8. Святая Клара и брат Якопо

Начало лета в монастыре Сан-Дамиано, после утрени. Монахини чинно выходят из храма, поворачиваются ко входу, крестятся с поклоном и идут дальше.
Последними из храма выходят Бона и Клара. В руках у Боны тетрадь для записей.

Клара. Гвельфуччо, как все-таки здорово весной! С одной стороны, не жарко, с другой - дожди уже не льют.

Бона. Да, погодка что надо, но работать все равно придется.

Клара. Это точно. Кто у нас там куда?

Бона (раскрывает тетрадь). Сестры Амата, Констанца, Изабелла на пасеку - Амата старшая.

Клара. Напомни им, чтобы не забыли соломенные шляпы и мешки на голову, а то в прошлый раз мы три дня не могли отличить Изабеллу от Констанцы.

Бона (ежась). Жуткое было зрелище. (заглядывает в тетрадь). Далее: сестра Филиппа, с нею Бьянка и Елизавета в лепрозорий, сегодня их очередь.
 
Клара. Туда недавно привезли двух новеньких, говорят, что у них другая болезнь, более заразная. Носы провалились, как у прокаженных, но язв на коже поменьше.

Бона. Слыхала я про такое – ее из Франции к нам завезли, говорят, опустошает тамошние бордели. Настоящий бич Божий на развратников!

Клара. Бич не бич, но ухаживать за ними тоже нужно. В бордели ведь не от хорошей жизни идут.
 
Бона. - сказала аристократка до мозга костей. Ты-то конечно, все ассизское дно изучила.

Клара. Не нужно самому падать в грязь, чтобы понять, как она пачкает.

Бона. Падать-то мы, конечно, не падаем, но я сегодня у сестры Лючии под подушкой знаешь что нашла?

Клара. Неужели записку от любовника?

Бона. Почти. Флакон с сурьмой и кисточку, чтобы глаза подкрашивать.

Клара. Гвельфуччо, ты меня убиваешь! Обыскивать личные вещи – такого у нас еще не водилось.

Бона. Я была дежурной и меняла в подушках солому. Смотри, большое начинается с малого! Вон в Сант-Анджело-ди-Панцо, по слухам, уже вторые за год роды принимали.

Клара. Надеюсь, матери и дети в добром здравии. Вообще, хватит нам с тобой сплетничать! А что касается Лючии, то я однажды подслушала, как она жаловалась, что у нее белесые брови и ресницы. Женщина будет прихорашиваться всегда, даже перед всемирным потопом.

Бона. Всемирный потоп для женщины наступает, когда отходят воды и схватки начинаются.
 
Клара. Гвельфуччо, не учи меня жизни! Как будто я не помогала своей матери, когда рождалась Беатриче. Скажи лучше сестре Филиппе, чтобы они взяли кувшинчик с «аква вите» и хорошенько протерли всю кожу, которая соприкасалась с этими несчастными. От этой болезни, как и от проказы, нет лекарства.

Бона. Напомню, напомню, не сомневайся.

Клара. Кто следующие?

Бона (перелистывает страницу). Бальвина, Маргарита и Анна идут заниматься с сиротами в Ривоторто, старшая – Бальвина. Бенвенута, как всегда, переписывает еще один молитвенник. Мы с тобой на кухне.

Клара. А кого в огород? Сорняков выросло полным полно.

Громкий стук в ворота.

Клара. Интересно, кто это там ломится к нам с утра пораньше? Слазай, посмотри.

Бона подбегает к лестнице, которая прислонена к стене, быстро забирается наверх, заглядывает за стену, спускается.

Бона. Ох и ничего себе! Четыре рыцаря на конях и дама посередине. И все так пышно разодеты!

Клара. Вооружение?

Бона. Только нагрудники и мечи. Малые щиты сбоку приторочены.

Клара. Сколько у нас исправных арбалетов?

Бона. Три. Один на колокольне, два в трапезной.

Клара. Что же нам делать? Ладно. Лючию, Сперанцу и Анну на колокольню. И строго запрети им стрелять без сигнала! Один сигнал - просто попугать, два сигнала - по-настоящему.
 
Бона. Слушаю, командир. Ишь, как ноздри раздуваются. Жалеешь, что не родилась мужчиной?

