Прогулка выходного дня. Рассказ

               
               
            Охотничья компания собралась пёстрая и большей частью малознакомая. Почти полная «вахтовка» «375» Урала. Тронулись из городка под утро, в кромешной темени.
    Ноябрь. Солнышко ещё спит-похрапывает за горизонтом. Выйдет не скоро, а может сегодня и вовсе не захочет показать своё личико из-за чёрных туч, готовых вот-вот разразиться снегопадом.
    Путь предстоит не близкий, но и не сказать, что далёкий, как ехать. Километражем слегка за сотню, из которых семьдесят, асфальт с участками сносной гравийки, на котором наш трёх мостовой исполин, судя по мелькавшим в свете фар пейзажам и натужному рёву мотора, разгонялся до 2-й «космической». Создавая впечатление, что вместе с нами вот- вот покинет Галактику, либо опрокинется на одном из бесчисленных поворотов горной дороги.
   Бодро прошли отрезок за час с четвертью.  Остальной путь будем мерить не километрами, а моточасами. Предстояло, преодолев десяток бродов уйти под самые белки в верховья Уйменя–, бойкой, а порой и дурной речушки.
   Места для меня почти знакомые. Как-то доводилось, пару-тройку лет назад орешничать в конце лета, да разок, по первым снегам, полазить с собачками «по маралу».
   Блудить негде. Логом поднялся- логом спустился, ориентир, как всегда, ручеёк, либо речка.
   Тут всё просто, не то что в степи, аль в какой раскидистой деревеньке, с её десятками заездов-выездов.
   При тусклом свете засиженного мухами потолочного плафончика разглядываю попутчиков. Компания большинством возраста за сорок, есть и постарше. Опытом охотничьим, судя по оружию и экипировке разным.
    Есть и молодёжь, до сорока– явно два приятеля, либо хорошо знакомы. Улыбнулся про себя: парочка-гусь да гагарочка.
    Дебелый нагловатый рослый детина, со стриженным затылком и зычным басом, одетый не по погоде в ватный армейский костюм– «песчанку», в котором доводилось засыпать курсантом учебки в Светлом в любой мороз, прямо на снегу и совершенно непригодного для ходовой охоты. Гусь, а это был явно он, частенько «прикладывался» к литровой бутылке какого-то волшебного зелья, после которого становился ещё разговорчивее и развязнее, приставая с пьяными разговорами к попутчикам и после каждого «причастия», пытавшегося найти завалившееся куда-то под лавку упакованное в новенький чехол из «кожзама» ружьё.
     Его приятель, схожего возраста, спортивного вида мужичок, одетый внешне легко, но со знанием дела, спокойный, улыбчивый внешне производил приятное впечатление, а после нескольких фраз– своей простотой и кажущейся надёжностью. И плюсом, в отличие от товарища, не выпускавшего всю дорогу из рук дерматиновый чехол с эСКаэСом– одним словом степенная Гагара!
    Старшее поколение: пара, показавшихся в сумраке незнакомыми, молчаливых пенсионеров, подрёмывающих под мерное урчание мотора с зажатыми меж колен зачехлённых карабинов.     Похоже, что охотники серьёзные.
    И два моих «шапочных» охотничьих приятеля, с которыми совсем недавно свела жизнь кривыми дорогами познания– Витёк, служивший капитаном- завхозом в местной тюрьме – мой ровесник и Палыч, крепенький спортивный мужичонка, ростом мне по плечо, возраста неопределённого, но явно постарше (хотя маленькая собачка как известно- до старости щенок), бывший когда-то хозяйственником средней руки при Правительстве местной республики.   
   Суетливый и разговорчивый тип.
    Витька– охотник ещё тот! Сама охота его, как таковая мало интересовала, а вот тяга к общению была на первом месте! Да и настрадался мужичонка от вынужденного воздержания.
    Баба его вредная, насмотревшись на «выкрутасы» мужа кодировала от пьянки на три года! А теперь и срок вышел, да и с женой развёлся– гуляй- не хочу! Поэтому, с Гусиком, не долго думая скорефанились. Не отставал от них и Палыч.
    Дабы не обижать хозяев, пригубил пару стопочек и я, помятуя, что пьянка в дороге, либо к большим приключениям, либо к больной голове.
  И вскоре разухабистая компания с гоготом и песняками, подобрав в деревеньке местного охотника-проводника, двинулась заброшенными лесовозными дорогами к вершине перевала.
  «Луше тихо ехать, чем быстро идти» – это было не про нас! Идти было бы быстрее! Бесчисленные брода с валунами размером с двух тумбовый письменный стол, речные прижимы с валежинами листвяка в два обхвата ну никак не были на стороне русских (помятуя классика), не тех, кто «не любит быстрой езды».
   Охота предстояла «обыдёнкой» и не сказать, что обещала быть сложной. Надо сделать пару гонов. Больше не успеть в короткий световой день на излёте осени и, домой!
   Но горы-есть горы. Всяко может повернуться. Подумалось: Успеть бы в понедельник к началу утренней планёрки за пол-тыщи километров.
