Последняя капля

 ГЛАВА XV




Пока Махала усердно и старательно работала, она много думала. Она пришла к убеждению, что должна
во всём городе не было настоящих друзей, которые бы проявляли к ней дружеское
участие, навязывались бы ей и старались бы заставить её почувствовать, что все годы её жизни, когда она старалась быть по-настоящему внимательной к людям, с которыми общалась, не прошли даром. После кораблекрушения она осталась с прислугой своей матери, под крышей которой теперь и жила. Бывали моменты, когда она в каком-то оцепенении пыталась представить, что стало бы с ними, если бы не это убежище. Она посмотрела на Джемайму и обнаружила
что она любила её и цеплялась за неё, отдавая ей хотя бы часть благодарности и привязанности, которые должны были достаться её матери.

 Махала, склонившись над шитьём подкладки и борясь с непослушными нитками, была постоянно занята своей проблемой, потому что ей нужно было решить проблему.  По тому, как её мать слушала, Махала поняла, что та была бы не против отремонтировать дом и переехать на участок земли, который им достался. Но если она это сделает, то должна будет либо сохранить рабочее место в деревне и ездить туда-сюда, либо взять на себя
распорядиться землёй так, чтобы получать с неё доход. В этой части своей проблемы Махала была беспомощна. Она ничего не знала о посеве и сборе урожая, о севообороте, о садоводстве, о курах и о разведении скота. Единственное, что она знала и что могла превратить в доллары и центы, — это то, что она делала. Единственный способ, с помощью которого она могла хоть немного утешить свою мать, заключался в том, чтобы продолжать заниматься работой, которую она действительно могла выполнять уверенно и с чрезвычайно выгодными результатами.

Внимательно следя за каждой потраченной копейкой, она начала намеренно подсчитывать, сколько можно сэкономить, чтобы отложить на ремонт фермерского дома. Если у неё было несколько минут, чтобы почитать, она обнаруживала, что читает о земле. Если у неё было свободное время, когда Джемайма приходила, садилась рядом с ней и пыталась помочь с более тяжёлой работой, она постоянно расспрашивала её о том, что та знает о почве, домашней птице и садоводстве.

Однажды она сказала Джемайме: «Дорогая, сколько лет своей жизни ты
собираешься посвятить мне? Я хочу точно знать, как долго я могу на тебя
рассчитывать».

Джемайма улыбнулась ей.

“ Послушай, моя дорогая, - сказала она, - не забивай себе голову этим.
Есть только одна вещь на земле, которая могла бы случиться, что бы взять меня
подальше от тебя”.

“Вы имеете в виду вашего сына?” допрошенный Махала.

- Да, - сказала Джемайма. “Я имею в виду моего мальчика. Он прекрасный, честный парень. С тех пор, как умер его отец, и до тех пор, пока он не смог позаботиться о себе сам, я заботился о нём. Он хороший парень, у него хорошая жена. У него полный дом прекрасных детей. Пока у них всё хорошо, я могу оставаться с тобой и делать для тебя всё, что в моих силах, а если что-то изменится...
Утешь меня, я хочу, чтобы ты поняла, что я имею в виду».

 Махала отложила работу и, сев на колени к Джемайме, поцеловала её,
пригладила ей волосы и сказала, как сильно она её любит, как уверена в её дружбе и сочувствии. Затем она снова задумалась о том, кто ещё был её другом в трудную минуту. После
Джемаймы на горизонте появился Джейсон. У неё не было точных
знаний, но она была уверена, что он, должно быть, увеличивал
количество корзин, которые доставлял ей. Она слышала, как он на кухне предлагал
его услуги для любой тяжелой работы, требующей мужчину по хозяйству. Любой
новый корм, который был отправлен в продуктовый, она была удобно определенных бы
объявления с достаточным количеством образцов для еды для трех из них
в ее корзине. Любое поручение, которое она могла ему поручить, он, казалось, был рад
выполнить для нее. Так Махала был вынужден осознать, что за пределами ее
дома, лучшим другом у нее в Ashwater был сыном своей матери
прачка.

Эдит Уильямс не навещала Махалу по-настоящему, по-дружески, как раньше, со дня своей катастрофы. Она не была у себя дома
под любым предлогом, даже за короткий период со дня ее замужества.
Махала многое поняла относительно этого брака. Она
поняла, как тяжело будет Эдит приехать. Она едва ли ожидала этого,
и все же, когда человек оказывается в безвыходном положении,
совершенно обделенный, он цепляется даже за соломинку, и если бы была
девушкой в городе, которая должна была стойко поддерживать Махалу, была Эдит
Уильямс. Много раз за день щёлкала задвижка калитки,
и Махала поднимала свою занятую голову, а в начале
на ее щеках часто появлялся румянец, в глазах горел огонек.
Шли недели, и очень часто она даже не давала себе труда
поднять голову. Жизнь сократила вещи с уверенностью, что ни одна
он вошел в ее ворота пришли в платье реконструирован, шляпу сделали за.
Последней каплей стало дезертирство Сюзанны с окраины, Сюзанны, которая
сохранила вышитую нижнюю юбку. Размышляя на эту тему, Махала
впала в привычку говорить: «Даже Сюзанна!»

 Поначалу Махала заставляла своих клиентов осознавать всё это
Она была им полезна. Она добросовестно и честно выполняла свою работу.
 Её нельзя было заставить при переделке платья сделать очень широкую юбку и кринолин для полной женщины; она не стала бы шить узкую юбку и длинную полонезную юбку для худой женщины. Она часто требовала изменить причёску, прежде чем шить шляпу для клиентки. Она наотрез отказывалась шить шляпу или перешивать платье, если ей не позволяли руководствоваться собственным вкусом. Когда её клиенты по-настоящему узнали,
что с ними произошло под умелыми пальцами Махалы, они были
вынуждена была признать, что она так сильно улучшила их внешний вид, что они были у неё в долгу.

 Когда она полностью убедила их в этом, Махала начала
спокойно, но настойчиво повышать цены. Она делала только хорошую работу. Она брала плату соразмерно затраченному времени и труду. Постепенно она начала учить весь город, как максимально использовать свою внешность и материал, который они могли себе позволить.
Так что прошло всего несколько месяцев, прежде чем она начала зарабатывать на безбедную жизнь
для себя и для своей матери, пока она не стала откладывать небольшие суммы,
предназначенные для восстановления старого дома.

Однажды утром одна из её покупательниц, остановившаяся, чтобы посплетничать, сказала
Махале, что Эдит Морленд была очень больной женщиной. Ей было очень трудно
дышать, она часто падала в обморок, и врачи прописали ей немедленную смену климата.
Когда женщина ушла, Махала задумалась. Какая-то неизведанная болезнь
всегда преследовала Эдит. В прошлом году Махала надеялась, что
ей стало лучше. Этот отчёт, казалось, указывал на то, что это не так. Наклонившись над работой, Махала задумалась о том, что могло бы стать причиной смены климата. Куда бы они отвезли Эдит в надежде, что она сможет избежать тяжёлой болезни? Она подумала о Джуниоре. Она могла представить, как он расстроен из-за того, что привязан к больной женщине. Он не выносил людей, которым было больно и плохо, и Махала прекрасно это понимала.

Пока она размышляла об этом, скрип колёс перед её дверью заставил её поднять голову, и, к её глубокому удивлению,
она увидела, как миссис Морленд вышла из своего экипажа и вошла в дом. Махала
всегда жалела миссис Морленд. Она видела в ней женщину, которая
пыталась поступать правильно, вести образцовую жизнь перед своим сообществом. Из-за собственного отвращения к методам Мартина
Морленда и его сына она осознала, насколько часто это отвращение должно
быть у здравомыслящей женщины, которая ежедневно пыталась жить с ними.

