Приговор вынесен против

 ГЛАВА V

 «ПРИГОВОР ВЫНЕСЕН ПРОТИВ ИЕЗАВЕЛИ»


Джейсон, убегая в темноту зарослей на подходе к
лесу, бежал сломя голову в ужасе. Его рвали колючки, царапали
ветви ежевики. Он был не в состоянии думать. Он спасался от
Огромная, истекающая кровью рука вцепилась ему в спину, угрожая
его жизни. Глядя прямо перед собой, он дико бежал; он не понимал, куда
несут его ноги, пока не упал в кучу тёплых, живых существ. С его губ сорвался
вопль ужаса. Затем запах скота, тяжёлое дыхание и медленное
движение вокруг него подсказали ему, даже в его безумном страхе, что он
среди безобидных созданий. Он оглянулся и увидел, что позади него расстилается белый луг. Его было хорошо видно на нём, и он снова изо всех сил побежал к укрытию
лес. В темноту его раскинутых ветвей он бросился в поисках убежища. Он не видел, куда идёт. Он постоянно натыкался на деревья, пока не получил ушибы и не потерял сознание, и, наконец, когда его силы почти иссякли, он упал на большое бревно и позволил своему телу соскользнуть на землю, не заботясь о том, что с ним может случиться. Подняв руки, он положил на них голову, и с его губ сорвался сухой всхлип.
Он был всего лишь мальчиком. Ему не было и шестнадцати. Его никто не любил,
и никому не было дела до того, убьёт ли его банкир.
Не было никакой помощи ни с небес, ни с земли, на которой он лежал. В своём смятенном состоянии он решил, что, скорее всего, убил богатого и могущественного банкира. Он не мог представить, что с ним сделают, если это так, но знал, что это будет сделано быстро и жестоко. Дважды он слышал угрозу убить его. Первое рыдание породило другие. Он уткнулся лицом в холодный влажный мох на бревне и
плакал, пока не выбился из сил. Затем его дыхание стало ровнее, глаза
медленно закрылись, и вскоре, быстро отреагировав на происходящее, он
уснул.

Он проспал всего несколько минут, когда его лицо коснулся тошнотворный запах и прикосновение покрытого шерстью существа, от которого он отпрянул с испуганным криком. В темноте он увидел пару больших блестящих зелёных глаз. Он не мог знать, что это был всего лишь енот, несущий курицу, украденную из его собственного курятника. Он не мог знать, что из-за курицы во рту енот не почувствовал запах человека, пока не наступил на него.

Джейсон вскочил на ноги и снова помчался через лес. Его
В следующий раз, когда он почувствовал себя измождённым, он оказался в зарослях кустарника, опустился на землю рядом с ними и лежал, тяжело дыша. Это была лишь короткая передышка, пока большая рогатая сова, издавая крик пантеры, характерный для её вида во время охоты, не нырнула в кусты, широко расправив крылья, чтобы спугнуть мелких птиц, прячущихся в зарослях. Этот крик совы был таким же леденящим кровь, как и крик любого другого животного. Джейсон был так напуган, что снова бросился вперёд, пока не упал в полном изнеможении и не потерял сознание.

 В то утро Джуниор Морленд и его отец стояли друг напротив друга.
У каждого из них забинтована голова. В глубине души каждый из них был в ярости из-за своего состояния. Джуниор высказал матери своё мнение о том, что кто-то случайно ударил его, когда он бросал камень в бродячую кошку или собаку. Мистер Морленд объяснил, что ему пришлось задержаться на работе в банке. Когда он закрывал дверь, уходя, кто-то нанёс ему страшный удар по голове — ударил так сильно, что он упал, как мёртвый, и это, очевидно, напугало грабителя, и он убежал, не забрав часы и
большое кольцо с бриллиантом, которое он всегда носил на левой руке.

Эти объяснения были предложены для успокоения миссис Морленд.
Она сидела в каком-то оцепенении, переводя взгляд с мужа на сына,
и её разум наполнялся медленным удивлением, настойчивыми вопросами,
отвратительными предчувствиями. Она продолжала расспрашивать о подробностях, хотя в глубине души
знала, что они лгут ей. Она так страстно желала поверить им на слово, что попросила рассказать подробнее в надежде, что кто-нибудь из них сможет немного успокоить её.
что-то настолько убедительное, что она могла бы поверить в это и не чувствовать себя при этом дурой.

Когда мистер Морленд встал из-за стола, он сказал Джуниору: «Зайди на минутку в
ванную. Я хочу убедиться, что с твоей головой всё в порядке, прежде чем ты
рискнёшь пойти в школу».

Оказавшись в самой роскошной из трёх ванных комнат Эшуотера,
Морленд-старший закрыл дверь и повернулся к Морленду-младшему.

«А теперь выкладывай, молодой человек», — сказал он.

Морленд-младший задумчиво посмотрел на отца.

«Я сказал тебе правду прошлой ночью, пап, — сказал он. — Я не видел, кто это сделал
это, но, конечно же, это был Джейсон. Нет никого другого, кто бы
осмелился. Он затаил на меня злобу с тех пор, как испортил мой костюм,
и ты его за это отлупил.

На лице Джуниора появилась медленная усмешка. Он посмотрел на отца с
наглой ухмылкой. Его взгляд остановился на хирургических повязках, украшавших голову старшего Морленда, а затем он медленно и вдумчиво произнёс: «Он чертовски метко стреляет, не так ли?»

 Неожиданно и в уязвимое место, Морленд-старший резко вдохнул,
изучая своего сына.

 «Конечно, этим грабительским барахлом можно кормить мать», — сказал
Джуниор. «Женщина проглотит что угодно, а мама — настоящий удав, если ей что-то внушить. Но тебе не нужно вдалбливать мне эту чушь. Тебе не повезло, что ты хвастался тем, как избил Джейсона, чтобы он проломил мне голову, да, пап?»

 Морленд-старший поднял правую руку, тоже в хирургических бинтах, и кончиками пальцев медленно провёл по повреждённой голове. Он наклонился вперёд, чтобы посмотреть на своё отражение в зеркале.

«Ради всего святого, не приходите сегодня в банк, — сказал он. — Это будет
выглядят чертовски смешна для жителей этого города, чтобы видеть нас обоих в
бинты. Помалкивай и предоставь это мне. Я позабочусь о том, чтобы
ты больше не встречалась с этим скорпионом в школе. Он не знает этого.
но он больше не ходит в школу, которой я руковожу ”.

Морленд-старший поднял ушибленную руку к голубому потолку ванной комнаты
и облегчил свою душу могучими клятвами. Он поклялся, что ещё накажет Джейсона так, что тот будет молить о пощаде; что он никогда больше не войдёт в школу; и что всё, к чему он будет стремиться в жизни, будет обречено на провал.

Джуниор укрепил свои дрожащие ноги, присев на широкий деревянный бортик, окружавший жестяную ванну, и задумчиво посмотрел на отца.

«Пап, — медленно спросил он, — почему, чёрт возьми, ты так сильно зациклился на Джейсоне Питерсе? Он ничего не может с этим поделать, потому что его мать — прачка, а он не может произвести на свет отца. Все должны признать, что у него самые умные мозги в моём классе». Я ненавижу эту
бледную, скулящую тварь, но я вынужден сказать вам, что в нём что-то есть, когда он может встать во главе своих учеников и когда
Он может уединиться и с тобой, и со мной в одну и ту же ночь».

 Затем Джуниор расправил плечи, вскинул свою красивую перебинтованную голову
и смеялся до тех пор, пока боль не заставила его прекратить смех. Старший Морленд поспешно вышел из ванной,
закрыв за собой дверь с излишним нажимом.

 Среди густых ветвей леса Эшуотер было несколько небольших
просеков. Яркий утренний луч октябрьского солнца нашёл одного из них
и направил свой ровный луч прямо на бледное лицо спящего мальчика,
свернувшегося калачиком на сырой, замёрзшей земле. Он окоченел от холода.
Джейсон, скованный ужасом, но с бьющимся сердцем, открыл глаза, глубоко посаженные в привлекательном обрамлении, с умным лбом над ними, худощавый и интеллигентный. Сначала он был настолько оцепенен, что с трудом понимал, где он и как сюда попал. Затем он медленно поднялся и вышел на залитый солнцем луг; там он сел на пень от срубленного дерева и попытался привести в порядок свои мысли. Он начал с того момента, как помнил себя, и
год за годом вспоминал свою жизнь. Он пытался
выяснить, почему женщина, с которой он жил, не было ему
другие матери для своих сыновей. Она много работала, они были
бедны; но многие женщины в деревне работали усерднее, имели большие
семьи и были менее способны заботиться о них. Он видел всех.
Все они проявляли к своим детям некоторую заботу и любовь.
Он не мог припомнить, чтобы ему когда-либо предлагали ни то, ни другое.

Он пытался понять, почему тот факт, что Мартин Морленд владел домом,
в котором они жили, давал ему право неоднократно входить в него
поздно ночью и напасть на него физически. Конечно, Джуниор солгал отцу. Он лгал всем, когда ложь служила ему лучше, чем правда. Он привык лгать матери, товарищам по играм, учителям, но даже в этом случае Джейсон не мог понять, почему учителя не оставили его наедине с ним, как они поступали с другими мальчиками в случае проступков. Вскоре он вспомнил, как долго шёл к
Блаффпорт для канарейки, которую он купил на деньги, которые
накопил на собственные нужды, подрабатывая по субботам и
вечерами и по утрам, а также во время летних каникул в бакалейной лавке
Питера Поттера. Он понимал, почему Махала не могла пригласить его на свою
вечеринку, и так же ясно понимал, что она сделала бы это, если бы могла; и это примиряло Джейсона с ней. По его мнению, желание что-то сделать никак не связано с
возможностью это сделать. Поскольку Махала хотела пригласить его, он глубоко задумался,
и самое прекрасное, что он мог представить в связи с ней, — это птица,
золотая, как её волосы, которая всю жизнь поёт без остановки, —
Крошечное домашнее существо, которое любило прутья единственной клетки, которую его вид знал на протяжении многих поколений, и было бы в ужасе и растерянности, оказавшись за их пределами. Ему приходилось далеко и быстро идти пешком, просить, чтобы его подвозили, когда это было возможно, чтобы преодолеть расстояние и попросить Питера Поттера вклеить в рамку записку, которую он привязал к клетке, как раз к вечеринке. Он оставил птицу у её двери; он видел, что Махала её любит. Он
почувствовал её руку на своей, её подарок в своих пальцах; он
услышал её голос, призывающий его защищаться; но она не произнесла ни слова
— сказала она, упрекая его за порыв, который заставил его оторвать кусок кирпича от бордюра клумбы миссис Спеллман и швырнуть его в голову мальчика, который осмелился грубо прикоснуться к ней, оставив на её нежном лице ненавистный красный след от своих полных губ.

 Солнечный свет медленно согревал Джейсона и успокаивал его.  Он начал ощущать голод. Он с ужасом вспомнил, что все почести предыдущего вечера были оказаны ему. Он наблюдал за вечеринкой с клёна, росшего снаружи
Он долго стоял у окна гостиной, прежде чем набрался смелости, чтобы поставить свой подарок у двери, позвонить в колокольчик и вернуться на свой наблюдательный пункт. Теперь он вспомнил, что, пока подарок Джуниора показывали другим детям, рассматривали и восхищались им, именно его подарок Махала взяла в руки. Ему даже не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть её лицо, прижатое к прутьям клетки. Он
слышал её голос, кричащий: «О, моя милая птичка, я люблю тебя!» на
скотном пастбище Биллингса так же отчётливо, как и прошлой ночью.

Джейсон сделал глубокий вдох, встал и проверил свою силу. Что касается
Младшего, то в будущем он возьмётся за него, но не из засады и не с помощью кирпича. Он встретит Младшего
силой своих рук и бурей в своём сердце, как мужчина встречает мужчину в любой ситуации.

 Затем он продвинулся ещё на один шаг вперёд, но столкнулся с силой банкира. Как получилось, что красивая женщина в изысканном наряде
появилась в его скромном доме; что она назвала банкира «Мартином»; что
она осмелилась поднять на него руку; что она пыталась помешать ему подняться по лестнице, выкрикивая угрозы убить; что она приняла удар от его окровавленной руки? Кем могла быть эта женщина с распущенными волосами и потрясающей красотой, как не Марсия Питерс? В глубине души Джейсон всегда называл женщину, с которой жил, «Марсией Питерс». Она никогда не учила его называть ее «мамой». Он никогда не пытался фамильярничать с ней, даже когда был маленьким. Она сказала ему: «Марсия даст тебе стакан молока». Он сказал ей: «Марсия, пожалуйста, дай мне кусочек
хлеб». Как же так вышло, что в его жизни с ней она была простой и домашней,
склонялась над корытом для стирки, тихо чинила кружева и вышивки, в то время как
за запертой дверью была комната, полная света, нежных красок, модной одежды,
комната, из которой исходили цветочные ароматы и терпкий запах вина, комната, с которой банкир, должно быть, был знаком,
с тех пор как вышел из неё, провозглашая закон о возмездии?

Плечи Джейсона были расправлены, и теперь он смотрел в сторону дома. Но каким-то образом, сделав первый шаг в этом направлении, он почувствовал в душе
что он стал немного выше, сильнее, не таким, каким был прошлой ночью. Возможно, он не получит удовлетворительного ответа, но он собирался задать вопросы. Он понятия не имел, что найдёт на другой стороне луга. Будет ли Мартин Морленд лежать мёртвым у подножия лестницы? Затащит ли Марсия его в запертую комнату?
 Скажет ли она ему пойти и вырыть глубокую яму в лесу? Вынесут ли они Мартина Морленда на улицу в наступающую ночь и положат ли его в гроб, и придётся ли им остаток жизни прожить с ужасной тайной, сковывающей их
их рты и насмехаясь над их мозгами?

 Размышляя об этих проблемах, он подошёл к задней двери. Он понял, что случилось что-то зловещее. Там было много следов от тяжёлых ног, глубоко врезавшихся в землю; корова не мычала в сарае; его белые куры, которых он вырастил с помощью Питера Поттера, не ходили по двору, требуя завтрака. Он положил руку на кухонную дверь и попытался открыть её,
но обнаружил, что она заперта. Тогда он подошёл к входной двери, которая
дверь была заперта, а поперек нее была прибита доска, на которой было
напечатано большими черными буквами: “Эта недвижимость продается”. Через
Окно он мог заглянуть в дом и увидеть, что он пуст. Тогда он
понял, что женщина, которую он всегда считал своей матерью, бросила
его. Марсия, должно быть, была той женщиной, которую он видел прошлой ночью.
Он сел на верхнюю ступеньку и снова начал вспоминать. Он вспомнил многое
вещи — мелочи. Резиновые перчатки, которые она надевала, когда мыла посуду.
 Она говорила, что они нужны, чтобы защитить её пальцы и
завязывать шнурки и тщательно чинить. Он вспомнил тщательно запертую дверь
и то, как заглянул за нее прошлой ночью. Как она могла
опустошить дом и исчезнуть за такой промежуток времени без
помощи могущественного влияния? Он видел могущественное влияние в
мрачной фигуре с поднятой рукой. Он видел, как она осмелилась прикоснуться к
банкиру. Он слышал, как она назвала его “Мартин”, он видел след от
его окровавленной руки на ее белой груди. Её грубо оттолкнули в сторону, как
будто она была существом, недостойным внимания.

Внезапно Джейсон обнаружил, что его лицо уткнулось в грубые, худые руки,
а тело снова сотрясалось от глубоких, сухих рыданий, которые разрывали его изнутри, пока подошвы его ног не задрожали на дощатом полу. Проплакав до изнеможения, он медленно поднялся и, обойдя дом, накачал немного воды и умыл лицо и руки, вытерев их забытым полотенцем, висевшим на заднем крыльце. Он расчесал волосы пальцами и как можно лучше оправил одежду. Он
повернулся лицом к единственному другу, который был у него в этом мире
и к которому он мог обратиться.

По пути он сделал крюк и прошёл мимо банка на противоположной стороне
улицы. Затем он задержался, пока не увидел, как Мартин Морленд переходит от
кассы к личному кабинету президента.
 Джейсон узнал его по росту, фигуре, перевязанной голове. Лицо мальчика превратилось в лицо мужчины, когда он продолжил свой путь.

