Начнём с самого начала...

                Повесть Красной Луны

Я вышел в этот субботний вечер из кафе, где провёл два «весёлых» часа за сбивчивыми рассказами моих старых-новых знакомых: Ольги и Владимира, и уткнулся в темноту осенней прохлады. В голове у меня шумело так, как будто кто-то прямо над ухом гонял в железном ведре советскую пятикопеечную монету. А всё из-за того, что я уже целых полчаса пытался одному мне известным методом понять и найти отправную точку странного поведения, на взгляд родителей, их дочери, и вообще... Но она всё время ускользала от меня. Пряталась.

Признаюсь, я ошалел от услышанного. Оно не только не лезло ни в какие ворота моего сознания и восприятия существующего мира, что я больше молчал, чем поддерживал разговор, задавая наводящие вопросы. Их у меня просто не было. Я постоянно пил воду, потому что у меня постоянно пересыхало горло, наверное, от моего принятия этой истории близко к сердцу. И ещё от общей растерянности родителей. Этой успешной в целом семьи, где достатком просто пахло с незапамятных времен. Отсюда, наверное, и не прикрытый снобизм. Ну, а чего скрывать-то? Есть много примеров, когда люди и не хотели бы уже, а к ним всё равно прилипало. Это всё, что касается  благополучия и достатка.

И вдруг вот такое. Короче, я честно выслушал двухчасовую историю их взаимоотношений в семье за последние два года. Получилась непереваримая каша, которую мне предстояло разобрать по секторам и осмыслить. Чтобы легче донести до специалиста все аспекты этой, не побоюсь сказать, катастрофической реальности этой семьи.
Вечер брызнул мне в лицо капли прохладного дождя. И вдруг пазлы этой странной истории стали складываться по порядку. Единственное, что не было её начала. То есть, что подтолкнуло их дочь понестись сломя голову к этим специалистам. Но это уже было и не важно.

Куда и к кому мне нужно было обратиться, уже крутилось у меня в голове вместе с вьющимся дымком от сигареты, который обволакивал лицо. Но я был в некотором недоумении. Хотя мне и не приходилось сталкиваться вживую с такими специалистами и их методами… э, пусть будет – работы, что ли. Я сразу отверг слово лечение. Работа, возможно помощь или поддержка… И всё-таки я склонялся к работе. И надо признаться – мне пока ни разу не попадались резко отрицательные слухи или статьи по этим специалистам. Только одни бравурные отзывы и пространные победоносные эмоциональные рассказы о новых способах воздействия, коррекции, программы, здоровья и много другого. Где главный принцип – мы вместе победим!

Вот тут-то у меня в голове и всплыл опять, как ни крути, он – Наум Маркович Лифшиц. Мне, на фоне этих размышлений, вспомнился тот день, когда я впервые познакомился со светочем психиатрии нашего города.
Понадобилось мне во времена советские пройти нескольких специалистов, чтобы оформить справку на право ношения. Первым и вторым специалистами значились нарколог и психиатр. Оба были родные братья с фамилией Лифшиц. По первому пункту я пошёл к наркологу. Его заведение находилось дальше всех тех объектов, которые были выписаны у меня на бумажке. На этот момент в заведении были только хозяин и санитар. 

Хозяин, который назвался Ефимом Марковичем, покопался в своей картотеке, «обласкал» меня своим жгучим взглядом и подписал справку. Потом, подняв вверх свои густые брови в виде домика, сказал:
– Я имею Вам кое-что сказать. Вы же сейчас-таки уже собрались к моему брату, Науму Марковичу. Его ещё в кругу посвященных называют – светоч русской психиатрии. Так вот, я вам сделаю-таки предложение. Я даже Смелевскому таких предложений не делал. Вы оплатите пять марок нашего сообщества по 30 копеек. У вас же на предприятии распространяют марки охраны памятников?
– Да, бывает, я только не знаю периодичности. А памятники надо сохранять, – согласился я и хотел спросить про какого-то Смелевского. Но мне не дали и слова сказать.
– Послушайте, не делайте мне нервы, молодой человек. Я вас только легко несколько спросил про распространение марок этого знаменитого общества. А вот наши марки распространять не торопятся. И вот от этого у меня образовалось предложение – вы возьмёте марки. И не делайте такие круглые глаза, молодой человек. И в конце поддержите борьбу с этими пристрастиями к сумбурам.

– И что мне с ними делать? – только и произнес мой язык. Я вообще ничего не понял.
– Молодой человек! Я вам говорю – не надо с ними ничего делать. Получаете свои марки, и я вам подписываюсь за брата-психиатра Наума Марковича. Вашу справочку. И вам ехать никуда просто совсем не надо. А вот если вы поедите, он увидит, что вы всё же были уже у меня, он расстроится, что уже не сможет предложить вам свои марки и, естественно, подписаться за меня.
Я был в такой растерянности, что он меня добил этими схемами вокруг подписи этой справки. И я, не удержавшись, спросил:
– А у вас просто – глазного специалиста Лифшица нет? С марками?
– Есть, – невозмутимо ответил Ефим Маркович. – Окулист Гершен Маркович. По той бумажке, что я таки начал подписывать, он у вас стоит четверым пунктом. И марки у него есть. А подписи нет!

