Прошлое в отражениях

Мы шли по залу, где слова, вырезанные в камне, шевелились, будто их писали сейчас, на наших глазах. Сначала я думала, что это просто иллюзия — свет так падает. А потом слова начали шептать.

— Рита… Рита… Рита…

— Ты это слышишь? — я схватила его за руку.

— Слышу. Они говорят и моё имя тоже.

— Что это значит?

— Не знаю. Может, это наш собственный сон зовёт нас? Или это и есть тени?

Вдруг стены содрогнулись, как от вздоха. Где-то за дальним углом что-то хрустнуло — словно ступили на лёд. Мы замерли. И из темноты медленно выползло нечто.

Это была моя тень.

Не чёрный силуэт на стене — нет. Это была я. Только бледная, прозрачная, с глазами, заполненными тёмной водой, в которых плавали обрывки всех моих страхов. Волосы спутаны, пальцы дрожат, губы шевелятся, словно она беззвучно повторяет молитву, которую я когда-то знала.

— Ты боишься меня? — спросила я.

Тень кивнула.

— Почему?

Она шагнула ближе, и я почувствовала холод, тянущийся от неё — сырой, липкий, как вода на дне старого колодца.

— Я боюсь быть тобой, — ответила она. — Настоящей.

Мои пальцы сжались в кулаки. Настоящей. Что это значит?

— Что ты хочешь сказать? — голос дрогнул.

— Ты любишь притворяться. Прятаться за словами, за смехом, за своей вечной маской «всё нормально». А я знаю — внутри тебя пустота, гулкая, как пещера. Ты боишься тишины, потому что тогда слышишь её голос. Свой.

— Ложь, — выдохнула я.

— Правда. — Тень сделала ещё шаг.

И я вдруг поняла — если она дотронется до меня, я растворюсь. Стану такой же — бледной, пустой, тенью самой себя. И тогда я вспомнила слова той женщины: «Задай вопрос своей тени. И если она скажет правду, ты сможешь управлять этим миром».

— Чего ты боишься больше всего? — спросила я.

Тень замерла. А потом сказала:

— Остаться одной.

И тьма вокруг вздрогнула.

Я чувствовала, как он стоит рядом. Его тень тоже вышла к нему. Они не были похожи. Его тень была выше, крепче, но всё равно — с тем же пустым взглядом, который видит сквозь реальность.

— А ты? — он спросил свою тень. — Чего ты боишься?

Тень ответила:

— Что меня полюбят по-настоящему.

Он вздрогнул, как от удара.

— Почему?

— Потому что тогда я не смогу притворяться, что мне никто не нужен.

Тени сделали последний шаг — к нам. А мы — к ним.

И в тот момент, когда мы встретились, пространство вокруг зажглось светом — мягким, золотым, как рассвет в первый день лета. Тени стали частью нас. Они вошли внутрь — не чтобы слиться, а чтобы напомнить, кто мы есть.

— Это был первый ключ, — сказала я. — Теперь мы знаем.

— Что дальше? — он обернулся ко мне.

— Дальше мы идём вглубь. В самую сердцевину этого мира. Туда, где сны становятся явью.

Мы шли по коридору, а слова на стенах менялись — теперь они складывались в строчки, которые я когда-то писала в своём дневнике, в письма, которые сжигала, в слова, которые боялась сказать вслух.

И среди этих слов было одно имя.

Его имя.

— Это невозможно, — прошептала я.

Он тоже увидел своё имя среди слов, которые дрожали на камне. И его взгляд потемнел.

— Значит, мы связаны дольше, чем думали, — сказал он.

— Сколько раз мы уже встречались в этих снах? — я провела пальцами по буквам, и они растеклись под рукой, как чернила в воде.

— Может, мы всё время искали друг друга, даже не зная об этом.

— А может, кто-то всё это время вёл нас по кругу.

Тени больше не шли за нами. Они шли вместе с нами. И впереди, за последним поворотом, нас ждало сердце этого мира — место, где сходятся все дороги, где сны шепчут правду, а страхи теряют силу.

И там, в самом центре, кто-то уже ждал.