Сутра Сердца Праджняпарамиты

Prajnaparamita Hridaya Sutra

Principia Realitatis Absolutae

              Перевод Хридая-сутры и сострадательные к нему повизгивания исполнены Мастером Пи-Пу (вислоухий мудрокролик на чаньских грядках Великого Пекинеса) почти в строгом соответствии с ее блистательным переводом с санскрита на английский by Edward Conze на благо и во спасение из сансарических оков всей пышной флоры и честной фауны.
              Действующие лица те же, что в «Толкованиях для домохозяек». См. «Preface».

Бодхисаттвам этого мира посвящается…

СУТРА СЕРДЦА ПРАДЖНЯПАРАМИТЫ.

         ОМ, Хвала Совершенству Праджни, переводящей за пределы, Благословенной и Прекрасной.
              Арья-Авалокита, Бог и Бодхисаттва, пребывая в глубоком течении Праджни, переводящей за пределы, взглянул с высоты вниз и увидел лишь пять скандх. И увидел он, что в Реальности они пусты.
              Здесь, о Шарипутра, форма есть пустота и сама пустота есть форма; пустота не отлична от формы, и форма не отлична от пустоты; что бы ни было формой, есть пустота, и, что бы ни было пустотой, есть форма. То же верно для чувств, восприятия, умственных конструкций и сознания.
              Здесь, о Шарипутра, все дхармы отмечены пустотой. Они не возникают и не прекращаются, ни порочны и ни чисты, ни совершенны, ни несовершенны.
              Потому, о Шарипутра, в пустоте нет форм, нет чувств, нет восприятия, нет умственных конструкций и нет сознания; нет глаза, уха, носа, языка, тела, ума; нет форм, звуков, запахов, вкусов, осязаемого и нет дхарм (объектов ума); нет осознания зримого и так далее до осознания мыслимого. Нет неведения, нет прекращения неведения и так далее до нет «старения и смерти», и нет «прекращения старения и смерти». Нет страдания, нет причины, нет прекращения и нет Пути. Нет мудрости, нет обретения и нет не-обретения.
              Потому, о Шарипутра, вне обретения, Бодхисаттва, опираясь на Праджню, переводящую за пределы, пребывает вне препятствий в сознании (Самадхи). Не имея препятствий в сознании, он обретает бесстрашие, преодолевает ложные взгляды и, наконец, поддерживается Нирваной.   
              Все, кто являлись как Будды в трех временах, полностью пробуждались к непревзойденному, истинному, совершенному Бодхи, опираясь на Праджню, переводящую за пределы.
              Потому следует знать Праджняпарамиту как Великую мантру; мантру Великого Знания; непревзойденную мантру; несравненную мантру; развеивающую все страдания; истинную, ибо нет в ней не истинного. Праджней, переводящей за пределы, рождена эта мантра. Вот она: «Гате, Гате, Парагате, Парасамгате. Бодхи Сваха».
              Так заканчивается «Сердце Праджняпарамиты».



                Cострадательные повизгивания Мастера Пи-Пу

«Therefore then, Subhuti, the Bodhisattva, the great being, should produce an unsupported thought, i.e. a thought which is nowhere supported, a thought unsupported by sights, sounds, smells, tastes, touchables or mind-objects»
                «The Diamond Sutra», The Diamond Sutra and The Heart Sutra, Buddist Wisdom Books, George Allen&Unwin, Ltd. USA, 1958, Translated by Edward Conze.

«Разве Господь Вседержитель сосредоточен на своей вседержимости? Разве где-нибудь во вселенной у Него есть «место пребывания»? Или Он все-таки OMNIPRESENT, и Ему негде преклонить свою пушистую голову? Ну так и будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный!»
                Праздничная проповедь Мастера Кости (хитрый мудрокотик на чаньских грядках Великого Пекинеса), адресованная соседским курам и важным уткам в день святого Антона, покровителя всех домашних зверюшек.