    По мере продвижения в горы снежный покров, только чуть-чуть прикрывавший осеннюю наготу становился устойчивым и явно появившимся не вчера. На чистинах изредка проглядывались подтаявшие строчки следов толи стайки косулёшек, невесть как приблудившихся к здешним местам, толи сайка– молодого маралишки.
    Из вчерашнего следа, как известно суп не сваришь, а свежего увидеть не довелось. Да и погода, почти плюсовая температура с нависшими снеговыми тучами лесным зверушкам сонливо вещала: «Спать. Всем спать»! Печалька!
   Поздний рассвет застал вскоре, почти сразу как выдвинулись от деревни. Охотнички, те что потрезвее, да посерьёзнее внимательно вглядывались сквозь тусклые окна вахтовой будки в таёжные прогалы, в надежде увидеть зверя.
   Тем, кому было интереснее общение за импровизированным столом, занимались своим делом.
   После очередной остановки, которые всё случались чаще деревенский охотничий проводник заглянувший в будку и смякитивший о том, что здесь интереснее, предложил: «Есть желающие ехать в кабине?»
   Не сговариваясь с Гагарой почти одновременно шагнули к выходу.
  Кто знает-тот поймёт, что значит видеть в дороге! Песняяяя! Наплевать, будет что в гонах– не будет, – охота уже удалась. Вырваться из городской суеты, да ещё куда, в горы! Это дорогого стоит! А глоток свежего воздуха? – полжизни готов отдать!
  Водитель, а по совместительству ещё и организатор выезда, мужичонка лет пятидесяти с «чутком», видя, что глаза у охотничков загорелись, да и взгляд от прогалызин не отрывают, почувствовал в нас родственные души и разговорами– байками охотничьими занимал всю дорогу.
   Молчавший до этого Гагар, при подъезде к одному из ручьев, примыкавших к руслу Уйменя левым берегом, махнул рукой в сторону лога: «Охотничья избушка у мужиков знакомых там. Медведь, похоже шатун, раму оконную и дверь вынес как неделю назад. Запасы продуктовые разорил, да пожрал. А на днях кобылёнку в табуне тебелюющем, том, что пасётся на корму подножном, задрал. Дурная была. Всё норовила в сторонке пастись. Вот и допаслась.»
   Водитель, с интересом покосившись на говорившего, произнёс: «Есть у меня и на медведя бумаженция! Управимся засветло, надо будет заехать, посмотреть на кобылку. Чем чёрт не шутит?».
  Подумалось: Интересно было бы! Мужик вроде серьёзный, подставлять с бумагами не будет. Не тот народ собрался, чтобы с ним шутить.
   Одна незадача: Не тот ствол взял, чтобы нос к носу, с трёхлинейкой Мосинской в штыковую на медведя идти. Надо-б было «Тигра»! Плотностью огня брать!
    Метался же, не знал, что с собой брать. Захотелось удивить всех запредельным красивым выстрелом только-только приобретенного раритета!
    Хотя куда там! Забрал из магазина охапку и повёз на стрельбище. Из пяти восстановленных на заводе стволов едва-едва один выбрал, да и то–от безысходности! На триста метров кое-как в «шапку» пяток контрольных выстрелов-то и собрал. Расстрелянные стволы.
   Увлёкшись рассуждениями не заметил, как подкатили к намеченному месту. Стрелки часов перевалили за полдень.
   Охотников, тех что в остались могуте к первому гону, набралось с пяток. Парочка молчаливых и суровых пенсионеров, в которых по светлу довелось опознать своих охотничьих приятелей, погоняло к которым приклеилось в те времена «финские лыжники» за их невероятную выносливость, и с которыми пару-тройку раз доводилось печь маралий темляк в Кара-Кокше десяток лет назад.
    Мы с Гагарой, Палыч, хоть и плохо ворочавший языком, но полный решимости идти «рассаживаться» вверх по логу и два загонщика: организатор охоты и местный проводник.
    Витёк с Гусиком, изрядно пошатываясь вышли всё же из будки, но намерений охотничать не имели, а только затем, чтобы справить естественные надобности и тут же залезли в автомобиль.
    Лишних разговоров не разводили. Инструктаж короток: Палыча в пятиста метрах выше посадить на поляне у вековой листвушки, меня на край поляны, на тропу, что метрах в четырехстах от первого номера, Гагару следом за мной, на прострел, а «финских лыжников» под самые верха. Так и сделали.
    Минут сорок, как было условлено рассаживались. Гон, длился около полутора часов.
    Услышав, что голоса загонщиков замолкли где-то ещё внизу в недоумении просидел пристально ловя каждое движение и шорох ещё полчаса, пока не услышал спускающихся по тропе охотников.
    На мой вопрос: «Видали чо?» «финн», тот что постарше горестно чертыхнулся и прошёл мимо, опустив голову.
   Дошли до Палыча, мирно похрапывающего у листвушки. Разбудили.
   Спустились к машине. Глупых вопросов задавать не стал, дабы не скандалить. Не положено гостю, приглашённому рот открывать.
 Три часа впустую угробить! Никто толком-то и гон не сделал, потоптались на месте, поорали и пошли к машине, на том дело и закончилось. Не охота, а так, одна профанация!
