На Поле Памяти

И на заставе в девяносто третьем
Себя как встарь, как впредь не берегли,
Их убоялась очевидность смерти,
Припомнив Ельню, Сталинград, Берлин.

М. Муромцева

Поле памяти – духовное понятие, совокупность значимых событий, составляющих историческую память народа. Поле памяти жизни народа, так же, как и поле земли, нуждается в постоянном уходе. Невозделанное, заброшенное поле памяти – признак угасания жизни исторической общности людей. Поле памяти питает силы, генерирует связи, отсюда исходят насущные задачи, рождается воля к продолжению жизни. Поле памяти – это постоянное, каждодневное поле деятельности для тех, кто является наставником, педагогом, воспитателем новых поколений. Поле необходимо постоянно взрыхлять, засевать добрыми семенами, поливать, собирать урожай и вновь засевать. И так из года в год, из века в век…

Россия как страна создавалась на фундаменте православной веры. Забота об основах передачи знаний – повседневная задача как наделенных властными полномочиями представителей народа, так и в каждой семье. На примере событий, происходивших в старинных городах центральной России, прослеживается закономерность простых истин вековых ценностей.

«С половины XIV в. масса русского населения, сбитая врагами в междуречье Оки и Верхней Волги, робко жалась здесь по немногим расчищенным среди леса и болот полосам удобной земли. Татары и Литва запирали выход из этого треугольника на запад, юг и юго-восток. Оставался открытым путь на север и северо-восток за Волгу, но то был глухой и непроходимый край… русскому крестьянину с семьей страшно было пуститься в эти непроходимые дебри», – пишет историк (1). Изучая спустя века особенности протекания исторических событий, отмечали, что именно эти земли служили долгое время как бы неким плацдармом, о который, как бушующие волны о скалы, разбивались вражеские нашествия, устремлявшиеся к Москве.

В 1374 г. прп. Сергий игумен Радонежский, духовный наставник молодого князя Дмитрия Ивановича (2), принимает участие в большом съезде русских князей в Переславле, где правители северо-восточных русских княжеств договорились о совместной борьбе против хана Мамая (3).

18 августа 1380 г. приехал Дмитрий Иванович Московский в сопровождении некоторых князей, бояр, отроков или дворян, дабы, по выражению летописи, «живоначальной Троице помолиться и у игумена Сергия благословиться». Надеялся он услышать от святого мужа пророческое слово. В этот день Церковь празднует память свв. Флора и Лавра.

 Отслушав обедню в Троицком храме и приняв игуменское благословение, великий князь хотел ехать в обратный путь, ибо время дорого. Но Преподобный упросил его остаться ещё немного и вместе со своими спутниками разделить скромную монастырскую трапезу. После трапезы игумен сказал великому князю:

– Почти дарами и воздай честь нечестивому Мамаю; да видев твое смирение, Господь Бог вознесет тебя, а его неукротимую ярость и гордость низложит.

– Я уже сие сотворил, отче, – отвечал великий князь Дмитрий. – Но он наипаче с великою гордостию возносится.

 – Если так, – молвил Преподобный, – то его ждет конечное погубление и запустение; а тебе от Господа Бога и Пречистыя Богородицы и святых Его будет помощь, и милость, и слава (4).

Прп. Сергий предрек победу русскому воинству и благословил князя Дмитрия на битву с Мамаем.

8 сентября 1380 г. объединённое войско московского князя Дмитрия в праздник Рождества Пресвятой Богородицы участвовало в битве, по благословению прп. Сергия Радонежского.

Преподобный (прп.) Сергий Радонежский  – монах, родом из Ростова Великого, который в глухом лесу под Москвой своими руками построил храм в честь Пресвятой Троицы, стоял у духовных истоков возрождения разобщенных, разрозненных русских земель, был вдохновителем утверждения объединенного мощного Московского государства.

Среди литературных памятников Древней Руси особое место занимает повесть «Задонщина». Немало историков отвергают «Задонщину» за неточность, по их мнению, указанной численности войсковых потерь, но несомненным достоинством этого произведения остается передача особой атмосферы того времени, знакомство со многими забытыми смыслами давно ушедшей эпохи.

