Да здравствует советско-корейская дружба!

Порой трудно определиться с жанром произведения. Вот и это на рассказ не похоже, ближе всё-таки к эссе, как воспоминания. Вернулась к нему по следующей причине. В наши края приехал в научную экспедицию молодой учёный из Москвы.

Пишет научную работу о сотрудничестве в советские годы производственного объединения «Ургаллес» с корейскими лесозаготовителями из КНДР. Разыскивает бывших работников, беседует с ними. Говорит, что ему не нужны даты и цифры. Нужны воспоминания, какие-то интересные случаи из той жизни.


Если бы он приехал лет на десять раньше, когда все ещё были живы! А нынче - унесли они с собой свои воспоминания. Оно и понятно - это поколение наших родителей 80-90+. Многие выехали из нашего Верхнебуреинского района Хабаровского края в тёплые края.

Чем смогла, помогла. Предложила ему свои воспоминания. Как знала, что пройдёт время, и они кому-то понадобятся. Хотя и у самой была мысль записать побольше.


Предлагала старым работникам: "Напишите свои воспоминания, а я отредактирую. Потом как-нибудь опубликуем". До сих пор, кроме меня, никто ничего не записал. А я вспомнила ещё кое-какие моменты, добавила, переставила  абзацы местами, уточнила у мужа. Этот процесс, вообще, бесконечный.

"Чосон - сорон мансе!"

Не знаю точно, как переводится этот лозунг. Да здравствует советско-корейская или русско-корейская дружба? (как тогда говорили корейцы их "Мансе!" - по-нашему "Ура! или "Да здравствует!").


Население маленького посёлка-леспромхоза, расположенного у места слияния двух притоков Тырмы (которая впадает в Бурею, а та, в свою очередь - в Амур) состояло из ста русских жителей и тысячи корейских работников мужского пола. Где находилась эта производственная единица? При железной дороге Восточного участка Байкало-Амурской магистрали.


С одной стороны - краевая столица, с другой - районная. В обе стороны примерно одинаковое количество часов езды в тряском вагоне.
    - Почему же трясёт? - спросите вы.

Дизель-тепловоз тащит состав по коротким двадцатипятиметровым рельсам, на частых стыках вагоны подпрыгивают и раскачиваются. Самая большая скорость поезда здесь - шестьдесят километров в час.

 
Доехав до узловой станции Известковая,  тепловоз меняется на электровоз и длина рельсов до Хабаровска - уже восемьсот метров. Стыков меньше - езда становится более комфортной и скорость в два раза больше. Этот путь называется "бархатным". Бархатным я назвала бы и время событий, о которых мне предстоит рассказать.


ШЕСТЬДЕСЯТ ПРОЦЕНТОВ - РУССКИМ, СОРОК - КОРЕЙЦАМ
Русско-корейский леспромхоз работал исправно, как японские  часы «Сейко». Руководителей и работников в совместном предприятии два комплекта: «сорон-сарам» (русские) и «чосон-сарам» (корейцы) из Северной Кореи. «Сарам» - по-корейски "человек". Одни дублировали других: доверяй, но проверяй.

 
Корейцы заготавливали лес - валили его на делянах, там же разделывали, вывозили готовую продукцию на нижний склад, на погрузку. Здесь в сутки загружали и отправляли потребителям по тридцать полувагонов, платформ с лесом: пиловочника, стройлеса, баланса (из них можно сделать пиломатериалы, из вершинника - рудстойку, технологическую щепу). За год объём заготовки-отгрузки леса составлял порядка трёхсот тысяч кубометров древесины.

Если учесть, что в крупном лесозаготовительном объединении десять таких леспромхозов, то можете представить себе объёмы древесины в целом по "Ургаллесу": в день, месяц, за год? Нетрудно его и подсчитать. Цифры впечатляют, не так ли?


Делили объёмы таким образом: шестьдесят процентов - русским, сорок - корейцам. Те брали весь ассортимент производимой продукции хвойных и лиственных пород деревьев, выбирая таким образом свою долю. Вагоны  шли на станцию Гродеково Приморского края, до границы с КНДР, далее - на корейский город Туманган.

