Зеркала забвения

Роман хоррор / триллер

Книга первая. Ад отражений
 
В заброшенный дом не входи,
В сплетенье угаснувших комнат
Где умерли ночи и дни
Где вещи прошедшее помнят.
Александр Поздеев.
Заброшенный дом.

Упавшая в бездну
 
Мама Екатерины Максимовны
 
В нашем детском саду когда-то, хорошо помню, было мозаичное панно с клоуном. Помню, пока дочь была маленькая, всегда до жути его боялась, тем более какой-то светлой голове пришла идея сделать это панно прямо на проходе перед раздваивающейся лестницей, ведущей в старшую и в среднюю группы.
Пока в поселке была работа, садик процветал, но в годы перестройки поселок стал постепенно пустеть. Был заброшен и детский сад, дом постепенно зарос дико разросшимся кустарником и представлял собой неуютное зрелище. Но о нем ходили такие недобрые слухи, что даже бомжи стали обходить его стороной.
В конце восьмидесятых мы с мужем тоже решили уехать из полуопустевшего поселка, где не стало работы, но произошло страшное; накануне отъезда внезапно пропали моя дочь-семиклассница и ее подруга. Поиски были долгими, и никто даже подумать не мог поискать в заброшенном садике. Поиски увели всех на другой конец поселка, через три дня дочка вернулась, но в каком виде! Избитая, израненная, в школьном платье, превратившемся в лохмотья. 
Подружку же ее так и не нашли, хотя обшарили позже весь детский садик. Из поселка мы уехали, надорванную психику дочери долго лечили, но рассказать, что произошло в детском саду, она решилась только сейчас, спустя почти тридцать лет. Мне кажется, её рассказ достоин внимания и поучителен, хоть и безумно страшен.

1988 год

Из окна давно опустевшего здания клочьями выползал туман, устремляясь в сизое пасмурное небо. Две девочки в почти одинаковых школьных платьях, одна с портфелем, стояли поодаль и с тревогой смотрели на давно уже пустующее мрачное здание.
– Катя ты уверена, что нам нужно входить туда? – с заметной тревогой спросила подругу девочка в школьном платье с белым передником.
– Уверена, – ответила вторая и, решительно взяв подругу за руку, направилась к зданию, почти скрытому наползшим туманом.
Девочки знали, что здание бывшего детского сада-профилактория пустовало уже более трех лет, и в поселке о нем ходили нехорошие слухи. Но по правилам придуманной в школе игры каждую неделю по два человека ходили в это здание, чтобы испытать свою храбрость. Все всегда возвращались, но неизменно каждый рассказывал о странных тенях и призраках, якобы являющихся пришельцами. 
В рассказы эти не очень-то верили, но просто у всех побывавших там рассказы неизменно повторялись.
Девчонки замерли перед главным входом, каждой было страшно сделать этот главный шаг в неизвестность. От главного входа уходил куда-то в темноту длинный узкий коридор очень мрачного вида. Вздохнув и взявшись за руки, они, наконец-то, решились сделать этот шаг и вошли в него, следуя мимо облупившихся фресок с малышами и пионерами.Так дошли они до большого зала столовой с опрокинутыми плитами и разбитыми витражами.– Да нет тут ничего, – прервала молчание одна из девочек, – пыль, хлам, пойдем уже отсюда!– Постой, – сказала вторая, – посмотри, там клоун, и, господи, какой же он страшный!Один из разбитых витражей действительно изображал клоуна, правда, часть лица у него была отколота, что производило жутковатое впечатление. Странный клоун, вроде бы совсем неуместный среди детсадовской тематики, просто приковал взгляды девчонок к себе. Они обе застыли, но потом мгновенно решили удалиться от жутковатого витража. Девчонки побродили ещё по пустым помещениям, и уже было собрались выбраться наружу….
 
1982 год
 
Петю родители вечно забирали последним. От этого больше всех страдала воспитательница Александра, молодая, хорошенькая, которая из-за мальчика вечно опаздывала на свидание к жениху. Вот и в тот день она чуть не плакала. Был уже восьмой час, а родители его все не шли. Почти весь садик уже погрузился в темноту, только они вдвоем сидели в фойе, причем мальчик, по натуре странный и замкнутый, был с головой увлечен игрой в машинки, и вовсе не страдал из-за отсутствия родителей. А Александра с беспокойством поглядывала на лестничный вход, где был выключен свет. Она до ужаса не любила этот участок садика, и искренне недоумевала; какая больная фантазия была у некоторых художников, чтобы поместить в детском саду такое страшилище, еще и деньги получить немалые.
– Нет, так решительно больше невозможно, – сказала она и настойчиво стала одевать мальчика, намереваясь взять его с собой.
Как раз в это время где-то в стороне, погруженной в темноту, раздался звон разбитого стекла. У Александры сердце опустилось, руки стали ватными; кто-то явно с недобрыми намерениями забрался в детский сад. Сторож сидел в каморке где-то на той стороне здания, телефон был один, и был он как раз там, куда нужно было идти мимо чудовищного клоуна. Была зима, и на улице, конечно, было уже темно. Александра заметалась, ни в силах быстро сообразить, что делать.
Вдруг ребенок перехватил ее руку и показал в сторону темного коридора, где начиналась лестница. Александра медленно перевела взгляд туда, она словно предчувствовала, что увидит что-то ужасающее, так и случилось. В темном проеме, в глубине, белела рассекшая полную темноту гротескная фигура, похожая на Арлекино из фильма про Буратино. 
Бледное-бледное лицо, сверхдлинные рукава белого костюма, свисающие до пола. Увидев людей, это нечто, словно испугавшись, что его заметили, с ужасающей скоростью прыгнуло куда-то в боковой проход. А с другой стороны (со стороны разбитого окна) приближались чьи-то явственные шаги, вызывающие скрип давно не знавших ремонта половиц. Александра не нашла другого выхода, как закрыть глаза и прижать мальчика к себе. Но в этот момент, к счастью, центральная дверь распахнулась и вбежал сторож Митрич, бросился к ним. Александра рухнула без чувств от всего пережитого на пол, сторож бросился к ней, чтобы помочь, ничего ни замечая. Петя же смотрел в ту сторону, откуда слышались шаги. Взгляд мальчика пересекся со взглядом незнакомца в костюме клоуна, таким же, как на витраже.
Незнакомец наблюдал, оставаясь незамеченным, за всеми троими. Точнее, не замечен он был только взрослыми, мальчик его прекрасно видел, но не решался закричать, страх парализовал его всего.
Незнакомец выскочил из своего укрытия как торпеда, пинком он отбросил хлипкого мальчика и тесаком обезглавил склонившегося над Александрой сторожа, сделал он это легко, без всяких усилий. Схватив несчастную Александру за волосы, он волоком по полу потащил ту в темный проем. Очнувшаяся Александра дико закричала, забилась, препятствуя клоуну, который изо всех сил пытался впихнуть ее в темное пространство. Александра сопротивлялась, потому что увидела, что тьма по ту сторону порога ожила, зашевелилась. Она словно вымаливала у клоуна свою жертву, трудно было даже представить, что обителью такого кошмара стал обычный детский садик.
Приблизившийся к боровшимся шестилетний мальчик держал в руках мяч, обычный. – Тетя Александра, лови, – крикнул он, – Выбей его!
Струйки ожившей тьмы уже стали как змейки перелезать через порог, они коснулись руки девушки, и ее словно обожгло кислотой. Александра успела перехватить брошенный мальчиком мяч и сумела туго ударить им в грудь клоуна. Когда она это сделала, всё здание сотряслось словно при землетрясении, тьма съежилась и стала уползать назад, отступая.
С клоуна, внезапно потерявшего свой пыл, быстро потек грим, обнажая страшную личину со ртом, полным гнилых зубов, Александра с ужасом узнала деревенского дурачка Степу, которого вообще в поселке за человека не считали. Клоун стоял на пороге темного коридора, он тяжело дышал, сильно задыхаясь, и Александра, которая профессионально занималась баскетболом, подхватила мяч, и так запустила им в клоуна, что от страшного удара он улетел в этот проем. Послышался звук падающего тела.
Окровавленный тесак остался лежать возле порога, затем везде вспыхнул свет, разогнавший темноту. Садик прорезал вой сирены, приехала милиция, и даже родители Петечки. Тело деревенского дурачка в костюме клоуна вызвало массу недоумений, а Александра, усталая и поникшая, сидела, прислонившись к спинке дивана, думая о том, что жизнь ее никогда больше не станет прежней.
После этих событий Александра сразу же уволилась, и уехала из поселка. Детский садик проработал еще три года, а причины перерождения поселкового дурачка в жуткого маньяка так никто и не открыл.
1988-й год. Узница зла, воспоминания Екатерины Максимовны
– Мы было уже собрались выбраться наружу, да только последующие вслед за этим события не дали нам ни единого шанса на спасение. Каким-то образом я вдруг поняла, что мы в заброшенном доме не одни. Кто-то невидимый и страшный притаился рядом в пыльных коридорах и наблюдает... Как я это поняла, не смогла объяснить даже через тридцать лет. Мы держались за руки, нам предстояло спуститься по лестнице к входу, а оттуда прочь от брошенного здания в безопасность домой. Но едва мы начали спуск по лестнице, на верхней площадке появился человек в дурацком костюме клоуна, именно в дурацком; дурацкие штаны, дурацкая маска, клоун был смешной, а не страшный.
– Поверь, это Славка Агафонов с дурацкими розыгрышами, – сказала Олеся, – и, повернувшись, стала подниматься навстречу клоуну. Я с испугом схватила ее за руку.
– Куда ты? Никакой это не Агафонов! Нелепо улыбаясь, клоун ждал на верхней площадке. Я, вцепившись в подругу, не пускала ее, пыталась увести, но Олеся, занимавшаяся спортом, оттолкнула меня с силой и взбежав наверх, протянула было клоуну руку. В следующий же момент клоун страшным ударом опрокинул мою несчастную подругу на пол, мои же ноги так сначала и приросли к полу. В бессилии что-то сделать, я с ужасом смотрела, как чудовище всей своей массой зависло над Олесей. Потом он наклонился, взялся за кружевной воротничок ее школьного платья, и со всей силой рванул, прочная ткань затрещала. Олеся в агонии выгнулась, из разорванного ворота выпала грудь, и вот тогда только я очнулась. Дико заорав, я бросилась вниз к выходу, сзади неумолимо настигал незнакомец. Несмотря на нелепый вид, он оказался чересчур быстрым. Я скатилась кубарем вниз, но, к моему удивлению, выхода там не оказалось.
– Передо мной была глухая стена, хотя еще утром он был здесь, я точно помнила. Осталось одно – встретить неизбежное лицом к лицу. Я прижалась мокрой от страха спиной к шершавой стене и стала ждать приближения клоуна, бежать мне было уже некуда. А он неумолимо приближался, страшный, высокий. Против меня, щупленькой тринадцатилетней девчушки, он казался ходячей горой. Помню, я сжалась в комочек, ожидая неминуемой смерти, я даже слышала громкий стук своего собственного сердца.Он настиг меня, опрокинул на пол и, схватив за волосы, потащил по бетонному полу, но не в сторону лестницы, ведущей наверх, а куда-то в сторону, ведущую в чернильную подвальную темноту. Было так больно и страшно, что не осталось сил даже кричать. 
– Он, не разбирая, тащил меня прямо по битому стеклу, по мусору, и платье быстро превращалось в лохмотья. А потом случилось нечто, поверь, нечто просто невероятное! Когда клоун притащил меня к входу в бывшую котельную садика и, видимо, собрался спустить туда, чтобы расправиться, из тьмы подвала нам навстречу вышел второй клоун, похожий на первого как две капли. И вот два клоуна-близнеца, чего я совсем не ожидала, вдруг сошлись в смертельном поединке. Они мутузили друг друга, кусали, а потом покатились клубком по полу, и тут уже в дело пошли ножи.
– Обо мне они, к счастью, забыли, занятые схваткой, и я сбежала. Во мне будто открылось второе дыхание, я поняла одно – я безумно хочу жить, и это побуждение к жизни придало мне сил. Бегом я влетела туда, где осталась лежать Олеся, но ее тела я там не нашла. И затеплилась надежда, что моя подруга жива! Если бы я знала, как жестоко ошибалась.
– Я продолжила путь в поисках выхода, но создавалось ощущение, что этот бывший детский садик превратился в запутанный мрачный лабиринт, совсем не имеющий выхода. Правда, вскоре я все же вышла к той самой лестнице, где стоял витражный клоун. Спрятавшись за выступом стены, я наблюдала за всем, что происходит снаружи, незамеченная, и в какой-то момент чуть не выдала себя. На лестнице появились клоун и Олеся. Подруга моя выглядела совсем страшно; взгляд потухший, платье на уровне ворота разорвано, лиф разодран. Она, подобно марионетке шла вверх по лестнице, совсем безучастная, а клоун подталкивал ее сзади. И вдруг на моих глазах лестница перевернулась! Я даже протерла глаза, не поверив в происходящее, но это правда. По отношению ко мне клоун и Олеся теперь были вниз головой, но при этом они шли!
– Пол подо мной мелко подрагивал, стены, казалось, двигаются. Я ужасно испугалась и даже не поняла, в какой момент все для меня также перевернулось вверх ногами. И я сделала неуверенный шаг на лестницу, всё ещё плохо понимая, что иду, вися вниз головой. Все же ощущение было просто фантастическим. Каким-то образом законы земного притяжения и законы земной логики в тот момент отменились, и я последовала вслед за клоуном и Олесей, как Алиса за белым кроликом. Но если бы я только знала, какая темная Страна чудес ждала меня впереди!