Вот как описываются в «Задонщине» ближайшие события после завершения сражения на Поле Куликовом: «И метнулся Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу (совр. Феодосия в Крыму. – Прим. автора). И молвили ему фряги: ;Что же ты, Мамай, заришься на русскую землю? Ведь побила теперь тебя орда Залесская. Далеко тебе до Батыя-царя; у Батыя-царя было четыреста тысяч латников и полонил он всю русскую землю от востока и до запада… И ты пришел на Русскую землю, царь Мамай, с большими силами, с девятью ордами и семьюдесятью князьями. И ныне ты, бежишь сам-девят в лукоморье, не с кем тебе зиму зимовать в поле. Видно, тебя князья русские крепко попотчевали: нет с тобой ни князей, ни воевод! Видно, сильно упились у быстрого Дона на поле Куликовом, на траве-ковыле! Беги-ка ты, Мамай, от нас за темные леса!».

Спрашивает также князь Дмитрий Иванович у своих воевод о потерях в сражении: «Сосчитайтесь, братья, сколько у нас воевод нет и сколько молодых людей недостает?»

Ему отвечает московский воевода Михайло Александрович: «Господин князь великий Дмитрий Иванович! Нет у нас сорока бояр московских, двенадцати князей белозерских, тридцати новгородских посадников, двадцати бояр коломенских, сорока бояр серпуховских, тридцати панов литовских, двадцати бояр переяславских, двадцати пяти бояр костромских, тридцати пяти бояр владимирских, пятидесяти бояр суздальских, сорока бояр муромских, семидесяти бояр рязанских, тридцати четырех бояр ростовских, двадцати трех бояр дмитровских, шестидесяти бояр можайских, тридцати бояр звенигородских, пятнадцати бояр угличских. А посечено безбожным Мамаем двести пятьдесят три тысячи. И помиловал Бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество».

И тогда сказал князь: «Братья, бояре и князья, и дети боярские, суждено вам то место меж Дона и Днепра, на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за святые церкви, за землю за Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем. Богу нашему слава» (5).

Исторические картины разных эпох имеют свои особенности, несут свою специфическую окраску. Но характер сил зла, с которым боролись ратники Куликова поля, воеводы, казаки и стрельцы Засечной черты в XV-XVII вв., по сути, не меняется.

Когда-то давно происходил разговор Чингиз-хана в шатре с окружающими вельможами, но основной его смысл не утратил остроты и сегодня.

- Какое благо выше всех на земле? –  спросил, будучи уже в преклонных летах, Чингиз-хан у своих подчинённых.

Один указывал на одно, другой – на другое. Покачал головой старый хан и ответил следующее:

- Всё не то… Нет, счастливее всех тот, кто гонит пред собой разбитых врагов, грабит их имущество, скачет на конях их, любуется слезами людей, им близких, и целует их жен и дочерей…» (6).

Так выглядело счастье в представлении тех, кого победили на поле Куликовом русские ратники, с образом Спаса Нерукотворного на воинских хоругвях. Церковный историк митрополит Иоанн (Снычев), рассуждая о непредсказуемости хода мировой истории, приходит к выводу, что «зло, в каком бы виде оно ни пыталось реализовать себя, как бы не простирало своё влияние и власть в среде человечества, никогда не определяло и не будет определять жизнь людей. Промысл Всеблагого Бога и свободная воля человека – вот две силы, движущие мировой исторический процесс!» (7).

Важнейшая историческая тема, которая прозвучала в творчестве художника Сергея Симакова, – Куликовская битва. Самая знаменитая его картина, написанная в 1987–1988 гг., которая составляет ядро экспозиции Угличского Историко-художественного музея, называется «Преподобный Сергий благословляет блгв. князя Димитрия Донского».

На хоругвях русского воинства, сплотившегося перед предстоящей битвой, изображены иконописные лики Спаса Нерукотворного, Пресвятой Богородицы, свт. Николая Чудотворца, Животворящий Крест Господень. В центре картины – прп. Сергий, который благословляет по-архиерейски сложенными перстами доверчиво протянутые ладони князя Димитрия, решившегося принять на Поле Куликовом судьбоносное для народа сражение.