В утренних делах наступило затишье, когда Джейсон вошёл в
бакалейную лавку Питера Поттера. Питер был именно тем, кем его
называли, — британцем, уроженцем Англии, как и все Поттеры по праву.
У него был твёрдый характер, каким и должны быть все Питеры; камень, который проницательная мать разглядела в его маленьком лице ещё до того, как наградила его именем Питер. Несомненно, Питер не был таким прогрессивным, каким мог бы быть. Он был верен своему делу в бакалейной лавке, но ему не хватало таланта. В утренние часы он должен был заниматься тысячей дел, но вместо этого он курил трубку и с удовольствием гладил кошку. Его румяное лицо было очень круглым, а
яркие глаза — голубыми, как у кота. В них читались проницательность и
В морщинах вокруг глаз читалась скупость; в ширине его подбородка —
упрямый характер. Консерватизм был написан на его лице.В мешковатых бриджах и клетчатой рубашке, но никто бы не осмелился взглянуть на Питера Поттера и сказать, что он не безукоризненно чист, честен и добродушен, хотя проницательный человек мог бы предположить, что он ошибается насчёт размера своего сердца. Питер гордился тем, что был близок к людям.

 . Джейсон был достаточно хорошо знаком с Питером, чтобы позволить себе фамильярность. Джейсон не был склонен к фамильярности, но он провёл
мучительную ночь в лесу, провёл утро на пастбище Биллингса
и в его опустевшем доме. Он принял решение, и это
Он решил, что он совершенно один в этом мире, что он должен сам
найти свой путь и что он должен начать с того, чтобы использовать свой ум. И вот, в отчаянии, он оставил своё прошлое позади и, духовно такой же обнажённый, как в час своего рождения, и такой же покинутый, предстал перед Питером
Поттером. Голосом, который казался ему незнакомым и который он не узнавал, он произнёс:
Питер непривычным тоном сказал Джейсону: «Питер, я решил, что тебе нужен партнёр в твоём бизнесе».

Питер Поттер взял кошку за передние лапы и поставил на пол.
Она поставила задние лапы ему на колени, внимательно осмотрела своё белое брюшко и изящную панцирную спину и ответила:
«Кто сказал, что у меня не было партнёра все эти годы? Разве
Иезавель не оказывала мне услуги, когда избавляла это место от крыс и мышей?»

“Несомненно, так и есть, ” ответил Джейсон, “ но ваш магазин не вернет себе
свое положение ведущего бакалейного магазина Эшуотера только потому, что избавится от
крыс и мышей — вместо них заведут кошку. Многим людям не нравятся кошки.
в бакалейных лавках.

Питер обдумывал это, осторожно ставя кошку на пол и
Он толкнул её ногой, чтобы она занялась своим предназначением. Затем он поднял взгляд на Джейсона и с удивлением заметил, как сильно тот вырос с тех пор, как он в последний раз внимательно его рассматривал. Может быть, он вырос из-за того, что Джейсон стоял.
Питер поднялся на ноги, чтобы сравняться ростом с Джейсоном, и, когда он поравнялся с мальчиком, заметил, что рост был не единственным достижением с тех пор, как он в последний раз пристально смотрел на него. В его лице было столько всего, что Питер моргнул и
Он отвёл от него взгляд. Ему показалось, что он заглянул в святая святых, куда не должен был проникать человеческий взгляд. Он
подумал, что же могло случиться с мальчиком за двенадцать часов, что превратило его в мужчину.

 В лице Джейсона было что-то такое трогательное, что Питер
Поттер хриплым голосом спросил: «Как ты думаешь, зачем мне нужен напарник?»

Джейсон ответил: «Вам нужен водитель, который не будет гнать лошадь,
когда вы отпустите поводья. Вам нужен продавец, который будет тщательно взвешивать ваши товары,
взимать правильную цену и разумно выдавать кредиты. Вам нужен
нужен партнёр, который будет класть все заработанные деньги в ваш кошелёк и не будет тратить свободное время на то, чтобы вылавливать изюминки из вашей банки с изюмом и крекеры из вашей коробки с крекерами».

Питер Поттер облизнул губы и с интересом посмотрел на Джейсона.

«Вы имеете в виду себя?» — сухо спросил он.

Джейсон снял шляпу и попытался оценить, насколько высоким он выглядит. Он
смело ответил: «Да, Питер, я имею в виду себя. Я мог бы сделать много такого,
что очень помогло бы вам, если бы вы дали мне свободу действий,
пока я не покажу вам, на что способен».

Питер задумался. “Я не понимаю, как вы собираетесь сделать это очень
сколько времени у тебя утром и вечером; на самом деле, чтобы совершить чудо
тебе понадобится больше недели, чем в субботу”.

“Ты прав”, - сказал Джейсон. “Я могу уделять тебе все время, которое есть.
Я больше не хожу в школу”.

Питер покачал головой.

“ Нет, Джейсон, ” сказал он наконец, “ так не пойдет. Просвещение - это чертовски хорошо.
это хорошо для любого мальчика или девочки. Я очень горжусь тобой.
ты - лучший ученик в своих классах. Я подумал, что куплю тебе
очень милый подарок в тот вечер, когда ты будешь награжден почестями своего
класс».

Затем Джейсон пристально посмотрел на Питера. Его худощавое тело наполнилось
тёплым чувством. Как чудесно! Питер Поттер гордился им! Он
тайно планировал купить ему подарок. Джейсон забыл о том, что
старался выглядеть выше.

«Питер, — сказал он, — сегодня утром у меня неприятности. Если ты не отведёшь от меня взгляд,
На Хилл-стрит вы заметите, что и банкир, и его драгоценный сын
с забинтованными головами. И, между нами, я с гордостью признаю, что
бинты наложены из уважения к точности моей стрельбы: в случае
сын — с куском кирпича, отец — с тяжёлой табуреткой. От моего похода в школу этим утром, Питер, не было бы ни малейшего толку. Меня бы выгнали ещё до полудня. Я откладываю это, не появляясь там. В одном классе больше нет места сыну банкира из Эшуотера и сыну прачки из Эшуотера.

Питер Поттер поднял пухлую руку и провёл ею по губам своего
раскрытого рта, а затем его челюсти с щелчком сомкнулись, и он медленно
произнёс сквозь зубы: «Так вот как обстоят дела?»

Джейсон кивнул.

— Да, Питер, — сказал он, — «такова жизнь». Ты — единственный друг, который у меня есть на свете. Позволишь ли ты мне зайти в твою бакалейную лавку и посмотреть, смогу ли я навести там порядок и вернуть часть твоих клиентов, а также помочь тебе, как сын должен помогать отцу? И позволишь ли ты мне занять место среди бочек в задней части лавки или наверху, где я мог бы поставить раскладушку?

 Питер посмотрел на Джейсона и задумался. Затем он изложил своё мнение в речи, произнесённой после пятидесяти лет совместной работы.

«Это чёртов позор, — сказал он. — Так не должно быть. Этот город
Я должен встать и подойти к тебе, чтобы убедиться, что ты учишься.
Но я думаю, что правда в том, что Мартин Морленд держит в своих
лапах столько людей, что они едва ли осознают, что их души принадлежат им. Я мог бы и сам быть в лучшей форме, если бы взял у него взаймы, когда мне чертовски нужны были деньги, но я сказал, что не буду этого делать, и не сделал, и поэтому мой бизнес пришёл в упадок, и я потерял клиентов. Но я считаю, что
я один из полудюжины мужчин в городе, на которых он не надел кандалы. Мне кажется, что остальные очень близки к этому.
твари, которые могут перепрыгнуть почти через любой обруч, который он держит в руках
когда он щелкает кнутом. Если вы полностью приняли решение,
ставлю на это свою сладкую жизнь, что у вас будет кровать наверху.
Мы будем толкать бочки спину и выпрямить коробки и запустить раздела
и сделаю тебе хорошее место. Быть защита в магазин, чтобы
вы есть. Что ты имел в виду насчет условий?

— Я скажу тебе, — ответил Джейсон. — Ты даёшь мне достаточно еды, молока,
масла, сушёной говядины, яиц и зелени, чтобы я едва мог поддерживать свои силы.
избавь желудок от постоянных спазмов и пощипываний, и дай мне поработать еще
месяц. Тогда ты сам поймешь, чего я для тебя стоил. И если ты
сможешь, помоги мне купить кровать. Правда в том, что я потратил каждый цент, который у меня был
вчера.

“Хорошо”, - сказал Питер Поттер. “Сейчас все всегда довольно мертво.
 Давайте поднимемся наверх и уберем беспорядок. Тогда я перейду к
В мебельном магазине Джефферсона вам поставят кровать».

 И они вместе поднялись по скрипучей лестнице и отодвинули бочки и
ящики, пока не освободили место в передней части кладовой наверху
на которую можно было бы поставить маленькую кровать для Джейсона.

Пока Джейсон мыл окна, подметал полы и протирал пыль с коробок и бутылок на полках, Питер Поттер пошёл в мебельный магазин и по доброте душевной вместо раскладушки купил аккуратную дубовую кровать с настоящими пружинами, матрасом и подушкой. Он
чувствовал себя почти воинственно, когда вошёл в магазин галантереи
Малона Спеллмана, чтобы купить пару наволочек, две пары простыней,
тёплое одеяло и подушку. В ту ночь Джейсон смотрел на испачканную, покрытую паутиной
Он посмотрел на потолок над собой, на обшарпанные стены вокруг и мысленно представил перегородку, которая должна была отгородить его от остальной части кладовой.

Когда они были готовы запереться на ночь, Питер Поттер запер двери изнутри, вернулся в своё кресло у большой железной печи и, устроившись с черепаховой кошкой на коленях, жестом пригласил Джейсона сесть в другое кресло.

— А теперь, — сказал он, — давай. Расскажи мне всё об этом. Я не собираюсь
возвращаться домой с рассказами о Миранди; я просто хочу получить удовольствие от
Я знаю в глубине души, как я отношусь к Морлендам».

 Так Джейсон начал с того времени, когда Ребекку мучили, и подробно описал события вплоть до прошлой ночи. Питер спокойно сидел, поглаживая
Иезавель. Иногда он наблюдал за мальчиком, прищурив глаза; иногда его внимание, казалось, было полностью сосредоточено на кошке. Но когда Джейсон
произнёс последнее слово, которое он хотел сказать, не забыв заглянуть
в запертую дверь, Питер Поттер сидел неподвижно и размышлял. Затем
он украдкой посмотрел на Джейсона. Он внимательно изучил обстановку и
цвет волос на его голове, взгляд его глаз, черты его лица,
телосложение, его руки, безвольно лежащие перед ним.
Затем он вернулся к тому, что он называл «древней историей»
Эшуотера, и задумался над сообщениями и слухами, которые ходили в городе много лет назад.

 Когда Джейсон закончил, Питер встал, никак не прокомментировав услышанное. Он осторожно поставил кошку на пол и слегка оттолкнул её ногой.

«Иезавель, — сказал он, — ты была настоящей королевой кошек и отличным мышеловом, но
твоё правление закончилось. Они такие же, как кошки, которые разгуливают по
столам и спят в бочонке из-под печенья. Иди, догони себя! Убирайся!
 Сходи в аптеку Торнтона. Там больше бутылок. Прощай,
навсегда!»

 Питер забрал кошку и, держа её на руках, сказал Джейсону:
 «Я думаю, ты сделал всё, что мог. Я
думаю, после этого ты не сможешь вернуться в школу. Я попрошу плотника
поскорее установить перегородку, а если ты хочешь, чтобы стены были
свежими, мы покроем их дешёвой бумагой, и ты сможешь повесить жалюзи
чтобы поставить на окна. Вы можете сходить в аптеку Торнтона и купить себе
ручную лампу, если хотите продолжать учиться. Вы можете купить
маленький столик, чтобы он подходил к вашей кровати в «Джефферсоне», и стул, и тогда, я думаю, вы будете чувствовать себя лучше, чем когда-либо прежде».

 Он запер магазин на ночь и перевёл Иезавель через дорогу, где официально представил её аптекарю.

На следующее утро Махала вошла в бакалейную лавку Питера Поттера, чтобы
отдать заказ Питеру, но, увидев за прилавком Джейсона, подошла к нему
вместо этого она вручила его ему. Протягивая квитанцию, она сказала: “Тебе придется
поторопиться, Джейсон, или ты опоздаешь в школу. Я скучала по тебе
вчера”.

Джейсон медленно покачал головой. Чтобы спасти свою жизнь он не мог
осталось парочка крупные слезы из выжимая из глаз и катятся
его белые щеки. Он отвернулся и сглотнул. Он боролся с
всех сил подмигиваю слезы. Махала в ужасе посмотрела на него. Она ясно видела, что он сильно страдал с тех пор, как она видела его в последний раз. Вся эта волна честности, сострадания
В её сердце поднялась волна, подступила к губам, и она задрожала.

«О, Джейсон!» — воскликнула она. «Что с тобой случилось? Что они с тобой сделали?»

Тогда Джейсон повернулся к ней.

«Ничего, — сказал он. — Они меня не поймали, но мне нет смысла возвращаться в школу. Меня бы выгнали ещё до полудня, ты же знаешь».

Махала стояла неподвижно, размышляя. Она подняла свои ясные, спокойные глаза на
такие же ясные, спокойные глаза мальчика перед ней. “ Я боюсь, что ты бы так и сделал,
Джейсон, ” тихо сказала она. “Тебе не следовало его бить”.

Джейсон с минуту обдумывал это, а затем решительно сказал: “Да, я
Я должна была ударить его. Я поступила неправильно, когда бросила что-то и спряталась в кустах. Если бы я была мужчиной, я бы избил его, как он того заслуживал, кулаками прямо на улице. Не потому, что я его боялась, а потому, что не осмеливалась показываться там, где была. Ты понимаешь, да?

 Махала стояла так неподвижно, что казалось, будто она не дышит.

— Да, — сказала она приглушённым голосом, — я понимаю.

 При этих словах утешения выражение лица Джейсона сменилось на
мучительное.  Он резко сказал: «Я не могу рассказать тебе всё».
Случилось вот что. Отец Джуниора пришёл к нам домой и угрожал убить меня. Если
сегодня вы пройдёте мимо банка, то заметите, что со старшим Морлендом
случился несчастный случай. В тот раз он пришёл к нам домой, поднялся в мою комнату
и избил меня почти до смерти. На этот раз я швырнула в него табуретку,
когда он поднимался по лестнице, и выпрыгнула из окна. Что бы с ним ни случилось,
это я с ним сделала. Но я быстро получила своё наказание. Я думал, что
меня повесят за убийство. Я провёл всю ночь в лесу, было холодно и ужасно. Я вернулся и обнаружил, что Марсии нет, а дом пуст,
но у меня есть возможность работать здесь, у Питера».

 Затем Джейсон замолчал, плотно сжал губы и напрягся,
сдерживая подступающие слёзы. Его щёки медленно покраснели, а губы
побледнели. Махала была сильно расстроена. Не раздумывая, она
приблизилась к Джейсону.
 Она положила руки ему на рукав.

Питер Поттер пристально наблюдал за ними через витрину продуктового магазина.
На улице было полно людей. К его двери направлялись две женщины. Он
отошёл назад и встал между Махалой, Джейсоном и очередью.
дверь. Он положил руку на плечо Джейсона, а затем небрежно сказал
Махале: “А теперь тебе лучше пойти в школу, маленькая леди.
Джейсон хороший мальчик. Я собираюсь снять для него комнату над бакалейной лавкой, где
он сможет изучать свои книги и не отставать от уроков по вечерам. Я был бы вам очень признателен, как и он, если бы вы могли раз в неделю забегать к нему и рассказывать, как продвигаются занятия в его классе.

 Махала тут же отступила назад. Она не осмелилась снова взглянуть на Джейсона, но открыто посмотрела в глаза Питеру и самым любезным образом протянула ему руку.

— Большое тебе спасибо, Питер, — сказала она. — Я думаю, это очень мило с твоей стороны — помочь Джейсону, потому что мы с тобой знаем, что, когда он самый умный мальчик в классе, его не должны заставлять бросать школу.

 Она повернулась и вышла из магазина.  Пройдя половину прохода и оказавшись лицом к лицу с входящими женщинами, она изящным жестом поблагодарила их.

— Питер, — позвала она своим чистым голосом, — мама говорит, что уже два или три года у неё во рту не было такого вкусного окорока, как те, что ты привёз из деревни. Она хочет, чтобы ты приберёг ещё один для нас.