Наши дни. Екатерина Максимовна беседует с мамой-психологом
и вновь вспоминает

Чашечка в руках Екатерины мелко подрагивала. Видно, что воспоминания о пережитом даются ей совсем тяжело. И ее маме Валентине также. Всё время, пока они разговаривали, у неё перед глазами стоял образ той вернувшийся из ада девочки, окровавленной, совершенно седой (это в тринадцать-то лет!), истерзанной и практически голой, потому что от платья остались ошметки. Но тем не менее суть их разговора сводилась к тому, что спустя почти тридцать лет после тех событий, Валентина упорно отказывалась верить во всё, что рассказывала дочь, тем более, в безумных клоунов, хотя события 1982-го года были ей знакомы.
А Екатерина Максимовна вообще-то и не пыталась её убедить. Ей хотелось выговориться, переосмыслить события тех страшных дней. Ей не хотелось оставаться одной, когда возвращались страшные воспоминания. И ещё она понимала, что её мама всю жизнь проработала психологом и психиатром, а это самые практичные люди на свете, далекие от мистики, и от всего, что не похоже на более-менее устоявшуюся реальность.
– Ты прости, – говорила Валентина, – я, конечно, помню о дурачке-убийце, переодевшемся в клоуна, – но ты рассказывала такие вещи, что поверить в них не смог бы даже заядлый сказочник!
Екатерина Максимовна отставила в сторону уже третью допитую чашечку кофе.
– Мама, ты забыла, что мне уже сорок пять? А ребенком я перестала быть уже в тринадцать, потому что невозможно, заглянув в его глаза, наполненные бездной и мраком, остаться собой, тем более, наверное, выжить, но я выжила.
– А уж что пережили мы с папой в эти дни, тем более, когда ты вернулась в таком виде...
– Я вернулась только потому, что не могла не вернуться. Я очень хотела жить, я верила, что вернусь! Но вот Олеся… Вина за нее до сих пор гложет меня, а ведь Олеся была спортивной, гораздо сильнее меня!
– Катя, что же произошло дальше, когда ты последовала за клоуном и Олесей? – с нетерпением спросила мама. – Ты не рассказывала до этого.
– Я последовала за ними, они подошли прямо к тому месту, где находился витражный клоун, и, кажется, там всё опять перевернулось в исходное состояние. Стоя чуть позади, на стыке коридоров, ведущих когда-то в среднюю и старшую группы, я, затаившись, наблюдала, как он готовит мою подругу к жертвоприношению, по-другому это нельзя было назвать. Он уложил ее, совсем безучастную, перед этим изображением, и вдруг я увидела, что в его руке хищно блеснул нож.
У меня были считанные доли секунды на решение, я перестала думать о себе, честно, совсем, я хотела только одного – спасти подругу, не думая о последствиях. К тому же стоять на стыке этих коридоров было еще страшнее. Там, в кромешном мраке, явно что-то присутствовало, стонало и шевелилось, и уже, видимо, подбиралось ко мне. Когда, дико заорав, я бросилась вперед на клоуна, я спасла себе жизнь, потому что что-то очень страшное и ужасно быстрое пронеслось за моей спиной, в считанных миллиметрах, и это нечто источало адский холод.
Мое появление не стало для клоуна откровением. Довольно легко он стряхнул меня со своей спины, я упала на дощатый (к счастью) пол, больно ударившись затылком, и на мгновение выключилась, а когда открыла глаза – с ужасом увидела лежащую рядом мертвую подругу. Видимо, сердечко несчастной не выдержало всего этого. Взгляд был остекленевший, в уголке рта засохшая струйка крови, внутри меня все похолодело. А потом он навис надо мной всей своей громадой, и уже занес было нож, чтобы вонзить его в меня, но произошла неожиданность. Всё здание, как при землетрясении, содрогнулось, клоун отскочил в сторону, сел на пол и, отбросив нож, уткнулся в него лицом.
Я с трудом приподнялась на локте, все тело ныло и болело. Я не понимала, что вообще происходит, но через затуманенный от боли взгляд я увидела невероятное – витражный демон ожил! Он сошел с общей панорамы витража, переступил через нас с Олесей, и, остановившись перед стыком коридоров, опустился на колени. В лице у него проявился рот, похожий на овальную дыру, и им он буквально как пылесос начал втягивать в себя ползущую со всех сторон тьму.
Мой же взгляд был прикован только к ножу. Я сумела подняться на ноги и проковыляла к нему. Клоун, уткнувшийся в пол, так и не шевелился, не поднимал головы, момент был удобный. Я взяла нож и колебалась (воткнуть ли его в клоуна?), но было страшно – вдруг под этой мерзкой личиной живой человек, хотя и плохой, жестокий?
Одно дело втыкать нож в живого человека (и притом мне было только тринадцать), совсем другое – в стекляшку, и я выбрала второе. О боже, как же я ошибалась!Я подошла и ударила витражника в стеклянную пятку, вложив в удар всю свою ярость. Тут же мгновенно через него кривоватым пунктиром побежал разлом, и буквально через пару минут он осыпался грудой стекла.
Но я совсем не учла того, сколько тьмы уже поглотил демон, и она вся вышла наружу черным туманом, тут же накрывшим всё вокруг. Стало тяжело дышать, ничего не было видно. Я почувствовала, как что-то забралось мне под платье, черный туман, клубящийся вокруг, породил множество отвратительных существ. Они кусали, щипали меня, схватив за руки, пытались тащить в разные стороны, залезали под платье, а выползали через открытый ворот, роясь на мне, как насекомые! 
Я побежала, не оглядываясь, побежала почти вслепую, лишь бы подальше от этого кошмара, при этом нож из рук не выпустила. Я едва в этой пробежке на ощупь успевала стряхивать с себя всяких отвратных сущностей. В какой-то момент, перед тем как скрыться в хитросплетении детсадовских коридоров, я оглянулась. Клоун где-то там позади начал своё преследование с новой силой. Его голова в наводящей ужас отвратительной маске покачивалась над разбушевавшимся туманом. Я поняла – он не отстанет, и игра на выживание практически только началась.