Клара. Родись я мужчиной, давно бы уже полегла в какой-нибудь драке. Все к лучшему.

Бона бежит в трапезную. Клара подходит к воротам и открывает смотровое оконце.

Клара. Кто пожаловал к бедным дамам?

1-й рыцарь (спешивается, подходит к оконцу, снимает шляпу). Благородная синьора Джакомина Франджипано де Сеттесоли желает беседовать с настоятельницей монастыря.
 
Клара. Мы рады приветствовать верную помощницу нашего отца и учителя синьора Франческо в этих стенах. Но мужчинам из ее свиты вход, к сожалению, запрещен – таковы требования нашего скромного уединения.

1-й рыцарь. Свита синьоры принимает это законное требование и будет ждать снаружи.

Клара. Извольте также подождать, пока мне на помощь не придут другие сестры, и мы сможем отпереть ворота.

Запыхавшаяся Бона возвращается из трапезной.
 
Клара. Порядок?

Бона. Бойцы на месте.

Клара. Помоги открыть, пожалуйста.

Вместе они снимают два засова и толкают тяжелые створки.

Один из рыцарей помогает даме спешиться. Она одета в богатое дорожное платье, на голове шляпа с вуалью. Дама слегка наклоняет голову в знак приветствия. Клара и Бона отвечают более глубоким поклоном. Дама проходит во двор, Бона и Клара закрывают ворота и запирают их за ней.

Дама (поднимая вуаль). Теперь извольте проводить меня к достопочтенной моне Кьяре.

Бона. Изволим, ваша честь, если Вы угадаете, кто из нас достопочтенная мона Кьяра.

Дама. Судя по вашим дерзким словам, сестра, мона Кьяра не вы. (оборачивается к Кларе). Дорогая мона Кьяра, я рада познакомиться с Вами. Вижу по Вашему облачению, что Вы действительно придерживаетесь святой бедности, как и преподал нам наш праведный брат Франческо.

Бона (ворчливо, в сторону). Зато по Вам, достопочтенная синьора, это не так заметно.

Дама (бросает презрительный взгляд на Бону, обращается к Кларе). Я хотела бы побеседовать с Вами наедине. Где нам удобнее это сделать?

Клара. Разрешите предложить Вам стол на галерее. Там не жарко, и в то же время свежий воздух. К тому же, недавно у нас зацвели розы.
(Боне) Сестра, сходи, принеси из трапезной кусок пирога, немного вина и воды.

Бона уходит.
 
(Даме, делая приглашающий жест).  Проходите, пожалуйста.

Проходят на галерею, усаживаются за стол.

Клара. Поведайте нам, затворницам, какая погода в Вечном городе? Какие новости из курии его Святейшества?

Дама. В столице мира, конечно же, жарче, чем у вас, в провинции. Причем во всех смыслах. Император Фридрих снова затягивает начало крестового похода. Вместо этого у себя на Сицилии он проводит богомерзкие опыты над младенцами, которые растут без воспитания, чтобы определить, является ли дар речи врожденным или нет. Его Святейшество недавно даровал новые привилегии Болонскому университету, что возбудило законные жалобы Парижского. Его преосвященство кардинал Уголино по-прежнему пользуется большим влиянием. Но я пришла поговорить о другом.

Клара. Я Вас внимательно слушаю, мона Джакомина.

Джакомина. Я пришла поговорить о нашем общем учителе и брате синьоре Франческо.

Клара. Надеюсь, он здоров и в безопасности?

Джакомина. Сейчас вместе с братьями Массео, Леоне и Анджело он находится на горе Верна, где предается такому посту и покаянию, что мне страшно за него.

Клара. Что же, по-Вашему, послужило причиной его уединения там?

Джакомина. Сначала выскажите Ваше предположение.

Клара. Кто я такая, чтобы судить о человеке Божьем? Могу лишь думать, что причиной такой усиленной молитвы стали наши грехи, да и грехи всей Церкви, которые он замаливает.

Джакомина. Я также полагаю, что брат Франческо страдает за наши грехи и искупает их. Я каюсь в своих каждый день. А Вам, мона Кьяра, не приходит на память что-нибудь из Ваших грехов?
 