Затем она улыбнулась обеим приближающимся женщинам. «Доброе утро, миссис Симс.
 Доброе утро, миссис Джордан», — сказала она как можно любезнее. «Я
говорила Питеру, чтобы он приготовил для нас ещё один из своих восхитительных окороков. Вам
действительно стоит их попробовать».

 Затем Махала отправилась в школу и весь день плохо
готовилась к урокам, потому что её мысли были не о работе. Ей очень хотелось задать матери несколько важных вопросов, но она не осмеливалась из-за птицы и
ранения Джуниора. Она боялась задавать вопросы, на которые хотела получить ответы от миссис Уильямс, из страха, что та расскажет об этом матери Махалы
о чём её спросили. Она не осмелилась сказать, что Джейсона выгнали из школы,
чтобы её родители не связали его в своих мыслях с
Младшим. Много дней она ходила с головой, полной тревожных мыслей,
с сердцем, полным мучительного протеста.

 Миссис Симс купила один окорок, миссис Джордан — два. Когда они ушли,
Питер Поттер встал перед Джейсоном и печально покачал головой.
Затем он сказал: «Послушай, парень, не забивай себе голову глупостями. Ты должен понимать, что самая богатая и самая красивая девушка в этом городе никак не связана с тобой. Она
Мне жаль тебя, как и мне, потому что она знает, что ты не получишь честной сделки».

Джейсон тихо ответил: «Я знаю, Питер. Тебе не о чем беспокоиться».

Он прошёл в заднюю комнату, сел на бочку из-под солений и, взяв кисть и банку с чёрной краской, начал рисовать на гладком сосновом бруске. Проработав полчаса, Питер Поттер
на цыпочках подошел к нему сзади и заглянул через плечо. На одном он прочел
кусок сосны: “Я прошу вас взглянуть на это и не хотеть это есть!” и
на другом: “Мы начали с чистого листа. А вы?” Питер поскользнулся.
Он отошёл в сторону и погрузился в необычное занятие — глубокие и сосредоточенные
размышления. Его взгляд следил за Джейсоном, пока тот протирал одно из
витринных стёкол, устанавливал в нём новый знак вызова и окружал его
хлебом, пирожными, печеньем и всеми вкусными продуктами из
магазина, которые он мог выставить на всеобщее обозрение. Через другое, только что вымытое окно
прохожий мог увидеть вывеску с листьями и ассорти из сыров
и солений, а также половину ветчины, розовую, как коралл,
в обрамлении широкого белого кольца из сладкого, пропитанного сахаром жира.
Рядом с ним стояла банка с кофе. С одной стороны от неё лежала большая коробка с кофейными зёрнами, а с другой — коричневая и золотистая копчёная сельдь; позади стояли открытые бочонки с треской и скумбрией, с привлекательно выставленными образцами содержимого.

 Питер Поттер вышел на улицу, чтобы осмотреться. По пути он заметил, что с его дверей сняли многолетнюю грязь, и стало видно, что они нуждаются в покраске. Он смотрел в
окна, за которыми виднелись свежие вывески, окружённые едой, которую он не знал
Он никогда не видел, чтобы его выставляли напоказ. Он стоял там, в лучах утреннего солнца, внимательно изучая каждое из окон.
  Вскоре он понял, что он не один. Две женщины с корзинами для покупок в руках заинтересовались новой выставкой. Он услышал, как одна из них сказала другой: «Знаешь, мы давно не ели скумбрию, а я ничего не люблю больше».

— А разве эта ветчина не выглядит аппетитно? — сказал другой. — Как насчёт
фасоли в сливочном соусе? Пойдёмте внутрь.

 

 Питер шагнул вперёд и открыл дверь.“Дамы, ” сказал он в своей самой вежливой манере, - я открыл эту новую
страницу наверняка. Я собираюсь показать этому городу, что такое по-настоящему хорошая
еда. Входите и убедитесь сами, не правда ли то, что я вам говорю
.

Затем на плечо Питера Поттера упала тень. Он поднял взгляд, довольно высоко, и обнаружил, что находится в том, что для большинства жителей деревни Эшуотер было зловещим присутствием деревенского банкира — для Питера Поттера менее зловещим, чем для многих других, потому что, хотя Питер и опустился на второе место из-за отсутствия инициативы, он не был в долгах.
баланс был в его пользу, но по его собственным причинам он не был в банке Мартина Морленда. Питер последовал за Мартином Морлендом через
дверь. Ему было трудно сохранять выражение своего круглого лица. Его душа купалась в тайном наслаждении. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо в своей жизни был так рад, как сейчас, когда увидел на голове обходительного банкира внушительную хирургическую повязку и заметил, что его правая рука засунута в нагрудный карман двубортного пиджака, который он носил
усилить впечатление авторитета и положения, которое он желал
передать своим собратьям.

И Петр знал, также, что это было время очень твердо ступать по
свой этаж и спускать с цепи бульдога приписывают владение
каждый британец по рождению, будь он в родной земле или на земле
его принятия. К счастью, у Питера была изрядная доля собачьих наклонностей.
в отличном рабочем состоянии из-за нескольких лет неиспользования. Он прекрасно знал, что Мартина Морленда не интересуют его новые вывески и привлекательная витрина с едой. Он знал, что пришёл не по адресу
бизнес, чтобы зорко обыскать свои проходы и убедиться самому
работает ли там Джейсон. Глаза Питера внимательно следили за происходящим.
Лицо Мартина Морлэнда, как Джейсон спустился внутрь счетчик на пути
к весам подшипник пару капель скумбрию на лист
оберточная бумага. Сердце Питера перевернулось в груди, а затем замерло
когда Джейсон, оторвав взгляд от весов, встретился с
горящими глазами банкира, устремленными на него, и сказал ровно:
«Доброе утро, мистер Морленд. Я приму ваш заказ, как только закончу
с этими дамами».

Теперь Питер знал, что Мартин Морленд не привык ждать, пока обслужат дам, особенно если эти «дамы» несли на руках рыночные корзины, были в белых фартуках и дешёвых шалях на плечах. По словам Питера, которые он в тот вечер пересказал жене, он «отлично провёл время. — Пришлось на минуту отвернуться, чтобы не расхохотаться прямо в лицо Морленду».

Банкир прошёл за Питером по проходу и грубо толкнул его локтем,
говоря: «А теперь послушай, Питер Поттер. Ответь мне на
один вопрос. Кто управляет этим городом?»

Питер был одержим дьявольским извращённым чувством юмора, потому что ответил: «Ну, если ты действительно так думаешь, то твоя голова выглядит так, будто ты устроил в ней полный бардак».

 Сотрудникам банка было очевидно, что попытка ограбления, о которой сообщил Мартин Морленд, вывела его из себя в той же степени, что и изуродовала его голову и влиятельную правую руку. В ответной реплике Питера не было ничего, что могло бы успокоить расшатанные нервы Морленда.

«Я пришёл сюда, — сказал Мартин Морленд, — чтобы дать вам всего пятнадцать
минут на то, чтобы выгнать эту шлюху из вашего магазина».

Питер Поттер склонил голову набок и посмотрел на Мартина Морленда.

“ Мартин, ” медленно протянул он, - разве ты не совершаешь прекрасную, большую ошибку?
Вы не забывайте изучать ваши книги, прежде чем ты пришел rampagin’ в мою
места бизнес? Как я припоминаю, я не должен тебе ни единого цента. Вы не
даже один из моих Рег Лар и влиятельных клиентов. В моих бухгалтерских книгах есть только один счёт, который я веду на ваше имя, и я не горжусь этим. Я мог бы обойтись без него без особых проблем. Прежде чем вы возьмётесь за мой бизнес, вернитесь и засуньте свой нос в свои дела. Я
Я не собираюсь выгонять Джейсона, и если вы вздумаете его беспокоить, у меня есть
этот самый личный счёт, который я собираюсь немного увеличить по отношению к вам
примерно через минуту, и это будет выглядеть странно для дьяконов вашей
церкви и для всех остальных. Если вам всё равно, я бы хотел, чтобы вы
убирались с дороги моих постоянных клиентов!

 Питер Поттер широко распахнул входную дверь и придержал её.

В ярости, слишком сильной, чтобы говорить, Мартин Морленд развернулся и вышел из
бакалеи, но был вынужден остановиться, потому что в эту минуту Ребекка
Сэмпсон с улыбкой юной невинности на лице вышла из-за прилавка.
Она вошла в дверь с белым флагом на плече.

 Она посмотрела прямо на Питера Поттера и, как бы в знак уважения, протянула ему свой белый флаг, а Питер Поттер склонил свою лысую розовую голову и прошёл под ним, любезно сказав: «Доброе утро!» Перемена в его голосе и манерах вывела из себя Мартина Морленда, который и так был на грани. Он выругался так, что все вздрогнули. Вздрогнув, Ребекка откинула назад свой чепец и посмотрела на него.
На её лице промелькнуло отвращение и гнев. Она заметила белый
Она прижала символ к груди и отошла от него на максимально возможное расстояние,
которое позволяла ширина магазина. Она вернулась туда, где ей обычно подавали, бормоча проклятия в адрес Мартина Морленда, которые не уступали лучшим
провокационным речам Мартина.

  В порыве гнева он сделал к ней шаг. Сопротивление, с которым он столкнулся, было не чем иным, как
крепким телом Питера Поттера, принявшего оборонительную позицию. Питер посмотрел на
Мартина Морленда с огнём в глазах и ухмылкой на губах.

— Возьми себя в руки, — резко сказал он. — Я один из немногих в этом городе, кто тебя не боится. Если мы дойдём до драки, я покажу тебе кое-что, что заинтересует весь город, клянусь! Я уже просил тебя уйти из моего магазина, и теперь я хочу, чтобы ты это сделал!

Мартин Морленд выбежал за дверь и повернул в сторону
банка, где столкнулся с Джимми Прайсом. Джимми, направлявшийся на работу,
был заинтригован чрезвычайно яркими картинками, которые в то утро
висели в витрине продуктового магазина Питера Поттера. Джимми начал
Он работал с ощущением, что сыт, но, рассматривая витрины, понял, что голоден. У него потекли слюнки при виде полудюжины разных блюд. Широко расставив ноги и положив руки на пояс, он предавался гастрономическому наслаждению, представляя, какое из блюд на витрине он бы с удовольствием съел, если бы его приготовила его жена. С тоской в глазах он рассматривал розовую ветчину,
сине-серебристую скумбрию. Он почти решил, что скумбрия,
Отваренный без соли, слегка подрумяненный на сливочном масле, с печеной картошкой и чашкой кофе, он был бы вполне съедобен, если бы он невинно не превратился в неподвижную силу, столкнувшуюся с подвижным телом.

 Джимми удивительно хорошо выдержал удар.  Мартин Морленд отпрянул от него и пошатнулся.  Джимми был довольно крупным; в тот момент его фигура превратилась в воплощение последней соломинки для Мартина Морленда. Это было существо, похожее на человека, полностью в его
власти. Банкир сжал свою искалеченную руку в кулак и
он нанёс сокрушительный удар в самую уязвимую часть тела Джимми. Джимми оправился от удара скумбрии и понял, что столкнулся с могущественным банкиром,
а удар отбросил его в сторону. Из-за ежедневных манипуляций с мотыгой, граблями и серпом Джимми стал почти бескостным.
Он уклонился от угрозы так же легко, как от работы с овечьими ножницами или
мастерок, так что кулак изобилия пролетел над ним и с достаточной силой ударил по оконной раме,
чтобы разбить слегка приоткрытое окно.
раны, вырывая из уст своего владельца гиеноподобный вой, полный мучительной боли.

 На мгновение Мартин Морленд был слишком сильно ранен, чтобы думать о своём положении или достоинстве — вопросах, которые его постоянно беспокоили.  Он почти терял сознание от тошноты и боли.  Он нащупал свою шляпу, чтобы убедиться, что она как можно ровнее сидит на повязках, и поправил сюртук. Он прижал руку, по которой стреляли жгучие боли, к груди. Он направился к берегу, как ему казалось, с максимальным достоинством.

Джимми, совершив прыжок, чтобы увернуться от злобной руки, выпрямился на середине ступеньки, ведущей к бакалейной лавке. Он совершенно не понимал, почему в «стране свободных и доме храбрых» ему нельзя просто стоять на тротуаре и любоваться деликатесами, выставленными в витрине Питера Поттера. Он не понимал, почему августейший банкир
не уделял достаточного внимания тому, куда он направляется,
чтобы не столкнуться с безобидными людьми, которые полностью соблюдали свои права.
Он даже не пытался понять, почему Мартин Морленд ударил его забинтованной рукой, но это вызвало в его сердце вспышку ненависти. Он решил, что если у него когда-нибудь появится возможность, он покажет Мартину Морленду, что он ничем не хуже любого старого банкира. Он задумался о забинтованной голове. Глядя вслед удаляющейся фигуре, Джимми, как всегда, когда у него появлялась хоть малейшая возможность оказаться в центре внимания, заметил, что несколько человек на улице, у дверей и витрин разных магазинов,
Джимми наблюдал за происходящим с большим интересом. Он тут же
выпрямился, нащупал шляпу, одернул пальто и, засунув одну руку в карман,
прошёл по улице, так точно подражая походке банкира, что по всему
кварталу прокатился хохот; чем громче смеялись люди, тем
утрированнее Джимми продолжал свою пародию.

 Мартин Морленд
почувствовал себя объектом этого хохота. Он был уверен, что существо, которое он называл «городской
обезьянкой», вытворяло за его спиной какие-то нелепые трюки, которые
Это делало его тем, кого он ненавидел больше всего на свете, — посмешищем. Его врождённая гордость была слишком сильна, чтобы позволить ему даже оглянуться. Он бы оскорбил своё достоинство, если бы позволил себе обратить хоть малейшее внимание на тех, кого он мысленно называл «чернью». Трудно объяснить, почему старший Морленд в глубине души считал «подросших мальчишек», среди которых он родился и прожил всю свою жизнь, «чернью». Он обильно потел от боли, от волнения, а его сердце
Он чуть не задохнулся от гнева, когда поднимался по ступенькам и проходил между огромными бронзовыми псами, охранявшими вход в Эшвотерский
Первый национальный банк, Мартин Морленд, президент.




 ГЛАВА VI

 «ЗОЛОТОЕ ЯЙЦО»


Судя по тому, что она могла разглядеть в октябрьском лунном свете на открытых пространствах,
Марсия Питерс, мчавшаяся по шоссе в окружении своих вещей,
предположила, что она едет во второй по величине город округа, Блаффпорт, расположенный примерно в дюжине миль от Эшуотера. Она узнала
деревня, когда ее привезли в нее. Она увидела, что проезжает мимо
деловой части города и лучших жилых домов, и, наконец, как и в
Эшуотере, она оказалась на крайней окраине.

Телега остановилась перед небольшим домом. Возчик отпер дверь,
внес ее внутрь и с небольшой церемонией сбросил ее одежду и мебель
на пол. Потом он взобрался на свою повозку и уехал без
говорили ни слова.

Марсия закрыла за ним дверь и по привычке повернула ключ. Она ехала всю ночь, пока не сомкнула глаз.
Она привыкла к темноте. У неё не было источника света, но через незанавешенные окна она могла разглядеть матрас на своей кровати. Поскольку она отчаянно устала, она подтащила его к свободному месту на полу, поискала подушку и, лёжа в одежде, накрыла плечи пальто, и умственное напряжение сменилось благословенным прекращением слёз.

  Марсия всхлипнула в темноте: «Какое отношение я к этому имею?» Что это, по-твоему, справедливо — так со мной обращаться?

И снова: «Куда, чёрт возьми, мог подеваться Джейсон? Я не думала, что он
у него хватило духу. Он мог бы его убить».

А позже: «После того, как моя жизнь рухнула, после всей той лжи, которую он мне наговорил, — быть брошенным среди незнакомцев, как это, — я мог бы догадаться!»

Затем последний всхлип: «Я знал. Это должно было случиться давно. Это лишь жалкое оправдание — я знал!»