Александра. Витражный демон
 
После смерти мамы мы с отцом переехали в этот поселок. Я тогда была совсем маленькой и мало что понимала, мне всё нравилось; природа, детский сад, потом школа. Люди были в поселке веселые, дружные, это уже потом ближе к окончанию школы стало приходить осознание, что с отцом что-то не так. Я даже толком и не знала, где он работал. Отец был человек замкнутый, почти ничего не рассказывал, моим воспитанием целиком занималась одинокая соседка, которой он, видимо, платил, и немало. Сам часто уезжал по работе в Москву, к нему приезжали официального вида люди. Я не лезла в его дела, окончила школу, педагогическое училище, пошла работать в наш единственный детский сад на всю округу.
Одно только знала: отец по образованию был художник и именно по витражам. Лишь один раз в детстве я забралась без спросу в его кабинет и увидела разбросанные по столу наброски. Лики существ, начерченные там, были малоприятными, местами очень страшные. Были даже персонажи мультфильмов, тоже не очень приятные. Многие из них были причинами моих детских кошмаров. А витражи-то, как я понимала, предназначались для пансионатов, детских садов, школ; вот там-то и увидела того самого клоуна, еще не зная, что через несколько лет столкнусь с этим кошмаром наяву. Больше в отцовский кабинет я не зашла не разу, эти безобразные лики преследовали меня в страшных снах.
Я, конечно, знала, что отцовский проект витража утвержден в наш детский сад, но по наивности думала, что всё это сделают не таким, как хотел отец. Наивная, придя в него работать, я столкнулась с этим безобразием, мимо которого мне надо было проходить в день несколько раз. Приходилось закрывать глаза. Я ожидала, что родители будут протестовать, дети кричать от испуга, но нет, ничего такого не произошло, и постепенно я успокоилась и смирилась.
Незадолго до случившегося в детском саду я находилась дома, и неожиданно к нам зашел презираемый и всеми гонимый дурачок Степа, местная анти знаменитость. Я была в недоумении, правда, одет он был вполне опрятно, даже при галстуке. Я, было, стала в дверях, с намерением завернуть его, но отец крикнул из кабинета:
– Пропусти, Александра, он ко мне.
Когда они разговаривали, всегда острожный отец почему-то не прикрыл дверь, и разговор их был слышен мне с первого до последнего слова.
– Пришло время, Степан, – говорил отец – зло приходит в мир, и мы должны пробудить витражника для битвы. Через две ночи переоденешься клоуном и отправишься в садик. Там не должно быть никого кроме сторожа, надеюсь, всё пройдет без последствий.– Я тоже надеюсь, – неожиданно вполне разумным голосом ответил Степа, – Вы же знаете, как тот, чье лицо не увидишь, умеет инициировать зло. Мне страшно, я хочу увеличить размер вознаграждения... мне зубы надо вставить, я пожить по-человечески хочу. Поймите, сколько я могу изображать дебила в этом с...ном поселке!
– Я согласую, – вздохнув ответил отец. – Не от меня многое зависит, пойми, но знаю точно – пробудишь витражника, получишь комнату в городе, хорошую!
Слушая этот разговор, я была потрясена. Я понимала, что отец занимается чем-то непонятным, но если до этого я старалась не вмешиваться в его жизнь (мы даже неделями могли не разговаривать, когда он с головой уходил в свою работу), то теперь я уже не смогла молчать. Правда, отец, опередив меня, сам вызвал на беседу вскоре после ухода Степы.
Чувствовалось как ему тяжело, он курил сигарету за сигаретой, руки мелко дрожали и, сидя напротив меня, он ещё долго решался, прежде чем начать разговаривать.
– Дочь, – наконец заговорил он, – пришла пора открыть правду, – он указал рукой на россыпь безобразных ликов на эскизах. – Я работаю на государство, это страшно засекреченный проект, я давал подписку о неразглашении, но теперь всё равно... – он закашлялся.
– Пап...
– Сиди, эти секреты могут стоить нам обоим жизни. Тебе нужно уехать срочно, уволиться из этого чертового детсада, там скоро произойдут страшные и жуткие вещи. И вообще это даже не детсад, скорее, плод их экспериментов с материей пространства, но всё равно, увольняйся и уезжай к бабушке, ты поняла?
– Папа, кто они? – я показала на эскизы.
– Ловушки, пылесосы, – теперь уже иронично ответил отец, – и то и другое одновременно. Это страшно секретная разработка нашего правительства. Одни созданы, чтобы как пылесосы втягивать в себя ползущую к нам из параллельных миров тьму, другие (он показал на безобразного джокера) – чтобы, когда нужно, поймать сущностей, гостей, приходящих с той стороны. И самый страшный из них скоро нанесет нам визит. Только дело в том, что те, на кого я работаю, не остановить его хотят, а поймать, не понимая, с кем вообще имеют дело.
– А почему детские сады? Школы?
– Особый вид энергии; молодость, сила, пубертат, чувства – лакомая пища для темных сущностей.
Впервые за много лет отец привлек меня к себе, заглянул в глаза:
– Я люблю тебя, дочь, ты так похожа на маму! Мне недолго осталось, ты будь готова к этому. Всё деньги, полученные от них, я положил на твой счет, не пропадешь...
– Не говори так, папа...
– Всё–всё, не до сантиментов, иди, дочь.
Выходя из комнаты, я оглянулась. Так и врезался он мне в память, стоящий возле стола с сигаретой в зубах, со взглядом, преисполненным тревоги за меня. Мой милый добрый папочка.
Через два дня произошла эта трагедия со Степаном, и после нее отец, сильно заболевший и лежащий в постели, вновь вызвал меня к себе.
– Александра, я настаивал, чтобы ты уехала. Но теперь, после гибели Степана, довести это дело до конца придется тебе, отъезд отменяется.
– Я уже поняла, папа.
– К сожалению, Степан каким-то образом попал под его чары. «Тот, чье лицо не увидишь» даже оттуда, из своего мира, имеет влияние на нас, людей. Будь осторожна, Александра.
– Кто же он? – спросила я, – Должна же я знать врага в лицо.
– Лица у него нет, – ответил отец, – Природа его непонятна. Очевидно, он живет в параллельном Земле мире. Но одно ясно: жители того мира не имеют, как мы, материальной сущности. Иными словами, если мы захотим увидеть их воочию, то это будет нечто похожее на импульс. Или мгновенно вспыхнувший и тут же погасший лучик света, проблеск. Всё миры имеют разный пространственный спектр, тут даже Эйнштейн голову сломает. Но наши физики-гении ещё в сороковые годы каким-то образом сумели открыть проход в параллельный мир и заглянуть. Но то, что они там увидели, рушило напрочь материалистическое представление, навязанное нам дорогой партией, и проект засекретили. Но позже, в пятидесятые годы через проход пришло Нечто. Ставшие свидетелями его появления говорили о жутком клоуне с глазами, лишенными зрачков. Один его вид мог свести с ума, а позже в окрестностях того института, где открыли проход, стали появляться новые страшные визитеры. По засекреченному городку ученых прокатилась череда убийств, и в ответ на всё это новая группа ученых призвана была остановить волну этого безумия. И тогда был создан этот проект, – отец кивнул на бумаги.
– Витражники и джокеры – пограничники у черты двух миров, пока они с нами – бояться нечего. Не будет их – нас ждет ад, вся нечисть из сопредельных миров ринется к нам.– Они будут нас есть? – наивно спросила я.
– Нет, – вздохнул отец, – хуже. Их не интересует плоть, никак, а только наше внутреннее наполнение; мысли, чувства, образы, душа, наконец. Это их пища. От тех убитых находили порой только пустую кожу. Визитеры высасывают из человека всё внутреннее наполнение...
– Ой, пап, не надо, не продолжай, – испуганно вскрикнула я.– Да что же это я, – спохватился отец, – ты и так запугана. Давай чай попьем, поговорим о чем-то более светлом.
– Хорошо, папа. Последний вопрос: я догадалась, что один из проходов образовался в нашем детском садике? Так?
– Так, – согласился отец, – но так ли это важно?
– Ладно, не будем, – вздохнув, согласилась я.
Через три дня отец скоропостижно скончался. Медики сказали, что просто остановилось сердце во время сна. Я не очень верила в эту версию. Похоронив отца, вопреки его воле я уехала в город, но прошлое не хотело отпускать, идя по пятам. 

