У меня таких сведений нет.
Царёв пытался уговорить, разжалобить начальницу отдела кадров, чтобы она проявила к нему сочувствие и нашла для него место в авиаотряде. Егор рассказывал ей о своей героической деятельности, о своих заслугах, о строительстве аэропорта Радужный.
— Нам нечего предложить Вам, молодой человек. В авиаотряде нет свободных вакансий, соответствующих Вашему образованию и опыту работы, — ответила на монолог Царёва кадровичка. — У нас на такой уровень специалисты только годам к пятидесяти поднимаются.
— Так я готов на любую должность. Для начала возьмите меня хотя бы заправщиком, — настаивал Егор.
— Не имею права, Егор Викторович. У Вас специальное образование и опыт работы. К тому же на Вас есть множество различных характеристик и отзывов. Оставьте Ваши контакты. Если мы подберём что-то соответствующие Вашей квалификации, мы с Вами непременно свяжемся. До свидания! И прикройте, пожалуйста, за собой дверь поплотнее. Дует…

2
Около метро Егор остановился у информационного стенда. Достал из белой мягкой пачки с красным кружком посередине и надписью золотыми буквами «Ява» последнюю сигарету, закурил и стал читать новости в колонках размещённых на стенде газет.
Среди колонок новостей Егор обратил внимание на объявление: «Требуется начальник газомазутного участка». Конечно, это не авиация, но хотя бы «мазута» — то, что он понимает, в чём разбирается. Где-то же надо работать. А то скоро месяц закончится. Стаж прервётся, да ещё, глядишь, и статью за тунеядство «пришьют».
На следующий день Царёв направился по указанному в объявлении адресу.
Газомазутный участок относился к крупной котельной, расположенной в одном из южных округов Москвы. Административно котельная относилась к научно-исследовательскому центру, что огромной дугой протянулся вдоль шоссе с севера на юг, а функционально обслуживала всю промышленную зону округа. Летом, когда выводили в плановый ремонт южную ТЭЦ, к котельной подключали весь южный округ, включая и промышленную, и жилую зону. В такие дни в котельной стоял невероятный шум, нагруженные до предела котлы ПТВМ гудели и тряслись.
Директор котельной Глаголов Василий Викторович, суховатый, спортивного вида мужчина пятидесяти семи лет, провёл Егора по предприятию, показал ему его объект, познакомил с коллективом котельной и с подразделением Егора.
Вместе с газомазутным участком Егору придавалась в подчинение обслуживающая участок бригада, состоящая из бригадира и четырёх слесарей.
Бригадир Виктор Иванович Загоруев, рабочий пятидесяти — пятидесяти пяти лет, и пара слесарей примерно бригадирского возраста составляли основной костяк коллектива газомазутного участка.
Двое остальных слесарей — сорокалетний Вячеслав, или, как он представился Егору, Славка, и двадцативосьмилетний, высокий и худой Александр — фактически являлись рабочим звеном всей бригады.
Егор обратил внимание, что с началом трудового дня, переодевшись в рабочую одежду, основное звено коллектива усаживалось за игру в карты или домино. На обход шли Вячеслав и Александр. По результатам обхода они докладывали бригадиру о состоянии участка, и при необходимости они же направлялись на устранение выявленных неисправностей.
Царёв поинтересовался у бригадира, почему работают только двое, а остальные сидят и играют в карты. На что бригадир объяснил новому начальнику, что эти двое ещё молоды:
— Пусть поработают с наше, а потом видно будет!
Утром Егор лично обошёл весь участок и подробно записал все выявленные недостатки.
— Бригадир, прошу сообщить результат обхода и осмотра оборудования, — зайдя в комнату отдыха, задал вопрос Егор.
— В журнале всё написано, — показал на сменный журнал бригадир, не отрываясь от игральных карт.
— Я ознакомился с журналом. Также я обошёл объект и осмотрел состояние оборудования. У меня складывается впечатление, что Вы занимаетесь очковтирательством и лично Вы никакого обхода не проводили, а журнал заполнили для отвода глаз. И попрошу отложить карты до окончания рабочего дня.
— Послушай, — не отвлекаясь от игры, сказал Загоруев, — если тебе не нравится, как я заполнил журнал, заполни сам. Я не возражаю.
Вокруг Загоруева послышались одобрительные смешки.
— Прежде чем заполнять журнал, должен быть проведён обход. Встать и на обход! — громко скомандовал Егор.
— Саш, сходи ещё раз, посмотри, что начальнику не нравится, — обратился бригадир к самому молодому слесарю в коллективе.
Александр надел каску, взял сумку с инструментами, фонарик и пошёл вслед за Царёвым на объект.
Нередко приход в коллектив нового начальника, особенно если человека берут со стороны, вызывает в коллективе острый антагонизм. Новый начальник пытается перестроить уже сложившиеся и устоявшиеся порядки. Когда перестройка несёт позитивные моменты, коллектив постепенно привыкает к такому руководителю и принимает его. Если же новые принципы и методы не несут ничего хорошего, то наблюдается постоянное непримиримое противостояние коллектива с начальником.
Егор понимал, чтобы обрести доверие и уважение коллектива, необходимо установить четкие правила взаимодействия, основанные на справедливом отношении к каждому члену коллектива. А справедливость в рабочем коллективе определяется в первую очередь грамотным распределением труда и честной оплатой за выполненную работу.
В экономике страны тех лет широко применялся такой показатель, как КТУ, или, если расшифровать аббревиатуру, коэффициент трудового участия. Этот инструмент позволял справедливо распределить денежные средства, заработанные коллективом, между отдельными работниками в зависимости от их индивидуального трудового вклада.
До прихода Царёва коэффициент трудового участия распределял бригадир Загоруев.
Егор внимательно изучил начисления членов бригады за прошедшие полгода. Александр, как самый молодой работник, получал только «голый» тариф. Вячеслав периодически получал доплату, но ни разу надбавка не превысила пятидесяти процентов. Слесаря, активно играющие с бригадиром в карты и домино, ежемесячно получали сто процентную надбавку. Остальное бригадир с чистой совестью закрывал себе.
На следующее утро Егор дал указание бригадиру организовать покос травы на территории, подготовить оборудование к покраске, а затем покрасить трубопроводную обвязку и оборудование, подготовить и разместить соответствующие бирки и трафаретные надписи.
Не дожидаясь реакции бригадира на полученное распоряжение, Егор переоделся в рабочую одежду, взял инструмент, краску и отправился выполнять работу. Вслед за Егором направились только Вячеслав и Александр. Бригадир Загоруев под одобрительные смешки и комментарии остальных членов бригады пожелал им трудовых успехов.
Так в течение месяца Егор, Вячеслав и Александр втроём выполняли определённую Царёвым работу.
По истечении месяца при подготовке данных для начисления заработной платы Егор с максимальной объективностью подошёл к распределению КТУ.
Бригадиру Загоруеву сверх тарифа было начислено только десять процентов, так называемые бригадирские. Эти условия были определены трудовым договором, и изменить их было не во власти Царёва.
Последователям бригадира, которые целыми днями играли с ним в карты и домино, Егор с чистой совестью закрыл «голый» тариф.
Все остальные денежные средства Егор, по предварительному согласованию с директором, закрыл Вячеславу и Александру. Таким образом, каждый из них за месяц получил практически тройную зарплату.
Возмущению окружения Загоруева не было предела. В слесарке стоял крик. Все требовали от Царёва объяснений.
— КТУ — коэффициент трудового участия, — спокойно объяснил Егор. — То есть кто как участвовал, такую доплату и получил. Я считаю, и бригадирские-то начислены незаслуженно. Если товарищ Загоруев не перестанет саботировать работу, я поставлю вопрос о замене бригадира. К сожалению, я не могу повлиять на ваши тарифы. Не имею права. Иначе вы вообще ничего бы не получили. Сидите дома, играйте в карты.
Скандал продолжался до конца рабочего дня. Бригадир заявил, что так этого не оставит и идёт к директору добиваться справедливости.
От директора он пришёл поникший и расстроенный. Директор объяснил Загоруеву, что на участке теперь есть начальник, которому виднее, как распределять КТУ. А он, директор, видит, что на участке с приходом нового начальника происходят значительные изменения, причём в лучшую сторону. И он всячески будет поддерживать Царёва, если он и дальше будет себя вести так же грамотно.
На следующий день вся бригада в полном составе приступила к выполнению работ. Егор никого не звал и никому ничего не напоминал. Он поставил перед бригадиром задачи, которые необходимо решить, и Загоруев грамотно распределил работу между слесарями.
В течение месяца общими усилиями всё оборудование и трубопроводы были приведены в идеальное состояние, проведены необходимые регламентные мероприятия и выполнено техническое обслуживание.
По итогам работы все работники бригады получили стопроцентную надбавку.
Недовольным был только бригадир. Его зарплата отличалась от зарплат других членов бригады только десятипроцентной бригадирской надбавкой.
— Виктор Иванович! — Царёв посчитал необходимым побеседовать с бригадиром наедине, чтобы снять все неопределённости в отношениях. — Предприятие высоко ценит Вас за знания, опыт и организаторские качества. Вы определены бригадиром и получаете за это бригадирскую надбавку. Но это всё, чем Вы отличаетесь от остальных членов трудового коллектива. Вы раньше приписывали себе КТУ. Если Вас интересует моё мнение, это, как минимум, непорядочно. Теперь этого не будет.
— Так везде принято, — попытался найти оправдание своим действиям Загоруев.
— У меня так не будет! Рабочих обижать нельзя! — твёрдо парировал Егор. — КТУ будет распределяться только в соответствии с трудовым участием, в том числе и Вашим. Как бригадир и как самый квалифицированный работник, Вы обязаны быть в первых рядах, а не на скамейке штаны просиживать. Уверен, что Вы меня поняли и это была наша последняя воспитательная беседа...
Директору котельной Глаголову Василию Викторовичу нравился новый начальник газомазутного участка. С его приходом как-то оживилась жизнь всей котельной. Он смог наладить работу коллектива, привёл оборудование участка в идеальное состояние, да и с него, с директора, снял часть нагрузки. В частности, Глаголов полностью переложил на Царёва вопросы по взаимодействию с Госгортехнадзором…
Дома за ужином Глаголов рассказывал супруге:
— Представляешь, что удумал? Рыбу в обед со своими слесарями коптить. Сам коптильню сварил. Перед обедом гонца отправляют в «Океан», коптят рыбу и совместно обедают.
— Так ты им разрешил или они самовольно? — поинтересовалась супруга.
— Да нет! Не самовольно. Царёв предварительно пришёл ко мне, разрешение спросил. Убедил, что это поможет объединению коллектива. Ну, и нам с девками половину рыбы приносит. Кстати, вкусно у них получается. Вообще интересный парнишка, грамотный, настырный.
— Вась! От тебя каждый вечер теперь только и слышно: «Царёв! Царёв!» Ты бы тогда хоть разок домой принёс царской рыбы попробовать-то! — посмеялась супруга.

3
Это был год, когда у всех на устах появилась фамилия Ельцин.
Борис Николаевич Ельцин после отстранения его от должности секретаря Московского горкома партии приобрёл ореол мученика и всесоюзную популярность. Он активно разъезжал по предприятиям с агитационными выступлениями и в начале весны выступил в стенах научно-исследовательского института, к которому относилась котельная.
Заражённый массовым ажиотажем, под всеобщие крики: «Ельцин! Ельцин!», Егор поспешил в актовый зал института. Зал был переполнен. Люди не сидели на местах, а стояли между рядами, стояли в проходах, толпились в дверях. Егор протиснулся сквозь толпу, чтобы иметь возможность наблюдать оратора. Он смотрел на крупного представительного мужчину, который активно жестикулировал в процессе выступления беспалой рукой и выкрикивал какие-то лозунги. Царёв так и не услышал, что же предлагает этот человек. Оратор на повышенных тонах, почти переходя на крик, пытался донести до аудитории, как у нас в стране всё плохо и несправедливо. Он обличал недостатки действующего строя, всех критиковал, но не предлагал никаких решений. Егор не мог понять, почему ликует народ, чему аплодирует.
— Ну как тебе Ельцин? Как выступление? — Глаголову не терпелось обсудить выступление с Егором. Во-первых, Царёв молодой, а молодые всё воспринимают несколько иначе. Во-вторых, политически грамотный, ведь и в училище, и в аэропорту был комсомольским лидером.
— Знаете, Василий Викторович, мне его речь не понравилась, — попытался осторожно ответить на вопрос Егор. — Какая-то пустая и необъективная. Он только других хает и ничего толкового не говорит. Какой-то популист.
— Да ты что! Ты ничего не понимаешь! — возмутился Глаголов. — Это же Ельцин! Он же реформатор! Он хочет, чтобы наш народ жил лучше!
— Возможно! — не стал спорить с директором Егор. — Может быть, я слушал невнимательно. Да и свою трудовую деятельность начал далеко от Москвы. В глуши, в тайге. Там свои понятия.
Впоследствии Борис Николаевич Ельцин для удовлетворения своих амбиций развалит такую мощную державу, как Советский Союз, окружит себя прохвостами, которые, безгранично обогащаясь сами, разворуют, разорят Россию и на долгие годы ввергнут страну в регресс, коррупцию, криминал, нищету и войны.
Но это будет в будущем, а в настоящем…

4
В настоящем шёл 1989 год.
Осенью Егор поступил на вечерний факультет Московского университета нефти и газа им. И. М. Губкина. Естественно, об обучении на очном отделении не могло быть и речи. Всё же у него семья, ребёнок. Надо работать, семью содержать, кормить.
Благодаря полученному ранее образованию и опыту работы учиться Егору было легко.
— Вы раньше изучали химию? — уже на втором занятии поинтересовалась преподаватель химии.
— Да! Я изучал химию в авиационном техническом училище, — ответил Егор.
Так же легко ему давалась учёба и по остальным дисциплинам, за исключением английского языка.
Он попал в подгруппу, в которой английский язык преподавала заведующая кафедрой иностранных языков. Это была возрастная барышня с крупной монументальной фигурой. Один только внешний вид и осанка говорили о её статусе. Она отобрала к себе в обучение лиц, которые окончили школу несколько лет назад.
— Здравствуйте! Садитесь! — обратилась она к подгруппе на первом занятии. — Для тех, кто не в курсе, меня зовут Зинаида Ивановна. Я буду преподавать вам английский язык. Я понимаю, вы изучали иностранный язык много лет назад и, безусловно, давно забыли даже то, чего никогда не знали. Поэтому не буду обманывать ни себя, ни вас. Разговаривать я вас не научу. Но я вам гарантирую, я заставлю вас читать, и вы будете у меня читать!
Подгруппа у неё была небольшая, всего десять человек, поэтому никто не оставался на занятиях без внимания. Это был единственный предмет, на который Егор шёл со страхом. По окончании урока он выходил из аудитории с мокрыми от пота ладонями.
Но Зинаида Ивановна сдержала своё слово. Не прошло и года, как Егор прочитал «Золотой жук» Эдгара По в оригинале, практически не заглядывая в словарь.