 
На русские нужды отгружали  пиловочник по многим адресам страны, даже в Нагорный Карабах, рудстойку - на шахты Сибири, балансы - на Амурский целлюлозно-картонный комбинат, из него там делали картон и бумагу.

 
В 50-ти градусный мороз наши женщины-браковщики, в основном, молодые, до тридцати лет, одетые в собольи шапки и спецодежду (состоящую из валенок, курток на вате и ватных штанов), стояли на вагонах и точковали лес, замеряя диаметр каждого бревна специальными металлическими линейками,отмечая специальным способом в блокнотах или тетрадях количество брёвен.


Временами они стояли неподвижно, как пингвины, чтобы не растерять тепло. В браковщики шли те, у кого нет никакого специального образования. Женщины с высшим и специальным средним работали в конторе леспромхоза. Но таких всего три.

 
По кубатурнику браковщики считали объёмы отгружаемого леса в каждом вагоне и вели непримиримую борьбу с корейскими браковщиками, которые старались занизить по бумагам объём  лесоматериалов, отправляемых в КНДР, чтобы добавить ещё. Спорили чуть ли не до драки, потом мирились, вместе пили чай, что корейским руководством не приветствовалось.
 
Однажды самой рьяной работнице досталось пачкой леса, перемещаемой  краном, по голове. Случайно или намеренно? Опять же спасла, смягчила удар соболья шапка. И хотя женщина была застрахована, не стала обращаться ни в больницу, ни к страховому агенту. Ну, поболит немного голова, да перестанет. Да и больницы у русских нет, только фельдшерско-акушерский пункт.

Корейским рабочим нравились русские женщины, они удивительным образом вычисляли среди них беременную. Ещё никто  - "ни сном, ни духом", может, и сама дама ещё не ведает о наступившей беременности, а корейцы уже сообщают: «Мадам маленький бросай», что значит - будет рожать, беременная.

Корейцы не отставали от русских модниц - воротники своих телогреек на вате они тоже обшивали нашим соболем. Да, были такие. Миланские модники позавидовали бы такому дизайну! Ещё надо было видеть их ватные мокасины на резиновом ходу!


Русские называли их - "чуни". Такое впечатление было, что резину для чунек они берут от использованных автомобильных покрышек. Чуни тёплые и непромокаемые. Русские мужчины покупали или выменивали их у корейцев для зимней подлёдной рыбалки.

 
Наевшись красного перца, острого томатного соуса «ке-чужан», многие из корейцев ходили зимой без шапок, чем убивали наповал сердобольных русских женщин. На морозном воздухе, таком густом, что кажется - можно помешать его ложкой, от их голов валил пар.


Да, морозы стояли здесь крепкие, и устанавливались они уже с середины ноября. Всякая обувь, кроме валенок, не спасала от холодов. Дефицитные в районном центре кожаные югославские сапоги лежали в местном "ургаллесовском" магазине невостребованными. Пару раз я отправляла их знакомым в Чегдомын.

 
Не выдерживал даже металл, становился хрупким. Однажды по этой причине на нижнем складе рухнул козловой кран и крановщик-кореец погиб.
Умерших  привозили и с верхнего склада - из тайги, где шла заготовка древесины. Накапливали трупы некоторое время в своём морге, потом заказывали вагон и целую партию «груза 200» отправляли на родину. Горе тем семьям, где погиб кормилец…


Корейский мастер погрузки с лошадиными зубами, которому наша молодёжь дала кличку «Скалозуб», доброжелательный и весёлый, потихоньку рассказывал, как бедно живётся корейцам на родине. И прочие отцы-добытчики, опасаясь начальников - «капитанов», чуть ли не шёпотом говорили русским коллегам, что их родные, получая деньги, заработанные главами семейств в Советском Союзе, живут немного лучше, чем прочие граждане.


И только в глянцевых журналах, которые переводчик Со-Чен-Ун регулярно приносил в контору русского леспромхоза, можно было видеть фотографии счастливых благополучных корейцев, сидящих перед телевизорами. Телевизор подразумевался, как символ семейного достатка. Коммунистическая пропаганда, одним словом…


Товарищ Со, рассказывали, до десяти лет жил на Сахалине. Потом его родители, вместе с ним, переехали на корейский полуостров. Он вежлив, небольшого роста, симпатичен, с правильными чертами лица, можно сказать - даже красив. Без акцента говорит по-русски и общаться с ним по работе просто приятно.


