Прощение. Повесть. Глава 1. Старые товарищи

Ноябрьское, хмурое небо темнело за чистым, казавшимся совсем прозрачным окном из нового белого пластика, и Михаил Иванович с некоторым недоумением в лице оглядывал этот элемент зажиточного убранства чужой кухни.
Его сухие пальцы нервно теребили шапку из искусственного, сбитого меха, похожую, по шутливому выражению старшего сына, на зашибленную собаку. Табурет под ним, хоть и выглядел совсем новым, качался и скрипел от малейших движений, и потому Михаил Иванович старался не ёрзать. Он был нежданным гостем, а его предложение для Виктора не отличалось особой выгодой, потому оставалось только надеяться на прежнее расположение старого товарища.
Поначалу, когда дверь в квартиру открыла дочь Виктора Роза, взрослая, крепко сложенная девушка, Михаил растерялся и хлопал глазами, как спутавший адрес почтальон.
– Мне бы это. Виктора. Степаныча… Здравствуйте, - он слегка нагнулся, как бы поклонившись.
Роза без каких-либо эмоций предложила подождать отошедшего отца, а Михаил Иваныч машинально кивнул головой и молча прошел внутрь. Он думал постоять в прихожей, но Роза, предчувствуя, что отец станет ругаться, попросила гостя уйти на кухню. Михаил снова мотнул головой, снял ватник, казавшийся самой нелепой вещью в этой прихожей, разулся, прошел на кухню и, скрючившись, сел.
Иногда Роза появлялась в коридоре, а он искоса поглядывал на нее и, хотя ей не было до него никакого дела, резко отводил взгляд, как бы боясь смутить. Про себя он сравнивал эту девушку с его собственной дочерью и ему казалось, что Анна превосходит свою негласную соперницу. Она симпатичнее как лицом, так и телом, уже растит дочь, образование получила своими силами, смогла обжиться в большом городе. Значит, хотя бы в воспитании дочери он, электрик Миша, добился большего, нежели его одноклассник, уже не машинист Витя, а Виктор Степанович, начальник вагонного депо.
Из прихожей прерывисто щелкнул замок. Дверь открылась. Послышались тяжелые шаги и вскоре из-за угла прихожей показалась массивная, круглая голова в каракулевой шапке.
– Мишка! - раздалось из широко разинутого рта. - Здарова, - добавила голова, проглотив все гласные, кроме ударной «о», и втиснулась обратно за угол. - Роза! Ты где, помоги отцу.
Роза прибежала и, не меняясь в лице, принялась снимать с отца дубленку. Михаил рассеянно улыбался, но, зажав клочок меха между пальцами левой руки, шапку уже не теребил.
Ну здравствуй, Миша. Давно не виделись, а? - нараспев говорил Виктор, обхватив ладонь привставшего с табурета гостя одной рукой, свысока обнимая другой. - Ну как ты, друг?
Да я ничего, вот… - тихо отвечал Михаил Иванович, слегка морщась от терпкого запаха алкоголя изо рта пришедшего хозяина.
Роза! - рявкнул хозяин в ухо Михаила, что тот зажмурился. - А чего у тебя гость сидит без чая?
Девушка, нахмурившись, обернулась из другого конца квартиры.
– Да сиди уже, сиди, – умерив пыл, сказал Виктор и махнул рукой в сторону дочери. - Дуется на меня. За домашний арест дуется, - шепотом объяснил он, присаживаясь напротив Михаила Иваныча.
- Ты где выпил-то? - тихо спросил Михаил, заглядывая в покрасневшее лицо товарища.
Да техник мой задобрил, отгул просил. От него как раз, - Михаил улыбнулся и отвернул лицо к окну. - А твои-то как?
Держа в руках расписанную цветами чашку, в комнату вошла Роза. Она повернулась к мужчинам спиной и Виктор проводил её бёдра взглядом.
Мои ничего. Дима ефрейтора получил, недавно открытку прислал. Младший вот на сессию уезжает…
- Сессия! Слышишь, бестолочь? - крикнул Виктор, прервав рассказ гостя. Девушка дернулась и чашка с резким звуком упала в раковину. - Ты-то чего от жизни хочешь?.. Не разбила?