«В истинном Буддизме нет никакого Буддизма»
                Великий Пекинес Ян Чжу-цзы



              В оригинале сутра начинается «Arya-Avalokitesvaro bodhisattvo…», что, обычно, выглядит как «Бодхисаттва Авалокитешвара…» Однако «isvara» – это «Бог» или «Lord». Соответственно, в переводе Эдварда Конзе: «Avalokita, The Holy Lord and Bodhisattva…»
              Домохозяйкам, слабо знакомым с буддизмом квантовой мудропушистости, сутра может показаться странной и не поддающейся никакой внятной разгрызке. Это не так. Она элементарна как зрелая морковка с наших благословенных грядок. Просто божественный Бодхисаттва начисто отрицает любые философские наслоения на прямое Видение недуальной Дхармы. Ни тебе благородных истин, ни восьмеричного пути, ни двенадцати звеньев закона взаимозависимого происхождения. В абсолютной Реальности нет ни пространственно-временного, ни причинно-следственного континуумов, нет неотвратимой кармы и ее основания в виде материальной составляющей этого мира. В пределах обозримой вселенной нет ничего, на что можно было бы опереться с помощью мыслей, чувств, воспоминаний и аналитического осмысления всего этого «винегрета». Все, что легковерные домохозяйки вокруг себя видят, слышат и напряженно нюхают, не более чем миражи и «струйки дыма» («Моя любовь как струйка дыма…» – любимый романс вольнокота Кости в знойные периоды его беспорядочной влюбленности), образующиеся вследствие рефракции божественного Света при его восприятии эго-сознанием сквозь пять сансарических скандх («Rupa-skandha» – форма, цветоформа, внешний облик. «Vedana-skandha» – чувственные ощущения и переживания. «Samjna-skandha» – воспринимаемые представления, опознавание объектов чувственного восприятия. «Samskara-skandha» – разнообразные аспекты умственной деятельности, дополняющие первые скандхи (воля, внимание, память); «sam-s-kara» – делающие вместе. «Vijnana» – сознание-познание, подразумевающее разделение Дао-тождества на объекты и субъекты (приставка «vi» в «vi-jnana» указывает именно на двойственность такого сознания. «Jnana» – знание, мудрость. Например, джняна-кайя – тело Мудрости). Именно поэтому Будда Шакьямуни и называет это явление «timira» или «a fault of vision» (Ваджраччхедика сутра). 
               Конечно, имена и названия десяти тысяч вещей, выдуманные нервными, а порой и, как выражаются братья христиане, упорными в грехе двуногими зверюшками, дают им некоторое ощущение стабильности в мире нескончаемых изменений и перемен. Но рано или еще раньше песчаные замки из условных представлений рассыпаются, и мнимые точки опоры выскальзывают из-под лап, оставляя за собой лишь агрессивное разочарование у разбитого корыта. Видение Реальности не нуждается в сансарических глупостях. Поэтому сие краткое послание и называется Сутрой Сердца. Глубже нее нырять уже некуда.
               «У вас, о дерзкие схимники», – гневно воскудахтали соседские куры, – «куды пристально ни взглянь, всюду лишь пестрая иллюзорность, да густая несущественность. А почто тогда ваш Пекинес гоняет нас вдоль забора, больно кусая за задние перья?» «Ах-ах… Наши перья, наши перья… Мирно излагать Праджняпарамиту вздорным курам и серым мышкам при столь незначительном объеме их головного мозга – занятие низкокалорийное и мультибесславное», – сонным урчанием отреагировал мудрокот Костя. – «Уж лучше упасть где-нибудь под кустом черной смородины после блюдечка мимолетной сметаны, впитывая всей своей иллюзорной мудропушистостью скупое тепло уходящего лета. Мяу, я все сказал…»
               Вольный хитрокот Костя почти всегда безмятежно строг и сострадательно безжалостен, но это вовсе не повод прерывать наши изыскания в постыдном смущении. Вот и куры, разбежавшиеся кто куда при его взъерошенном появлении, вновь стали сгущаться у дырки в заборе, всем своим озабоченным видом требуя незамедлительного прояснения их нестерпимой задумчивости.