Новый виток ада. Катя
 
Я пробиралась через черный туман уже почти на ощупь, а затем даже не заметила, как в какой-то момент отключилась, потеряв сознание. Когда же я открыла глаза – тумана не было. Я поняла, что нахожусь в бывшем складском помещении, заваленном старой мебелью. Пошатываясь, я подошла к тусклому, покрытому темным слоем пыли зеркалу, оттерла рукой чистый кусочек и, взглянув, ужаснулась. На меня смотрела не девочка тринадцати лет, нет! На меня смотрела старушка, одетая по какой-то иронии в школьное платье. Волосы были совершенно седыми, от некогда белоснежного передника, который ты, мама, всегда так тщательно утюжила, остались клочья.
– Да, я помню, – кивнула мама, – Ты у меня самая красивая в школе была, опрятная, до всего этого. Боже, что ты пережила!
– Мама, неужели ты наконец начинаешь верить? – с надеждой спросила Екатерина.
– Что мне остается? – вздохнула женщина.
– А сейчас я расскажу тебе гораздо более страшные вещи, – сказала Екатерина, – И это то, что лежит за гранью человеческого понимания.
Итак, клочком своего передника я протерла зеркало получше и обмерла, потому что мое отражение там не соответствовало мне, стоящей теперь в реальности. Девочка по ту сторону была чистой, опрятной, в симпатичном школьном платье с кружевным передником, ворот застегнут под самое горло, белый бант, именно такой я когда-то пришла сюда. Ужас в очередной раз сковал мое тело, но всё же я сумела сделать два-три шага назад. Но даже не фальшивое отражение так напугало меня. Где-то на заднем плане позади моего двойника отражался коридор с лестницей, и по ней на заднем плане двигалось шествие отвратительных уродов, возглавлял которое тот самый клоун. Всё уроды были в шутовских одеждах, с гротескно большими ушами и носами. Вдруг клоун повернулся, помахал рукой в перчатке оттуда из глубины зеркала, недобро ощерился, а потом молниеносно переместился к моему зеркальному двойнику за спину и, накинув ей на шею что-то вроде удавки, начал душить. Я наблюдала эту сцену сначала потому, что мной овладело сначала какое-то безучастное безразличие. Но когда девочка с той стороны зеркала словно бы ударилась с той стороны залитым кровью лицом о зеркальную преграду, и я увидела, что рот ее открывается в безмолвном крике отчаянья, а тварь, убивающая её, просто вся зашлась в безудержном веселье, это было уже выше моих сил, и поневоле у меня вырвалось:
– Сдохни, мерзкая тварь!
– Сдохни, мерзкая тварь? – недоверчиво переспросила мама, – Впрочем, в свете того, что тебе пришлось пережить...
– Так выразился однажды при мне папа, когда я случайно увидела, как он убивает крысу в сарае, – усмехнулась Екатерина.
Мама вздохнула и ничего не ответила.
Клоун отбросил тело убитой девочки отражения и глазами, не имеющими зрачков, обратил опять свой взор на меня. Схватив стул, я мигом разнесла зеркало в крошево. Отбросив стул, залезла за скопление шкафов и выла. Меня трясло как в лихорадке, таким образом, за собственным воем я не сразу расслышала шаги в коридоре.
С ужасом я поняла, что клоун всё же нашел меня, но нож был здесь со мной. Дрожащей рукой я нащупала рукоятку, приготовившись дорого продать свою жизнь. Скрипнула дверь, и это действительно был клоун. Крадучись, он прошел на середину комнаты и вдруг неожиданно сорвал с себя маску. Я была изумлена, под маской оказалось лицо миловидной женщины. Я её сразу узнала, будучи маленькой я ходила к ней в группу, воспитательница Александра.
– Катя, не бойся, – окликнула она меня, – Я не враг, наоборот, я помочь хочу!Я вышла из-за шкафа, конечно, без особого доверия, и от моего вида она пришла в полный ужас.
– Почему вы в этом костюме? – спросила я её, – Вы, вы... – голос мой сорвался на полуслове.
– Потому что я пришла сюда охотиться на него, – ответила она, – Доверься мне.
Александра достала из сумки, висящей на боку, плоскую пластину с нарисованным на ней безобразным карликом из нелюбимого мной мультфильма "Шкатулка с секретом". Она начала производить над ним некие манипуляции, и у меня вырвалось поневоле:
– Вы что, хотите оживить эту тварь?!
– Да, но не бойся, он на нашей стороне. Он остановит клоуна, он типа робота, управляемый.
– Нет, нет, прошу вас не делайте этого, – я вцепилась ей в руку.
– Да послушай, – сердито произнесла она, отодвигая меня. – Нет у нас другого выхода! Понимаешь, мы уже в лабиринте зла, клоун здесь везде и во всём, он контролирует ситуацию. Если не активировать джокера, он найдет нас и опустошит, даже шкуры не останется. Он уже совсем близко от нас. И сила его прибывает и прибывает, нам не справиться! Пойми!
– Делай, как знаешь, – ответила я.
Уродец, выйдя из пластины сначала маленьким, тут же стал быстро увеличиваться в размерах. Я смотрела на это, разинув рот. И вот, уже вымахав до приличных габаритов, переваливаясь на коротких, несоразмерных с туловищем ножках, он встал напротив двери, ожидая встречи с врагом. Мы с Александрой затаились в углу за грудой поломанных шкафов и затаили дыхание, ожидая исхода предстоящей грандиозной битвы.
Когда Джокер порвет его клоунский костюм – шепнула мне Александра, – что сделать крайне трудно, он у него что-то типа защитного скафандра, береги глаза, не смотри на то, что выйдет из него, иначе ослепнешь до конца жизни, это материя иного мира, иного пространственного спектра, для нас она смертельна.
Ошеломленная, я только кивнула, не найдя, что ответить. Вскоре за этим послышались тяжелые клацающие шаги в коридоре, зло было близко, совсем в нескольких шагах, и я едва сдерживалась, чтобы не завизжать от ужаса и не выдать нас.
Едва клоун появился в дверях, джокер резко пошел в атаку, он как мощный таран врезался в клоуна, и удар был такой силы, что часть стены рухнула. Годами спрессованная пыль взметнулась вверх, накрыв дерущихся темной пеленой. Они выпали в коридор и превратились в один сплетённый клубок когтей, зубов, сопровождаемых жуткими утробными звуками. Если бы я присутствовала при этом одна, точно тронулась умом, наблюдая это... Но рядом со мной находилась Александра, и мне теперь всё же было спокойнее. Коридоры бывшего детсада в единый миг превратились в поле смертельного боя. От страшных ударов, казалось, содрогалось всё здание, было похоже, что оно вот уже рухнет, настолько грандиозна была эта битва.
– Приготовься спрятать лицо и глаза, когда джокер порвет его скафандр, – шепнула мне Александра.
– А если победит клоун? – испуганно ответила я.
– Не исключаю, тогда нам крышка.
Мы почти не видели, что творится там в коридоре, слышали лишь жуткие звуки, доносящиеся от дерущихся, но Александра среагировала очень вовремя. Она буквально впечатала меня лицом в пол и держала крепкой рукой, чтобы я по дурости не посмела поднять головы, я так и не увидела, что пронеслось над нами в тот момент, когда джокер сумел пробить в клоунском костюме брешь, ну и слава Богу!
– Поднимайся Катя, – услышала я голос, – теперь всё кончено.
Мы вышли в коридор, где обнаружили ошметки клоунского костюма, почерневшие от выброса чужеродной энергии стены и растерзанного, разорванного чуть не пополам джокера, я ахнула, уродец плакал, из безобразного глаза катились маслянистые, неприятные на вид слезы.
– Заползай в пластинку, – сказала Александра, – мы тебя починим, не переживай, друг.
Джокер съежился, уменьшился в размерах, и послушно растворился в пластинке.
Александра, вздохнув, посмотрела на останки клоуна.
– Это конец, Александра? – я теребила ее за рукав с надеждой, – я домой хочу, к родителям.– К сожалению нет, – ответила Александра, – часа через полтора клоун вернется и у нас есть только это время, чтобы подготовиться к битве в зале тысячи отражений.
Ошеломленная, я не нашлась, что ответить.

Зал тысячи отражений. Исход.

Мы с Александрой вернулись к тому месту, где был витражник, его осколки так и валялись на полу, тут же лежало уже изрядно почерневшее тело моей подруги. Александра поспешила прикрыть ей лицо сорванным. уже не нужным клоунским костюмом. Меня опять затрясло, я не могла остановить рыданий.
– Слушай меня, девочка, слушай, – сказала Александра обняв меня, – времени мало, остановить клоуна можно только одним способом, – юная и, что важно, девственная душа, должна впустить его внутрь себя и сделать свою душу тюрьмой для него, вечной тюрьмой, из нее он уже не выйдет, но есть побочные эффекты...
– Побочные эффекты?!
– Да, время от времени искушение злом будет пытаться вырваться из тебя, и будет очень тяжело, это как болезнь на всю жизнь, так что хорошо подумай, прежде чем согласиться.
– А у меня что, есть другой выход? – ответила я, – я хочу отомстить ему за подругу, за всё! Я хочу, чтобы он сдох!
– Хорошо, зал тысячи отражений здесь, вход там, где когда то стоял витражник, твоя задача сложная, среди тысячи его отражений найти его настоящего, тогда у него не останется выхода, как только войти в твою душу, которая станет тюрьмой для него, и силы зла, потеряв хозяина, навек покинут это место.
Среди тысячи фальшивых отражений ты должна разглядеть его истинный облик, и при этом сохранить мужество, ибо его истинный облик безумно страшен, но только так его можно победить. Всё, пора, моя девочка, дай обниму тебя.
Чашечка в руках Екатерины снова мелко задрожала.
– Мы обнялись, – продолжила она, – и я, подойдя к порогу зала тысячи отражений, в последний раз оглянулась на Александру. Она стояла, глядя мне вслед, и по щекам текли слезы. Больше я её никогда в жизни не видела. Одно я поняла: определенные силы не зря привели именно меня в это место, я будто была предназначена кем-то или чем-то для битвы с клоуном.
– Ну разве непонятно, какими, – поспешила сделать вывод Валентина, – теми, кто через тебя пытался поймать клоуна, теми, кто потом после твоего возвращения вновь отнял тебя у нас. На долгих пять лет изолировали в тюрьме, чтобы достать из тебя это.
– Ну спасибо за понимание, мама, – ответила, улыбнувшись, Екатерина, – давай я продолжу...
Итак, я перешагнула порог и, пройдя узким коридорчиком, очутилась в зале, не очень большом, но сплошь состоящим из зеркал. Было поразительно, что такое расположилось в обычном и неприметном на вид детском садике.
Я остановилась посреди зеркального зала, озираясь вокруг, не в силах сдержать своего восхищения от красоты этого места. Зловещей красоты. Но сердце ныло, я предчувствовала появление чего-то очень страшного, может быть, того, что будет ещё страшнее клоуна, и от чего уже никак не сбежишь, потому что противостоять этому можно, только дав ему бой, именно так, а не иначе я поняла слова Александры. Пока я осматривалась в зеркальном зале, проход, через который я пришла, с шумом захлопнулся, путь назад был отрезан, но состояние мое было таким, что назад я бы и не повернула. Я не успела уловить момент, когда передо мной внезапно возникло это…
Это был ребенок, девочка детсадовского возраста с куклой в руках, сама хорошенькая как куколка в белом кружевном платьице. Ошеломленная этой встречей, я молчала, не понимая, что сказать этому ребенку, или тому, кто таился за обликом ребенка, кто знает?
– Зачем ты заявилась сюда, с…а!!! – демоническая девочка не проговорила это, а буквально выкрикнула зычным грубым мужским голосом. Я, конечно, не обижайся, мама, при ваших ссорах с отцом слышала не раз подобные выражения, да и в школе от старшеклассников, но тут, понимая, что девочка, конечно, никакая не девочка, я всё равно была в шоке. Грубый голос девчушки ударил в мозг, сразу заболела голова, из носа потекла струйка крови, не выдержав атаки, я упала на колени. Она же швырнула в меня тяжелую пластмассовую советскую куклу, та причинила мне немалую боль, ударившись о грудь.
И тут же, словно грибы, из зеркального пола выросли другие мальчики и девочки, окружив меня вплотную, слева девочки, сплошь одинаковые, как под копирку, справа мальчики в одинаковых детсадовских рубашках с жабо.
У девочек были куклы, у мальчиков, что страшнее, железные машинки. Град машинок и кукол обрушился на меня, я сжалась в комочек, и прикрыла голову руками, но это мало спасало, а зеркальный зал в этот момент весь взорвался хохочущими ликами клоуна, они были повсюду вокруг меня. Они были также и сверху, и слева, и справа, сотни, а может, тысячи одинаковых хохочущих ликов.
Но я поднялась, я просто не могла не подняться, потому что, несмотря на боль, осознавала, что не могу проиграть, просто не имею права. Я с усилием поднялась, все эти мальчики и девочки смотрели на меня с нескрываемой ненавистью, просто с лютой, жуткой ненавистью, а потом вдруг расступились, образуя коридор, и я замерла.
Стало ясно, что незамедлительно он сам собственной персоной явится передо мной, так и произошло.
На редкие мгновения хохочущие лики вокруг погасли и соединились в одну фигуру, выступившую мне навстречу. От исполина в клоунском костюме пахло так, что выворачивало нутро, и я, не выдержав, зажала нос. Это был запах чего-то невыносимо древнего, тухлая рыба рядом с этим показалась бы чем-то приятным, поверь. Ранее, когда клоун тащил меня по полу, и когда я прыгнула ему на спину, это как-то не очень сильно ощущалось, меня вырвало на зеркальный пол. Исполин стоял, низко опустив голову, а в это время чьи-то руки сзади обхватили меня довольно крепко, и я почувствовала приступ холодного тошнотворного ужаса, ибо поняла, чьи эти прикосновения.
Мерзкие руки, причем именно с целью похоти шарили по мне, а потом он выдвинулся вперед, и я с ужасом узнала того самого карлика джокера. Но как? Клоун может инициировать не только людей?
Но не только демонический шут объявился здесь, зал мгновенно тут же заполнился сворой отвратных уродов, сгрудившихся вокруг господина. Меня разобрала невероятная злость, оторвав от себя похотливого карлика, я дала ему такого пинка, что он, отлетев, ударился о ноги своего повелителя.
И тогда, вновь расхохотавшись, клоун наконец поднял голову. Лица у него, конечно, не было, на его месте постоянно что-то текло и менялось. Демонические твари стали втягиваться внутрь него, а карлик, поднявшись на кривые, ножки произнес строго:
– Девочка, тебе нужно войти внутрь моего господина, ибо он есть не только наш господин, но и перекресток темных миров, тебе придется это сделать, если хочешь увидеть истинный облик нашего повелителя! Это часть великой игры! Существенная часть. Ты готова? Я кивнула, конечно, без особого энтузиазма, но мне пришлось пережить уже столько, что удивляться, конечно, уже не приходилось.
– Иди прямо на него и войди, не отклоняясь, – уже более мрачно произнес шут и отошел в сторону. Я пошла, как повелел шут и действительно, дойдя до клоуна, вошла, потому что клоун вдруг обернулся черной слоистой стеной, и я без труда вошла в это, оказавшись в странном месте, похожем на перекресток множества дорог, переплетенных хаотично. Я остановилась, не зная, что делать дальше, но вдруг перед мной возник мой недавно умерший одноклассник, но я даже не вздрогнула, если честно.
– Извини, – произнес он, – это я, клоун, я принял его облик, но это ненадолго, сейчас, по сути, ты видишь то, в каком состоянии я пребываю по ту сторону от вашего мира, – он показал на сплетение дорог, постоянно меняющих направление. По отношению к вашему миру я хаос, беспрерывное постоянное движение в никуда. Я сам для себя загадка, почему я такой. У меня даже не тысяча лиц, а столько, сколько звезд в ваших галактиках.
– Но почему ненависть? Почему зло? – пораженная, спросила я, – почему вы приходите убивать в мой мир?
– Зло – это понятие для вас, ограниченных и смертных, – усмехнувшись недоброй улыбкой чужого облика, ответил он. Здесь же нет ни зла, ни добра, здесь нет нечего, здесь мы ничем друг другу не обязаны, нет любви, нет чувств, ничего нет. Здесь Бога нет, понимаешь? Обнаружив проход в ваш мир и побывав там, я понял, насколько он лучше моего, я хотел бы жить у вас и дарить человечеству великие знания, но это невозможно. Я для вас чужой, и лишь только вот этот костюм клоуна на время позволяет мне ощутить на время себя человеком из плоти…
Мой лже-одноклассник замялся.
– Катя, я изначально не приходил с целью убивать, тебя обманули…
– Обманули?..
– Это ваши инициировали меня и многих с моей стороны как зло. Ты думаешь, почему я приносил жертву Витражнику? Твою подругу, к примеру. Они не пылесосы, Катя, их цель – поймать нас. Ты не понимаешь, насколько вашей власти нужны мы, извечные бессмертные, со своими знаниями. В этом детском саду, Катя, идет война, страшная война двух истин, а ты просто маленькая девочка, попавшая между жерновами. Возвращайся в зал отражений, зло возвращается, не теряй времени.
Мальчик показал рукой на дороги, которые зашевелились как сплетенный воедино клубок змей. Медленно я стала отступать назад к туманной стене, откуда пришла, а мальчик вдруг вновь превратился в клоуна и, взревев, понесся на меня, на ходу поменяв облик на страшного монстра. Но через стоящего на том же месте клоуна, через туманную стену я выскочила вновь в зал тысячи отражений, монстр появился из нутра клоуна, рвался наружу, но клоун не позволил ему выйти, то есть, по сути, самому себе.
– Пришло время узнать мой истинный лик! – прогремел голос, и зал вновь взорвался тысячами хохочущих ликов клоуна. – Я узнала тебя! Я узнала! – в ответ крикнула я, – я узнала тебя, таящийся в темноте! Дьявольский хохот клоуна сразу стих.
Екатерина смотрела на мать, шокированную всем рассказанным ею.
– Всё что ты рассказала, в корне меняет наше представление об окружающем нас мире, – сказала Валентина, – в корне, я по ходу твоего рассказа вообще не смогла понять, как клоун может пребывать одновременно и снаружи, и внутри себя же, но, господи, нет, я лучше помолчу, впервые за всю жизнь мне страшно, очень страшно. Так ты узнала его истинный лик? Как, как это? Ну, рассказывай! 