- Не разбила, - недовольно фыркнула Роза и, делая вид, что отца для нее не существует, ушла. Виктор вытянул шею чтобы посмотреть, действительно ли не разбила.
– А за что ты под арест то ее? - осторожно спросил Михаил.
- Да, – Виктор как бы отмахнул свой рассказ рукой, а затем набрал воздуха и продолжил. - Летом выпросила у меня ключи от бабушкиной квартиры, мол, к работе ей ближе. Давеча зашел к ней в ларек, а мне и говорят, что она месяц как уволилась. В квартире – бардак, и хахалей, выходит, водила на мои деньги. Теперь вот - сидит… Сколько лет бабе, а ума не нажила, - Виктор печально опустил глаза и замолчал. Он заметил, что на краю столешницы образовалась трещинка, немного поковырял её и беззвучно выругался.
Михаил Иваныч вновь растерялся и не знал, как начать разговор, ради которого он, собственно, пришел сюда. Он тяжело вздохнул, и наконец объявил, что пришел по делу. Его дочь, Анна, недавно позвонила ему, ошарашила намерением вернуться и просила найти ей жилплощадь, потому что если она вернется в родительский дом, то не уживётся с матерью. Михаил до конца не понимал намерений дочери, но пообещал выполнить просьбу, хотя не имел на то никаких средств и не решился заикнуться об этом в разговоре с Анной. Он корил себя, но убеждал, что вот теперь, стоит ему постараться, он, его дочь и его внучка будут жить так, как должны были жить последние лет десять - вместе.
От знакомого столяра, приходившегося соседом матери Виктора, он узнал, что квартира пустует. Михаил никогда не просил и никогда не соглашался на предложения своего старого друга, ибо это стало бы признанием поражения в негласном соревновании, которое когда-то было затеяно двумя мальчишками. Однако только теперь, сойдя с дистанции Михаил, мог обрести второе дыхание. Нетрезвость Виктора играла ему на руку, но то раздражение, в которое он приходил от поведения Розы, заставляло остановиться и подумать, стоит ли говорить об этом сейчас. И всё-таки он решился.
Виктор слушал его не слишком внимательно, и особенно смутился, когда речь зашла о деньгах. У Михаил не было денег даже на месяц аренды, но он настаивал, что приедет дочь и они смогут заплатить вперёд. По итогу всех разговоров Виктор тяжело вздохнул, закрыл глаза, приложил руки к лицу и с усилием сдавил его. Потом всплеснул руками и сказал:
- Да что мне, жалко что ли. Не обманешь же меня, - он усмехнулся. Михаил обрадовался, достал из внутреннего кармана своего старенького пиджака пачку купюр, взятую из заначки и протянул Виктору.
- Да перестань, перестань. Рассчитаемся, - он самодовольно улыбался и похлопывал друга по плечу. Они обсудили ещё пару вопросов, но скорее из вежливости, нежели из интереса. Когда товарищи расходились, Михаил Иваныч получил связку ключей и убрал её в карман, в котором лежали взятые из заначки деньги.
- Спасибо, Витя, спасибо тебе, - сказал он, вдевая руки в рукава своего пухлого ватника.

Позвонить Анне и не остаться в долгах можно было только с телефонного аппарата в здании почтамта, своими широкими окнами беспрестанно оглядывавшего центральную площадь города. Михаил Иваныч торопился, пришел весь запыхавшийся, оплатил звонок на городской номер дочери, но трубку никто не взял. Одной рукой он стал искал клочок бумаги с записанным на нем номером мобильника, а другой пытался как-нибудь пристроить спадавшую с головы шапку. Номер нашелся, но на звонок никто не ответил. Опечаленный, Михаил побрел домой. День клонился к вечеру, его ждали дома.

Пока он пропадал младшего сына, Вову, собирали в университет. Мать бегала по квартире и набивала сумки овощами, банками, ушитыми носками и всем другим, что только можно было вместить…