Успех или поражение определяли будущее русской земли. Целеустремленностью, спокойствием, смирением и огромной внутренней силой дышат благородные лица окружившего князя воинства. «Погубишь супостатов своих, как должно твоему царству. Только мужайся и крепись!» – молвил князю игумен Радонежский.

Преподобный Сергий всю жизнь мирил князей, не давал разгореться их личным обидам, ссорам и нестроениям, которые пагубно бы влияли на целостность и единство народа.

В помощь князю послал прп. Сергий двух иноков, Александра Пересвета (8) и Андрея Ослябю (9). Они известны были как «великие наездники в ратные времена: Андрей сотню гнал, а Александр двести гнал, когда сражались» (10).

Князь Димитрий привел на Поле Куликово не только своих ратников небольшого московского княжества. Против ордынского войска Мамая потребовалось сплочение всех сил Русской земли. Впервые плечом к плечу встали воины разрозненных русских княжеств: Владимирские, Суздальские, Муромские, Ростовские, Угличские, Ярославские, Псковские, Одоевские, Козельские, Тарусские, Московские, Рязанские. Приехали на помощь князю Дмитрию два православных князя из Литвы – старшие Ольгердовичи – Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский «со всеми своими мужи».

 Служил в войске князя Дмитрия переводчиком с татарского Пётр Игнатьевич Чириков, прямой потомок Данира, племянника хана Беркая – св. Петра, царевича Ордынского, который принял православное крещение при князе Александре Невском.

«Прямая весть» с Дикого Поля о том, что правитель Большой Орды Мамай выступил с бесчисленным войском на Русь, пришла 23 июля 1380 года. Через семь недель 7 сентября (ст. ст.), накануне праздника Рождества Богородицы объединенные полки русских княжеств, переправившись через реку Дон, «вышли в поле чисто в ордынской земле на устье Непрядвы».

Для битвы князь Дмитрий выбрал Куликово поле, которое лежало по другую сторону Дона. Мамай встал среди поля Куликова несколькими часами позже, в ночь на 8 сентября, когда русские воеводы уже «устроили полки».

С тех пор осмысление победы русского воинства в сражении происходит не одно столетие и дополняется все новыми смыслами для сменяющих друг друга поколений. С одной стороны, справедливо было мнение о том, что после «Батыева погрома» русские князья прошли через сто лет угнетения, страданий и жертв, вынужденной покорности непреодолимой внешней силе, терпели унижения, выплачивали дань.

Великая разница была у них с удельными князьями XII века – Мстиславом Удалым, Мстиславом Киевским - внуками и правнуками князя Ярослава Мудрого, которые соперничали друг с другом, гордились силой своих дружин, проводили время в спорах о старшинстве, каждый хвалился на пирах личными победами, каждый был «героем».

В результате князья «домонгольского периода» не смогли, в случае опасности, объединить свое воинство в общую армию и были разбиты поодиночке. Историк в XIX веке писал: «Наученные горьким опытом и смиренные тяжким игом, северо-русские князья, собравшиеся вокруг Димитрия Московского, покорно и единодушно идут за своим вождем; они понимают, что в их единении заключается главная сила Русской земли» .

С другой стороны, как видно из летописных сообщений, русские князья были не такими уж и безответными. Так, например, в 1300 г. сражался с ордынцами под Рязанью князь Даниил Московский и «много татар избил». В 1313 г. сражался князь Святослав Брянский и «много татар избил» под стенами своего города. В 1317 г. князь Михаил Тверской стал на пути ордынского полководца Кавдыгая «и ступишася обои, и бысть сеча велика», после чего Кавдыгай «неволею сам побежал». В 1365 г. князья Олег Рязанский, Владимир Пронский и Тит Козельский «под Шишевским лесом» разгромили войско Тагая: «гордый князь ордынский Тагай в страхе и трепете был, видя своих татар избиенных, и так, рыдая и плача и лицо одирая от многа скорби, едва с малою дружиною убежал». В 1373 г. «князь великий Дмитрий Иванович Московский, собравшись с силою своею, стоял у реки Оки на берегу и татар не пустил, и все лето там стоял». В 1376 г. князь Дмитрий не ограничился «обороной берега», но пошел за Оку «стерегася рати татарской». В 1378 г. полки князя Дмитрия разбили ордынское войско Бегича на реке Воже в Рязанской земле.