Она открыла дверь и впустила миссис Морленд спокойно и с
самообладание, которое всегда было ей свойственно. Было очевидно, что
гостья очень взволнована. Она отказалась сесть.

 Без предисловий она сказала: «Махала, Эдит сегодня утром очень плохо. Она едва дышит. Доктор сказал, что её единственный шанс — как можно скорее перевезти её в другой климат. Мы планировали отправить её на юг, и она должна была уехать немедленно,
но она наотрез отказывается, пока у неё не будет хотя бы платья для путешествия
и модной шляпки. Я сразу же подумала о тебе. Я хочу, чтобы ты
Пойдёмте и помогите мне снять её как можно скорее».

 Махала на секунду замерла, а затем тихо сказала: «Большое вам спасибо, миссис Морленд. Ради вас я бы хотела сделать то, о чём вы просите, но это совершенно невозможно. Мама всё ещё прикована к постели, и я никогда не отхожу от неё. Я всегда здесь, на случай, если она меня позовет. Наверняка есть кто-то ещё, кто может помочь вам с Эдит».

— О да, — сказала миссис Морленд, — есть много людей, которые могли бы,
но вы, как и я, знаете, что Эдит не стала бы делать то, что сделали они.
Она всегда отсылала свои вещи и заказывала платья у той женщины в Ковингтоне, которая шьёт по меркам. У меня нет времени ждать её. Это вопрос жизни и смерти, говорю вам!

 — Простите, — сказала Махала, — но я не могу прийти к вам домой работать. Как я уже говорила вам раньше, я не хочу оставлять маму, а во-вторых, я не могу позволить себе пропустить работу, которую я могла бы потерять из-за своего отсутствия.

 — Что касается этого, — сказала миссис Морленд, — конечно, я готова заплатить вам за всё, что вы могли бы потерять, помогая мне.
нам, чтобы избавиться от Эдит. Я не могу понять твой отказ, когда вы с Эдит
всегда были самыми близкими друзьями.

Махала открыла рот, а затем закрыла его. Она посмотрела на миссис
Морленд iестественно.

“ Я полагала, ” мягко сказала она, “ что каждый в Эшуотере знает об этом.
В последнее время я не была перегружена друзьями. Когда я был в
положении, когда я не мог пойти к своим друзьям, а они не смогли прийти ко мне
у меня не было ощущения, что это было мое право искать их позже. Я
воспринял их неявку как убедительное доказательство того, что они не были
моими друзьями ”.

— Едва ли, — сказала миссис Морленд, — я могу быть подвергнута такой критике.

 — Нет, — сказала Махала, — не можете. Вы пришли, и вы были сама доброта. Но вы оказались единственной женщиной в городе, из чьих рук я
не мог принять доброту”.

“Мне кажется, ” сказала миссис Морленд, “ что ты не такой большой и
такой красивый, каким я всегда тебя считала, если ты допускаешь все, что имеет
случилось так, что я помешал тебе сделать все возможное, чтобы спасти чью-то жизнь. Мне жаль
если вы считаете, что у вас есть основания обвинять мистера Морленда или меня в чем-либо
это произошло в связи с потерей имущества вашего отца. Конечно,
ты не можешь чувствовать, что Эдит имеет к этому какое-то отношение. Она была твоей подругой, а ты был её другом, а теперь она больна и просит тебя — такую малость, которую ты мог бы легко исполнить, — а ты отказываешься. Махала, я
удивлена тобой!»

 Махала уже готова была сказать миссис Морленд, что та вполне может быть удивлена или, наоборот, не удивлена. Гордость, из-за которой её отец потерпел крах, была животной частью её наследства. Её задела мысль о том, что её обвиняют в том, что она подвела подругу, когда та болела.
 Возможно, она должна была научить Эдит поступать правильно.

“Если ты представишь это в таком свете, ” сказала она, “ я спрошу маму. Если она решит, что
может обойтись без меня, я приду”.

Она вошла в спальню и обнаружила, что ее мать крепко спит. После
на ее расслабленном лице было выражение тишины и умиротворения, которого не было
когда работали ее умственные процессы. Махала вообразила, что ей
стало лучше. Она вышла и объяснила ситуацию Джемайме.

“Иди вперед”, - сказала Джемайма. “Пойти и сделать то, чего они хотят, и
затем смочите им хорошо и правильно. Заставь их заплатить полностью три раза
что бы вы кому-нибудь еще”.

Махала собрала свою рабочую сумку, инструменты, которыми привыкла
пользоваться в своей профессии, и, забравшись в карету, отправилась в
резиденцию Морландов.

Её первый рабочий день прошёл успешно. Ей дали изысканный материал,
который был неуклюже переделан. Добавив кое-что здесь и там, Махала
смогла превратить платье в предмет одежды, отражающий последние
модные тенденции. В ней пробудились инстинкты художницы, и она
приступила к работе с энтузиазмом и растущей уверенностью. Младший
и его отец не появлялись. Эдит была так больна, что разговаривала с ней только тогда, когда
нужно было узнать, что она хочет сделать и как она хочет это сделать. Когда
она уходила вечером, то брала с собой несколько шляп для переделки. До прошлого
полночи она склонялась над ними, меняя, видоизменяя, затем добавляя
штрихи, чтобы усилить их привлекательность. Когда Эдит сидела достаточно долго
чтобы примерить утром, она не скрывал своей благодарности.

Прилагаются усилия, чтобы ее готов уйти на полдень поезд.
Она сидела на стуле перед зеркалом, где она могла изучить эффект
шляпы она примеряла. Магала стоял рядом с ней, одна сторона на
в котором она работала, когда младший вошел в комнату. Он оказался в непосредственной близости от Махалы. Он поцеловал Эдит и сделал большой
проявление привязанности к ней. Он сказал ей, что его мать закончила.
укладывать свои чемоданы и что все будет готово к их отъезду.
полуденным поездом. Он опустился на колени, на ответственное хранение, карман
книга, которую он сказал ей, содержащиеся деньги на свои путешествия, а также
денег, чтобы заплатить Махала, когда она завершила свою работу. Он объяснил
что он будет вынужден вернуться в банк по некоторым деловым вопросам
что он должен закончить до того, как они начнутся.

Эдит взяла бумажник и вернула ему. Она сказала: «Положи
положи её на стол в гостиной рядом с пальто, которое я собираюсь надеть».

 Джуниор взял записную книжку и на мгновение застыл, держа её в руках, а затем спросил: «В доме есть кто-нибудь ещё?»

 Эдит ответила: «Нет, никого».

 «Хорошо, — сказал Джуниор, — думаю, тогда она будет в безопасности, но я предупрежу тебя, чтобы ты за ней присмотрела». Отец хочет, чтобы у тебя была каждая возможная роскошь, пока нас не будет, и он чуть не разорился, когда заполнял эту записную книжку.

Он вошёл в гостиную и положил длинную записную книжку на стол, куда ему было велено; сразу же вернувшись, он вышел через парадную дверь.
через столовую и кухню, остановившись на минутку, чтобы поговорить с
садовником, который работал на заднем дворе. Он вышел через боковую калитку,
которая вела в переулок, используемый Морлендами как короткий путь к банку
, и там он столкнулся с Ребеккой Сэмпсон.

Ребекка шла по аллее, держа в руках набитую до отказа рыночную корзину.
в руке у нее сверкал на солнце белый флажок. Когда Джуниор увидел ее, он
резко остановился, казалось, его осенила идея. Он на минуту погрузился в глубокие раздумья, а когда Ребекка опустила флаг, подошёл к
Когда она дошла до конца переулка и начала проходить мимо него с суровым
выражением лица, он снял шляпу и дружелюбно улыбнулся ей.

