Зашкварник Ч. 2

   Дорогой читатель, если ты не читал Ч.1,
   то сделать это можно (и нужно) здесь:

   http://proza.ru/2024/07/21/1340



                *Зашкварник – тот, кто не соответствует
                общепринятым стандартам.
                _______________

   За маленьким оконцем нарождалось
промозглое сентябрьское утро. Ветер
уныло трепал стоящее рядом с землянкой
деревце, не давая никаких надежд. Утро
обещало быть совершенно заурядным и ничем
не примечательным, хотя это было совсем
не так.
   Зашкварник пошевелился, ощутив под плечом
неудобный бугор матраса. Эти злосчастные
бугры были повсюду, словно кто-то из вредности
наложил под матрас булыжников. Зашкварник,
привыкнув к спартанскому образу жизни с ее
постоянными лишениями, уже давно перестал
обращать внимание на эти неудобства. Перевернувшись
на спину, он протяжно зевнул, упоительно хрустя
всем телом. Ломота в мышцах была приятна до
сумасшествия – ощущения в теле были в точности
такие же, как у спортсмена спустя день-другой
после напряженной тренировки. Виною всему
были, конечно же, не тренировки в спортивном
зале, а ежедневная физическая работа, связанная
с обустройством землянки. Что касается спорта –
спорт Зашкварник не любил и считал его бесполезным
времяпрепровождением, предпочитая в свободное
время не «бегать и прыгать», как он пренебрежительно
отзывался о занятиях спортом, а читать книги
и учить латынь. Заодно Петр не терпел и самих
спортсменов, оценивая их как недалеких и
ограниченных людей. Быть может, сюда
примешивались еще и неприятные воспоминания.

   ***

   Это случилось в далекие студенческие годы. Молодой
человек учился тогда в московском вузе и после учебы
подрабатывал на овощной базе, разгружая по
вечерам вагоны со свеклой, морковью и прочими
корнеплодами. Денег практически не платили
и рассчитывались «натурой» – то есть буквально
тем, что было предметом разгрузки. Для голодного
студента и это было манной небесной, и он
искренне ценил то, что есть. Хотя, разумеется,
и о деньгах задумывался тоже.
   Однажды к Лужину подошли молодые ребята, – по
всему было понятно, что они были из деловых, – и
предложили «подзаработать реальных денег», как
они тогда выразились. Нужно было посодействовать
им – организовать левак и помочь выгнать с базы
грузовик с брюквой. Лужин со рвением взялся
за непривычное для него дело, подговорил кого
надо и провернул-таки рискованную сделку. Грузовик
ушел по назначению, дело было обстряпано. Но
денег незадачливому предпринимателю не заплатили.
Интересанты, посодействовавшие Лужину, потребовали
с него свою долю, но в ответ он только хлопал
глазами и разводил руками:
   – Вы понимаете, что они меня обманули! Попался
как дуралей! Вот же идиот!.. И какие негодяи! – восклицал
Петр с нотками удивления в голосе и, наивно
сокрушаясь, пытался объяснить «партнерам» свою
правоту. – Ну нельзя же вот так вот, внаглую!
Неужели в них нет ничего человеческого?! Просто
безобразие какое-то!..
   По несчастью, подельники были спортсменами
и вникать в ситуацию не захотели. Выждав, когда
Лужин освободится после смены, со словами «Так
дела не делаются», взяли и отдубасили бедолагу,
сдержанно и скупо, как самые настоящие спортсмены.
   Расписанный под хохлому студент-неудачник некоторое
время не появлялся в институте, зализывая раны
и проклиная судьбу. Раздумывая над сложившейся
ситуацией, Лужин лишь поджимал губы, хмурился
и бормотал что-то вроде «Si vis pacem, para bellum».
Фраза казалась нелепой и не относящейся к делу,
но навязчиво сверлила мозг. Спустя две недели Лужин
наконец поправился и вернулся в строй. Меж тем крылатая
фраза еще долго ассоциировалась у Лужина с неудавшейся
для него аферой, которую он так для себя и обозначил:
«Афера с брюквой».
   С тех пор он никаких дел со спортсменами не имел.

