ПУТЬ. Глава 19. Дела давние, начало

Они встретились в Газе, как и было уговорено еще в доме маленького Иисуса. Никому ждать не пришлось, и Бальдр с Нанной и Финист потратили на дорогу меньше суток. В этом и состоял хитроумный план царя Балтов: в случае преследования людьми Ирода VIII, им резонно было бы предположить, что поморы отправятся на север в Дамаск, а потом возьмут левее на Царьград, откуда, проплыв на север несколько сот верст Русским морем, станут подыматься вверх по русям, покуда не достигнут Щецина, а там и острова Руяна и Арконы – столицы своего царства. На этом направлении вероятнее всего и станут искать возмутителей спокойствия Иудейского государства.
Но руссы пошли на юго-запад, ставя конечной точкой пешего перехода Александрию. Они не знали о ложном докладе владыке Иерусалима, что все северяне погибли, и что ускользнуть удалось только одному – Верховному жрецу Криве Кривайтису. Впрочем, кого пытались нагнать, не знали и сами конники царя Ирода, но преследовали с упорством гончих псов, с той лишь разницей, что собак за неудачу строго не накажут, разве что побранят, а вот людей, скорее всего, подвергнут жестокой казни. А потому у них не было другого выхода, как затравить «дичь» и привезти господину трофеи.
Бальдр обнял воина.
– Один? – Спросил он.
– Один, – ответил Финист, – все полегли, как герои, вы можете гордиться ими.
Нанна смахнула навернувшуюся слезу.
– А как мальчик и родители его? – Спросил начальник охраны.
– С ними все в порядке: они спрятались в родовой пещере. Про то убежище никому не ведомо; мы проводили их, но дольше оставаться не могли – я все-таки царь своего великого народа, и должен заботиться о подданных. А для этого мне надо хотя бы вернуться к ним. А с младенцем все будет хорошо: семья покинет тайное убежище, как только все уляжется. А далее предстоит им путь в Египет, да в Индию – так их наш Верховный жрец научил.
– В Индию?! Далече отсюда.
– Да, не близко. Но есть у Марии подарок сыну от индийского царя Ракшми – перстень с камнями самоцветными по периметру и родовым царским гербом посередине в золоте оттесненном, по которому тот должен узнать Иисуса, когда он в страну его придет. Нагадано, что должен Христос сына царя спасти.
– Мудрено все, – дивился Финист, – ох, не хотел бы я так далече судьбу видеть.
– Ан, не все так просто: Каспар-то не успел всего обсказать Марии и Иосифу, а что конкретно не донес до Мессии – так токмо оракулу и ведомо. Вернется ли когда, чтобы дело до конца довести?
– В последней стычке, откуда только я и выскочил, четверых конников Ирода не хватало, – пояснил Финист, – знать за Верховным жрецом в погоню отрядили. Сдается, сам он ее на себя вызвал, чтобы нам подмогнуть. Если так то, выходит, я жизнью ему обязан: двое-то оставшихся израильтян побоялись за мной в дом войти, когда изнемог сильно, а уж вшестером, как-нибудь сладили бы.
Они подъехали к караван-сараю. Попросили у хозяина три комнаты на ночь, именами представились вымышленными – сейчас огласка руссам была не нужна.
– И что дальше, мой царь? – Задал вопрос начальник охраны.
– Голубя до Гандыбы и гребцов его пускать надобно: пусть все три корабля в Александрию идут, и мы завтра туда выдвинемся. Голубь антверпенский до Царьграда за сутки долетит, нам дней двенадцать вдоль берега моря тащиться, и Гандыбе большой водой почитай столько же. Кому-то другого подождать придется, но не долго.
– Ты и голубей сохранил в такой-то канители? – Снова подивился Финист.
– Нанна за ними всю дорогу присматривала. На них ведь теперь только и надежда. Скорость их полёта и память поразительны, они способны покрывать расстояния более чем в сто верст менее чем за час! Только полёт горной касатки, ястреба и ласточки поспорит в этом отношении с полётом голубя. И места родные насиженные помнят всю жизнь.
– А снесут ли послание?
– Голуби переносят грузы, массой в треть собственного веса, – на этот раз заговорила Нанна, – так что вполне справятся, и пролетают крылатые почтальоны до тысячи верст зараз, а то и поболее. Их дневной перелет может длиться до двенадцати часов без передыха. Но ночью они все же предпочитают отдыхать. В Царьграде у каждого из наших крылатых посланцев есть пара. Голубки однолюбы по своей природе, и всегда стремятся вернуться к своей половинке.
Бальдр тем временем достал перо и чернила, лист бумаги.
– Пиши, женушка моя ненаглядная, – сказал он, – у тебя почерк разборчивый да убористый.
Нанна изготовилась к письму.
