Судьба Василия Праха XVII глава

Нам предстоит далёкий путь, а точнее, в другой конец Петербурга. Пока мы ехали, уже на половине пути у меня с Комесниковым возник диалог: 
— Значит, мы едем к вашему товарищу? Ведь так? — спросил меня Яков. 
— Да, мне в ближайшее время нужно быть именно в Петербурге, — ответил я ему ярко. 
— И зачем же, это не секрет? 
— Ну, я почти известный всем поэт и писатель! Написал роман, теперь мне нужно в Зингер, чтобы его выпустили во все газеты и библиотеки, — вскрикнул я ему в ответ. 
— Вот как! А можно вопрос? 
— Да, конечно! 
— А как называется роман? 
— "Мёртвая среди живого", — сказал я ему чуть ли не шёпотом. 
— Вот оно как! Кстати, а как вы пришли к этому? 
— К этому? 
— Ну, как вы пришли в этот мир литературы? 
— Это довольно интересная, печальная и долгая история. Ну, это только по моему мнению... 
— Ну, расскажите мне. Я вас настаиваю, нам всё равно ещё долгий путь ждёт! — с любопытством воскликнул Яков Комесников. 
— Ну тогда внимательно слушайте... 
— Я весь ваш в внимании! — со смехом сказал он. 
— Как в любой повести или сказке, я тоже жил в бедности. Не той, о которой обычно пишут в книжках и историях, а той, о которой даже слово нельзя вымолвить... Страшные годы тогда были, особенно когда и матушки моей не стало... 
— Как не стало? — воскликнул с удивлением Комесников. 
— А теперь слушайте... Это было ближе к зиме. Моему отцу, матушке и мне не то что есть нечего, так и жить было негде. 

Раньше, конечно, у меня был дом, родился я в тёплых и ласковых условиях. Только в тот момент мой отец очень увлёкся азартными играми. Как мне рассказывали, он сперва проиграл свою трость, а позже и цилиндр, и монокль, и очень дорогую трость, которая была наследственно передана моему отцу от моего дедушки после своей смерти. И вскоре эта участь дошла и до нас и нашего дома, и наших богатств, которые нам тоже достались по наследству. Что после этого мы оказались на холодной улице, а не в доме, где громко трещит камин, наполняя весь дом теплом... 
— О, я вас прекрасно понимаю! Вот однажды у меня был похожий случай с... 
— Не перебивайте меня в конце да проклятых гонцов! — перебил я Якова. — Если вам интересно, я могу продолжить. А если нет, то вы можете ехать дальше по делам, а я своим ходом. 

Как я собирался выпрыгнуть из тележки, неожиданно сказал Яков следующее: 
— Извините меня, такого дурака, продолжайте, не буду я вас больше отвлекать, обещаю... 
— Это вы меня извините, что я на вас поднял тон. Так, я могу продолжить свою историю? — с умеренным голосом, так как я чувствовал на своей душе грех или же что я в данной ситуации виноват именно я. 
— Да нечего страшного, я уже привык. Да, конечно, продолжайте, — с радостью ответил Яков. 
— Как мы оказались на улице в лёгкой одежде, несмотря на то, что на улице был сильный ветер и холод. "Голод и холод окружило моё горячее сердце..." — как я писал в одном из своих стихотворений. Нам некуда было идти. Все друзья, знакомые и родственники нас не приняли. Из этого мне пришлось просить милостыню у людей, чтобы можно было хоть прожить этот жуткий от бедности день и проклятый голод, который каждый день и каждую минуту нас тревожил... 
— Насчёт бедности, я слышал... 
— Яков Комесников, вы же обещали! 
— Ах да, позабыл я. Я просто углубился в вашу историю, что аж позабыл данное обещание. Извините меня, продолжайте! — с хитрой ухмылкой сказал Яков. 
— Вспомните мои условия, и это последнее моё предупреждение! 
— Да, прошу прощения ещё раз, продолжайте, прошу вас! 

— Хорошо! — ответил я ему. — Ну так вот, когда выпал первый снег, нам стало только хуже жить на этом свете. Люди перестали давать милостыню; может, потому что им самим было нечего есть, не было лишних денег, или может, есть другая причина; но этого уже никто и не знает. Как снег выпал, мать вдруг заболела. С ней всегда бывало такое: как выпадет снег, так сразу у неё болезнь, несмотря на то, что она может быть у камина или на мягкой кровати. Как матушка заболела, я и отец начали искать любые способы, как можно побороть эту странную болезнь...?