Альтруистка Часть 2 Глава 4

В памяти с быстротой разрывающей небо молнии возникло лицо Дагбы Гунчена, врача, который считал, что права на спасение жизни достойны не все. Боги могут миловать или карать, - а медик только послушный инструмент в руках космоса. Уже тогда, два года назад, Олимпиада серьёзно задумалась о предназначении врача, и оно ей представилось совершенно в ином виде. В образе воина, который всё своё умение и силы должен приложить, чтобы защитить того, кто сам себя уже защитить не может. И она чётко знала ответ на этот вопрос, - передуманный столько раз за прошедшее время, он не смутил её.

- Это право заслуживают все люди. А я хочу остаться в России, потому что мой возлюбленный - русский человек. Всю жизнь прожил на чужбине, но сколько раз мы мечтали с ним, что вот вернёмся в Россию и будем счастливы. Нам казалось, что мы непременно будем здесь счастливы. Теперь я здесь одна, пытаюсь построить что-то из одного кирпича… А вы меня спрашиваете, почему я не вернулась во Францию? Потому что это было бы предательством. Вы тоже, Ваше Высочество, не просто так задумали построить климатическую станцию. Возможно, вы дали какой-то обет, невысказанное обещание, которое не позволяет вам опускать руки и сподвигает каждый день с новыми силами и вдохновением понемножку претворять в жизнь ваш проект. Вы потеряли кого-то очень дорогого, и я тоже.

- О чём это ты говоришь, дочка? - изумился Алексей Петрович, перестав хоть что-либо понимать в словах Олимпиады. Но она продолжала, не обращая на отца никакого внимания; она чувствовала, что Александр-то прекрасно понимает, о чём речь, что она нащупала оголенный нерв и будет надавливать на него, слегка погружая пальцы в саднящую рану и тем самым держа в напряжении своего собеседника. 

- Вам, как никому, должно быть понятно, близко, о чем тоскует моё сердце. Екатерина Петровна скончалась от чахотки, и вы дали себе слово, что будете оберегать всех, кто страдает от того же недуга, пытаясь облегчить их состояние. Этот город-курорт будет втайне посвящён ей, разве не так? В мягком, щадящем климате люди будут лечить свои лёгкие и выздоравливать. И каждую выигранную жизнь вы по праву сможете посвящать Екатерине Петровне. Простите меня, Александр Петрович, за мои слишком откровенные слова! - Олимпиада впервые назвала принца по имени-отчеству. - Я в своём стремлении просто пытаюсь сделать то же самое, - сохранить память о своём любимом через каждого человека, которому могла бы помочь. Я не знаю, как сказать, как объяснить… Простите, что провожу такие параллели, - они, скорее всего, бередят вашу тоску, и я веду себя крайне невоспитанно…

Олимпиада, как и её отец, готовилась к встрече с Принцем Ольденбургским, - она не имела права упустить такой шанс. Посещая кружок анархистов, о котором она в Плёсе с таким чувством неприязни поведала Мише Угрюмову, Олимпиада решила всё-таки извлечь для себя какую-то пользу. Имей она связи при дворе, никто из знати, пожалуй, не смог бы проконсультировать её лучше, нежели истекающие желчной слюной анархистские пасти. Среди обывателей кружка нашлось немало тех, кто был осведомлен о родословной, семейном положении, увлечениях и личных привязанностях правящей семьи едва ли не лучше историков и царских биографов. Одна студентка, очень скромная снаружи, постоянно поправлявшая на носу пенсне, на вопрос об Александре Петровиче Ольденбургском, раскраснелась, расхорохорилась и поведала Олимпиаде в том числе грустную историю о безвременной кончине его сестры Екатерины от скоротечной чахотки.

Точно так же, как под невзрачной, серой внешностью студентки прощупывались развязность и бесстыдство, в её излияниях сквозила сплетня, собранная понемножку со всех её компаньонов с претензией на глубокий политический анализ, но Олимпиада в тот момент обнаружила в себе замечательное умение отличить пшеницу от плевел. Девушка сохранила на сердце то важное, что было услышано в тот вечер, и ушла из кружка, решительно закрыв за собой дверь.

