Ватанабэ Он - Цилиндр

И мне, и Накамуре повысили зарплату на десять иен.
Я уступил Накамуре свой старый котелок за десять иен, добавил к ним пятнадцать иен и купил цилиндр.
В юности я очень долго мечтал хоть раз надеть цилиндр. Мне до смерти хотелось ощутить роскошное благородство цилиндра на своей голове.
Я много раз гладил ворс цилиндра маленькой бархатной подушечкой. В зеркале, отражавшем яркий свет фонаря над витриной шляпного магазина, цилиндр сидел на мне на удивление хорошо.
А Накамура засунул свою старую шляпу из черной саржи в сумку и надел котелок. Он стал похож на Муссолини.
После этого мы отправились покупать женщин в наш любимый Public Hotel на песчаном берегу в порту. В этот день нам выплатили зарплату, и мы решили, что будем позволять себе наслаждаться женщинами всего один раз в месяц, урезая и без того скудный доход.
Цилиндр, конечно, поразил отельных женщин. Моя особенно широко раскрыла глаза и посмотрела на меня даже как-то растерянно. За месяц она побледнела и осунулась до неузнаваемости. Она, похоже, и раньше была нездорова, так что, должно быть, перенесла какую-то тяжелую болезнь.
Танцуя со мной, она задыхалась и в конце концов задрожала. Поэтому я сразу же прекратил танцевать. Маленькая женщина села мне на колени.
"Тебе плохо?" - спросил я.
"Уже лучше… Но я могу умереть", - ответила женщина хриплым голосом.
Накамура, вдоволь напившись немецкого пива с толстой девушкой с короткой мужской стрижкой, танцевал аргентинское танго с сомнительными движениями. У этой девушки было злодейское лицо с нахмуренными бровями, но Накамуре это даже понравилось.
Перед тем, как войти в спальню, мы платим каждый за себя.
Я открыл кошелек перед глазами женщины и показал, что он полон денег, сказав: "Сегодня у меня еще много денег". Это была вся моя месячная плата за комнату, еду и одежду. Женщина вытянулась, чтобы заглянуть в количество купюр, и воскликнула: "Ого…"
Возможно, женщина немного приободрилась.
Войдя в комнату женщины и ложась спать, она осторожно повесила мой цилиндр на стену у изголовья, густо обклеенную фотографиями актеров, а затем сложила руки в молитве. Поскольку ворс цилиндра мгновенно взъерошивался от прикосновения, женщина должна была обращаться с ним очень осторожно.
И вот, цилиндр блестел над нашими головами посреди ночи.
Во сне женщина снова и снова тяжело вздыхала, выглядя еще более подавленной.
"Что у тебя болит?" - спросил я.
"У меня страшная болезнь", - голос женщины хрипел в горле.
"У тебя странный голос. Это респираторное заболевание?"
"Да. Поэтому мне не спастись. Вам противна такая больная женщина, не так ли?" - спросила женщина, перебирая мои волосы тонкими пальцами.
"Если ты умрешь, я умру вместе с тобой", - ответил я.
Тогда женщина прикрыла лицо обеими руками.
"Тогда вы не умрете вместе со мной?"
"Конечно".
"…Вы дворянин?"
Женщина сказала это, глядя вверх на цилиндр.
"По правде говоря, мой род - графы", - соврал я.
"Я так рада умереть вдвоем с дворянином".
"Неужели…"
Конечности женщины были холодными, как дубленая кожа, и неприятно потели.
Поднялся ветер, и шум волн за окном усилился, мне было трудно заснуть.
"Говорят, твоя женщина с коростой", - сказал Накамура рано утром следующего дня, когда мы отдыхали на пристани, глядя на западный военный корабль, стоящий на якоре вдали, купаясь в утреннем солнце.
"Я думал, у нее туберкулез".
"У нее короста. Говорят, это что-то ужасное, западное".
"Интересно, она попросила меня умереть вместе с ней".
"Должно быть, очень вредная женщина".
"Я согласился умереть вместе с ней. И я набрал в рот полные легкие туберкулезных бактерий".
"Ты подцепил западную венерическую болезнь".
"Это плохо".
Я тяжело вздохнул и снял цилиндр, положив его на колени, но случайно погладил ворс против шерсти. Ворс взъерошился и затрепетал от сильного морского ветра. Мое сердце тяжело опустилось от сожаления о непоправимой ошибке, и внезапно к горлу подступили слезы. Слезы упали и на цилиндр.
"Но это отношения между мужчиной и женщиной, так что ничего не поделаешь", - сказал Накамура.
"Эта короста за сотни лет связала и сковала десятки миллионов мужчин и женщин по всему миру", - сказал я.
"Это то же самое, что любовь между мужчиной и женщиной. К тому же, на тебе цилиндр, и никто не посмеет презирать тебя, говоря, что у тебя короста. Давай, взбодрись".
Я наконец пришел в себя, снова надел цилиндр и глубоко вдохнул утренний воздух.
Накамура в котелке ухмыльнулся и засвистел.

1928