5
Перестройка, развёрнутая по стране ставропольским деятелем, дала удивительные и неожиданные для народа результаты. Простому обывателю были непонятны причины, резко изменившие привычные жизненные уклады. То ли происки мировых империалистов, то ли особенности перестройки, а вероятнее всего, безграмотное, вредительское руководство страной привело к тотальному дефициту.
В магазины продукты завозили ежедневно, но почему-то в ограниченном количестве.
Буквально через час-два после открытия магазина полки и прилавки пустели.
Когда после работы Егор заходил в магазин, то ничего, кроме хлеба, макарон, да иногда молока, купить не мог.
Егор пытался ходить за продуктами в магазин в выходные утром. Но уже к открытию возле больших стеклянных дверей универсама собиралась огромная толпа народа. Как только двери открывали, толпа, давя друг друга, втискивалась в зал магазина. Егор не был приспособлен работать в толпе локтями. Родители с детства учили его уступать место, помогать людям, пропустить вперёд того, кто торопится, или отойти в сторону, чтобы не мешать человеку. Когда открывали двери универсама и толпа ломилась в магазин, Егор культурно держал двери, пропуская женщин и бабушек, ну а с ними вместе и мужчин с дедушками. Когда Егор заходил в магазин, ему опять доставались только хлеб, макароны и иногда молоко.
Приходя домой, Егор всё чаще стал слышать упрёки в свой адрес.
— Ну и что, что он в магазин ходит? Толку как от козла молока. Если сама не схожу, так и есть будет нечего, — возмущалась Алёнина мама. — Вон отец! Ему и курей, и фрукты, и овощи со Ставрополья привозят. А этот? Так, пустое место.
Егор молча выслушивал обвинения в свой адрес. Он считал, что в этих упрёках есть доля справедливости. Вечером он пытался объясниться с Алёной:
— Понимаешь, когда я захожу в магазин после работы, там уже ничего нет. А в выходные такая толпа, что я не могу к полкам протолкнуться. А когда подойду, там опять ничего нет, всё расхватали. Не могу же я женщин и старух толкать и по головам лезть. Стыдно же!
— Егор, но ведь мама моя всегда что-то покупает, когда идёт в магазин! — Алёна словно давила морально Егора. — Сам подумай, мы живём пока в их квартире, они продукты покупают. Получается, содержат нас, кормят. А у нас своя семья. Ты должен заботиться о своей семье и, естественно, считаться с мнением моей мамы.
— Послушай, Алёна, я работаю, всю зарплату отдаю тебе. И, как я понимаю, мама твоя не стесняется пользоваться моей зарплатой. Разве же это не забота?
— Егор! Как тебе не стыдно такое говорить? — вспылила Алёна. — Как ты смеешь так говорить! Ты должен быть благодарен моим родителям за всё, что они для нас делают!..
Однажды на работе, отдыхая после обеда, мужики, смеясь, сравнивали поход в магазин за продуктами со штурмом крепости, когда только напор и натиск могут дать положительный результат.
Егор, смеясь вместе со всеми, сказал, что он регулярно идёт на штурм, но ещё никогда не смог победить в бою и, как несостоятельному вояке, командование грозит ему трибуналом…
Вечером после работы по дороге к автобусу Егора догнал Вячеслав.
— Егор! Не торопишься? — окликнул он Царёва.
— Вообще в институт еду, но полчаса есть, — ответил Егор. — А что ты хотел?
— Есть возможность в универсам ночным грузчиком устроиться. Жена у меня заведующая отделом. Похлопочет. Будешь по сменам работать, когда от учёбы свободен. Сможешь продукты покупать без очереди...
Так Егор стал ещё и ночным грузчиком.
В универсаме Егор работал три ночи в неделю, в среду, субботу и воскресенье, когда не было занятий в институте. Смена ночного грузчика начиналась в семь часов вечера и заканчивалась в семь утра следующего дня. В среду на вторую работу Егор ехал сразу же после основной работы, а в выходные, соответственно, вечером из дома.
Всю ночь в магазин шли машины с продуктами. Всю ночь Егор разгружал полёты, ящики, коробки. Работа грузчиком — тяжёлый физический труд, но благодаря этой работе Егор получил возможность приобретать продукты без особых проблем. Он уже не толкался в общей очереди, а покупал утром всё необходимое непосредственно со склада магазина.
Иногда утром Егор наблюдал открытие универсама. Уже за полчаса до открытия у дверей универсама собиралась плотная толпа. В час открытия дежурная подходила с внутренней стороны к дверям, резко выдёргивала из дверных ручек запирающую их скобу и быстро отскакивала в сторону. Толпа моментально с грохотом распахивала двери магазина вовнутрь и устремлялась к прилавкам. Кажется, даже ничего особенно не выбирая, люди хватали продукты с прилавков и направлялись к кассам. В течение часа прилавки практически пустели.

6
Это были годы, когда наряду с государственными предприятиями и учреждениями в стране как на дрожжах начали плодиться частные коммерческие фирмочки. Кругом на улицах начали появляться коммерческие торговые палатки, возле метро и магазинов шла бойкая уличная торговля.
Различные предприимчивые субъекты, которым удавалось достать что-то в магазине, например сосиски или колбасу, обувь или сигареты, тут же возле магазина продавали это по двойной или тройной цене тем, кому это не удалось приобрести в магазине.
Кругом в людных местах появились молодые люди, которые, двигая по картонке напёрстки, предлагали желающим попытать счастье и отгадать, в каком напёрстке шарик. Появились сомнительные лотереи — лохотроны, которые обещали выигрыш различных дефицитных товаров, таких как телевизоры, магнитофоны и прочее, а в результате выуживали последние деньги у наивных граждан.
Тех, кто понимал, что его обманули, и пытался вернуть назад свои деньги, специально снующие вокруг молодые мускулистые парни в спортивных костюмах отводили куда-нибудь за угол или за забор и физически вдалбливали им новые правила рыночной экономики.
Спекуляция и криминал расцветали в стране буйным цветом.
Цены на продукты и товары росли ежедневно. Зарплаты в коммерческих структурах корректировались с учётом роста цен и значительно превышали зарплаты в государственных учреждениях.
Действующие законы не соответствовали велениям нового времени. Органы внутренних дел работали по прежним правилам и кодексам, которые уже не были способны защитить гражданина или обеспечить правопорядок в стране. Всё чаще и чаще рядовые граждане, не надеясь на защиту государства, обращались за решением своих проблем к неформальным теневым незаконным образованиям…
В один из летних дней в гости к Егору зашёл Игорь Синицын. Егор был рад встрече с другом. Не важно, какие были времена! Не важно, какие стали они сами! Синичка — его друг. И это самое главное!..
Раньше, после армии, Игорь Синицын работал сварщиком. Это была хорошо оплачиваемая работа. Но потом, с развитием «рыночной» экономики, работа сварщика обесценилась. Денег стало не хватать, а Игорю очень хотелось, чтобы его молодая красивая супруга ни в чём не испытывала недостатка. Оставив работу сварщика, Синичка подрядился в бригаду по охране проституток. Работа непыльная, относительно спокойная. Редко когда какой-нибудь чудак попробует не заплатить девочкам или попадётся какой-нибудь маньяк-садист, который вздумает девочек обижать. Бригада приедет, проведёт «курс лечения», да ещё и денег за «лечение» с клиента дополнительно снимет.
Марина, жена Игоря, высокая блондинка модельной внешности, неоднократно просила мужа показать ей настоящих профессиональных проституток. Она считала, что они должны быть все какими-то особенными, если мужики их посещают втайне от своих жён. Игорь пытался отговорить супругу, объяснял, что все проститутки — обыкновенные девушки и ходят к ним лишь командированные, одинокие, да те, у кого какие-либо проблемы, но ничто не могло заглушить Маринин интерес. Вообще, женщины — упрямые создания. Если что-то вобьют себе в голову — добьются. Не мытьём, так катаньем. Игорь любил свою супругу, ему сложно было в чём-либо ей отказать. В конце концов Марина уговорила мужа, и однажды вечером он взял её с собой на работу.
Работа проституток довольно хорошо и гарантировано оплачивалась. Но иногда случались дни, так называемые «субботники», когда уставшие от рэкета и разбоя гангстерские тела контролирующих данный район бандитов требовали разрядки и удовольствия. В такие дни девочки бесплатно ублажали представителей своей «крыши».
Так случилось, что и в тот день, когда Марина напросилась взглянуть на проституток, был объявлен «субботник».
— Эта со мной пойдёт! — Старший бригады бесцеремонно ткнул указательным пальцем в сторону Марины.
— Классная телка! Седой, давай на пару распишем! — подскочил к «бригадиру» маленький, щупленький, с наколотыми на пальцах перстнями браток.
Игорь встал перед Мариной:
— Братва! Это моя жена!
— Да мне похер, чья это жена! — властно сказал старший, сплёвывая сквозь зубы. — Я сказал, со мной пойдёт! Вон у нас с Сиплым отработает — утром заберёшь!
— Я её никому не дам! Хоть убейте! — Синичка насупился и сжал кулаки, давая понять, что так просто он свою жену не уступит.
— Ты что, мудак? Куда ты свою бабу тянешь? Совсем мозгов нет! — возмущалась братва.
Марину никто не тронул, но и данную выходку Синичке не простили. При разборе учли, что он пользуется уважением в коллективе, никогда никого не подводил, не подставлял, от «стре;лок» не увиливал и при любой акции вставал спиной к спине. Его не стали наказывать за допущенную глупость, но из коллектива выгнали.
Оставшись один, Синичка подрядился на работу телохранителем одного из новоиспечённых нефтяных бизнесменов. В свободное время, когда возникала потребность в дополнительной горе мышц, Синичка привлекался к решению коллективных вопросов и задач, встающих перед люберецкой братвой.
И вот сегодня в солнечный летний день Егор был рад, что к нему в гости зашёл его друг Игорь Синицын.
— Ты какими судьбами здесь? — поинтересовался Царёв, наливая Игорю чёрный чай.
— Да вот приехали с ребятами помочь вопрос решить. Слышал, наверное, у вас в совхозе мальчишку маленького покалечили?
Егор слышал эту ужасную историю. О ней уже неделю гудел весь совхоз.
Как-то вечером один мужчина, направляясь по дороге от мехмастерских домой, услышал из колодца то ли стоны, то ли скуление. Подумав, что в колодец свалился либо котёнок, либо щенок, мужчина заглянул в люк, подсветив себе зажигалкой. На дне колодца лежал и стонал маленький окровавленный мальчишка. Оперативно вызвали «скорую помощь», милицию. Мальчика в критическом состоянии отвезли в центральную районную больницу в реанимацию.
Как установило следствие, мальчик одиннадцати лет прогуливался возле пруда, где его повстречала компания подростков — три парня возрастом тринадцать-четырнадцать лет и одна пятнадцатилетняя девочка. Компания отвела мальчика в глубину посадок саженцев смородины, которые сплошной стеной тянулись вдоль дороги. Компания малолетних отморозков до глубокого вечера издевалась над маленьким беззащитным мальчишкой. Сначала уговорами и угрозами пытались склонить его к добровольному выполнению развратных действий, но после отказа начали сильно избивать. Били ногами и палками. Потом сорвали с него всю одежду и насиловали, а потом опять били. Били и издевались не только парни, но и девчонка. Поздно вечером окровавленное, безжизненное тело мальчика сбросили в колодец. И если бы не случайный прохожий, неизвестно, дожил ли бы мальчик до утра.
Уже на следующий день все виновные были установлены и возбуждено уголовное дело.
— Игорь, а вы-то здесь каким боком? — поинтересовался Егор, имея в виду люберецкую братву.
— К нам за помощью обратились, — отхлёбывая чай, ответил Синичка.
— Что значит «за помощью»? Вы что, правоохранительные органы? Оперативники? Есть же милиция! Виновных всех установили. Сейчас следствие по закону разберётся, будет суд — накажут, — пытался уточнить Егор.
— Вроде ты взрослый человек, а в сказки веришь! — Синичка отодвинул кружку ближе к центру стола. — Следи за мыслью. Все эти четверо ублюдков несовершеннолетние. По вашим законам им ничего не будет. В крайнем случае детская колония или отсрочка приговора. И даже если потом дадут срок реальный, то будут на зоне варежки шить и по десять рублей в месяц высылать. А мальчишке деньги сейчас нужны, и немалые. У мальчишки почки опущены и селезёнка порвана, не говоря уже о рваной заднице, переломах и сотрясении мозга. Он фактически инвалид. Ему большие деньги на лечение нужны, на жизнь. А что ему государство даст? Ничего! Костыли и те на свои покупать придётся. А у него родители простые работяги. Где они «бабки» возьмут? И что им толку от того, что этих уродов признают виновными?
— А что вы можете сделать? — задал вопрос Егор.
— Не можем, а уже сделали! — с какой-то жестокостью, злостью во взгляде произнёс Синичка. — Братва уже серьёзные «бабки» зарядила на лечение. Но сам понимаешь, мы не благотворительное общество. Сегодня приехали сюда к вам вместе с нотариусом, и родители всех этих ублюдков отписали свои квартиры.
— То есть? — не понял Егор. — Как это? Просто так взяли и отписали?
— Отписали! — ответил Синичка. — Правда, пришлось уговаривать, доказывать, объяснять, но в результате все согласились с нашими доводами. Теперь продадим хаты, братве на подогрев процент снимем, а остальное дошлём парнишке на лечение. Пусть выздоравливает…
Вечером дома Алёна рассказала Егору, что, когда шла с работы, видела: недалеко от подъезда стоял, обняв дерево, отец одного из этих малолетних отморозков.
— Представляешь, Егор, страшно, — говорила Алёна. — Он весь в крови, хрипит, еле стоит, за дерево держится. Наверное, его за сына так. Но он-то в чем виноват? За что его-то?
— Он отец! — произнёс Егор.
Позже стало известно, что все четыре семьи продали свои квартиры и куда-то уехали. Впоследствии в совхозе они не появлялись, и о судьбе их никто ничего не слышал.