 Удивлённым голосом он сказал ей: «Бекки, я удивлён тобой! Как
такая красивая женщина, как ты, позволяет другим людям видеть, что ты
считаешь меня плохим человеком? Как у тебя может быть чистое сердце,
если ты не прощаешь других людей? Я знаю, что был диким в детстве, но
Теперь я женатый человек, степенный бизнесмен. Я больше никогда не буду тебя дразнить
и не позволю другим парням, если ты позволишь мне пройти под твоим флагом».

Ребекка тут же смягчилась. Она подняла флаг, потому что одной из главных целей её повреждённого рассудка было увидеть, как кто-нибудь, кто бы то ни был, склонит голову и почтительно пройдёт под ним. То, что её давний враг и мучитель пообещал никогда больше не дразнить её и попросил разрешения пройти под флагом, так обрадовало Ребекку, что она высоко подняла белую эмблему и произнесла необычно длинное благословение, когда Джуниор Морленд склонил голову и прошёл под флагом. Затем он поговорил с ней ещё минуту и поспешил по переулку к банку. Прежде чем уйти, он
Он повернулся и стал наблюдать за Ребеккой. Когда она наконец скрылась из виду, он улыбнулся про себя и поспешил дальше.

  Махала закончила пришивать пуговицы к шляпке и отнесла её в гостиную, где положила рядом с пальто, как велела ей Эдит. Вернувшись в гостиную, она закрыла дверь настолько, чтобы скрыть Эдит от глаз любого, кто мог войти в комнату, и начала работать над передней частью талии, которую перешивала. Когда талия была готова, работа была закончена. Она собрала свои мерки, ножницы и начала собирать рабочую сумку.

Эдит наблюдала за ней, и в её эгоистичном, равнодушном сердце шевельнулась
боль от воспоминаний о многих счастливых моментах, которые они провели
вместе в детстве.

 Она сказала Махале: «Не могу выразить, как я благодарна тебе за помощь.  Мне действительно очень плохо. Полагаю, мне не следовало останавливаться ни на минуту
ни за что на свете, но через несколько дней мне станет лучше, и я
не мог вынести мысли о том, что меня отправят туда, где я могу выглядеть как
тряпка в глазах Джуниора ”.

“Всегда пожалуйста”, - сказал Магала спокойно. “Я был рад сделать что-нибудь
Я могу за тебя”.

Эдит колебалась. Она открыла рот. Она знала, что должна сказать, но у неё не хватало смелости. Ей было больно видеть Махалу, с лица которой сошла юношеская радость, из глаз исчезло весёлое сияние, а нежные руки загрубели от работы с грубым материалом и постоянного шитья. Ей хотелось обнять Махалу и закричать: «Махала, прости меня! Давай снова будем друзьями». Когда я вернусь, давай будем друзьями!»

 Ей не хватало смелости, как и всегда, и она сказала: «Младший сказал, что деньги, чтобы заплатить тебе, лежат в бумажнике, который он положил
рядом с моим пальто. Ты не подашь мне его?

Махала распахнула дверь и шагнула к столу. Затем она остановилась.
и сказала через плечо: “Послушай, Эдит, записной книжки здесь нет.
Должно быть, миссис Морленд позаботилась о ней”.

В эту минуту из столовой вошла миссис Морленд.

Эдит спросила ее: “Мама, ты была в гостиной?”

Миссис Морланд покачала головой. “Нет, - сказала она, - я пытаюсь помочь вам
приличный ужин на столе, прежде чем ты уйдешь”.

“Это странно”, - сказала Эдит. “Никого нет в доме, - это
есть?”

“Нет, я не знаю,” сказала миссис Морланд.

Сразу же поднялась суматоха. Эдит спросила Махалу, видела ли она
кошелёк, когда вошла в гостиную со своей шляпой, и Махала ответила, что
видела. Он лежал на виду на столе рядом с пальто. В комнате больше никого
не было. Воцарилась тишина, а затем обе женщины Морленда
уставились на Махалу изумлёнными, вопрошающими взглядами. Внезапно
ей пришло в голову, что, поскольку она была единственной, кто, как известно,
вошёл в комнату, они смотрят на неё с осуждением. Краска
хлынула к её лицу от возмущения, а затем отхлынула, и оно стало ещё
белее.

Она крепко сжала в руках свою рабочую сумку и воскликнула, обращаясь к Эдит: «Неужели ты думаешь, что я могла прикоснуться к этой записной книжке?»

Эдит медленно ответила: «Я не хочу так думать, Махала. Но поскольку ты единственная, кто был в комнате, и поскольку все знают, что тебе так нужны были деньги, я должна сказать, что, по крайней мере, ты должна найти её».

Махалу подняла голову. Вся гордость длинной череды гордых людей была у неё в крови. Её голос был ровным и спокойным, когда она сказала: «Вы совершенно
ошибаетесь, Эдит. Я не могу ничего сделать, кроме как принять
«Заплатите за работу, которую я для вас сделала, а потом я пойду домой».

Улыбка Эдит была самой уродливой из всех, что когда-либо появлялись на её лице. Увидев её, Махала продолжила:

 «Мы не могли видеть, кто вошёл в комнату, пока
я работала над вашей талией. Если вы хотите обыскать меня, я совершенно
не против, чтобы вы убедились, что у меня нет кошелька, прежде чем я уйду из дома».

В этот неудачный момент в комнату вошёл Мартин Морленд.
Он сразу почувствовал напряжённую обстановку и начал задавать вопросы.
Эдит протянула к нему руки и заплакала. Он тут же бросился к Махале, грубо схватил её за руку и закричал: «Вы останетесь здесь, миледи, пока вас не обыщут с головы до ног. Вы не покинете этот дом, пока не найдут эту записную книжку. Она была набита деньгами на всё путешествие».

Эдит тут же вмешалась и объяснила, что Джуниор сказал, что в кошельке было много денег, когда она попросила его положить его к её пальто. Она сидела не там, где могла бы видеть происходящее в другой комнате
в комнате, но не было слышно ни звука, никто не открывал и не закрывал дверь,
никто не входил в гостиную и не проходил по коридору. Карманная книжка
должна быть в комнате.

 Во время последовавшего обсуждения в комнату поспешно вошёл Джуниор и сказал, что
время летит и что они не должны его терять. Его отец, мать
и Эдит взволнованно объяснили ему ситуацию.

Он тут же подошёл к Махале, обнял её за плечи и сказал полным жалости голосом: «Моя бедная маленькая одноклассница, неужели смерть и несчастье довели тебя до этого? Если тебе так сильно нужны были деньги,
почему ты не попросил меня? Ты же знаешь, я бы с радостью отдала его тебе».

 Махала отскочила от него, глядя на него напряжёнными, широко раскрытыми глазами.

 Мистер Морленд выпрямился.

 «Джуниор, — резко сказал он, — у нас нет времени на всякую ерунду! Сбегай в город кратчайшим путём и приведи полицейского, чтобы он обыскал её».

 При этих словах Махала подняла голову. Она сказала мистеру Морленду: «Ни один офицер
не прикоснётся ко мне. Если вы хотите, чтобы меня обыскали, вы можете выйти из
комнаты, а миссис Морленд может убедиться вместе с Эдит, что ни
кошелька, ни денег при мне нет».

В этот момент Эдит начала задыхаться, а затем рухнула на диван, заявив, что умирает. Миссис Морленд впервые заговорила властным тоном: «Никто в этом доме не посмеет и пальцем тронуть Махалу Спеллман, — сказала она. — Каждый из вас прекрасно знает, что она не способна тронуть ничего, что ей не принадлежит. Если она говорит, что не трогала эту записную книжку, значит, так оно и есть!»