НОВОЕ СЛОВО «БАРТЕР»
Шкурки соболя в посёлке - устойчивая валюта, такая же, как водка и сгущенное молоко. За популярную у корейцев швейную машинку «Подолье», выписанную русскими из Посылторга, можно было достать у них три шкурки соболя. Вполне хватало на женскую шапку.


А машинки корейцы отправляли домой своим жёнам - для них это ценная вещь, помогающая выжить. Жён они называли на французский манер - "мадам", русских женщин - тоже (хоть корейцы мадамой назовут, а то всё - женщина, да женщина, иногда девушкой покличут - по половому признаку).


Ту же машинку обменивали у корейцев на импортные часы «Сейко», «Ситизен», «Ориент». На "Омаксе" было написано "Швейцария". А за две-три банки сгущёнки приобрести на их складе, дефицитное, большое махровое полотенце, посуду. Вот такой существовал нелегальный бартер с корейцами.

 
Забегая вперёд, скажем, что в «лихих 90-х» годах прошлого столетия к этому новому слову все быстро привыкли. Деньги тогда обесценивались, часто менялись, а бартер легализовали.

 
Одежду, обувь, предметы быта теперь можно купить по талонам, которые тянули, как жребий - кому и что достанется. В маленьком посёлке появились товары не только из соседних Японии, Китая, но и Швеции, Финляндии (куртки, пальто), Франции (духи, колбаса-солями).


Бизнесмены, продав вагоны леса за кордон, взамен везли японские, бывшие в употреблении машины, новую бытовую технику (наконец-то удалось купить цветной телевизор, японский "Сони").


Народ бросился в торговлю: кто по-крупному, а кто и «челноками» с клетчатыми сумками. Так зарождалось малое и среднее предпринимательство. Крупным бизнесом занялись те, кто стоял у руля власти, и в помощь воротилам была придумана приватизация государственного имущества. "Прихватизация", как стали её называть.
Но вернёмся назад, то бишь к корейцам.

 
МАЛЕНЬКАЯ КОРЕЯ
Корейское население проживало своим посёлком отдельно от русского, вдалеке от железнодорожной станции Эхилкан, на сопке: с общежитиями, столовой, клубом, магазином, складами, больницей, электростанцией, пилорамой, милицией и "кутузкой".

Их посёлок из таких же двухквартирных деревянных домов - коттеджей, как и в русском посёлке, так и называли - «Корея» (смотаться за самогоном в Корею на мотоцикле - плёвое дело, его отпускали желающим днем и ночью).

Особо значимые помещения: музей Вождя Ким-Ир-Сена, клуб штукатурили снаружи внахлёст бетоном против пожаров. Проезжая по Корее, можно было видеть, как на крышах, заборах из штакетника сушится ботва редиса, репы, свёклы, которую зимой они добавляли в супы.


Музей Ким Ир Сена - особая гордость корейцев. Такие музеи были в каждом леспромхозе. В фойе второго этажа музея располагался огромный фикус, трёх-, четырёхметровые ветви которого поддерживались проволокой, закреплённой на потолке. Таких гигантов мы не видели! Замечательное дерево, необычное для наших мест. На его фоне принято было фотографироваться (как говорят сейчас - фотозона).

Территория вокруг музея выглядела, как Корея в журналах: замощена деревянными кругляшками, по периметру установлены красивые фонари.  Вокруг - постриженные ели, весной - цветущий розовыми звёздочками рододендрон даурский, летом – голубые ирисы, жёлтые и красные дикорастущие лилии - саранки. Для Кореи эти растения тоже типичны, она же граничит с нашим Приморьем.

И была в этом какая-то несоветская ухоженность, чистота, для маленького посёлка - экзотика. Наши молодые мамочки любили прогуляться здесь с колясками и малышами, но опасались приближаться близко к музею. Обязательно выскочит, очевидно, сторож и начинает что-то кричать злым голосом. Лучше уйти по-добру, по-здорову.