7
Наступающие времена вносили свои коррективы в экономическое развитие страны. Постепенно затухало производство и расцветала коммерция. Снизилась потребность государства в инженерах, врачах, учёных, учителях. Кандидаты и доктора наук, месяцами не получая зарплату, пытались частным извозом прокормить свои семьи. Учителя и врачи, не имея средств к существованию, сгорая от стыда, продавали на вокзалах и возле магазинов сигареты, презервативы и «палёную» водку.
Провозглашая развитие «рыночной» экономики, новая власть взяла направление на банальную спекуляцию. Зачем вкладывать средства в производство, плавить металл, делать машины, когда в стране есть нефть и газ, золото и алмазы и бесконечное множество других природных богатств, востребованных во всем мире. Все эти ресурсы можно легко получить, ничего не вкладывая, из пробуренных дедушками и бабушками скважин, из разработанных ранее шахт и приисков. Продать полученные ресурсы за границу и купить там различный третьесортный ширпотреб. А потом всё купленное перепродать внутри страны, в которой эта власть искусственно создала дефицит и спровоцировала гиперинфляцию, внукам этих дедушек и бабушек по тройным ценам, а полученные сверхдоходы разместить в зарубежных банках на своих личных счетах. Легко и быстро!
В эти новые времена остро встал вопрос востребованности бухгалтеров. Бухгалтер стал очень значимой и уважаемой фигурой.
Уникальные учёные и специалисты мирового уровня бросали свою работу, переучивались и шли работать рядовыми бухгалтерами к двадцатилетним малообразованным коммерсантам, которым из подмосковных гаражей завозили на реализацию ящики поддельного алкоголя, или к лицам кавказской национальности, которые порой не то что не имели образования, но даже на русском языке с трудом объяснялись.
Людмила Егоровна, мама Алёны, профессиональный бухгалтер, уже год как перешла на работу в коммерческую структуру. Территориально организация располагалась недалеко от дома, но зарплата была раза в три больше, чем в родном совхозе, где она проработала бухгалтером почти двадцать лет.
По совету своей мамы Алёна также сменила род своей деятельности и устроилась бухгалтером в частную научно-производственную фирму «Лавми».
Фирму НПФ «Лавми» организовали трое предприимчивых людей, работающих ранее в одной организации с Людмилой Егоровной.
Генеральный директор НПФ «Лавми» Бронштейн Лев Израилевич, мужчина лет пятидесяти, с седой бородкой, являлся идейным лидером коллектива и вырабатывал общую стратегию компании. За финансовую сторону деятельности нёс ответственность главный бухгалтер Трепачев Александр. Исполнительным директором, то есть человеком, который непосредственно проводил и контролировал все процессы, являлся Владимиров Фёдор, высокий тридцатилетний парень, увлекающийся танцами и даже засветившийся в массовке в одном очень популярном советском фильме.
От науки и производства в НПФ «Лавми» было только название. По факту фирма занималась коммерцией, то есть спекуляцией. Имея неплохой стартовый капитал и связи генерального директора, они закупали крупные партии сахара и перепродавали мелким оптом. Помимо этого, ежедневно Владимиров умудрялся зарабатывать неплохие деньги на разнице курса валют, скупая крупные суммы долларов в одном банке и тут же по повышенному курсу перепродавая их в другом.
Практически каждый вечер дома Егор был вынужден выслушивать неприятные для него разговоры о том, как настоящие мужчины зарабатывают деньги. Услышал Егор и о том, что для нужд фирмы купили микроавтобус РАФ, услышал и о том, что Владимиров продал свою старенькую «Волгу» и купил «Форд Таунус», и о том, как широко они отмечают праздники, какие пьют вина и коньяки и чем закусывают.
Егору было до глубины души досадно оттого, что он честно трудится на двух работах, а денег за месяц зарабатывает столько, сколько коммерсанты за день прогуливают.
— Ты бы, может, тоже бизнесом занялся? — как-то заявила Алёна. — Начал бы деньги зарабатывать. Ты что, глупее других?
— Но я же работаю, — попробовал оправдаться Егор. — Я честно работаю на двух работах. Не ворую, не прогуливаю. Я, как все, зарабатываю деньги!
— Не как все! Кто-то сейчас деньги зарабатывает, а кто-то зарплату получает.
Ничего не ответив, Егор обулся и вышел из квартиры.
Блуждая по вечерним улицам, он вспоминал недавний разговор со Славкой. Его четырнадцатилетний сын пристроился с товарищами мыть машины на улице и учиться не хочет, прогуливает школу.
— Представляешь, Егор, — рассказал Вячеслав, — я ему объясняю, что надо учиться, надо специальность получать, а он из кармана достал пачку денег и говорит: «На фига мне твоя учёба? Я за вечер имею больше, чем ты за месяц зарабатываешь». А мне и сказать нечего…
На следующий день, забрав дочку из детского сада, Егор, мрачный и задумчивый, направлялся домой. В руке у него была авоська с батоном и пакетом молока, а в кармане мелочь на утро на проезд до работы.
Юлька своими пухленькими пальчиками обхватила указательный палец отца и вприпрыжку передвигалась с ним рядом, радостно рассказывая о том, что какой-то мальчик принёс в садик какую-то необычную шоколадку, «Сникерс» называется. Дал ей попробовать.
— Пап! Это так вкусно! Давай купим!
— Конечно купим! Я куплю тебе много таких сникерсов, — заверил Егор свою любимую дочку.
Сердце Егора словно сдавило обручем.

8
Наутро на столе директора котельной лежало заявление Егора на увольнение по собственному желанию.
— Егор, ты совершаешь ошибку, — пытался отговорить Царёва от опрометчивого поступка Глаголов. — Мне до пенсии всего два года. Я уже начал всех готовить к тому, что ты моим преемником будешь. А я к тебе буду в гости наведываться, в баньке париться.
Уговоры директора оказались тщетны.
Как всегда, Егор принял решение и менять его не собирался.
Коммерческая деятельность оказалась несложной, но довольно суетной. Не надо иметь диплом, не надо знать физику или математику. Необходимо умудриться купить что-нибудь подешевле и продать подороже. В стране тотального дефицита любой товар востребован, но в условиях гиперинфляции сложно найти денежного клиента.
Новоиспечённые коммерсанты бегали друг за другом, предлагая товары и услуги и пытаясь разведать, на чём «делает деньги» конкурент. Не стал исключением и Егор Царёв. В его адрес поступало множество предложений, которые сулили огромные прибыли, но требовали предварительных финансовых вложений. Как правило, Егор ограничивался внимательным прослушиванием собеседника и обещанием подумать. Но одно предложение заинтересовало Царёва.
Бывая иногда в НПФ «Лавми», Егор познакомился с Евгением Самариным, который был одним из мелкооптовых клиентов фирмы. Евгений знал учредителей «Лавми» давно, ещё по прежней работе, и поэтому был на привилегированном положении — ему предоставляли товар с отсрочкой платежа на два-три дня.
— Послушай, Егор, есть реальная тема серьёзно подняться, — как-то раз шёпотом, словно заговорщик, обратился Евгений к Царёву. — Есть партия золотых «Ролексов» и есть банкиры, готовые эти часы купить.
— Ну а я-то тебе зачем? — спросил Егор.
— Чтобы провернуть операцию, нужно десять тонн баксов, а у меня таких денег нет, — пояснил Самарин.
Десять тысяч долларов в любое время сумма немаленькая. А в начале девяностых, когда инженер на заводе, в пересчёте на американскую валюту, получал всего двадцать долларов в месяц, десять тысяч было просто заоблачной суммой.
— Ну тогда подожди, я схожу за хлебом, а со сдачи принесу тебе десять тысяч! — съязвил Егор. — Я что, похож на сына Рокфеллера? Я-то где возьму такие деньжищи? Да и вообще, зачем тебе деньги? Сведи клиентов и получи свой процент.
— В том-то и дело, что я боюсь, что меня банально кинут! И всё! А на операции можно сто процентов наварить. Банкиры готовы взять их за двадцатку. Может, подумаем, где можно денег взять? Может, кто поможет?..
Егор позвонил своему другу Синичке и обрисовал ситуацию. Игорь внимательно выслушал, поинтересовался, насколько надёжный у Царёва партнёр, и сказал, что поговорит с ребятами.
— Но, думаю, ты сам понимаешь и этому своему Жене передай, что если мы подпишемся, то мы в доле. Процент братва объявит. Надо будет слить и продавцов, и покупателей. Сами проверим и товар, и платёжеспособность ваших банкиров. Не переживай, ты мой друг и с нашей стороны кидка не будет. Только вы должны понимать, что десятку вы не получите, но и в обиде не останетесь. Позвони мне через три дня.
Это был последний разговор друзей.
Егору не удалось дозвониться через три дня. А ещё через день к Царёву зашёл старший брат Синички Виктор.
— Игорь сгорел! — произнёс Виктор. — Послезавтра похороны. Приезжай в Томилино.
— Как сгорел? — спросил ошарашенный новостью Егор.
— Менты дали заключение, что суицид. Маринка его застала уже обгоревшего. Дверь в квартиру была открыта. Игорь в ванной лежал. На полу канистра пустая. Нигде ни спичек, ни зажигалки. Когда она его нашла, жив ещё был, но в коме. В реанимации два дня пролежал, так и умер, не приходя в сознание. Только и бубнил всё время: «Больно! Больно!»
Странная, непонятная смерть друга поразила Егора. При их беседах у Егора ни разу даже не возникло мысли о том, что Синичке надоела жизнь, да и способ суицида довольно странный. Почему не петля? Почему не сбросился с крыши? В конце концов, почему не застрелился?..
Хоронили Игоря Синицына в закрытом лакированном гробу. Егор обратил внимание, что на кладбище очень много могил молодых ребят. В большинстве своём это были члены люберецкой братвы. Виктор объяснял Егору, кого, когда и при каких обстоятельствах убили.
— Вон Заяц, пока с пацанами тусовался, всё было нормально. Как только попробовал в политику влезть, сразу «замочили», — рассказывал Виктор Царёву. — Вот и Игорь. Работал бы сварщиком. Глядишь, и жив бы остался. Ведь живут же люди, работают. Да и из братвы многие уже начинают за ум браться. Постепенно коммерцией начинают заниматься. Говорил Игорю, а он в ответ: «Я тебе что, барыга, что ли?» Понятия какие-то несерьёзные. Егор, ты-то хоть чем занимаешься? Слышал, ушёл с работы? Бандитствуешь?
— Да нет, Вить! Не бандитствую. С работы ушёл. Мало платят, семью нечем кормить. Сейчас пытаюсь коммерцией заняться. Сколочу начальный капитал, хочу производство открыть — мебель делать.

9
Начальный капитал Егор сколотил на торговле цементом. Это было удобно тем, что заказы он выполнял по предоплате и, соответственно, вложения личных средств не требовалось. Можно было вести бизнес на средства заказчика. С телефонным номером ему также повезло. Глаголов пошёл ему навстречу и разрешил давать объявления на телефон котельной, а секретарь отвечала на звонки и принимала заказы.
Накопив немного средств, Егор дополнительно попробовал торговать обувью и футболками с прорезиненными наклейками-картинками мелким оптом. Занимаясь коммерцией, формируя начальный капитал, Царёв преследовал свою основную цель — организовать производство мебели.
По просьбе Трепачева Алёна познакомила Егора с Николаем Куролесовым.
— Николай — очень хороший, порядочный человек. Он двоюродный брат Александра. Раньше они все вместе на пилораме работали. А сейчас он, как и ты, хочет мебель делать. Вы с ним обязательно подойдёте друг другу. Да и в случае чего ребята, — Алёна имела в виду учредителей «Лавми», — всегда вам помогут, поддержат.
Организация производства, даже небольшого производства мебели, связана с множеством сложностей и проблем. Егор это прекрасно понимал. Но производство, какое бы мелкое оно ни было, всё же это производство — это не спекуляция.
Отдача от производства не происходит ежесекундно. Необходимо обрасти оборудованием, средствами, материалами. Егор положительно отнёсся к «пилотному» варианту, предложенному Николаем: на начальном этапе собирать табуретки из готовых комплектующих и реализовывать через магазины. А затем перейти к производству собственной мебели.
У Николая отсутствовал стартовый капитал. Как он объяснил, совсем недавно ему пришлось потратиться на лечение матери и сейчас он на мели. Егор согласился профинансировать проект. Компаньоны договорились, что после реализации первой партии табуреток Егор заберёт все вложенные им средства, а на остальные они изготовят следующую партию.
Зафрахтовав грузовик, Егор с Николаем отправились в Малоярославец. Закупили на мебельной фабрике ножки, сидушки, дерматин и различный крепёж для табуреток. Купили необходимый инструмент и сообща приступили к работе. Через месяц довольно значительная партия табуреток была готова к продаже.
Реализацией занялся Николай. Шустрый по натуре, он очень быстро разместил табуретки на реализацию в ряде мебельных магазинов, заверив Егора, что в течение месяца вся партия уйдёт.
Прошёл месяц. Прошёл второй. Не было не только денег, но пропал и сам Николай.
Егор направился в фирму «Лавми» к Трепачеву.
— Александр! Где твой родственник? — поинтересовался Егор.
— Да ну его нафиг, козла. Он у бати моего взаймы денег занял, в казино всё спустил, а сейчас укатил к матери в деревню под Рязань и не показывается.
— Александр! Ты мне его навязал, заверил, что он порядочный и честный человек. Я вложил в дело все свои деньги, — медленно говорил Егор.
— Я-то тут при чём? Я тебе не навязывал никого. Тебя твоя жена просила — вот ей претензии и предъявляй. Это ваши дела…

10
Возможно, желая помочь Егору, а вероятнее всего, просто с целью получения дополнительного дохода учредители НПФ «Лавми» пригласили Царёва на переговоры.
— Егор! — начал беседу Бронштейн. — Мы хотим расширить наш бизнес. Хотим, помимо оптовой торговли, организовать розницу. Сейчас очень востребовано и хорошо реализуется разливное пиво. Мы хотим предложить тебе заняться развитием этого направления.
— Это как? — поинтересовался Егор.
— Мы заключаем договор с пивзаводом на поставку пива, мы арендуем пивную палатку, а ты организуешь работу по реализации пива.
— И какие условия?
— С прибыли нам сорок процентов. Всё остальное на тебе. Арендная плата, свет, вода, различные проверяющие инстанции. Ты будешь полностью хозяином направления. Сам решай, будешь сам торговать или возьмёшь продавцов. Это твоё дело. Мы тебя ни в чём не ограничиваем.
— А если возникнут какие-то ещё дополнительные финансовые вопросы?
— Егор, мы даём тебе первоначальный капитал на закупку пива. А дальше раз в месяц ты приносишь нам сорок процентов с прибыли. Остальное нас не касается, — пояснил Бронштейн.
— И ещё ведро пива с бака! — вклинился в разговор Трепачев.
— Что значит ведро пива? — не понял Егор. — Ты что, предлагаешь мне вам в контору пиво вёдрами таскать?
— Да зачем нам твоё пиво? — пояснил Трепачев. — Будешь деньгами приносить стоимость ведра пива с бака.
— Вы же говорили о сорока процентах с прибыли? — вопросительно взглянул Егор на Трепачева.
— Но ведь ты будешь пиво разбавлять? — гнул свою линию Трепачев. — Вот и плюхни ведёрко на нашу долю.
— А если я не буду разбавлять пиво? — Егор смотрел в глаза Трепачеву.
— Да кто же тебе поверит. С компаньонами надо честно работать.
— Ты, наверное, так же честно работаешь, как твой братец? — начал возмущаться Егор.
Пререкания прервал Бронштейн. Он сказал, что их условия конечные и решение за Егором.

