Человек - автомобиль, окончание

Вот и опять я, наивный, легкомысленный и беззаботный, бегущий за поездом времени и протягивающий свои худенькие детские руки к удаляющемуся от меня счастью.
Вход — рождение, выход — смерть, между двумя этими неустойчивыми координатами размещаюсь я, с полным рюкзаком за плечами, набитым долгами, неисполненными желаниями, устремлениями, обязанностями, обязательствами, обстоятельствами, пришедшими со мной из прошлой жизни.
Не мне выбирать, как и где родиться, не мне выбирать, как и где умирать, шахматная доска вечности, сложенная из черных и белых клеток, из черных и белых нитей, сплетенных в одну, из черных и белых дней и ночей.
Крошечная невидимая точка в континууме, низкий старт, таймер запущен, отсчет пошел, дистанция, забег, появляюсь на свет, крича и толкаясь, бегу почти вслепую, не понимая, куда и за чем.
Всё заранее предопределенно, размеренно и размечено, обездвиженными фигурками двигает рука главного таинственного Игрока.
Кто-то невидимый на экране за меня делает первый ход, я рождаюсь: задокументированные в метриках координаты и фиксированное время приземления новоявленного объекта, заранее определенные родители, установленный генетический код, измеряемые антропометрические характеристики, установленные интеллектуальные способности, авансируемые жена и дети, неизменная дистанция, по которой я бегу в никуда, закрепленные в журнале моей жизни удача и неудача.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 31
Порядок перерождения таков, что, обреченная пожинать плоды своих деяний, душа входит в мужское семя, с которым попадает в женскую утробу, где созревает ее будущее тело.
Питаясь соками матери, плод растет день ото дня, лишенный свободы движений, заключен он в утробе, точно птица в клетке.
 
Ось времени, бесчисленные циклы судьбы, водоворот желаний, мыслей, чувств, стрелки часов неудержимо бегут по циферблату, солнечные дни сменяют мрачные ночи, годы спешат один за другим, за рождением следует смерть, за смертью тела открывается новая страница жизни души, новый старт, исходная отправная точка, замкнутый круг, цикличность.
Где я сейчас нахожусь? В тесном промежутке между страхом и смертью, а вокруг звенит, кричит, торопится, подпрыгивает, танцует и взлетает яркая жизнь, за вычетом меня.
Еще один длинный ряд незаконченных сюжетов, фрагментов, контекстов, эпизодов, отрицательный жизненный баланс.
Да и нет, прямая линия и восклицательный знак, цель для выстрела, спусковой крючок срывается с предохранителя, горячая пуля в сердце, бегущая навстречу земля, конец спектакля, реквием.
Я бегу за своим счастьем, а догоняю свою смерть. Я могу избежать встречи с ней?
Нет, только некоторым образом замедлить падение!
Но я останусь, потеряюсь с бездомным ветром,
растворюсь в мутных лужах теплым летним дождем,
рассыплюсь морским песком на берегу безбрежного, неизмеримого океана вечности,
сквозь меня будет прорастать трава, сквозь меня будут течь реки,
сквозь меня темные бархатные ночи будут переодеваться в ясные солнечные дни,
сквозь меня будет бежать зеленоглазая весна, разбрасывая веселые солнечные лучики по всем сторонам света,
сквозь меня влюбленные, взявшись за руки, будут идти по дороге жизни, сквозь меня мир будет двигаться к счастью.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 1
Свободный не тот, кто действует произвольно или не действует вовсе, но тот, кто избегает поступков, что вынудят его вновь родиться в телесной оболочке.
Не отказом от престола ты напоишь радостью свою душу, но обуздав чувства, ибо тому, кто не владеет своими чувствами, вечно угрожает опасность сделаться жертвой тревог.
Даже удалившись от мира, спрятавшись в пещере вдали от людей, ты все равно не избавишься от присутствия старых своих жен, пяти чувств и ума.
Если же сумеешь подчинить себе чувства, постигнешь свою суть и будешь черпать удовлетворение в самом себе, то даже семейная жизнь не скует тебя рабскими оковами.
Источник наших тревог не вовне нас, но внутри.
Семьянин, что обуздал свой ум и чувства, — это витязь, неуязвимый для врагов в его крепости.
Плотские желания, что осаждают тебя, со временем ослабеют, и ты, окрепнув духом, сможешь отправиться во внешний мир, не опасаясь врагов своих, страстей.
Но самое безопасное убежище для потерянной души спрятано подле милостивых стоп Всевышнего.
Уповай на Его милость, и скверна стяжательства никогда не коснется тебя.
 