Корейцы приглашали наших специалистов в храм Вождя. Войдя, все разувались на первом этаже и в белых носках двигались дальше. Экскурсоводы рассказывали о жизни Ким Ир Сена, показывали экспонаты, дарили на память книги о его родине - деревне Мангэндэ (одна, с золотистой закладкой, до сих пор лежит в моём шкафу, как память о том времени).

Форма одежды у корейцев военная или полувоенная: кители тёмно-синего цвета или хаки, на них обязательные (разные) значки с лицом Ким-Ир-Сена, брюки, фуражки, ботинки. Летом мягкие тапки на резиновом ходу.
Зимой тёплые куртки, ватники, ватные же штаны.

 
Работали корейцы, не покладая рук. Дисциплина у них железная. Боялись сказать лишнего, опасаясь своих соседей - говорили, что у них процветает доносительство. Поговаривали, что в тюрьме провинившихся бьют палками по пяткам (читали мы, что есть такая изощрённая восточная пытка).


В каждом леспромхозе у корейцев имелись свои поля и подсобные хозяйства - «поп-чундэ». Были теплицы, коровники и свинарники, курятники. У «капитанов» на столе всегда - свежие огурцы, помидоры, редис, яйцо, молоко и мясо (говорили, рабочих в лесу кормили, в основном, рисом и рыбой-минтаем).


Русских руководителей корейцы приглашали и на званые обеды, ужины - по случаю праздников, соответственно чинам. Директор приглашал директора, заместитель директора – русского "зама" и так далее. Субординация строго соблюдалась. У "капитанов" была прислуга или ординарцы.


На этих пирушках всегда много мяса, риса, лапши - "куксы", мясного бульона, соевого соуса, "кимчи" (острой капусты), салата из лобы (дайкона), водки «Пхеньян - сул» (Столичной), «Инсам - сул», крупных рассыпчатых яблок.
 
Порой аппетитные на вид свиные рёбрышки были сладкими, что для наших мужичков непривычно, а для корейцев нормально - сладко, значит, вкусно! Русские уже привыкли к острым корейским блюдам. Соевый соус тоже впервые попробовали у них. Русские пельмени идут с ним очень даже неплохо!

 
Корейцы громко чавкали при еде. По их понятиям, кто громче чавкает - у того еда вкусней! Вот и старались друг перед другом. Русские мамочки, делая замечания своим деткам, так и говорили: "Ну что ты чавкаешь, как кореец?!".

А куриные яйца у них считаются самой полезной едой, в любом виде. Жаренные, нарезанные соломкой, они добавляются в бульон, подаются к мясу и несолёному рису (он у них вместо хлеба). Ещё «чосон-сарамы» обожают наше сгущённое молоко:
       - Ооо, «чосымнида», - говорили они, причмокивая. - Холосо!
С трудом они выговаривали наши буквы "р" и "ш", как и японцы(«напымнида» - по-корейски "плохо").


К вкусному ячменному пиву они подавали сушеного минтая, замороженные плиты которого приходили корейцам с родины целыми вагонами. Его было столько, что корейцы раздавали минтая русским бесплатно или меняли на что-либо.

 
Наши «агрономы», не считая эту рыбу за еду, выморозив тушки за зиму до состояния трухи, сажали с ним картофель, и урожай с таким удобрением получался замечательным.


Уезжая в отпуск, местные жители доставали у корейцев на подарки родственникам экзотические виды водки: со змеёй, женьшенем. С небольшой змейкой - в стеклянных бутылках, с женьшенем - в керамических, с барельефом этого, продляющего жизнь, растения. Они в женьшень крепко верят.



ЗА ЗОЛОТЫМИ ЗУБАМИ
В корейской больничке, на наш взгляд - в антисанитарных условиях, всем желающим русским гражданам зубной врач делал золотые коронки из обручальных колец и прочих ювелирных изделий.


За золотыми зубами к корейцам приезжали не только из Хабаровска, но и других городов Союза, как и на лечение, иглоукалывание в районный центр (работа зубных техников-протезистов с золотом в нашей стране была запрещена законом, но корейцы не боялись, а русские помалкивали).


