Несвятые. Батюшка

Колоритнее  духовника Никодима были и  внешне, и повадками разве что гоголевские обжоры, которые уплетали то пирог с жирной требухой, не замечая, как течёт по бороде топленое сало, то причмокивающие от удовольствия панове, жрущие вареники со сметаной. А он всё же был по молодости-то статный, как гусар, хотя в лице и  тогда уже  угадывалось благолепие. Лицо светилось, как розовое пасхальное яйцо с нарисованными на нём серо-зелёными глазками, и было оно гладко ухоженным. Ну никак не в пору студенту физмата МГУ. Да и был он тогда Колюшкой, Николаем свет Матвеичем.Это  после духовной академии  он сменил имя, а ближе к сорока годам на харчах  сельского прихода Никодима разнесло до тех размеров, когда и дышать, и ходить тяжеловато.

Дело случилось  где-то на юге Архангельской губернии( точно называть адрес не хочу)где он был уважаемым и почитаемым не только паствой, но и местным депутатским корпусом. Зазывали на посиделки после службы в честь начала сессии  или окончания оной, или по другому случаю, да всё с богатым столом, северными рыбами и икрой  севрюжих пород накрытом. На горячее  первые люди губернии и местные попы предпочитали мясо кабанчика или лося, приготовленное  в горшочках с черносливом и картошкой по-боярски под сырной корочкой. И сопровождение застолья было всегда  достойным: дорогие коньяки и водка заморская. Вот и появилось сто с лишним  кило, батюшка  теперь казался похожим на чеховский шкаф, уважаемый шкаф. Борода отросла лопатой, начал потихоньку лысеть с темя, и теперь при великих делах по службе и после неё на званых обедах с его  могучего покрасневшего  чела  обильно капала солёная водица,  которую батюшка-поп собирал накрахмаленым белоснежным  платочком и прятал его во внутренний кармашек  рясы, отутюженной с любовью матушкой-попадьёй.

Что до купчих кустодиевских форм, которые объедались, не чувствуя насыщения и меры,  даже во время поста  гороховыми супами без свиных копчёных рёбрышек да блинами на сыворотке вместо молока, фаршированых капустой или пареной редькой, запивая всё обильно хмельным квасом и полдничая  клюквенным киселём с постным сбитнем из толокна - так они, болезные на голову,   после рвоты  и понюшки табаку - перед нашим батюшкой просто младеночки неразумные.

Знаю, что говорю, потому что сама разделяла не раз трапезу  с гостями батюшки в Великом посту. Батюшка не упадёт от переедания в обморок, как купчиха после десяти похлебок на дню, потому что он,  как все попы умнее,а  вернее, хитрее своей паствы, от которой скроется после службы  в трапезной с дьяком и гостями, да и отведает, что расщедрившись, но с толком,  послал в трапезную боженька.
- Батюшка, а как же...пост ведь?- Вопросит молоденькой безусый  "поддъячий" по незнанию.
-А что, тебя смущает,  голубчик? Грешно только не каяться. Грешить-то все грешат тайком, кто без этого прожил? Господи, прости меня раба твоего! —- Промолвит святой отец одухотворённо, замешкавшись  слегка, окрестится и опрокинет  в себя стопочку подаренного кем-то из гостей  французского коньяку, эх и  хорошо пошло  под лимонную дольку.

Вдогонку минут через пять, после разговора с дорогим гостем званым, сидящим  по правую руку, после краткой молитовки, усердно крестя себя святыми перстами, батюшка пригубит да и выпьет всю стопку водочки, которую ему уже  налила   предупредительно матушка-попадья из запотевшего штофика...
И запищат грибки в  устах Никодимия, заходят желваки, и сам он покраснеет слегка, будто перемалывая мысли о главном, и приятное наслаждение разольётся  с его чела по всем лицам  обожающих своего проповедника. Они тоже помолились еле слышноза себя, за батюшку, за его доброе сердце, сказав вслух "господи, прости, не остави нас грешных!" , потом тихо и смиренно приступили к трапезе. Заедали наливку  ягодную или монастырскую хреновуху с медом (кому что приглянулось на скромном столе)  свежим постным салатом  из капусты с огурчиками, приправленными бальзамом из масла и уксуса, да потом лакомятся  заливным из щуки,  а уж совсем потом по всей трапезной будет витать  дух запечённой  молодой свинины с картошечкой и грибами лисичками, посыпаными  свежей зеленью укропа.

Ну а на десерт-то, конечно, подадут по традиции  певички  с клироса всем  за обеденным столом душистый  прозрачный  кисель с отборными сухофруктами и постные пироги с изюмом без мака. Пост же!
И выходят  из-за стола все, включая батюшку, благодарно поклонившись в пояс, про себя шепнув:
"Слава тебе, господи... спасибо, тебе господи..." — с чувством  лёгкого голода, как и положено, но с чувством большого человеческого достоинства.
А хреновуха-то монастырская, мерзавка, ух хороша!
Толковый словарь ПЦ:
Ч - чревоугодие, тяжкий грех
П - подобострастие прихожан,  менее тяжкий грех?
#ироническая_проза
Господи, прости!