11
Пивная палатка, которую арендовала НПФ «Лавми», принадлежала продовольственному магазину, расположенному в Южном округе, в районе бывшей деревни Зябликово.
Директор магазина, пожилая полная женщина, объяснила Егору, что, помимо арендной платы, указанной в договоре, он будет приносить такую же сумму наличными лично ей.
— Светлана Васильевна, я хотел бы обратить Ваше внимание, что эти условия не были оговорены заранее и я о них слышу первый раз.
— Мальчик! Я всю жизнь в торговле, и не надо меня лечить! — властно заявила директор магазина. — Не нравится — выметайтесь! Свято место пусто не бывает…
Пивная палатка представляла собой стандартный торговый бокс с металлической входной дверью в торцевой части. Посередине длинной стены палатки находилось окно выдачи товара с небольшим прилавком, а напротив окна выдачи, внутри палатки стоял стол с мойкой для кружек. На столе стоял металлический квадратный поддон, в котором вверх дном располагались пивные кружки. Рядом с поддоном на столе стояла мерная кружка. Вдоль противоположной стены внутри палатки размещались шесть вертикальных баков для хранения пива.
Раз в два дня Егор в пять утра отправлялся на Останкинский пивоваренный завод, закупал пиво и заполнял все шесть ёмкостей. Стоимость первой партии проплатила НПФ «Лавми», а впоследствии стоимость закупки пива Царёв снимал с реализации и оплачивал самостоятельно.
На протяжении первых двух месяцев всё шло относительно спокойно.
Конечно, с учётом возложенных на него обязательств его личная прибыль была невелика, но, тем не менее, это было больше, чем зарплата инженера на заводе.
Его относительно спокойная торговая деятельность была нарушена в одно прекрасное воскресное утро.

12
Перед окошком выдачи товара выросли три фигуры. Выставленной костяшкой среднего пальца с печаткой из жёлтого металла с квадратным чёрным камнем кулак одного постучал по прилавку.
— Открой! Поговорить надо!
Егор открыл дверь.
В палатку вошли трое молодых людей, примерно такого же возраста, как и Егор, лет по двадцать — двадцать пять.
Первым вошёл коренастый белокурый парень среднего роста, в спортивном костюме синего цвета с красными и белыми вставками на рукавах, как определил Егор — их старший. За ним стоял худой высокий тёмно-русый парень в удлинённой кожаной куртке чёрного цвета. Третьим в палатку вошёл, даже не вошёл, а словно запрыгнул парнишка маленького роста в коричневом бомбере. За его суетливость и маленький рост в уме Егор сразу же окрестил его Шкетом.
— Привет, земляк! — сказал старший.
— Здравствуйте. — Егор ничего хорошего не ожидал от этого визита.
Он знал, что многие торговые точки платят дань так называемым «крышам». Его палатка работала уже два месяца, и пока он ещё не сталкивался с поборами, хотя и не исключал, что когда-то и к нему придут с подобными требованиями. И вот, по прошествии двух месяцев работы, этот момент настал.
— Ты молодец! Мы наблюдали за тобой! Смотрели, как ты поднимаешься. Неплохо растёшь. Люди к тебе тянутся. Да и пиво у тебя самое лучшее на районе. Бля буду! Сам пробовал. Мне нравится. Только твоё пиво и пью. Побольше бы таких точек. У тебя вообще много палаток? — Старший словно сверлил взглядом Егора, смотря ему прямо в глаза.
— Нет. Не много. Только одна эта палатка и есть. — Егор не мог сдержать прямого взгляда и отводил глаза в сторону, словно осматривал присутствующих.
— Ну, это слабо! Надо развиваться. Вот мы и пришли, чтобы тебе помочь!
— И чем же вы хотите помочь мне? — поинтересовался Егор.
— Да мы многое можем. Можем денег на раскрутку дать. Говори, не стесняйся! Мы поможем. Или вдруг какие-нибудь нехорошие пацаны наедут — будут денег требовать. Побить могут. А мы всегда готовы за своих ребят заступиться, — продолжал старший.
— А вы, значит, пацаны хорошие? И пришли ко мне, как братья родные, помощь оказать посильную безвозмездную? Только вот, видишь ли, работаю здесь уже два месяца, и никто не пришёл деньги требовать. Уверен, не появись вы, никто бы и в дальнейшем не пришёл. — Егор начинал терять душевное равновесие и контроль над собой. Внутри закипала злость. Какая-то ореховская гопота пытается его развести, лапшу на уши вешают.
— Ладно, не будем порожняк гонять! — Старший понял, что ходить вокруг да около уже бесполезно. — Мы поставлены контролировать район. Ты работаешь в нашем районе, значит, должен нам платить. С тебя шестьдесят тысяч в месяц.
— А с чего ты решил, что я вообще что-то вам платить буду? И кто тебя поставил район контролировать? Кто ты вообще такой, чтобы я с тобой разговаривал? — кипятился Егор. В такие моменты что-то словно перемыкало в его мозгу — он терял и чувство страха, и чувство осторожности.
— Ты что, барыга, опух в натуре? — Егор обратил внимание, что третий, самый мелкий, тот, которого он окрестил Шкетом, крутит на указательном пальце небольшой пистолет барабанного типа с коротким стволом. — Думаешь, у нас времени много с каждым лохом беседовать. Нам на стрелку надо, а ты тут мозг паришь!
— Ну и вали на хрен на свою стрелку! Я тебя сюда не звал! И слюни подбери, всю палатку засрал, мне после тебя месяц отмывать всё с хлоркой надо будет!
Шкет перехватил пистолет так, что барабан со стволом оказались в кулаке, а из кулака торчала только рукоятка.
— Ты, сука, на кого рот разеваешь?! — Шкет оттолкнул старшего и шагнул вперёд. — Я тебя, гниду, сейчас здесь урою!
Егор отошёл в глубь палатки, встал спиной к стене и схватил со стола металлический четырёхугольный поддон для кружек.
— Ну давай подходи, урод! Я тебе сейчас твой пистолетик в глотку затолкаю! — Егор поднял поддон над головой и приготовился к драке.
— Ша, пацаны! Закончили! — закричал старший. — Скворец, убери кольт. Успокоились!
Старший за рукав оттащил Шкета себе за спину и обратился к Егору:
— Пивка попьём?
— Наливай! — ответил Егор, продолжая стоять с поддоном в руке.
— Ладно, погорячились. — Старший сам налил себе кружку пива и присел на стул. — Думали наехать на тебя, взять на бзду. Сознаю, погорячились. Давай теперь успокоимся и обсудим всё по-хорошему.
Егор смотрел на него молча, так и не опуская руку.
— Тебя как звать?
— Егор.
— Понимаешь, Егор, сейчас такие времена — все платят. И ты не исключение. На этом районе все точки под нами. Чужих мы сюда не пускаем. Но те, кто здесь хочет работать, платят нам. Либо платят, либо не работают! Третьего не дано. С палаток платят шестьдесят тысяч в месяц. Но ты мне понравился. Ты будешь платить пятьдесят.
— А если не буду? Что ты сделаешь? — Егор смотрел прямо в глаза старшему.
— Послушай, Егор, никто тебя убивать за полтинник не будет. Не тот случай. Но сам подумай, ты завозишь в палатку пива на тридцать тысяч. Придёшь завтра, а пиво на земле. Еще раз завезёшь — опять на земле. Подумай, стоит ли копья ломать.
— Ты говоришь, пиво моё нравится, только его и пьёшь? — Егор понял, что драки удалось избежать, опустил поддон и держал его на уровне живота. — А вот представь, придёшь ты завтра, а палатка закрыта и пива нет, придёшь послезавтра, а пива нет. И хрен ты когда попьёшь моего пива!
— Вот поэтому мы и предлагаем договориться! — Старший встал и подошёл к Егору вплотную, глядя ему прямо в глаза. — Я понимаю, тебе впадлу прогибаться. Сам такой. Но подумай, что тебе выгодней. Давай не будем торопиться с решением. Сейчас мы уйдём. За окончательным ответом придём через три дня. Подумай! Либо договариваемся, либо ты в нашем районе вообще не работаешь.
— Вот этот твой шкет, чтобы близко к палатке не подходил. — Егор ткнул пальцем в мелкого братка, которого старший назвал Скворцом. — Не пущу!
— Хорошо! — засмеялся старший. — Я один приду! Меня, кстати, Константин зовут!

13
Егор ещё с раннего детства знал поговорку «Моя милиция меня бережёт»! Кто же ещё может защитить, как не правоохранительные органы, поставленные на защиту спокойной и счастливой жизни честных граждан?
На следующее утро Егор отправился в местное отделение внутренних дел.
Он рассказал капитану милиции о том, что к нему в палатку приходили трое вооружённых рэкетиров, о том, что с него требуют денег, и о том, что уже через два дня они снова придут.
Капитан внимательно выслушал рассказ Егора. Казалось бы, возмущению защитника правопорядка нет предела:
— Вообще распоясались эти рэкетиры! Житья от них нет! Здоровые парни. Вместо того чтобы идти на завод работать, приносить пользу обществу, они занимаются воровством, угонами, грабежами, вымогательством. С ними необходимо всем обществом бороться. Сообща. Рука об руку. Каждый бандит должен знать, что на каждой пяди нашей земли ему поставлен заслон. Должен знать, что везде земля под ним гореть будет, куда бы он ни ступил. Мы не оставим без защиты ни одного гражданина России. Мы для этого и поставлены президентом, чтобы осуществлять грамотную защиту интересов граждан Российской Федерации. Главное, чтобы россияне не боялись идти с нами на контакт. Верили нам. И действовали в соответствии с нашими указаниями и рекомендациями. Мы приложим все усилия для Вашей защиты. Только представьте, послезавтра придут бандиты, а возле Вашего торгового павильона выставлен круглосуточный пост охраны. Захотят попробовать уничтожить товар, а у торгового павильона снова сотрудник МВД.
— Такое возможно? Вы это сделаете? — воспрял духом Егор. — Что я должен сделать? Заявление написать или что?
— Да ничего особенного не надо, Егор Викторович! Просто, понимаете, МВД не имеет право заниматься деятельностью подобного рода. Но специально для защиты граждан Российской Федерации нами разработана законная схема, позволяющая гарантированно обеспечить спокойный, безопасный и эффективный труд россиян. По согласованию и с одобрения руководства нами организовано частное охранное предприятие, в котором наряду со штатными служащими внештатно проходят службу сотрудники нашего отделения МВД. Вы заключите договор с данной частной правоохранительной структурой, и мы организуем круглосуточное дежурство возле Вашего торгового павильона.
— И какие условия договора? — Егор почувствовал какой-то подвох в словах капитана.
— Егор Викторович, условия стандартные и очень привлекательные. Вы сами понимаете, у всех сотрудников семьи, дети. Мы будем тратить своё личное время, защищая Ваши интересы. Согласитесь, какая-то благодарность за такие услуги должна быть. Но условия наши более чем скромные. За круглосуточную защиту Вашего торгового павильона в месяц Вы будете платить всего лишь сто тысяч. Но обратите внимание — всё это по договору, то есть по закону.
Егор встал из-за стола:
— Спасибо! Ваше предложение более чем заманчивое, но я вынужден от него отказаться. Я считаю неприемлемым для себя пользоваться Вашим участием в моей судьбе и ради моих корыстных интересов отнимать личное время отцов у их жён и детей! Прощайте! — сказал Егор, лихо, по-военному развернулся на каблуках и вышел из кабинета капитана государственного правоохранительного заведения.

14
Через два дня, как и было оговорено ранее, в палатку к Егору пришёл Константин. Как и обещал, он пришёл один. Они и поздоровались как хорошо знакомые приятели, и беседовали спокойно, словно обсуждали обоюдно интересные бытовые вопросы. Со стороны могло показаться, что беседуют два добрых старинных знакомых.
— Ну что решил? — поинтересовался Константин.
— Дайте мне два дня! Я распродам пиво и ухожу, — ответил Егор.
— Зря. Мне кажется, ты не подумал как следует. Если думаешь где-то по-другому? Ошибаешься! Где бы ты ни работал, придётся платить. Это не я придумал. Сейчас по всей стране такую систему создали. Ну и к тому же не так много мы тебе и объявили. Ты в сутки продаёшь примерно четыреста — пятьсот литров пива. Завозишь с Останкинского? Берёшь по тринадцать? Следовательно, за сутки имеешь грязными пять-шесть тысяч. За месяц сто пятьдесят — сто восемьдесят тысяч. За аренду по договору тридцатку отдаёшь и налом двадцать. Итого чистыми у тебя остаётся сто — сто тридцать тысяч. И что? Тебе мало? Егор, надо делиться.
— Как чётко ты всё рассчитал! — Нельзя было сказать, чтобы Егор был поражён осведомлённости Константина. Он уже всё понял, что прошедшие два месяца рэкетиры наблюдали за его деятельностью, собирали сведения и всё просчитывали. — Гладко у вас всё получается. Легче всего чужие деньги считать, особенно когда не знаешь, да и не хочешь знать, что откуда берётся и куда уходит.
— Так давай обсудим, что не так мы посчитали. Честно говоря, мы заинтересованы, чтобы ты работал и конечно же платил нам за «крышу». У нас нет цели задавить тебя. Рассказывай, что мы не учли, что не так посчитали.
— Я работаю не совсем самостоятельно, — начал объяснять Егор. — Всё организовала одна знакомая фирма, и по договору я им отдаю более сорока процентов, причём с «грязной» прибыли. А со своей части я оплачиваю аренду, и официальную, и неофициальную, свет, воду, СЭС, пожарников и всё остальное. Да и к тому же по четыреста — пятьсот литров получается только в выходные, а среди недели порядка трёхсот, ну, в хороший день четырёхсот литров реализую. Короче, мне остаётся не более тридцатки. А вы хотите меня на полтинник подписать.
— Так! И как ты собирался дальше работать? — поинтересовался Константин.
— Были мысли. Но теперь нет смысла обсуждать. Так что, Константин, позволь мне пиво распродать, долги закрыть, и забудем о нашем знакомстве. Дайте мне пару дней — не душите. Прошу по-человечески.
— Нет. Так не пойдёт! — Константин говорил сквозь зубы, так как держал левую руку у лица и упирался ногтем большого пальца себе в зубы. — Я тебе уже сказал, что мы заинтересованы, чтобы ты работал и развивался. Давай лучше обсудим сумму, какую тебе не жалко будет платить нам.
— Да мне любую сумму жалко платить вам!
— Хорошо, я не так выразился. Какую сумму ты сможешь платить?
Егор молчал.
Не дождавшись ответа, Константин подвёл итог разговора:
— Будешь платить пять тысяч в месяц! Не будешь — лучше не появляйся в нашем районе! Задавим! Когда окрепнешь, условия пересмотрим. Такого мы ещё никому не предлагали. Трудись. Развивайся. Если будет необходимо связаться со мной, будешь звонить вот по этому телефону. — Константин на салфетке написал номер телефона. — Позвонишь, спросишь меня. Дальше тебе объяснят, что делать. За деньгами будет Виктор заходить. Ты его видел. Всё, Егор, пока.
Константин вышел из палатки и закрыл за собой дверь.