При тебе,  мол, без обмана, при помощи газовой горелки, расплавит умелец колечко, и засверкает оно золотой слезой на асбесте в обгоревшей консервной банке. Зальёт в слепок, отполирует, примерит.
Руки врача пахнут приторным корейским одеколоном, костром. Тошнит от этого запаха, но терпят модницы - красота требует жертв.

 
Тут же, в кресле, своему рабочему врач собрался рвать зуб без анестезии. Новокаин ещё на него тратить! Воткнул иголки в дёсны, челюсти, за ухо. Мычит бедный «ёжик», но кричать стесняется при русских девчонках. Видно, не очень-то действует такое обезболивание.


Местные тоже обращались за экстренной медицинской помощью к корейцам. Спасибо, те не отказывали: удалят зуб, но уже с уколом, зашьют колотую рану. Ехать-то в райцентр далеко, где-то надо останавливаться. В так называемую, "кустовую" больницу, с ночёвкой, тоже ехать не хотелось. Ночевать в поселковой гостинице дорогого стоило.


Располагалась она на втором этаже деревянного дома, построенного ещё пленными японцами. Иначе, как ночлежкой, её и не назовёшь, из удобств - только электрический чайник. На кухне - умывальник «Мойдодыр» и туалет на улице, из дыры которого растёт сталагмит из фекалий и дует ветер, как из аэродинамической трубы. Захочешь ночью в туалет – буди соседку или терпи до утра. На улице трескучий мороз, выходить не хочется. Поэтому местные жители по больницам старались не ездить.


ВОРОВСТВА В ПОСЁЛКЕ ПОЧТИ НЕ БЫЛО
Воровства в посёлке почти не было, если не считать исчезновения спортивных костюмов, забытых на ночь на верёвках во дворе. Они на первом месте по популярности у корейцев. Но не пойман – не вор! Спереть их могут и местные алкоголики, обменять на корейскую самогонку.


Пропадали и собаки. Все знали, что корейцы ловили их на петли. Они традиционно едят собачье мясо «ке-коги» («ке» - собака, «коги» - мясо, «муль-коги» - рыба, «муль» - вода). Привяжут на приманку сучонку, кобели сбегаются к ней со всей округи. А тут уж петли на них расставлены. У многих жителей пропадали собаки.
 
Но при всей любви к собачьему мясу, у них самое страшное, презрительное ругательство, как говорят сами корейцы, «ке-сики» - "сукин сын" или "щенок".
Местные собаки за версту узнавали корейцев по  запаху, что ли, внешнему облику? А, может, интуитивно чуяли врагов? Ненавидели их и покрывали неистовым лаем.


Но ещё замечательна по поеданию собачьего мяса была семья русской продавщицы из железнодорожного магазина. Её муж страдал, якобы, болезнью лёгких, и они содержали одновременно  пять-шесть небольших собак с кличками на букву «Б». Все русские знали, что они ели своих собак.

Съев очередного Бимку или Бобку, супруги садились в мотоцикл и начинали кататься. Сначала по Корее – искать собаку. Потом нарезали круги на «Урале» по русскому посёлку, спрашивая всех подряд:
    - Вы нашего Бимку не видели? Нет? Наверное, корейцы съели.
Румяный супруг, ещё вчера обгладывавший косточки собачки, поддакивал жене. Обхохочешься!

 
ТОНЬМУ, КУПИ МНЕ ХОЛОДИЛЬНИК!
Летом, в редкие выходные дни, корейцы группами гуляли по посёлку. Любовались белоголовыми русскими детьми, гладили их по головам своими прокопчёнными руками. Удивлялись, что наши малолетки такие крупные, говорили с акцентом по–русски:
    - Красивый, у нас такой - пяти лет, у вас - тэри.


Скучали они по своим детям, оставленным дома. Старались ущипнуть за щёчку ребёнка, на что наши мамочки возмущались:
    - Не трогай ребёнка грязными руками!

Также худощавые корейские рабочие часами сидели на корточках под русским магазином в надежде купить нужный им товар. Непременно разжигали костерок, в любую погоду. Глядели на огонь – наверное, чистили кровь… Шучу.

