Что я могу сделать для тебя?

Когда на дисплее высветилось имя дяди, я поморщился: понятно, опять мать, опять её жалобы на жену Юлика, которая всё делает не так, как положено, а назло ей. Господи, неужели не надоели эти склоки? Однако это был сам Юлик. Он недавно перенёс инфаркт, и я никак не ожидал звонка от него. Вскоре после выписки из больницы мы разговаривали с ним по телефону, и он невесело засмеялся: «Знаешь, у меня такое ощущение, что твоя мать и моя жена соревнуются, кто из них быстрее отправит меня на тот свет!» Оказывается, по мнению матери, Мила плохо смотрит за мужем. Надо кормить его с ложечки, надо вызывать только частных врачей, надо, чтобы в доме была абсолютная тишина…

Я не успел спросить Юлика про его здоровье, как он заговорил, и я подумал, что надо готовиться к худшему.

— Понимаешь, твоя мать упаковала все свои вещи в коробки и сумки и сидит на чемодане — требует, чтобы мы отправили её к тебе.

— Но, — промямлил я, — как же это ко мне?

— Ну, она же знает, что сын твоей Жени уже женился и съехал от вас, значит, есть где жить.

— Юлик, ты забыл, что мать и Женя даже незнакомы друг с другом? И как ты это себе представляешь — чтобы моя мать жила под одной крышей с той, которую она ненавидит?

Юлик тяжело вздохнул. И я понял, что спорить бесполезно. Мы условились, чтобы он позвонил мне завтра.

Весь вечер мы с Женей усиленно делали вид, что заняты: я лежал и бессмысленно таращился на экран, Женя застыла над книгой. Она молчала, и я очень хорошо знал, как она умеет своим молчанием «покрыть» пространство, словно туманом или дымом.

В день приезда матери Женя предупредила, что придёт домой поздно. Я понимал: она не хотела изображать из себя гостеприимную хозяйку, радостно приветствующую незваную гостью, тем более свекровь.

Я не видел мать больше четырёх лет после смерти её мужа — моего отчима. Продав свою квартиру, она переехала к любимому младшему брату, но вот теперь …Если честно, то я думал, что напрасно рисовал себе радужные картины: мы с Женей наконец-то остались одни в доме, будем жить и радоваться. Ага, как бы не так!..

Мать обошла наш маленький дом, заглянула и в кухню, и в туалет, и в душевую; по обыкновению, поджав губы и недовольно хмурясь, вошла в одну из комнат и сказала:

— Вот эта комната мне нравится.

— Это спальня Жени, — быстро сказал я.

Короче говоря, матери пришлось смириться с тем, что ей отвели маленькую комнату, где раньше спал Женин сын.

Было бы глупо ожидать, чтобы отношения матери и Жени сложились дружески, точнее сказать, отношений не было вообще. По-моему, даже на коммунальной кухне было оживлённее, чем в нашем доме. Обе были подчёркнуто вежливы, аккуратны, и при первой возможности уходили из кухни, как только появлялась другая. Мать старалась держаться особняком, готовила себе отдельно, никогда не выходила из комнаты, если у нас бывали гости, даже дверь закрывала. Меня бесило её поведение: то нельзя покрасить пол, чтобы её не тошнило от краски, то не того рисунка обои купили, то шкаф слишком маленький, то телевизор плохо показывает… В общем, мне не хотелось приходить домой, да и Женя стала напряжённой, хоть и не показывала вида.

У Алексея, Жениного сына, родился мальчик. Конечно, мы радовались, я же особенно: у нас с Женей общих детей не было, и почему-то я относился к Вовчику как к своему позднему ребёнку. Неприятно задевало меня то, что моя мать старательно уворачивалась от малыша, никогда не брала его на руки, ни разу не вышла с ним погулять. Зато вскользь как-то процедила:" Этот ребёнок тебе кто? Внук, получается? Ну-ну, смотри, не бери на себя!»

Жена Алексея была неплохой человек, неглупый, даже добрый. Что меня отталкивало от неё — её беспардонность, бесцеремонность: она, что называется, лепила правду в глаза, не стеснялась материться. Это меня так коробило, что однажды я предупредил Алексея, что если Аня ещё раз позволит себе такое, то пусть забудет дорогу в наш дом. Он усмехнулся: «Я попробую ей объяснить, но разве это главное? Вот, к примеру, вашей сверхвоспитанной маме не приходит в голову, что она ведёт себя оскорбительно по отношению ко мне и моей семье? Да, Аня бывает груба, резка, но она не умеет лицемерить. Вы думаете, она не видит, как вы балуете Вовчика? Видит и боится, как бы вы вконец не испортили пацана своим потаканием. Ладно, пойдём покурим… Время покажет».