«Защита родной земли – святое дело!» – так четко сформулировал князь Дмитрий каждому понятную и близкую сердцу задачу русского воинства. Прежде чем собирать войско на битву с Мамаем, князь Димитрий поехал «в Троицу» к игумену всей земли Русской.

СЕМЬ СТОЛЕТИЙ ПАМЯТИ О ПОЛЕ КУЛИКОВОМ.

Излюбленное чтение на Руси на протяжении нескольких веков – «Сказание о Мамаевом побоище» – несмотря на то, что благодаря особому художественному изложению, не относится к строгим историческим источникам, но изобилует многими подробностями и ценно живыми деталями, которые могли устно передать только свидетели тех давних событий:

«Князь великий Дмитрий Иванович сел на своего любимого коня, и все князья русские и воеводы сели на коней своих. Солнце ему на востоке сияет ясно, путь указывают его сродники Борис и Глеб. Тогда точно соколы поднялись от золотых колодок, из града Москвы, возлетели под синие облака, возгремели своими золотыми колокольчиками, хотя напасть на многие стада лебединые. Это поднялись сыновья русские с государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем, хотя ехать на силу татарскую…»

Упоминание здесь первых русских святых – князей Бориса и Глеба, сыновей равноапостольного князя Владимира, становится в дальнейшем одной из важнейших тем, предваряющих успех сражений. Дело в том, что в ночь накануне Куликовской битвы инок Епифаний дежурил в храме Рождества Богородицы во Владимире, где пребывали, более ста лет к тому времени, мощи св. блгв. князя Александра Невского. Вдруг ему послышались голоса: «Вставай, брате Александре, пойдем на помощь сроднику нашему князю Димитрию!» – и взору инока представились фигуры трех мужей, быстро, легко, как по воздуху, удаляющихся из алтаря храма. Только через несколько дней, когда инок услышал, что состоялась битва на Куликовом поле, он вспомнил, что необычное видение было как раз в ночь накануне сражения.

Перед началом Куликовской битвы, по сложившемуся обычаю, каждая сторона могла выставить по одному ратнику – «поединщику». Войско, представитель которого побеждал, получало большое моральное преимущество перед соперниками накануне главного сражения, укрепляло свой «боевой дух».

Из ордынских полков выехал богатырь Темир-мурза, впечатляющий своим телосложением, в прочных сверкающих металлических латах. От русской рати отделился стройный воин аскетического вида в легком шелковом плаще, монах Пересвет из Троицкого монастыря, воспитанник прп. Сергия.

Очевидцы записали: «Уже близко сходятся сильные полки, выехал из великого полка татарского громадный татарин, показывая мужество перед всеми. Увидев его, Александр Пересвет выехал из полка и сказал: ;Этот человек ищет равного себе, я хочу встретиться с ним!; И сел на коня своего, и устремился на татарина, и ударились крепко копьями, и копья переломились, и оба упали с коней своих мертвыми, и кони их пали». Темир-мурза до этого боя был «поединщиком» много раз в татарском войске, ему не было равных, он всегда побеждал, одним мощным ударом уничтожая соперника.

Спустя время, причины исхода поединка, предваряющего Куликовскую битву, много раз исследовали, скрупулезно изучали до долей секунд каждое движение «поединщиков».

Существует такая версия: инок Пересвет понимал, что главное преимущество противника в коротком поединке заключается в величине его веса, способности наносить всего один такой силы удар, который мгновенно вышибает из седла на землю любого более легкого соперника, после чего тот становится совершенно беззащитным.

Поведение Пересвета никто не смог заранее предугадать. Пересвет решил, что главное для него – удержаться в седле после первого удара татарского богатыря и сразу после этого, имея в запасе какие-то доли секунды жизни, нанести своим копьем удар противнику в уязвимую, незащищенную железными латами область.