 
Студент–Толян, будущий переводчик с восточных языков, из владивостокского университета, имел здесь прекрасную практику. Он подолгу сидел с ними, упражняясь в корейском. А они - молодцы, любознательный народ, в свою очередь записывали в блокноты русские слова. Могли немного говорить по-русски, отдельными фразами.

 
Местным продавцам была дана особая установка-запрет на определённые виды товаров, которые нельзя продавать иностранцам (в основном, бытовую технику). Поэтому рабочие просили русских граждан купить им какие-либо вещи и деньги у них всегда были.
 
Но сами продавцы, не смотря на запрет, под покровом упавшей темноты, сбывали «капитанам» запрещённый товар, немало грея на нём руки. Корейские машины только успевали откатывать от магазина.


Особым спросом у корейцев и пользовалась запрещённая бытовая техника:
    - Анёкхасимикха, тоньму (здравствуй, товарищ), купи мне холодильник! - просили рабочие всех подряд, доставая пачки денег.
Не брезговали они и техникой, бывшей в употреблении.


Купив новую вещь, легко можно было избавиться от старого холодильника или телевизора, продав их корейским товарищам. Их мастера всё подправят, отремонтируют. Главное, чтобы технический паспорт был на изделие. Покупали и старые диваны, шкафы.

ОБЩЕНИЕ С КОРЕЙЦАМИ
Если случалось с корейцами общаться, то первым делом они спрашивали про твою семью: "Мама, папа еси? Дочь, сын еси?" (мы у них спрашивали по-корейски: "Амани, абади исо? Таль, адель исо?"). "Исо" - краткое слово от "исымнида" ("есть", в смысле "иметь"), "опсо" краткое - от "опсымнида" - ("нет") - по крайней мере, так нам они говорили или так мы слышали. А корейский переводчик не раз хвалил, что у меня хорошее произношение.


Русские специалисты-мужчины обладали большим запасом корейских слов, потому, как плотнее с ними общались. Особенно те, кто давно с ними работал. Они знали счёт, названия техники, материалов, пород деревьев, разных видов лесной продукции, нужные по работе. Работали без переводчиков. Корейские переводчики присутствовали на совещаниях, на отводах лесных делян.


У русских переводчик был всего один, по фамилии Орлов, худощавый, лысоватый. Но очень способный или талантливый - его уважали сами корейцы. И сидел он в самом объединении, присутствовал на переговорах высокого ранга специалистов обеих сторон, международных встречах.

Ещё наш переводчик удивлялся моей зрительной памяти - в картотеке инспектора внешне-экономических сношений (так называлась моя вторая должность совместителя) была тысяча бланков на рабочих-корейцев, с фотографиями.

    - Как Вы их всех запоминаете? - удивлялся он, когда я запрашивала документы на какого-либо тракториста или водителя лесовоза. - Они даже для меня все - на одно лицо.


Отдел виз и регистрации РОВД сообщал нам количество въехавших граждан КНДР, а они, наивные, каждый раз пытались уменьшить их число, приносили не все паспорта.

Иногда пытались задобрить. В незакрывающемся тамбуре нашего дома появлялись ящик яблок или несколько бутылок корейского пива. И что удивительно, приносили их, когда нас не было дома. Следили, что ли?


Эти недорогие подарки я брала, но настаивала на своём:
        - Несите ещё паспорта! Мне точно известно, что въехало пятьдесят человек!

И доносили ещё документы. Я отправляла один экземпляр анкет в ОВИР.


Спустя много лет после работы с корейцами, я ехала из Чегдомына в санаторий "Кульдур", и мы проговорили с попутчиком-корейцем несколько часов, пока он не вышел на своей станции Зимовьё. Конечно, благодаря тому, что он знал больше русских слов, чем я корейских.


Примерно раз в месяц в леспромхоз наезжали офицеры КГБ, ненавязчиво общались с местным населением, выспрашивая о тех, кто более тесно дружит с корейцами. Проникновенно, как гипнотизёры, заглядывали в глаза. Их специально учат такой манере общения? Если даже ничего не знаешь - всё равно, что-нибудь, да скажешь.


Поговаривали, что иностранцы торгуют наркотиками, якобы, наркомания в районе и началась с корейцев, с их появления здесь.

