Старая книга

Мы вышли в зал — круглый, высокий, как будто кто-то выдолбил его прямо в теле горы. Потолок терялся в тени, а стены были гладкими, без единой трещинки. Только в центре, в самом сердце этого места, стоял круглый портал — похожий на зеркало, но вместо отражения в нём колыхалась вязкая, густая муть, как вода в старом колодце, куда кто-то вылил чернила.

Я сделала шаг вперёд — портал дрогнул, будто узнал меня.

— Это не просто зеркало, — прошептал он.

— Конечно, нет. Это окно в нас.

— В нас?

Я кивнула и протянула руку к тягучей поверхности. Она встретила мои пальцы холодом, который тут же разлился по коже, поднялся выше, к плечам, к сердцу — а потом меня выдернуло из этого зала, как щепку из водоворота.

Я стояла в своей комнате — той, где мне было шестнадцать. Обои в мелкий цветочек, стопки книг на подоконнике, старый плейер с наушниками, в которых хрипела «Агата Кристи». На кровати лежал блокнот — самый первый, куда я записывала сны. Я видела себя — ту, юную, с выкрашенными в рыжий волосами, в футболке с Джеком Воробьём, с глазами, горящими мечтами.

Я смотрела, как она пишет. Каждую ночь — новый сон. Новый кусочек мира, который она ещё не понимает. Лес, в котором деревья дышат. Замок, где стены помнят все слова, которые ты не сказал вслух. Море, где плавают тени кораблей, потерянных в шторме. Каждое слово — кирпич в стенах этого мира.

И тогда я поняла. Я построила его сама. Каждой записанной строчкой, каждой деталью, каждой слезой, когда сон обрывался на самом интересном месте.

Я услышала голос за спиной.

— Я тоже здесь.

Он стоял рядом, глядя в зеркало своего детства. Во дворе мальчишка с растрёпанными волосами вырезал ножом на старой лавке какие-то символы — те самые, что мы видели в зале. Он создавал свои двери в этот мир — не словами, а линиями, резкими, неровными, полными злости и надежды.

— Мы строили это место вместе, — сказала я.

— И вместе его забыли.

— Но оно не забыло нас.

В зеркале вспыхнул свет — тусклый, золотой, похожий на утренний туман. Из него медленно выступило существо.

Высокое, худое, с кожей, будто вырезанной из тумана. Глаза у него были чёрными, но в глубине этих глаз мерцали слова — наши слова, все фразы, которые мы когда-либо не сказали друг другу. Оно не выглядело пугающим, но его тишина давила на грудь.

— Кто ты? — спросила я.

Существо медленно склонило голову, будто обдумывало ответ.

— Я Хранитель, — голос был как ветер в трубе, длинный, тянущийся, чуть дрожащий. — Вашего сна. Вашей памяти. Вашего страха.

— Ты… следил за нами? — он сделал шаг вперёд.

— Нет. Я — это вы. Я вырос из ваших историй, из ваших забытых надежд, из всех тех «может быть», которые вы оставили на потом.

Я чувствовала, как земля под ногами пульсирует. Это место было живым. Оно дышало нашими мыслями.

— Зачем ты нас позвал? — спросила я.

Хранитель поднял руку — длинную, тонкую, пальцы тянулись, как корни.

— Потому что ваш мир трескается. Вы перестали мечтать. Перестали верить в него. Перестали писать и рисовать его заново. Если вы уйдёте — он рухнет. И с ним рухнете вы.

Я сглотнула.

— То есть… если мы забудем свои сны — мы исчезнем?

Хранитель кивнул.

— Сны — это не просто игры сознания. Это ваши якоря. Это то, что держит вас в этом мире. Когда вы перестаёте мечтать — часть вас умирает.

— И что нам делать? — его голос сорвался.

— Стать снова создателями. И пройти до конца. До самого сердца сна.

— А что там? — я сделала шаг ближе к существу.

Хранитель медленно улыбнулся — но эта улыбка была не доброй, не злой, просто… древней.

— Там — ваши настоящие имена.

Мы молчали. Потому что каждый из нас чувствовал — это больше, чем просто сон. Это — точка, где мы узнаем, кто мы такие. Без масок, без чужих ожиданий, без тех ролей, которые на нас надели. И это было страшно.

— Вы пойдёте? — спросил Хранитель.

Мы переглянулись. Его пальцы чуть дрогнули, мои пальцы сжались в кулак.

— Да, — сказали мы одновременно.

Хранитель кивнул. И открыл дверь.

За ней нас ждал наш мир. Таким, каким мы его создали. И теперь нам предстояло узнать — сможем ли мы его спасти.