Затем она повернулась к Махале и сказала ей: «Надень шляпу, дитя, возьми свою рабочую сумку и иди домой».

«Спасибо, миссис Морленд», — сказала Махала и направилась к двери.

Старший Морленд встал перед ней. Он был в ярости. Он заявил, что она не должна уходить из дома с тремя тысячами долларов. Младший Морленд согласился с ним.

 Он сказал отцу: «Это разбивает мне сердце. Как ужасно, что потеря денег так подорвала принципы такой девушки, какой мы всегда считали Махалу!»

 И затем он обратился к Махале напрямую. — Махала, — взмолился он, —
пожалуйста, скажи мне, где записная книжка, и ты будешь свободна. Мы все
согласимся никогда не упоминать об этом. Тебе это с рук не сойдёт
укради эту сумму денег».

Он протянул к ней руки и взмолился, чтобы она спасла себя, пока ещё есть время.

«Махала, ты не можешь этого сделать! О чём ты думаешь?» — воскликнул он.

Махала тихо ответила: «Я думаю об угрозе, которую ты произнёс всего несколько недель назад, чтобы унизить меня так, чтобы даже собаки Эшвотера не лаяли на меня. Я думаю, что это ваш первый шаг к выполнению той
угрозы.

Эдит сразу же перевела дыхание. Она выпрямилась и спросила: «Почему
Джуниор должен был угрожать вам таким ужасным образом?»

Махала ответила: «Что ж, если бы Джуниор был похож на других мужчин, я бы посоветовала вам спросить его».

Эдит тут же повернулась к Джуниору. Он подошёл к ней, заставил её лечь и попросил успокоиться. Он повернулся к отцу и сказал: «Уведи маму и Махалу в гостиную. Закрой дверь. Если это затянется, Эдит может умереть».

Старший Морленд немедленно повиновался.

Как только они остались одни, Джуниор сказал Эдит: «Ты прекрасно
знаешь, что Махала всегда крутилась вокруг меня и докучала своим вниманием, и бывали случаи, когда она обманывала меня, заставляя думать, что
Она была единственной, кто мне по-настоящему нравился. Но когда я узнал на выпускном,
насколько ты на самом деле красива, во всех отношениях лучше Махалы,
и когда я дал тебе это понять, она сразу же стала некрасивой. Она
угрожала разрушить наше счастье, когда я сказал ей, что собираюсь
попросить тебя выйти за меня замуж».

 Эдит тут же обняла его, поцеловала и утешила. Она ополчилась на Махалу, сказав: «Она так правдоподобна, что могла бы
обмануть святого Петра своим невинным лицом и змеиной повадкой. Иди и
вызови полицейского. Мне всё равно, сделаешь ли ты это. Заставь её раскошелиться на всё это
деньги, а потом выпроводите её из этого дома!»

Ужасная сцена закончилась появлением садовника с полицейским, которые
принудительно обыскали Махалу и её сумку и объявили, что ни кошелька, ни денег при ней не было. Когда
Джуниору сказали, что бумажник не найден, он медленно произнёс:
«Должно быть, она успела передать его кому-то у входной двери, чтобы тот отнёс его к ней домой». Не волнуйся, папа, если его здесь нет, значит, оно где-то там.
Ты обязательно его найдёшь!

Затем Мартин Морленд велел полицейскому отвести Махалу в участок
и задержать её до тех пор, пока он не успеет выписать ордер на её арест
и разрешение на обыск в её доме. Полицейский знал, что не имеет права задерживать Махалу без ордера, но она этого не знала, поэтому он взял её за руку и повёл по улице в сторону участка.

  Когда они подошли к воротам, она сказала ему: «Не могли бы вы убрать руку с моей руки? Я не собираюсь убегать».

Это был первый шанс офицера показать девушке, в чьём сердце таилась обида на него, всю глубину своей натуры.
ею руководили всю ее жизнь. Он намеренно усилил хватку до тех пор, пока
не почувствовал, как она вздрогнула; он зашагал так быстро, что все были вынуждены
заметить, что Махала находится под его опекой, как он и предполагал, они
должны были. Поэтому главной улице города зазевавшихся при виде
Магала насильно движение в направлении дома вокзала
в деревне участковый.

Проходя мимо бакалейной лавки Питера Поттера, они встретили Джейсона, выставлявшего на витрину
корзины. В отчаянии Махала схватила его за руку.

Она тихо крикнула ему: «Джейсон! Джейсон! Младшему удалось
создай мне проблемы! Быстро беги в кабинет Альберта Рича и попроси его
поторопиться в полицейский участок!»

 Через несколько минут после её прихода вошёл Мартин Морленд. Он дрожал от гнева, побледнев от волнения. Не колеблясь, он выписал ордер на арест Махалы по обвинению в краже трёх тысяч долларов, а также ордер на обыск в её доме. Он попросил, чтобы она внесла залог, равный сумме, которую, по его мнению, она украла. Махала была в
ужасе, её тошнило, но она старалась держать голову прямо,
старалась думать.

Она ответила: «Вы прекрасно знаете, что я не могу».

Через несколько минут она была за решеткой камеры, отведенной для
бродяг и обычных пьяниц города. Она стояла в
посреди нее, держа ее за юбки, которую они не могут быть загрязнены.
Затем Альберт богатых и Джейсон вошли в здание. Адвокат немедленно
стали устраивать детали для ее освобождения.

Поняв ситуацию, Джейсон сказал: «Я заплачу за неё залог, но если это должны быть наличные, мне придётся
поехать в Блаффпорт. Я должен снять их в банке».

 Он умолял отпустить Махалу домой, даже если полицейский должен
Он попросил разрешения сопровождать её, пока не достанет денег. Ему отказали, и
Махала была вынуждена оставаться в камере до тех пор, пока Джейсон не съездил в Блаффпорт и не вернулся с необходимой суммой, взятой из его многолетних сбережений. Всё это время Махала стояла и ждала. Она не произнесла ни слова, только несколько раз попросила воды; казалось, её мучила жажда. Через три часа дверь камеры отперли. Махала вышла из дома,
и вместе со своим адвокатом и Джейсоном села в карету, которая доставила
её домой.

Там она обнаружила старшего Морленда и полицейского, обыскивающих дом.
дом в деталях; ее мать снова лежит без сознания, ей
жестоко сообщили о беде. Жалоба Морленда была официально подана
против Махалы, и суд над ней был назначен, по ее собственной просьбе, почти
немедленно. В оцепенении, она работала ее мать.

Джейсон и Альберт богатых отчаянные усилия. Они исчерпали все средства
можно их найти, являются ли было видно вокруг
Дом Морланд в то время. Большинство женщин в городе работали сами на себя. Карманная книжка исчезла ближе к полудню.
В то время все соседи были на своих кухнях. Никого не удалось найти, кто видел бы на улицах кого-то, кто не был бы местным жителем, идущим по своим делам.

