Поезд во времени. Часть 2. Глава 6

                6

                Сделать выбор               

   Жанна проснулась в каком-то приподнятом настроении, причем, впервые за последнее время ей не снились кошмары, связанные с событиями в Сен-Деми. В комнате никого не было, мужчины, наверное, куда-то вышли по своим делам, хотя в последнее время Орлов обычно предупреждал ее о своих планах. Она ровны счетом ничего не понимала в происходящих вокруг нее событиях, всецело положивших на русского графа, особенно после их последнего совместного купания в озере. У нее голова пошла кругом, еще, когда они из Мексики неожиданно попали на Первую мировую войну. А ведь после все так хорошо у нее начало складываться с ее артистической карьерой, подумать только: роль принцессы Данидофф в фильме вместе с самим Наварром. А потом на нее устроил охоту этот летящий дирижабль, который преследовал ее, словно огромный беркут беспомощного маленького зайца, и, если бы не граф Орлов... Странное дело, но на события на киностудии в Сен-Деми она смотрела сейчас с улыбкой, хотя прошло не так много времени. Жанна просто покорно следовала за этим сильным и смелым мужчиной, безрассудно отдавая свою судьбу в его крепкие и надежные руки. Когда немцы отправили пассажиров в эту, немного похожую на тюрьму гостиницу, она не задумываясь, пошла вслед за ним, не возражая даже против размещения немного чопорного англичанина в одной с ними комнате и спокойно наблюдая за суетой графа с этой громоздкой ширмой. За все время, пока она не добралась до кровати и крепко там уснула, Орлов ни разу не подошел туда и даже не дотронулся до нее. А ведь тогда на берегу озера под развесистым лавром он не был таким несмелым и деликатным...

   Но Жанна Райоли ошибалась, как часто это делают молодые девушки в ее возрасте, оказавшись в подобном положении. Орлов вечером зашел за ширму, с нежностью посмотрел на спящую девушку и осторожно, чтобы ее не разбудить, поправил одеяло и вернулся к разговору с Грилишем.

  После разговора с профессором Фермини граф вдруг неожиданно изменил свою позицию - не вмешиваться в происходящие вокруг события, вплоть до возвращения в то время, откуда они выпали, словно птенцы из гнезда. Почему-то он был твердо уверен, что рано или поздно поезд все равно привезет их обратно, куда они хотели вернуться. Хотя он уже один раз вмешался в последовательность событий и спас бедную девушку тогда в Сен-Деми. Именно с того времени он стал гораздо серьезнее относится ко всей, происходящей с ними, чертовщине и задавать себе вопросы, вроде: а, если бы он не успел тогда спасти девушку, а поезд вернулся назад в прежнее время, то что бы случилось на самом деле с Жанной Райоли? Так он добрался и до себя родного и подумал: а что происходит сейчас с ним с настоящим в том прежнем времени? Он, граф Орлов, существует в единственном экземпляре или может по временам и странам бродят его многочисленные копии, прожигая жизнь, оставляя долги в казино и бокалы с недопитым шампанским в ресторанах, завязывая новые любовные романы и забывая написать письмо матери, чтобы поинтересоваться ее здоровьем? И он ответил себе: он, Орлов, единственный и неповторимый в своем роде, со всеми своими пороками и слабостями, а раз так, то все остальное - лишь лукавство и отговорки, а жить надо постоянно, здесь и сейчас, не покладаясь на причуды какого-то дурацкого поезда.

  Поэтому, присев рядом с Грилишем, еще не ответив ни да, ни нет на предложение четы Факетти, он только спросил:
- А не прогуляться ли нам с вами перед сном, Рон?
- Зачем, граф, к тому же мы определенным образом находимся в изоляции под вооруженной охраной? - удивился Грилиш.
- Вот именно, определенным образом, - произнес Орлов таким тоном, как будто он принял окончательное решение. - Нам просто надо все проверить сейчас, ведь не посреди же белого дня вы собираетесь освобождать нашего гарибальдийца?

  В самой гостинице было так тихо, как будто все бывшие пассажиры поезда, помолившись перед сном, решили оставить на завтра все свои проблемы и надежды.
Только они забыли, что сейчас они находятся не в поезде, пусть непонятным и непредсказуемом, но все же, куда-то едущем, а в какой-то дешевой гостинице, да еще под вооруженной охраной, откуда им придется выбираться самим.

  Вот как раз никакой охраны вокруг гостиницы педантичные немцы не оставили, и Орлов с Грилишем спокойно вышли через незапертые входные двери. Зачем немецким солдатам охранять каких-то случайных пассажиров с итальянского поезда, когда ночью надо спать? Значит, с хваленной немецкой дисциплиной все обстоит не так благополучно, и отзвуки наступления союзников добрались и сюда, и конец войны на самом деле стремительно приближается.

- Что дальше, граф? — спросил встревоженный Грилиш.
- Надо посмотреть, что делается вокруг самого госпиталя, — ответил Орлов, словно у него был четкий план на сегодняшний вечер.

  На счастье нашим полуночникам по дороге в госпиталь не попался ни один немецкий патруль, хотя разница между, уже погрузившемся в ночную темноту, городком Чернобьо и светящимися окнами бывшей виллы д'Эсте, бросалась в глаза. Огоньки от отраженного света нынешнего госпиталя причудливо отражались на спокойной гладе озера, создавая иллюзию покоя и безмятежности этого места. По набережной, которая вела прямо к госпиталю, попадались не только гуляющие немецкие солдаты и офицеры, здоровые и раненые, но даже и местные жители, которые не торопились в свои дома.