15
Постепенно работа Егора приобрела спокойный, размеренный характер. Раз в месяц к нему заходил Виктор, тот высокий браток в чёрной кожаной куртке, и Егор отдавал ему пять тысяч рублей.
Появились у Егора и различные знакомые. Один знакомый работал на бирже, которая совсем недавно открылась в Москве. Продавал и покупал различные товары. Он стал привозить Егору на реализацию сигареты и различные импортные шоколадки — сникерсы, марсы, баунти и тому подобное, — которые ещё были в диковинку у местной детворы и пользовались хорошим спросом.
А как-то зимой к Егору подошёл пилот гражданской авиации, извинился и попросил разрешения заходить в палатку к Егору:
— Понимаете! Я очень люблю разливное пиво. У Вас пиво хорошее и всегда свежее. Но мне стыдно стоять в одной очереди с теми товарищами у прилавка. Только прошу понять меня правильно. Всё-таки я в форме. А пива хочется. Можно я у Вас в палатке буду пиво пить? Не часто. Когда с рейса вернусь.
Примерно раз-два в неделю Михаил Иванович, так звали пилота, заглядывал в палатку к Егору, пил пиво, рассказывал, куда летал, что видел, делал Егору небольшие презенты: значки, сигареты, открытки и прочую мелочовку. Зимой Михаил Иванович просил Егора согреть ему пиво. Он заранее сообщал, во сколько зайдёт, и к его приходу Егор грел ему на электрической плитке в кастрюльке пиво. Горячее пиво пенилось и распространяло по палатке приятный хлебный аромат.
Появились знакомые и среди водителей. Часть пива водители сливали сверх накладной за половину цены, за наличный расчёт непосредственно с ними. Естественно, прибыль с этой части Егором нигде не показывалась.
Постепенно благодаря сигаретам, шоколадкам, мелким махинациям с излишками пива доходы Егора немного выросли. Конечно же деятельность торгаша была для Егора крайне противна, но эта деятельность, даже при таких кабальных условиях, на которых работал Егор, стала приносить ему доход раз в пять больше, чем зарплата инженера на заводе.

16
Егор строго выполнял условия договорённостей и раз в месяц отвозил деньги с отчетом в фирму «Лавми».
Фирма к тому времени немного окрепла, поднялась и позволила себе арендовать помещение и склад в Доме культуры в Калитниках, где наладила довольно успешную реализацию по тройной цене кроссовок «Адидас» московского пошива.
Однажды, когда Егор привёз очередной отчет, к нему с вопросом обратился Фёдор Владимиров:
— Егор, у тебя есть знакомые бандиты?
— А что ты хочешь? Что случилось?
— Да понимаешь, попали мы в нехорошую ситуацию. Позавчера к нам заехали братки таганские и поинтересовались, есть ли у нас «крыша». А директор наш им с уверенностью заявил, что у нас солидная крупная фирма и обеспечена защитой, как официальной, так и неофициальной. Они поинтересовались, с кем мы работаем, на что Бронштейн заявил, что не уполномочен обозначать наших компаньонов третьим лицам. На что они заявили, чтобы наша «крыша» приезжала в пятницу к шестнадцати пообщаться.
— А «крыша» то есть у вас? — поинтересовался Егор.
— В том-то и дело, что нет. И не знаем, что делать и к кому обратиться. У тебя есть знакомые?
— Ну, Федя, вы даёте. Ваш Бронштейн, он что, идиот? Это же не гопота залётная. Таганские — ребята серьёзные. Они просто так от вас не отстанут. Как вы собираетесь всё это разруливать? Сегодня уже среда. Я даже не знаю, что можно придумать.
— Если можешь, помоги! Естественно, мы оплатим расходы.
— Не знаю, чем я могу помочь. Ладно, если что-то придумаю, сообщу, — пожал Егор руку Владимирову и вышел из офиса.

17
Вечером Егор купил пива, воблы и присел на скамейке у первого подъезда тринадцатого дома.
Ждать пришлось недолго. К подъезду подошёл высокий мужчина лет сорока.
— Коль, привет! — обратился Егор к мужчине. — Попьём пивка? У меня и вобла есть.
— Давай попьём, раз угощаешь! — ответил мужчина и присел на скамейку рядом с Егором…
Николай был младшим среди троих братьев. По молодости они всегда держались вместе и пользовались в округе большим авторитетом. Впоследствии человеком стал только старший, а два младших — Николай и Виктор — стали завсегдатаями мест лишения свободы и, казалось, выходили из тюрьмы только для того, чтобы снова туда попасть…
Егор с Николаем пили пиво, курили и разговаривали, как говорится, ни о чем.
Когда Егор почувствовал, что Николай захмелел, начал хвастаться и болтать всякую чушь, он налил ему в очередной раз пива и протянул очищенную воблу.
— Коль, а ответь, кто у нас в округе всё держит, кто самый крутой? — напрямую задал вопрос Егор.
— Я! — не задумываясь, ответил Николай, отхлёбывая из кружки пиво.
— Значит, ты можешь разрулить любую непонятную ситуацию с братвой?
— Легко! — гордо ответил мужчина.
— Коля, мне помощь нужна! Поможешь? — спросил Егор.
— О чем разговор! Ты же свой пацан! Говори, что надо, сделаю.
— Николай, подумай! Точно сделаешь?
— Бля буду! Я же тебе уже сказал! Слово пацана!
— Понимаешь, Николай, одни мои знакомые, почти братья, по глупости в блуд вписались. Наехали на них центральные ребята по ошибке, а прикрыть их некому. Ты бы мог их «крышей» отозваться, а они тебя отблагодарят.
— В какую-то муть ты меня тянешь. Ладно, обещал — сделаю!
Егор объяснил Николаю, куда ему подъехать, когда и во сколько.

18
В четверг вечером Егор Царёв позвонил Фёдору Владимирову и сказал, что к ним в пятницу подъедет Николай и решит их вопросы. Фёдор знал, о каком человеке говорит Егор. Он слышал о нём, видел его, но лично знаком не был.
В пятницу в три часа дня руководители НПФ «Лавми» отпустили всех служащих с работы и втроём остались ожидать назначенной встречи. Они стояли на крыльце и курили, когда из остановившегося на остановке напротив Дома культуры трамвая вышли двое.
Первым из трамвая вышел Николай, как обычно, в тёмных неглаженых брюках и в коричневом свитере с растянутыми рукавами. Его сопровождал мужчина лет тридцати, коротко стриженный, в стареньком потёртом костюме с короткими рукавами и в коротких брюках. Обувь соответствовала костюму. Это были грубые круглоносые ботинки, которые обычно выдают строителям в качестве спецобуви.
— Всё! Попали! Трепло твой Егор, — обратился Бронштейн к Владимирову. — Теперь из-за него у нас могут быть крупные неприятности. Лучше бы я сам этим вопросом занялся, а не тебе поручал.
Двое подошли к ним.
— Здорово, барыги! — произнёс Николай. — За вас, что ли, наш пацан выступил? С кем базарить?
— Они сказали, к четырём подъедут, — ответил Бронштейн. — Пройдите в вестибюль, присядьте на диванчике, подождите!
Руководители «Лавми» разместились в своём кабинете, не закрывая двери, что позволяло им хорошо видеть не только Николая с его спутником, сидевших на диване, но и вход в фойе Дома культуры.
Ровно в шестнадцать часов к дому культуры в Калитниках подъехали три больших чёрных «мерседеса», из которых вышли десять коротко стриженных человек. Все десять были одеты в малиновые пиджаки и коричневые брюки. У каждого на шее висела мощная золотая цепь с крупным крестом. Семеро из приехавших остались стоять возле машин, а трое направились в Дом культуры.
—Всё! Нам конец! — только и смог сказать Бронштейн.
Бронштейн, Владимиров и Трепачёв встали со своих мест и с ужасом ожидали дальнейшего развития событий. Они наблюдали, как открываются массивные входные двери Дома культуры и в фойе заходят трое таганских бандитов в малиновых пиджаках.
То, что произошло дальше, не ожидал никто из присутствующих.
Трое вошедших остановились перед диваном в фойе.
— А ты что здесь делаешь? — обратился один из них к напарнику Николая.
— Наверное, вас жду! — ответил мужчина в потёртом костюме с короткими рукавами и короткими брюками, в старых строительных ботинках.
Он встал с дивана, и все четверо направились к выходу. Хотел с ними идти и Николай, но один из таганских остановил его движением руки и властно сказал:
— Сиди!
Бронштейн, Владимиров и Трепачёв, ничего не понимая, наблюдали в окно, как на площади перед Домом культуры в Калитниках, среди чёрных «мерседесов», таганские братки в малиновых пиджаках обнимались с коротко стриженным мужчиной в мятом потёртом старом коротком костюме. Потом все вместе сели в автомобили и уехали.
Оцепенение руководства НПФ «Лавми» нарушил подошедший Николай:
— С вас полсотни косарей за беспокойство! Наш пацан за вас поручился!
Бронштейн достал из сейфа в соседнем кабинете обозначенную сумму и передал Николаю.

19
По Нижегородской улице в сторону центра, в колонне, один за другим, словно плыли по шоссе, три больших чёрных «мерседеса». В одном из них, вместе с членами таганской бригады, на заднем сиденье сидел мужчина лет тридцати, в стареньком коротком костюмчике.
— Толян, ты давно откинулся? — спросил мужчину один из таганских.
— Да нет! Третий день! — ответил Толян.
— А в этот замес как попал?
— Да Колька попросил помочь.
— На хрена ты с ним вообще связался? К тому же на нашей земле за каких-то левых коммерсов впрягаетесь. Ты же знаешь, это не по понятиям.
— Да ладно тебе, Валер, не пыли! Ты же знаешь, Колька мой родственник. Пусть денег немного поднимет. Вам же эти барыги погоды не сделают. Вы их потом прессанёте.
— Ладно! Хрен с ними! Только ради тебя! Но больше так не делай!
— Чека, куда едем? — задал вопрос водитель.
— Сейчас заедем в магаз, переоденем Толяна во что-нибудь приличное, а то как лох выглядит, перед людьми стыдно, а потом в «Узорах» зависнем. Вечером туда и Роспись, и Губа с Петриком подтянутся, — ответил на вопрос водителя Валера и обратился к Толяну: — У тебя вообще какие планы на жизнь? Или ещё не осмотрелся?
— Вот ты, братуха, чешешь! Я ещё вздохнуть свободно не успел. А ты меня будущим грузишь!
Впоследствии Толян был поставлен смотрящим за большой территорией подмосковной земли. В короткие сроки подтвердил свой авторитет и установил над всем районом жёсткий контроль. Был убит в 1996 году выстрелом в затылок на площади посёлка Володарского, где проживала его гражданская жена с ребёнком.

20
Начало девяностых принесло в страну крушение устоявшихся экономических и политических связей, захват и передел власти. Навязанный Горбачёвым народам СССР плюрализм привёл к появлению различных экономических и политических течений.
Пришедшие к власти реформаторы, не способные обеспечить стабилизацию экономики и развитие страны, но желающие войти в историю как первые, начали с переименования должностей. Переименовывали они должности на западный манер. Так, например, Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачёв стал называться Президентом СССР. И вошёл в историю не только как первый, но вообще как единственный Президент Советского Союза. А избранный в июне 1990 года Председателем Верховного Совета РСФСР Ельцин предпочёл, чтобы теперь его называли Президент Российской Федерации.
Данные решения снежным комом прокатились по всем уголкам некогда могучего Советского Союза. Во всех республиках сразу же нашлись субъекты, порой даже довольно сомнительных моральных и нравственных качеств, которые также изъявили желание быть первыми в своих отдельно взятых республиках.
Желание ряда лиц получить безграничную власть, пусть даже в государствах меньшего масштаба, послужило трагедией для многих народов как Советского Союза, так и всего мира.
Видя разрушительный характер пропагандируемых реформ, Верховный Совет Российской Федерации попытался в октябре 1993 года оградить продвижение реакционных сил к власти, подняв этот вопрос на съезде народных депутатов.
В противовес действиям Верховного Совета третьего октября Ельцин организовал ввод в столицу поддерживающих его сторону военизированных формирований и расстрел из танков Дома Советов РСФСР, что на Краснопресненской набережной, в котором на тот момент проходил Съезд народных депутатов и заседал Верховный Совет Российской Федерации.
Тяжелейший внутриполитический кризис и нецивилизованные методы закрепления права на власть, а иными словами — узурпация власти, привели к противостоянию сторон на улицах Москвы. Безоружным гражданам, выступающим в поддержку Верховного Совета Российской Федерации, противостояли хорошо вооружённые ельцинские формирования.
Уничтожив порядка двухсот человек и покалечив еще три-четыре сотни, Ельцин снял политические разногласия и обеспечил себе и своему окружению практически безграничную власть в стране.