Маленькая Катя и глаза дьявола 1979 год
 
Детский сад в поселке открылся совсем недавно, светлые корпуса, необычные витражи, просторный физкультурный зал, все родители поселка были довольны таким подарком от государства. Молодая мама Валентина привела дочь в тот день немного с опозданием. Малютка Катя немножко по обыкновению похныкала, но, когда мама ушла, общительная по обыкновению трехлетняя девочка быстро вошла в игру, и слезы высохли.
Воспитательница присутствовала тут же, но её более занимала интересная книга, эта группа малышей не была проблемной, играли они тихо, поэтому она с чистой совестью углублялась в книгу. Маленькая Катя играла с другой девочкой, Олесей, которая ей очень нравилась, и с мальчиком Сережей, но ни Олеся, ни Сережа не поняли момент, когда Катя, оторвавшись от игры, прошла мимо зачитавшейся воспитательницы и вышла в коридор.
Малыши бросились теребить полы халата воспитательницы, та быстро опомнилась и, отбросив книгу, бросилась догонять малышку, а та уже на удивление быстро забралась по лестнице и стояла на площадке перед витражным клоуном. Воспитательница подбежала, подхватила малышку, но та, задрыгав ножками, заголосила, отчаянно сопротивляясь. Воспитательница не особо любила витражного клоуна, считая его предметом дурного вкуса художников: в детском саду и такое-то страшилище! Проходя мимо, она зажмуривала глаза, но тут не удержалась, взглянула и побелела. Выражение лица клоуна поменялось, рот растянулся в едкой и страшной ухмылке, воспитательница вскрикнула, но унесла Катю вниз и, еле дождавшись конца смены, уволилась. Катя вернулась в группу и продолжила играть, но зов в её голове, страшный зов уже не утихал.
Много лет спустя тот же зов завлек подросшую девочку в заброшенный к тому времени детский сад. Пока же в тот день воспитательница с тревогой не спускала с девочки глаз, уже было не до книги, а Катя подолгу, оторвав взгляд от игрушек, смотрела в одну точку, что заметно тревожило женщину.
Катя видела то, что не видела ни воспитательница, ни другие дети, никто: два горящих страшных глаза в темноте прилегающего к игровой комнате крохотного помещения, где был выключен свет. А затем чудовище выдвинулось из темноты, и облик его был ужасен. Монстр имел торс человека, практически карлика, но вместо ног были многочисленные щупальца, и вместо рук тоже щупальца.
Монстр показался и вновь скрылся в глубине темного помещения, фосфорные глаза-блюдца вспыхнули и постепенно погасли. Заводной клоун-игрушка под рукой Олеси вдруг задергался, и девчушка не смогла удержать его, игрушка начала движение в сторону чуланчика, мячи, куклы, пирамидки, все они, захваченные неведомой силой, катились к темному чуланчику.
Перепуганная женщина, которую неведомое застало второй раз за день, бросилась выводить не менее напуганных детей. Лишь Катя осталась стоять посреди этого хаоса невозмутимая, воспитательница бросилась было к ней, но подойти не смогла, что-то не пустило её, и она сдалась.
Трехлетняя девчушка стояла посреди разбушевавшегося полтергейста, распущенные волосы развевались, глазки горели, просто-таки светились, в игровую никто не мог зайти, потому что это превратилось в реальную опасность.
Катя повернулась лицом к темному чуланчику, где таился монстр, лишь два его глаза светились в темноте, светились ненавистью.
– Не время еще, – произнесла девчушка фразу вполне по-взрослому, не по своему возрасту, – не время, уходи и сделай так, чтобы пока это всё забыли. Громовой рык был ответом ей, как эхо он прокатился по всему детскому саду, малыши визжали от страха, но тут же всё стихло.
Жуткие глаза потухли, монстр ушел, воспитательница в сопровождении малышей вновь зашла в игровую, будто вообще ничего не произошло.
– Вечно ты где-то теряешься Катя, – произнесла она недовольно.Катя в ответ на слова воспитательницы согласно кивнула, покорно взяла ту за руку и пошла к выходу, но по пути всё равно оглянулась на чуланчик, но глаза дьявола уже потухли, по крайней мере, на время. О случившемся больше никто не вспомнил, только игрушки из игровой действительно пропали, и их никто не нашел.
Финал
 – К моим ногам посыпались те самые игрушки, – продолжила Екатерина, – игрушки, которые исчезли во время того явления в 1979 году. Как заворожённая, я смотрела на них, а клоун, или то, что таилось за ним, по-прежнему стоял, опустив голову, будто безучастный. И тогда я произнесла: – Ты дьявол из чуланчика...
– Кто из нас дьявол, ещё вопрос, – раздался его голос, – вы создаете нас своими детскими играми, а потом сами же и пугаетесь, разве не так? При этих словах меня прошибло жуткое осознание, после которого, видимо, я и перестала быть ребенком.
– Ты хочешь сказать, что мир, из которого ты пришел, создан мыслями и фантазиями детей?!
– Ты слишком умна для ребенка, девочка, ты оказалась достойной противницей, но теперь пришло время, когда нам придется существовать вместе, пока ты не покинешь этот мир, а я перейду в другого или в другую, и игра продолжится! Каждые сто лет новая девочка или новый мальчик переживают схватку со мной, и так будет до окончания жизни этого мира! Сто лет назад меня победила и заключила в себя твоя прабабушка. К счастью, мой арест действует только до смерти носителя.
– Ты правильно поняла, откуда мы беремся, совсем маленькие дети до определенного срока помнят прошлые воплощения, помнят монстров, придуманных ими в прошлых жизнях. А теперь самое страшное. Чудовища с витражей создаются вовсе не для того, чтобы остановить нас. Нет, пылесос работает в обратную сторону. Витражники воздействуют на детское подсознание, открывая врата первозданной тьме, теперь ты поняла? И лишь те, кому это нужно с вашей стороны, удерживают нас, иначе тьма давно бы поглотила вас. Теперь ты поняла, где истинное зло?
Времени на ответ у меня было очень мало, перед глазами стояло мертвое лицо подруги, с которой я вместе выросла практически с пеленок. Гнев, клокочущий в груди, колотился бешеными толчками сердца.
– Возможно, что ты вернешься, возможно, – ответила я, – но пока я жива – нет! Пора в тюрьму, урод!!!
Клоун стал медленно поднимать свою жуткую голову, он поднимал ее так долго, что, кажется, вся вечность проскользнула перед глазами. А когда всё же поднял, я поняла, что его глаза вовсе не глаза…
– А что же, – в нетерпении воскликнула мама.
Екатерина вздохнула, даже теперь при воспоминаниях тридцатилетней давности её колотила нервная дрожь.
– Что? Бездна, мама, бездна. Именно в тот момент я, тринадцатилетняя девчонка, пережившая столько, сколько не переживают и взрослые, поняла, что кроме Бога, черта и большого взрыва существует что-то еще, недоступное никакому пониманию.
– Ну, предположим, о Боге и черте ты могла иметь лишь смутное представление, о большом взрыве ещё поверю, кругом же был атеизм.
– Когда я посмотрела в его глаза, наполненные бездной, – уже не слушая доводов матери, продолжила Екатерина, – он взорвался, его буквально разнесло на куски. Вырвавшийся из его нутра слепящий свет сбил меня с ног и буквально пригвоздил к зеркальному полу. Я билась в конвульсиях, меня корчило и ломало, если бы ты знала, как это страшно… В бесконечном потоке боли, уже перед тем, как потерять сознание, я успела увидеть, как ослепляющий свет надо мной сжался до луча, что затем словно лазер прожег мое нутро, и я смогла наконец провалиться в спасительное забытье…
– Когда я пришла в себя, привстала на зеркальном полу и осмотрелась, то поняла, что всё наконец закончилось. Зеркала в зале отражений померкли, это место стало тусклым, заброшенным и непривлекательным. Хромая и пошатываясь, я прошла через анфиладу заброшенных комнат и коридоров до места жертвоприношений витражнику, осколки витража так и валялись на полу.
Тела Олеси не было, я осмотрела всё, но потом отступилась, поняв, что если бездна забирает, то забирает безвозвратно. Через одно из окон я выбралась наконец на улицу. Сколько времени я провела в этом заброшенном доме, даже представить было невозможно. Мог пройти даже год, если представить, что время здесь текло совсем не по земным понятиям. Я брела по разбитой дороге в сторону поселка, избитая, истерзанная, в одежде, которую нельзя было уже назвать одеждой, но почему-то счастливая, несмотря ни на что. Ведь не каждой девочке в моем возрасте выпадают такие приключения и возможность победить такое страшное зло, вот только, конечно, боль за Олесю не отпустит меня уже никогда.
Катя не могла видеть притаившуюся за углом пустого здания черную волгу, где два человека в черном наблюдали за ней с передних сидений, на заднем сиденье сидела мрачная Александра. – Что будет с девочкой? – спросила она, – представьте сколько она пережила, оставьте хоть на время ее в покое.
– Пока не тронем, – ответил невозмутимый черный человек, – но позже придется изолировать по любому, в тюрьме, в психушке, даже невозможно представить, какую силу она носит теперь внутри… и она нужна очень многим…
Валентина заплакала, когда дочь дошла в долгом рассказе до момента возвращения, с этого момента она всё хорошо помнила, как бежали они с отцом навстречу своей девочке, не дошедшей немного до дома и вновь упавшей без чувств. – Прости, прости меня, доченька, – проговорила она, невозможно даже представить невозможно. – Мама, – тихо произнесла Екатерина, – клоуна внутри меня больше нет, ведь однажды он попытался вырваться из тюрьмы, но что произошло я тебе сейчас до расскажу, а потом всё, мы забудем про случившиеся если получится, забудем…
 