– Поелику царь всех Балтов повелевает капитану каравана его судов воину Гандыбе: ладьям дорогой здесь указанной плыть надлежит, через Мраморное море в Эгейское, потом через Средиземное пройти и в Александрии пристать с тем, чтобы забрать своих властителей и воина Финиста к себе на борт. О дальнейшем пути следования поговорим подробно с глазу на глаз при встрече в Египте. Тако же повелеваю капитану Гандыбе: отправить птицу моему брату Хёду, что в Арконе ждет послания, с тем, чтобы немедля выходил он путем пешим в Милан, где и ждал моего со товарищи появления. Сколь брать сопровождения с собой и какого, то пусть сам решит. Написала?
Кивнула.
– Давай подпишу.
Нанна передала лист мужу, тот размашисто начертал внизу свое имя и поставил дату.
– Теперь, радость моя, – сказал он, – напиши точно такое же; пошлем двух птиц на всякий случай.
После того, как все было готово, записи обрезаны по периметру текста и крепко привязаны к лапкам голубей, трое путешественников вышли за городские стены, поставили корзины с птицами на землю, откинули крышки и отошли на десяток метров. Голуби не торопились взлетать, и это даже стало беспокоить Бальдра, но вот вспорхнул один и, став на крыло, полетел на север. Почти сразу за ним второй сделал тоже самое.
– Что ж, – грустно улыбнулся Бальдр, – теперь отдохнем, а с рассветом и нам в путь пускаться надобно. До Александрии верст восемьсот будет, а то и поболее.
Как решено, так и сделано было, и дорога в Египет ничем примечательным не отличалась от ранее пройденных. Разве что, встречные караваны и мелкие разрозненные группы всадников, каким-то непостижимым образом признавая в трех конниках тех, про кого слухами весь мусульманский мир, весь восток и даже северная Африка полнился, мирно проезжали мимо, приветливо раскланиваясь с героями. Иногда предлагали помощь в виде воды и съестных припасов. Финист, принявший на себя обязанности продовольственного обеспечения, не отказывался. Впрочем, он и расплачиваться не забывал, да не всегда брали, честью для себя почитая бескорыстно помочь храбрым Руссам.
– Благотворящий бедному, дает взаймы Господу, – повторял он из раза в раз каждому, кто давал от сердца.
А такими были все.
И сами они были рады хоть таким образом поучаствовать в деле смелом и праведном, чутьем на уровне рефлексов ощущая, что войдет оно в историю новой веры, а может и поменяет ее кардинально.
Так, особо себя и лошадей не гоня, за без малого две седмицы добрались до Александрии. А в порту уж и караван судов ждал под предводительством капитана Гандыбы. Тот, наплевав на иерархию, стиснул Бальдра в железных объятиях, щекою к щеке прижался, тоже с Финистом проделал, Нанне же руку поцеловал, но та сама его обняла и лба губами коснулась.
Ступив на палубу головной ладьи, царь Балтов будто почувствовал себя дома, в Арконе. Хотя, что тут удивительного: по всем морским классическим законам, корабль являлся частью суверенного государства, откуда он прибыл. Другое дело, что эти правила далеко не всегда соблюдались. Так на этот счет, Гандыба с собой вместе ежели счесть, семьдесят пять человек привел, что весьма предусмотрительно в Царьграде были оставлены.
Запершись в каюте, старшие выработали новый маршрут: по большой воде моря Средиземного в Сицилийский пролив, можно по дороге на остров Сицилия заглянуть в Сиракузы или Мессану; затем Тирренское море пересечь, по которому точно на север правя, курс на Неаполь держать следует, затем в Пизу, потом в Геную, а уж оттуда по русям вверх по течению в Милан, где возвращения царского каравана должен Хёд с людьми дожидаться.
– А голубя послал ли к нему? – Спросил Гандыбу Бальдр.
– Как не послать? Послал! – Ответил капитан, – он уж давно прилететь должен был.
Постановили на совете, что следует и дальше весть благую о рождении Мессии, что по понятным причинам ни в Газе, ни в Каире, ни в Александрии с площадей не выкрикивали, нести: надо будет потом назад вернуться в Рим, Ватикан посетить, опосля в Париж наведаться, в Мадрид, Кельн, Магдебург, так к Руяну и приближаться потихоньку. Может и в Англию на Туманный Альбион заглянуть придется, но это уже позже.
Через три дня, существенно пополнив запасы – путь-то, ох как не близкий – вышли в море, и курс на северо-запад взяли на Сицилийский пролив.