 Александр Пересвет разработал не имеющий аналогов план поединка, который ему удалось точно исполнить и избежать неминуемого, по расчетам татарина, поражения. Он не стал надевать металлическую кольчугу и выехал на поединок в легком плаще. Пересвет рассчитал, что если копье Темир-мурзы ударится о металл, то он мгновенно вылетит из седла. Копье татарского «поединщика» легко пронзило незащищенное латами тело Пересвета, но он смог удержаться в седле и, собрав последние силы и волю, имея в запасе несколько мгновений свой жизни, выверенным движением руки нанес копьем точный удар самоуверенному противнику. Весь поединок проходил «в мгновенье ока», поэтому со стороны казалось, что «поединщики» одновременно поразили друг друга и одновременно свалились с коней замертво.

Так рухнула легенда о непобедимости завоевателей.

Монах Андрей Ослябя обменялся воинским облачением с князем Дмитрием. Князь Димитрий не сидел на холме, как Мамай, наблюдая сражение, а находился в одном строю со своими ратниками. Андрей Ослябя, привлекая своим великокняжеским облачением и отличительными регалиями особое внимание на поле боя, сумел привлечь к себе и поразить толпы врагов, прежде чем был убит.

«Вызвать огонь на себя» – назвали такую модель поведения в бою при появлении огнестрельного оружия последующие поколения.

Посланцы преподобного Сергия помогли перебороть ход сражения и отдали свою жизнь во имя победы.

Эти события дополнили известный исторический рассказ о событиях, которые происходили на 140 лет раньше. В 1240 г. накануне битвы Новгородского князя Александра Невского со шведами, полководец Пелгусий (12) услышал разговор свв. благоверных князей братьев Бориса Ростовского и Глеба Муромского (13).

Верный слуга Новгорода, начальник приморской стражи Пелгусий был представителем ижорского языческого племени, обитавшего на берегах Невы. Он только что принял христианскую веру и был назван во святом крещении Филиппом.

Накануне предстоящего сражения, внимательно высматривая расположение войск противника, он увидел еще нечто более важное: «Всю ночь провел я без сна, ; докладывал Пелгусий князю Александру. ; На восходе солнца я услыхал на воде ;шум страшен; и увидал один насад с гребцами. Посреди насада стояли, положив на рамена друг другу руки, святые мученики Борис и Глеб, а гребцы, сидевшие в насаде, были ;яко мглою одеяни;. И рече Борис: ;брате Глебе! Вели грести, да поможем сроднику своему вел. князю Александру Ярославичу;. Увидав дивное видение и услыхав свв. мучеников, я стоял ;трепетом в ужасе;, пока насад ушел ;от очию;». Князь Александр проговорил Пелгусию: «Не говори никому об этом, пока не увидим славы Божия».

 Сражение со шведами происходило 15 июля 1240 г., когда празднуется память равноапостольного князя Владимира, крестителя Руси, отца свв. князей Бориса и Глеба. Наступил день яркий и знойный. Враги ничего не подозревали. По побережью белели их многочисленные шатры, среди всех блестел златоверхий шатер самого Биргера. Прежде чем враги успели опомниться, русские дружным натиском ударили на них. Как Божия гроза, впереди пронесся в средину врагов юный князь и… увидал своего страшного врага. С неукротимой отвагой бросившись на Биргера, он нанес ему тяжкий удар ; «возложил ему печать на лицо», по выражению летописи.

Русская дружина прошла, избивая смятенных неприятелей, через весь стан. Вражеское полчище бросилось к берегу и спешило укрыться на кораблях... Однако лучшая часть шведского ополчения успела оправиться от внезапного удара, и на разных концах обширного лагеря закипел упорный бой, продолжавшийся до ночи. Но дело врагов было уже проиграно безвозвратно.

Новгородцы овладели боем. Искусно распоряжался молодой вождь, среди увлечения боем умевший сохранить ясность соображения, верно направляя отряды своей дружины; звучно раздавался его голос, наводя ужас на врагов. Храбрейшие из них были избиты. Оставшиеся в живых с рассветом бежали.

Победа русских была столь неожиданна и решительна, что сами воины, в чувстве смирения, не осмеливались приписать успех сражения своей храбрости и были уверены, что вместе с ними ангелы Божии поражали неприятелей. С удивлением увидали они множество избитых неприятелей на противоположном берегу реки.