              Исходя из законов божественной механики, пребывание мощного Авалокиты в «потоке» Праджняпарамиты, тут же сигнализирует о том, что его сознание находилось в соприкосновении с Дао-реальностью. К Дао не пробуждаются и уж никаким местом не просветляются. Это лирика. С Дао соприкасаются или, как утверждают важные утки с другого конца деревни, впадают в резонанс со Святым Духом, что, конечно же, тоже лирика, но чуть более отчетливая («Касаясь его, не схватываю…», Лао-цзы, гл.14). Впрочем, сей чудо-феномен как ни назови, все будет невпопад и лапкой в небо. Так мудротаинственное содержание Сутры Сердца можно было просозерцать, только находясь в тесном резонансном контакте с божественной Недуальностью (Природа Будды, Сущность сознания, Дао-реальность, Татхата, Нирвана, Великая Пустота et cetera – что хрен, что редька. Неукротимая страсть эго-субъектов анализировать все подряд, включая и то, что априори никакому анализу не подлежит, кроме философской путаницы, ничего не гарантирует).
              Просочиться в Дао-сингулярность, в принципе, запрещено, но «прикоснуться» к ней вполне допустимо, что и продемонстрировал Будда Шакьямуни всем непросветленным индуЙЦам темной ночью под древовидным фикусом. Победитель Смерти, в отличие от древнекитайцев, не интересовался медитативной физикой этого процесса, а следуя индийской религиозной традиции, взирал на него с субъективной точки обнюхивания, отчего и прозвал фундаментальную Реальность природой в честь самого себя – «природа Будды». При том, что проникновение в Недуальность не случается, в момент волшебного с ней «соприкосновения» Нерожденное Нечто молниеносно и без предупреждения «перетекает» в ваше сознание («ши му» – кормление Матери, Лао-цзы, гл.20), производя в нем метаморфозы неизгладимые и описуемые лишь в романтических тонах. Причем, именно невозможность погружения в Дао по самые ушки позволяет выносить из этого события смутно-загадочные впечатления с последующим сочинением вокруг них велеречивых, но слабо вразумительных священных писаний.
              И вот однажды Бодхисаттва Арья Авалокита, пребывая в блаженном предвкушении утреннего кофе из собранных небесными макаками на эфиопских плантациях кофейных зерен и магическим образом отсылаемых ему каждое утро святой Бернадеттой хрустящих круассанов, малинового джема и трех ломтиков овечьего сыра (прям из города-героя Лурда, что в предгорьях французских Пириней), без всякого умысла и видимых причин уронил свой всепронзающий взор вниз в направлении искрящейся всеми цветами радуги иллюзорной сансары, где тут же и узрел ничего более, чем царство радужных фантазий, призрачных грез и сновидений, наблюдаемых двуногими зверюшками сквозь призму пяти скандх или пяти куч сансарического восприятия ими окружающей их среды обитания. В удивлении и откровенной досаде, лучезарный Бодхисаттва вопросил усидчивого Шарипутру, изнуряющего себя бесполезной медитацией в дремучих джунглях посреди снующих туда-сюда диких кобр и мирно пасущихся священных буренок: «О непонятливый двуногий из рода скучно непушистых, ужели вы, надменные зверюшки, изволите воспринимать Реальность чрез мутные стекляшки пяти скандх? Какой позор! Промойте глазки! Вам, тугомудрым, невдомек, что кучки эти иллюзорны и для здоровья вашего вредны. В них нет ни капли Истины! Все это гости, нахально возникающие в сердце, когда Хозяин отлучился, устал, ослаб и задремал после хмельной пирушки. Сим кучкам место есть лишь по причине иль при условии, в зависимости, да по отношению. Они как упомянутые мудрокошкой струйки дыма, что по желанию шального ветра болтаются в прозрачной атмосфере на смех курам. Покайтесь, нестабильные создания! Прочтите Сутру Сердца раза три на зорьке утренней, и брысь на грядки. Уж так и быть, замолвлю перед Буддой я словечко…»