Утром её разбудил яркий солнечный луч, упавший ей на лицо. Сначала она была слишком ошеломлена, чтобы понять, где она и как сюда попала. Она медленно встала и подошла к окну. Она увидела, что находится на красивой деревенской улице, окраины которой выходили
Это место обещало быть более привлекательным, чем то, где она жила в Эшуотере. Медленно поворачиваясь, она прошла по маленькому дому.
  В нём было всего три комнаты, но они были гораздо более привлекательными, чем те, в которых она жила. Механически она начала собирать дорогую мебель из своей комнаты, которую наспех сложили и бросили в любом свободном месте. Поработав над этим делом несколько минут, она собралась с мыслями и вспомнила, что пережила сильное волнение и
Нервное напряжение. Она была ужасно голодна. По какой-то причине, которую она не могла вспомнить, её забрали из одного места и поставили в другое, как будто она была предметом мебели, а не женщиной, наделённой хоть каким-то интеллектом. Её не спросили, хочет ли она ехать, или, если ей придётся переезжать, где она хочет поселиться. Ей не дали времени позаботиться о действительно красивых вещах, которые украшали её комнату. В её кошельке была лишь небольшая сумма. В Блаффпорте не было никого, с кем бы она могла
знакомый. Более пятнадцати лет она заботилась о Джейсоне. Она
привыкла к нему. Одной из величайших битв в ее жизни.
трудной было удержаться от того, чтобы полюбить его.
Угроза, что его заберут у нее в любой день, была постоянной. Смутно
она уже давно понимала, что этот час приближается; и вот он
настал. За ошибку юности, за то, что отдала своё сердце,
когда желали только её тело, она заплатила унизительным
положением, изоляцией, духовной деградацией. Она поняла, что
ей нужно было как можно скорее отправиться в город и найти работу, чтобы поддерживать
свой давний обман, что она сама себя обеспечивает.

 Желудок напомнил ей, что нужно поесть, иначе очень скоро у неё начнётся мучительная головная боль.  Марсия села на матрас, обхватила голову руками и впервые за восемнадцать лет
подумала о себе, а не о Мартине Морленде.  Внезапно она с ужасом осознала, что уже не молода. Взглянув в лицо своей
душевной проблеме, она призналась, что ей тридцать шесть. Как
В те времена молодость считалась достоинством, а сорокалетняя женщина — зрелой. Несомненно, это был первый шаг Мартина Морленда, чтобы дать ей понять, что её правление закончилось. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было жалкое правление: скрытая подозрительность, моральное унижение, изолирующая работа,
жажда свободы, чтобы поднять голову и гордо выйти на улицу.
Она была почти уверена, что проблема, с которой она столкнулась сейчас, заключалась не в том,
чтобы продолжать скрываться, а в том, чтобы взять на себя
всю заботу о себе и подготовиться к безнадёжной старости.

Почувствовав голод, она встала, нашла свою шляпу, как могла поправила одежду и поискала зеркало. Установив его, она
стала изучать себя, но не ту, которую Джейсон знал почти шестнадцать лет, а ту, тайную, которая была её настоящей личностью — Марсию Питерс без
неуместной причёски и скрывающей фигуру одежды.

Каждая клеточка её женского естества восставала против возвращения к
тому образу, в котором она всю жизнь встречалась с Джейсоном и Эшуотером вместе с
Мартином Морлендом. Начиная новую жизнь в незнакомой обстановке, она
Почему бы ей не предстать перед людьми такой, какая она есть? Почему бы ей не найти занятие менее унизительное, чем стирка грязной одежды в другой деревне? Глядя в зеркало и размышляя, Марсия начала выдвигать ящики комода, и когда она вышла из дома и заперла за собой дверь, Джейсон не узнал бы её.

Она прошла по улице в центр деревни и, зайдя в
ресторан, позавтракала. Затем она решила, что в духовном плане
Благодаря подкреплению, которое она получала от сытной еды, она могла, по крайней мере, зайти в несколько магазинов в Блаффпорте и осмотреться.
 Возможно, она могла бы набраться смелости и спросить, не нужна ли кому-нибудь из них помощь. Там же была и её игла. Она знала, что хорошо с ней управляется. Немного попрактиковавшись в примерке, она могла бы шить платья для других женщин так же красиво, как для себя. Почему бы не снять комнату над одним из этих магазинов в центре города, со скромной вывеской, на которой будет написано, что она портниха? Какое-нибудь привлекательное, прогрессивное занятие, стимулирующее
даже в самой незначительной степени человеческого общения, какой-либо связи — пусть и отдалённой — с жизнью других людей. Никогда прежде она не позволяла облаку сомнений и протеста сгущаться в бурю. Теперь же кульминация наступила быстро, и буря сотрясла всё её существо. Она знала, что идёт прямо навстречу мужчинам; ей казалось, что она во власти торнадо, полуослепшая, нащупывающая путь перед собой протестующими, вытянутыми вперёд руками. Впервые за всю свою неудавшуюся, противоестественную жизнь она так сильно нуждалась в друзьях, что почувствовала отчаяние
и голод этой потребности, и пока она механически шла, а буря в её сердце нарастала, она поняла, что нуждается в Боге даже больше, чем в друзьях. Эта потребность заставила её вспомнить Ребекку,
изнывающую под летним солнцем, пробирающуюся сквозь зимние снега,
выполняющую возложенную на неё задачу — убедить свой мир пройти под
знаком чистоты — бедную Ребекку, безумную, одинокую, ищущую, вечно ищущую, но что? Проповедуя — измученная невзгодами, она выставляет своё робкое «я» на всеобщее обозрение, проповедуя чистоту — зачем? Кто послал её?
она участвует в этих миссиях? Марсия сказала себе: “По крайней мере, это милосердие"
то, что ее мозг притуплен. Может быть, она не страдает психически”.

Медленно идя по улице, через некоторое время она поймала себя на том, что
с интересом изучает окна, мимо которых проходит. Ее ноги остановились перед
небольшим деревянным зданием, расположенным в центре города. В каждой витрине,
по бокам от входной двери, были выставлены образцы чрезвычайно
привлекательных осенних модных украшений. Марсия крепче сжала сумочку.

«Вуаль. Я скажу, что мне нужна вуаль», — сказала она себе.

Затем она открыла дверь и вошла внутрь. Её зоркий взгляд обежал
магазин по обеим сторонам. Пока она осматривалась, её пальцы чесались
взять тряпку для пыли, взять по-настоящему красивые шляпы и выставить их
напоказ, переставить прилавок с лентами так, чтобы не раздражали
противоречащие друг другу цвета.

 Она огляделась и, не увидев никого, медленно прошла в
дальнюю часть магазина. Повсюду было то, что Марсия в глубине души
называла «убожеством». Даже шляпы, придуманные в
Красота не достигла кульминации из-за дешёвого материала, слишком скудного
использования отделки. Остановившись у двери, ведущей в заднюю комнату,
Марсия посмотрела вперёд и увидела маленькую женщину, сидящую за столом,
на котором беспорядочно валялись проволочные формы и подкладки, ленты и
бархат, а также яркие осенние цветы. Она скрестила руки на столе,
уткнулась в них лицом, и её плечи сотрясались от рыданий. В течение долгой минуты Марсия смотрела на склоненную голову, затем
медленно повернулась и пошла по проходу.

— Хм-м-м-м, — тихо сказала она. — Нас двое. Интересно, что с ней случилось?

 Она подошла к входной двери и открыла её, затем закрыла с такой силой, что это было слышно на другом конце здания, и твёрдыми шагами направилась обратно в подсобку. Пройдя половину прохода, она оперлась на витрину и забарабанила пальцами. Не поворачивая головы, она краем глаза увидела, как женщина в задней комнате встала и судорожно вытерла лицо платком.
 Вскоре она подошла к Марсии и спросила дрожащим голосом:
видимых усилий для управления: “там что-то?”

Марсия пристально поглядел на нее. “Серые” было прилагательным, которые возникли в
ее разум. Волосам не хватает жизненного блеска, кожа нуждается в манипуляциях и
скрыта розовой пудрой, глубокие морщины на лице от беспокойства, глаза красные
от бесплодных слез, разочарованная плоская грудь, округлые плечи; женщина
желчь возникает из-за неправильного питания и недостатка физических упражнений. Марсия ослепительно улыбнулась
. Улыбка была следствием только что пришедшей ей в голову мысли. В обществе стирка могла считаться недостойным занятием, но
Наклонившись, поднимаясь и опускаясь над доской, напрягая мышцы,
растягиваясь до предела, вытягиваясь и втягиваясь, распахивая поры на лице и шее,
упражняясь на свежем воздухе, размахивая утюгом, — стирка не имела никакого
социального значения, но ежедневные упражнения в течение всего года, несмотря на
все тяготы, никогда не породили бы Нэнси Бодкин. Марсия могла бы выжать
Нэнси, как мокрую тряпку, и повесить её на свежем воздухе и под солнцем, что
принесло бы ей большую пользу. Внезапно она почувствовала благодарность за то, что парила и тренировала
каждую мышцу своего тела, что сделало её такой, какая она есть.
свежее лицо и прекрасное здоровье.

«Да, — нарочито медленно сказала она Нэнси, — есть несколько вещей. Я
хотела посмотреть, смогу ли я найти вуаль. Я чужая в этом городе. Я приехала
сегодня утром. Я собираюсь остаться здесь. Я заметила, что у вас хорошее расположение в центре города, и подумала, не хотите ли вы сдать мне в аренду половину вашего помещения и позволить мне заниматься шитьём одежды — или, может быть, вам нужен партнёр в швейном бизнесе?

Женщина за прилавком уставилась на Марсию широко раскрытыми глазами, а её нижняя губа отвисла.

— Вы… вы швея? — спросила она.

“Нет, ” сказала Марсия, “ я не модистка. Я никогда в жизни не шила шляп.
Но я умею шить стильные платья. Я знаю, как содержать помещение в чистоте, как
красиво выставлять товары ”.

“Знаете ли вы что-нибудь, - спросила женщина, вцепившись руками в внутренний
край витрины, — о том, как вести счет поровну, о деньгах и тому подобном
?”

Впервые за долгое время, она не могла вспомнить, когда именно, Марсия громко рассмеялась. Смех был непривычным звуком для её губ. Услышав его, она была так потрясена, что резко замолчала, как будто совершила оплошность.

— Да, — сказала она, — я достаточно знаю о бизнесе, чтобы управлять таким местом, как это, без малейших затруднений. По правде говоря, я многому научилась в том, как вести бизнес, чтобы добиться успеха. Чем вы занимались? Позволяли покупателям забирать ваши товары, не платя за них, а теперь пришло время платить по счетам, и у вас нет денег, чтобы их оплатить?

 Женщина кивнула.

 — Хм-м-м, — сказала Марсия. — Что ж, я мог бы пойти и собрать всё, что смогу выманить у людей. Я мог бы прибраться здесь. Может быть, я мог бы убедить вашего банкира, что он будет в безопасности, если позволит вам забрать то, что вы
нужно, чтобы вы продержались до тех пор, пока мы не наладим всё на новой и безопасной
основе. Не хотите ли, чтобы я пришла с вами и попыталась помочь вам
начать по-настоящему прибыльный бизнес?

 Внезапно маленькая женщина, сидевшая за прилавком, прижала к своей обманутой груди
потрескавшиеся от работы с иголкой дрожащие руки и умоляюще посмотрела
на женщину напротив.

 — О, вы бы могли? — О, пожалуйста, не могли бы вы? — взмолилась она.

 Марсия была застигнута врасплох.  Она не знала, что в её сердце осталось место для сочувствия, которое она испытывала.
на эту бесхитростную просьбу.

«Конечно, — ответила она. — Я была бы очень рада такому шансу. Я
ничего не знаю о тебе. Ты ничего не знаешь обо мне. Давай
согласимся доверять друг другу, не задавать вопросов, а начать
всё с чистого листа и посмотреть, что мы сможем сделать из нашей
жизни?»

— Я бы умерла от смеха! — сказала маленькая женщина, безрассудно отбросив
предубеждения и предосторожности, которых придерживалась всю жизнь.

 — Здесь есть место для меня? — спросила Марсия.

 — Заходите и посмотрите, что вы об этом думаете.  А меня зовут мисс Нэнси Бодкин, — сказала
модистка, ведущая её в заднюю комнату.

«Хорошо, мисс Нэнси, — сказала Марсия. — Меня зовут мисс Марсия Питерс.
Давайте осмотрим ваше жильё».

Затем она прошла в рабочую комнату и обнаружила, что из неё
выходит спальня, достаточно большая для двоих, а за ней
находится объединённая столовая и кухня, в которой мисс Нэнси Бодкин
жила много лет. Оглядевшись, она почувствовала, как пальцы
Марсии хотелось порядка, чистоты, свежих обоев и краски, но
она здраво рассудила, что всё это можно сделать позже.

“Ты знаешь здешние порядки”, - сказала она. “Найди мне извозчика. Я пойду и
принесу свои вещи, и мы сразу же приступим к делу”.

Вот так и случилось, что час спустя Марсия вернулась в дом
в пригороде, а рядом с ней стоял дородный возчик. Возница никак не мог знать, что Марсия про себя говорила, протягивая ему статью: «Мыльная пена», или что она говорила, выбрасывая какой-то предмет мебели или привлекательную одежду: «Алый». Он лишь понял, что женщина что-то делает.
Она разделила лежавшие перед ними товары и оставила себе большую часть того, что он видел.

 Когда Марсия закончила, она нашла лист бумаги и карандаш и написала: «Я склонила голову и прошла под белым флагом. Я не взяла ничего из того, что было куплено на ваши деньги, потому что вы гораздо беднее меня». В записке не было ни начала, ни подписи.

Когда возница вывез из дома последний груз, Марсия заперла
двери изнутри. Она положила записку на видное место на
один из предметов мебели, который она покидала, и положила ключ рядом с ним
. Затем, пройдя на кухню, она открыла окно и, вылезая из него,
закрыла его за собой и пошла вниз по улице к магазину модистки.

Не было такого трепета в груди Нэнси на самом деле, что она могла
едва дышать. Она была напугана до смерти за то, что она сделала. Почему
такая привлекательная женщина, как эта, в такой красивой одежде,
должна хотеть жить с ней и делить с ней бизнес? Она чувствовала, что была крайне непрактична. Ей следовало посоветоваться со своим священником и
банкир и несколько её лучших клиентов. Ей следовало узнать, кто эта женщина и откуда она. И как раз в тот момент, когда она впала в панику от неуверенности и сомнений, Марсия вернулась и сняла с неё шляпу. Она провела пальцами по своим золотисто-рыжим волосам и глубоко вздохнула.

«Итак, через пару глотков мы приступим к делу и приведём тебя в порядок», — сказала она.

Нэнси, сомневающаяся во всём, жертва разочарованной природы и неудач в бизнесе,
услышала в золотом чуде. Такая уверенность! Так воодушевляет! После
В конце концов, какое ей было дело до всего этого, кроме неё самой? Зачем ей было заставлять кого-то
что-то выдумывать? Почему бы не вести себя достойно и не хранить молчание?
 Возможно, добрый Бог счёл нужным ответить таким образом на
пропитанную солью мольбу, которую она робко возносила, не веря, что Он действительно услышит или ответит, когда появится Марсия. Что, если Он
сильнее, чем она думала? Что, если Он услышал и ему не всё равно? Такая
сила! Такая энергичная! Такая способная! Кто-то, с кем можно разделить долгие одинокие
часы, — задаёт вопросы, которые могут обернуться катастрофой и всё испортить, когда
разве это не её дело? Она так не думала! Что это за разговоры о том, чтобы брать дары, которые дают боги? Кого волнует прошлое гусёнка, который превратился в гусыню, снесившую историческое яйцо? На самом деле важно было яйцо — яйцо!

 Мисс Нэнси задрожала; она буквально затрепетала. При мысли о яйцах ей хотелось кудахтать, но, поскольку это было золотое гусиное яйцо, которого она жаждала, — как же гусыня могла радоваться такому грандиозному достижению?
 Если бы она крякала, мисс Нэнси была бы только рада. Ей не хватало знаний, а не стимулов.

Всё это время возчик заносил в дом мебель и свёртки. Марсия
открыла ящик комода и достала оттуда платье, чистый ситцевый фартук и пару удобных туфель. Стоя в задней комнате, она
сняла с себя одежду, в которой была, и надела это.
 Нэнси с трудом сдерживалась, чтобы не спросить Марсию, откуда она приехала, почему
привезла мебель, не зная наверняка, что найдёт работу, но её манило Яйцо. Она с откровенной завистью смотрела на руки,
плечи и изгибы груди Марсии.

— Боже мой, ты такая хорошенькая! — сказала она. — И твоя одежда такая аппетитная.

 Марсия тихо улыбнулась, вспомнив кое-что из того, что она выбросила.