 
СЛУЧАЙ В ИЮНЕ
Вот был случай в июне - на тракторе с кузовом корейцы возили камни на ремонт моста. Эти чисто-белые валуны, слегка похожие на гранит, огромными кучами были навалены там-сям по лесу, похоже, не местного происхождения.

Кто заготавливал этот стройматериал, и как он оказался на сопке? Может быть, заключённые ремонтировали «железку» в сталинские времена?


Лагерей с врагами народа вдоль нашей железной дороги тогда было не мало. Как рассказывал один старожил, зоны располагались через каждые двадцать-двадцать пять километров (Алексей Синюшкин рассказывал, как шёл зимой пешком из станции Известковой в Чегдомын вдоль железной дороги и останавливался погреться, отдохнуть в зонах).

Их названия сохранились до сих пор. Например, в райцентре есть место, которое так и называется - "Пятая зона".

Постепенно зарастая мхом, камни уже вписались в здешний ландшафт с лиственницами, осинками да рябинками. Около них семьями растут такие же белые грузди. Тут же в лесу можно наткнуться на керамические трубы, небольшого диаметра, сантиметров десять, по которым до сих пор бежит вода из родников. Кто строил этот водопровод?

Одним словом, разобрали корейцы очередной завал, а там труп. Стояла июньская жара, но с опознанием проблем не было. Мертвец хорошо сохранился во мху, да под кучей камней. И паспорт нашли при нём - молодой парень с пропиской райцентра. 
 
Понаехали следователи. Василий, русский кореец из районной прокуратуры, длинный, в очках, показывал фото женщинам, но никто парня не припомнил. На фотке – редкий красавец, яркий брюнет.

Может,приезжал тот поездом в восемь вечера и уезжал в двенадцать, по темноте? Похоже, зарезали его ещё зимой, когда рано темнеет, и все сидят в это время по домам, не гуляют.

 
Вроде бы при погибшем нашли «куклу» - бумагу вместо денег хотел подсунуть корейцам. До этой страшного случая местные грибники находили в лесу маленькие весы с гирьками и шприцы, но только теперь до них дошло, что это было связано с торговлей наркотиками.


Прямо на свежем воздухе, недалеко от дороги, на наспех сколоченном столе, специалист делал вскрытие трупа наркокурьера. Молодые женщины, направляясь после работы за детьми в детский сад, видели сквозь кусты белые ноги, да коричневые плавки покойника. Возмущались: «Нельзя было в помещении это сделать?» Потом приехала водовозка, поплескала водой, вот и вся дезинфекция.


Позже один мужчина вспомнил, что видел двух чегдомынских парней. Одного из них он знал по институту и спросил его:
      - Вы чего сюда приехали?
      - Да на работу хотим устроиться, браковщиками в леспромхоз.
Так и не трудоустроились. Как же! Будут они работать! Ездили они, очевидно, по другим делам, наркотическим. Вторым был тот самый, будущий покойник.
      - А чего же ты раньше не сказал, что видел их здесь?
      - Меня никто не спрашивал!


Позднее, работая в предприятии по выпуску вино-водочных изделий (престижной организации), припомнив фамилию и сопоставив факты, я поняла, что одна из сотрудниц - мать этого парня. Бабушка с дедом воспитывали внука, сына того самого курьера. Жена его гуляла где-то за границей, в качестве хостес, вроде бы, в Южной Корее.

Сама не слышала, но сотрудницы рассказывали, как эта бабушка хвасталась, что делала женщинам подпольные аборты. Убивала нерождённых детей какими-то диким способом, спицами. Вот, как говорится, и получила «по делам своим», собственного сына потеряла. Боженька всё видит...Одним словом, какая-то криминальная семья, без моральных устоев и принципов.


МЕЖПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ СОГЛАШЕНИЕ НЕ ПОДПИСАЛИ
«Зелёные» на всех общественных собраниях уже давно выступали за вывод корейских лесозаготовителей из района. Мол, за тридцать с лишним лет они вырубили и вывезли весь лес. Нарушили экологию, изменили климат района - стали дуть ветры; выбили ценного соболя и других пушных зверей; поели всех изюбров; перегородив горные речки, выбрали из них хариуса, тайменя и ленка.