21
К октябрю девяносто третьего пивной бизнес Егора расширился. Прошёл уже почти год, как Егор начал выходить из-под влияния НПФ «Лавми».
Пользуясь тем, что ему для оформления сделок по закупке пива выдали дубликат печати НПФ «Лавми», Егор втихаря, на свой страх и риск, арендовал ещё одну пивную палатку, которая находилась на выезде из Москвы по Каширскому шоссе.
Вся прибыль со второй палатки шла непосредственно Егору. Правда и нагрузка возросла. Теперь Егор стал ездить на завод не раз в два дня, а каждый день, а для реализации пива принял на работу продавцов.
В начале октября, в дни противостояния Верховного совета Российской Федерации ельцинской клике, предприятия северной части Москвы, в том числе и Останкинский пивоваренный завод, были закрыты. Царёв закрыл палатку на Каширском шоссе и предоставил продавцам выходной. Сам Егор вышел на работу в качестве продавца в первой палатке. Продавал сигареты и шоколад, которые привозил ему на реализацию знакомый, чтобы хоть что-то заработать на покрытие аренды.
— Егор, привет! — В окошке появилось улыбающееся лицо Константина. — Поболтать пустишь?
— Заходи, конечно! — Егор открыл дверь «бригадиру».
Закурив вместе с присевшим рядом бандитом, Егор внимательно слушал его рассказы о героических гангстерских буднях. Как в песне «Наша служба и опасна и трудна…». Константин рассказывал ему, как они борются за укрепление влияния на своей земле, какие потери несут. Рассказал, какие шикарные похороны устроили семнадцатилетнему Алёше, погибшему в апреле при перестрелке с «быками» Когана.
— Нам по фигу, — затягиваясь, важно сказал Константин, — авторитет или «зверёк» — всех замочим, кто на нашей земле появится. Этот старпер Моня думал нас звёздами своими запугать. Насрать нам на этих «синяков». У нас свои законы. Пусть теперь червей пугает.
Егор не перебивал собеседника и ничего не переспрашивал. Он ждал вопроса. Ведь не так просто к нему Константин пришёл.
— Егор, а ты почему не развиваешься? — задал вопрос Константин. — Неужели «бабки» не нужны? Вон видим, продавца взял, значит, время свободное появилось. Открыл бы коммерческую палатку, с неё навара на порядки больше, чем с пивной.
«Интересно! Словно сговорились!» — подумал Егор…
Буквально пару недель назад у него состоялся разговор с Бронштейном. Генеральный директор НПФ «Лавми» говорил о необходимости расти и развиваться. Лев Израилевич предложил совместно открыть коммерческую палатку. Егору предлагалось на условиях пятидесятипроцентной чистой прибыли найти место, организовать торговлю, а НПФ «Лавми» покупает саму палатку.
Егор направился в районную администрацию. Глава администрации, высокий темноволосый мужчина лет сорока, внимательно выслушал просьбу Егора и позвонил по телефону.
— Зиночка! Сейчас к Вам подойдёт молодой человек, посмотрите, можем ли мы чем-нибудь ему помочь? — проговорил он в телефонную трубку и обратился к Егору: — Егор Викторович, пройдите в третий кабинет. Зинаида Васильевна попробует решить Ваш вопрос.
Зинаида Васильевна долго листала какие-то амбарные книги, просматривала записи в ежедневнике и в результате выдала:
— Извините, но мы не можем Вам ничем помочь. В районе нет ни одного свободного метра. Я уже всё внимательно проверила. Вы заходите периодически, если что-то освободится, я буду иметь Вас в виду.
И вдруг спустя пару недель этот вопрос возникает снова, но уже поднимает его бригадир так называемой «крыши».
— Ты знаешь, Константин, — ответил Егор собеседнику, — я уже ходил в администрацию, пытался место получить, но там мне сказали, что в районе нет ни одного свободного метра.
— Возле Ясеневского универсама устроит? — спросил Константин.
— Устроит!
— Завтра иди оформляй место и палатку завози! Будем работать! — Константин хлопнул Егора по плечу и направился к выходу.
На следующий день Егор в очередной раз посетил районную администрацию.
— Представляете, Егор Викторович, чисто случайно нашлось место возле Ясеневского универсама, — воодушевлённо объяснял Царёву глава администрации.
— Да что Вы говорите? — с напускным удивлением поддержал разговор Егор.
— Если Вас устраивает место, Вы можете ставить палаточку и торговать. Электроэнергию подключите от универсама. Необходимые документы Вам оформит Зинаида Васильевна…
В пятницу вечером огромный тягач с платформой, на которой красовалась новенькая коричневого цвета палатка, в сопровождении крана «Ивановец» припарковался на шоссе в районе универсама «Ясеневский». Егор помогал закрепить стропы и при установке полностью руководил разгрузкой, установив палатку в наиболее удобном, по его мнению, положении. Трепачев и Владимиров стояли рядом и обсуждали, какое бойкое удобное место получил Царёв, это место должно давать хорошую прибыль. Их важные размышления прервал визг тормозов и запах жжёной резины. Напротив них резко с юзом через сплошную линию развернулась белая пятёрка, мчавшаяся на огромной скорости во встречном направлении.
— Ну вот и «крыша»! — со вздохом произнёс Егор.
— Судя по машинке, жиденькая у тебя «крыша», — усмехнулся Трепачев.
— Какая есть! «Крыши» не выбирают. Они сами наезжают! — ответил Егор.
— Ну как дела? — спросил Егора подошедший Константин, поздоровавшись со всеми за руку.
— Да пока всё нормально. Вот палатку разгружаем. Сейчас времянку кинем, замок врежу и домой пойду.
— Ладно, мне сейчас некогда! Заскочу часа через полтора. Дождись меня! — обратился Константин к Егору, усаживаясь в машину.
— Надо номер машины запомнить, — тихо произнёс Трепачев, когда отъезжала пятёрка.
— Заодно и задний номер запомни, — посмеялся Владимиров.
— О! — удивился Трепачев. — А сзади другой номер!
— Это у него рабочая машина, — пояснил Егор. — На ней каждый раз номера разные.
После разгрузки, когда уехали тягач и кран, когда уехали домой Трепачев с Владимировым, Егор решил врезать замок во входную дверь и идти домой.
Не успел ещё Царёв закончить врезку замка, как к нему подошёл небритый кавказец лет двадцати пяти:
— Зда-а-арова, брат! Ты на нашей земле! Тут кругом всё наше. Будешь с нами работать!
— Ты с каких гор спустился, абрек? — возмутился изрядно уставший Егор. — Я здесь родился, я здесь вырос! А ты откуда взялся? Ты вообще кто такой, чтобы наезжать на меня? Какая, на хрен, твоя земля? Проваливай к себе в горы — там твоя земля!
— Э, брат! Ты не прав! — спокойно говорил кавказец. — Мы на тебя не наезжаем! Мы не бандиты. У нас диаспора. И нам принадлежит здесь территория. Мы здесь всё купили. Поэтому все, кто здесь работает, нам платят. Здесь палатка не меньше пяти миллионов приносит. Будешь нам каждый месяц пятьсот тысяч платить.
— Пшёл на хрен, пока я тебе бо;шку дрелью не проломил! — Егор поднял дрель над головой. — Я тебе вообще ничего платить не буду, а ещё раз сунешься — морду набью!
— Будешь! Куда денешься? Если десятого числа не заплатишь полмиллиона, одиннадцатого мы тебя накажем. А будешь и дальше упираться — зарежем! — сказал кавказец и ушёл в сторону входа в универсам.
Возбуждённый, злой от кавказской наглости Егор сидел на пороге палатки и курил «Кэмэл».
Буквально минут через десять около палатки остановилась «БМВ-семёрка» тёмно-зелёного перламутра. Из машины вышел парень лет двадцати и, крутя на пальце ключи от машины, словно припрыгивая, направился к Егору:
— Здорово, земляк! Ты на нашей земле торговать собираешься! Будешь с нами работать!
«Вот ещё один хозяин земли Русской», — подумал Егор, а вслух спросил:
— А ты-то от меня чего хочешь?
— Будешь шестьдесят тысяч в месяц платить.
— А если не буду, что, убьёте?
— Да на хрен ты нужен! Просто палатку сожжём, и всё!
— Ну, это нормальные условия, как везде, — устало произнёс Егор. — Вот только есть проблема. Буквально перед тобой чечен приходил, пол-ляма требует. Грозится зарезать, если платить не буду.
— Не ссы! — ответил браток. — Чечена мы грохнем!
— Что, за шестьдесят тысяч? — усмехнулся Егор.
— Не! За принцип!
Егор сидел на пороге и курил. Трудно сказать, какие чувства обуревали его внутри. Это не был страх. Это не было расстройство. Это было какое-то опустошение. Он не думал ни о чём, он просто курил.
В этот момент к нему подошёл Константин.
— Егор, как дела? Что случилось? Что-то ты сам не свой. Устал? — «Бригадир» присел рядом и закурил.
— Понимаешь, Кость, я только два часа назад разгрузил палатку, а меня уже и зарезать, и сжечь пообещали!
— Понял! — поднялся над Егором Константин и потрепал его по голове. — Только ты учти, ты с нами работаешь! Ты нам должен.
— Так решайте вопрос! Помнится, ты говорил, если наедут плохие пацаны, защитите.
— Не забывайся, барыга, с кем разговариваешь! От «черных» закроем без базара. А со своими на конфликт не пойдём. Тебе «просесть» придётся!
— Что значит «просесть»? — задал вопрос Егор.
— Деньги придётся поднять. Будешь платить вдвое.
— Да нет, Константин! Видимо, хреново ты меня знаешь! Я тогда вообще никому платить не буду! — твёрдо сказал Царёв, глядя прямо в глаза «бригадиру»…
Так закончились для Егора приключения с торговой палаткой. Он позвонил Бронштейну, сообщил, что не будет заниматься этим проектом, и объяснил причину. НПФ «Лавми», вероятно, решили не испытывать судьбу самостоятельно и продали палатку.

22
Наработав определённый капитал, приобретя связи, Егор решил начать самостоятельное дело.
Царёв зарегистрировал фирму и сразу же переоформил на неё палатку на Каширском шоссе. Затем он взял в аренду две палатки недалеко от института, в котором учился. Одна палатка была вообще за углом института, а вторая вниз по улице в конце, ближе к Черёмушкам.
Палатка рядом с институтом оказалась очень даже неплохим подспорьем в учёбе. Как оказалось, преподаватели — тоже люди и ничто мирское им не чуждо. Оказалось, что и среди преподавателей есть любители попить пивка, особенно за чужой счёт, как говорится, на халяву. Таким образом, эта палатка оказала определённый вклад в результаты обучения по термеху и в зачёты по сварке.
Вторая палатка относилась к продуктовому магазину, директором которого являлся седой кучерявый мужчина лет пятидесяти — шестидесяти.
Иван Васильевич, так звали директора, раньше, до развала Советского Союза, работал начальником хозяйственного управления ЦК КПСС.
— Но, — как сам он рассказывал, — когда начали наводить по стране шмон, друзья-евреи сказали: «Ваня, хочешь быть директором магазина? Или сядешь!» Пришлось согласиться!!!
Егору нравился юмор этого старичка, хотя он чувствовал, что за забавной внешностью скрывается акула, готовая безжалостно порвать всякого, кто нарушит ареал его обитания.
— У тебя мальчики есть? — задал вопрос Иван Васильевич, наливая в фужеры французский коньяк «Наполеон».
— То есть? — не понял Егор.
— Ну, щиплет тебя кто-нибудь? Платишь каким-нибудь мальчикам?
Егор понял, что разговор ведётся о «крыше».
— Да, есть так называемая «крыша», — ответил Егор.
— Запомни! Меня не интересуют никакие мальчики, никакие девочки! — властно произнёс директор. — Я сам себе «крыша». Если у кого-то возникнут вопросы, веди любого! Всем обосную! А ты будешь платить по договору тридцатку и семьдесят тысяч приносить ежемесячно наличкой. Согласен?
— Согласен! — ответил Егор.
Собеседники ещё раз налили и подтвердили свои договорённости поднятыми фужерами коньяка.

23
В конце осени Егор в очередной раз приехал с отчётом в НПФ «Лавми».
— Лев Израилевич, — после сдачи отчёта обратился Царёв к директору. — Ни для кого не секрет, что у меня есть своя фирма. Конечно же я смог подняться благодаря нашему совместному сотрудничеству. Большое Вам всем спасибо. Но сейчас мне стало сложновато работать на два фронта. Я бы хотел отказаться от нашей совместной палатки. Вы можете сами продолжить торговлю пивом. Место там прикормленное, народ идет постоянно.
— Мы готовы были к такому разговору, — ответил Бронштейн, — все прекрасно понимали, когда узнали о твоей фирме, что ни сегодня завтра ты решишь работать полностью самостоятельно. Направление нашего бизнеса не связано с розницей, тем более пива, и распыляться мы не будем. Нам это неинтересно. Тем более, как показала практика, прибыль с пивной палатки особой погоды нам не делает. Верни копию печати и забирай палатку себе. С сегодняшнего дня она полностью твоя.
Так в полном владении Егора оказалось уже четыре палатки.
Продажа пива не являлась мечтой Царёва. Ему была эта деятельность неприятна, но она приносила реальные деньги. Причём деньги относительно быстрые. Вложения окупались с лихвой уже на втором месяце.
Что же было действительно интересным для Царёва, это производство. Накопив стартовую сумму, Егор открыл цех по производству мебели. Закупил станки, оборудование. Конечно же интересно, как говорится, для души сделать что-то своё, необычное. Цех Егора изготавливал по его чертежам то стол авторской разработки с выпуклыми торцами и вогнутой продольной частью столешницы, то авторские стулья из натуральной сосны. А для развития производства, для существования цеха, для получения прибыли был налажен выпуск востребованных на тот момент кухонных уголков и комплектов кухонной мебели. Также производились рамы для постоянно действующей бригады по остеклению балконов в новом развивающемся районе Подмосковья.
Всю осень и зиму, практически полгода, четыре пивные палатки усиленно работали на то, чтобы отбить затраты на организацию мебельного производства. Только к началу весны девяносто четвёртого цех начал показывать положительный баланс.