– Кто же избил их там? – с недоумением спрашивали новгородцы. – Нас там не было…

Возвратясь в Новгород, князь Александр поспешил в храм: «Благодарю тебя, Владыко преблагий, славлю пресвятой Имя Твое, яко не оставил мя еси раба Твоего, и от враг наших избавил ны еси. Тiи спяти быша и падоша, мы восстахом и исправихомся!...» (14).

После следующей победы князя Александра в Ледовом побоище 1242 г. его современники говорили, сравнивая его с полководцем из Священного Писания: «Прославил Бог великого князя Александра Ярославича перед всеми полками, яко Иисуса Навина у Ерихона! Вот говорили немцы: возьмем великого князя Александра руками… Но Бог предал их в руки его и не нашлось ему противника в брани» (15).

Немецкий историк с грустью восклицал: «Так печально окончилось предприятие ордена (тевтонского) против русских! Храбрый Александр (der tapfere Altxander) принудил рыцарей к миру» (16).

Русский историк пишет о тех же событиях: «Для русских победа на льду Чудского озера имеет огромное значение: здесь указан предел распространению немецкого владычества, здесь Сам Бог рассудил вековой спор германцев и славян…» (17).

С тех пор народная память хранит и другие примеры, когда свв. князья Борис и Глеб вместе с князем Александром Невским, а затем и с князем Дмитрием Донским являлись русскому воинству в трудные времена, на протяжении веков накануне решающих сражений…

Поэтические строки писателя А. К. Толстого (18), посвященные св. блгв. князю Александру Невскому, отражают характерные черты многих поколений русских ратников:

Господь, меня готовя к бою,
Любовь и гнев вложил мне в грудь,
И мне десницею святою
Он указал правдивый путь,
Одушевил могучим словом,
Вдохнул мне в сердце много сил,
Но непреклонным и суровым
Меня Господь не сотворил.

В чем ценность знаний о прошлом? Как их сохранить? Что такое историческая память?

Скупые данные о датах начала или завершения значимых событий и сопровождающие цифровые характеристики количественных показателей являются важной информацией, но не несут смыслов. Память о пережитых испытаниях, о совместно пройденном пути, о преодоленных трудностях, отраженные в воспоминаниях очевидцев, о достигнутых успехах, по оценке потомков, – это та память, которая превращает разрозненное население в единый народ, зрелый осознанием истории своих корней.

Память о радости побед и горечи поражений, передаваемая из поколения в поколение, от дедов и отцов к детям и внукам, во все времена создавала основание общественного единства, устанавливала направление изменчивого событийного вектора движения к решению общих задач и являлась залогом будущего продолжения рода.

И сегодня продолжают своевременно звучать слова свт. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского (19), произнесенные еще в первой половине XX века: «На небе не престает возноситься фимиам молитв святых, в земле Русской просиявших и ныне за нее молящихся пред престолом Божиим. Но не только на небе, а и здесь, на грешной земле продолжает быть Святая Русь. Власть богоборцев лишь поработила, но не уничтожила ее. Совет нечестивых, владевший русским народом, чужд ему, ибо не имеет ничего общего с сущностью России».

Огромный пласт духовной культуры, проверенных веками традиций построения нравственных ориентиров и душевных качеств, культуры поведения в социальном пространстве, навыков грамотной разговорной речи, построения сущностных жизненных задач при выборе целей, – остаются не вполне востребованными. Образовательное сообщество, финансируемое из государственных источников, лишь частично пользуется этим бесплатным богатством.

Проверенные опытом жизни наших предков на протяжении веков основы православной культуры остаются неусвоенными, подчас, преданными забвению. А что еще хуже – лукаво подмененными на противоположные или искаженные смыслы, на антиподы, ведущие к пропасти.

Слова из строк стихотворения (20) «Память» поэта Марии Муромцевой подводят краткий итог сказанному:

Прежнее режет отчаяньем память,
Ей не уйти в камышовую заводь,
Ей не укрыться в лесном буреломе,
Ей не спастись за воротами в доме.

Прошлое просит у памяти правды,
Ждёт ли на деле счастливой награды,
И не сойдёт ли с ума от признаний
Верных, как братья, противостояний.

