Пятьдесят вторая

Недолго «процветал» пароходный бар, в котором народ втридорога покупал разную фигню вроде баночного пива, американских сигарет и неплохого, впрочем, виски за наличную валюту. В первом же порту наши ушлые граждане сообразили, что за доллары на берегу все сильно дешевле. Поэтому бармены Одесского пароходства скучали и занимались привычной для них мелкой контрабандой. Ну, жизнь кипела, все строили грандиозные планы – впереди было несколько стран, запланированы встречи и переговоры, в некоторых портах ждали и готовились уже принять некоторые товары, которые ряд фирм и творческих союзов загрузил на борт. Главным образом, конечно, они все ждали картины модных тогда наших художников-диссидентов.
Но не тут-то было: практически сразу же после прохождения двух знаменитых проливов по имени Босфор и Дарданеллы, Кузьмин попросил меня объявить срочное общее собрание бизнес-клуба и вести протокол. Быстро собрали всех представителей. Вот тут-то и выяснилось, что все эти их товары были не очень правильно оформлены. То есть – по-настоящему, никак не оформлены, так что все они везли с собой и фактически, и юридически контрабанду. Кузьмин никак не объяснил, почему так вышло. Как-то это надо было решать. Но лишних денег у штаба Миссии не оказалось. Вернее, денег почти никаких не оказалось – были какие-то крохи только на самое необходимое: топливо, воду, питание, ну и так – по мелочи. Даже на оплату стоянки не всегда находилось достаточно средств. Капитан судна был в бешенстве, Кузьмин не отходил от рации (а в первом же иностранном порту и во всех прочих портах – от телефонов, ибо мобильников почти ни у кого из наших тогда не было). Ну, периодически какие-то небольшие средства ему удавалось получать от разных спонсоров в банках по ходу следования, но суммы были так себе. Стоянки у нас устраивались в самых дешевых и непрестижных местах. Пару раз мы даже отходили из портов раньше времени (по сути – сбегали), чтобы не нарваться на штраф и арест судна… Было весело, как в какой-нить детективной кинокомедии.
После этого самого собрания я и спросил у Валеры насчет того, будет ли он нам платить обещанные командировочные в валюте. Он честно ответил – «нет», я и Илье про это рассказал, а тот попытался договориться с переводчиками, чтобы потерпеть до окончания этой самой миссии. Ну, те сразу радостно забастовали, ибо синхронисты – народ корыстный, бесплатно трудиться не привыкший (по себе знаю)… Однако, Кузьмин и с ними решил (настолько убедительно пообещал расплатиться после круиза, что «забастовки» прекратились). Что касается моей молодежной команды, то они (да и их родители тоже!) были рады без памяти, что им не пришлось за круиз платить ни копейки, и с большим удовольствием продолжали делать «взрослую» работу – под присмотром опытной Ниночки. А я взамен моей «бесплатности» потребовал от Кузьмина (и получил) для всех своих ребят отдельные каюты. Хотя каюты эти были на самой нижней палубе, практически рядом с экипажем – но нас-то престиж не волновал. Главное – мы были в своей компании, и у каждого была своя каюта. Команда была такая: я и моя помощница Ниночка в каютах напротив друг друга, рядом – Илья, с ним рядом – Андрей Глаговский (у него была своя небольшая торговая компания, а потом он и его партнеры поступили в МЕНАТЕП, которым тогда руководил известный всему миру мерзавец М.Ходорковский, меня тоже уболтали – ну, это отдельная история); напротив – Люська, переводчица с французского (в просторечии – моя «дочка», она быстро стала подругой Андрея). Было еще две большие каюты на четверых каждая, которые я выцыганил у Кузьмина на свои «общественные» нужды – мы там складировали свои вещи, коробки от компов,  принтеров и прочей оргтехники, расходные материалы на компы, принтеры, копиры и прочее, и там же мы собирались по вечерам, обычно в таком составе: мы с Ильей, Ниночка и Андрей с Люськой-«дочкой», да еще Лева Рябинин (художник со студии «Союзмультфильм») с женой Катюней. Иногда присоединялись партнеры Андрея, но у них там была своя семейная компания. А прочая молодежь размещалась рядом в таких же каютах – только по двое. И тоже рады были и пели там что-то свое, молодёжненькое. В Салониках ходили по городу, снаружи смотрели на величественные старинные храмы, многие из которых напоминали о первых веках христианства. Видели мы (хотя и только снаружи, не заходя внутрь) и базилику Святого Димитрия Солунского. Этот храм первоначально был построен в четвертом веке, много раз перестраивался, горел, в разные лихие годы подвергался разграблению, его даже превращали в мечеть на долгие четыре века, но потом опять вернули в лоно Православной церкви Греции. Потом мы пешком прошли в ту часть города, которая была ближе к стоянке нашего парохеда и поднялись вверх в крутую гору до старинного некрополя. Там, на самой высокой точке горы была площадка, откуда виден был весь город – в подробностях, как на панораме. В той части города на каждом шагу стояли маленькие (на одного крупного человека или двоих худых) часовенки с одной иконой, лампадкой, подсвечником в виде короба с песком, установленного на некоем подобии аналоя, и несколькими свечами на полочке, прибитой к стене. Можно было зажечь свечу, оставить на полочке какую-то жертву и в тишине помолиться.