В мясных рядах

    Воскресенье день борьбы. Борется во мне диета с грехом чревоугодия. Мутузят друг друга с утра, решают судьбу моего голода. Я со стороны за борьбой наблюдаю, и болею за чревоугодие.  Я всегда по воскресеньям болею за грехи. Страдаю за них после субботнего вечера.
    Наконец диета на лопатках – можно вздохнуть с облегчением. Победитель тотчас требует награду, а желание победителя всегда закон.

    Листаю книгу рецептов, ищу приговор для мяса. Желаю организовать в честь победителя спектакль казни, хочу пригласить на роли едоков друзей. На себя роль палача уже примерил, теперь разыскиваю в кулинарной книге работу по профилю.
    В итоге останавливаюсь на классической казни в три этапа:
    утопить мясо в маринаде;
    насадить его на кол шампура;
    уложить на плаху мангала с раскаленными углями.
    Осталось дело за малым – посетить «мясной рай» под рыночным куполом, похожим на церковный. Там есть приговоренные на любой вкус.

    В «мясном раю» мухи, словно люди. Шумные, наглые, жадные. Снуют туда-сюда навязчивыми насекомыми, жужжат над ухом без умолку. При этом воображают себя ангелами и злятся, когда от них отмахиваются рукой.
    Кроме мух в «раю» все на своих местах: бурые пятна украшают стены, цепные крюки звенят как колокольчики, на разделочных столах копыта обнимаются с рогами. Широкие поля прилавков богаты мертвыми стадами. За прилавками пастушки в кровавых фартуках распродают стада по частям. Цены чудовищные, но отпугивают не многих. Покупатели сражаются с ценами весь день, пытаются их укоротить. При этом с пастушками заигрывают, выпрашивают скидки, чувствуют себя богатырями торга. А пастушки непреклонны. Ведут себя как хищные королевы, смотрят на всех свысока. Кому попало скидки не раздают, предпочитают преданность постоянных клиентов.

    Вскоре я присоединяюсь к остальным. Вклиниваюсь в хищную стаю, начинаю охотиться в мясных рядах. Я тоже, как и все, вооружен деньгами, однако стрелять купюрами не спешу. Сначала присматриваюсь, прицениваюсь, ищу кусок пожирнее. По следу опытных покупателей иду, использую их нюх в своих целях.
    А вокруг сплошное мясо. Приманивает меня аппетитными частями, кусается ценой.  Везде говядина, баранина, свинина. Лопатки, вымя, потроха. За одним поворотом – птицы машут ощипанными крыльями, за другим– мозги на развес и еще теплые сердца. Прохожу десять метров, вижу колбасного командира. Он суетится нервно у прилавка и строит колбасу в ряд.  Неподалеку широкая витрина хвастается ветчиной, и сидят прикормленные псы с желтыми клыками.

    В одном из проходов замечаю странную делегацию. Десяток серых костюмов, казенный акцент, в руках хозяйственные сумки с вышитыми гербами. Делегация шатается от прилавка к прилавку, собирает кости для государственных нужд. Денег владельцам не предлагает, и ломает любое сопротивление угрозой конфискации.
    Ситуацию мне разъясняет случайный попутчик.
    - Не удивляйтесь, это официальные лица, - говорит потасканный седой мужик. – А кости им нужны для стратегических целей. Министерство планирования недавно вызвало к себе на помощь колдуна. По слухам, он умеет гадать на костях и предсказывает на них светлое будущее.
    - Неужели светлое будущее предсказывают только на костях? – интересуюсь я, но ответить мне уже некому. Потасканный попутчик притормозил у стенда с дешевой печенью.