Принц слушал её не перебивая, и самообладание, которое он сохранил до конца Олиного монолога, на секунду поколебало самоуверенность девушки. Может быть, не стоило оперировать столь деликатными фактами, касающимися личной драмы Александра Петровича, - но других козырей в арсенале Олимпиады не было. Если бы она была воспитана в традициях двора, её научили бы держать глаза долу и не говорить, о чём не следует. За такую дерзость, она слышала, могут и в Петропавловскую крепость заточить, за стеночку с неугодными. Но принц, надо отдать ему должное, слушал её с большим вниманием, и только однажды, при упоминании его сестры, глаза его дрогнули от нагнетенной в них влаги.

История Кати была полна трагизма и до конца не ясна даже ближайшим родственникам. Она действительно любила цесаревича Николая Александровича, но у них случилось, как у шекспировских Ромео и Джульетты, - «две равно уважаемых семьи в Вероне…» Она не решилась пойти против решения матери, которая была не в ладах с императрицей. Личные обиды поставили крест на трепетном, полном первых нежных открытий союзе юных душ. Катя из своего угла мужественно терпела всё - и непоколебимую, жёсткую позицию матери, и обручение Николая с другой девушкой, и даже его интерес к прекрасной Дагмар, которую Катя считала красивей себя. Когда же пришло известие о том, что Николай скоропостижно скончался в Ницце, она встретила его даже как-то бесцветно, без эмоций и стенаний. Но старший брат уже тогда почувствовал, что Катя задумала что-то страшное. Отныне между ней и любимым не стоял больше никто: ни маменька, ни Дагмар, ни необходимость мириться с царственным происхождением Никса и теми запретами, которые оно накладывало. Путь был свободен: оставалось решиться на последний, самый испытующий шаг. Зная про свои слабые лёгкие, Катя принялась с усердием заботиться о заболевшей сестре, часами просиживая в изголовье её кровати. Будто невзначай выбегала она встречать и провожать знакомых, доктора и  посыльного в лёгком, дрожащем на ветру платье. Её гнали в дом, ей запрещали, внушая, что это вовсе не её роль и что на это есть слуги, - в ответ она лишь весело смеялась и порхала, как бабочка, дразня полупрозрачными крылышками ещё прохладный в конце мая австрийский ветерок.

Александру было нестерпимо жаль её, тем более что он был посвящён в истинные мотивы такого беспечного поведения. В основе, в сердцевине его горела боль. Вряд ли за свою короткую жизнь Катя была действительно счастлива, - так только, от силы несколько дней, несколько мгновений.

Эта девочка, Оля Шишкина, знала, к чему прибегнуть, чтобы добиться своего. Это с виду она простовата, физиономия, лишённая какого-либо прагматизма, прямо смотрящие глаза, никакого лукавства во взгляде. Внутри она и находчивая, и смелая, «ничтоже сумняшеся»… А что, если…?  Разве не такую кандидатуру он подыскивал для этого важного дела?.. Но она ещё совсем ребёнок, сможет ли? Если с ней что-то случится, он будет нести личную ответственность перед Алексеем Петровичем. Но такая сможет за себя постоять, смотри на неё, знала ведь, как подобраться к нему, не единожды испытанному и прожжённому жизнью. Она и говорит на двух языках, - и именно на тех, которые необходимы в этом деле. Предложением потрудиться в общине сестёр милосердия от неё не отделаешься.

- Взять в институт экспериментальной медицины я вас не могу, юная барышня. И не потому что там работают одни мужчины. Нужно иметь медицинское образование, - соответственно вам нужно ещё много учиться. Знакомство с принцем Ольденбургским само по себе не делает вам чести. Со своей стороны, могу отрекомендовать вас Ивану Павловичу Алексинскому, завтра у нас аудиенция. Прекрасный хирург, молодой, но уже весьма многообещающий. Он патронирует Иверскую общину сестёр милосердия. Наберетесь опыта, подучитесь. Там прекрасная практика.

- Благодарю вас, Ваше Высочество, но разрешите мне отказаться. Это не совсем то, чего мне хотелось.

Невозмутимо принц смотрел на то, как Оля направляется к двери. Очередное нарушение этикета: это он по правилам имел право объявить аудиенцию законченной, и уж тем более не эта самоуверенная девочка. Недобрые искорки мелькнули в белках его глаз, губы, прикрытые светлыми усами, еле заметно дёрнулись.

- Ну хорошо, моя милая, вы сами напросились! - остановил принц Олю у самой двери…

Продолжить чтение http://proza.ru/2025/03/06/1405