 Несколько дней спустя, пребывая в оцепенении, Махала стояла в здании городского суда и слушала, как её обвиняют в краже трёх тысяч долларов из дома Мартина Морленда. Она слушала показания Джуниора Морленда и его жены, которые уехали на дневном поезде, как и было условлено в день происшествия. Она
слушала резкие показания Мартина Морленда. Она видела, как он пристально смотрит на
его жена. Она видела, с какой жестокой силой он схватил её за руку, когда
притворялся, что осторожно ведёт её к свидетельской трибуне. Она видела, как
съежившаяся, дрожащая женщина подняла побледневшее лицо к судье, и,
приведя её к присяге, она услышала, как та свидетельствовала, что видела, как её сын вошёл в гостиную с портмоне в руке, и что он сказал ей, сколько там денег, когда проходил через кухню, где она торопливо готовила ужин. Он объяснил, что деньги на оплату
Махалы должны быть взяты из этой суммы, а оставшаяся часть пойдет на расходы
о его поездке с Эдит. Она рассказала, что слышала его голос, когда он разговаривал с двумя женщинами, и что снова заговорила с ним, когда он проходил через столовую и кухню по пути к выходу. Она рассказала, что видела, как он на минуту остановился у задней двери, чтобы поговорить с садовником, а затем направился к калитке в переулке, чтобы вернуться в банк. Она не могла подтвердить ничего, кроме того, что вошла в комнату, когда её позвали после того, как обнаружили пропажу бумажника.

Альберт Рич задал вопрос: «Есть ли у вас какая-нибудь теория, миссис
Морленд, вы можете объяснить, как могла исчезнуть эта записная книжка? Она замешкалась, явно испытывая жестокую боль, затем пересохшими губами произнесла: «Нет».

 И снова Альберт Рич спросил её: «Вы считаете, что Махала
 Спеллман, дочь Малона и Элизабет Спеллман, украла эти деньги?»

 Она быстро ответила: «Нет».

Когда её снова попросили объяснить, как ещё это могло произойти, она
ответила: «Я не знаю, но, должно быть, был какой-то другой способ».

Затем Махалу спросили, не хочет ли она что-нибудь сказать. Она взяла
Она встала на свидетельскую трибуну и чётко и непоколебимо дала показания. Она
подробно описала каждое событие. Она призналась, что видела
кошелёк, который она описала, в руках Джуниора и снова в гостиной,
лежащим там, куда Эдит велела ему положить его, когда её послали
положить шляпу, с которой она закончила, рядом с пальто. Она решительно
отрицала, что прикасалась к нему.

В ходе умелого допроса, проведённого Альбертом Ричем, выяснилось, что любой, кто знал о деньгах, мог спокойно войти в зал через парадную дверь или сбоку
дверь и унесли их. В качестве опровержения Морленды поспешили предоставить доказательства того, что никто, кроме Джуниора и его отца, которые оба были заняты в банке во время исчезновения денег, и людей, находившихся в доме Морлендов, не знал, что деньги были в доме. Адвокат Махалы обратил внимание на тот факт, что денег при ней или в её доме не было и что она не отходила от младшей миссис Морленд ни на минуту, за исключением той минуты, когда положила готовую шляпку рядом с пальто.

Предвидя эти показания, Мартин Морленд заполнил передние ряды
зала суда своими сторонниками. При этих словах все они
неумеренно рассмеялись. В зале суда воцарилась неразбериха. Махала
намеренно повернулась и, стоя, медленно обвела взглядом зал,
наполненный лицами, на которых она не увидела ни сочувствия, ни
сострадания, ни утешения, кроме искажённого болью белого лица Джейсона,
глядевшего на неё. Затем
она изучила присяжных, одного за другим, и поняла, что
Мартин Морленд потратил на это всю свою власть и богатство.

Она повернулась к судье, который был другом её отца, с чьими детьми она играла и который знал её всю жизнь.

Неожиданно она задала ему вопрос: «Судья Стэплс, вы действительно верите, что я украла эти деньги?»

Судья наклонился к ней со слезами на глазах.

Он ответил: «То, во что я действительно верю, Махала, сейчас не имеет для тебя никакой ценности. Единственное, что может помочь вам в этом обвинении, — это если прокурор не сможет доказать, что вы взяли его».

 Махала воскликнула: «Вы же знаете, что я не могу доказать, что не брала его;
но вы также знаете, что он не может доказать, что это сделала я».

С грустью старый судья сказал: «Чтобы снять с тебя это обвинение, Махала,
прокурор должен доказать, что ты взяла деньги».

Склонив голову, Махала стояла и думала.

Наконец она сказала судье и присяжным: «Насколько я знаю, я
совершенно беспомощна. У меня нет никаких доказательств, кроме моих слов. Если вы
не согласитесь с тем, что я, по-видимому, нахожусь в вашей власти, я прошу вас
поскорее покончить с этим».

 Судья закрыл дело, дав присяжным указания по этому вопросу
«Разумные сомнения» и отправили их согласовывать вердикт. После
дневного обсуждения был вынесен вердикт о разногласиях. В этом составе
присяжных был один человек, к которому Мартин Морленд не осмелился
подойти, — человек убеждённый и неподкупный. Он упорно отказывался
соглашаться с тем, что Махала виновен. Он резко критиковал остальных
за недостаток проницательности, милосердия и честности.

Когда Махала услышала вердикт, она тихо сползла со своего места и потеряла сознание.
Адвокат и Джейсон отвезли её домой. Когда к ней вернулась способность соображать,
много дней спустя ей пришлось узнать, что потрясение от судебного процесса
отправило ее мать в агонии и сомнениях на длительный покой. Там ее ждали
Магала этой борьбы: ее дело было закрыто по симпатической
судья. Он чувствовал, что не было достаточных доказательств, чтобы заслужить
наказания на магале часть. Он сказал адвокату обвинения, что
он должен предъявить что-то более осязаемое, чем простой факт того, что Махала
была в доме в момент похищения кошелька.

Это знание пришло слишком поздно, чтобы оказать существенную помощь Махале. Когда
Джемайма попыталась сказать ей, что по её горящим глазам, пылающим щекам и дрожащим губам она поняла, что у неё жар, и в течение нескольких недель она лежала, изнемогая от жара и бормоча что-то, пока Джемайма и
доктор Грейсон, а Джейсон стоял рядом, ухаживали за ней.

Выходя из зала суда, Джейсон попытался напасть на Мартина
Морленда. Банкир отчасти ожидал, что что-то подобное может произойти. Он настолько окружил себя людьми, жаждущими его расположения, что
мальчик даже не мог до него добраться.

Затем Джейсон почувствовал на своей руке руку Альберта Рича и услышал его голос.
голос говорит: «Не будь дураком, Джейсон. Ты не сможешь добраться до него таким образом.
 Ты не сможешь помочь ей таким образом. Мы должны сделать всё чисто, даже если это займёт много времени. Мы должны разобраться в этом и выяснить, как именно это произошло. Все знают, что где-то была проведена какая-то закулисная работа».

Когда Джейсон взял себя в руки, он сказал Альберту Ричу: «Разве это не похоже на Джуниора Морленда — устроить такую ужасную заварушку, а потом исчезнуть и оставить своего отца разбираться с этой грязной работой?»

«Да, — сказал Альберт Рич, — это очень похоже на Джуниора».

“ Приближается день, ” сказал Джейсон, “ и приближается он очень быстро, когда я
буду вынужден убить обеих этих скользких змей.

“Тише!” - предостерег Альберт Рич. “Говорю тебе, когда ты говоришь такие вещи,
ты выставляешь себя дураком. Ты не должен позволять людям слышать тебя. Если бы они
это сделали, и с кем-нибудь из них что-нибудь случилось, те, кто услышал бы,
вспомнили бы, и настал бы ваш трудный день. В таком случае ты перестанешь быть полезным Махале».