Клара. Приходит, и множество. Как духовная дочь меньших братьев я регулярно исповедуюсь одному из них.

Джакомина. Осмелюсь спросить, нет ли среди тех проступков, в которых Вы так прилежно каетесь, греха против самого брата Франческо?

Клара. Конечно, есть. И этот грех состоит в недостаточной заботе о нем. Примите, пожалуйста, мою благодарность за то, что Вы своими усилиями восполняете этот недостаток.

В конце галереи появляется Бона с подносом, на котором круглый пирог, два небольших кувшина и две чашки.

Джакомина. Не стоит благодарности, ведь это мой долг как христианина. И, прошу Вас, не удивляйтесь мужскому роду. Вы, быть может, знаете, что синьор Франческо называет меня «брат Якопо». Поэтому позвольте мне сказать Вам прямо, как сказал бы мужчина. Мона Кьяра, не приходило ли Вам в голову, что Ваш главный грех состоит в чрезмерной заботе о брате Франческо?

Клара. Уверяю Вас, мона Джакомина, брат Франческо слишком редко бывает у нас, чтобы он мог пользоваться нашей чрезмерной заботой.

Джакомина. А Вы не задумывались о том, почему он так редко вас посещает?

Клара. Наверное, потому, что он должен привести к покаянию весь мир, начиная с нашей Италии, а не только горстку бедных дам.
 
Джакомина. Мне не хотелось говорить Вам это, но теперь я не могу не передать Вам слова самого синьора Франческо, сказанные в кругу братьев. Готовы ли Вы их услышать?

Клара (встает со стула навстречу Боне, чтобы взять у нее поднос). Я всегда готова выслушать любое слово, сказанное нашим учителем.

Джакомина (поворачивается к Боне). А вы готовы услышать слово вашего наставника? Ведь оно также может относиться и к Вам.

Бона. Если это подлинно его слово, синьора, то, конечно, да.

Джакомина (торжественно). Брат Франческо сказал: «Господь избавил нас от жен, но зато враг рода человеческого подсылает к нам сестер!» И это его подлинные слова, которые записал брат Леоне.

Клара пытается взять у Боны поднос, но промахивается, поднос с грохотом падает на пол. Клара теряет равновесие, хватается за Бону, потом за край стола, с трудом усаживается на стул. Из разбитых кувшинов по полу растекаются вино и вода.

Клара (глухо). Простите меня, мона Джакомина, мне сегодня что-то нездоровится.
 
Бона (сдерживая гнев). А что побуждает Вас думать, благородная донна, что эти слова не относятся к Вам? Ах да, вы же «брат Якопо», а не сестра Джакомина! Тогда, может быть, Вам снять эти фижмы и кружева? Ведь сказано в Писании: «Не должно быть на мужчине женской одежды». Заодно, пока Вы переодеваетесь, мы и убедились бы в подлинности Ваших притязаний на мужской пол!

Клара (обессиленно). Гвельфуччо, ты меня убиваешь! (Джакомине) Простите ее, синьора, у нее не все в порядке с головой, она сама не понимает, что говорит.

Джакомина. Как христианка, я ее прощаю. Но как римлянка хочу спросить: знаете ли вы, как звучит моя девичья фамилия?

Бона. И как же?

Джакомина. Нормани. Моя семья родом из Сицилии. Слыхали ли вы о народе с таким названием?

Клара. О да. Память об этих свирепых язычниках надолго сохранится у Англии, Франции и Италии. После них оставалась лишь выжженная пустыня и груды обугленных тел.

Джакомина. Выжженной пустыни я вам не обещаю, но оскорблять меня тоже не советую. Знаете ли вы, что кардинал Уголино, племянник Папы  - мой дальний родственник по мужу? Что в Ватикане все решают родственные связи? Что именно мое заступничество за брата Франческо позволило ему получить в прошлом году утвержденный устав ордена? Не говоря уж о вашем собственном уставе в 19-м году? Что без моей помощи брат Франческо и его ученики быстро оказались бы там же, где и его предшественник Пьер Вальдо со своими последователями?