Год 1998. Полный Исход.

 – Пять лет они держали меня в тюрьме, пытаясь извлечь это, – уже успокоившись, продолжила Екатерина, – но у них ничего не получилось. Но то, что не смогли они, смогла одна маленькая девочка позже… Зло пробудилось в январе 1998 года, и мне тяжело было это контролировать, я вспомнила о словах Александры в тот момент, – на глазах Екатерины появились слезы, она подошла и уткнулась матери в грудь, как когда-то маленькой девочкой в детстве. – У меня было только одно желание – убить и растерзать ее, почему, не знаю, не знаю. Я настигла ее в подъезде. Первоклашка, худышка, она могла бы стать первой жертвой женщины-серийной убийцы, но не стала. Когда мои руки протянулись к ее шейке, я вздрогнула. Этот цыпленочек смотрел на меня с таким доверием, этот взгляд был полон света и чистоты, удивительной чистоты.
– Тетенька… тетенька, вам плохо? – произнесла она, доверчиво мне улыбнувшись. А я стояла, опустив руки и не зная, что делать дальше. Одно только я понимала прекрасно: клоун внутри меня издох, издох окончательно. Остаток дня я бродила по пустым улицам, понимая, что теперь нужно как-то жить дальше, без узника внутри, но несмотря на радость окончательного освобождения, было смятение, и оно не проходило.
– Это понятно, ты перерождалась, ты сделала выбор, – ответила Валентина.
Екатерина вытерла слезы, и нежно обняла маму:
– Мама, я шла к этому тридцать лет, тридцать! И всё ради того, чтобы ты поверила!
Валентина обняла дочь, но прямо напротив стояло зеркало, она не поняла, показалось ей или нет, что в нем на миг показался страшный силуэт жуткого существа в облике клоуна. – Завтра же избавлюсь от всех зеркал в доме, – сказала Валентина, и слегка отстранив дочь, перекрестилась.
 
Часть вторая. Тьма внутри
 
Из секретного досье
 
Петрова Екатерина Максимовна, возраст четырнадцать лет. Шатенка, характер неспокойный, склонна к аморальным поступкам, уровень учебы средний, далеко не отличница, по характеру склонна к абсолютному лидерству, имеет заметное влияние на своих одноклассников.
После событий, свидетелями которых мы стали, стала носительницей уникального генома, дающего обладателю неограниченные возможности как для саморазвития и позитива, так и для разрушения и преступных деяний. Находится под особым контролем нашей службы, в случае склонения девочки в темную преступную сторону подлежит немедленному заключению (колония/тюрьма, психбольница). Полному уничтожению подлежит, только если ситуация совсем выйдет из зоны контроля. Особо опасна! Сотрудникам, ведущим наблюдение за ней, быть особо острожными, и помнить: может произойти что угодно, и нужно быть готовыми ко всему! 
Пробуждение памяти

Год 1988.
Вскоре после возвращения Кати из заброшенного садика

Пейзаж за окном был настолько уныл, что Катя, на миг отрываясь от книги и бросая взгляд на окно, морщилась и даже чихала, вызывая недовольство соседки по палате. Лечащий врач обещал выписку, и она буквально считала дни и часы до выхода из этого наискучнейшего места. Но дни тягуче тянулись, а её не выписывали, приходили навещать очень многие одноклассники, родители, много раз приходил следователь, расспрашивал о событиях в заброшенном садике.
Она в десятый раз повторяла всю историю, случившуюся с ней, правда, клоуна и зеркальную комнату не упоминала, опасаясь перейти в итоге такого рассказа из обычной больницы в психбольницу. Говорила, что просто напал безумец с ножом.
Следователь сказал ей в свой последний приход, что заброшенный садик прочесали от и до, но никаких следов ее пропавшей подруги не нашли. Иногда ночью Катя уходила в туалет, чтобы выплакаться. По Олесе она тосковала очень сильно, и разумеется, в чем-то считала себя виновницей её гибели.
Следуя предупреждению Александры, она всё время прислушивалась, не проявит ли себя как-то клоун, но, видимо, было еще не время, и она успокаивалась до поры до времени, но потом тревога вновь поднималась из глубины души. Катя всё время думала о той крестьянской девочке из прошлого века, победившей клоуна перед ней. Какая она была? Сколько прожила?
Как же ей хотелось добыть хоть какие-то сведения о прабабушке, и поэтому она твердо решила по выходу из больницы идти в музей, в библиотеку, хоть куда, но непременно что-либо найти. Когда наступил наконец день выписки, родители приехали за ней, привезли подходящую одежду.
Уже завтра нужно было идти в школу, она пропустила почти месяц, но девочке было нерадостно. К тому же выяснилось, что родители Олеси, ослепленные горем, теперь считали ее виновницей гибели своей дочери. Пока ехали до дома, Катя молчала, с тоской разглядывая проплывающие за окном дома и улицы, осень пришла неожиданно рано. Только начался сентябрь, а вовсю полезли желтые листья. На лицах родителей тоже не читалось особой радости, и Катя в итоге захотела их встряхнуть.
– Вы что-то скрываете от меня? – спросила она с укоризной. Мама улыбнулась, повернувшись к ней, но как-то явно с натугой.
– Дочь, мы не решались тебе сказать… Уезжаем мы, квартиру на обмен выставили, думаем, оставаться здесь после всего, что произошло, нельзя. Да и с работой плохо, поселок начал угасать, в райцентре и школа хорошая, и для нас с папой работа есть.
Катя как-то вяло кивнула почти совсем без эмоций. Жигули затормозили возле крыльца родного дома, но девочка совсем не чувствовала радости от этого возвращения. Кроме того, она очень боялась столкнуться с родителями Олеси, живущими в этом же дворе, те не могли простить, что их дочь погибла, а Катя выжила, хотя сама Катя лелеяла надежду, что подруга выжила, ведь тело не было найдено. Только уже в самой квартире Катя сумела немного успокоиться. Ее тревожили лишь зеркала, родителям же не объяснишь, что она может увидеть в них после всего произошедшего. Но в своей комнате Катя больше зеркал не держала, и переубедить ее в обратном никто бы не смог.
По случаю возвращения дочери родители затеяли какое-то угощение, хлопотали на кухне, смеялись, возились с пирогом. Катя с равнодушием присела на кушетку, взгляд ее скользил по комнате, где она прожила с детства, но теперь это было прощание, причем навечно. Шкафчик, аккуратно висит на плечиках школьное платье, торшер, книжные полки.
– Доченька, – позвала мама, – ждем к столу.
– Да, конечно, мама, – отозвалась она. Катя поправила поясок на домашнем платье, в котором обычно ходила дома, в зеркало теперь совсем не посмотришь, слишком страшна суть отражения. Она вышла к столу улыбающаяся, легкая, именно такой, какой ее и хотели видеть сейчас родители. Ужин прошел спокойно, родители старались не задавать лишних вопросов и это уже было крайне хорошо. – Тебе осталось доучиться в поселковой школе неделю, – прервала молчание мама, – в городе школа будет совсем другая.
– Спасибо, мама, – всё было вкусно, – произнесла Катя. – Всё, извините, я спать, вставать рано, я от школы отвыкла.
Катя намеренно пошла в школу той дорогой, чтобы пройти мимо заброшенного садика, ее со страшной силой тянуло туда. Она остановилась в том месте, где лучше просматривался вид на него, и несколько минут стояла, вглядываясь в разбитые окна, прислушиваясь к себе. Ее не столько тянуло в школу, сколько побродить по руинам садика, по месту, которое так сильно изменило ее жизнь, но, пересилив себя, она отправилась в школу.
Двери, открытые аду. Несколькими месяцами ранее.