 Почти не думая о еде и сне, полностью забросив работу, Джейсон пережил первые дни болезни Махалы. Когда он
Узнав, что это затянется надолго, что борьба будет длиться часами и растянется на недели, он понял, что лучшее, что он может сделать, — это найти другую женщину, которая помогала бы Джемайме и ему, чтобы они как можно чаще были рядом и могли быстро удовлетворять все их потребности. В тот момент Джейсон был настолько поглощён борьбой за жизнь Махалы, что у него не было времени обращать внимание на кого-либо ещё. Если бы он был повнимательнее, то заметил бы, что в его чувствах что-то изменилось
Что касается Махалы. Поначалу многие люди соглашались с мыслью, что из-за несчастья, случившегося с её отцом, и из-за того, что ей нужны были деньги, она могла пойти на это, как с сожалением предположил Джуниор перед отъездом.

 Но в городе было несколько человек, которые, поразмыслив несколько дней, поняли, что Махала не испытывала финансовых трудностей. Альберт Рич обнаружил принадлежавший ей участок земли,
который после очистки и обработки мог стать ценным. Джемайма была
обеспечив ей крышу над головой. Своими силами она зарабатывала на
безбедную жизнь для себя и своей матери. Именно эти люди начали говорить, сначала неуверенно, а потом с уверенностью, что всё это было очередной грязной работой Морлендов; что совершенно невозможно, чтобы дочь Малона и Элизабет Спеллман была обычной воровкой; что немыслимо, чтобы маленькая девочка, которую они воспитывали с такой тщательной заботой, могла так легко поддаться искушению.

В те дни, когда Махала лежала, бормоча что-то себе под нос, на своей подушке,
многие люди начали приходить к её двери, и это было самое дальнее,
что они когда-либо делали. Прямо там их встречало лицо Джемаймы,
холодное, как камень, и Джемайма не стеснялась в выражениях.

 Она
прямо сказала миссис Уильямс: «Вы опоздали примерно на три недели.
Вы должны были прийти и выступить, и сделать что-то ещё до этого чёртова суда. Вы позволили всему этому продолжаться и подвергли её пыткам
до предела, а теперь хотите знать, можете ли вы что-то сделать
Что я могу сделать! Позвольте мне прямо сказать вам, что ничего! Сейчас Махале нужны
холодные ванны и любая пища, которую она может принять, а также
любящая забота людей, которые понимают её и сочувствуют ей, и это
она получает от меня. Если кто-то из остальных людей собирается
придти в это время дня, можете передать им от меня, что я бы
хотел, чтобы они держались подальше. Они отнимают время и силы, которые нужны
Махале!»

 Она закрыла дверь со всей силой, на которую была способна, но думала она
только о девочке, лежащей в комнате, где лежала её мать
так долго, как никогда прежде. Её тяжёлые волосы были распущены и рассыпались по подушке. Её тело лежало неподвижно; голова покачивалась взад-вперёд; руки теребили одеяло или сжимались в кулаки, а с губ постоянно слетал жалобный шёпот: где все её друзья? Неужели у неё нет друзей нигде в мире? Иногда она часами пыталась убедить отца или мать, что она не воровка. Иногда она жалобно плакала и умоляла весь город поверить, что она не могла
совершить то, в чём её обвиняли.

Вскоре большая часть города начала в это верить. Мартин
Морленд обнаружил, что на лицах людей, которые всегда были дружелюбны,
он видит холодный вопрос. Пастор пресвитерианской церкви,
дьяконом которой он был, вошёл в его кабинет в банке, и никто
не знал, что происходило за закрытыми дверями, но когда он выходил из
кабинета, несколько клиентов банка отчётливо услышали его голос,
когда он сказал Мартину Морленду: «У меня такое чувство, что жизнь
этой девушки в опасности. Если её можно спасти, то это ваша
задача — найти
необходимые доказательства, чтобы спасти его». Это повторяли по всему городу, и
многие прониклись теми же чувствами.

 Впервые в жизни Махала была идеальной леди, какой её всегда учила мать. Она лежала неподвижно, страдая от брюшного тифа,
несомненно, из-за микробов, которые она подхватила в окружной тюрьме,
где она жадно пила, чтобы утолить мучительную жажду, пока ждала Джейсона, —
страдала тихо, так, что её мать одобрила бы это, если бы была там и
диктовала, как именно должна болеть леди.

Сидя на заднем крыльце и ожидая, не представится ли возможность чем-нибудь помочь, Джейсон сказал Джемайме в начале болезни Махалы:
«Я тут подумал. Деньги, которые я внес за Махалу, мне вернули. Я хочу взять немного из них и отремонтировать ее дом в
деревне, чтобы он был готов к ее приезду, когда она поправится. Здесь нет никого, с кем бы ей хотелось увидеться». Перемены
могут заставить её о чём-то задуматься, это может ей помочь. Что ты об этом думаешь?


— Я думаю, — сказала Джемайма, — что это как раз то, что нужно. Я согласна.
мы будем жить вместе. Мы будем выращивать кур, телят и свиней,
и она будет чувствовать себя лучше, сильнее, чем сейчас».


Так два заговорщика начали план, который закончился тем, что Джейсон нашёл новый
интерес в жизни. Он рассказал Питеру Поттеру о своих планах, и с его одобрения и помощью Джейсон принялся за ремонт дома и выкуп участка земли, который Малон Спеллман считал настолько бесполезным, что даже забыл упомянуть о том, что когда-то его купил.




 Глава XVI

 «Глаза Элизабет»


 В знаменитом отеле на летнем курорте, где собирались состоятельные люди, в номере для новобрачных, где Эдит Морленд, избалованная и потакающая всем своим прихотям, должна была поправляться после болезни. Она была сильно расстроена из-за денег. Чем больше она думала об этом, тем чаще говорила Джуниору: «Знаешь, теперь, когда у меня есть время всё обдумать, я понимаю, что Махала никак не могла взять эти деньги, даже если бы не могла объяснить их исчезновение. Понимаешь, если бы я
если бы я позвонила туда вместо того, чтобы быть твоей женой, и если бы меня
арестовали, я не смогла бы доказать, что не брала его».

 Благодаря безграничной и правдоподобной лжи Джуниору удавалось поддерживать в ней
достойное довольство. Он наполнял её комнату цветами. Он дарил ей дорогие украшения. Он проводил с ней большую часть времени, но
она только становилась всё более раздражительной и чувствовала себя всё хуже. Джуниор видел, что она
действительно больна и что, несмотря на все его усилия, она не
поправлялась. Он начал опасаться, что она думает о Махале
и размышлял о ней, когда она должна была говорить и думать о других вещах.

 Джуниор был явно удивлён тем, что думал об Эдит.  В приступе гневного разочарования из-за отказа Махалы и её язвительных обвинений в его адрес он, естественно, обратился к девушке, которая всю свою жизнь старалась дать ему понять, что он ей очень нравится.  Он думал только о том, что, раз он не может быть с Махалой, ему всё равно, на ком жениться. Но ухаживая за Махалой, он всё чаще думал о
женитьбе, и в ночь выпуска
показала ему, что Эдит - женщина необыкновенной красоты. Он
боготворил красоту почти так же глубоко, как боготворил деньги. Из
банковских книг он смог составить весьма приятную оценку
состояния Эдит, которое было настолько значительным, что однажды убедило
Махала никогда бы не вышла за него замуж, Джуниор доказал безрассудную черту своего характера
немедленно женившись на Эдит.

Она была такой же красивой, какой он ее считал. Он с удивлением обнаружил, что ему нравятся проявления её привязанности. Он был готов ухаживать за ней. Его отец и мать
Они были поражены, когда увидели, как он что-то приносит и уносит, но если они возражали, Джуниор просто смеялся над ними и продолжал делать всё, о чём просила Эдит.

 Однажды вечером, чтобы не слышать болтовню женщин на веранде наверху, в которой Эдит не было никакого интереса, она встала.  Она зашла в свою комнату, взяла персидскую шаль, накинула её на плечи и прошла по веранде. На углу здания она свернула на боковую веранду и прошла мимо окон других гостей, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть вниз, на территорию внизу.

