Продолжение 1 Гонимый ветром

2.
Прошла неделя, которая показалась вечностью, день и ночь шла борьба за выживание пациента Стаса Матвеева, так звали двенадцатилетнего мальчика, который так же стремился жить, и молодой организм, казалось, так же боролся. Но никто не мог предположить, что случится, когда мальчика отключат от МРТ.




Изюмский каждый час фиксировал изменение в головном мозге и докладывал Ивану Федоровичу. О том, что у Стаса мозг профессора химических, физико-математических наук Штейберга, кроме тех, кто был причастен к операции, не знал. В реанимацию не пускали никого, кроме Василисы Родионовны, Ивана Федоровича, Сергея Мазура и Изюмского, которые по очереди следили за динамикой пациента.


Родители Стаса приходили каждый день, но им отказывали.



Ночью Изюмскому и Ивану Федоровичу позвонила Василиса Родионовна, сообщив, что Стасу стало плохо, что он бьётся в лихорадке.
Пульс мальчика стал медленно снижаться, дошел до 42. Приняли решение срочно делать операцию, но большая и малая операционная были заняты. Отсрочка операции ничего хорошего не предвещала, мало того, мог быть летальный исход. Иван Федорович позвонил в министерство здравоохранения, прося любую операционную хоть по близости, хоть на краю света. Им повезло, в пяти минутах ходьбы была свободная операционная.




Уже уложив Стаса в машину скорой помощи, в салон машины влез водитель и сказал, что бензина не хватит даже тронуться с места, кто-то ночью слил весь бензин. Спокойный всегда Изюмский покрыл водителя как из пулемета такой нецензурщиной, что тот начал заикаться и пятясь на выход каким-то образом схватился за шнур аппарата, отключив его. Наступила минутная тишина скорби. Все поняли, что мышиная возня закончилась, и они с поклоном завтра будут объяснять свой нелепый поступок и, скорее всего, бесславно покинут больницу, и на этом закончится их скорбный никчёмный труд, и хорошо, если примут хотя бы в какую ни будь захудалую поликлинику.



На улице был буран, температура -2оС, Иван Федорович шел, не выбирая дороги, с непокрытой головой, куртка нараспашку. Он углубился в тяжелые мысли. Столько дней, ночей было отдано, чтобы мальчуган жил, и уже теплилась надежда, и вот нелепая случайность.  Столкнувшись с женщиной, он, грубо оттолкнув ее в сторону, пошел дальше, но услышав в свой адрес неприятные слова, оглянулся, женщина, карабкаясь в сугроб, пыталась встать. Он подошел к ней и подал руку. Но она гордо сама неуклюже поднималась. Это рассмешило Ивана Федоровича, и он безудержно начал смеяться. Она поднялась, отряхнулась и подошла близко к нему, проговорив:



- Хам! Где только берутся такие мужики?! Тебя не учили в школе, как нужно вести себя в общественных местах?!
- Мы пили с Вами на брудершафт, милая дама?
Она фыркнула и гордо пошла дальше. Иван Федорович посмотрел ей вслед, затем догнал ее и сказал:
- Милая дама, я не знаю, как у меня вырвалось толкнуть Вас, я глубоко сочувствую и прошу прощение за свой поступок. Это следствие того, что у меня сегодня паршивый день. Это, конечно, не оправдание, но простите.
- Господи, чего пристал, иди куда шел.
- Я шел в пустоту и встретил Вас. Вы меня вывели со штопора. Я благодарен Вам. Спасибо.
- Боженьки, да идите Вы уже. Я Вас прощаю, - перешла на Вы женщина.
Они стояли напротив кофе, загораживая вход в него, и их постоянно толкали.
- Да что же это такое, нет покоя и здесь, - раздраженно, но уже мягче сказала женщина.
- А может в кофе? – спонтанно сказал Иван Федорович. – Идемте.
- А деньги у тебя есть? – поинтересовалась она, улыбаясь, - а то пригласишь на мои деньги. Так бывает.
- Знаете, а Вы, как ни странно, правы, я сегодня так вышел с дому, даже не знаю, есть или нет, - сказал Иван Федорович и полез в карман куртки, вытащил мелочовку и начал смеяться. - Вот и закончилась сказка, мы прощаемся, - показывая копейки женщине, смеялся он.
- Пошлите, у меня на кофе есть деньги.
- Нет, не могу...
- Я не поняла, что рассмотрел меня, и я не понравилась. Лицом не вышла, аль фигурой?
- И лицом хороша, и фигура есть, только вот денег у меня нет.
- Дело хозяйское, а то подумаешь, что набиваюсь. Да и...
- Да и пошли. Следующий раз я плачу.
- У нас будет следующий раз?
- Придется, надо же отблагодарить Вас.
- Да хватит уже выкать, что я сильно стара? Мне еще мало годочков.
- Но, надеюсь, восемнадцать есть? А то как-то несподручно с малолетками.
- Еще рассвета нет, но все же видно, что я уж...





Анна выглядела прекрасно в 27 лет. Когда она сняла норковую шубу и прошла к столику в офисной юбке и светлой в полоску под цвет серых глаз кофте, внутри Ивана что-то растаяло. Он первый раз любовался женщиной, у него внутри звучала музыка, всё вокруг стало мило, слова лились как из рога изобилия, он никогда не был так разговорчив. Ему были приятны все ее движения и голос. Он забыл, что вот только была боль сердца, всё отодвинулось в сторону.
Когда они вышли из кафетерия, Анна спросила:
- Иван, а где ты работаешь?! Я вот сказала, что учитель младших классов, а ты как-то обошел этот вопрос.
- Я бродяга, я, наверное, уже никто. Не хочу об этом. Давай я просто провожу тебя домой. Аня, я прошу, дай мне номер твоего телефона. Ведь мы должны встретиться, я твой должник.
- Никакой ты не должник. Но давай поменяемся номерами. Говори, какой твой номер, и я скину свой тебе.





Иван сказал номер телефона и достал свой, чтобы перезвонить Анне. Увидев, что его телефон отключен, он включил его и с ужасом увидел десять пропущенных звонков от Изюмского и Василисы Родионовны. Он схватился за голову.
- Иван, всё в порядке? – спросила Анна.
- Да-а, да, – на автомате произнес Иван и быстрым шагом пошел прочь, звоня по телефону, – оставив Анну на распутье.

3.



Никто не брал трубку. Он зашел в фойе больницы и поднялся на второй этаж в реанимацию, там были Изюмский, Мазур и Василиса Родионовна. Они все трое сидели на кушетке. Стас лежал на своей постели. Иван Федорович подошел к нему и удивленно смотрел. Голова приобрела нормальную форму, и было видно, что это двенадцатилетний мальчик.
- Что произошло, кто мне ответит?