040. Поэт эпохи Просвещения Г. Р. Державин

Гавриил Романович Державин (1743- 1816) был признанным патриархом отечественной словесности и видным государственным деятелем. Широкая литературная известность пришла к нему еще в конце XVIII века после опубликования оды «Фелица», которая была посвящена автором императрице Екатерине II. В этой оде он одобрял деятельность императрицы, однако подвергал критике многих приближенных к трону и власти государственных деятелей. Екатерина разослала эту оду своим приспешникам, выделив критические строки, относящиеся к каждому из них.

В конце XVIII века Державин вместе с Д. Фонвизиным и другими авторами создал "Словарь Академии Российской" — первый толковый словарь русского языка, содержащий 43 357 слов в шести частях. Работа над словарём началась в 1783 году и продолжалась до 1794 года, то есть заняла около 11 лет. Этот грандиозный труд был высоко оценен в наше время, и с 2001 по 2006 гг. Московским гуманитарным институтом им. Е.Р. Дашковой и Российской академией наук он был переиздан.

В 1791—1793 годах Г. Державин - кабинет-секретарь Екатерины II.
В 1793 году назначен сенатором с производством в тайные советники.
С 1795 года по 1796 год — президент Коммерц-коллегии.
В 1802—1803 годах — министр юстиции Российской империи.

Однако в 1803 году Державин был вынужден выйти в отставку, что было вызвано его принципиальной позицией по еврейскому вопросу. Дело в том, что Державин выступил с предложением о запрете еврейского ростовщичества и виноторговли, которые разоряли местное население в Белоруссии. В ноябре 1802 года был создан и начал работу правительственный Еврейский комитет, в состав которого вошли Кочубей, Чарторыйский, Потоцкий, Валериан Зубов и инициатор этого предприятия— Державин. Всего пять человек, и они должны были решить судьбу предприимчивого народа. В еврейском мире весть об учреждении комитета вызвала паническую реакцию. В кагалах все понимали: угроза исходит от Державина, который старается лишить евреев права на винную торговлю. В комитете Державину пришлось сражаться с польско-украинской тройкой (Кочубей, Чарторыйский, Потоцкий). Почему-то их устраивала еврейская виноторговля... Да, попросту, они давно сотрудничали с купцами, разбогатевшими на пьяных деньгах.

Г. Державин почувствовал резкое противодействие от некоей загадочной, тайной силы. Он вспоминал: «Тут пошли с их стороны, чтоб оставить их по-прежнему, разные происки.. Гурко, белорусский помещик, (представил) перехваченное от кого-то письмо, писанное от одного еврея к поверенному их в Петербурге, в котором сказано, что они на Державина, яко на гонителя, по всем кагалам в свете наложили херем или проклятие, что они на подарки по сему делу собрали 1 000 000 и послали в Петербург, и просят приложить всевозможное старание о смене генерал-прокурора Державина, а ежели того не можно, то хотя покуситься на его жизнь».

Министр юстиции Державин посмел потревожить финансовое положение еврейских магнатов, а такое не прощается. К Державину явился влиятельный иудей Нота Ноткин и с доброжелательной улыбкой предложил присоединиться к польско-украинскому большинству в комитете. "В одиночку вы всё равно ничего не добьётесь,- растолковывал Ноткин,- а мы предлагаем вам 100, а то и 200 тысяч рублей". Жалованье министра считалось тогда беспрецедентно высоким, но 200 тысяч — это министерский доход почти за 13 лет. С докладом об этой взятке Державин поспешил к государю, захватив с собой и письмо, перехваченное белорусским помещиком Гурко. Александр I письмо взял и обещал решение в скором времени. На следующем заседании комитета решался этот важный вопрос: запретить ли евреям винную продажу? Чарторыйский, Потоцкий и Кочубей выступили против запрета, а Зубов испугался и на заседание не явился. Так и постановили. Державинская жалоба на кагалы никаких последствий не возымела. Крестьяне, по-прежнему, запутывались в долгах и ростовщических процентах. Двойная удавка — водка и кредит — истребляла белорусско-польскую бедноту. «Итак, вместо того, чтобы выйти от Государя новому строгому против пронырства евреев приказанию, на первом Собрании Еврейского Комитета открылось мнение всех чинов, чтобы оставить винную продажу у евреев», —с горечью заключил Державин.

Несмотря на важные государственные дела Державин никогда не оставлял литературного поприща и создал знаменитые оды «Бог» (1784), «Гром победы, раздавайся!» (1791, неофициальный русский национальный гимн конца XVIII — начала XIX столетия), «Вельможа» (1794), «Водопад» (1798) и многие другие.

Вот образец поэтического творчества Державина, отрывок из оды "Руина":
Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы!

Державин был убежденным патриотом России, и ему повезло жить в обстановке национального восторга и жертвенности, сверхусилий и маршей Отечественной войны 1812 года. О русофобии Державин был уже наслышан — в начале XIX века это слово писали с двумя «с»: руссофобия, а в остальном всё было так же, как в XX или нашем XXI веке. Но тогда была русофобия международная, в Париже и Лондоне побаивались Россию и со страху создавали образ огромной варварской державы, которая нависла над утончённой цивилизацией. Орды Аттилы, пришедшие с Востока, — отличная историческая аналогия.

Однако уже в 1812-м Державин с тревогой расслышал топот внутренней «пятой колонны» — шаги звучали издалека. Дворянские дети сперва учились писать по-французски, а по-русски, как придётся. Некоторые уже и думали по-французски. Почти все они оказались пленниками моды, а Россия из моды вышла. Державин с ужасом узнавал, что многие русские дворяне — самые рафинированные, самые прогрессивные — восхищаются Бонапартом. Над интересами империи, которым Державин посвятил жизнь, они посмеиваются свысока. Космополитизм всегда нарциссичен, в его основе — высокомерие по отношению к скучным идеалам большинства, к общепринятым нравам.

Молодой император Александр уволил своего неутомимого министра в 1803 году с афористическим вердиктом: «Ты слишком ревностно служишь!» После этого он посвятил себя литературному труду, а когда умер, то согласно завещанию был похоронен в Хутынском Преображенском монастыре.