Рассказ наш изначально о том, как, откуда, когда и зачем волхвы дары маленькому Иисусу несли. Тут бы можно и точу ставить, так как все, про что планировалось уже рассказано. Но, может, кому интересно станет, что дальше с царем и царицей случилось, ушел ли Верховный жрец Криве Кривайтис от погони, и вернулся опосля к Младенчику, чтобы окончательно указать ему Путь Золотого развития души. А потому с окончанием повествования обождем, поставим пока троеточие, и коротенько пробежимся по событиям пары месяцев, с момента, как ладьи поморские от пирса Александрии отчалили…
Средиземное море спокойным оказалось – за все время, что водами его шли, ни намека не то, что на шторм, даже на штормовую погоду не было. И в то же самое время ветер дул крепкий, и почти всю дорогу попутный. В том Нанна, которую не мог не радовать плавный кораблей ход, тоже знак увидела, только на этот раз хороший.
Благодаря таким погодным условиям, шли ходко, и опередили расчетное время почти на двое суток. Припасов оставалось с лихвой, а потому на Сицилию заходить не стали, а пройдя пролив, сразу устремились в Неаполь, где рассчитывали пополнить запасы воды и провианта.
Из Неаполя вдоль западных берегов Италии до Пизы дошли – немного караван в Тирренском море потрепало; потом за два дня змейкой скользнули до Генуи. Таиться уже смысла не было, а потому во всех трех городах возвещали Бальдр с Нанной о рождении Мессии, и о новой вере праведной, которая в скорости раскрыться должна для всех, кто принять ее пожелает, и возможных гонений старой церкви не убоится.
В ладоши волхвам никто не хлопал, одобрительных возгласов тоже слышно не было. Принимали весть сию равнодушно, чувствовалось, что у народа других проблем полно, а итальянская знать стояла за Папу и за веру привычную. Однако выступлениям не мешала, и людей, пришедших послушать весть благую, не разгоняла.
Покинули Геную и по рекам направились в сторону серединного города Мидиолана. Тут попотеть гребцам пришлось – руси в жаркое лето обмелели, а кое-где совсем высохли. Пришлось людям вспомнить уроки полугодовой давности, и снова под ладьи кругляки пиленные подкладывать стали, да на сыромятных ремнях их волочь. На четверть воинов – гребцов меньше за время прошедшее стало, потому тяжелее и медленнее путь посуху шел.
Но рано или поздно все заканчивается; и снова гребцы налегают на весла: день, другой и вот на горизонте стены Милана обозначились.
Ошвартовались в порту, а там – глядь! – делегация Балтов с Арконы их встречает! Во главе ее Хёд – брат родной Бальдра, слепой от рождения, рядом Локи – духовный побратим его, и десятка полтора знатных вельмож с Руяна и Готлонда. Обнялись братья и товарищи, расцеловались, кое-кто и слезу пустил. И повели встречающие вновь прибывших в апартаменты, что сняли для себя.
Хёд и Локи, как только голубь им послание из Царьграда доставил, в два дня собрались и на юг отправились. Привели они с собой семьдесят человек, из которых пять десятков воинов до зубов вооруженных; остальные – князья да бояре. С такой охраной прошли сушей без особых приключений, и вот уже почти седмицу, как дожидаются родичей, чья слава по всей Европе и Азии разнеслась.
Почти всех воинов и гребцов снабдили разносолами всякими и вином забористым, и на корабли пировать отправили; остались только Финист да пятеро с ним, для охраны на всякий случай. Сами же в гостинице велели себе столы накрыть. И вели себя, хоть и не вызывающе, но по хозяйски – и то сказать, сейчас под командой царя Балтов маленькая армия была, большая часть которой через огонь и воду прошла.
– Только вот, недавно дошли до нас сведения, – говорил скромный Хёд, – что сгинули вы в Иудеи, погибли будто бы все.
– Ложь то, как сам видишь, – ответствовал Бальдр, вновь и вновь пригубляя кубок с вином, и тут же поперхнулся, сконфузившись, – Хёд видеть его не мог, – а правда в том, что полегли, Младеца спасая почти все воины, акромя Финиста. Слава им и память вечная!
– Слава и память вечная, – повторил брат царя, – а где же Верховный жрец? Локи сказал, что среди прибывших его нет.
– Правду сказал, а где – сами знать хотим. Уехал он по моему приказу, как люди царя Иерусалимского на нас напасть собралися. Увез часть реликвий святых, что раскрыть перед матерью Иисуса не успел.
– Иисуса? – Переспросил Хёд.
– Так младенчика назвали.
Слепой покачал головой.
– А за Криве в погоню четверых всадников вороги выслали, но думаю этим не ограничатся. И ничего нам о судьбе его не известно. Ни нам, ни людям моим, что в Царьграде стояли. Думал, может тебе он где встретиться мог, да по вопросам твоим внемлю, что и с вашим караваном разминулся жрец. Жив ли – вот что больше всего беспокоит. Одна надежда, что кони у него прекрасные, подарок Халифа Дамаска.
