Максим

Почти сразу как я устроилась продавцом в павильон, к нам стала захаживать женщина. Потом я узнала, что зовут ее Ирина Владимировна, ей 68 лет, год назад сын, Максим, купил ей квартиру и перевез в Пушкин из Волгограда. А сам Максим, примерно мой ровесник, еще раньше купил участок земли на берегу озера под Волховом и теперь строит дом.

Сперва Ирина Владимировна присматривалась, а потом сказала прямо.

- Я тут одна совсем. Сын приезжает, но не часто. Поговорить мне не с кем.

- Я два через два работаю. Без выходных и праздников, - ответила я.

И она стала заходить.

Вскоре я знала всю ее нехитрую судьбу. Сын у нее единственный. Муж был, пил, бил, и когда Максиму исполнилось 12, Ирина Владимировна мужа выгнала. Боялась, что сын таким же вырастет. С Максимом у нее с детства сложились доверительные отношения, поэтому вскоре я тоже знала, кто был его лучшим другом, а кто наоборот, как первый раз влюбился, как связался с плохой компанией, а Ирина Владимировна его изо всех сил вытягивала и вытянула. И как он сперва злился, а потом сказал спасибо. Как она провожала его в Чечню, как ждала оттуда. Как он женился и как тяжело переживал развод.

Шли месяцы.

Я знала, что у Максима есть рыжий кот, а потом приблудилась собака. И сначала он не хотел ее оставлять. А потом построил будку и на цепь посадил. Но не смог. И теперь собака всегда с ним. Куда Максим, туда и собака. Он вбивал сваи, колол дрова, достроил веранду, поставил теплицу. Поссорился с соседом из-за собаки и два дня потом укреплял забор. Застрял в лесу на своем черном внедорожнике и два часа не мог выехать. Сеял укроп и кинзу, сажал картошку и огурцы.

Время шло.

Я знала каким станком Максим бреется, сколько раз сможет отжаться, что сапоги у него 43 размера, на завтрак он любит глазунью из трех яиц и узнала как правильно ее пожарить. И бутерброды сделать как ему нравится. И что он блины любит жарить, сгущенку ест только рогачевскую, сметану 20-ти процентную. Знала, как он молчит. Если вот так, это одно значение, а если вот этак, то совсем другое. А если вот так смотрит, значит спорить бесполезно, все равно по-своему сделает. И у него есть шрам от аппендицита, рука была сломана два раза в таких-то местах, колено на погоду ноет.

Пошел  второй год.

- Я уж про внуков и не завожу тему, - говорила Ирина Владимировна, - он из всех товарищей, ну кто в Чечне с ним был, один живой. Кто там погиб, кто потом. Так что мне большего и не надо. Да и вроде он там счастлив. Как ты думаешь, он там счастлив?

- Да, - кивала я, - думаю, он счастлив.

В конце концов, на всей земле не было мужчины, которого я знала бы лучше, чем Максима. И никогда не будет.

Ни на фото, ни в жизни я его не видела. Хотелось так и смотреть на него глазами Ирины Владимировны. Глазами любящей его матери.