 — Теперь первое, что нужно сделать, — это как можно лучше обустроить эту спальню и кухню, чтобы разместить мои вещи, — сказала она, — а потом мы начнём с передней части и пойдём дальше. Когда я всё уберу и наведу порядок, вы можете рассказать мне, кто вам должен и где они живут, и я посмотрю, что смогу собрать. А потом мы постараемся сделать витрины более привлекательными, и, поскольку я не умею шить, может быть, я
лучше примерьте их и продавайте, пока вы продолжаете их делать. Ты
действительно делаешь красивые шляпы, но постарайся как можно быстрее, потому что я
нутром чувствую, что собираюсь продать их много ”.

Затем, с сильными руками и напускной уверенностью в сочетании с врожденным
отвращением к грязи и беспорядку, Марсия Питерс бросилась на выручку
модистке Бодкин.

Первым видимым признаком каких-либо изменений в этом заведении стал
город Блаффпорт, когда из двери вышла симпатичная женщина с ведром
пенящейся мыльной воды, тряпкой в руке и полотенцем на плече.
и, встав на пустой упаковочный ящик, чтобы достать до нужной высоты, она
отполировала стеклянные дверцы и стекло двери до радужного блеска.
После этого снаружи стало заметно, что деятельность
новенькой включала энергичное использование метлы с тряпкой на потолке
и боковых стенах, а затем и на внутреннем стекле двери и окнах.
Затем настала очередь полок и ящиков.
На следующий день витрины были заполнены привлекательными осенними и зимними шляпами,
выставленными с умом и пользой. Между
На стойках, где висели шляпы, были намотаны ленты манящих цветов и фактур, а кое-где виднелись бархатные розы, сверкающие бусы и яркие листья.

Марсия прошла через всё здание, с каждым часом всё больше интересуясь происходящим, с каждым часом всё больше размышляя о том, что можно сделать, как это лучше сделать и какую максимальную финансовую выгоду можно из этого извлечь. Один тяжёлый день работы заключался в том,
чтобы освободить спальню, тщательно её вымыть и переставить мебель.
то, что Марсия приобрела сама. Маленький столик
с лампой был установлен в центре комнаты, а по обе стороны от него стояли удобные
стулья. Кровати были красиво застелены и
застелены. Затем внимание привлекла кухня.

На следующий Bluffport увидел нового предприятия был Марсия снова сел на
ее ящик с ведром белой краски и кисточку, энергично
применяя его в оконных рамах и дверях. Довольная результатом,
Марсия безрассудно рисовала так высоко, как только могла дотянуться, а потом поняла
остаток фальшивый фасад, который достиг второго этажа
без резервного в сомнительное предположение, что здание обратился к
в глазах смотрящего, так как то, что его не было, не было ее провинции. У нее
были средства, чтобы нанять маляра для завершения работы, поэтому она использовала их,
хотя Нэнси протестовала, говоря, что заплатит половину.

К тому времени, изменение внешнего вида головных уборов на самом деле было так
здорово, что стороны, заинтересованные в падении головных уборов и инноваций, были
начинают подходить. В самом привлекательном платье, которое у нее было
Подходящая для такого использования, с действительно красивыми волосами, свободно зачёсанными назад и уложенными на голове, Марсия доказала, что может дать отпор любому новичку. У неё было преимущество: её не застали врасплох. Она знала, как волки общества преследуют овец, ищущих приключений; она не собиралась становиться их добычей. Она уклонялась от вопросов о том, кто она, откуда приехала, зачем она здесь, так же ловко, как ночная роса скатывается с капустного листа на рассвете. Она нашла, что
атлас и бархат, ленты и цветы
увлекательные темы. Она умела подобрать венок из искусственных цветов и придать листьям наиболее привлекательную форму. Прежде чем предложить шляпку на продажу, она надевала её на свою голову и ходила взад-вперёд за прилавком, поворачиваясь и кружась, чтобы показать покупательнице, как она смотрится на женской голове. Если покупательница примеряла шляпку на свою голову и она ей не подходила или не шла, Марсия честно говорила об этом. В этих случаях она заканчивала тем, что говорила покупателю, что
форма её головы и лица настолько индивидуальны, что единственное, что
нужно было сшить шляпку по ее размеру. Она была способна взять кусочек
пряжи и ножницами ловко вырезать из него узор для
шляпки, которую можно было немного подкрутить здесь и там и обрезать
в форму, которая удобно облегала и значительно подчеркивала черты лица
линии, для которых она была предназначена. Часто она предлагала сменить прическу
одевалась, иногда заводила друга на всю жизнь, ловко внося изменения в прическу самостоятельно.
улучшение.

Марсии потребовалось шесть недель, чтобы сделать Bodkin’s Millinery самым привлекательным
шляпным магазином в процветающем городе Блаффпорт. С первыми деньгами
Фирма потратила все, что могла, и покрыла второй раз краской весь фасад здания, а внутри покрасила и оклеила обоями. Единственное, что удивило Нэнси Бодкин и заставило горожан на минуту задуматься, — это то, что, когда вывеску покрасили, она стала точной копией старой. Нэнси сказала: «Теперь на вывеске должно быть и ваше имя, и с самого начала мы должны поровну делить прибыль.
Я уверен, что вся работа, которую вы выполняете, и то, как вы замечательно
продаёте вещи, стоят для меня столько же, сколько для вас стоит использование этого здания».

Но Марсия авторитетно заявила, что, по ее мнению, лучшее, что можно сделать
- это просто продолжать использовать старую вывеску, с которой люди были знакомы.
Она заметила, что человеческая природа была настолько извращенной и наоборот, что
не любят изменений. Она думала, что знамение было гораздо лучше
осталось только “шило головных уборов”.

Марсия получила свой сюрприз, столь же большой, из совершенно другого
источника. Это имело два последствия. В течение нескольких дней при каждом открывании двери
она бросала на неё взгляд, и страх сжимал её сердце, но время шло, а она не видела и не слышала Мартина Морленда, и
Она пришла к выводу, что была права в своих предположениях. Он так же устал от своей части их неудачной сделки, как и она от своей; вероятно, он был так же рад дать ей свободу, как и она была рада её принять.

  Ещё одним фактом, который несказанно удивил Марсию, было то, что она получала огромное удовольствие от жизни, которую вела. Не было никаких веских причин, по которым она не могла бы время от времени ходить на церковные службы, которые посещала Нэнси. Казалось невежливым отказываться. Это
было выгодно с деловой точки зрения. Нэнси ловко привела доводы в пользу того, почему
Было бы экономнее пойти в благотворительное общество или на церковный ужин,
чем тратить время на приготовление собственной еды, в то же время принося пользу церкви и благотворительным организациям. В таких случаях она старалась познакомить Марсию с каждым мужчиной и женщиной, с которыми была знакома, а за годы работы в деревне она познакомилась со всеми, кто там жил, и с сотнями людей из окрестностей. В какой-то момент Марсия поймала себя на том, что
останавливается на минутку у банка, чтобы поговорить о погоде или
политические условия; время от времени заходили бизнесмены, чтобы предложить
подписку на какое-нибудь предприятие, которое затеял город. Вскоре
Марсия почувствовала себя как дома. Ей действительно нравилась
жизнь, которой она жила. Ей были интересны люди, с которыми она
встречалась; она искренне переживала за то, что они делали. В глубине
души она знала, что будет рада вернуться в церковь, куда ходила в
детстве. Она твёрдо решила для себя и неукоснительно следовала этому.
Она ни разу не раскрыла рта, чтобы задать вопрос или воспользоваться малейшим
интерес ко всему, что могло быть связано с жизнью Нэнси
Бодкин до того, как они заключили партнёрское соглашение. Естественно,
она наложила на уста Нэнси ту же печать, что и на свои собственные.

 Нэнси, хрупкая телом и отчасти разумом, была на удивление сильной
в других отношениях. В глубине души она понимала, что когда женщина с внешностью и способностями Марсии вошла в магазин, который она
держала, и за несколько недель восстановила его и превратила в процветающее
предприятие, она была не обычной женщиной; она была
у неё были свои причины находиться там, где она была, и делать то, что она делала. Но
результаты были настолько удовлетворительны для Нэнси Бодкин, что она плотно сжала губы и с точностью и силой провела своей умелой иглой сквозь стебли цветов, сложенный бархат и миткаль. Она сказала своему сердцу: «Мне всё равно, откуда она. Мне всё равно, кто она. Мне всё равно, что о ней думают. Она ужасно красивая. Она умна как никто другой. Она
чиста как ангел, и какое мне дело или кому-то ещё, кроме неё самой, до того, почему она здесь? Я рад и благодарен за то, что она здесь
и пусть никто не суётся и не задевает её чувства, иначе я им устрою. Мне достаточно подарка и «Золотого яйца».

 В ту ночь Марсия довела до конца то, что начала в сердце Нэнси. Бодкин. В уединении их общей комнаты, после закрытия магазина, она вымыла Нэнси волосы, высушила их и расчесала, чтобы они стали шелковистыми. На следующее утро она завила их
и уложила красивыми волнами и косами на свою красивую голову. Она
нанесла немного пудры, которой пользовалась сама, на нос
Нэнси Бодкин, и сотворила чудо с её губами и щеками. Когда Нэнси посмотрела в зеркало, она не узнала себя.
 Она больше не хотела узнавать себя такой, какой была раньше. Она была так
взволнована тем, что увидела в зеркале после нескольких месяцев работы, что у неё не было слов, чтобы выразить свои чувства. В следующий раз, когда она пришла в магазин, Марсия принесла кусок ткани, который она разрезала и в свободное время сшила из него очень красивое платье для Нэнси.

Это решило проблему.  Марсия могла говорить, если хотела; она
Она могла бы держать язык за зубами, если бы захотела. Было очевидно, что она была
совершенно способной, честной и привлекательной внешне. Очень скоро
Нэнси Бодкин стала боготворить её, как никогда не боготворила ни одного человека за всю свою жизнь. Эти чувства усилились и углубились, потому что она
поняла, что всякий раз, когда она выходила на улицу, нарядно одетая и с ярко выраженными достоинствами, люди проявляли к ней почтение и доброту, которых она никогда раньше не испытывала. В замешательстве Нэнси медленно осознавала ситуацию. Если бы она провела
Если бы она тратила на себя хотя бы малую часть того времени, которое привыкла
тратить на шляпы для своих горожан, то заслужила бы больше их уважения. Для Нэнси это была новая точка зрения. Она
думала, что сможет заслужить высочайшее уважение, посвятив себя своей
профессии и забыв обо всём остальном, но теперь она была вынуждена
узнать, что степень уважения, которое она получит в деревне, будет во
многом зависеть от того, насколько она сама себя уважает.




 ГЛАВА VII

 «Мышиное копошение среди пшеницы»




Не секрет, что время быстротечно, но никогда оно не бежало так стремительно, как в школьные годы. Когда Махала убедилась, что для самоуважения Джейсона и его шансов на будущее будет лучше, если он не станет продолжать обучение в школе, где царит жестокость Мартина Морленда, она по-своему взялась за его воспитание.

В то время как на её занятиях Джейсон с лёгкостью занимал первое место; она не могла
превзойти его в качестве работы, которую он выполнял. В его
В его отсутствие она обнаружила, что может получать более высокие оценки, чем Сюзанна или самые амбициозные из мальчиков. Махала так и не поняла, что независимо от того, была ли её работа лучшей в классе или нет, пока её отец был директором, она получала высокие оценки от учителей, которые привыкли видеть её в числе лучших во всех остальных занятиях среди детей её возраста в Эшуотере.

 То, что Махала сделала для Джейсона, было довольно простым и, возможно, не имело для него большого значения.
Обладая твердой решимостью, свечами и керосином, он мог бы Он достиг того же, чего другие ученики добивались в школе, работая по ночам в комнате над бакалейной лавкой. Верный своему обещанию, Питер отгородил для Джейсона просторную комнату, заново оклеил стены и потолок, а мальчик сам покрасил деревянные панели.

 После первого месяца эксперимента и на протяжении последующих лет Питер Поттер ежемесячно выплачивал ему справедливую долю от доходов бизнеса, который процветал благодаря помощи Джейсона. Питер никогда не возражал, когда находил одну из школьных тетрадей Джейсона у себя в комнате
Джейсон сидел за столом или погрузился в чтение, когда привёл магазин в порядок и
привёл его в такое состояние, что почувствовал, что может уделить несколько минут
себе. Оба знали, что свободное время Джейсона было результатом
тщательного планирования его работы. Питер никогда не знал, в какой час Джейсон
просыпался, но он знал, что каждое утро, когда он стоял перед своим
магазином, он видел свежую и привлекательную витрину с продуктами и
новую заманчивую вывеску с какой-нибудь причудой или шуткой, которая
привлекала внимание людей и направляла их к его двери.

Среди этого ежедневно растущего потока посетителей, привлечённых витринами,
привлекательными вывесками и быстрыми и эффективными услугами Джейсона,
которому помогал помолодевший Питер, сменивший брюки на более узкие и согласившийся носить
стирающееся пальто, раз в неделю появлялась дочь богача. Обычно она приходила с чеком в руке,
якобы для того, чтобы заказать продукты для своей матери. Иногда она заходила без предупреждения. Именно по предложению Питера она занялась поисками Джейсона
под прикрытием ширмы, за которой стоял стол с
Там хранились бухгалтерские книги и гроссбухи. Решетчатая перегородка, оклеенная обоями, обеспечивала им уединение, пока Махала каждую неделю отмечала в тетрадях Джейсона, насколько продвинулись уроки в его классе. Затем она оставалась на несколько минут, чтобы подсказать ему, как решить сложное уравнение по алгебре; помочь с трудным местом в физической географии или астрономии, где класс использовал источники, отличные от учебников, и делал записи. Она одолжила их ему и постаралась, чтобы
при их использовании в школе соблюдалась предельная точность и полнота проработки
пункты, которые она хорошо понимала, могли быть ясны Джейсону.

Почему именно она взяла на себя труд сделать это, Махалу не волновало
ее саму. Она делала это настойчиво, прекрасно понимая, что ни ее
ни отец, ни мать не одобрили бы этого, если бы знали. В основном Махала
была готова усердно работать, чтобы заслужить одобрение своих родителей; но
были времена, когда Элизабет и Махлон Спеллман были загадкой для
их дочери. Она слышала, как её отец каждый день говорил о братской любви и
милосердии, но не видела, чтобы он по-настоящему любил кого-то, видела, что он отдавал только на людях и
когда о подарке будут говорить и воздадут ему должное по всему графству. Она слышала, как её мать деликатно выразила своё мнение: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», но девочка не могла не знать, что на самом деле её мать была бы глубоко шокирована самой мыслью о том, чтобы любить своего ближнего. По правде говоря, она не нуждалась в своих ближних ни справа, ни слева, ни спереди, ни сзади. Её избранными друзьями в деревне были прогрессивные люди
с хорошим финансовым положением и социальным статусом. Замечательные принципы
Заповеди, изложенные Малоном и Элизабет, были знакомы Махале с колыбели. В юности она верила, что её отец и мать всегда правы, всегда последовательны, всегда добры; она принимала их учения как свой собственный жизненный закон. Но для Махалы «возлюби ближнего своего» и «всё, что угодно» не были механическими фразами, которые нужно произносить, чтобы произвести хорошее впечатление. Это были приказы, которым она, как маленький воин Креста, стремилась подчиниться.

Итак, с годами, ежедневно общаясь с родителями, Махала
научилась наблюдать за ними, изучать их и, наконец, — да поможет им Бог! —
судить их. Время от времени она прищуривала глаза, сосредоточившись; в редких случаях её губы приоткрывались в знак протеста, который, как она вскоре поняла, был совершенно бесполезен. Вскоре она обнаружила, что они наметили свой курс и следовали ему так, как считали нужным. Ей не разрешалось говорить, если отец поднимал руку. Она никогда не осмеливалась ослушаться этого знака молчания. Она также поняла, что лучше поберечь дыхание, чем использовать его в речи, когда
губы Элизабет сжались в тонкую линию, а взгляд стал жёстким.
стального серого цвета. Поскольку она знала, что если отец и мать узнают, что она помогает Джейсону с уроками, то поднимут руку и поджимают губы, она позаботилась о том, чтобы они не узнали об этом. Она открыто радовалась вместе с ними переменам в бизнесе Питера Поттера. Она приносила домой аппетитные описания блюд, выставленных в витринах. Иногда она повторяла слова с вывески, которые её забавляли. Однажды, смеясь, рассказывая за ужином, как в окне Питера Поттера стоял огромный золотой
сыр, увенчанный аккуратной табличкой, на которой было написано:

 «Добрые люди, этот сыр
просит вас попробовать его, пожалуйста».

