В дымке воспоминаний

Рассказ

Посвящается моей дорогой бабушке Марии Васильевне. Помню. Люблю 

Прабабушка  и  внучка

Ангелина Васильевна ждала прихода внучки, сама она в силу преклонного возраста давно на День Победы не ходила. Но в этот день по традиции правнучка Даша навещала ее одна, родители Даши давно были с Ангелиной Васильевной в ссоре. В тот день Даша пришла в военной форме, потому что участвовала в постановке на параде Победы. Четырнадцатилетняя девочка сразу привнесла очарование юности в чуть померкнувшее пространство комнаты, заполненное воспоминаниями о многих прожитых годах, и жилище старушки словно осветилось.
Ангелина Васильевна, глядя на хлопочущую внучку–хохотушку, накрывающую стол, полузакрыв глаза, возвращалась обрывками воспоминаний в те тревожные дни, когда она была по возрасту такой же, как Даша, и до эвакуации из осажденного Ленинграда оставались считанные дни. Она не могла объяснить того, как почти физически ощущала через бездну прошедшего времени объятия любимого, молоденького солдатика Пети, ставшего ее мужем уже гораздо позже, после войны. Стряхнув марево нахлынувших воспоминаний, Ангелина Васильевна открыла глаза и увидела, что внучка сидит рядом, держа ее за руку, а по розовой щечке бежит слезинка.
– Что ты, что ты внученька? – испуганно спрашивает бабушка.
– Бабушка, – глотая слезы, приговаривала Даша. – Не хочу, чтобы ты уходила, будь со мной вечно.
Старушка улыбнулась, протянула немощную руку, вытерла слезинку с щеки внучки и уже гораздо бодрее сказала:
– Праздник сегодня, давай чай пить, а потом гулять дальше иди, нечего тебе в этом заповеднике прошлого сидеть.
Даша прихлебывала чай, хрустела печеньками и уже без всякой печали поглядывала на любимую бабушку.
– Знаешь, – вдруг прервала молчание старушка. – Я не раз ведь рассказывала тебе, как прощалась с Петей перед эвакуацией, да только главного-то не сказала.
Даша замерла, потому что знала: каждое такое откровение любимой прабабушки несло что-то новое, неоткрытое, – а Даша всерьез хотела в будущем написать книгу о военной юности прабабушки и прадедушки.
– Когда мы прощались с Петей, – дрожащим голосом произнесла Ангелина Васильевна, – Я почему-то была уверена, что он погибнет, ну либо не он, а я попаду под бомбежку. Он ушел в тот день на фронт, а я так и отправилась в эвакуацию с этим ощущением. К счастью, это не сбылось, мы оба выжили, после войны поженились, у нас родились, как ты знаешь, замечательные дети, потом вы – внуки, правнуки, а мне до сих пор стыдно за то ложное ощущение, за предчувствие смерти.
– Ну, бабушка, тебя можно понять. Я, может, не понимаю, но всем ведь было страшно в то время. Хотя что я могу знать?..
Даша умолкла и смотрела на бабушку, поднесшую ко рту крошечки, оставшиеся от недоеденного кусочка хлеба. Эта девочка, практически выросшая с прабабушкой с раннего детства, впитала в себя почтительное отношение к хлебу и всегда не могла сдержать слез, глядя как прабабушка с благоговением доедает каждую крошку.   Бабушка умолкла, глядя  в одну точку, воспоминания  увлекли её в прошлое.

Воспоминание бабушки.

Сердце Петра бешено колотилось, до отправки на фронт оставалось два коротких часа, а ему очень сильно хотелось попрощаться с Гелей, и ему разрешили. А так как это было совсем недалеко, он теперь торопился к ее дому, бежал, не замечая ничего вокруг. Геля ждала его на перекрестке у подъезда своего дома, в простом ситцевом платьице и накинутом сверху плаще. Она дрожала на стылом ветру, но, увидев Петю, забыла обо всем и бросилась к нему. Они обнялись и застыли посреди улицы. Лишь на мгновение оторвавшись от объятий Петра, Геля скользнула взглядом по окнам, закрытым защитой, по улице, где мимо них проходили шеренги солдат, уходящих на фронт. И эти мгновения, в которых соединились история и личное счастье, так запечатлелись в памяти девушки, что это воспоминание так и осталось с ней до преклонных лет.
– Мне пора, любимая, – шепнул Петр и отпустил руку Ангелины.
Петр, оторвавшись от объятий любимой, уходил вдоль бульвара, а она так и осталась стоять, обреченно смотря ему вослед, и в опущенной руке трепыхался на ветру платок. Петр оглянулся только один раз, у выхода с бульвара, оглянулся и улыбнулся чуть печально, а потом дневная дымка поглотила его.

Впечатления  Даши.

– Бабушка, – спросила Даша, – А то место, где вы прощались, ну, где ты раньше жила, нет теперь этого места, там же перестроено всё до неузнаваемости.
– Даша, – чуть сурово произнесла Ангелина Васильевна, – Ты гулять иди, праздник сегодня, хватит еще на твою жизнь воспоминаний всех этих, иди милая, иди.
Бабушка, которая была в свои преклонные лета еще довольно крепкой, вышла в коридор проводить правнучку, опираясь на палочку. Перед тем, как уйти, Даша поцеловала прабабушку и шепнула старушке на ушко:
– Ты лучшая, лучшая, самая лучшая. Я к тебе ещё на столетие приду, хорошо?
Даша вышла из подъезда и сразу влилась в праздничный поток Санкт-Петербурга, отмечающего девятое мая. Она не села на трамвай, не спустилась в метро. Девушка, занятая мыслями, понятными и открытыми ей одной, прогуливалась не спеша вдоль каналов, стояла на мостиках, смотрела на влюбленных и мысленно желала им счастья, из головы не выходила сцена прощания юной Гели и Петра. Потом зазвонил телефон, и полная предчувствий, она взяла трубку:
– Даша, привет, с праздником! Ты меня помнишь? Матвей, мы учились вместе до седьмого класса, потом увезли меня из Питера, а я здесь в гостях, я тебя увидеть хочу, забыть не могу.
– Матвей? Ну, конечно, помню, такая неожиданность, ты ещё бегал за мной, а я считала тебя таким мальчишкой и не замечала.
– А я спешу тебя обрадовать – я здесь рядом с тобой.
Девушка осмотрелась вокруг. Недалеко у скамейки действительно стоял совсем изменившийся, возмужавший Матвей с букетом цветов в руках.
– Тебе безумно идёт форма, – с волнением произнёс он.
В этот праздничный день они много гуляли и много говорили и, конечно, домой идти не хотелось ни одной, ни другому. А когда всё же пришло время им возвращаться домой, Даша тревожно спросила:
– Матвей, ты уедешь?
– Да, я же теперь не в Питере живу.
Руки молодых соприкоснулись, и уже в объятиях Матвея Даша вдруг увидела, что всё преобразилось, будто вернулось на семьдесят лет назад.
Мимо шли солдаты, уходящие на фронт, окна были заклеены защитой, единственное отличие – небо было мирным. Матвей слегка отстранил её и произнёс:
– Поздно уже, любимая, пора.
Даша бежала к подъезду и думала… Впервые думала о том, что время замкнуто в круг, и ничего не исчезает, всё повторяется. У Матвея ещё есть несколько дней в Питере, и завтра они просто обязательно навестят прабабушку, будут пить чай, и, наверно, узнают от нее ещё много удивительных вещей о прошлом.

2005.