   ***

   Так или иначе, поддержание привычного образа
жизни в землянке требовало физических усилий.
Зашкварник впахивал, словно арендованное под такси
авто, без выходных и праздничных дней. Едва ли
нужно говорить, что после ежедневных хлопот Лужин
с трудом доползал до постели и буквально проваливался
в сон – примерно так же, как из рук нерасторопного
хозяина падает в колодец увесистый, многотрудный
топор. Физическая работа и свежий воздух делали
свое дело.
   Увлекшись чуть в сторону, нельзя не отметить:
со здоровьем у Зашкварника был полный порядок. Во
всяком случае, в жалобах на здоровье он замечен
не был. Даже на зубной боли он особо не зацикливался
и лечил ее не иначе как всякими подручными средствами,
в том числе не брезговал и самовнушением. Для того
чтобы утихомирить взбунтовавшуюся боль, он наделял
зубы человеческими качествами и обращался к ним,
как к реальным людям. Например, он представлял, что
зубы – это навязчивые коллекторы, и со всей серьезностью
говорил им:
   – Давайте-ка договоримся с вами подобру-поздорову – вы
не будете беспокоить меня, а я не трону вас.
   В формулах самовнушения угадывался адвокатский подтекст.
   Наряду с психологическими установками Зашкварник
готовил настой какого-нибудь чабреца или шиповника. Он
был искренне убежден: природа лечит намного лучше, чем
самые новомодные изобретения фармацевтики. В голове
крутилось почти народное: «…скушай заячий помет – он
ядреный, он проймет!»
   Когда в осенне-зимний сезон Зашкварник подхватывал
простуду, он точно так же ничем не лечился, с мрачным
видом отмахиваясь от советчиков принять таблетку:
   – А-а, и так пройдет…
   И обходился при этом исключительно трудотерапией.
Кряхтел, забавно шмыгал носом, сморкался в первую
попавшуюся под руку тряпицу, вытирал слезы с распухшего
лица, но труд не бросал ни при каких обстоятельствах.
Зашкварник считал, что трудиться надо постоянно,
много и в любом состоянии…
   Он чуть ли не наизусть мог продекламировать отрывок
из пастернаковского «Доктора Живаго»: «…какое счастье
работать на себя… с зари до зари, сооружать кров… создавать
свой мир, подобно Робинзону, подражая творцу в сотворении
вселенной…» Или вот еще: «Сколько мыслей проходит через
сознание, сколько нового передумаешь, пока руки заняты
мускульной, телесной, черной или плотничьей работой…»
И правда, он часто раньше представлял себя Робинзоном,
живущим в глуши, на краю цивилизации, ведущим
отшельнический образ жизни…
   Когда-то в детстве мать Лужина говорила ему:
   – Сегодня я причередила все дела…
   – Причередила… – завороженно повторял мальчик
волшебное слово вслед за матерью. Почему «причередила»
(с ударением на предпоследний слог), маленький Петя
не понимал, но само слово в душу ему запало навсегда.
   Сейчас, спустя годы, каждый раз, когда он ложился
спать, он вспоминал слова матери, и на лице его
появлялась блаженная улыбка. Он думал о том, что
вот он, взрослый мужик, тоже «причередил» сегодня
все свои дела, и на душе у него становилось хорошо…

