Обломки и ростки

Огонь ушёл в землю. Магия, что вырвалась наружу, дрожащей волной прошла сквозь горы, реки, равнины, и там, где когда-то стояли города, где поднимались башни, сплошь увешанные гербами и флагами, остались только осколки памяти. Камни, впитавшие боль и кровь, отказывались держать форму — их разрывало изнутри, когда в каждый застывший кусок стены врастали корни, опутывая руины и возвращая их природе.

Вызима рухнула без звука — словно весь город был просто полотном, на которое веками наносили слои краски, но однажды мазок оказался слишком тяжёлым. Оконные витражи расползались цветными потоками по мостовой, пергаменты и приказы превращались в пыль, старые троны крошились, будто треснувшие зубы. В этом обрушении не было ярости — лишь время, что пришло забрать своё.

Там, где раньше собирались советы, спорили послы, лгали короли и строили заговоры купцы, теперь не было ничего, кроме мягкого тумана и света, пробивающегося из самой земли.

Всё, что когда-то составляло суть этого мира — жадность, страх, жажда власти, алчность, слепая вера в силу золота и меча — рассыпалось в прах. Стерлось, как сгоревший свиток.

Посреди всего этого стояли они — Сафина и Риан.

Они больше не были людьми в привычном смысле. Их тела — ещё здесь, ещё в реальности, но уже наполовину растворились в той силе, которая струилась через них в саму почву. Магия, старая, первозданная, та, что давно потеряла свой голос, но теперь нашла его вновь, текла сквозь их руки, глаза, кровь, превращая их в сосуды, которые не выдержат слишком долго.

Сафина сжимала пальцы Риана. Её рука уже почти не была твердой — она напоминала дымку, сквозь которую пробивалось свечение. Она знала, что времени мало.

— Зачем ты всегда идёшь со мной до конца? — её голос дрогнул, но не от страха — от непереносимой нежности к этому человеку, который выбрал её ещё тогда, когда она сама себя не выбрала.

— Потому что иначе это не имело бы смысла, — он усмехнулся, и даже улыбка его уже светилась, словно каждый нерв, каждое воспоминание внутри него становилось частью этого потока. — Если мы строим новый мир, кто будет рассказывать о старом, если не я?

— Ты думаешь, они запомнят нас?

— Нет, — он качнул головой. — И в этом есть справедливость.

Мир не должен помнить имен. Он должен помнить смысл.

Она кивнула.

— Я готова.

И тогда они шагнули вперёд, прямо в сердце потока магии, в самую суть силы, что разрывала старую реальность, вытаскивая из её глубоких слоёв песни первого света — звуки, которыми когда-то пели горы, когда их ещё никто не называл горами, звуки, которыми ветер говорил с морем, когда первые волны ударяли о пустые берега.

Их тела исчезли.

Их голоса стали частью ветра.

Когда на место старой Вызимы пришли первые выжившие — те, кто был слишком молод, чтобы цепляться за старый порядок, и те, кто был слишком древним, чтобы забыть, как мир выглядел до королей, — они увидели не руины.

Они увидели сад.

Молодые деревья, переплетённые друг с другом так, что их кроны образовывали арки, сквозь которые проходил свет. Камни старых дворцов не исчезли — они стали основой новых мостов, дорог, стен, но теперь на этих камнях не было гербов и королевских эмблем, только листья и цветы, проросшие сквозь камень.

В воздухе висела песня — тихая, почти неразличимая, но если прислушаться, то каждый слышал её по-своему. Для кого-то это был голос матери, для кого-то смех друга, для кого-то тишина родного дома.

Это была память о мире, который был.

И одновременно — это была песня нового мира, который рождался прямо у них на глазах.

Те, кто выжил, больше не делились на расы и касты.

Эльфы не прятались. Люди больше не строили стен. Магия не принадлежала никому — она просто была. Она текла в крови детей, она светилась в их глазах, она звучала в их голосах, даже когда они произносили простые слова.

И не нужно было учиться колдовать — теперь каждый рождался с умением слышать мир.

Огонь больше не жёг. Вода больше не топила. Воздух не был просто пустотой — он помнил имена.

Они не ставили статуи Сафине и Риану.

Они не писали о них книг.

Их имена не передавали в легендах, потому что легенды были лишними, когда каждый ребёнок, глядя на звёзды, слышал их голоса.

— Слышишь? — спрашивал малыш свою мать, показывая на светлячков, круживших в воздухе.

— Это просто светлячки, — улыбалась мать.

— Нет. Они говорят. Они поют.

И мать знала — это правда.

Сафина и Риан не умерли.

Они стали песней ветра, светом звёзд, вкусом дождя и дыханием земли.

Они стали миром, который подарил себе новую жизнь.

И этот мир больше не боялся магии.

Потому что магия стала его душой.

И теперь каждое поколение начинало свою историю не со страха перед тьмой, а с доверия к свету, который всегда рядом.

Сафина и Риан, взявшись за руки, шагнули в вечность.

И эта вечность расцвела новым миром.