Во время событий в брошенном садике

После предательского удара от клоуна Олеся, перед тем как потерять сознание от жуткой боли, всё же успела осознать, как жестоко ошиблась. Вспыхнула ужасная тревога за подругу, но поделать уже ничего было нельзя. Остатком угасающего сознания девочка видела нависающее над собой чудовище в нелепом рыжем парике, с большим красным носом и глазами-провалами, не имеющими зрачков. Она даже успела сообразить, что Катя, испугавшись, убежала куда-то в лабиринт коридоров, а их в этом садике было много. Хищная рука в белой перчатке замерла близко над девочкой, причем пальцы перчатки двигались весьма странно. Каждый палец будто бы жил своей отдельной жизнью, все они извивались как крохотные змеи, как сборище многочисленных червей, злой волей сошедших в единое целое.
– Отпустите меня, пожалуйста, – прошептала девочка запекшимися губами, – молю вас.
Олеся с трудом поднялась, оперевшись на локти, странный клоун, нависая над ней всей громадой, молчал. Намалеванная грубо весьма аляповатая дебильная улыбка вокруг рта ее ужасала, в ней таились глубины бездны.
– Нас ждут, – наконец произнес он, – быстро поднимайся, сука, так ведь иногда звал тебя твой добрый папочка?
Олесю вырвало, в мгновение ока клоун быстро подхватил ее, поднял сначала, как пушинку, в воздух, а затем грубо поставил на ноги, да так, что у девочки хрустнуло в пятках и коленях. Конечно, она устояла, и идти можно было, но боль из ног при каждом шаге гулом ударяла в голову. Она сделала лишь несколько шагов, а голова уже так налилась тяжестью, будто туда свинец поместили.
Но мерзкому клоуну, похоже, было всё равно, схватив девочку за руку, он заставил ее идти за собой. Олеся, превозмогая боль, еле поспевала за клоуном, при том совсем не понимая, куда он тащит ее. Зачем только, поддавшись уговорам подруги, она пошла в этот мерзкий садик, ей безумно хотелось жить, она верно понимала, что еще несколько шагов, и сознание окончательно покинет ее. Или от всего этого происходящего кошмара мозг ее поглотит полное безумие.
А может, так было бы даже лучше. Она чувствовала: клоун – это только то, что принимает глаз, под фальшивым обликом, скорее всего, таится нечто просто ужасающее, нереально страшное, и это не отпустит ни ее, ни Катю. Никогда не отпустит. Клоун вывел ее к лестнице, ведущей к витражу, и тут несчастную волной накрыло безумие, рот открылся и наполнился тягучей слюной, а глаза закатились. Ни клоун, ни Олеся не заметили притаившуюся в темноте коридора Катю, наблюдающую за ними.
У Кати в этот момент шла внутри жесткая борьба: затаиться или же пойти в атаку на клоуна, да отбить подругу пусть даже ценой своей жизни. На свою жизнь ей было даже наплевать, лишь бы спасти подругу. Никто бы уже, конечно, не узнал в тринадцатилетней девчушке прежнюю милую пионерку-аккуратистку в кружевном школьном фартучке.
Теперь этот самый фартук висел на ней лохмотьями, всегда до самого подбородка закрытый ворот весь был распахнут, лицо и руки – всё было в грязи, в пыли.
Катя больше не была просто девочкой, она теперь совсем превратилась в маленького бойца, и когда клоун повел Олесю вверх по лестнице, где был витраж, последовала за ними, оставаясь незамеченной. Олеся, поглощенная безумием, уже не замечала, что вопреки всем законам физики она следует вниз головой по перевернувшейся лестнице. Клоун, следующий позади, нетерпеливо и весьма грубо подталкивал несчастную.
Вслед за ними на перевернутую лестницу вступила и Катя. Конечно, у нее захватило дух, она сразу же представила себя космонавтом, висящим вниз головой в невесомости, но то ведь в книжках с фантастикой, а тут как бы просто так.
Но сейчас подобные мысли были совсем неуместны, нужно было думать о спасении подруги. Катя лишь на миг попробовала заглянуть в перевернутую пропасть, голова закружилась, хотя лишь на миг она вдруг увидела под собой бездну, кишащую какими-то чудовищами.
Бедную девочку чуть не вырвало, она узнала дьявола со старинной миниатюры, которую показывал ей папа. Кажется, художника звали Босх. Дьявол, сидя на троне, поглощал души. Он был ужасающе страшен с рыбьей головой и птичьим клювом, которым всасывал в себя души, тело дьявола было прозрачным и видно было, как обнаженные люди переваривались внутри него, а потом комками слизи падали через задний проход, в жуткую бездну уже без дна.
Дьявол, словно почувствовав, что за ним сверху наблюдают, начал поднимать голову, но Катя, поняв, что этого нельзя допустить, шагнула с перевернутой лестницы. Бездна исчезла, и мир вновь вернулся в свое простое привычное состояние.
Катя притаилась на стыке коридоров средней и старшей группы, оставаясь незамеченной и наблюдая, как клоун словно готовит жертвоприношение витражному коллеге. Он уложил Олесю, ставшую совсем безучастной, перед изображением витражника и, вынув нож, стал заносить его над девочкой. Катя поняла, что у нее малые доли секунды на решение, тем более рядом в кромешной тьме коридоров уже нечто жестокое и безумно страшное подбиралось к ней.
Катя, конечно, почувствовала это, и на доли секунды опередив ожившую тьму, прыгнула на спину клоуна, тот, словно уже ожидал этой атаки, мгновенно стряхнул ее со спины, приложив со всей силы о пол. Катя выключилась на миг, а очнувшись, с ужасом увидела рядом умершую подругу, ее застывший взгляд и сбежавшая струйка крови из уголка рта уже не давали надежды.

***

Клоун завис всей громадой над Олесей и уже занес нож для удара, но случилось нечто совсем невероятное, всё здание вздрогнуло, и клоун, бросив нож, уткнулся лицом в пол.
Олеся сквозь затуманенный от боли взгляд увидела невероятное: витражный демон ожил! Не понимая, жива или мертва, она поднялась и огляделась. Место, окружающее ее, казалось совсем незнакомым. Никакого вообще присутствия клоуна, или какого-то другого зла. После тех страшных испытаний было так невероятно спокойно. Хотя она понимала – так может просто казаться, и в этом обмане, где правит мерзкий клоун, верить нельзя ничему.
Так и оказалось. Она лишь сделала несколько шагов, и пространство вокруг неё всё наполнилось жуткими и гадкими отвратительными созданиями. Они хватали и кусали ее, облепив, потащили против ее воли куда-то, девочка не могла кричать. В этом месте ее голос словно был выключен, да и вообще, может, она уже умерла?
Она пыталась сильно сопротивляться, но тварей было слишком много, и они, пересилив, подтащили девочку к трону мерзкого дьявола. Рыбьи глаза, птичий клюв и мерзкий рот, непрерывно пожирающий каких-то людей, совсем не закрывался, в прозрачном теле ей хорошо было видно, как падают в мерзкую клоаку проглоченные этой тварью.
Олеся уже поняла, что и ее путь будет туда же. Мерзкие карлики уже подталкивали ее, и она встала в очередь за обнаженной женщиной. Люди, идущие в пасть мерзкому пожирателю, были совсем безучастны и обнажены, что женщины, что мужчины. Она, приближаясь к открытой пасти дьявола думала о том, что там, куда падают люди? Ад? Почему туда должна идти она, не сделавшая ничего никому плохого. Вот и пришёл ее черед, и остался шаг до разверстой пасти, за которой для нее померкнет всё.
Клюв адской твари раскрылся, и Олеся, уже не в силах противиться, подхваченная этой страшной силой пролетела через него и начала падать в бездну, ее переворачивало и било о стенки пищевода дьявола, а рядом как гроздья падали с ней другие проглоченные люди. Всё они были обнажены, она единственная была в платье. В страшном полете в никуда ее переворачивало, и тогда она видела, как люди, упавшие раньше ее, превращались в комки слизи. Скоро и она тоже превратится в это, и всё померкнет, для нее навсегда померкнет. Но когда девочка близко приблизилась к той черте, где несчастные люди, переваренные дьяволом, превращались в слизь она увидела, что внизу падающие комья того, что осталось от людей, сторожит и улавливает мерзкий клоун с огромным ртом, и она узнала его. Жуткая пасть с чавканьем втягивала в себя эту, видимо, важную для клоуна слизь, и она поняла кто страшнее. Птицеподобный дьявол был всего лишь фабрикой переработки сырья для истинного хозяина тьмы.Вопреки всему Олеся не превратилась в слизь и не упала в зубастую пасть клоуна, она со всего маху ударилась о что-то твердое, но всё же поднялась, пошатываясь и моля, чтобы этот кошмар когда-то закончился. Она стояла прямо посреди непроницаемой тьмы, ничего вокруг не было, кроме этой ужасающей тьмы, но истинный ее хозяин был рядом, она чувствовала, что он уже готовился прыгнуть из темноты, приняв какой угодно облик. Кулачки девочки сжались, даже костяшки пальцев побелели, она хотела дорого продать свою жизнь. А потом плотную стену тьмы прорезал свет, и она увидела себя в окружении витражных исполинов, таких же, как те наверху в садике. Витражные исполины расступились и все как один склонились в поклоне перед появившимся клоуном, этот клоун не был похож ни на того наверху, ни на того, что ловил все те души вылетающие из дьявола.
– Я умерла, – произнесла Олеся, – умерла?
– Нет, – громовый раскат голоса клоуна пронесся и как тугая струя ветра ударил в нее, сбив с ног. – Не умерла. Всё гораздо хуже!
 