   Плотный заряд снега зашедший с Альбагана снизил видимость до сотни метров. Да и до полной темноты оставалось не так-то и много времени час, от силы полтора. Козе ясно, что речи о продолжение охоты не могло и быть. Тронулись в обратный путь.
   В кабине не до разговоров. Было понятно, что водителю поставили задачу, а может и сам её себе поставил «выгулять» городских «власть имущих», что и было сделано.
   Во всю по стране шагали рыночные отношения и занимавшийся профессионально туристами хозяин УРАЛА, с расходом бензина АИ-93 из расчёта 97 литров на 100 километров асфальтированного пути, на «халяву» катать толком-то никого и не хотел– отсюда и результат.
    Да и на том спасибо! Будет, что вспомнить! Да и день проведённый на охоте, как известно в год жизни не засчитывается!
    В сумерках завернули к логу с избушкой. Снег лепил и лепил огромными новогодними хлопьями, хотя до праздника было с полсотни деньков.
    Гагарчик, бывший пару дней назад на задранной кобылёнке, вызвался проводить охотничью братию. Но дело-то было днём! А тут-почти кромешная темень, подсвечиваемая только свежевыпавшим снегом.
   Чтобы не обмишуриться выстроились в цепь, с интервалом в десяток метров друг от друга и медленно, медленно пошли вверх по заросшему чахлым тальником ручью.
    Проводник, оказавшийся рядом то и дело приотставал на пару-тройку шагов. Приходилось останавливаться выравнивая цепь, показывая знаками, что перекрывать линию стрельбы нельзя.   
   Шли наготове, с досланным патроном в патронник и взведенным бойком.
    Пройдя метров триста Гагара начал высказывать жестами беспокойство, беспомощно разводя руками. Сблизились. Шёпотом объяснил: «Не могу найти это место! Где-то-тут, рядышком! А где?»   
    Вопрос, на который не требовалось моего ответа повис в воздухе.
    Делаем вместе пять десятков шагов. Проводник останавливается, поворачивается в пол-оборота ко мне и шепчет, показывая рукой куда-то вперёд: «Это что?» .
     Сквозь хлопья стеной падающего снега, шагах в десяти-двенадцати, вижу темнеющийся холм, почему-то не засыпанный снегом, как всё в округ.
     Поднимаю оптику к глазам разглядывая неподвижный холм и…Отчётливо вижу, как показалось, каждый волосок на громадной заднице прикорнувшего зверя.
     Медленно поворачиваю голову к проводнику и подняв большой палец вверх даю поныть, что мы у цели. Жестом тычу сначала себя, затем его в грудь, поднимаю на уровень глаз два растопыренных пальца в сторону медведя, давая понять, что стрелять будем одновременно и затем выкидываю прямо у него под носом сначала три, с интервалом в секунду два пальца, давая понять, что стреляем на счет «один».
      Про счёт «один» он видимо так и не понял. Выхватив в прицельную сетку войсковой оптики, пристрелянной на триста метров, копчик зверя нажимаю на спусковой крючок. Выбора места цели нет – только так!
      Сквозь пламя вспышки вижу силуэт медведя, выпрямившегося в полный рост. Под запоздалый выстрел напарника досылаю затвором патрон в патронник и нажимаю, почти не целясь, спусковой крючок. Выстрел сливается с грохотом оружейной канонады охотничьей компании, зашедшей с правого фланга.
   Зверь крутанувшись исчезает, инстинктивно, не задумываясь о том, что можно нарваться на пулю охотников, либо под раненного зверя, пробегаю вперёд несколько метров и отчётливо вижу, что медведь, метрах в двадцати впереди лезет по противоположному заснеженному склону ручья.
     Напарник не отстаёт. Делаем по паре прицельных выстрелов и, видим, как зверь, развернувшись к преследователям медленно сползает со склона.
    Вглядевшись оптику замечаю, что ушито у хищника прижаты, а это явный признак того, что медведь ранен, затаился и готов к нападению.
   Через пару секунд, на край обрыва, с гвалтом высыпала вся наша охотничья бригада. Не мешкая даю команду напарнику двигаться со мной, а охотникам, если заметят какое-то движение, открывать огонь.
    Спустившись в ручей только-только делаем по паре-тройке шагов, как раздается оголтелая канонада.
    Зверь, почуяв нас рванул навстречу, чтобы вступить в свой последний бой. Правый фланг не подкачал. Всё было закончено в пару секунд.
   Перешли с  напарником по камням невеликий ручеёк, приблизились к хозяину леса, бывшего не так-то и давно исполином, а сейчас поверженного и несуразного, с четырёх метровым обрывком ржавого стального троса на шее, толщиной в мизинец.
   За этот же трос вытащили бедолагу на ровный берег.
    На белоснежном саване, вытянувшийся во весь свой гигантский рост лежал истощённый, изможденный страданиями хищник не сумевший накопить запасы жира и уйти в спячку.
   Потапыч поневоле выбрал для себя такую судьбу. Точнее, что судьба ему была уготована установившим петлю человеком– самым страшным хищником на планете Земля.
      Фото автора.