              Легковерные граждане повседневно и не без удовольствия обожают опираться на этот эфемерный дым всеми нервными окончаниями и прозрачными фибрами своей трепетной души. Однако результат такого «опирания» неминуемо оказывается неудовлетворительным. Почему? Да из-за потому, что ко всем мечтам и сладким радостям в автоматическом режиме прилагаются огорчительные и мучительно-болезненные этим радостям противоположности.
              Истомившись созерцанием сансарических пейзажей, милосердный Авалокита поспешил окунуться в недра Великой Пустоты Дао-тождества, на «границе» которой («цяо дао» – «граница Дао», Лао-цзы, гл.1) все мечты и наукообразные умопостроения беспокойных обывателей резко заканчиваются. Не секрет, что Великая Пустота прозывается таковой оттого, что в ней все десять тысяч объектов сферически тождественны упрямому субъекту. Лао-цзы, обозначая сию космологическую парадоксальность скромным иеролифом «и» (Одно-единое), сразу предупреждает, что обняв передними лапками этот элементарный иероглиф («бао и» – «обнять Одно-единое» (гл.14,22)), уловить разницу между выпуклой формой и зияющей пустотой уже нельзя. Пуркуа? Да because в божественной Пустоте нет никакой окружающей среды – там все одной плотности, посреди которой выделить любимую точку отсчета, чтобы отцедить мрачное неведение от просветленной мудрости, нельзя и невозможно. Вот как в таких негабаритных обстоятельствах что-либо воспринимать, осознавать и мучительно анализировать? Поэтому любой мало-мальски упитанный буддист тут же отрапортует, что Сансара и Нирвана равны и одинаковы, а светлое Бодхи, сколь ни отсиживай свой задний хвост в созерцательном забвении, отфильтровать из мимолетного потока дхармочастиц омрачающего характера (клеши) не получится. Дао-реальность непоколебима в своем волшебном Постоянстве: ей не к лицу метания между противоположностями диалектических противоречий, что давным-давно после сытного обеда выдумали господа Кант и Гегель (Мудрокот Костя как-то заявил, что, вкушай он every day мюнхенские или кельнские колбаски вместо недружественной пищеварению продукции отечественного производителя, он бы еще и не такое насочинял).
              Принимая в невнимание все вышевзвизгнутое, можно смело догадаться, что Дао-ум – это фундаментальная Субстанция Реальности, одаривающая богоизбранную хомоособь божественным Всеведением, абсолютной Непривязанностью и ваджраподобным Бесстрашием. Наукоемкие домохозяйки могут нам возразить, что на роль сермяжной Реальности претендуют хитрые кварки, немыслимые струны из одиннадцатого измерения и неуловимые бозоны Питера Хиггса. Of course, натюрлих! Правда, истинная Реальность не поддается распаду, делению и видоизменению, на каком бы коллайдере ее ни мучили. Все это хозяйство из элементарных частиц не обладает самобытием (независимым существованием), присутствуя в головах мелкохвостых граждан только в виде всевозможных наборов из относительных умоконструкций. Все это просто информация, не имеющая к Реальности никакого отношения. «The Lord added: «And also, Subhuti, that «seizing on a material object» is a matter of linguistic convention, a verbal exression without factual content. It is not a dharma nor a no-dharma. And yet the foolish common people have seized upon it» (The Diamond Sutra, translated by Edward Conze). Поэтому, искать распоследние «кирпичики» мироздания в гуще субатомных частиц – занятие, обреченное на вечную неудачу. Нельзя с помощью обусловленного со всех сторон знания обнаружить ничем не обусловленное СуперНечто. Вималакиртинирдеша-сутра сообщает, что «Непривязанность не имеет источника, Манджушри. Из непривязанности как основы и возникают все дхармы». Так Дао-ум и есть неистощимый источник бесконечного множества разноцветных дхарм. Все фермионы и бозоны, фотоны и глюоны, мягкие игрушки и веселые зверюшки отмечены его божественной Недуальностью, из-за почему они не возникают и не прекращаются, ни хорошие и ни плохие, ни такие и ни любые другие. В отсутствие абсолютной точки отсчета их и вовсе не существует. Одни названия, что пузырьки от мыла! «As stars, a fault of vision, as a lamp, a mock show, dew drops, or a buble, a dream, a lightning flash, or cloud, so should one view what is conditioned», – резюмирует Будда Шакьямуни всю на эту тему умозрительную лирику (Ваджраччхедика (Алмазная) Сутра).