Так получилось, что Вовчик зашёл в комнату матери и случайно смахнул чашку с водой. Сам испугался и заплакал, а мать зашипела на него и выгнала из комнаты. И тут Аня подхватила сына на руки, открыла дверь и громко заявила:" Вы подумайте, мало того, что оттяпала половину дома и живёт как королева, так ещё и ребёнка выгоняет!»

Они быстро собрались и ушли, Вовчик плакал и тянул ко мне руки, и я пошёл их провожать. С тяжёлым сердцем вернулся домой и вижу: мать в слезах запихивает в сумки свои вещи, что-то бормочет под нос — и мне стало жалко её. И пусть Аня сказала правду, но ведь матери и в самом деле некуда было идти, а уж характер не исправишь.

— Вот что, — сказала Женя, — успокойтесь! Давайте-ка я вам накапаю

валерьянки, да и эта несчастная чашка у вас не последняя.

Всё-таки умница моя Женя! Представляю, какой скандал могла бы устроить другая, сколько обидных, пусть и справедливых слов могла бы выплеснуть!

В то лето мне предложили подработать помощником воспитателя в детском лагере. Мы с Женей обсудили это предложение: действительно, почему бы не попробовать? Жаль только, что Вовчика мне не дали, потому что мал ещё, но Женя пообещала, что хоть раз в неделю будет приезжать с ним ко мне.

А у меня закрутился роман с поварихой, и не на шутку! Моложе меня, смешливая, весёлая, одинокая — ну, как было устоять! И даже когда приезжали Женя с Вовчиком и я таскал малыша по качелям-каруселям, украдкой поглядывал на часы — ждал вечера. Но вот прошло две недели, аЖеня не появлялась, и я заволновался: неужели кто-то проболтался про повариху? Позвонил домой, и мать сказала, что у тёщи обнаружили рак, опухоль большая, форма запущенная, и Женя, естественно, не отходит от матери.

Между сменами в лагере была неделя, я вернулся домой. Женю было не узнать: исхудала, аж почернела, в глазах тоска и мука.

— Как думаешь, сколько она протянет? — услышал я вопрос матери.

— Ты о чём вообще? Ты соображаешь, о чём говоришь? — заорал я.

Тещу мы похоронили, как и говорили врачи, через несколько недель. Женя попросила меня переночевать после похорон у отца: мало ли, вдруг плохо станет? Но утром Павел Дмитриевич спросил у меня:

— А где же Зоенька?

И я догадался, что тесть, уже перенёсший инсульт, страдавший от склероза, так и не понял, что его любимой Зоеньки уже нет.

Женя зажмурилась от услышанного: значит, и через это придётся пройти! Вскоре стало ясно, что тестя нельзя оставлять одного и надо забирать его к нам.

— Учтите, Женя, я не смогу смотреть за вашим папой! — категорически заявила моя мать, на что Женя, вздрогнув, спокойно — слишком спокойно! — ответила, что мы справимся. Этим «мы» она объединила меня и семью своего сына. Я молчал, и тогда она спросила:

— О чём ты думаешь?

— О себе, — ляпнул я. Ну, сорвалось, не подумал, просто за несколько секунд пронеслись в голове картинки, и не было в них ничего хорошего.

Женя медленно натянула на себя куртку, обулась и вышла, но перед этим пристально посмотрела на меня, словно хотела что-то сказать или спросить, но передумала. Её не было долго, очень долго, я уже позвонил Алексею, потом её подруге — нет, к ним она не заходила. И я вдруг подумал: интересно, какими же она видит нас — меня и мою мать?

Тесть особо не напрягал, больше времени проводил в комнате, которую Женя отдала ему, сама же спала на раскладушке в общей комнате.Мать была в своём репертуаре: она словно ждала момента, чтобы сказать Жене:"Вот ваш папа каждый раз берёт чашку, а предыдущую не моет; вот он оставил немытую тарелку; вот он не спустил воду в унитазе…" И однажды я услышал диалог матери и тестя, от которого просто от души повеселился. У Павла Дмитриевича бывали минуты просветления, и тогда он рассуждал вполне здраво и чётко. Наверное, бесконечные придирки моей матери довели его, и он вдруг спросил:

— А вы вообще здесь кто?

— Как это кто?! — подняла бровь мать.

— Ну, вот, — невозмутимо продолжал тесть, — моя дочь, она меня кормит, стирает, убирает. Вот зять — он покупает продукты. Вот мой внук — выходит со мной прогуляться. А вот вы — кто вы здесь?