Клара. Все это мы ценим, благородная донна. Но, поскольку Вы так откровенны с нами, то скажите и Вы, может быть, Ваша забота также оказалась чрезмерной? Ведь каждый раз, когда брат Франческо возвращается из Вечного города, установив там с Вашей помощью прочные деловые связи, его земная жизнь почему-то угасает, и нам долго приходится выхаживать его. Не потому ли его здоровье так пошатнулось, что вы и ваши высокопоставленные родственники возложили на его плечи непомерную ношу своих грехов?
 
Джакомина. Скажите, мона Кьяра, а вы действительно католичка? Вы не верите в право и способность Церкви отпускать грехи? Что касается брата Франческо и его учеников, то, может быть, их здоровье подрывают те женщины, которые отказались от своего долга быть женами и матерями и вместо этого постоянно искушают кающихся братьев своей красотой? Так искушают, что эти братья бегут от них куда угодно, даже проповедовать жестоким сарацинам?

Клара. Наша католическая Церковь безусловно имеет право отпускать грехи, но не все, а кроме тех, в которых люди не раскаиваются или раскаиваются притворно. Как Вам кажется, мона Джакомина, примет ли Отец Небесный покаяние в роскошной жизни у тех, кто продолжает жить такой жизнью, или у распутников, которые продолжают свое распутство? Я, конечно, ни в коем случае не имею в виду лично Вас.

Джакомина (холодно). Это очень благоразумно с Вашей стороны – не касаться моего доброго имени. Когда будете в Вечном городе (конечно, если вы еще когда-нибудь удостоитесь его увидеть), спросите любого прохожего, о чем ему говорит фамилия Сеттесоли.

Клара. Эта благородная фамилия, синьора, или, скорее, прозвище, действительно, говорит о многом. Мне она больше всего напоминает о славных древних временах, когда в вашем дворце располагалось семь идольских святилищ, посвященных планетам, или "семи солнцам", откуда он и получил свое название.

Джакомина. Ну и что с того? Пантеон также был раньше языческим храмом, а позднее стал христианским. И, между прочим, во дворце нашей семьи еще в прошлом веке происходили выборы Папы!

Клара. Это прекрасно, но, к сожалению, славные деяния Пап не затмевают подвиги строителя вашего дворца - императора Септимия Севера, в правление которого погибло немало христианских мучеников. Одной из них была весьма почитаемая мной блаженная Перепетуя, отданная на растерзание зверям в Карфагене во время праздника в честь наследника престола!

Джакомина (сухо). Что ж, вдохновенные слова, мона Кьяра. Осмелюсь лишь спросить у Вас, может быть, Вам не по душе и то, что его Святейшество именуется Великим понтификом, хотя раньше этот титул носили верховные жрецы у язычников, в том числе знаменитый Юлий Цезарь?

Бона (с энтузиазмом). Его Святейшество может именоваться как ему угодно, и мы всецело поддерживаем его волю, освященную апостольским преемством!

Джакомина (назидательно). Вот-вот, мона Кьяра, прислушайтесь к вашей духовной сестре, про которую вы сказали, что она не понимает своих слов, а на самом деле все понимает лучше Вашего. Если бы она не прозябала в глухой Умбрии, то могла бы сделать хорошую карьеру в столице. Но, почтенные сестры, с меня довольно. Задача вестника – передать послание.  Как сказал Сам Господь пророку Иезекиилю: «Будут ли они слушать, или не будут, ибо они мятежный дом».
 
Клара. Я вижу, Вы хорошо знаете Писание, благородная донна! Тогда сказанное стихом выше будет относиться и к нам. Да, наше лицо огрубело от солнца, а наши руки от физической работы. И, возможно, наши сердца огрубели от вида тех несчастных, за которыми нам приходится ухаживать. Почему же люди с нежными лицами, руками и сердцами, которые, подобно фарисеям, и пальцем не хотят пошевелить те бремена, которые возлагают на других, считают себя верными христианами, а нас мятежниками?

Джакомина. Не буду хвастаться своей благотворительностью, но она вам известна. (отвернувшись в сторону) Проводите меня, пожалуйста, к моей свите. Она уже устала ждать, и я не могу морить ее голодом. (бросает взгляд на пирог и осколки на полу) Спасибо за намерение меня угостить.