   ***

   Рысенок между тем подрастал. Имя ему Зашкварник
все как-то не мог придумать. Можно было, конечно,
обозвать его Васькой или Барсиком, как какого-нибудь
рядового кота, но, когда Зашкварник смотрел на своего
питомца, ему не хотелось обесценивать такое красивое,
гордое животное. С другой стороны, поведение рысенка
вызывало только кошачьи ассоциации, и ничего более. Он,
как самый настоящий заправский котяра, ловил мышей и
носился за шариком, скомканным из листа бумаги; облизывал
шершавым языком лапу и потом экстатично, закрыв глаза,
умывался ею; как и в первую встречу, так же распластавшись,
безмятежно спал на постели Зашкварника. В общем, вел себя
неподобающе-вызывающе-по-кошачьи.  Но – и это было
самое главное – все указывало на то, что рысенок
окончательно почувствовал себя здесь полноценным
«членом семьи». Это до слез трогало Лужина.
   Но так было не всегда.
   Иногда, наряду с приступами любви, Зашкварника
посещала по отношению к своему подопечному ничем
не объяснимая и неконтролируемая злость. Безо всякой
видимой причины он вдруг начинал лупить рысенка
полотенцем по кисточкам на ушах или хватал его
за загривок и грубо выкидывал из землянки. Если бы
Зашкварника спросили, почему он так поступает, то он
не смог бы сказать в свое оправдание ничего
вразумительного. Но таков уж он был, Лужин. Он был
человеком-парадоксом от начала до конца – непоследовательным,
хаотичным, непредсказуемым.
   Что было забавно: когда рысенок подвергался экзекуции,
он не роптал, видимо, принимая свою судьбу целиком и
безоговорочно. Аккуратно приземлившись в лужу и тут же
выскочив из нее, рысенок отряхивал лапы и делал вид,
словно с ним ничего не случилось, комично прижимая уши
и опасаясь опять получить взбучку. Если бы он был человеком,
про него можно было бы сказать, что он «не держал обиды»
на хозяина, где-то глубоко в своей рысьей душе принимая
его таким, какой он есть. Через минуту рысенок опять
царапался в дверь и настойчиво требовал свой обед.

   ***

   Зашкварник сладко потянулся, полежал еще мгновение
и бодро вскочил с постели.
   Вот все вроде бы хорошо, а чего-то все равно не хватает.
А может, бросить все это? Вернуться в социум, в Москву,
устроиться на работу – одним словом, вновь стать
скучным обывателем, невыдающимся, незаметным, ничем
не выделяющимся из миллионов других людей и проживающим
дурацкую мещанскую жизнь… Жизнь, пропитанную борьбой
за существование, заполненную ненавистным распорядком
дня, превращающим все лучшие идеи в схему и трафарет…
Жизнь, с ее заботами и ежедневными походами в магазин,
в парикмахерскую, и прочими-прочими банальностями.
   В последнее время подобные мысли стали посещать
его все чаще и чаще. Вспоминались прошлые времена.
Вот и сейчас вспомнился один из трудовых дней московского
адвоката.

   ***

   …Петр Иванович наскоро оделся, предварительно
побрившись, и с заметным удовольствием окатил себя облаком
изысканного парфюма. Соблазнительный аромат с древесными
нотками поплыл по квартире. Премиальный костюм, итальянские
ботинки и кожаный портфель дополняли аленделонистый
портрет Лужина. Красиво, дорого, богато – эти три
слова были как будто написаны на нем. Но… Справедливости
ради надо сказать, это отражало лишь форму, а не
содержание. Всю одежду, обувь и аксессуары он покупал
на «Садоводе», прекрасно понимая, что лишь мизерная часть
окружающих его людей сможет отличить настоящий «Бриони»
от турецкой или китайской подделки, в силу чего этой
величиной можно было легко пренебречь.
   Несмотря на респектабельную внешность, много
чего было намешано в этой противоречивой, неугомонной,
бунтарской натуре. Стремление к почестям и любовь
к дензнакам в нем запросто уживались со склонностью
к аскетизму. Умение ограничивать себя в чем-угодно
преобладало в нем неимоверно, делая Лужина неуязвимым
и даже как будто непобедимым.
   В отдельных случаях, когда ему не нравился клиент,
он запросто мог отказаться от солидного гонорара. Это
происходило, например, когда Лужин проникался к клиенту
симпатией. Или видел, что по отношению к тому была
проявлена несправедливость. Иногда он брался за дело
и «за так», то есть за чисто символическую плату, вроде
бы как добровольно, по собственной инициативе.