Однажды, в подтверждение слов защитников природы,  замёрзшую тушу красавца-оленя с ветвистыми рогами и петлёй на шее из металлического тросика привезли лесники в посёлок. Ездили в лес на отводы, да наткнулись на него раньше корейцев.

Местные жители сбежались посмотреть изюбра. Большой самец, размером с домашнюю корову. Да, в далёкой тайге корейцы чувствовали себя свободно. Говорят, при надобности откупались от проверяющих чиновников.

По слухам, даже мыли по ручьям золото, места-то наши золотоносные. Но фактов про золото простые смертные не знали и не видели. Такие дела, если и были, то держались в секрете спецслужбами.

Как бы там ни было, очередное Межправительственное соглашение о совместной заготовке леса уже было подготовлено, согласованы кандидатуры для его подписания со всех сторон и заинтересованных структур, лесозаготовительного объединения "Ургаллес".

Но в наступившем хаосе (смена советской власти и правительства, недавний путч - неудавшийся правительственный переворот, приватизация госимущества и прочие катаклизмы) всем стало не до него.


Как можно было планировать что-то на перспективу? Страна стояла на распутье. Беспорядок царил во всём, рвались все связи, наработанные десятилетиями, в том числе - международные. Закрывались и уходили по дешёвке, с молотка, гигантские промышленные и прочие предприятия всесоюзного значения.
И в девяносто первом, корейцы первым покинули Эхилканский леспромхоз под номером десять, о котором шла речь.


А что же русские лесозаготовители? Они разом лишились работы.
В основном, местные жители - молодые специалисты, приехавшие на работу по распределению, направлениям. Кто-то окончил лесотехникум, другие - лесные специальности хабаровского «политена».

 
У многих уже сложились семьи, родились дети, которых надо кормить. Встала проблема занятости. Среди молодёжи ощущалась некая растерянность, неуверенность в завтрашнем дне. Что дальше будет? Куда ехать в поисках работы? Как быть с жильём? В их правильной молодой жизни пока ещё не случалось ничего такого, катастрофического.


Но интересные кадры, отсидевшие срока в местах не столь отдалённых, и выбравшие постоянным местом проживания этот маленький посёлок, повеселели - свобода, мать её! Радовались наступившему безвластью. Накрылись Советы!


ПРИХОД «ДАЛЬСПЕЦСТРОЯ»
Не успели корейцы уйти, как в Богом забытый угол нагрянула крупная военная организация из ФСУ «Дальспецстрой», осуществлявшего строительство по всему Дальнему Востоку, получившего добро заготавливать здесь лес для своих нужд. В музее корейского Вождя военные сделали свой штаб и контору для гражданских служащих.


Уходя, корейцы устроили  в здании прорыв системы отопления, это зимой-то! Очевидно, не хотели, чтобы осквернялось помещение, где долгое время хранились их коммунистические святыни. Но заместителю начальника управления, полковнику со съедобной фамилией, ответственному за быт, удалось предотвратить «диверсию».


Вскоре от корейского огромного фикуса остались одни воспоминания - дерево быстро засохло  после их ухода. Скорей всего, за ним не ухаживали, как надо, или так было задумано иностранцами. Не осталось следа и от начищенного до блеска паркета, полированной лестницы на второй этаж, вытоптанных кирзовыми сапогами солдат.


Так военная организация вдохнула жизнь в упавших духом местных жителей, дала им работу, развернулась в растерянном посёлке (забегая вперёд скажу, что через несколько лет штаб сгорел со всеми документами, по кадрам тоже, и работникам, уходившим на пенсию, приходилось доказывать свой стаж работы в Управлении строительства № 101, искать свидетелей).


Появились офицеры, женатые и свободные, гражданские кадры - «перекати-поле», которым было всё равно, где работать. В спокойном на любовном фронте леспромхозе стали вспыхивать жаркие романы, адюльтеры.


Мужья переполошились: стали ревновать, контролировать своих жён, встречать их с работы. Перефразируя нашего, порядком забытого Вождя, скажем: «Жить стало лучше - жизнь стала веселей». Но это будет уже совсем другая история, без корейцев.

2010 - февраль 2025