Поезд во времени. Часть 2. Глава 5

                5

                У каждого свои планы
 
- Пожалуй, я пойду к себе - уже поздно, да и вам нужно поговорить, — спохватился профессор Фермини.
- А я думал, что вас тоже разместили в нашей большой комнате, — удивился Орлов.
- Нет, моя комната намного меньше и находится в самом конце коридора прямо рядом с туалетами.
- Весьма удобно, - вежливо заметил русский, - но ведь вы, профессор, зачем-то к нам приходили?
- Да-да, но я решил вас не беспокоить, когда к вам пришел Луиджи со своими проблемами.
- Вы не доверяете своим соотечественникам? — удивился Орлов.
- Нет, это как раз здесь ни при чем, просто у Луиджи с Джиной есть проблемы, а когда у человека возникают трудности, то он перестает действовать разумно.
- По-вашему, у меня нет никаких проблем?
- Не знаю, но из всех пассажиров вы вместе с Грилишем производите наиболее адекватное впечатление.

  Орлов с профессором стояли в коридоре прямо у двери в комнаты, так и не решаясь культурно расстаться, пожелав друг другу спокойной ночи. У графа действительно пока тут не было никаких проблем, но приход Луиджи с его невесть откуда взявшимся взрослым сыном, меняли спокойный ход событий. Пока Орлов ничего не мог предложить милой итальянской супружеской паре, и самое главное было не в способе каким-то образом спасти их сына, а в самой возможности вмешиваться в происходящие здесь события. Вон Грилиш попробовал заняться своим привычным делом еще там у Ипра и у него из этого что-то получилось. Орлов придерживался мнения, что лучше ни во что не вмешиваться, а просто стараться выбраться назад в свое время. Что, значит, у него нет проблем: в последнем письме, полученном из России, его маменька жаловалась на здоровье, да и как обстоят дела у его братьев, он совсем не знал. Да и потом, эти две мировые войны одна за другой, на чьей ты стороне вы, граф Орлов?

  Неожиданно неловкое молчание первым все-таки прервал профессор Фермини:
- А не зайдем ли ко мне, граф? Моего соседа я еще не видел и не уверен, что он сегодня здесь появится.

  Оставив Грилиша наедине с верным мужем Джины и спящей Жанной, Орлов направился вслед за профессором. Комната, в которой разместился Фермини, была действительно маленькой, и вторая кровать была втиснута туда так, что, вставая с нее, пришлось бы обязательно побеспокоить соседа. Комнату освещала единственная лампочка, и русский разместился на единственном в комнате стуле. Но ведь он пришел сюда вовсе не для того, чтобы здесь рассиживаться, а чтобы выслушать старого профессора с его очередной теорией. Итак, что там с нашими кротовыми норами в пространстве и времени, уважаемый профессор? Но Фермини начал говорить совсем о другом.

- Представляете граф, у дверей в немецкий госпиталь я неожиданно встретил своего старого знакомого, так мне поначалу показалось, — наконец, начал свой рассказ профессор.
- Так же, как и вы - профессора физики, - сначала живо отреагировал Орлов, а потом спохватился, - а как же более тридцати лет разницы?
- Вот и я сначала не поверил своим глазам, - ответил Фермини, - но ведь он тоже сразу меня узнал.

 Больше Орлов не стал его перебивать, чтобы не столкнуться с новыми самыми невероятными подробностями, с которыми им приходится иметь дело в последнее время.

- Вы спросили, граф, насчет его профессии? - продолжал профессор. - Да, он тоже занимался физикой, но у него был сын, совсем еще молодой человек, у которого в результате взрыва было страшно обезображено лицо, и который мечтал стать врачом. Отец после своей смерти оставил все свои средства на проведение пластической операции сыну в Лондоне в клинике самого сэра Гиллиса. Еще он завещал использовать себя в качестве донора, т.е. использовать свое лицо для операции и даже оставил после себя посмертную маску.

- Фантастика, — все же не удержался от эмоций Орлов.