Ну, на это мне нечем было крыть! Я проиграл уже тогда, когда решился на, как мне казалось, каверзные вопросы. Не знаю, что выражало моё лицо в этот момент, но Ефим Моисеевич поучительно сказал:
– И не надо кидать свои брови на лоб по поводу марок. Если бы вы увидели бегающие глаза и молоточек, который Наум Маркович постоянно перекладывает из одной руки в другую, то поняли бы, что его самого лечить надо.
Я, естественно, без особого промедления выложил полтора рубля за марки, получил свой «бегунок» с обеими подписями братьев Лифшиц и вопросительно взглянул на Ефима Марковича.

Пауза затянулась.
– Что? Ещё что-то, молодой человек? Я готов уже послушать ещё вашу просьбу. Что? Тест всё же будем делать?
– Не-е Ефим Маркович. Не будем делать. А марки?
– Вот. Отдых мне нужен. Вот ваши марки, молодой человек, – с очень большим сожалением, которое сквозило изо всех морщинок на его лице, проговорил  Ефим Маркович. Дальше он не спеша вынул марки из верхнего ящика стола, в который он уже по-факирски успел их убрать с глаз долой.
Повертев свои уже марки в руках, я недоуменно опять уставился в Ефима Марковича.
– И что на этот раз, молодой мой друг, не подходит?
– Ну, это же марки Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца!  Добровольная общественная организация. А где же союз всероссийских обществ наркологов? Где слова про объединение?

Меня несло. Вопросы так и сыпались на несчастного Ефима Марковича. А я держал в руках марки зелёного цвета, где были изображены два пионера в галстуках на фоне школы и призывом вступать в ряды общества Красного Креста и такого же полумесяца!
– А что вы хотели увидеть? Марку «Покорение Монблана» синего цвета? Но только обязательно синего цвета! Так как у Плейшнера? Но это на той стороне. А у нас действительность суровей. Два милых пионера со здоровым румянцем. И я очень рад, что в этом есть и моя лепта.

Я не стал дискутировать с начальником наркологов города, а распрощавшись с достойным человеком нашего общества, маханул сразу к его братцу. Науму Марковичу. Начальнику всех психиатров города. Увидев подпись против своей фамилии, Наум Маркович глубоко вздохнул, покачал головой и произнес:
– Тут ничего не поделаешь. Он первый в порядковом списке. И это неспроста. Умные же люди составляли этот список. Он и в семье старший. А марки всё-таки вручил? – с раздосадованием закончил Наум Моисеевич. В ответ я кивнул.
– Тогда проходите молодой человек. Сейчас мы вас по полной проверим. Сейчас то мы.., – разошёлся Наум Маркович. И тут я обратил внимание на руку, которая крутила пресловутый молоточек.
– Товарищ психиатр, я здоров! – не отрываясь от молоточка, сказал я.
– Да-с. Все так говорят! И только я могу оценить психологический статус! Проходите. Садитесь крепче. Сейчас мы займёмся анамнезом. Раз уж вы добрались до меня, – проговорил Наум Маркович, расставив ноги на ширине плеч и спрятав руки с молоточком за спину.
Я наконец успокоился. Согласился со всем и отдал себя в руки этого специалиста.

Осенний дождик резко усилился, что вывело меня из воспоминаний далёкого прошлого. Наума Марковича, с его человеческим подходом к каждому обратившемуся, уже с нами не было. Ну, кто ещё бы мог помочь? Я ещё раз перебирал в уме моих знакомых и незнакомых специалистов со степенями и без регалий. И наконец из всех перебранных фамилий осталась одна. Фридман!
Конечно же! Миша Фридман. Я его поздравлял лет семь назад с кандидатством. Кандидатище – усилил я эффект! И больше я с ним не контактировал. А жаль. Интереснейший экземпляр!

Но пока до Миши было далеко, я решил сначала пошерстить интернетное пространство. Поближе что ли познакомиться с феноменом последних десятилетий. Многого понять, конечно, не удастся, потому что для этого надо идти в самый что ни на есть контакт. А это уже в мои планы совсем не входило. Но с некоторыми формулировками и оборотами из этой области я собирался познакомиться. Вообще, для меня это была глухая область моих познаний. Всё, что относилось к моему головному мозгу и  методах восприятий на него, было для меня сплошным тёмным туманом, непролазными дебрями... Я думаю, что и для самих специалистов это было туманом, но, надувая щёки и произнося непонятные словосочетания, они располагали к себе, и их пациенты допускали к исследованию своей головы. Ну, а там уж – как повезёт!

Так что же это было? Когда любители различных движений и течений объединяются в группу единомышленников, то тогда наступает время чего? Секты? Или общины? Объединение? А может, и конгломерат?
Много вопросов. И нет к ним простых ответов.
Я бросил окурок в наполненную водой урну, и он тут же пошёл ко дну, дыхнув на прощание тонкой струйкой сизого дыма.
– Как-то символично заканчивается этот вечер, – подумал я, ища глазами машину такси. Ну, что ж! Тогда начнём с самого начала...

Продолжение  непременно следует...

Корректура М. Зуйкова

Русавкино, сентябрь - февраль 2024 г.