              Даже курам и уткам давно ясно, что двойственный эго-ум не приспособлен для проникновения в райские куСЧи абсолютной Реальности. Он обязан претерпеть трансформацию, издалека напоминающую фазовый переход, for example, твердого льда в мокрую воду. Так именно то, во что преображается сознание нудного обывателя в момент снисхождения на него Святого Духа или его соприкосновения с Дао-реальностью, древние мудроиндусы и проименовали загадочным звукосочетанием «Самадхи».
              Самадхи – это не предварительная практика заторможенной умиротворенности на фоне безобъектной концентрации собственной сосредоточенности. Самадхи – это сверхтекучесть сознания в «процессе» прямого Видения фундаментальной Реальности («Истинная Дхьяна не имеет места пребывания. В ней нет ни покоя, ни беспокойства. Зачем же искать умиротворения?» Сутра Помоста, гл.7). Чем Самадхи так замечательно и какая от него выгодная польза религиозным домохозяйкам? Да никакой. Why? Because, Будда Шакьямуни однажды взял, да сострадательно огорошил усердного в посте и молитве Субхути следующим разочарованием: «Through the consummation of incomparable enlightment I acquired not even the least thing; wherefore it is called «consummation of incomparable enlightment» (The Diamond Sutra, translated by A.F.Price&Wong Mou-lam, Shambala Publications, Inc. Boston, 2005). Соседские куры полагают, что, услышав такое, оголодавший Субхути понуро сел на пенек, съел мясной пирожок, залил его рюмочкой сакэ и жалобно всплакнул. Ох! Лично мы не рискнем присоединиться ко мнению жестокосердных пеструшек. Хотя, что скрывать, предприимчивому обывателю бескорыстной дружбы с Золотой Рыбкой недостаточно. Если он не выклянчит себе нового корыта и особых преференций, то, как говорят важно-вальяжные утки с другого конца деревни, не стоило и удочки разматывать. Разве не так?
              Сутра Помоста, которую медленно, но неторопливо обнюхивает мудроленивый кот Костя, в главе 4 признается, что истинному Самадхи моментально сопутствует божественная Праджня. Эдвард Конзе переводит «Prajna» как «wisdom» или «мудрость». Не наше щенячье дело, но «мудрость» – удовольствие условное и в смысловом отношении крайне размытое. Праджня не обусловлена ничем – это Великое «Не Знание» по заветам Лао-цзы («Дао Дэ цин», гл.71) или прямое ВИДЕНИЕ Дао-реальности, которая в силу своей волшебной нелокальности (OMNIPRESENT) не рождается и не умирает, ни совершенна, ни несовершенна, ни Пустота и ни форма. Праджня изначально присуща сознанию любой двуногой зверюшки, однако, если чудесное Видение не пробуждается в ее сердце-уме, то преодоление двойственного восприятия Реальности остается для нее лишь невозможной возможностью. Именно лучезарная Праджня, возрожденная из мрака эгоистического неведения, переводит пронзительную хомоособь на «другой берег» в Чистые и родные ей Земли, осуществляя чудесную «парамиту» внезапно и со всех лап сшибательно. Из этих соображений мы не заспешим приравнять «Праджню» к мудрости. «Мудрость» присутствует в тексте один раз, и соответствует слову «Jnana».
              Что до «поддержки» со стороны Первопринципа, то Эдвард Конзе отмечает две версии этого фрагмента. Одна – «In the end he attains to Nirvana». Другая – «In the end he is sustained by Nirvana». Мы выбираем второй вариант не от врожденной наивности. Достичь Нирвану нельзя и просто некому по тривиальной причине того, что на просторах Дао-тождества нет щелей и промежутков, отделяющих грубые объекты от нежных субъектов. Поэтому декларация сутры о поддержке сознания Бодхисаттвы фундаментальным Первопринципом звучит хоть и парадоксально, но восхитительно. Ведь Дао-ум, не поддерживаемый ничем (Алмазная Сутра), только и может опираться на отсутствие всяческой опоры.