Мать не нашла слов, а он, проходя мимо неё, озорно высунул язык и подмигнул мне. Я чуть не захохотал в голос, но удержался. Мать хлопнула дверью в свою комнату и уселась перед телевизором. А может быть, взялась за очередной кроссворд — не знаю, чем ещё она могла заниматься.

Тесть прожил с нами недолго. В какой-то день у него отказали ноги, отнялась речь — и Женя кормила его с ложечки, меняла памперсы, обтирала. Когда медсестра увидела большую упаковку памперсов и одноразовых шприцов, она покачала головой и тихонечко сказала мне: " Не надо, ему недолго осталось».

Вот так в течение года Женя потеряла родителей.Честно говоря, обстановка в доме была гнетущая, давила на мозги, а тут ещё моя повариха стала проявлять нетерпение, звонила, молчала в трубку, вздыхала. Я чувствовал себя зверем, загнанным в угол или обложенным со всех сторон. Я частенько уезжал к давнему другу, с кем можно было поговорить, выпить, посмотреть футбол или хоккей. Иногда выпивал много, приходил домой изрядно пьяным и начинал придираться ко всем, то есть или к матери, или к Жене. Да, есть люди, которые, выпив, просто тихо ложатся спать, а я бываю агрессивным, и лучше меня не трогать, не провоцировать.

Вот не зря говорят: «Пришла беда — отворяй ворота». Собственно, это назревало давно, копилось годами, а теперь прорвалось: Алексей пришёл к нам с сумками и сообщил, что Аня выставила его из дома и подаёт на развод. Женя ахнула, я так и сел! Я не стал разбираться в их отношениях, так как давно знал: не бывает, что один из супругов белый и пушистый, а другой непременно подлец и негодяй. Меня больше волновало другое: опять в нашем теремке пополнение, и надолго ли — никому не известно.

И меня понесло: я запил. Пил безобразно, доходило до вытрезвителя, и Алексей приводил или привозил меня домой в непотребном виде. Я куражился, матерился, бесновался, мать висла на мне, а Женя в какой-то день так запустила подстаканником в стеклянную дверь, что стекло посыпалось, а подстаканник, кстати, её подарок мне на юбилей, погнуло так, что он таким и остался. В другой раз в меня полетела крышка от кастрюли — я чудом увернулся, а на двери осталась вмятина.

Алексей прожил у нас почти год, и за этот год я опустился вконец. Иногда я не бывал дома по несколько дней, оставался ночевать у поварихи, которая принимала меня в любом виде. Приходя в себя, я звонил домой, зная, что мать никогда не берёт трубку, долго выжидал. Услышав Женин голос, давал отбой, но успокаивал себя: она дома, вот и хорошо. На этот раз ответил Алексей. Я и так был раздражён, поэтому сердито попросил дать трубку Жене, но оказалось, что она подойти не может: они переклеивали обои, и Женя была далеко.

— Значит, управляешься без меня, хозяин? — съязвил я. — Рад за вас.

— Я хочу обрадовать вас: мне предложили работу в охране коттеджного посёлка в Подмосковье. Завтра я уезжаю, а тут обои отвисли.

Ничего не сказав поварихе, я помчался домой. Работу они закончили, уже пили чай, и когда я вошёл, то увидел заплаканное лицо Жени. Прошёл в комнату матери, бросил сумку и услышал:

— Видишь, без тебя прекрасно обходятся…

Да, я всё увидел. Прощаясь с Алексеем, нашёл в себе силы обнять его, похлопал по плечу, пожелал удачи. Женя повернула ко мне лицо, и в её глазах было столько — нет, не ненависти, а презрения и брезгливости!

И снова в доме наступила тишина. А утром Женя кивнула мне, показывая на комнату матери: «Пойдём, надо поговорить».

— Вот что, — начала она медленно, — никаких ультиматумов я не ставлю, но предлагаю, чтобы ты взял у матери деньги, а они у неё есть, и нашёл себе жильё — где хочешь и с кем хочешь.

— А как же я? Мне тоже с ним уходить? — всполошилась мать. О, узнаю свою мать: в первую очередь о себе!

— Нет, зачем же вам в солидном возрасте снова искать крышу над головой? Живите здесь, сын будет навещать вас, помогать по возможности.

Представляете, моя мать заплакала и кинулась обнимать Женю! Та мягко отстранилась и вышла, на меня даже не взглянула.



Сегодня мою Женю прооперировали, а через неделю она поедет в санаторий на реабилитацию. Конечно, повезу её я, хоть Алексей приехал и хотел отвезти маму сам.

— Женя, Женя, что я могу сделать для тебя, что могу я сделать для тебя? — повторял я, сжав голову руками. — Ты только скажи, не молчи!