человек из снега

С другом Григорий встречался не часто. Григорий друга любил и видеть его желал, но странно выходило – выросли вместе, учились в одном политехе, а потом как-то закрутилось всё, что на обычные встречи времени совершенно не хватало.
И наконец договорились повидаться сразу после Нового года.

Григорий припарковался неподалёку от бара. Он любил этот бар за живую приятную музыку, приличных завсегдатаев (с некоторыми он был знаком и здоровался за руку), любил за расположение вдали от центральных улиц с их грохотом и суетой. Суету и шум Григорий особо не любил. Новогодние праздники еще не кончились, но задор у людей поиссяк. По ночам уже не гремели салюты, под окнами не горланили пьяные песни, прошли корпоративы и утренники, благополучно наступил новый год, полки в магазинах наполнились привычными продуктами.

Сегодня, вечером шестого января, в баре было немноголюдно, человек десять. Кто у стойки, кто за столиками - люди тихо разговаривали, пили свои напитки, хрустели закусками. За фортепьяно незнакомый музыкант, видимо кто-то из посетителей, - подумал Григорий, мельком взглянув на него, – наигрывал одной рукой что-то джазовое, узнаваемое.

- Гриня!

Григорий подошёл к столу немного прихрамывая. Кирилл поднялся навстречу, лицо его расплылось в улыбке.

- Кир, – Григорий пожал протянутую руку, обнял друга. – Ну как ты?
- Да я норм. А ты чего хромаешь?
- Не поверишь. Поскользнулся, упал. Сломать не сломал, но так неудачно подвернул ногу, разрыв связок, вот уже третий месяц маюсь. Сейчас почти не болит.
- Стареем, брат. Тридцать шесть годочков, это тебе не двадцать.

Друзья уселись за столик, Кирилл пододвинул Григорию бокал с коктейлем, отхлебнул из своего.

- Да я за рулем, - Григорий посмотрел на коктейль виновато.
- Я тоже. Там символически алкоголя. Не ссы, – Кирилл засмеялся. Весело, громко, как всегда.

Кто-то из посетителей обернулся, другие остались равнодушны. Кирилл этого не заметил, Григорию стало неловко.

- Ну давай рассказывай, как жизнь? – спросил Кирилл, снова отхлебнув из своего бокала. – Ты раздобрел, – и снова засмеялся, но уже не так громко.
- Знаешь, ты тоже не первой свежести, – ухмыльнулся Григорий.
- Есть такое! – в голос загоготал Кирилл. – Новый год удался.

На его смех больше никто не обращал внимания. Григорий потянул через трубочку напиток. Казалось, что алкоголя нет вовсе.

- Что за коктейль?
- Ред лав. Настойка Горький лист, клубничный сироп, лимонный сок, ананасовый. Спрайт. Настойки чуть, чтобы нас гайцы не приголубили. Ха. Скажи вкусно да?
- Да, хорош. Впервые пробую.
- А мне первый раз коктейль дед намешал, – заговорщицким тоном сообщил Кирилл, наклонившись над столом.
- Да ладно. Дед?
- Ты че, моего деда не помнишь? Дед Ваня, приезжал к нам с Питера раз в год. Ну и чудили мы с ним. Мне лет пятнадцать было, он намешал водки с колой и еще с чем-то, чтобы запах водки отбить. Напоил меня пацана вусмерть, я всю квартиру заблевал. Ох как родители ругались, а дед только ржал. Че говорит ему будет, вон конь какой вымахал, а вкуса водки не знает.
- Я только помню, как он в школу к тебе приходил.
- Ага, в полковничьих погонах, весь в орденах. Не знаю, о чем они с нашей «классной» говорили, но с того дня перестала ко мне цепляться. А я как-то и учиться сразу начал, будто наконец мозг вырос, – и Кирилл снова заржал.
- Да, крутой был у тебя дед, – и они не чокаясь выпили.
- А какие он страшные сказки мне рассказывал. Кирпичей навалить, на целый дом хватит.
- Что за сказки?
- Да так сразу и не вспомнишь. А! Была одна у него любимая про Человека из снега.
- Рассказывай.

Кирилл наклонился над столом и заговорил шёпотом заговорщика:

- Короче, зимой, ночью, в самое тёмное глухое время, ходит по городу Человек из снега. Огромный, головой в небо упирается, бородою землю подметает. Белый весь, вроде как бы из метели снежной сделанный и ветра. Нрав у него суровый, взгляд угрюмый, рука беспощадная. Ходит он по городу, за порядком следит, через дома ножищами переступает, а бывает наклоняется и в окна к людям заглядывает. Если ночью в самый тихий и тёмный час одёрнуть шторы и долго-долго смотреть в окно, можно его увидеть. Он как белая зыбкая тень промелькнёт мимо или покажется вдалеке. Или вдруг ты глянешь в окно и увидишь не знакомый двор, а его огромный белый свирепый глаз, прямо на тебя смотрит.
- Пипец.
- Во-во! Я, когда это в первый раз услышал, испугался, но стал будильник заводить, чтобы ночью проснуться. Смотрел в окно до опупения.
- И че?
- Да ничего. Не увидел я Человека из снега. Дед говорил, что он не ко всем приходит, только когда люди в нем сильно нуждаются. А я блин очень нуждался. Ничего в жизни так страстно не хотел, как увидеть его, – и снова Кирилл засмеялся. – Я жену свою так не хотел, хотя мне до свадьбы не обломилось вообще, Ленка моя - кремень.
Друзья посидели в баре еще пару часов, они смеялись, вспоминали школу и юность, допили коктейли и разошлись.
***