              Мантра «Gate, Gate, Paragate, Parasamgate. Bodhi Svaha», дословно означает «Ушедший, ушедший, ушедший за пределы, окончательно ушедший за пределы. Да здравствует Бодхи!» «Gate» – это «ушедший, ушедшая», «Para-gate» – ушедший за (вне, за пределы) («Рara» – как в слове «paramita»). «Para-sam-gate» – полностью, окончательно ушедший за (пределы) («Sam» – как в слове «sam-bodhi»). «Bodhi Svaha» – Бодхи Слава!
              Великий Пекинес, как-то наставляя братьев схимников, сострадательно промолчал, что Великая Мантра – это не хвалебная песнь в адрес несравненного Бодхи или лицемерная констатация необходимости ухода в кромешные джунгли от мирских забот. В ней древние мудроиндусы завуалировали основной принцип Истинной Дхьяны, которая, не имея места пребывания, не встречает препятствий в сознании (Самадхи). «О честные братья во истинной Дхарме, изначально ваше сознание абсолютно симметрично. Однако, как только вы мыслите, чувствуете или просто мечтаете всуе, оно резко скрючивается, фиксируя себя на любых проявлениях собственной активности. Оно тут же находит себе «место пребывания», становясь локальным и неповоротливым. Все, что локально, проживает в занюханном болоте сансарических трансформаций. Сансарические трансформации иллюзорны: они не «существуют» в Реальности и лишь порождают карму, удерживающую вас в круговороте рождений и смертей. Поэтому не стоит вести себя под Небесами подобно соседским курам, влюбленным в свой уютный ментально-эмоциональный насест. Посмотрите, ведь ничего кроме террористического образа мыслей и перманентного желания что-нибудь склевать и нагадить на наших грядках, это их «место пребывания» не излучает. Уходите, о добрые братья, уходите и уходите! Не топчитесь в своих мыслях, не лелейте свои чувства. Соскальзывайте с любого «места пребывания» («Иисус сказал: Будьте прохожими», Евангелие от Фомы, Библиотека Наг-Хаммади). Великая Мантра вам про об том и поет».
              Однако, не сидеть же без дела в тоске и постыдной печали? Иногда надо и поупражнять себя на свежем воздухе. Вот знакомые нам бдительные домохозяйки всем видам интенсивных удовольствий предпочитают медитативную концентрацию собственной сосредоточенности, а вальяжные утки, вообще, призывают, отбросив вдаль сомнения, «бить на сидение» до посинения. Очевидно, им невдомек, что всякая сосредоточенность, как и «сидение» до посинения – это «место пребывания» их сознания или очередной колышек для привязи трудолюбивых, но медленно мыслящих баранов и ослов. Любое «место пребывания» ограничено, а тому, что имеет предел, раствориться в Беспредельном, что евангельскому верблюду войти в Царствие Небесное сквозь всем известное игольное ушко.
              С большой долей вероятности Татхагата, приходящий из туманного «ниоткуда» и исчезающий в прозрачном «никуда» (Ваджраччхедика Сутра), никогда не сидит у телевизора, не возлежит на диване в розовых мечтах и даже не бегает наперегонки с соседскими курами. Он не пребывает ни снаружи, ни внутри, ни в пространстве между ними. Вот какими упражнениями возможно взрастить в себе столь примерное поведение? Сидением до посинения? Ну-ну…               
               В этой хрупкой вселенной ничего нельзя удержать. В этой хрупкой вселенной ничем нельзя обладать. Все высокодуховные достижения и медитативные прозрения рано или поздно развеются в прозрачной атмосфере. Почему? Потому, что все это – иллюзорные радости отцентрированного на самом себе эго-ума (Все, что двуногие граждане оБмысливают, – это их собственные мысли. Все, что эти граждане чуЙствуют, – это их собственные чуЙства. Как говорят соседские куры, «ловля собственного хвоста – занятие увлекательное, но утомительное и кармически наказуемое»). Это не постоянное Дао. Это прокисшие результаты фиксации того, что нельзя зафиксировать. Центровка эго-сознания на самом себе, любимом, странным образом случившаяся на заре времен от переедания первопредками эдемских яблок, позволяет восприятие всего, что внутри, снаружи и между, лишь сквозь пять иллюзорных скандх. Соответственно, такое сознание и имеет субъект-объект, покой-движение, сопливые огорчения от бестолковой суеты и кислое томление Вечного Духа, беспрерывно «перетекающего» из крайности в крайность. Поэтому Сансара – это тюрьма, из которой нет выхода.