    Я тоже торможу – нужно передохнуть. Цепляюсь взглядом за стол с потрохами, любуюсь, как хрупкая продавщица ловко орудует ножом. Спустя минуту собираюсь продолжить путь, но меня останавливает зловещий шепот.
    - Человечина есть? – спрашивает взъерошенный человек в вязаном свитере. – Но только свежая, хорошая. Испорченную я не возьму.
    - Хорошая, к сожалению, закончилась, - как ни в чем не бывало, отвечает продавщица. – Приходите завтра. Может, подвезут.
    Я возмущен. Я раздавлен. Как это нет? А как же я? Вроде человечина приличная. Свежести еще не утратил, и испорчен не до конца. Но человек в свитере смотрит на меня равнодушно и уходит разочарованным.
    - Не обижайтесь, - успокаивает меня распространительница потрохов. – Это безобидный сумасшедший. Философ-каннибал. Ищет много лет идеальную человечину, но так до сих пор и не нашел.

    Вдруг слышу вопли, треск одежды, топот ног.
    - Вегетарианец! – катится истеричный крик по павильону. – Лови его! Хватай.
    Звереет тотчас народ, волнуется от погони. Будит в себе стадный инстинкт, топчет чужие ноги.    В толпе овощного проповедника высматривает, порывается его ловить. Вот он, бежит в камуфляже охотника - подозревается в любви к зеленому горошку. Пытается уйти от преследования и оглядывается испуганно назад.
     А еще совсем недавно, он мирно бродил по павильону. Искал пропитание для глупых котов и с осуждением смотрел на мясные прилавки. К вегетарианству никого не склонял - боролся с искушением, терпел изо всех сил. Но, в конце концов, не удержался. Как увидел молодую ароматную телятину, так почувствовал себя плохо. С трудом проглотил слюну и начал выражаться. Сказал про здоровую пищу, про грехи, про покаяние. Призвал других одеть кандалы праведника и произнес назидательную речь о вреде мяса. Теперь он бежит со всех ног, прорывается к выходу. Стремится вырваться из мясного рая, хочет укрыться в собственной квартире. Там у него кровать холостяка и, спрятанные под матрасом, снимки жареных котлет. Тихими ночами он отдыхает на матрасе, скрестив руки на груди, и видит сладкие сны про запеченный окорок.

     Я в погоне участия не принимаю. Отхожу от преследователей подальше, попадаю случайно в полутемный тупик. Оглядываюсь кругом и вижу страшную картину. Вижу ритуальный круг, выложенный грязными столами и множество восторженных людей.  На столах свиные головы застыли натюрмортом, а тени людей сплелись в жуткий узор. Посередине круга мясник – стоит, словно на эшафоте и расчленяет тушу кабана.
    - Раз, - считают зрители дружно. Мясник в ответ рубит сплеча.
    - Два – продолжается хор голосов. Мясник отсекает с хрустом заднюю ногу.
    - Три, четыре, пять… - скандируют поклонники.  Мясник сопровождает цифры ударами топора.
    Туша стонет с гулким эхом и после каждого удара теряет вес. Зрители трясутся от аплодисментов, под мясником дрожит земля. На лезвии топора пляшут солнечные зайцы, рядом щелкает зубами беспокойная толпа. Все возбуждены – финал неизбежен. Он принесет с собой много мяса и новое украшение. Съедобная туша скоро исчезнет без следа, а натюрморт стола украсится очередным трофеем.
    Я до финала ждать не желаю. Поворачиваюсь спиной, хочу выбраться из тупика как можно скорее. Толкаюсь локтями, пытаюсь покинуть ряды любителей мясника. Затылком гневные взгляды ловлю – для многих выгляжу в этот момент, как вегетарианец.

P.S. Ночью я тоже бродил по мясному раю. Но уже во сне. Наблюдал как птицы, лишенные крыльев залетают в чужие желудки. Побывал на распродаже остывших мозгов и холодных сердец. Уносил подальше от собирателей костей собственный скелет. А также делился рецептами с каннибалом-идеалистом и слушал, как поют хором отрубленные свиные головы.
    А грех чревоугодия в тот день я, все-таки, удовлетворил. Отыграл спектакль казни, приговорил на плахе мангала жирный кусок баранины.