Увидев, что она выглядит больной и бледной, женщина, сидевшая у французских
дверей, ведущих в её комнату, пододвинула стул к Эдит и
спросила, не хочет ли она присесть и отдохнуть несколько минут.

«Спасибо, — ответила Эдит, — вы очень добры. Я болела, но теперь мне
гораздо лучше».

Она взглянула на женщину и, увидев, что её платье и манеры говорят о том, что она не из тех болтушек, которые будут утомлять её бессмысленной болтовнёй, взяла стул, села, прислонилась к перилам балкона и посмотрела на людей, прогуливающихся внизу.
Там были широкие, ухоженные лужайки, всевозможные деревья и кустарники. Там были фонтаны, вокруг которых росли тропические водные растения и лениво плавали золотые рыбки. Это была первая спокойная минута, которую Эдит провела за пределами своих комнат. Она наслаждалась ночным воздухом. Она наблюдала за большими бархатнокрылыми мотыльками, которые летели на свет у входа на территорию и в здание. Её охватило чувство покоя и умиротворения. Мучительные сомнения и неуверенность,
которые терзали её с тех пор, как она вышла замуж за Джуниора, немного ослабли.

Она так сильно заботилась о нём, что делала всё, о чём он просил, не задумываясь о причинах, но после нескольких недель размышлений она пришла к выводу, что, хотя он изо всех сил старался быть с ней милым, чтобы она была довольна и счастлива, он не любил её и никогда не любил. Это породило в её сердце горечь, превосходящую всё, что она когда-либо испытывала. Несомненно, это стало причиной её болезни. Она надеялась, что со временем Джуниор
начнёт заботиться о ней, как, она знала, он всегда заботился о Махале.
Когда наступил настоящий кризис и тайна пропавшего бумажника так и не была раскрыта, Эдит дошла до предела. Она не могла ни есть, ни спать, ни думать, и время от времени в её сознании всплывали отвратительные вещи, которые она всегда слышала о старшем Морленде и младшем.

 Час за часом она вспоминала всю свою жизнь в связи с отношениями с Махалой. С Джуниором она никогда не общалась, кроме как
через Махалу. Она вспомнила, как стояла со своей программой
В тот вечер, когда он даже не пригласил её ни на один танец, он стоял и смеялся, выводя своё имя на карточке Махалы. Даже
Хенрик Шлотценсмельтер знал, что каждый мальчик в классе должен пригласить каждую девочку хотя бы на один танец. На минуту, когда Эдит выходила из омнибуса, ей показалось, что Джуниор наконец-то заметил её. Его слова послужили для неё стимулом, который помог ей с триумфом
выступить на публике в первый раз, когда она была уверена, что потерпит неудачу и
вынуждена будет воспользоваться написанной речью.

У неё был час надежды, но Джуниор позаботился о том, чтобы она быстро угасла.
А затем, через некоторое время, он пришёл к ней и предложил поспешную
свадьбу, на которую она согласилась, потому что предпочитала, чтобы жизнь
принесла ей что угодно в его компании, а не то, что она принесла бы без него.

Сегодня вечером она отчётливее, чем обычно, осознала, что, возможно,
её ждёт очень печальное будущее. Опираясь на перила,
она забыла о женщине, сидевшей в нескольких метрах от неё, и уставилась
в быстро сгущающиеся тени.

Затем её глаза расширились. Она затаила дыхание. Одна рука взлетела к сердцу, и она наклонилась вперёд, пристально вглядываясь. Должно быть, она ошиблась, но мужчина, проходивший в тени позади здания в сопровождении одной из служанок, определённо был Джуниором. Она пристально смотрела, пытаясь убедить себя, что ошибается, и увидела, как они остановились и огляделись, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. Когда мужчина повернулся, она с уверенностью поняла, что это был Джуниор.
 С приоткрытым ртом и недоверчивым взглядом она застыла на месте.
наблюдая, как он фамильярничает со служанкой. Она видела, как он отдал
ей деньги. Она видела, как он обнял ее и поцеловал.

Вполне сознавая, что она делает, возможно, для того, чтобы убедиться, что
что происходит на самом деле, я встал, опираясь на балконе.
А горничная начала ходить, младший схватил ее сзади и поцеловал ее
неоднократно. Разразился жуткий крик из уст Эдит. Рука, на которую она опиралась, соскользнула. Она упала головой вперёд через перила и
скатилась на каменную дорожку далеко внизу.

 Услышав её голос, Джуниор поднял голову. В следующее мгновение он увидел её
стремительное падение. Он остановился на секунду, приказывая горничной исчезнуть. Он
первым добежал до Эдит. Он подхватил ее на руки и понес
по дорожке, предложив правдоподобное объяснение, что, перегнувшись
через перила, чтобы заговорить с ним, когда он проходил внизу, она потеряла
равновесие и упала.

Он отнес ее в номер и были вызваны врачи, но это было
обнаружила, что ее шея была сломана. Таким образом, задачей Джуниора было отвезти её обратно в Эшуотер, похоронить со всеми внешними признаками траура и расточительности и как можно глубже втереться к ней в доверие
родственники, притворяясь убитыми горем.

На следующее утро после похорон Джуниор вошёл в кабинет президента
банка и, закрыв за собой дверь, подошёл к столу и сел,
глядя на отца.

«Папа, — сказал он, — ты так ужасно выглядишь с тех пор, как я вернулся домой, что
я пришёл, чтобы избавить тебя от страданий. Взбодрись! Всё не так плохо,
как могло бы быть». Во-первых, вы будете рады узнать, что
я полностью контролирую все финансы Эдит. А во-вторых, если я не ошибаюсь в своих предположениях, на этот раз вы будете ещё более
Я обрадовался, узнав, что произошедшее действительно было несчастным случаем. Я
был внизу. Эдит потеряла равновесие и упала. На веранде с ней была женщина, которая видела, что произошло, и на веранде внизу, когда она упала. Я подбежал к ней первым, потому что шёл в ту сторону, и это было недалеко. Но это был несчастный случай, самый настоящий.

Морленд-старший откинулся на спинку стула и глубоко вдохнул.


«Что ж, Джуниор, — сказал он. — Не припомню, чтобы я когда-либо слышал что-то подобное».
в моей жизни было то, чем я был доволен. Возможно, я о чём-то сожалею, а может, и нет, но я бы не хотел взваливать на себя такое бремя, как ты. Когда человек стареет, он уже не спит так крепко, как в молодости, когда у него было железное здоровье, и бывают ночи, когда человеку становится совсем не по себе, если его совесть нечиста. Конечно, я не намекаю на то, что
На моих руках ничьей крови нет, но в буйные, необузданные дни юности
я, может быть, и сделал пару-тройку вещей и прошёл через несколько
опыт, который я хочу, чтобы измерить для вас. Я хочу, чтобы ты
приятно провести время и получить все, что можно из своих денег,—что на самом деле
денег—но быть чуть осторожнее. Прослежу, чтобы ты не попал в
все, что буду растить волосы на голове около трех часов
утром двадцать лет спустя”.

Младший рассмеялся. “Конечно!” - сказал он. “Не волнуйтесь, губернатор, я буду
осторожен. Я никогда не совершал ничего столь ужасного и не собираюсь делать ничего, кроме того, что начал до своего отъезда. Что-нибудь случилось с Махалой?

 Мистер Морленд покачал головой.

