Однажды меж покосившихся деревянных крестов

День был солнечным, ярким, наполненным дуновением теплого ветра и бесконечной синевой неба, словно над твоей головой проплывал огромный и чистый океан – ведь даже пушистых облаков на нем было не сыскать.

Я видел, как шрамы, оставленные на земле порохом и железом, начинали заживать – появлялось покрывало молодой зеленой травы, по стебелькам которой карабкались божьи коровки. Руины из бетона и арматуры больше не выглядели как декорации из фильма ужасов: посреди них к свету тянулись молодые побеги деревьев, по которым струился сок самой жизни. На месте глубокой воронки образовался водоем, где уже нашли себе пристанище лягушки – их кваканье почему-то меня успокаивало.

Между небольших холмиков и покосившихся деревянных крестов, где имя покоящегося под землей было едва различимо, сидел молодой, 17-летний парнишка и играл на губной гармошке. Грязные руки скользи по боковым отверстиям гармошки, разнося музыку столь прекрасную и печальную, дающую жизнь зеленой траве, молодым деревцам и лягушкам, что квакали у водоема.

Все вокруг создавал не я, но он – похороненный в яме, куда никогда не пробьётся солнечный свет. Его тело было окутано шлаком и глиной, словно саваном, но дух остался живым – таким же юным и чистым, каким был, и он сам.

Он тепло улыбнулся, спрятал гармошку и подошел, протягивая грубую грязную руку:

— Вот потрогай, — говорит он мне, — я ведь не умер, правда? Моя рука, я двигаю ею, ты видишь меня и слышишь музыку моего сердца. Я лежу здесь очень давно, мое имя практически стерлось на старой табличке. Но я продолжаю жить, пока ты приходишь сюда и вспоминаешь меня, такого, каким я всегда мечтал стать.

Я крепко пожимаю его холодную руку и обнимаю: он пахнет землей, табачным дымом и полевыми цветами. Эти запахи врезают мне в нос так, что на глазах выступают слёзы.

Мы разводим костер недалеко от водоема, ставим на огонь котелок с родниковой водой. Завариваем черный кофе и курим крепкий табак. Мой спутник выпускает в небо белые облака дыма, греет руки о горячую кружку и рассказывает удивительные истории о том, кем он был, о чём думал и о чём мечтал. Я внимательно его слушаю, пью кофе и протягиваю ему спичку, чтобы он подкурил. Вскоре во рту появляется горечь – привкус его чудесных планов о будущем, которые уже никогда не воплотятся в жизнь.

За разговором время летит незаметно. Солнечный диск уходит за горизонт. Мой собеседник медленно растворяется в вечерних сумерках с последним дуновением ветерка. Мне остается лишь недокуренная помятая пачка, остаток кофе на дне кружки, ярко-красные угли догорающего костра и маленькие холмики с деревянными крестами, где нашли себе последний приют те, кто никогда этого не прочтет.