 она сказала, что люди стояли на улице и смеялись над этим, хотя
на самом деле это было так просто, что не над чем было смеяться.

 «В этом-то и суть, — сказал Малон. — Это настолько бесконечно просто,
что становится умным. Это возлагает бремя просьбы на сыр,
а затем оставляет сыр, чтобы он сам себя оправдал». Держу пари, это хороший кусок.
Ты откусила кусочек?

Затем Элизабет повысила голос и заметила: «Умный» — это слово, которое я
«Я бы никогда не подумал, что можно обратиться к Питеру Поттеру».

Малон ответил: «А я бы никогда не подумал, что можно приписать эти строки Питеру Поттеру. Можете быть уверены, что они исходили из мозга этого длинноголового юнца Питерса, который, кажется, с тех пор, как его бросила мать, чувствует себя в этом мире лучше, чем когда-либо прежде».

«Жаль, — сказала миссис Спеллман, — что он решил бросить школу».

Махала была похожа на птицу с глазами по обеим сторонам головы. Одним
глазом она смотрела на отца, другим — на мать. Когда никто не комментировал
Когда она дошла до последнего заявления матери, чувство справедливости заставило её заговорить.

 «Это не просто жалость, — искренне сказала она. — Это жгучий стыд. Джейсон
всегда был лучшим в классе. Он был хорошим мальчиком, но
из-за того, что он не мог хорошо одеваться и тратить деньги, из-за того, что он
был вынужден носить нашу и чужую одежду, над ним издевались, и его жизнь
стала невыносимой. По какой-то причине, которую я не понимаю,
Младший Морленд, при поддержке своего отца, всегда позорно оскорблял его».

 Она внезапно замолчала, осознав, что следующим вопросом будет: «Почему?»
Она чувствовала, что не понимает тайных механизмов «почему»,
и не осмеливалась повторять те части, свидетелем которых она была.

 Когда прозвучало «Почему?», как и опасалась Махала, она ответила
спокойно: «Полагаю, это потому, что Мартин Морленд и Джуниор не
сочувствуют неудачам.  Это оскорбляет их взор и воняет в их ноздрях. Они нападают на неё так же инстинктивно, как на змею, — даже если змея выполняет похвальную
функцию, отпугивая полевых мышей от пшеницы».

Затем Элизабет Спеллман отложила вилку.

— Боже милостивый, Махала! — воскликнула она. — Т-с-с! — Я запрещаю тебе когда-либо снова использовать такое ужасное слово! Откуда ты набралась таких отвратительных идей?
 Змеи и мыши в пшенице! Я больше не смогу съесть ни кусочка хлеба за этим ужином! На самом деле, мой ужин уже испорчен.

Тогда Махала отложила вилку, опустила руки на колени и осудила свою мать так, как никогда раньше не осуждала её.

В следующий раз, когда она принесла заказ в бакалейную лавку Питера Поттера, она сделала это намеренно и без малейшего представления о том, кто может быть в
В тот раз, стоя перед Джейсоном за столом с большими бухгалтерскими книгами, она потратила дополнительные пятнадцать минут на то, чтобы подробно рассказать ему о том, что обсуждалось на занятиях и что, по её мнению, могло его заинтересовать и помочь. Её щёки слегка покраснели, а в глазах появился огонёк, когда она рассказала ему о неядовитых змеях и полевых мышах среди пшеницы и предупредила, чтобы он не бил, пока не узнает, к какому виду относится животное.

Джейсон смотрел на неё с обожанием в сердце и благодарностью в душе. Она была самой изящной. Она была самой красивой. Она была самой...
самое справедливое, что она могла сказать.

Он со смехом сказал ей: «Знаешь, здесь не так много змей, которые ползают по этим проходам, а тех, с которыми я сталкиваюсь, я не должен бить, какими бы ядовитыми они ни были».

Махала улыбнулась, потому что поняла, что Джейсон старается быть забавным. Это случалось так редко, что она чувствовала, что он заслуживает награды за свои попытки. Обычно лицо Джейсона было очень серьёзным.
Прошло несколько дней, в течение которых он каким-то образом не чувствовал себя виноватым
сила, действующая против него. Он не сказал Махале, что с тех пор, как он был с Питером Поттером, в магазин дважды ночью врывался кто-то, кто хотел найти старые бухгалтерские книги Питера, поскольку злоумышленник не взял ни продуктов, ни денег из кассы. Бухгалтерские книги были в безопасности, потому что Джейсон убедил Питера отнести их в его банк в Блаффпорте, где они были бы в сохранности. Он не сказал ей, как часто в почтовом отделении, в отделении экспресс-почты, в грузовом отделении, среди деловых людей города он получал отказ.
Он понимал, откуда это взялось. Он старался не встречаться ни с мистером Морлендом, ни с его сыном. Когда это было невозможно, он шёл прямо по своему пути. Ему много раз показывали, что он работает в единственном магазине в Эшвотере, где власть Морлендов не настолько сильна, чтобы выгнать его. Если бы он работал где-то ещё, то быстро потерял бы работу, заработок и жильё. Джейсона удивило то, что, хотя мистер Морленд и Джуниор хотели, чтобы он был бедным, без друзей, без образования,
отец, по крайней мере, не хотел, чтобы он уезжал из города; иначе он бы дождался его возвращения и отправил бы его с Марсией, когда она таинственным образом исчезла.

 В течение четырёх лет учёбы в старшей школе не было ни одной недели, когда Махала не заходила бы в бакалейную лавку Питера Поттера под каким-нибудь предлогом, если бы она могла его придумать; а если не могла, то специально для того, чтобы сообщать Джейсону о том, что происходит в школе. В этом вопросе она оставила за собой право руководствоваться собственным мнением, потому что, по её мнению, с Джейсоном обошлись несправедливо, а стремление быть справедливой
в её сердце было место для каждого. По её мнению, в городе было много несправедливого. Люди постоянно говорили в церквях и в общественных местах о бедных и угнетённых, но никто, даже священники, не делал того, что, по словам Иисуса Христа, должно было быть сделано, чтобы сделать всех людей братьями. Её жизнь была наполнена проповедями о духе закона. Она не знала никого, кто следовал бы букве закона, — даже
саму себя, — как, по её мнению, следовало бы. В самоанализе она
презирала и себя.

Иногда, говоря об этом, она осмеливалась сказать, что
Ребекка, носящая свой белый символ и призывающая всех, кого встречает,
очистить свои сердца, была единственной последовательной ученицей Христа в
Эшуотере. Она была вынуждена говорить это со смехом, как дерзкую выходку. Это было бы слишком шокирующим для Малона,
Элизабет или кого-либо из их друзей, если бы девушка позволила им предположить,
что она действительно считала Ребекку, умственно невинной, физически чистой,
с таким сильным характером, что год за годом
год она неуклонно следовала своему трудному пути, была единственной
похожей на Христа среди них. Для Махалы, с детства склонной к размышлениям, к последовательным мыслям, Ребекка была ближе к тому, чтобы стать истинным посланником Иисуса Христа, чем любой из известных ей священников, дьяконов или прихожан. И всё же она была так воспитана отцом и матерью, что не могла открыто им противостоять. Даже
когда её губы приоткрывались и слова слетали с них, ей не хватало
морального мужества сказать то, что она думала и чувствовала. Единственное,
Она поняла, что они действительно убедили себя в том, что искренни; они чувствовали, что правы. Их любовь к ней была неоспорима. Она не могла кричать на них: «Вы одурманиваете себя наркотиками, которые сами же и готовите. Вы лжёте самим себе почти каждый раз, когда открываете рот». В глубине души она надеялась, что скоро наступит день, когда она станет независимой,
когда она сможет попытаться, пусть и окольными путями, показать всем, что она на самом деле думает и чувствует.

 За годы учёбы в школе она ни разу не теряла своего превосходства
среди ее одноклассников. Она была такой последовательной в своих высказываниях, такой откровенной в том, что ей нравится и не нравится, такой умной, когда возникали споры, что она сохранила положение, в которое её намеренно поставили родители, давая ей всё самое лучшее и делая её заметной с того самого часа, когда к её стёганому капюшону прикрепили крошечное страусиное перо и она торжественно въехала в город в первой детской коляске, которую когда-либо видели в городе, — впечатляющее сооружение с ребристым верхом, покрытым чёрной клеёнкой, защищающей кроватку, которая была установлена на
Два больших колеса с деревянными спицами и ступицами и крошечное третье колесо спереди, чтобы оно стояло отдельно. Изогнутый вверх язык заканчивался перекладиной, за которую Элизабет, обладая силой гордого сердца, тащила это сооружение, сверкающее чёрной краской, украшенное золотыми линиями и красными и синими ирисами, за собой по мощеным и деревянным дорожкам Эшуотера. Это была непростая работа для женщины с такими
естественными пропорциями, как у Элизабет, но, несмотря ни на что,
Элизабет посвятила свою жизнь тому, чтобы её ребёнок был на первом месте и получал всё самое лучшее.

Ловкие пальцы миссис Спеллман в свободное время в течение двух лет
занимались сложной вышивкой, готовясь к выпускному вечеру Махалы и её
последующему поступлению в лучшую школу для девочек в стране. В течение
того же времени они с Махалой обсуждали тему для прощальной речи,
которая, естественно, должна была принадлежать Махале. Её мать не смогла
найти в магазине ничего достаточно изящного и подходящего для выпускного
наряда. Малону было поручено
привезти для этой цели что-нибудь особенно изысканное из города.
Лучшая портниха в деревне, которая была в доме, работала над основой этого платья. Когда дело дошло до определённого этапа, миссис
 Спеллман решила закончить его сама, а Махала, чьи пальцы стали такими ловкими благодаря ежедневным тренировкам, помогала ей.

Даже поглощённые этой восхитительной работой, они оба не могли не заметить, что Малон был чрезмерно нервным и возбудимым, что его раздражали пустяки, и они признались друг другу, что
Она удивилась тому, что папа стал почти скупым. Он был не таким щедрым, как раньше. Он постоянно предостерегал их от лишних трат. Мать и дочь были сильно обеспокоены новым магазином галантереи, который открылся в городе почти напротив конторы мистера Спеллмана. Магазин представлял собой кирпичное здание, отделанное мрамором и покрашенное; ассортимент товаров был свежим и разнообразным. Женщины Малона Спеллмана начали подозревать, что его
бизнес может пострадать из-за этих новых конкурентов, которые
в их отношениях с публикой не было старомодных угрызений совести.
Они представляли современные методы.  Постепенно Малон стал стоять в своём магазине и с грустью наблюдать, как многие из его лучших клиентов входят и выходят через противоположные двери, и ему всё чаще приходилось обращаться к Мартину Морленду за более крупными кредитами, чтобы расплатиться с крупными заказами на товары, которые он не продавал, потому что более дешёвые товары, которыми торговали его конкуренты, выглядели не менее привлекательно, но их можно было продать за меньшие деньги.

В гостевой комнате на простыне лежало выпускное платье
оно лежало на полу, аккуратно прикрытое тканью, чтобы сохранить свежесть,
в ожидании завершающих штрихов, которые Махала настояла на том, чтобы добавить сама.
 Стоя перед ним однажды вечером и рассматривая складки его пышной
юбки, фестоны и кружевные оборки, Махала улыбалась с гордостью и
восторгом. Это было платье, какого Эшуотер никогда раньше не видел.
Единственное облако, которое было на небе Махалы, приняло форму и
получило имя Эдит Уильямс. У Эдит было больше денег, чем у
Махалы. Её одежда стоила дороже. Причины, по которым она выглядела
Она никогда не была так довольна, как Махала, у которой было много друзей. Она подолгу не ходила в школу, отчасти потому, что действительно плохо себя чувствовала, но в основном потому, что была угрюмой и недовольной и не пыталась преодолеть недомогание, которое чувствовала, даже с помощью своего разума. Тётя, которая баловала и нянчилась с ней, постоянно давала ей таблетки и тоники, назначенные деревенскими врачами, и позволяла ей делать всё, что ей заблагорассудится. Она руководствовалась теорией,
что если она купит Эдит самую дорогую одежду, то
лучше всех одетый ребёнок. Она придерживалась этой теории много лет, несмотря на то, что её подруга Элизабет Спеллман постоянно доказывала ей, что лучше всех одета та девочка, чья одежда сшита с большим вкусом и идёт ей больше всего.

 Эдит и её тётя любили тяжёлые бархаты, атласы и ткани насыщенных тёмных цветов. И всё это, нагромождённое на хрупкую фигурку Эдит, скорее скрывало, чем подчёркивало её красоту.

Когда она стояла перед своим выпускным платьем, Махала, с её проницательным умом,
и привычка всё тщательно обдумывать, она решила, что, скорее всего, платье, которое Эдит не позволила ей увидеть и о котором она отказывалась говорить, будет белым, поскольку белый цвет был выбран для всего класса, к крайнему неудовольствию Эдит. Она знала, что белый цвет не идёт к её смуглому лицу и тёмным волосам. Махала, размышляя о том, как сохранить своё
давнее превосходство в ночь выпускного бала, полагалась на то, что Эдит
и её тётя выберут тяжёлый бархат или атлас и сделают платье так,
чтобы оно подошло бы богатой бабушке. Она мягко
коснулся вуаль-как тонкость Туманного белого в котором она планировала
чтобы окутать себя, когда она поднялась сюда, чтобы доставить прощальное послание.

Магала был совершенно уверен, что она давно разобралась в ситуации как
он будет развиваться. Когда она и девушка, которая всегда считалась
ее лучшей подругой, встретились лицом к лицу в их великую ночь, Махала
поверила, что она покажется окутанной туманом. Она была почти уверена,
что Эдит будет выглядеть мрачной и недовольной, слишком грузной и богато
одетой в дорогие ткани, что было верхом безвкусицы.

Тень упала на её работу, и она обернулась, чтобы увидеть, что отец наблюдает за ней. Порывистым движением она воткнула иглу в грудь манекена и подбежала к нему, обняла его за шею, взъерошила ему волосы и затащила в комнату. Она начала поднимать юбку и поворачивать манекен на пьедестале, чтобы он мог увидеть её работу, какое очаровательное платье она шьёт. Он тихо стоял рядом с ней,
сочувствуя её восторженным возгласам, восхищаясь её
демонстрацией гордости за своё искусство и хороший вкус.

— Это очень мило, доченька, очень мило, — сказал он, — но разве ты не
перестаралась с расходами?

 Махала резко повернулась к нему.

 — Папа, — сказала она, — у тебя плохо идут дела? Те
дешёвые магазинчики, которые открылись через дорогу, отбирают у тебя
клиентов? Ты просто беспокоишься или действительно есть причина, по
которой нам стоит начать экономить?

Малон Спеллман внезапно превратился из существа из плоти и крови в
существо из стали и железа. Он открыл рот. Это был его шанс
заслужить сочувствие и любовь, даже помощь — и спасти свою жизнь, но он не мог говорить.
Он был всем для Махалы на протяжении всей её жизни.
Это было его главной гордостью и удовольствием — давать ей практически всё, чего она когда-либо хотела. Сказать ей, что он в затруднительном финансовом положении, что её свобода может быть ограничена, что её экстравагантные траты могут стать невозможными, что он рискует разориться как раз в тот момент, когда она больше всего нуждается в прекрасных вещах, — на это он оказался неспособен. Стоя в тишине,
он чувствовал, как её тёплое молодое тело прижимается к нему.

“Знаешь, дорогой,” сказала она, попросту говоря, “что если ты в горячем
вода, Я помогу тебе. Я не пойду в колледж. Я останусь дома и позабочусь
о тебе, маме и о себе тоже ”.

Махлон был в полном восторге от этого проявления любви и
самопожертвования со стороны Махалы. Вместо того чтобы сказать ей правду, он наговорил ей много нарочитой лжи, и когда радость от её слов немного улеглась, он понял, что был дураком, не воспользовавшись возможностью, которую она ему предоставила, и он
снова погрузился в глубокое уныние, которое девушка смутно осознала, когда он вышел
из комнаты.

В тот вечер она сказала своей матери: “Мама, ты понимаешь, что фасад
нашего магазина - единственное на Хилл-стрит, что не изменилось за
последние четыре года?”