Глупец, не тешь себя лишенными смысла надеждами, что жизнь твоя продлится вечно!
Ты находишься во власти неудержимого временного потока, и уже очень скоро твое тело окажется в сырой холодной яме и станет легкой добычей для личинок насекомых и червей.
Не имеет никакого значения, о чем ты мечтаешь, на что надеешься, какие тактические и стратегические планы у тебя на завтрашний день.
Время никаким образом не учитывает твои смелые претензии и дерзновенные амбиции, оно ломает, стирает, разрушает и размалывает все на своем пути, соответственно, и на твоем пути тоже, включая в этот каталог и тебя самого.
Оглянись назад: где те славные герои, непобедимые храбрецы и неустрашимые полководцы, под ногами которых прогибалась земля, чьи могучие армии разбивали несокрушимые вражеские полчища и кому поверженные цари устилали дорогу лепестками роз?
Улыбаясь небу, солнцу и звездам, их безымянные черепа безмолвствуют у обочин дорог.
Ты думаешь, что тебе повезет больше, чем им, пули пролетят мимо, хронические болезни не коснутся твоего тела, старость обойдет твою дверь стороной, а беспечная смерть потеряет тебя из виду?
Нет, этого не произойдет, ты в общем потоке, и эксклюзивный маршрут в твоем случае не предусмотрен.
Время остановилось, привязка к точке отсчета, распят на циферблате песочных часов.
Надпись на надгробной плите: «Меня уже нет и уже не будет!».
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 7, глава 6
Прахлада: «Рождаясь в человеческом облике, душа получает несомненное преимущество перед остальными видами живых существ, — разум, который ей следует употребить не для самоутверждения в призрачном мире, но для обретения свободы.
Лишь человек способен понять, что подчиниться воли плоти есть рабство, подчиняться же воле Бога есть свобода.
Обретя человеческий облик, душа способна склониться к стопам Всевышнего, вернуть себе утраченное естество, раба Божьего.
В служении безусловному Благодетелю есть наше высшее благо и смысл жизни.
Счастье, что извлекаем мы от соприкосновения чувств с предметами, в равной мере доступно всем видам жизни, а потому оно не стоит того, чтобы тратить на него человеческие силы.
Кто связывает свое счастье с тленными вещами, тот обречен на несчастья.
Счастье вечно, как и душа, потому искать его следует по ту сторону бренного мира, у стоп высшего Спасителя.
Пока мы молоды, пока нам не безразличны истина и ложь, пока тело наше и ум не разбиты немощью, нужно стараться осуществить свое предназначение, осознать, ради чего мы появились на свет.
Вожделение, неутолимая жажда удовольствий делают человека рабом семейных уз, так, попавший в сети обмана, он проводит в безумии даже сознательные годы жизни.
Полагая, что связал себя узами нежных чувств, человек оказывается скован путами рабства, стяжая удовольствия, мы получаем взамен лишь тревоги.
Давший свободу чувствам становится сам их невольником».
 
Держусь мертвой хваткой за то, что имею.
А что я от этого имею? Девяносто процентов от ничего и усталое истерзанное тело, разбитое хроническими болезнями, работающее максимум на двадцать процентов, некоторое имущество, деньги, отношения, а также старую недовольную жену, нетерпеливых детей и непослушных внуков.
Что из этого счастливого набора защитит меня от смерти? Ничего!
Я один на дороге неотвратимости, и по большому счету всем на меня наплевать.
Они меня терпят лишь потому, что у меня еще что-то есть, какие-то деньги, собственность, оформленная на меня, это мои оставшиеся козыри.
Не было бы их, я бы уже давно пополнил какой-нибудь третьесортный дом престарелых.
На что мне надеяться? На чудо? Чудо — это точно не мой случай.
Я иду в церковь не потому, что я во что-то верю, нет, это от безысходности, мне некуда идти и некуда вернуться.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 11, глава 23
Жена и брат, родители и друзья продадут тебя за грош и переметнутся в стан твоих врагов, едва оскудеет рука твоя.
Родня твоя дорожит тобою, покуда у тебя водятся монеты.
Стоит золотому ручейку иссякнуть, близкие возненавидят тебя пуще заклятых недругов.
Злобой воспылают их глаза, едва они перестанут слышать звон твоего золота.
 
Вращается земля, дни переодеваются в ночи, годы перепрыгивают в десятилетия, переплетения дорог, вереницы смертей, рваное небо со свинцовыми облаками, в моем обтрепанном сердце всегда поздняя осень.
Мое отражение в зеркале поймало меня, в нем я и не я, истерзанный временем слепок, некоторым образом похожий на меня.
И по ветру ушедшее прошлое, и уже за каждым выдохом не будет вдох и за каждым закатом не будет рассвет, и бросать мне уже нечего, и я всё растерял по дороге неизбежности, и идти по большому счету мне некуда, и за каждым перекрестком меня караулит смерть.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 30
Стоит кормильцу ослабеть силами, как жена и дети начинают тяготиться им, как расчетливые крестьяне своим старым волом.
Но отец семейства не теряет присутствия духа, надеясь, что, исцелившись, он обретет искреннее уважение тех, на чьем иждевении проживает ныне, старость безобразит его лик и смерть, зловещей гостьей все чаще является ему во снах.
Как старый цепной пес, пущенный на волю, не идет со двора, ибо хозяйские объедки ему слаще меда свободы.
Ничто не радует немощного калеку, постоянные унижения делаются ему привычны.
Лежит он одинок на смертном одре, окруженный нетерпеливой родней, и силится выразить им свои мучения, но жизненные силы уже покинули его, и откровения его слышатся родичам невнятным стенанием.
Жалка участь человека, который жил как любо себе и уповал на свое семейство, в великом разочаровании покидает он здешний мир, порой даже не узнавая тех, ради кого отдал жизнь и свободу духа.
 
Вернуться обратно на перекресток мне уже не представляется возможным.
Что же мне делать?
Сделать шаг вперед, в неведомое, или остаться в привычной удобной коммунальной повседневности и безропотно встретить смерть?