Что ж, за былое теперь не ответчица
Память. Или, может, ей только мерещится
Право упрямое – помнить до веку
Все, что вручает судьба человеку.

Все, что эпохе забыть бы хотелось,
В память родимыми пятнами въелось.
Кто ж друг за друга отныне в ответе –
Пришлый из прошлого ветер-свидетель?

Личность человека стоит на фундаменте его памяти. Кто мы без своей памяти?

Поменяй память человеку - и он уже не тот, кем был прежде. Руки, ноги, лицо – всё тоже, а суть другая. Внешне ничего не изменилось, а внутри может измениться многое. Например, был любящим сыном, а теперь не узнаёт свою мать и ненавидит свой род. Разве не это мы подчас можем видеть?

Из памяти каждого складывается поле памяти народа. Измени поле памяти народа и это уже не народ, а толпа, образно говоря, «иванов, не помнящих родства». С такой протоплазмой можно делать всё что угодно, даже сжечь в самоубийственных деяниях.

В 1392 г. в Рогожском летописце помещена запись: «…преставися преподобный игумен Сергий, святой старец, чудный, добрый, тихий, кроткий, смиренный, просто и рещи и не умею его жития сказати, ни написати. Но токмо вемы, прежде его в нашей земли такова не бывало, иже Богу угоден, царьми и князи честен, от патриарх прославлен, и неверные цари и князи чудишася жития его и дары к нему слаша, всеми человеки любим бысть честнаго ради жития его, иже бысть пастух не токмо своему стаду, но всей Русской земле нашей учитель и наставник, слепым вождь, хромым хожение, больным врач, алчным и жадным питатель, нагим одеяние, печальным утеха, всем христианам бысть надежда, его же молитвами и мы грешные не отчаемся милости Божией» (21).

К 500-летию Куликовской битвы в Приокском книжном издательстве в Туле была опубликована статья эмигранта, возглавившего русских писателей за пределами родины, Бориса Зайцева, где он пишет в 1924 г. в Париже о прп. Сергии Радонежском:

«Сергий жил во времена татарщины. Лично его она не тронула: укрыли леса радонежские. Но он к татарщине не пребыл равнодушен. Отшельник, он спокойно, как все делал в жизни, поднял крест свой за Россию и благословил Димитрия Донского на ту битву, Куликовскую, которая для нас навсегда примет символический, таинственный оттенок. В поединке Руси с Ханом имя Сергия навсегда связано с делом созидания России» (22).

События и люди, упомянутые на этих страницах, заслуживают того, чтобы стать объектом обсуждения не только время от времени, от случая к случаю, в связи с юбилейными датами, но и быть теми народными героями, лучшими людьми, с которых нужно брать пример.

Удивительным образом, несмотря на отдаленность, во времени, описываемых событий, продолжают находиться дополнительные свидетельства, из глубины веков, о Куликовском сражении. Так, на Афоне, в книгохранилище древностей сербского монастыря Хиландар – так называемой книжнице, была обнаружена рукопись, написанная в 4-ю долю листа, изрядным полууставом сербским: «В лето 6889-е сказание о задонском бою и похвала великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его Владимиру Андреевичу», что свидетельствует о высоком международном резонансе не только в Азии, но и в самых отдалённых уголках Европы, после завершения этого особой значимости сражения (23).







Источники.

1 - Казем-Бек, А. Л. Жизнеописание Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия I. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2015. – С. 405. – 480 с.

2 - Благоверный великий князь Димитрий Донской (1350–1389) – князь Московский, великий князь Владимирский и князь Новгородский. Сын князя Ивана II Красного и его второй жены, княгини Александры. Прозван «Донским» за победу в Куликовской битве.

3 - Мамай (1320/1330–1380) – беклярбек и темник Золотой Орды. С 1361 по 1380 год, в период «Великой замятни» (длительной междоусобной войны в Золотой Орде), от имени марионеточных ханов из династии Батуидов управлял западной частью (временами также столицей) Золотой Орды – Мамаевой Ордой.