  В самом госпитале были ярко освещены окна первого этажа, словно тот продолжал жить своей обычной жизнью, а на других этажах уже ощущалось ночное время. Впрочем, в самом дальнем крыле госпиталя, обращенном больше к озеру, было совсем темно, как будто там лежали самые тяжелые раненые. Внизу у дверей стояла охрана, но отчетливый звук постоянно открывающихся и закрывающихся дверей, создавал впечатление больше обычной больницы скорой помощи, чем военного госпиталя. Иногда к входным дверям подъезжала машина, и оттуда выносили или выводили новых пациентов. Многие окна первого этажа были широко открыты, поскольку здесь уже было тепло и это не могло не броситься в глаза Орлову и Грилишу.

- В сам госпиталь нетрудно попасть, тем более, если мы наденем на себя белые халаты, — задумчиво произнес Орлов.
- А как будем действовать дальше? - поинтересовался Грилиш.
- По обстановке — сразу ответил Орлов, - надеюсь, Джина с Луиджи нас смогут провести в палату раненого без приключений.
- А что будем дальше? - не унимался Грилиш.
- Хорошо бы вынести его на носилках и посадить в машину.
- Значит, нам понадобится машина.
- Конечно, не в нашей же гостинице нам его прятать.

  Но они были не одни из бывших пассажиров поезда, кому сегодня не спалось. Никакой немецкий патруль их не остановил, а вот знакомый голос, окликнувший их из темноты, показал всю хрупкость и уязвимость их смелого плана. Прямо из темноты, склонившегося на набережной к воде каштана, к ним шагнул изрядно забытый ими в последнее время их непременный попутчик по перемещениям во времени - Отто Шварц. Этого еще не хватало.

- Вы оставили сеньориту Жанну одну? — как ни в чем не бывало, поинтересовался немец.

  Орлов неопределенно пожал плечами в ответ, а потом, словно принимая игру, насмешливо поинтересовался:
- А вас разместили в более комфортных условиях, Отто?

  Шварц, молча, проглотил русскую пилюлю по поводу избирательного гостеприимства своих соотечественников, и они неторопливо направились в сторону набережной, где еще продолжался вечерний променад.

- А может не так это и плохо, что немец сейчас гуляет рядом с ними, - мелькнуло вдруг в голове Орлова, - в случае чего замолвит за нас словечко перед своими новыми друзьями.

  Шварц чувствовал, как изменилось их отношение к себе после того, как они оказались здесь. А ведь тогда в поезде у них были одни проблемы и единая цель — вернуться домой в свое время. Хотя для Шварца понятие "вернуться домой" теперь потеряло всякий смысл. Еще тогда, проезжая через Францию, он как-то суетился, собирая сведения для своих, чтобы помощь родной Германии, чтобы на коне вернуться к себе домой к уже немолодым родителям, которые всегда гордились своим Отто. А сейчас, когда кругом все так изменилось, когда прошло уже столько лет, когда, наверное, уже давно нет в живых его родителей, а может и самого дома, он вдруг понял, что у него нет и его родины, которой он всегда служил верой и правдой. Из того, что ему удалось узнать в последнее время, он представлял Германию огромным пепелищем, на котором нет места ни ему, ни его уму и верности. А те идеалы, в которые он так свято верил, сгорели в огне сначала Первой, а сейчас и Второй мировых войн. Вот почему, он не захотел участвовать в игре, которую задумал майор Рюдигер.

  Нет, Отто Шварц не утратил своих профессиональных навыков все подмечать, собирать, анализировать и делать выводы. И дело тут было не в майоре Рюдигере. Оказавшись в общежитии для немецких офицеров, как здоровых, так и выздоровевших, он внимательно прислушивался к их разговорам, пытаясь разобраться с происходящим вокруг. И если, что касалось глобальных событий, Отто не слишком преуспел, кроме того, что война близится к завершению и Германию ожидает страшная катастрофа, то из разрозненных новостей, протекающих тихо и незаметно здесь на берегу озера Комо, он кое-что понял.

  Итак, в последнее время чуть ли не ежедневно в госпиталь прибывают немецкие офицеры и генералы, причем, совсем не раненые, а вполне себе здоровые и очень-очень высокопоставленные, чтобы на несколько дней лечь на несложную операцию, а потом совсем незаметно покинуть госпиталь. Только операции были не безобидные, а пластические и возвращались прооперированные военные совсем не в свои части, хотя точно это никто не мог утверждать. Впрочем, здесь оперировали и высокопоставленных гражданских лиц, имевших близкое отношение к руководству Третьего рейха. А скоро ожидается приезд сюда одного руководителя самого высокого ранга, и тут его собеседник - пожилой обер-лейтенант сразу перешел на шепот, произнеся непонятное для Шварца слово "рейхсляйтер". Так Отто узнал о существовании в госпитале блока “С”. Шварц еще не знал, что ему делать с этой информацией, не говоря уж о том, чтобы с кем-то ею поделиться.  Вот почему, гуляя теплым весенним вечером по набережной вместе со своими бывшими попутчиками, он ничего им не рассказал, а только в самом конце, уже прощаясь, вскользь заметил:
- А наш поезд, уважаемые господа и джентльмены, цел и невредим и стоит на том же самом месте.

  Он повернулся и пошел прочь к себе в общежитие немецких офицеров, совсем не обратив внимания на изменившиеся выражения лиц Орлова и Грилиша.