“ Что вы имеете в виду? ” спросила Элизабет Спеллман с резкостью в голосе
, в чертах лица.

— Я имею в виду, — сказала Махала, — что одна из этих новых витрин с
витражами, в которые вы заглядываете, возвращаясь к дверям, и свежий слой
краски, и новая вывеска очень помогли бы сделать
Наш магазин больше похож на тот, что открылся напротив».

«Ты не придумал ничего нового или оригинального», — сказала Элизабет. «Мы с твоим отцом поняли это и обсуждали это несколько раз. Дорогие товары, которые он покупает, должны продаваться по цене, которая принесёт ему разумную прибыль. Он не может снижать цены, как те дешёвые торговцы, которые открылись напротив него. Он не думает, что сможет позволить себе те изменения, которые хотел бы внести, как бы вам ни хотелось, чтобы он их внёс.

— Я не знаю, — сказала Махала, — но это было бы хорошо.
пожертвуйте чем-нибудь ещё и внесите эти изменения. Вы знаете, в каком упадническом настроении был Питер Поттер, когда Джейсон Питерс бросил школу и пришёл к нему, чтобы всё наладить. Он начал со свежей краски, а закончил прекрасным новым магазином. С тех пор, как они построили это новое угловое здание, посмотрите, как у них всё хорошо. Я думаю, что сейчас у них вдвое больше покупателей, чем в любом другом продуктовом магазине в городе, и я думаю, что в этом заслуга Джейсона Питерса. Каждый из них пришёл посмотреть на
знаки, которые почти каждое утро вывешивают на их окнах.
Сегодня утром в одном окне была выставлена еда, от которой у всех потекли бы слюнки, а в другом окне были выставлены самые привлекательные лампы и всевозможные виды мыла, какие только можно себе представить, с большой вывеской, на которой было написано: «Давайте мы вас накормим, намылим, осветим и полюбим». Не нужно говорить мне, что это сделал Питер Поттер.

— Было бы гораздо лучше, — сказала миссис Спеллман, — если бы Питер Поттер приструнил этого мальчишку. Он слишком дерзкий. Представьте, что он
вывешивает табличку с надписью, что он «полюбит» нас!»

 Махала хихикнула: «Это должен был сказать не Джейсон. Это должен был сказать
Это должно было стать делом Питера Поттера. Разве не возможно, что Питер
пытался выразить свою любовь к ближним, предлагая им чистую, здоровую пищу и удобства по разумной цене?

— О да, это возможно, — согласилась Элизабет, — но это немыслимо.

Махала расхохоталась.

— Мама, — сказала она, — ты становишься очень мудрой.

— Что ж, я хочу сказать, — ответила Элизабет, — что
Питер Поттер в своей грязной бакалейной лавке, с потрёпанным товаром, в мешковатых бриджах и клетчатой рубашке без воротника, не заботился о своём бизнесе
где он сейчас. Посмотрите на эту повозку для доставки — красную, как свёкла, с
золотыми и чёрными полосами, с брезентовым верхом и лошадью, как в цирке! И посмотрите на Питера Поттера в рабочей куртке, на новое здание и
самые привлекательные витрины, которые когда-либо видел этот город!»

«Я смотрела на него», — сказала Махала. «Он был на откорме четыре года, и я думаю, что это результат влияния Джейсона и той чистоплотности, которую привила ему мать-прачка, а также его готовности работать в сочетании с тем, что Питер дал ему свободу пробовать
новые вещи. Я думаю, что если такой же циклон пронесётся над
папиным магазином, это будет хорошо. Я очень хочу, чтобы Джейсон был в
папином магазине и привёл всё в порядок, как он сделал в
«Продуктах Поттера».

— О боже мой! — в ужасе воскликнула Элизабет Спеллман. — Ты же не всерьёз этого хочешь?

— Но именно этого я и хочу, — настаивала Махала. — Я
хочу, чтобы папа не выглядел таким обеспокоенным и раздражённым, как в последнее время. А что касается Джейсона в его бизнесе, я
Я не понимаю, как папа мог пострадать, в то время как новая бакалея Питера доказывает, что
помощь пошла ему на пользу. Вы не видели Джейсона в последнее время?

— Нет, — ответила миссис Спеллман, — я его не видела и не стала бы смотреть на
него, если бы увидела.

— Возможно, это ваша потеря, — нарочито медленно произнесла Махала. «За четыре
года он очень вытянулся, и ему не нужно постоянно бегать с тяжёлыми
корзинами и вовремя приходить в школу. У него появилось больше
мяса на костях, лицо округлилось, а волосы стали более блестящими.
Поскольку Питер проявил мужество и подружился с ним, он говорит
и двигается с уверенностью, которой у него не было, когда все относились к нему как к странной собаке, у которой может развиться водобоязнь».

«Душа моя и тело!» — воскликнула Элизабет в напряжённом раздражении. «Махала, ты
думаешь о самых шокирующих вещах! Зачем ты вообще упоминаешь странных собак и эту отвратительную болезнь в моём присутствии?»

Махала задумчиво посмотрела на мать.

«Действительно, зачем?» — серьёзно спросила она. — Прости меня, мама! — А потом она
развернулась и вышла из комнаты.

 Элизабет Спеллман была довольна. Она думала, что дочь извинилась за свою бестактность.




 ГЛАВА VIII

 «ТАЙНА СРЕДИ ЗВЕЗД»


 В то время как на главной деловой улице Эшуотера явственно и обнадеживающе проявлялись признаки улучшения и прогресса, то же самое происходило и в ближайшей соседней деревне Блаффпорт. Старые дощатые тротуары уступили место мощеным. Грязные улицы были вымощены булыжником. Новый кирпичный банк, хозяйственный магазин и два галантерейных
магазина излучали богатство. В центре города стояла красивая большая средняя школа
Город и шпили трёх церквей воздели свои белые пальцы к небу,
словно желая написать на нём большими и чёткими буквами: «Это
не безбожное сообщество».

Пожалуй, ничто в этой деревне не могло сравниться с горделивым кирпичным строением, которое возвышалось на углу, где магазин старьёвщика Смитли
выделялся своим уродливым видом, к огорчению горожан, которые
начинали поднимать голову и гордиться тем, что сносят заборы
и разбивают ровные лужайки, украшенные яркими цветами.
И это новое здание, которое словно по волшебству выросло на одной из улиц Блаффпорта
Самые видные представители этого рода сдавали второй этаж доктору Гарвину, который
действительно излечивал множество недугов в Блаффпорте, и сквайру
Бордману, который действительно решал множество проблем в Блаффпорте.
 Их кабинеты располагались друг напротив друга через коридор. Они были честными и уважаемыми людьми, каждый из которых по-своему старался внести свой вклад в развитие Блаффпорта и достойно исполнить свой долг — любить ближнего, как самого себя. Ни доктор, ни адвокат не чувствовали, что любят своих
соседи в той же степени, в какой он любил себя, но они чувствовали
что они делают широкий жест в этом направлении, что было
бесконечно лучше, чем апатия. Кроме того, они регулярно платили разумную арендную плату
, что способствовало процветанию владельцев здания.

Нижний этаж занимали, и все здание принадлежало им.
Нэнси Бодкин и Марсии Питерс, и так было занесено в записи
канцелярии окружного клерка. Угловое расположение обеспечило им преимущество в виде
окон, выходящих на фасад, и большого пространства сбоку. Эти окна
Это доказывало, что к эксклюзивной и привлекательной линейке головных уборов были добавлены модные шейные платки для женщин; шёлковые шарфы;
шаль для завтрака из шотландской клетки и мериносовой шерсти в цветочек; модные чулки;
подушечки для иголок и туалетные принадлежности, а также изысканная коллекция декоративного фарфора.

Витрины были привлекательно оформлены.  Внутри головные уборы хранились в ящиках и занавешенных шкафах. Несколько больших зеркал и несколько
стульев составляли большую часть обстановки. У любого, кто входил
в эту комнату, создавалось впечатление, что он попал в хорошо обставленный дом.

Задняя часть здания была занята рабочей комнатой Нэнси;
жилые помещения, которые расширились до отдельной комнаты для каждого из
друзей, самой привлекательной гостиной, небольшой столовой и
крошечная кухня. Четыре года эти две женщины жили и работали
вместе. Они занимались небольшими финансовыми предприятиями и принимали участие
в общественной жизни города. На них можно было положиться в деле
присмотра за привлекательными и необычными украшениями, когда главной улице
нужно было придать праздничный вид по какому-то важному случаю. Они могли бы быть
от них зависело, будут ли они вносить свой вклад в работу церквей, школ,
Великой армии, своей политической партии. Под руководством
Марсии Нэнси расцвела, как пресловутая роза, вырванная из твёрдой
глинистой почвы унылого существования и посаженная в благодатную
землю, поливаемая любовью, питаемая солнечным светом. Перемены в Нэнси были настолько убедительными, что Блаффпорт лишь смутно
помнил то время, когда она была анемичной, подавленной,
перегруженной работой маленькой женщиной. Сейчас она не была перегружена работой.
Она так прекрасно справлялась со своей работой, что могла выполнять ее и при этом
находить время для отдыха. У нее была питательная пища,
искусно приготовленная, и все это произвело большие физические изменения.
Она получала удовольствие от общения с женщиной, которая была бдительность и энергичность,
кто ощутил, что жизнь в долгу перед ней много, и кто был согнут при получении
долг до последней степени, если бы это было возможно, вещь. Когда Марсия была
по окончании тренировки всех искусств в туалет она знала, что на Нэнси
Бодкин, Нэнси постепенно превратилась в чрезвычайно привлекательную женщину.
Она научилась по-доброму смеяться и заразительно интересоваться происходящим вокруг.

 Что касается самой Марсии, то она по-настоящему расцвела.  Такой огромный груз свалился с её плеч, когда она начала жить обычной жизнью, в которой не было ничего тайного, ничего сомнительного, ничего такого, чего бы ей стоило стыдиться.  Она могла смотреть миру в лицо и продолжать свою работу с достоинством и гордостью. Она всегда была привлекательной женщиной,
но благодаря самоутверждению и процветанию стала
красивой. Естественная грациозность развилась в ней до такой степени, что она стала изящной.

Эти две женщины были вместе каждый день и каждую ночь находились в пределах слышимости друг друга. Они делали из своей жизни всё, что было возможно, совместными усилиями. Нэнси была прирождённым дизайнером. Марсия была прирождённым руководителем. В результате их сотрудничества появился привлекательный магазин, процветающий бизнес и пара женщин, которыми Блаффпорт явно гордился. Весь город гордился тем, что Бодкин и Питерс внесли свой вклад в благоустройство деловой улицы, гордился двумя красивыми, хорошо одетыми женщинами, которым удалось
их дела развивались настолько успешно, что они были в состоянии выполнять свои деловые обязательства
и быстро погашали обременения, которые у них были
, которые они взяли на себя при возведении здания.

В таком тесном контакте и в том, что в городе принято считать близостью,
эти две женщины, быстро приближающиеся к среднему возрасту, жили и работали
вместе. Город был бы ошарашен, если бы узнал, что Нэнси
Бодкин ни разу ни словом не спросила свою новую партнершу о ее жизни
до того, как она вступила в партнерство. Напротив, Марсия
уважала маленькую модистку. Они просто начали жить вместе.
об их встрече и пошли вперед в меру своих совместных возможностей.
Ни одна из них, казалось, не была склонна к общению относительно
себя, и у каждой из них было слишком много врожденной утонченности, чтобы заниматься
бизнесом, который популярный поэт того времени образно описал как
“вскрывание старых болячек”. Если у кого-то из них была старая рана, она
всем сердцем полагалась на другого в том, что он поможет ей скрыть это. Порвав с Мартином Морлендом, Марсия поддалась порыву. В глубине души она всегда знала, что это
Когда-нибудь это должно было случиться. Она с самого начала настраивала себя против Джейсона. Она не хотела любить его; она не хотела, чтобы он любил её. Когда настал день расставания, как она всегда и чувствовала, она решила свести боль от этого к минимуму.
 То, что она чувствовала к этому мальчику, было тайной, запертой в её сердце. Освободившись от его присутствия и влияния, она обнаружила, что
самым сильным чувством, которое она испытывала к Мартину Морленду, был страх. Дважды она была свидетельницей его жестокости по отношению к Джейсону, когда
это было без достаточных на то оснований. Она понимала, что в любой день на неё может обрушиться такая же буря гнева по столь же незначительному поводу.

 Когда к ней пришла внезапная решимость после несправедливости, когда её схватили и силой увезли без её согласия или одобрения и высадили среди незнакомцев в чужом городе, в её сердце внезапно вспыхнул бунт, который закончился тем, что она искала убежища и независимости у Нэнси Бодкин. Она понятия не имела, что сделает Мартин Морленд,
когда придёт в дом, куда он её отправил, с
В глубине души он надеялся, что найдёт хотя бы одну комнату, которая
придётся ему по душе, и что его встретят с тем радушием, к которому он привык. Она
думала, что он придёт в магазин, и в первые недели после переезда
поднимала напряжённое лицо и воинственно смотрела каждый раз, когда
кто-то брался за ручку двери.

Однажды она увидела Мартина Морленда на противоположной стороне улицы и, почувствовав дурноту, убежала в свою комнату и бросилась на кровать, жалуясь на головную боль. Несколько часов она пролежала так.
в муках, каждую минуту ожидая, что дверь откроется и Нэнси
Бодкин укажет на неё пальцем, полным презрения, что ясный свет её
серых глаз пронзит её одежду и увидит на её груди отвратительное
алое клеймо. Но наступила ночь, и Нэнси Бодкин принесла ей
чашку чая, расчесала ей волосы и расшнуровала ботинки.

В последующие дни Марсия продолжала наблюдать за улицей и входной дверью, но каждый день её независимости придавал ей сил, и она начала обретать уверенность в себе. Она не
Она знала Мартина Морленда так же хорошо, как ей казалось, когда на третьем
году обучения она окончательно решила, что он не приедет. Она
не понимала, что он был из тех людей, которые в глубине души считали,
что чем выше она поднималась в обществе, которое так любезно её
принимало, тем тяжелее будет падение, когда наступит день, когда он
решит настроить против неё сплетников и клеветников. Всякий раз, проезжая через Блаффпорт по делам, он останавливался на противоположной стороне улицы и
Он внимательно осмотрел шляпный магазин. Он наблюдал за тем, как из маленького магазинчика с мыльными стёклами и крашеными витринами за четыре года выросло новое кирпичное здание с привлекательными окнами. В первый раз, когда он проходил мимо нового здания, бросающегося в глаза своей новизной, сияющего изящными красками, на его лице была пугающая улыбка. Она была настолько зловещей, что он понял: никто не должен её видеть. Это
было бы внешним проявлением такого внутреннего состояния, которое шокировало бы
случайный наблюдатель. Как только эта улыбка появилась и исчезла, Мартин Морленд с тем же инстинктивным движением, которое её вызвало, хлопнул ладонью своей правой руки с глубокими шрамами по лицу и через мгновение приложил носовой платок. Когда улыбка сошла с лица, на его месте появилось выражение, очень похожее на то, что бывает на морде голодной пантеры, готовой с уверенностью прыгнуть на ничего не подозревающую жертву.

Мартин Морленд знал, что в начале их расставания Марсия будет
ожидать его и занимать оборонительную позицию. Он решил, что если подождёт до
с течением времени ей дал гарантии, что его падение будет все
более дробления и зрелищным.

Так случилось, что Марсия иногда видел, как он проезжает по улице
и фирма росла в ней уверенность, что она должна была выйти на свободу. С
течением лет ей в значительной степени удалось забыть свое
уродливое прошлое и унять тревогу за будущее. Ей нравилось, что
Мартин Морленд не мог причинить ей боль или унизить её, не унизив
себя самого, а этого, как она считала, он делать не стал бы. Она
была в этом ещё более уверена, потому что иногда видела Джуниора на
Она наблюдала за ним с безопасного расстояния в магазине, когда он шёл по улицам или разговаривал с другими мужчинами.