4 - Иловайский, Д. И. Куликовская победа и Димитрий Иванович Донской. – М., 1880; Краеведческий альманах Вып. 3. – 0-82. – М.: Изд. «Отечество», 1992. – С. 13. – 286 с.

5 - Задонщина. Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая. Памятники литературы Древней Руси: XIV – середина XV веков. – М.: Худож. лит., 1981. – С. 96–111.

6 -  Хитров М. Святый благоверный великий князь Александр Ярославович Невский. М., 1893. Репринтное издание «Панорама». М., 1991. С. 43. – 278 с.

7 - Посох духовный. Выбранные места из трудов Архипастыря. СПб., 2010. С. 158. – 480 с.

8 - Прп. Александр Пересвет († 08.09.1380, Куликово поле) – боярин, опытный воин, который принял монашеский постриг у преподобного Сергия Радонежского. Из бояр города Брянска. Согласно «Задонщине», родной брат Осляби. Родоначальник дворянского рода Пересветовых.

9 - Прп. Родион Ослябя (в монашестве Андрей или Родион; светское имя – Роман) († 08.09.1380 – либо после 1398) – опытный воин, инок Троице-Сергиева монастыря. До пострижения в монахи – любутский боярин. Любутск – древнерусский город, находившийся на правом берегу Оки в 4 км ниже впадения в нее Дугны (ныне с. Троицкое Калужской области).

10 - Каргалов, В. Как это начиналось // Сергий Радонежский: Сборник / Сост. В. А. Десятников. – М.: Патриот, 1991. – С. – 539.

12 - Пелгусий (имя в крещении Филипп) – старейшина небольшого финно-угорского племени ижора около 1240 года. Соратник Александра Невского. Ижорцы участвовали в обороне Новгородского края в качестве «береговой стражи».

13 - Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (в Святом Крещении – Роман и Давид) (†1015) – первые русские святые, канонизированные как Русской, так и Константинопольской Церковью.

14 - Хитрово, М. Святый Благоверный Великий князь Александр Ярославич Невский. Подробное жизнеописание с рисунками, планами и картами. – М.: Панорама, 1991. ; С. 62. – 288 с.

15 - Соф. 1, 258. Архивск. 268, об.; Хитрово, М. Святый Благоверный Великий князь Александр Ярославич Невский. Подробное жизнеописание с рисунками, планами и картами. – М.: Панорама, 1991. ; С. 78. – 288 с.

16 - Фрибе: <Handbuch d. Geschichte L. E. u K.>166: <Не будь внутренних смут от татарских опустошений – Лифляндия очутилась бы в руках русских> Хитрово, М. Святый Благоверный Великий князь Александр Ярославич Невский. Подробное жизнеописание с рисунками, планами и картами. – М.: Панорама, 1991. ; С. 253. – 288 с.

17 - Хитрово, М. Святый Благоверный Великий князь Александр Ярославич Невский. Подробное жизнеописание с рисунками, планами и картами. – М.: Панорама, 1991. ; С. 79;80. – 288 с.

18 - Толстой Алексей Константинович, граф (1817–1875) – поэт, драматург.

19 - Свт. Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский (1896–1966) – выдающийся подвижник и иерарх Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ), действовавший в середине XX века. Он был пастырем и духовным отцом с высокой репутацией и известным чудотворцем, которому приписывались способности пророчества, ясновидения и исцеления. Он служил в крупных городах: Шанхае, Париже, Брюсселе, Сан-Франциско.

20 - Муромцевы: новые материалы: документы, письма, воспоминания/ Муромцева М. А. – Москва: ИЦ «Москвоведение», 2020. – С. 804. – 840 с.

21 - Русские историки о прп. Сергии Радонежском. // Краеведческий альманах. Вып. 3. – 0-82. – М.: Изд. «Отечество», 1992. – С. 5. – 286 с.

22 - Зайцев, Б. К. Голубая звезда. – Тула: Приокск. книжн. изд-во, 1989. – С. 235.

23 - Епископ Порфирий (Успенский). Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты архимандрита, ныне епископа Порфирия (Успенского) в 1845 г. Часть 1-я. Киев, Типография В. Л. Фронцкевича, 1877 г. С. 130; Общество сохранения литературного наследия. М., 2006. С. 872. – 1288 с.