Встает со стула и направляется к выходу, Бона и Клара идут следом за ней.

Джакомина. Скажите, а что это за белые круги, нарисованные один внутри другого на ваших воротах? Это какой-то древний символ? И если да, то одобрен ли он Церковью?

Бона. Конечно, одобрен, мона Джакомина, и давно, потому что это не символ, а мишень.

Джакомина. Кто же развлекается здесь, в приюте для слабых сестер, стрельбой из лука?

Клара. Вряд ли можно назвать это развлечением, благородная донна. Нет-нет да и приходится подстрелить зайца, который уничтожает капусту в огороде, и тогда он становится дополнением к нашей скромной трапезе. А зимой случается, что с гор спускаются волки, и лучше быть вооруженным, потому что братья могут не успеть прийти к нам на помощь.

Бона. Желаете посмотреть, как мы стреляем?

Джакомина. Только если это недолго.

Бона достает зеркальце из рукава, сигналит им на колокольню. Ничего не происходит.

Бона (тихо, Кларе). Заснули они, что ли? (с отчаянием в голосе) Господи, помилуй нас грешных! с ними же Лючия! Если она прихватила свой флакончик, то они там все сейчас красятся!
 
Джакомина. Фокус не удался? Извините, не могу больше ждать (делает шаг к выходу).

Одна за другой свистят стрелы, две вонзаются рядом с центром мишени, третья чуть поодаль. Джакомина отскакивает в сторону.

Джакомина. Да у вас тут настоящий разбойничий вертеп, а не монастырь! (поворачивается, пытаясь определить, откуда стреляли)

Бона. Скорее, военный лагерь, моя госпожа, ведущий борьбу с грехом!

Джакомина. Надеюсь, что это хотя бы лагерь гвельфов, если судить по вашей фамилии, милочка?

Бона (вытягиваясь по струнке). Служим его Святейшеству Папе!

Джакомина. Вот и служите, и делайте то, что вам приказывают.

Бона и Клара снимают засов и открывают ворота. Оглядываясь по сторонам, Джакомина быстрым шагом подходит к коню, рыцари помогают ей забраться в седло.

Джакомина (с коня, громко). Подумайте хорошенько над моими словами!

Рыцари прыгают на коней, кавалькада уезжает в сторону Ассизи. Клара и Бона закрывают ворота, медленно бредут к галерее.

Клара (потерянно). Сперанца, как всегда, забирает вправо. Скажи ей, чтобы не зажмуривалась, когда нажимает на спуск.

Подходят к столу.

Бона. Сейчас принесу метлу, уберу здесь все.

Клара. Жалко пирогу пропадать. Мы же с тобой еще и не завтракали. (поднимает пирог с пола, очищает от осколков и мусора, кладет на стол).

Бона. Тогда благослови трапезу, сестра.

Клара. Благословен Ты, Отец наш Небесный, выводящий хлеб из земли! Отче Наш, даровавший нам хлеб земной, не лиши нас и хлеба небесного, о котором сын Твой возлюбленный, Спаситель наш, сказал: «Я есть хлеб живой, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек»!

Бона. Аминь!

Клара крестит стол. Садится, утирая слезы.

Клара. Неужели это подлинные слова Франческо? Неужели мной пользуются злые силы во вред тому, кого я люблю всей душой и за которого готова в любую минуту отдать жизнь? И зачем я только стала ее слушать!

Бона. Не от нее, узнала бы еще от какого-нибудь доброжелателя. Мир тем и живет, что криво толкует слова праведников к своей пользе. Сама знаешь, как много стало желающих нам подражать, и далеко не все из них способны вести чистую жизнь. Но твоя любовь, Оффредуччо - она настоящая, такая, которая не требует ничего взамен. Ты была ему поддержкой во всех испытаниях! И не вздумай оставить его теперь, когда он так часто посещает этот золоченый ящик со змеями. Помяни мое слово, он скоро вернется к тебе залечивать раны, и вы опять будете вместе!

Клара. Ты действительно так думаешь? (вытирает слезы, смотрит на пирог). Какой милый крестик сделали наши пекари!

Бона (долго соображает, потом говорит со страхом в голосе). Слушай, когда я несла пирог сюда, ничего такого на нем не было!