24
В конце марта, когда уже пригревает весеннее солнышко, но ещё под деревьями лежит грязный слежавшийся снег, к палатке, что возле института, подошли трое в черных куртках.
— Закрывай! Сегодня не работаешь! — властно сказали они.
Продавец не стал выяснять подробности, а решил закрыть палатку, как говорится, от греха подальше. «Придёт Царёв, пусть сам разбирается!» — думал продавец, закрывая окно выдачи.
В тот день по всему округу по требованию людей в чёрном были закрыты все пивные палатки. Все, кроме одной. Той, которая арендована у Ивана Васильевича. И надо же, как раз в этот день был проведён рейд отдела по борьбе с экономическими правонарушениями.
Кто занимался в девяностые предпринимательством, прекрасно знает, что, не нарушая действующий на тот момент закон, работать было невозможно. Нарушали все: и частные, и государственные предприятия. Кругом велась двойная бухгалтерия. Естественно, кто-то периодически попадался — либо для галочки в отчёте, либо для каких-то корыстных целей, либо по заказу конкурентов. Короче, на дрожжах спекуляции и коррупции во всей красе расцветало бизнес-правосудие.
Вот под каток такого бизнес-правосудия попал и Егор Царёв. Понимая, что данный наезд ОБЭП связан не с ним лично, а с делами директора магазина, Егор поспешил за помощью к Ивану Васильевичу. Тот долго возмущался по поводу того беспредела, который творят эти «мусора», сочувствовал Егору.
— Мне не сочувствие, мне помощь Ваша нужна. У Вас же есть влиятельные знакомые, которые могут защитить. Иван Васильевич, помогите! — обратился Егор с просьбой к директору магазина.
— Да что ты, Егор, чем же я могу помочь? Это когда-то со мной считали за счастье просто рядом постоять. А сейчас я никому не интересен. Я простой директор. Да ты не переживай, никто тебя не тронет. Ты же мелкий торгаш. С тебя особо и взять-то нечего.
По ответу директора Егор понял, что вряд ли можно ожидать от него какой-либо помощи и придётся рассчитывать только на себя.
Это когда Вы у руля и паруса шхуны наполнены мощными потоками попутного ветра, когда Ваш корабль стремительно летит вперёд по гладкому ровному зеркалу жизни, вокруг Вас собираются толпы доброжелателей, которые наперебой восхваляют гений Вашего разума и клянутся в вечной дружбе до гроба. Но как только начинается шторм, как только в корабле появляется первая течь, все доброжелатели, все «друзья до гроба» моментально исчезают. Если Вам не посчастливилось и Вас смыла за борт волна, вряд ли кто-то из вчерашних почитателей Вашего таланта протянет Вам руку или бросит спасательный круг. У Вас остаётся лишь одна маленькая надежда на спасение — попытаться схватить того, кто ещё держится на борту, за обшлаг рукава или за штанину. Глядишь, спасая свой мундир, он и Вам не даст утонуть.
Первое же знакомство со следователем, первый же допрос подтвердил реальные цели рейда отдела по борьбе с экономическими правонарушениями и причины, по которым в округе не работали никакие палатки, кроме одной. Следователь запросил у Царёва все документы по взаимодействию с Иваном Васильевичем.
Егора не взяли под стражу, и вечером он отправился домой. Так как Царёв не представлял никакой опасности, да и нарушения были по экономической части, следователь ограничился лишь подпиской о невыезде. Каждый день к восьми утра Егора вызывали на допрос. Каждый день он сидел в узком коридоре, по которому целый день сновали люди, не давая возможности вытянуть ноги. Даже в туалет Егору не разрешали выйти, говорили: «Вас сейчас вызовут». В пять часов вечера из кабинета выходил следователь, объяснял, что был предельно загружен целый день, извинялся и выдавал повестку на завтра на восемь утра. Так продолжалось целую неделю.
С наступлением следующей недели Егору объявили, что его вопросом будет заниматься сам начальник отдела по борьбе с экономическими правонарушениями. Высокий, представительный капитан внимательно допросил Царёва. С самого начала допроса Егор понял, что, а точнее, кто их интересовал. Все вопросы сводились к Ивану Васильевичу, а Егор был вроде живца.
— Сколько Вы платите Ивану Васильевичу? — был основной вопрос следователя, который постоянно возникал во время допроса.
Каждый раз, когда поднимался этот вопрос, Царёв развязывал шнурки, стягивающие обложки картонной папки для документов, раскрывал папку и доставал из неё подписанный сторонами договор аренды:
— В соответствии с договором стоимость аренды составляет тридцать тысяч рублей. Вот договор, а вот платёжные квитанции за весь период.
Однажды капитан не сдержался и закричал на Егора, а возможно, это было не случайно и начальник ОБЭП просто решил применить своеобразный психологический приём.
— Я тебя, сука, не спрашиваю, что там по договору! Сколько ты ему наличными платишь!
— Товарищ капитан. — Егор старался держаться спокойно и невозмутимо. Спокойно поставил ребром папку себе на колени, не торопясь, расшнуровал завязки и протянул в сторону разгневанного милиционера документы: — Вот договор, по которому я плачу тридцать тысяч в месяц, вот платёжные документы.
— Что ты дурочку ломаешь! — кричал начальник отдела. — Все прекрасно знают, что, помимо официальных оплат, существует «чёрный» нал! Сколько платишь? Не сознаешься — я тебя по полной закрою. Лет на восемь лес валить поедешь…
На следующий день начальник отдела по борьбе с экономическими правонарушениями избрал противоположную тактику.
— Егор Викторович, давай чайку попьём вместе, — по-свойски, по-дружески предложил капитан Царёву.
— Спасибо! Я не хочу. Я плотно позавтракал, — отказался от предложения Егор.
Капитан извинялся за вчерашний срыв. Объяснял, что так уже измотался, что сил нет. А эти мерзавцы типа Ивана Васильевича страну разворовывают. И он, как настоящий патриот, стремится вывести их на чистую воду. А задача всех честных граждан — помочь ему в этом.
Царёв разглядывал кабинет, всем своим видом и поведением показывая отношение к речи начальника ОБЭП. Егор уже понял, что этому капитану глубоко безразлична его судьба. Ему дали задачу любыми путями нарыть компромат против Ивана Васильевича, и для достижения поставленной цели он готов прибегнуть к любым ухищрениям, если потребуется испортить судьбу любому человеку, даже невиновному вину навесить, а при необходимости и жизнь отобрать. Егор спокойно сидел и ждал, когда наступит конец рабочего дня и его отпустят домой.
— Егор, — обратился к Царёву начальник ОБЭП, — я вижу, что ты хороший парень. Просто втянули тебя в непростую ситуацию. Ведь это же он, Иван Васильевич, тебя втянул. Подумай, кого ты выгораживаешь. Это клещ-кровосос. Они проникли во все сферы экономики. Поэтому сейчас кругом всё сложно. Но я хочу помочь тебе. Верь, я тебе не враг. Понимаешь, ты попал в непростую ситуацию по вине Ивана Васильевича. Я постараюсь тебе помочь, но и ты должен пойти мне навстречу. Ты подпадаешь под серьёзную статью от двух до восьми лет. Если ты поможешь мне и дашь показания на Ивана Васильевича, я обещаю тебе, что ты получишь по минимуму и уже через два года выйдешь свободным человеком. А если будешь упираться, я ничего не смогу для тебя сделать, и тогда тебе светит по максимуму — восемь лет.
Егор выслушал начальника отдела по борьбе с экономическими правонарушениями, смотря ему прямо в глаза.
— Знаешь, капитан, — Егор намеренно опустил обращение «товарищ», — мне без разницы, два года или восемь. Я и через два года человеком, то есть прежним человеком, уже не выйду. Только если я помолчу, возможно, выйду через восемь, а если рот открою, неизвестно, проживу ли два. А лапшу про свою честность и патриотизм можешь девочкам-школьницам на уши развешивать, когда на своей «бэхе» вечером по Москве катать их будешь.
Вечером Егор встретился с директором магазина:
— Иван Васильевич, их интересую не я, а Вы. Они требуют показаний, сколько я плачу Вам наличными.
— Это недоказуемо! — начал волноваться директор.
— Иван Васильевич, они требуют моего признания, грозят реальным сроком. Мне нужна помощь. Пока я не решил, молчать мне или говорить…
— Хорошо! Я займусь вопросом, — перебил Егора директор и махнул в сторону двери, явно давая понять, что не желает больше продолжать этот разговор.
Спустя пару дней Егор сидел в кабинете начальника ОБЭП.
Как выяснилось, дело против Царёва никто не возбуждал, а посещение сотрудниками ОБЭП пивной палатки было не рейдом, а всего лишь внеплановым тренингом. А в отдел Егора приглашали только для беседы, и он может быть свободен.
Егор встал из-за стола, поднялся и капитан.
— Всего хорошего, Егор Викторович! — протянул Царёву руку начальник отдела по борьбе с экономическими правонарушениями.
Егор, не подав руки, молча повернулся и направился к двери.
— Ты себя правильно вёл! — уже в спину Егору сказал начальник ОБЭП.
Царёв повернулся и с ненавистью посмотрел на милиционера:
— Ну и сука же ты, капитан!

25
Прошедший месяц был одним из самых тяжёлых для Алёны в моральном плане.
Она очень сильно боялась за мужа, боялась за то, что его посадят в тюрьму. Ей было страшно представить своего Егора среди накачанных быков и исколотых звёздами и церквями зэков. Он же там не сможет. Молчать не может, подчиняться не умеет. Когда она пыталась поделиться с мужем своими страхами, он только отмахивался от неё:
— Везде люди живут! Что будет — то будет!
И вдруг, неожиданно для Алёны, раз — и всё моментально прекратилось! Словно и не было ничего. Осталась только какая-то неопределённость на будущее. Это всё уже закончилось или будет продолжение?
— Егор, а что дальше будет? — поинтересовалась Алёна, когда всё неожиданно удачно закончилось.
— Да всё потихоньку выровняется. Конечно, с Иваном Васильевичем я договор разорвал. Да и вторую палатку прикрыл в том районе. Но у меня в Орехово две, да и цех уже прибыль начал приносить, балконы стеклим. Всё образуется, — успокоил супругу Егор...

26
Каждый год в нашей стране лето начинается с подготовки дачных участков и огородов к летнему сезону. Убирается оставшийся с осени мусор и старая сухая листва, перекапывается земля, а с наступлением майских праздников начинается дружная посадка картошки. Затем участки засаживаются огурцами, кабачками, тыквой и различной зеленью. А наиболее продвинутые дачники выращивают в теплицах и парниках помидоры и перцы.
Каждый инженер, каждый рабочий и каждая домохозяйка в нашей стране на профессиональном уровне могут проконсультировать любого заинтересованного гражданина по правилам посадки и выращивания любой агрокультуры. Когда сажать, в какое время поливать, сколько и какого удобрения сыпать.
Всё лето дачники и дачницы «отдыхают» на своих шести сотках кверху попой, стремясь вырастить урожай, и гордятся каждой морковкой, вылезшей из земли. По осени, со скрипом и хрустом в костях разогнув поясницу, уставшие от дачного отдыха огородники едут на овощной рынок и закупают на зиму мешками картошку и овощи, выращенные и собранные в промышленных масштабах на агропредприятиях чернозёмной полосы.
Так продолжается из года в год и от поколения к поколению.
У Егора даже в мысли никогда не приходило менять установленный порядок. С началом сезона он безропотно хватался за лопату и перекапывал участок. Его задачей было как можно быстрее всё перекопать и посадить картошку, а потом до осени, до уборки урожая, можно будет спокойно работать и заниматься своим хобби, отвлекаясь разве что на поездки на шашлыки да в баню.

27
Был тёплый июньский день. Воскресенье. Семья Егора, его жена и четырёхлетняя дочурка, были у родителей на даче, а он один остался дома и занимался своим любимым делом — собирал модель истребителя времён Великой Отечественной войны.
Звонок в дверь нарушил тишину квартиры.
На пороге стоял его старший брат. Весь скрюченный, с заплывшими глазами, он одной рукой опирался на дверной проем, а второй подпирал правый бок.
Егор молча закрыл дверь за братом, прошёл на кухню и принялся за свою работу.
Григорий прошёл и сел напротив:
— Может, хоть чаю нальёшь?
— Чайник на плите, кружка на полке. Зачем пришёл?
— Я еле шевелюсь, у меня все бока отбиты, а ты не можешь уважить старшего брата и налить чаю. Неужели тебе меня не жалко?
— Нет, не жалко. Говори, что тебе нужно.
Кряхтя и постанывая, Григорий сидел на кухонном диванчике, выгнувшись вперёд и в сторону, упираясь рукой в поясницу. Поза была не совсем естественная, но она помогала ему переносить боль.
— Егорка, брат, прости. У меня… Точнее, у нас серьёзные проблемы. — Григорий не знал, с чего лучше начать разговор.
— У кого это у вас? — равнодушно спросил Егор, не отрываясь от своего занятия.
— Не у вас, а у нас. У тебя и у меня. Егор, прости, я не хотел. Так получилось.
Егор отложил в сторону скальпель, посмотрел на брата:
— Рассказывай!
По мере рассказа старшего брата лицо Егора бледнело и становилось всё мрачнее и мрачнее. Он словно провалился в какую-то жуткую нереальность. Вокруг словно всё померкло и давило на него холодным ужасом.
Да и было отчего…

28
Относительно недавно — может, месяц, может, два назад — Григорий познакомился с молдаванкой Марианой. Мариана вместе со своим братом приехала в Москву на заработки. Брат трудился строителем, а Мариана устроилась продавцом на рынке — торговала фруктами и овощами. У Григория с Марианой закрутился роман, он стал ей помогать торговать, стал ходить к ней в гости, совместно отмечать праздники, выходные, а порой и просто окончание рабочего дня.
Мариана с братом снимали одну комнату в трёхкомнатной квартире, а две других комнаты снимали приезжие из Чечни. Сколько официально их там должно было быть, Григорий сказать не мог, он видел их там в различное время от двух до восьми человек.
Правда, Мариана говорила ему, что это очень порядочные люди.
В пятницу Григорий не поехал к Мариане, а встретился со своими друзьями. Они крепко отметили встречу, и уже в обед Григорий, изрядно пьяный, лежал дома на диване перед телевизором.
Ближе к вечеру его разбудил телефонный звонок. В телефонной трубке он услышал истошный крик Марианы:
— Гриша! Помоги! Спаси меня! Они меня обижают!
Не задумываясь, ещё не протрезвевший Григорий схватил топор и побежал на помощь своей знакомой.
Дверь в квартиру оказалась не заперта. Мариана закрылась в своей комнате, а на кухне и в коридоре были чеченцы.
Григорий попытался запугать кавказцев, стал трясти топором и угрожать им…
Били его долго. Били руками, ногами, обухом топора. Били, пока он не потерял сознание.
Когда Григорий очнулся, он сидел в кресле, весь в крови. Болело всё тело, было больно не только пошевелиться, но даже вздохнуть.
Перед ним стояли чеченцы, которые стали объяснять ему, как плохо и неправильно он поступил. Они сказали, чтобы искупить свой подлый, оскорбительный для них поступок, он должен принести им пятьсот тысяч.
— У меня нет таких денег. Хоть убейте! — сглатывая кровь, сказал Григорий.
— Зачем нам тебя убивать? Что нам с тебя мёртвого толку? Кто нам за обиду ответит? Сам не можешь ответить — обратись к родственникам. У тебя же есть брат. Вот и обратись к нему за помощью. Брат должен помогать брату в беде. Мы всегда за братьев держимся. Это вы, русские, не помогаете друг другу. Поэтому такие слабые. А мы себе уже почти всю Москву забрали и вообще всё заберём, а вы на нас работать будете. Да, и не вздумай обращаться в милицию или убежать. И брату передай, чтобы глупостей не наделал. Мы знаем, где живёт его жена с дочерью. Хорошая маленькая девчушка. У неё такие маленькие пухленькие пальчики. Если брат твой позаботится о здоровье дочки, может быть, она даже на пианино играть сможет. Беречь надо жизнь и здоровье детей. Дети — цветы жизни. Короче, первые сто тысяч принесёшь в понедельник к обеду.

29
Егор выслушал рассказ брата.
— Ты зачем топор взял? — было первое, что спросил Егор.
— Они Мариану обижали! Я хотел заступиться.
— Почему тогда не рубил?
— Да ты что? Да я только попугать хотел! — возмущённо ответил Григорий на вопрос брата.
— Ты что, идиот? Я младше тебя и то понимаю, взял топор в руки — бей! Не можешь ударить — не бери! Я не могу ударить человека ни ножом, ни топором, ни палкой, поэтому никогда ничего в руки не беру! Ты почему не пришёл в пятницу? — Егор старался держать себя как можно спокойнее.
— Я еле домой дополз… — попытался оправдаться Григорий.
— Да мне начхать, как ты домой дополз! — сорвался Егор. — Ты семью мою подставил! Ты дочь мою подставил! Если с ней что-нибудь случится, я тебе лично бо;шку отверну!