   ***

   Однажды к Лужину обратилась за защитой проститутка,
бедная девушка, рыжеволосая и конопатая, в короткой
джинсовой юбке и с невозможной помадой ярко-красного
цвета, безвкусно намалеванной на красивые пухлые
губы. В силу тяжелых жизненных обстоятельств она
была вынуждена зарабатывать на жизнь таким неприглядным
способом, но что тут поделаешь? Что-то в ней подкупило
адвоката – он взял, да и помог ей; девушке дали два года
условно и отпустили из зала суда. Запомнились ее слова,
которые она произнесла в момент знакомства:
   – Вот чем хороша моя профессия? Товар купили, а он
все так же при мне… Вот так и живу.
   Адвокату понравились эти слова. Они будили воображение
и заставляли искать, мечтать, надеяться… Это был какой-то
perpetuum mobile, воплощенный в реальности! Восхищению
Петра Ивановича от этого открытия не было предела.
   Лужин ответил тогда:
   – Нет сомнения, вы – мудрая девушка! Я запомню ваши
слова… Будем полагать, что таким образом вы рассчитались
за мою работу, голубушка… Спасибо!

   ***

   Противоречивость Лужина сквозила во всем. С одной
стороны, он моментально сходился с нужными людьми, умея
быть учтивым и внимательным собеседником, был вовремя
улыбчив, поддакивал, в нужное время доставая из своей
памяти подходящие слова – в точности так же, как доставал
кролика из реквизитной шляпы искусный фокусник. Всякий
раз, повергая собеседника в восторг, Лужин добивался
очередной своей корыстной цели… С другой стороны, он
мог становиться резким и непримиримым, на неопределенное
время как будто бы трогаясь умом. Он решительно вступал
в спор, не взирая на лица, при этом спорил до изнеможения,
не желая уступить хоть пядь земли, словно от этого
зависело все его дальнейшее существование.
   В один и тот же день, на разных концах Москвы, сначала он
убедительно доказывал правоту клиента, ссылаясь на
постулаты римского права и авторитет древних трактатов,
а потом, безо всякого хоть сколько-нибудь разумного
сопротивления соглашался на самые невыгодные условия,
приносящие не прибыль, но потери. В общем, логики
в этом не было никакой; было настроение, был порыв.
Как сказал кто-то из великих про своего героя (вернее,
героиню, ибо это была женщина): «Одна из них… без конца
снимала и напяливала на нос пенсне, руководствуясь,
по-видимому, не надобностями зрения, а переменчивостью
своих душевных состояний». Если бы Петр Иванович Лужин
носил пенсне или хотя бы очки, то же самое с большой
вероятностью можно было бы сказать и про него.

   ***

   И все же, несмотря на невыносимость характера и
присущую ему вздорность, Лужин, благодаря своей
обширной эрудиции и быстрому уму, стал довольно
успешным адвокатом и отлично разбирался в тонкостях
и разнообразных нюансах юридической практики.
   Сегодня он должен был защищать в суде одну
проворовавшуюся даму, чиновницу от жилищно-коммунальной
сферы, пройдоху и отъявленную мошенницу. Фамилия у чиновницы
была весьма подходящей для соответствующего случая – Умыкаева.
Казалось, Создатель наградил ее такой фамилией неслучайно,
с известным только Ему чувством юмора и сарказмом – можно
сказать, он заклеймил Умыкаеву, припечатал… Или еще
лучше – зашельмовал. По какой же дорожке она должна
была еще пойти с такой фамилией? В самом деле, странно,
если бы это была какая-нибудь смиренная, благонравная
монашка! Или воспитательница в детском саду. Нет, конечно!
Нет, нет и еще раз нет. Только органы управления, только
администрация! Кабинеты власти манили Умыкаеву своими
перспективами, и это стало когда-то для нее заветной мечтой
и целью одновременно. В моменты откровений и с пьяными слезами
на глазах она не раз говорила своим друзьям:
   – На худой случай, я могла бы стать директором
мясокомбината. Или заведовать похоронным бюро.
   Итак, чиновница прикарманила себе из городского
бюджета весьма солидную сумму, была поймана и теперь
должна была предстать перед судом. В процессе расследования
оказалось, что делала она это не единожды, фактически
на постоянной основе проворачивая за спиной своего
начальника головокружительные аферы, списывая бюджетные
средства то на строительство тротуаров, то на благоустройство
дворов, то еще на какую-нибудь холеру. Несмотря на
нелицеприятный образ клиентки, Петр Иванович с удовольствием
взялся за ее защиту, потому как причина для этого была
весьма тривиальная – ему срочно нужны были деньги. А
деньги, как известно, не пахнут – как не пахнет
перепревший навоз, которым сдабривают изголодавшуюся
землю.

