Осязаемая любовь. Глава 3

     Наступила среда и второй день их знакомства.
Уже без противного холодка в животе, но с каким-то неясным беспокойством в душе, он решительно нажал кнопку звонка её квартиры.
- Алло… Это ты, Сергей? - раздался из динамика уже знакомый и какой-то совсем близкий голос Лены.
- Да!
- Заходи, я уже жду тебя!
Войдя внутрь он быстро разделся и медленно, с внутренним душевным трепетом, вошёл в её комнату, потупивши глаза в пол.
     Сердце трепетало в груди пойманной в клетку птицей. Пальцы рук холодели, быстро превращаясь в противные мёрзлые сосиски.
Он несмело поднял на неё глаза: «Здравствуй, Лена».
«Здравствуй, Сергей - совершенно спокойно, но приветливо ответила она, - как ты себя чувствуешь? Готов ли ты сегодня исполнять все капризы привередливой девчонки?» - добавила она игриво, почувствовав его робость.
     Это смутило его окончательно.
Переборов своё волнение, он после небольшой паузы ответил чуть охрипшим голосом:

- Преисполнен решимости читать: что нужно и как нужно!
- И как долго? – продолжала она игру.
- Пока не надоем!

Этот честный и решительный ответ, изречённый им сразу, без уже привычного промедления, обрадовал и испугал её одновременно!
Лёгкая тень растерянности на мгновение превратило её лицо из задорного в очень серьёзное и озабоченное.
«Ну, тогда приступим! – быстро справилась она с собой, - У нас сегодня много работы. Начнём с критики ранних рассказов Антоши Чехонте. А если успеем, то постараемся добраться и до чеховской драматургии! Возьми книгу там, на столе. Читай со второй главы!».
Сергей молча включил магнитофон…
     Уже совсем освоившись и постепенно вникая в поставленную перед ним задачу он бодро и уверенно вёл свой литературоведческий монолог, незаметно для себя превращая его в прямой диалог со своей безмолвной слушательницей: изменением громкости прочтения или интонации, выделением значимых для неё фраз в отдельные фрагменты…
     И она с благодарностью откликалась на такое чуткое внимание чтеца к необходимости её понимания смысла огромного речевого массива. Словно дирижёр, в руках которого волшебная палочка управления музыкой, она легко и незаметно подбадривала своего единственного солиста: то благодарной улыбкой, то согласным кивком головы, то лёгким жестом руки притормаживая ускоряющийся темп чтения.
     Но более всего его волновали её начинающие излучать тёплый свет восхищённые глаза в те незабываемые мгновения, когда она входила в состояние абсолютного созвучия с прочтением и пониманием.
Казалось, что в такие моменты она вдруг воспаряет над кроватью большой белой птицей, широко расправляя в свободном полёте тоскующей души свои белоснежные крылья!
     Словно Снежная Королева, кружащаяся белой метелью над маленьким Каем!
В такие минуты её комната превращалась в маленькое волшебное пространство, совершенно оторванное от серых прозаических будней скучного провинциального городка!
     «А что же будет тогда, когда мы перейдём к изучению поэтического творчества русских классиков?» - с интересом и одновременной тревогой размышлял он во время коротких перерывов.
     Не станет ли это опасным для её чувствительной психики с таким тонким и эмоциональным восприятием прекрасного. Да в её-то ограниченном положении?
     Что же делать? Как ему уберечь её, в одночасье ставшей ему такой близкой и небезразличной…

- Сергей, ты не устал? Может быть сделаем «большую перемену» и выпьем чаю? 
Он не сразу понял смысл её слов, с усилием возвращаясь от своих обеспокоенных размышлений к реальности.
- Что ты сказала?
- Ну вот, я так и знала - переработался! Я тебе чай предлагаю.
- А.. Да, если это будет удобно.
- Никакого неудобства! Пройди на кухню. Там чайник на плите, на столе заварка и чашки. В хлебнице найдёшь баранки, только вчерашние. Наверное, уже засохли!
- Не беда. Сойдут и вчерашние! - радостно отозвался он и побежал на кухню.

     Быстро вскипятил чайник. Поискал глазами и сразу нашёл большой цветастый поднос жостовской росписи. Из выдвижного ящичка вытащил маленькие серебряные ложки. Быстро расставил чашки. Пересыпал баранки из хлебницы в небольшую хрустальную вазочку.
Хотел бросить сахар сразу в чашки, но передумал и положив несколько кусочков рафинада на отдельное блюдце, поплыл с подносом в комнату. Словно заправский метрдотель с апломбом изрёк на входе:
- Чай подан, сударыня!
Она в ответ застенчиво улыбнулась, залив омертвелые, но сразу оживившиеся щёки ярким румянцем девичьей стыдливости. Не сразу нашлась, что ответить на такую дерзость, но после недолгой паузы изумления ответила с гордым холодным достоинством:
- Не стоит церемоний, друг мой!
Аккуратно поставил поднос ей на колени. Сам же, удобно устроившись в кресле с чашкой чая и парой баранок, начал подробно и бесцеремонно изучать её.
Необъяснимо как, но она это почувствовала!

- Не смотри на меня так! – одной укоряющей фразой она сразу оборвала начатый им познавательный процесс!
- Как это… «так»? – от удивления он чуть не поперхнулся.
- Как на экспонат в кунсткамере!
- Почему? – глупее вопроса трудно было придумать. Увы, он понял это с опозданием.
- Я ещё живая!
От такой оплеухи он сразу сник, от стыда тихо прошептав покаянное:
- Прости, Лена.
Допивать свой чай ему пришлось в почти траурном молчании.

«Ну, хорошо, -  нарушила она затянувшуюся паузу, - если у тебя ещё найдётся полтора часа свободного времени, то мы имеем все шансы сегодня окончательно «добить» Антона Павловича!».
«Найдётся, - согласился он. - Лучше Антона Павловича, чем меня!»
     Она громко и заливисто, во весь рот, зашлась от смеха, от застенчивости натянув на себя одеяло до самой макушки.
- Это уж точно! – добавила, покачивая головой и утирая растекающиеся по щекам слёзы.
У него отлегло от сердца: она больше не сердится на него!!!
     С удвоенной энергией помилованного узника, освобождённого от жестоких мук, он налёг на последнюю часть их сегодняшнего задания…
Шло время. Часы неумолимо передвигали стрелки, безжалостно приближая час их расставания…
    
     «Сергей. Вчера Зоя Николаевна сказала мне, что ты ещё не принял решение по поводу пятницы, - она с надеждой глядела в его сторону, – ты придёшь?».
Он смотрел в её широко открытые глаза, наполненные отчаянной надеждой и бесконечной верой в него. Какая бездонная и беззащитная глубина!

Не выдержав её взгляда он, опустив глаза, еле выдавил из себя вмиг провалившимся куда-то голосом: «Конечно! Не беспокойся! Я обязательно приду! Только после уроков. Часа в три!».