– Ну, не таков Криве Кривайтис, чтобы вот так просто сгинуть, – включился в беседу Локи, – он мудрец, маг и волшебник. Не переживай Бальдр: доделает он, что надо, али нет – не ведаю, но вот погибнуть ему в ближайшее время не суждено.
– Ах, если б так… Если б так… Откуда знать то можно.
Бальдр с громким стуком опустил кубок на деревянную столешницу. Он был изрядно навеселе, спиртные напитки в его стране не были такими крепкими, как здешнее вино.
– Но мы все-таки сделали это! – Почти выкрикнул он, возвысившись над столом, – прошли весь путь до конца! Пророчество исполнено, и не след нам думами пустыми и печалями кажущимися голову себе забивать! Сегодня пить будем, гулять, веселиться! Финист!
Начальник царской охраны поднялся с дальнего конца стола.
– Чего это ты там уселся, товарищ мой боевой? – Удивился Бальдр, – не по заслугам! А ну, освободите скамью по левую от меня руку!
По правую сидел Хёд, с ним рядом Локи.
Финист подошел.
– Да, мне с воинами своими сподручней, – сказал, – а за честь такую – спасибо от души.
– Садись, садись, скромник. Поговорить с тобой хочу.
Воин сел. Опустился на лавку и царь.
– Устроим состязание? – Уже тише, доверительно предложил Бальтазар, – как в начале пути, тогда в море, когда ты еще жалеть меня вздумал?
Сзади незаметно подошла, сказавшаяся ранее уставшей, царица. Она слышала начало разговора.
– Только тебе не следует в нем участие принимать, – Нанна положила руки на плечи мужа, – уж больно много вина сегодня выпил.
Бальдр вздрогнул от неожиданности.
– Не крадись так больше, женушка моя любимая, – улыбнулся он, – так что ж с того, что выпил? Когда то помехой мне было?
– Коль люба я тебе, так исполни просьбу мою.
– Ладно, – проворчал царь, – в состязании не приму участие.
Он посмотрел на начальника охраны и, выпучив глаза, вид такой презабавный имел, что Финист расхохотался.
– Сколько времени тебе надо, чтобы подготовить представление?
– Если здесь проводить, то и часа не понадобиться, а ежели для всей команды – так надобно в речном порту место отгородить, у кораблей на приколе; канаты приготовить, чурбаки, воинов отобрать лучших. Тут, конечно, подольше выйдет, зато и свои все посмотрят, и местных жителей потешим да удалью поморской попугаем.
– Давай второй вариант, – одобрил Бальдр, – показать есть что, так пусть и заграница подивиться, больше уважать станут. Только вот пугать никого не надо.
Финист поклонился и, махнув рукой пятерым своим людям, пошел готовить все необходимое.
Через два часа царю доложили, что он с женой и со товарищи и могут занять места на специально спешно сколоченных трибунах вблизи кораблей у пирса стоящих.
– А теперь, други мои, соратнички, – возгласил Бальтазар, снова поднявшись из-за стола, – воины, те, что со мной пришли, потешат вас представлением презабавнейшим! Искусство свое воинское продемонстрируют, как в одиночных выступлениях, так и на мечах сечи один на один, один супротив двоих и троих. Айда за мной!
Почти три десятка человек высыпали на улицу, и направились галдящей гурьбой к речному порту. Шедшие впереди Бальдр и Финист разговаривали, планируя дальнейшее их путешествие.
– Отсюда, стало быть, мы во Францию отправимся, в Париж? – Спросил воин.
– Не совсем так, – ответствовал царь, – сначала надо в Ватикан наведаться, папе поклониться, весть благую до него довести.
– Так, он, поди, знает.
– Не знает он, а слышал. А от нас – именно что узнает. А уж апосля в Париж, может там и друга нашего где повстречаем Монтиньи де Пейна, которому Каспар напророчил всякого.
Финист кивнул. Упоминание имени Верховного жреца как губкой стерло с лиц мужчин выражение веселости и благодати.
– Увидим ли когда мудрого Криве? – Тихо произнес Финист.
– Ох, не накличь беду своими сомнениями, варяг. Как не увидеть – конь под ним лихой да легкий, сам он не из пужливых, да и силушкой не обижен, припасы при нем. Денег вот только маловато, но он найдет выход, даже не сомневайся!
Бальдр замолчал, задумавшись.
– Вот если б ему свез кто. – Сказал, чуть погодя, – брат-то мой сюда много золота захватил. Хорошая была бы помощь.
– За деньги можно купить кровать, но не сон; книгу, но не ум; икону, но не веру, – уставясь куда-то в одну точку, раздумчиво проговорил начальник охраны.
– Да, да, – усмехнулся Бальтазар, – место на погосте, но не на небе. Но ведь и без них никак.
– Никак, – подтвердил Финист, – только чего о пустом мечтать, все равно ж поделиться не можем. Приехали, государь.