- После смерти моего знакомого доктор Гиллис сделал удивительную для того времени операцию его сыну и с тех пор тот живет с пересаженным лицом своего отца и занялся пластической хирургией, в которой достиг невероятных успехов, так он мне сказал. Вот поэтому, поначалу я принял его за самого профессора Альбертози.

- Да, сколько еще подобных сюрпризов нас ожидает в этом удивительном путешествии во времени, — пожал плечами Орлов.

- Но дело не только в этом, граф, - продолжал Фермини, - дело в том, что Альбертози-младший проводит здесь свои операции.
- Дело понятное, профессор, как много страшных ран на лице получают солдаты и офицеры на войне и как нужны подобные пластические хирурги, чтобы исправить эти ужасные уродства.
- Но речь идет не о раненых немецких офицерах с лицевыми ранами, - боязливо промолвил Фермини и даже с опаской посмотрел на дверь.
- А о ком тогда идет речь? — с непониманием поинтересовался Орлов.
- Видите ли, граф, дело в том, что война заканчивается, и многие крупные немецкие военные и гражданские чины, ответственные за развязывание Второй мировой войны, хотя избежать заслуженного наказания, не только поменяв документы, но и сделав себе пластические операции на лице.
- Мы ведь в точности не знаем, что происходило на самом деле в это время в Европе и не можем быть судьями, профессор. Мы здесь просто абсолютно посторонние люди, обычные прохожие, которые просто заблудились во времени.
- Значит, вы считаете, граф, что мы должны здесь ни во что не вмешиваться в ожидании нашего поезда, которого уже больше нет. Значит, вы не станете помогать Джине и Луиджи в спасении их сына?

  Орлов молчал, он просто не знал, что ему сказать ни сейчас профессору Фермини, ни ожидающему в его комнате Луиджи.  Последние годы своей жизни, перед тем как сесть в этот поезд, он провел здесь в Европе, в основном, проматывая свое состояние, и особо не задумывался о своей родине. С братьями он тесно не общался, у них там была своя жизнь, тихая и провинциальная, которую он не особо любил и поэтому оказался в Европе. Что касается его маменьки, то между ними тоже не было слишком близких отношений, и когда решил уехать из России, то она особо не воспротивилась, искренне надеясь, что ее сын остепенится и не станет там прожигать свою жизнь в казино и ресторанах. Бедная маменька. Когда они попали из Мексики на Первую мировую во Францию, то граф особо не волновался: ему казалось, что все происходит так далеко от его родины, что и переживать особо не о чем. Особенно его удивили новые союзники России — Великобритания и Франция: последняя еще ладно, со времен наполеоновских войн ведь прошло почти сто лет, а вот Британская империя всегда точила зубы на его страну, и его предки еще совсем недавно воевали с ней в Крымской войне. И даже тут в этом дурацком поезде шпионские действия Шварца не вызывали поначалу у Орлова особых эмоций, как будто все это было несерьезно и понарошку. А вот сейчас профессор Фермини предлагает ему сделать выбор и встать на одну из сторон, добра или зла. С кем вы, граф Орлов?

  Спросите, господа, чего-нибудь попроще и вообще огласите весь список. Судя по рассказу Фермини, этот Дуче был диктатором Италии более двадцати лет и всем успел изрядно надоесть, тем более, он был союзником Германии.  Хотя диктатор — это как-то нехорошо, то ли дело царь. Что касается Германии, то Орлов сразу и не мог вспомнить, когда в последний раз Россия воевала с Германией. Чем же так Европа достала родину Гете и Гейне, раз та первой начала войну, сначала Первую, а потом и Вторую. Про диктатуру в Италию вообще смешно даже думать: там может быть только одна диктатура — диктатура итальянской оперы, диктатура Верди и Пуччини. Так думал граф Орлов, направляясь к себе в комнату.

   В его отсутствие там ничего не изменилось: Жанна все так же тихо спала за ширмой на своей кровати и ей снились обычные сны, то ли связанные с ее так и несостоявшимся дебютом в роли принцессы Данидофф, то ли с огромным дирижаблем, сбрасывающим на нее бомбы.  А вот Луиджи так и не ушел, как на то рассчитывал Орлов, а молча, сидел у стола в ожидании графа. Когда Орлов осторожно, чтобы не разбудить Жанну, открыл дверь, то те встрепенулись, но первым заговорил Грилиш, шепотом, как и подобает заговорщикам.