              Впрочем, это не совсем так. Выход имеется и секретной тайной не является. С чисто механической и широко гипотетической точки обнюхивания, децентровка сознания или его «смещение-соскальзывание» с эгоцентрической орбиты идиотской обособленной тут же без усилий и хлопот пробуждает прямое Видение Дао-реальности в пушистой голове любой честной домохозяйки. Все конфетки, колбаски и орешки в шоколаде мгновенно и в бесконечном объеме! Раз нет эго-центра (Лао-цзы, гл.20), то нет и назойливых противоположностей. Соответственно, нет ни обретения, ни не-обретения, ни мудрости, ни глупости и так далее до нет «старения и смерти», и нет «прекращения старения и смерти». Лао-цзы в главе 71 твердой лапой декларирует, что мудрокитаец, знакомый с Великим «Не Знанием», никогда не болеет. Это его болезнь болеет! Так глотнул Эликсира Бессмертия, все скандхи и развеялись в атмосфере подобно струйке дыма в сиянье выходного дня (см. выше любимый сонет хитрокотика Кости). Теперь, куды бдительно ни глянь, одна лишь перманентная Дхьяна, аж до края бесконечной вселенной. Божественное Видение всегда в вашем сердце. Оно не имеет ни начала, ни конца, никогда не рождалось и не способно умереть. Его нельзя присвоить и не получится использовать, невозможно утратить и уж тем более хранить (Лао-цзы, гл.56). Оно само по себе, постоянно перманентное и перманентно постоянное! Стоит вне всяких изменений в молчаливом одиночестве, не желая участвовать ни в покое, ни в движении, ни в чем бы то ни было (Лао-цзы, гл.25).
              При всей легкости описания волшебных процессов, протекающих вдоль чаньских грядок Великого Пекинеса, их воплощение в жиСТь слегка проблематично. Децентровка эго-сознания – явление загадочное, но не регулируемое. Слететь со своей эгоцентрической орбиты с помощью своих же эгоцентрических усилий ему, что вислоухому зайцу отрастить себе оленьи рога (Сутра Помоста). В королевстве божественной Недуальности причинно-следственное законодательство не у дел. Вот Бодхи и не культивируется, а Небесная Дверь открывается только изнутри. Медитативно «царапать» ее снаружи глупо и смешно, но все равно бесполезно. Поэтому, нравится сосредоточенным домохозяйкам или нет, но без божественного вмешательства тут не обойтись. В прошлую пятницу мудрокот Костя, лежа в послеобеденной релаксации кверху лапами у дырки в заборе, возвестил снующим вокруг него соседским курам, что децентровка сознания хоть и кажется спонтанно-неожиданным происшествием, но в равной мере можно взвизгнуть и то, что сие событие всегда будто бы кем-то санкционировано. Имеющий пушистые ушки, да не уснет и расслышит!

P.S.
               Будда Шакьямуни отнюдь не от скуки оставил неблагодарным двуногим зверюшкам множество искусных методов (упайя) выскальзывания их сознания из-под фиксации дхарм при тесном с ними повседневном контакте. В попытке сохранить учение об Истинной Дхьяне Великая Мантра и предлагает всех этих методов краткую, но сочную квинтэссенцию. Кроме прочего, Буддизм, вопреки фантазиям пернатых кур и толстых уток, состоит вовсе не в том, чтобы стать добрым Буддой или войти в Нирвану, захлопнув за собой Небесную Дверь. Истинный Буддизм – это «преодоление» пределов даже того, что и так уже беспредельно. Встретил Будду в огороде – куси его! Угодил в Нирвану – беги со всех лап, прижав ушки и поджав задний хвостик! Короче, на волю! На волю! В бесконечные пампасы сермяжной Реальности, где появляется Великое Знание!

Аллилуйя, Аллилуйя, Слава Бодхи, ай-лю-лю! И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.