— Это одна из тех вещей, Джуниор, — сказал он, — в которых я не совсем уверен. Это была крупная сумма, которая исчезла, и я охотился за Спеллманами и без колебаний отдал бы её им, но, по правде говоря, я понятия не имею, куда делись эти деньги. Я не знаю, как они исчезли из дома и были ли они вообще в доме. Вы уверены, что положили эту записную книжку на стол, когда Эдит попросила вас об этом?

— Конечно, уверен, — сказал Джуниор. — Я вошёл в комнату, положил её рядом с её
пальто и отошёл. Вы помните, что Махала показала, что это было
Она была там, когда закончила шляпку для Эдит и положила её вместе с вещами, которые та собиралась надеть.

Мистер Морленд медленно кивнул.

«Я помню, — сказал он. — Эти её показания — единственное, что меня успокаивает, когда Элизабет Спеллман смотрит на меня слишком пристально в три часа ночи. Иногда мне хочется отправить в Чикаго настоящего детектива и поручить ему это дело». Я считаю, что есть вещи, которые я могу делать безнаказанно, а есть те, которые я не могу. Я бы предпочёл, чтобы Махала Спеллман была освобождена от этого ужасного обвинения, чем
все, что может произойти на земле прямо сейчас. Она начинает реагировать
против нас, довольно сильно, мой мальчик.

“В нынешних обстоятельствах, - сказал Джуниор, - я бы тоже так поступил“. Но деньги - это
материальная вещь. Земля не разверзнется и не поглотит их. Это где-то есть
и я предупредил вас перед отъездом, чтобы вы провели самый тщательный
обыск в доме Махалы Спеллман, какой только возможно
провести. _ Я был уверен, что вы найдете деньги там._ Я пока не понимаю, как это
получилось, что вы этого не сделали.

Мистер Морленд еще раз глубоко вздохнул. Одной рукой он взял письмо.
и нож для вскрытия писем в другом. Джуниор внезапно осознал, что его лицо
было осунувшимся, а в глазах, которые были подняты на него, было
затравленное выражение.

“Ну, это происходит, без сомнения, потому, что этого там не было”, - сказал он. “Если бы это было", я бы нашел это.
"Если бы это было". Я изматывал себя, обыскивая наш дом, и
когда я не был на работе, это делала твоя мать. Эта штука причинила ей гораздо больше боли, чем любому из нас. Я сильно подозреваю,
что среди старых куриц этого города она, скорее всего, получит своё. Поскольку
у людей было время всё обдумать, я время от времени получаю намёки
То, о чём я вас предупреждал, постепенно происходит. По мере того, как люди успокаиваются и изучают ситуацию, растёт убеждённость в том, что Махала никогда бы не взяла эти деньги. В конце концов, они ей были не нужны. Джемайма обеспечила ей кров; она честно зарабатывала себе на хлеб, в то время как этот проклятый Рич выкопал участок земли площадью в сорок акров, который не нужно ни возделывать, ни обрабатывать, чтобы он стал таким же прекрасным речным дном, какое вы когда-либо видели. Она знала об этом ещё до того, как всё случилось. Её нельзя было назвать
нищими или, в крайности, и она была своего рода гордость, что заставила ее отвечать
дело в том, что ее мать не смогла бы сделать. У меня есть идея
в моей голове, что Элизабет Спеллман больше гордилась бы своей девочкой
если бы она легла рядом с ней и умерла вместе с ней, вместо того, чтобы надевать
надеваю фартук и начинаю зарабатывать на жизнь шитьем.

Джуниор встал и стоял, глядя на своего отца.

“ Без сомнения, ты прав, папа, ” тихо сказал он. - В большинстве случаев ты прав.
Но поскольку ты не имеешь к этому никакого отношения, поскольку ты никоим образом не виноват в этом.
не думаешь ли ты, что тебе лучше перестать беспокоиться о
это? Отпусти это, чего бы это ни стоило ”.

“Что ж, ” сказал мистер Морленд, “ мои дорогие друзья и преданные соседи
начинают внушать мне, что я не слишком популярен в этом обществе"
сообщество. Эта маленькая обезьянка Заклинательница, чувствующая, крапающаяся и
царапающаяся, могла бы стать авторитетной фигурой, и я
думал, что у меня это получилось, но я не слишком уверен, что получилось. Я не слишком уверен, что мне не хватит ещё одной маленькой оплошности, чтобы
все собаки в округе вцепились мне в глотку. Я понимаю, что Альберт
Рич, Питер Поттер и Джейсон Питерс объединяются против нас.
Они делают все от них зависящее, чтобы найти некоторые всеми правдами и неправдами купить
что они могут ясно Махала, и если что случается, то и случается
наш дискредитировать--” старший Морланд замолчал и обратил тонкие линии вниз
сторону промокашку с острым карандашом.

Джуниор стоял в ожидании, пристально изучая его. Наконец старший Морланд
возобновил: “если что-то случится, и случится с нашим _discredit_, я не
любой слишком уверены, что все пошло не рады пообщаться с нами”.

Младший рассмеялся, но это был не искренний и не весёлый смех.


— Даже не думай об этом! — воскликнул он. — Даже не думай об этом!

Морланд Мартин подвел черту настолько глубоко, что она проходит через промокательную бумагу. “Я
не думаю, что это”, - сказал он с лаконична, холодный разрез, который арестован
Глубоким вниманием младшего. “Я так не думаю. _ Я знаю это._”

Младший слегка напрягся и стоял, изучая его.

“Есть только одна вещь, которая может спасти ситуацию”, - сказал старший.
Морленд. — Если вы готовы приступить к работе, приступайте прямо сейчас к поиску
того, куда делась эта записная книжка. Найдите её так, чтобы это было
заслугой _нас_ за то, что мы её нашли. Найдите её так, чтобы это было
Это изменит общественное мнение в нашу пользу. Дайте мне шанс стать лидером и сделать всё, что в моих силах, чтобы восстановить Махалу».

 Закончив, Джуниор снова рассмеялся, на этот раз более естественно. «Это
неплохая работа, которую ты мне поручил, отец», — сказал он. — Я понятия не имею, где эта записная книжка, но если ты так к этому относишься, я возьмусь за работу и посмотрю, смогу ли я её восстановить, или продублировать, или что-нибудь сделать. А пока не хочешь ли ты, чтобы я сделал что-нибудь, чтобы уменьшить твой страх?
«Боже, что ты делаешь с сердцами Альберта Рича, старого Поттера и Джейсона?»

 Старший Морленд напряжённо размышлял несколько минут, а затем тихо сказал:
«Вот тут тебе лучше придержать язык. Сейчас они на стороне популярности. Тебе лучше просто забыть об этом и обойти это, как можно лучше, а пока тебе лучше потратить немного времени и денег на то, чтобы понять, насколько популярным ты можешь стать в этом городе прямо сейчас».

— Ладно, — сказал Джуниор, — по крайней мере, одна из задач, которые вы мне поручили,
мне по душе. Я совсем не против посмотреть, насколько популярным я могу стать
Я сам. На самом деле, мне это очень нравится, и примерно через десять дней
 я покажу вам совсем другую атмосферу. Моему юному уму очевидно, что я нужен этой деревне, что я важен для этой работы, а пока, я думаю, вам лучше взять маму и отправиться в отпуск. Если позволите мне сказать по секрету, вы выглядите так, будто на вас обрушился гнев небес.

Джуниор вышел из комнаты. Мартин Морленд продолжил украшать блокнот.
Никто не считал, сколько времени он потратил или насколько сложным было
рисунки, которые он рисовал. Он услышал, как в полдень зазвонили колокола, прежде чем
встал и потянулся за шляпой, и, выходя из комнаты, тихо сказал
сам себе: «Гнев небесный. Интересно, что гнев небесный может сделать со
мной?»