- Луиджи предлагает вытащить из госпиталя этого раненного итальянца, — начал англичанин.
- Это я уже слышал, - устало отреагировал Орлов, - только весь вопрос, каким образом.
- Он предлагает подменить в палате раненого партизана другим человеком, — продолжал Грилиш.
- Кем именно? - поинтересовался граф, хотя неожиданно сразу понял, о ком сейчас идет речь.
- Мной, - подтвердил правильность его мысли Луиджи, впервые вмешавшись в их разговор, и добавил, — главное нам сейчас его оттуда вытащить.

  Честно говоря, Орлов не ожидал от этого итальянца, смиренного католика и верного мужа своей жены, такого отчаянного безрассудства. Интересно, каким образом Джине так быстро удалось убедить своего мужа? Неужели, все дело в ее материнском инстинкте, который она сумела донести до мужа? Надо же такое придумать: опознать совсем в незнакомом молодом человеке своего сына, которого она даже не рожала.

- Вы понимаете, что если это обнаружится, то вместо раненного партизана немцы расстреляют вас? — предупредил Орлов.
- Да, но ведь вы нам поможете? - спокойно произнес Луиджи.
- Как мы туда попадем? - деловито спросил граф.
- Под видом санитаров, меня они уже хорошо знают, а на новых немцы попросту не обратят внимания.
- На самом деле Луиджи и Джина ничем не рискуют, - неожиданно вмешался Грилиш, - ведь, если это действительно их сын, то с ними просто ничего не может случиться, пока он не родился.
- Бред, — подытожил Орлов.


   Когда Луиджи покинул их комнату, Орлов и Грилиш переглянулись, словно мальчишки, которые придумали веселый розыгрыш: русский граф и английский джентльмен.

  После последнего разговора с майором Рюдигером Отто Шварца особенно не трогали, и, казалось, немцы даже забыли о его существовании, но через несколько дней в офицерском общежитии появился какой-то невзрачный унтерштурмфюрер и забрал его оттуда. Шварц подумал, что его опять вызывают на допрос к майору по поводу поезда, но тот проводил его до легковой машины, посадив рядом с собой. На его вопрос, куда они едут, тот важно произнес, что выполняет распоряжение майора Рюдигера.

  Машина быстро выехала из маленького итальянского городка и стала двигаться вдоль огромного озера. Из машины открывались красивые виды на мелькающие за окном пейзажи, и Шварц уже стал себя проклинать, что не рассказал майору всей правды о странном маршруте поезда. А что, если мои соотечественники решили вывезти меня подальше из городка и расстрелять по законам военного времени, а труп просто сбросить в это красивое озеро? Но он ошибался и через несколько минут понял, что уже раньше проезжал мимо этих мест: машина ехала на, то самое, место, где произошло похищение этого итальянского Дуче, и где немцы оставили взорванный паровоз.

  Только вот с паровозом ничего не случилось, и он все также стоял на рельсах, словно готовый снова двинуться в дорогу. Немецкий унтер проводил Шварца до самого паровоза, куда вначале стал подниматься сам, а потом жестом позвал за собой Отто. Оказавшись в будке машиниста, унтер строго спросил Шварца, все ли там, в порядке, как будто тот хорошо разбирается в паровозах. В паровозах может быть, но только не в этом, но говорить ничего лишнего он не стал, а только произнес:
-Alles ist gut.

  Итак, немцы на самом деле не взорвали паровоз, а только устроили небольшой фейерверк, чтобы ввести всех в заблуждение. Кого, пассажиров поезда или партизан?
Как ни странно, Шварц даже обрадовался, что сам поезд цел и невредим, а, значит, есть возможность продолжить их возращение в свое время. Оставаться в этом ужасном для настоящего немца 1945 году ему ужасно не хотелось. И тут он понял, зачем на самом деле понадобился немцам весь этот спектакль со взрывом паровоза и что на самом деле задумал майор Рюдигер.

alles ist gut (нем.) – все хорошо