30
Егору срочно нужна была помощь. Помощь неформальная. Он прекрасно понимал, что в милицию идти нельзя. Нельзя потому, что осталось слишком мало времени. Нельзя потому, что ещё ничего не произошло и вряд ли на основании рассказа какого-то избитого пьянчужки они станут возбуждать дело. А главное, нельзя потому, что это угрожает здоровью, а может быть, и жизни его самых близких людей, его любимой маленькой дочурке.
Егор снял телефонную трубку и стал звонить по условленному номеру:
— Могу я поговорить с Константином?
— Представьтесь и сообщите Ваш телефон, — ответил женский голос в трубке.
Егор назвал себя и продиктовал телефон.
— Вам перезвонят, — сказал женский голос, и в трубке пошли гудки.
Понимая, что дорога каждая минута, не дожидаясь звонка Константина, Егор позвонил своему знакомому и договорился о встрече. Брата он отправил домой, строго-настрого приказав ему не пить и ждать его возращения.
Знакомого Егора звали Андрей. Андрей жил в доме, рядом с которым находилась одна из палаток Егора. Как-то Андрей зашёл познакомиться, вместе посидели, пива попили. Андрей стал часто заходить к Егору в гости и даже его к себе домой приглашал.
Раньше Андрей входил в одну из бригад, которые «держали» центр Москвы, но потом постепенно отошёл от них, хотя и не потерял дружеских связей и хорошего отношения.
Егор рассказал Андрею, что произошло, сказал, что не смог дозвониться бандитам, которые его «крышуют», и попросил совета. Промолчал Егор только о том, что первый взнос в сто тысяч чеченцы требуют в понедельник в обед, то есть завтра.
Андрей созвонился со своими знакомыми, и они ему назначили встречу в понедельник после обеда, в три часа дня, в ресторане быстрого питания, что открылся на Пушкинской площади и на тот момент был пока ещё единственным подобным заведением в стране.

31
В понедельник, не дождавшись звонка от Константина, Егор передал сто тысяч брату, чтобы он отнёс их чеченцам, а сам поехал к Андрею, а затем они вместе поехали на встречу с его знакомым.
Перед рестораном выстроилась огромная очередь из желающих попробовать заграничную котлету с булкой и запить всё это стаканом химии под названием «пепси-кола».
Минуя очередь, Андрей с Егором вошли в зал и сразу же поднялись на второй этаж.
— Говори только правду, — инструктировал Андрей Егора. — Ты им ничего не должен, но если что-то умолчишь или соврёшь и по твоей милости впишутся в какой-то блуд, можешь ответить.
На втором этаже ресторана посетителей не было вообще. За некоторыми столиками сидели крепкие, коротко стриженные ребята, все как один в черных кожаных куртках.
На столах у них не было ничего, кроме минеральной воды и пепельниц.
За центральным столиком сидел их старший. Это был черноволосый человек лет тридцати. Волосы были аккуратно зачёсаны назад, и если бы Егор не знал, кто это такой, мог бы подумать, что это какой-то комсомольский активист в кожаной куртке. Звали этого «бригадира-комсомольца» Вячеслав.
— Садись! — указал Вячеслав Егору на стул напротив себя. — Андрей сказал, у тебя проблемы? Помощь нужна? Рассказывай!
Егор подробно рассказал всё, что знал сам. Ответил на все вопросы, которые по ходу рассказа задавал Вячеслав. Сказал и о том, что передал утром брату первые сто тысяч и тот, вероятно, их отнёс уже чеченцам.
— Ты можешь выплатить объявленную сумму? — спросил Вячеслав, внимательно выслушав Егора.
— Если всё сверну и продам, то смогу, — ответил Егор.
— Ну вот видишь, наехали не на твоего брата, а на тебя. Просто способ нашли, как нахлобучить. Плохо, конечно, что ты деньги заплатил. Этим ты признал косяк за собой и платить подписался.
— Слушай, Вячеслав, я в ваших понятиях не разбираюсь. Я ни под чем не подписывался и косяков за собой не вижу. Они стали угрожать моей семье. Я не знал, что мне делать.
— Так, а от нас что ты хочешь? — задал вопрос Вячеслав, глядя в глаза Егору.
— Хочу совет, как мне поступить дальше? Может, действительно выплатить им всё остальное, чтобы отвязались, раз уж по вашим понятиям я признал косяк?
— Можешь, конечно! — усмехнулся Вячеслав. — Только попал ты, парень, крепко, и они уже с тебя просто так не слезут. Ты будешь платить им бесконечно. Сначала отдашь бизнес, потом квартиру. Жену твою опустят, будет у них как пылесос по кругу отрабатывать. Ну а когда полностью сдуешься, тебя либо замочат по-тихому, либо своим родственникам в Чечню в подарок передадут как раба. Это нелюди, они не соблюдают никаких ни законов, ни понятий. Сильвестр их мочит, но у них сильная поддержка и среди властей, и среди «синих».
— Ну а почему именно на меня наехали, — поинтересовался Егор, — если ты считаешь, что это подстроено было? Я же мелкий торгаш — барыга, по-вашему. Есть гораздо более интересные жирные товарищи.
— Вероятно, тебе просто не повезло. Скорее всего, эта шмара, — Егор понял, что Вячеслав говорит про Мариану, — наводчица. Мы с таким уже встречались. Прогибают какую-нибудь «чернильницу», она цепляется к мужику, входит в доверие, узнаёт, что с него можно поиметь, а потом «чёрные» по беспределу наезжают и обувают мужика по полной.
— И что мне делать?
— Ну, я думаю, в данном случае у тебя только два варианта. Первый — идти в милицию. Только иди сразу на Петровку, 38. Не вздумай в местную ментуру обращаться. Там, скорее всего, все ссучены. На Петровке, конечно, разберутся, но что будет в итоге с тобой и с твоей семьёй — сказать сложно. Даже если их и закроют, за наезд, вымогательство много не дадут. Через три, ну максимум пять лет, а может, и раньше они откинутся и могут предъявить тебе не только за сегодняшние действия, но и за их бесцельно прожитые годы в местах не столь отдалённых.
— Ну а второй?
— Второй? — Вячеслав сделал паузу, подпёр подбородок кулаком левой руки и как-то по-особенному взглянул в глаза Егору. Выражение его лица стало иным: строже, жёстче. — Нам отдашь оставшуюся сумму. Мы все вопросы решим.
— Ну а где гарантии, что в будущем они не предъявят мне?
— Некому предъявлять будет! Будешь стоять возле дверей и смотреть, как их вперёд ногами выносят! Всех, вместе с этой шалавой!
Егор сидел молча. Всё происходящее напоминало какой-то дурной, кошмарный сон. Ему казалось, вот сейчас проснётся, откроет глаза, и сон закончится и всё будет хорошо, спокойно.
В голове Егора вертелись мысли: как и почему так получилось, что он — воспитанный, образованный, прагматичный человек, в прошлом секретарь комсомольской организации, — оказался перед страшным выбором между спокойствием и здоровьем, а может быть, даже и жизнью близких ему людей и, возможно, убийством, пусть даже отъявленных, конченых мерзавцев.
— В любом случае, независимо от того, какое решение примешь, в следующий раз пойдёшь к ним сам и один, — инструктировал Егора Вячеслав. — Конечно, плохо, что ты им стольник заплатил, но теперь уже ничего не поделаешь. Назад его не вернёшь. Скажешь, что это подгон за косяк брата. За его травмы претензий к ним не имеешь.
Дальше Вячеслав стал учить Егора, как он должен себя вести: как войти, как держаться во время беседы, когда и как уйти.
Больше всего Вячеслав уделил внимание тому, что Егор должен сказать:
— Только не говори ничего лишнего. И не вздумай сорваться, чтобы они ни делали и чтобы они ни говорили. Они будут тебя провоцировать. Не ведись! И даже если тебе страшно будет, не подавай виду. Скажешь всё, как я тебе сказал, дальше будет видно. Андрею расскажешь, как сходил. Всё! Иди!
— Спасибо! До свидания! — Егор вышел из-за стола, всё вокруг казалось каким-то серым, бесцветным.

32
В каком-то оцепенении он добрел до метро, доехал до дома.
Григорий ждал брата:
— Ну как съездил? Что сказали?
Не отвечая на вопросы брата, словно не замечая его, Егор прошёл на кухню, открыл холодильник, налил себе коньячный фужер водки «Абсолют» и залпом выпил, словно воду, не закусывая и не запивая.
— Ты деньги отнёс? — спросил он брата.
— Отнёс! — ответил Григорий.
— Что сказали?
— Они сказали, чтобы я завтра в это же время принёс следующие двести тысяч.
— Я понял! Иди отсюда! Я не хочу тебя видеть!
— А как же завтра? Как же деньги?
— Я сказал тебе, пшёл вон из моего дома! Я сам разберусь! — не сдержался Егор и заорал на старшего брата…
Вечером позвонил Константин, но Егор не стал ничего ему объяснять и рассказывать, а лишь сказал, что сам решил вопрос, и извинился за беспокойство.
На следующий день Егор передал младшей сестре Алёны бумажку с адресом.
— Только никому пока ничего не говори! — строго приказал он Любе. — Если я вечером не вернусь, отдашь матери, пусть бежит в милицию с заявлением, а вы с отцом берите Алёну с Юлькой и срочно уезжайте на дачу, а потом куда-нибудь дальше, например в Чебоксары к тёте Вале. Но только срочно!
— Егор, что случилось? — испуганным голосом спросила Люба.
— Пока ничего! И ничего пока никому не говори, чтобы хуже не было! Бумажку отдашь только в том случае, если я не вернусь вечером, ну, скажем так, если не вернусь до семи часов вечера. Поняла?
— Поняла, — испуганно ответила Люба.

33
После разговора с Любой Егор отправился на встречу с чеченцами. Несмотря на то, что до дома, в котором они жили, было порядка пяти километров, он не воспользовался общественным транспортом, а решил пройтись пешком. Во-первых, ему невыносимо было находиться дома, во-вторых, время тянулось очень долго, словно остановилось, ну и в-третьих, неспешно следуя к месту назначения, Егор пытался успокоиться, собраться с мыслями, да и, чего греха таить, попытаться набраться смелости и успокоить нервную дрожь внутри всего тела.
Точно в назначенное время Егор нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыла Мариана:
— Ой! Привет! А Григорий где?
— Дома отдыхает, — ответил Егор.
— Как у него дела? Как он себя чувствует?
— Лечится благодаря твоим заботам! — съязвил Егор.
В этот момент из комнаты в коридор вышел бородатый кавказец и подошёл к Егору:
— Сам пришёл? Деньги принёс?
— Нет! Не принёс! — Егор обратил внимание, что в коридор вышли два чеченца и в комнате возле двери стояли и наблюдали ещё трое. — Мой брат доставил вам неудобство, поступил неправильно. Но никто из вас не пострадал, а моральный ущерб я вам уже возместил в полном объёме. С моей стороны, а также и со стороны моего брата к вам нет никаких вопросов. Думаю, между нами всё ровно и мы можем разойтись добрыми друзьями.
— Я не понял! Ты что, нас кинуть хочешь? — Егора вокруг обступили чеченцы.
Как черные тени они кружили вокруг него, словно случайно толкали в спину, дёргали перед лицом руками, словно собирались ударить.
Егор стоял молча и ждал финала разговора, старался никак не реагировать на их действия и оскорбления. А оскорблений и угроз было предостаточно и в его адрес, и в адрес матери и жены. Грозились они и жену изнасиловать, и дочь ему по частям прислать.
— Ты, шакал, видно, не понял, с кем разговариваешь! Не хочешь по-хорошему — ровно через три дня в это же время лично принесёшь пятьсот тысяч, а те двести, которые сейчас не принёс, будут тебе штрафом за твоё свинское поведение. И не дёргайся, а то хуже будет. И подумай о дочери! Красивая девочка! Ей ещё жить и жить. Ты в ответе за её здоровье.
Егор услышал всё, что ему требовалось. Он молча повернулся и вышел из квартиры. Он спускался по лестнице не спеша, не оборачиваясь, стараясь держаться как можно спокойнее.
Дойдя до лесочка, где никто его не видел, Егор сел на поваленное дерево, достал сигарету и попытался прикурить. Тряслись руки, ноги, даже, казалось, кишки и те трясутся, самопроизвольно текли слезы. Егор так и не смог прикурить, смял сигарету и выкинул.
Когда он пришёл домой, к нему подбежала Люба:
— Егор, ну что? Ты всё решил?
— Всё хорошо. Отдай записку! — ответил ей Егор и набрал телефонный номер Андрея…

Эпилог
Август месяц Егор провёл в Крыму.
Он взял с собой свою дочь Юлю и младшую сестру Алёны — Любу и уехал в Евпаторию.
Это был целый месяц отвязного, бесконтрольного отдыха.
Весь месяц Егор проходил в одних шортах. Даже когда ходили в кафе, не надевал футболку. Люба, шестнадцатилетняя девушка, постоянно говорила, что это неприлично и бескультурно. Егор только улыбался ей в ответ. Юлька подражала отцу и тоже бегала в одних трусишках. Даже на танцы они зашли в таком виде и отплясывали от души вдвоём с Юлькой, потому что Люба стеснялась находиться с ними рядом и не пошла на танцплощадку, а ждала возле входа, когда они напрыгаются.
На улицах Евпатории, под тенью кипарисов, стояли прилавки, за которыми милые местные девушки разливали вкусные, терпкие крымские вина. Егор не проходил мимо этих прилавков, болтал с девушками и дегустировал вина.
Каждый день они покупали сочные крымские персики и пакетики с маленькими варёными черноморскими креветками. Шли с Юлькой по улицам Евпатории и, словно семечки, лузгали этих маленьких, но вкусных рачков и плевали шелуху то в стороны, а то и себе на живот. А когда ели сочные крымские персики и сок от них тёк им по животам, смеялись. Юлька хлопала отца по пузу, да старалась шлёпнуть так, чтобы брызги от стекающего сока разлетались по сторонам.
Люба возмущалась и ругалась на них. Ей было за них стыдно, она старалась идти в стороне, словно не имеет с этой парочкой «дикарей» ничего общего.
Егор не реагировал на возмущения и замечания Любани. Ему было все равно!
Он жил!
Он отдыхал!
Он радовался, что его любимая дочь смеётся, купается, играет!!!

— Папа! Папа! Смотри! Радуга! — Юлька скакала от радости и маленькими пухленькими ручками показывала в сторону моря, туда, где из каменистых глыб, покрытых зарослями самшита, поднималась высоко к небу, тянулась над морем многообразием спектра и растворялась далеко в горизонте яркая радуга.
Радуга своей спиной словно поднимала, словно отодвигала с небосклона тяжёлое серое небо, помогая солнечным лучам пробиться к земле.
Жёлтая центральная полоса спектра своим ярким, солнечным светом указывала путь радуги, отодвигая на периферию спектра жестокие красные и тяжёлые фиолетовые цвета, растворяя их в горизонте будущего.