 На её взгляд, Джуниор был очень красивым мужчиной.  У него был рост отца, тёмные волосы и глаза матери.  На его щеках и губах играл слабый румянец.  Он не мог не знать, что красив и привлекателен. Он едва ли мог не быть безнравственным из-за воспитания, которое давал ему отец с раннего детства. Ему всегда выделяли щедрую сумму денег на
Он играл в игорных домах Эшуотера с другими мужчинами и
парнями. Иногда он проигрывал, но часто приходил в банк с
удивительно большими суммами денег, которые отдавал отцу, чтобы тот
положил их на его счёт. Несколько раз, отдыхая в банке, даже в школьные годы, он прислушивался к разговорам отца с другими мужчинами о делах и делал настолько гениальные, настолько простые по форме, настолько проницательные, настолько глубокие по смыслу предложения, что старший Морленд был в восторге.
Он всегда гордился своим сыном. Когда к его прекрасной фигуре и
красивому лицу добавились признаки проницательности в деловых вопросах, он
осуществил самую заветную мечту своего отца.

 Всякий раз, когда происходили подобные события, Морленд-старший
немедленно выделял Морленду-младшему необычайно щедрое содержание,
чтобы тот мог вести активную светскую жизнь в городе. В младших и старших классах Джуниор взял за правило вооружаться большими коробками конфет и огромными букетами дорогих цветов и навещать Махалу.

 Махала всегда приветствовала его с улыбкой.Поначалу она всегда принимала то, что он приносил, как нечто само собой разумеющееся, но никогда не проявляла особого удовольствия. Привыкший к восхищённым взглядам женщин и преувеличенно щедрым похвалам горожан, жадных до денег его отца, Джуниор не мог поверить, что такое отношение Махалы было искренним. Должно быть, она считала его таким же красивым, каким он видел себя в зеркале. Должно быть, она видела, что он высокий, стройный и подтянутый. Зная ценность галантерейных товаров так, как знала она, она не могла
не знаю, что он всегда был дорого одет по последней моде, привезённой из крупных городов Востока.

За несколько дней до начала учёбы, вооружившись особенно богато украшенной коробкой конфет и букетом роз на длинных стеблях, доставленных из
Чикаго в ящике со льдом, он вечером пришёл с визитом к Махале. Коробку конфет она поставила на пианино, не открывая. Розы она поставила в большую вазу. Она
отметила их чудесную форму и бархатные лепестки, великолепные стебли
и листья, слегка тронутые цветением. Она
сказал, что они были настолько совершенны, что почти казалось, что это ненастоящие розы.
розы, которые пожелтеют и завянут через несколько дней.

Они поговорили о предстоящем вручении дипломов, и Джуниор в шутку спросил Махалу
позволит ли она, чтобы Эдит Уильямс была одета более красиво
, чем она. Махалу позабавило, что он подумал о таких вещах. Она
посмотрела на него такими откровенными глазами, что мальчику они показались почти
дружелюбными. Она заразительно рассмеялась, как счастливая молодёжь.

«Ну, Джуниор, ты и сам знаешь, — сказала она, — что если что-то подобное
если это произойдёт, то это будет не по моей вине. Это будет
из-за того, что я неправильно оценил ситуацию».

«И как же, — спросил Джуниор, — ты оценил ситуацию?»

«Я рассчитывал, — сказал Махала, — что Эдит будет вести себя как обычно. В
определённых обстоятельствах она всегда поступала определённым образом. Я не могу представить, что она изменится». Если она это сделала, то ничего не остаётся, кроме как принять это с достоинством».

 Джуниор рассмеялся.

 «За то, что у вас ясная голова, я вас хвалю, юная леди, — сказал он. — А теперь государственная тайна. Моя мать и миссис Уильямс — большие подруги,
и, — Джуниор понизил голос и заговорил в подставленную ладонь, — моя
мать видела платье и говорит, что оно просто великолепное.

 Махала рассмеялась, искренне и непринуждённо.

 — Конечно, — сказала она, — так и есть. Я так и думала.

— И я полагаю, — сказал Джуниор, — что ты выбрала платье, которое каким-то образом будет немного лучше, чем у Эдит.

 — «Естественно, — передразнила Махала, — будучи лучшей подругой и ближайшим товарищем Эдит, я выбрала платье, которое, как я надеюсь и в чём уверена,
ты будешь самой красивой на сцене в день вручения дипломов».

«И я не сомневаюсь, — сказал Джуниор, — что ты всё рассчитала так же верно, как в алгебре или геометрии. Но представь на секунду, что хоть раз в своей прекрасной юной жизни ты ошиблась в расчётах».

«Ну, представь, — сказала Махала. — Конечно, ты рассчитывала, что будешь одета лучше, чем любой из других мальчиков». А если в последнюю минуту Джон Рейнольдс или Фредерик Хилтон придут в более качественной одежде, чем та, что была на вас, что, по-вашему, вы сможете с этим сделать?

“Но эти случаи не аналогичны”, - сказал Джуниор. “В затылке
Я глубоко убежден, что одежда, что Эдит Уильямс всегда
носил стоила больше денег, чем было потрачено на вас. Что не
в случае с любой мальчик Ashwater. Отец всегда заботился об этом
чтобы у меня было все самое лучшее. То, что вам постоянно сходило с рук с Эдит,
было связано с тем, что вы были намного красивее, были милы со всеми
и проявляли вкус и изобретательность, которых не было у других женщин
процветающий город может сравниться с ним. Я не сомневаюсь, что ты будешь самой красивой в этом здании в день выпуска, но я просто подумал, что должен прийти и намекнуть тебе, с чем ты столкнёшься.

 — Это очень мило с твоей стороны, — рассмеялась Махала, — но ты не сказал мне ничего такого, чего бы я не знала и к чему бы не была готова. Возможно, ваша
мать не говорила, но я готов поспорить, что платье Эдит будет из бархата или
тяжёлого атласа, а в переполненном зале в Эшуотере в июне становится
ужасно жарко.

 Джуниор запрокинул голову и от души рассмеялся.

— Молодец, что так и сделала! — восхищённо сказал он. — Я поддержу тебя в любом начинании, в которое ты захочешь ввязаться. С моей стороны было бы подло продолжать в том же духе, как сказала мне мама, увидев платье Эдит, но я скажу, что ты молодец, умеешь делать правильные выводы.

И тут Джуниор понял, что у него никогда не было такого приятного и
дружеского разговора с Махалой, что она никогда не была с ним так любезна,
и он не мог вспомнить, когда это было в последний раз. Поэтому он пошёл дальше.

«Что мы можем спланировать на это лето, чтобы было весело?» — спросил он.
“Мы должны отпраздновать окончание школы пикниками,
вечеринками и экскурсиями. Пришло наше время веселиться, и кто будет возражать
против того, чтобы мы продолжали это делать?”

“Ты разве не собираешься в колледж, Джуниор?” - спросила Махала.

“Собираешься в колледж?” презрительно повторил Джуниор. “Зачем мне идти в
колледж? Какой колледж держит в своей руке мой отец?
Где он мог дёргать за ниточки и заставлять профессоров плясать, как
кукол?

 Махала уставилась на него во все глаза и в то же время с удивлением
обнаружила, что одобряет его откровенность.

— Ну, у тебя определённо есть наглость, — сказала она. — Конечно, все знают, какое влияние твой отец всегда имел в школьном совете, и с тех пор, как мы были маленькими детьми, нам показывали, на что способны ваши совместные усилия, но я не думала, что ты будешь сидеть и хвастаться этим — открыто признаваться в этом!

 — А почему бы и нет? — сказал Джуниор. — Что такое математический анализ, радикалы, греческий и
Что общего у латыни с расчётом того, какую именно ипотеку можно было бы
безопасно оформить на ферме Тимоти Холлэнштейна? Я прошёлся по
всем этапам этой школьной затеи. Я всё понял. Вы когда-нибудь видели
я допустила ошибку в сложении? Вычитание меня не интересует, и
 я не очень-то разбираюсь в делении, но вы когда-нибудь замечали, что
 я как молния в умножениях?

 И снова Махала рассмеялась, хотя в глубине души знала, что не должна была этого делать. В сочетании с физической привлекательностью Джуниора
была эта дерзость, эта беззаботность по отношению к тому, что кто-то может сказать или подумать,
эта обезоруживающая честность в отношении сделок, которые были далеки от честности или справедливости.

«Хорошо, — сказала она, — не ходи в колледж. Ты ничего от этого не получишь
но мне нравилось баловать других мальчишек, которые действительно старались стать мужчинами. Но я уезжаю. Думаю, я поступлю в Вассар, а что касается
пикников и вечеринок, то этим летом я должен уделять больше времени
шитью собственной одежды. Я считаю, что новый магазин сильно ударил по
отцу, и я думаю, что должен помогать ему, как могу, занимаясь шитьём».

Затем Джуниор, воодушевлённый самым приятным вечером, который он когда-либо проводил
с Махалой, потянулся и накрыл её руку своей. Он слегка сжал её и слегка встряхнул, сказав ей: «Я
Должен сообщить вам, юная леди, что на роду вам написано, что вы не пойдёте в колледж.

 Джуниор искоса наблюдал за девушкой и гадал, что бы она подумала, если бы он рассказал ей причины, по которым она не пойдёт в колледж.

Махала убрала руку под предлогом того, что поправляет волосы, и
со смехом заметила: «Очень нехорошо со стороны звёзд писать тебе
сначала обо мне. Но раз уж мы заговорили об этом, в послании
звёзды сказали тебе, что я собираюсь делать?»

— Конечно, — сказал Джуниор. — Надеюсь, вы заметили, что я всегда был близок к тому, чтобы получить хорошую оценку по астрономии. Должен сообщить вам, что лебедь поплыл по Млечному Пути и сказал плавающей там водяной лилии, что вы будете хозяйкой лучшего дома в Эшуотере, обставленного гораздо изысканнее, чем это место, что у ваших ног будет преданный любовник, а на вашей дверной табличке будет написано: «Мартин Морленд, Джуниор».

В течение минуты Махала смотрела на Джуниора вопросительным взглядом. Затем она
Она решила, что нужно смеяться, и смеялась так искренне, как только могла. Она смеялась так искренне, что это стало преувеличением, а потом покачала головой и сказала: «Не верьте астрономическим сообщениям. Они слишком притянуты за уши. Думаю, Вассар подойдёт мне лучше всего, и примерно через неделю после выпускного я начну собирать чемодан, полный самой красивой школьной формы, которая за долгие годы отправилась на Восток». И это напоминает мне о том, что мне нужно закончить шитьё
до начала учебного года, и я должна этим заняться. Так что уходи, но ненадолго
ради бога, не говори Эдит, что ее тетя показала свое платье. Это
противозаконно, и она была бы в ярости.

“ Она была бы в такой ярости, - перебил Джуниор, - что стала бы еще темнее, чем ее создал Господь.
зеленая.

“Если вы хотите сохранить свою репутацию обычного уровня
наблюдательности, ” сказала Махала, - вам придется признать, что Эдит быстро
теряет свою зелень, что она округляется. Она по-прежнему настаивает на том, что
она наполовину инвалид, но если бы она немного позанималась и
забыла о себе, как я пытаюсь её заставить, то вскоре стала бы
самой красивой девушкой, которую вы когда-либо видели».

Это доказывает, что Махала была настоящей женщиной, а не то, что Джуниор не был готов принять вызов.

«Да, конечно, она бы согласилась!» — тут же сказал он. «Эта кислая зелёная штучка
была бы самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел, пока ты в Эшуотере!»

«Ну, я не собираюсь долго оставаться в Эшуотере, — сказала Махала, — и тогда ты
сможешь посмотреть на Эдит и увидеть, как быстро она хорошеет. Ты можешь пойти и посмотреть сам, если хочешь, потому что мне действительно нужно идти на работу.

 Джуниор встал и, поскольку он привык всегда думать о себе,
и из-за собственных соображений он забыл скрыть взгляд, который бросил на большую вазу с редкими цветами и большую коробку нераспечатанных конфет. Это был беглый взгляд, но Махала уловила его и поняла, что он ушёл с мыслью, что выбросил деньги на ветер, и на её губах за его спиной заиграла самая весёлая улыбка за весь вечер, потому что именно так она и хотела, чтобы он думал, и в глубине души она надеялась, что он пойдёт дальше по улице и проведёт остаток вечера с Эдит
Уильямс. С тех пор, как они были маленькими девочками, во времена верёвочек с бусинами
и, катая обручи, Махала знала, что единственным мальчиком, которого Эдит Уильямс
предпочитала всем остальным мальчикам деревни, был Джуниор Морленд.
Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь в своей жизни видела, чтобы Джуниор проявлял к
Эдит хотя бы приличную вежливость. Он был груб с ней
и говорю, что напрягает, раздражает все в ней, напрочь отбивая даже
самые робкие успехи, которые она может сделать в школу или на социальную
поводом для его повышения. И Махала задумалась, поднимаясь по лестнице с кусочком салата в руке для маленькой золотой птички.
как случилось, что Эдит так сильно привязалась к Джуниору Морленду, а
Джуниор Морленд получал злобное удовольствие, причиняя ей боль.

 Из окна своей комнаты она посмотрела вниз на улицу. Если бы Джуниор свернул за угол,
то, возможно, он доставил бы Эдит удовольствие, проведя с ней час. Но Джуниор направился прямо на Хилл-стрит.
 Он прошёл по ней довольно далеко, а затем свернул в
красивый ресторан на боковой улице.

При его появлении собрались две или три ярко одетые служанки
вокруг него. Он повел меня к кабинке в углу. Здесь он подтолкнул одну из них
к столу, другую посадил к себе на колени, а третью поцеловал, он
приказал ей пойти и принести все вкусное, что было в лавке
для праздника. Владелец ресторана с улыбкой поддержал вечеринку.
Если Джуниор был доволен, его счет был бы больше, и это случалось часто.
такое случалось часто.

Когда принесли еду, Джуниор без колебаний взял то, что ему нравилось, оставив остальное девочкам, чтобы они разделили между собой. Он был знаком с ними, как мальчик со своими
сестры, однако он не был пошлым. Он относился к ним богато, принимая только
немного его первый выбор для себя.

Когда ему принесли счет, он внимательно просмотрел цифры,
а затем заставил менеджера внести несколько изменений. Он убедительно доказал
, что, хотя он был готов тратить деньги по своему усмотрению, он
был человеком недалеким и не собирался тратить их впустую.

Удовлетворив свой аппетит, он поцеловал всех девушек, заверил их, что скоро вернётся, спросил, не хотят ли они как-нибудь вечером в ближайшем будущем прокатиться в Блаффпорте, и ушёл.
Он завернул за угол, проскользнул в переулок, поднялся по чёрной лестнице и, постучав несколько раз в тёмную дверь, вошёл в комнату, где несколько видных мужчин и юношей из деревни играли на деньги.

Младший небрежно сел и, откинувшись на спинку стула, стал наблюдать за игрой, пока не решил, что будет играть в покер. К полуночи он собрал большую часть ставок, и когда остальные стали настаивать, чтобы он дал им возможность забрать свои деньги, он со смехом объяснил: «Я
сегодня вечером мне нужно вернуться домой пораньше. Завтра выпускной экзамен”.

“Тебе-то какое до этого дело?” - воскликнул Энтони Джонс,
школьный товарищ Джуниора. “Вы прекрасно знаете, если вы не можете пройти в двух
или три ветви, если вас обманывают”.

Младший стоял под качающейся лампы, зажигая сигару. Он взглянул на
мальчика, на его красивом лице играла улыбка.

«Мой отец отдал старику Добсону свою работу на последние четыре года, — сказал он, — и, насколько я знаю, Доб хочет, чтобы она оставалась у него ещё четыре года. Почему я должен делать что-то, кроме как выполнять формальности? Я должен что-то с этого иметь, не так ли?»

— Тебе нужно было бы усерднее заниматься и работать над оценками, как все мы! — возразил Энтони.

 Джуниор мастерски выпустил первую струйку дыма в потолок.

 — О, я буду хорошо работать, когда придёт время.  Сейчас я много думаю, строю планы и разрабатываю схемы, о которых никто ничего не знает.  Я буду работать, не сомневайся. Но проблема с тобой будет в том, что ты не будешь знать, когда я работаю, а когда нет, потому что, когда я работаю, это не всегда заметно.

 — Ну, одно можно сказать наверняка, — сказал Энтони, — ты будешь работать
Прораб на диплом; вы будете работать ваш отец для всех на деньги
вы хотите”.

Младший сунул руки в его наполнил карманы и побрел к
двери. Как раз когда он проходил через него, он откинулся назад так, что полный
свет упал на его лицо, и фигура, и он, смеясь, спросил: “Как
о работе, вы молодцы, раз в какое-то время?”