Виктор и Тишиха

Виктор Ильинёв ударно трудился в совхозе на должности завхоза тридцать лет. И даже, когда Ильинёв ушёл на пенсию, он продолжал принимать участие в жизни хозяйства, баламутя народ во время собраний.
Жена у него умерла, и уже несколько лет дед вёл уединённый образ жизни, выкармливал поросят и вышивал на пяльцах.
Когда после смерти жены Ильинёва прошёл положенный срок, многочисленные совхозные невесты зашевелились. Словить себе старичка, когда самой уже лет двадцать, как не сорок лет – задача мудрёная. Здесь скромностью не возьмёшь. Здесь хватка нужна. Потому что конкуренция.
Бабка Тишиха имела и хватку, и молодой задор, хотя моложе Ильинёва она была всего месяца на три. Поговаривали, что в молодые годы Ильинёв имел с Тишихой любовную связь, что, однако, нельзя было проверить ни по каким документам.
Работы в холостяцкой квартире оказалось невпроворот: полы не скоблены, занавески засалены, посуда, хотя и помыта, но не так, как положено. И побелить в квартире не мешало бы. А стирки!..
Старуха неделю трудилась, как пчела, или жук навозный, и дед ей исправно во всём помогал. Когда работы были закончены, Тишиха опять пришла в опрятном ситцевом платье и в белом платочке. Ильинёв сидел за столом, читал Большую Советскую Энциклопедию. Тишиха села подле на скамеечку, вздохнула, сказала о погоде. Дед согласился и уткнулся в книгу. Тишиха поговорила про скотину. Старик и тут поддержал: да, мол, хвост козе надо бы подстричь. И опять замолчал. Так сидели часа три. Потом Тишиха сказала: - Ну, я пойду…Ильинёв ответил: - Ну, иди. Тишиха сидела ещё полчаса и снова сказала: - Ну, я пойду…Дед ей опять разрешил: - Ну, иди.
А потом Тишиха всем рассказывала, что он, старый хрен, ни на что не способный, и - Боже мой – как она ругалась!
И так по-русски, что её оглохшая сестра, баба Юля, обрела слух, и побежала к совхозной модистке со своей смертной одеждой, чтобы та перешила ей, пропахший нафталином саван, на что-нибудь весёленькое.