Взгляд в прошлое

Поселок, где Катя провела свое детство и брошенный садик, где был ему, детству, подписан окончательный итог, остались в прошлой жизни.
Ритмы весьма большого города захватили сердечко Кати, и боль на время отступила, новая школа была большой, весьма шумной, в ней кипела жизнь, в ней различные мероприятия следовали одно за другим. Так новые одноклассники, новые увлечения и ряд событий отвлекли девочку от весьма страшных мрачных воспоминаний. Она с радостью ушла с головой в эту бурлящую жизнь: спорт, учебу и комсомольские поручения, которые ей против воли навязали, сделав комсоргом класса. Но Катя не на минуту не забывала о прошлом, о прабабушке Ульяне.
Как-то раз, вернувшись из школы после насыщенного дня, она застала маму за приготовлением обеда. Катя прошла в свою комнату, начала было снимать школьную форму, чтобы переодеться, но что-то толкнуло ее перейти к разговору с мамой.
Тревожное чувство внутри внезапно заполнило сердце, и она вышла в коридор, пока не решаясь войти в кухню. Катя решилась всё-таки взглянуть в зеркало, висящее в коридоре, хотя давно уже проходила мимо любых зеркал, закрывая глаза. Так и есть, она сразу поняла, что с отражением всё не так, ворот платья у отражения был застегнут, тогда как у нее сейчас распахнут, у нее волосы распущены, а у отражения были аккуратные косички. И Катя поспешила отойти от проклятого зеркала, ей окончательно стало ясно, правду в зеркалах она не увидит никогда.
Она вошла в кухню, наполненную ароматами маминых пирогов. Мама, оторвавшись от дел, улыбнулась ей.
– Ну что же ты не переоделась, доча?
– Мамочка, – срывающимся голосом попросила Катя, – я никогда не говорила с тобой о прабабушке Ульяне, но сейчас мне хоть что-то узнать о ней крайне важно, я прошу.
Мама вздрогнула, посмотрела на дочку как-то весьма печально и словно вмиг потеряв силу, опустилась на стул. – Да, конечно, рано поздно ли ты бы узнала. Знаешь, наша прабабушка была человеком невероятной судьбы, родом из самой бедной семьи крестьян, она, в малом возрасте убежав из дома, пристроилась в цирк и впоследствии всю жизнь посвятила ему. Она прожила почти сто десять лет, и твоя бабушка, ее дочь, у нее появилась когда ей было за пятьдесят. Дочь, а ведь у нее выходила книга, где она описала свою жизнь, мы ее, к сожалению, не сохранили, но в библиотеках города она есть.
При этих словах Катя вся вспыхнула, в порыве бросившись маме на шею.
– Мамочка, спасибо, спасибо!
После последнего урока в пятницу Катя твердо решила посетить библиотеку и найти что-либо о прабабушке. Еле дождавшись окончания урока, Катя сорвалась, несмотря на то что классная просила всех остаться на важное собрание, с ее точки зрения, конечно.
Но Катю было уже не остановить, она прошла в почти пустой зал библиотеки, представилась миловидной девушке-библиотекарю и начала спрашивать. Библиотекарша, сама достаточно юная, удивилась четким и лаконично мудрым ответам и вопросам необычной школьницы и, умилившись, нашла необходимую книгу, толстую, написанную в первой половине двадцатого столетия. При взгляде на заглавие у Кати потемнело в глазах, на нём значилось имя ее прабабушки: Ульяна Васильевна Петрова.
– Раритет, сама понимаешь, потому только в читальном зале, – сказала библиотекарша.
Катя кивнула и с нетерпением распахнула титульный лист в надежде найти фото, оно там было. Миловидная, спокойно смотрящая вдаль юная девушка, в ней очевидно просматривались черты самой Кати, что, верно и неудивительно, обе приняли смертельный бой, и обе знали, что носят в себе клоуна.
Катя нежно прикоснулась рукой к портрету прабабушки и почувствовала, как внутри нее всё пришло в движение. Клоун внутри взволновался не на шутку.
– Боишься? – ехидно произнесла она.
Уютно устроившись в кресле библиотеки, Катя погрузилась с головой в реальность прошлого столетия, в историю прабабушки Ульяны, и ход времени для нее замедлился.
 
Девятнадцатый век. 1895 год. Самарская губерния
 
Крестьянская девочка возвращалась домой с корзиночкой, полной снеди по кромке поля с высокой травой. Она была совершенно одна посреди этого необъятного поля высокой травы, ей было тревожно, то и дело она оглядывалась со страхом по сторонам. В какой-то момент, устав, она поставила корзиночку и присела на плоский камушек у кромки поля, достала из корзиночки хлебушек и собралась, было, приступить к трапезе.
Поднеся хлеб ко рту, она внезапно подняла глаза и увидела подобие человеческой головы над травой, но у чудища не было лица! Совсем! И это было совсем близко.
Вскрикнув, девчушка уронила хлеб, опрокинула корзиночку, и от страха со всего разбега побежала не по дороге, а врезалась в плотную стену травы. Она неслась от страха так, что не замечала, как эта трава хлещет ее по лицу стеблями.
Преследователь неумолимо настигал сзади, не отставая. Подобно метко пущенному тарану, девчушка проложила путь через поле к дороге, которая могла вывести к деревне. Но, каким-то образом переместившись, незнакомец оказался у нее на пути, и она, не ожидая подобного, со всего маху врезалась в черного преследователя.
Он крепко сжал ее ручищами, и девочка, сдавшись, покорно подняла взгляд на чудовище, в ее взгляде читалось непонимание, чего он, собственно, хочет от нее.
Чудовище поставило девочку на землю и показало рукой в перчатке, очевидно, в сторону ее деревни, всё еще не веря в собственное освобождение, девочка стала уходить от чудовища, смотрящего ей вслед, оглядываясь.
В какой-то момент, посмотрев вовремя под ноги, она заметила потрясающе красивый медальончик, кем-то оброненный, и наклонилась, чтобы поднять его. При этом оглянулась на черного, но того на месте уже не было.
Девочка сжимала медальончик, как величайшую драгоценность, колеблясь, она не хотела с ним расставаться, но и в деревню взять не могла, либо сверстники, либо тятька с мамкой всё равно его отобрали бы. Однако она не ожидала… Сбоку из травы вышел призрак и толкнул девочку так сильно, что она, упав на землю, потеряла, видимо, сознание, а медальон в ручонке засветился.Черный подошел к лежащей девочке и черной перчаткой выхватил медальончик из детской ручонки, какое-то время смотрел на него но затем всё же вернул медальончик девочке, а сам, развернувшись, скрылся обратно в траве.
Через какое-то время девочка очнулась от забытья и первым делом стала шарить рукой в поиске медальона, она даже как бы и не поняла сразу, что медальон висит у нее на шее.
Что хотел от нее черный, зачем преследовал и повесил медальон на шею, так и осталось загадкой для нее. Теперь, уже неспешно раздвигая высокую траву, она направилась в сторону дома. Маленькая еще Ульяна, а это была она, прабабушка Кати, ещё не подозревала, какие удивительные события ждут впереди не только её, но также и ее далеких по времени внучек и правнучек.
Ей суждено было стать первой охотницей на злую силу, приходящую из параллельного мира, и немалую роль в том сыграл подаренный незнакомцем медальон. Уже почти дойдя до дома, Ульяна вдруг поняла, что больше не хочет жить так, как жила до этого. Видимо, так действовал подарок демона. Она приняла решение непременно сбежать из крестьянской семьи, где вся жизнь проходит однообразно и скучно, и случай вскоре представился.
Вернувшись в дом, Ульяна тщательно спрятала медальон, но однажды случилось необъяснимое, медальон будто обратился к ней, воззвал из того места, где был спрятан.
Ульяна испуганно оторвала голову от соломенной подушки, поглядела на спящих братьев и сестер, но, слава Богу, те спали крепко практически вповалку.
Девочка поднялась, она не сомневалась, что говорил он, её медальон.
– Уля, Ульяночка, – звал медальон, – тятька твой скоро в город поедет за провизией, просись с ним, не отступай, пока не возьмет, это шанс твой. В городе цирк сейчас, а в нем судьба твоя!
Ошеломленная и растерянная, стояла босоногая крестьянская девочка посреди избы в перекрестии ворвавшихся через многочисленные щели солнечных лучей и понимала – это начало новой, совсем необыкновенной жизни. И чудо свершилось, тятька взял её в город, из всех пятерых именно её!
Конечно же, путь отца не мог не пролечь мимо трактира, ей велено было ждать на телеге, но какой там! Едва тятька скрылся за дверями, Уля соскочила, поцеловала любимую тощую кобылу, и разными дворами, чтобы не поймали, по подсказке медальона оказалась-таки у бродячего шапито.
Она и понятия не имела, что делать дальше, как навсегда остаться в этой сказке, и дыхание у нее сперло.
Долго она стояла и смотрела на передвижения артистов перед шапито, раздумывая, вернуться или...
Но вдруг на её плечо легла чья-то отнюдь не легкая рука:
– Ну вот ты и пришла, запомни, войдя в эти стены, ты оставишь жалость по близким позади, все воспоминания позади, всё позади, если послушаешь меня сейчас, обретешь в тысячу раз больше. – Лицо незнакомца было закрыто черной маской домино, одет он был в серебряный цирковой костюм.
Незнакомец взял Улю за руку и повел внутрь шапито.
– Боже, где он только подбирает этих сироток, – раздавалось злобное шипение им вслед.
– Грядет Бегемот в этот мир, адский клоун мертвых, – сказал незнакомец, – нам без тебя никак не справиться, провидение привело тебя сюда!
Уля ничего не отвечала, ей было просто хорошо, она просто верила незнакомцу. Закулисье мира цирка, по которому они шли, захватило её напрочь. Незнакомец оказался акробатом-канатоходцем Дмитрием Полонским, и после ряда формальностей она стала его ученицей, его гордостью.
 
 Конец первой книги