   ***

   Лужин замышлял новое путешествие: ему предстояла
запланированная поездка по Индии, по местам силы, а путешествие
требовало определенных вложений, и, надо сказать, немалых.
Индийскую поездку Лужин предвкушал и лелеял. Последний раз
он был там три года назад.
   По дороге в суд он заехал к одному знакомому музыканту
и, что называется, «взял». С некоторых пор Лужин пристрастился
к веществам, изменяющим состояние сознание. Он был абсолютно
равнодушен к алкоголю, и в какой-то степени эти вещества
были ему заменой. Кроме того, они идеально исполняли роль
капризной музы, источника вдохновения. Раскурив «трубку мира»,
Лужин брал в руки гитару и музицировал… Было дело, даже как-то
и песенку сочинил – незамысловатую, на простейших аккордах,
но по-дилетантски обворожительную и напевную – что-то типа
«Во саду ли, в огороде». Но не только это привлекало его
в запрещенных веществах. В измененном состоянии сознания
Лужин любил сосредоточиться на своих планах, подумать,
пофантазировать – короче говоря, посчитать звезды и
построить замки.
   Перспектива побыстрее закончить с делом и отправиться
на другой конец земли будоражила ум и возбуждала. На судебное
заседание Лужин спешил так же, как спешит повзрослеть
девушка, которой едва исполнилось четырнадцать.
   Дело было несложное; суть его была ухвачена адвокатом
довольно быстро. Речь Лужин отрепетировал в мельчайших
деталях, поэтому на заседание суда он ехал, будучи
совершенно спокойным и уверенным в своей победе.
   Справедливости ради надо сказать, что дело было
даже не в самой речи – существовала договоренность
с судьей. И это была гораздо более сильная причина
уверенности адвоката. Вообще-то, здесь все решалось
на уровне договоренностей. Лужин усмехнулся: на заседании
суда он с одинаковым успехом мог бы зачитать
неформальный рэпчик от Ноггано или же рассказать пару
скабрезных анекдотов – результат был бы, без сомнения,
тот же самый. Его все равно слушали бы в пол уха. Более
того, нужный приговор по делу был бы вынесен вне зависимости
от того, говорил бы он что-то в защиту своей подопечной
или нет. Все решали потребности судьи, или, как выражался
сам Лужин, «степень насыщения» служителей Фемиды. Когда-то
давно, еще в начале своей адвокатской деятельности, этот
безвычурный, но точно отражающий проблематику термин пришел
ему в голову, и с тех пор он неизменно мерял всех
судейских «степенью насыщения».
   Все участники судебного спектакля получали свое. Судья –
удовлетворение в виде шелестящих бумажек, подсудимая – свободу.
В накладе не оставался и сам Лужин, выступавший посредником
в щекотливом деле – в действительности же, совершенно
обыденном и ничем не отличающимся от множества других таких же
дел. Однако без посредника такие дела не решались, это
факт. Случайные люди не имели доступа к телу. От случайного
человека судья никогда бы «компенсацию» не принял. Адвокат
был в судебной схеме необходимым звеном, прямо-таки
незаменимым элементом. Можно было даже сказать, что судья
и адвокат в этой связке были как кондитер и пирожное, и одно
без другого не существовало.

   
   Продолжение следует…
   ____________________

   2 марта 2025 года