Григорий ехал по пустым заснеженным улицам, думал о том, что надо завтра навестить родителей, не был у них давно, месяц целый, да и по внукам они скучают. Что хорошо бы жить с Киром где-то поблизости, чтобы видеться чаще, и жены бы подружились, и Новый год встречали вместе. А можно и на рыбалку его летом позвать, Кир только рад будет. У него, у Георгия, и домик есть и лодка. Потом про рассказ Кира вспомнил. Как был друг фантазёром, так и остался. Это же надо придумать – Человек из снега, ходит зимой в окна заглядывает. Сам бы, наверное, испугался такого, а Кир по ночам вставал, караулил. Но так и жить легче, с фантазией и куражом, а у меня скучно всё, рутина, – думал Георгий, притормаживая около светофора.

По пешеходному переходу, припадая на трость, с большой авоськой в руке, шла старая, скрюченная, тощая бабка. Поравнявшись с машиной, остановилась, повернула голову резко, будто шея у неё на шарнирах прикручена, и глазами безумными зыркнула. Их разделяло тонированное лобовое стекло и метра три слабо освещённого пространства с мельтешащим снежным крошевом, но Георгия пробил озноб. Бабка так же быстро голову опустила и дальше пошаркала, губами шевеля и трясясь всем своим старушечьим телом. Но почудилось в этот миг Георгию, что прямо в душу ему бабка заглянула, и от этого взгляда душа его будто бы сдвинулась с привычного места и в пятки ушла. Стал Георгий недвижим и нем, совсем забыл где он и для чего он тут.

Зелёный загорелся, а Георгий не тронулся. По непонятным ему самому причинам, он оторопел. Очнулся лишь, когда сзади начали нетерпеливо сигналить. Георгий очнулся, тряхнул головой, отгоняя морок, и поехал дальше.

Проехал еще пару кварталов и повернул во двор, припарковался как обычно около фонарного столба. Совсем пришел в себя, достал вещи с заднего сидения, закрыл машину, включил сигналку. Пошёл к подъезду, чувствуя, как мороз схватился кусать его за голову без шапки и голые руки. Ночью до тридцати обещали – подумал, пикнул ключом домофон, взялся за ручку двери, она запищала и открылась. На него дыхнул тёплый подъездный воздух, с запахами еды и людей.

И тут он услышал звук. Тихий, горестный вой.

Григорий отпустил дверь, она послушно закрылась, оставив жильца на улице.

Он прислушался. Вой повторился.

Григорий развернулся и пошёл на звук, прибавив шаг.

Проходя мимо машины, бросил вещи на капот.

Его дом и два дома, стоящие по бокам буквой пэ, образовывали незамкнутый квадрат. А дальше, если пройти через весь двор, мимо детской площадки, маленького футбольного поля и древнего овощного ларька, начинался пустырь. Там летом собрались строить многоэтажку или ТЦ, никто толком не знал. Выкопали огромный котлован, забили сваи, потому как местность болотистая, все дома строились на сваях, да и бросили стройку. Осенью котлован заполнился водой, а зимой эта вода замёрзла и сделался каток. Ясно, что никто из родителей не разрешал детям там кататься, но по факту, как только лёд окреп и стал держать лёгкие детские тела, в этом котловане играли все.

Звук шёл именно оттуда.

Григорий побежал. Ему в один миг представилось, что это кричит ребёнок, и он помчался изо всех сил, забыв про больную ногу, перепрыгивая через лавки, оббегая качели, стараясь сократить путь.
Подбежав к котловану, тяжело дыша, он достал телефон, включил фонарик и осветил темноту.

Лёд начинался не у края котлована, а на добрый метр ниже. Сам котлован был квадратным, по каждой стороне метров пятьдесят, не меньше. Невдалеке от того края, где стоял Григорий, в небольшой проруби тонул пёс. Его голова то появлялась над водой, то уходила под воду. Было видно, что борьба за жизнь отнимает у пса последние силы, и вскоре он уже не сможет всплыть. Вновь раздался скорбный собачий вой, и его чёрная большая голова вновь ушла под воду.
Не раздумывая, Григорий скинул куртку, осторожно спустился на лёд, чтобы снова не повредить больную ногу. Лёг на живот и пополз к проруби. Идти было страшно, пацаны-то лёгкие, а он дяденька сто килограмм живого весу. А подо льдом еще метра три воды, глубокий котлован.

Кто же додумался во льду прорубь прорубить? – думал он, медленно передвигаясь по льду – гладкому, накатанному, совершенно не за что уцепиться. – Я как тюлень, неуклюжий и смешной и ползу тут на брюхе ночью.

 - Вероятно подростки, черт бы их всех побрал, – пробурчал вслух, отвечая на собственный незаданный вопрос, и увидел недалеко от проруби, в неясном свете луны, в подтверждение своих слов, чугунный ломик.
Пёс снова истошно взвыл, показываясь над водой. На его шее красовался широкий красный ошейник.

– Ну точно. Пробили дыру паршивцы, она затянулась тонким ледком, псина туда и провалилась. Где же твой хозяин, дружок?

Григорий наконец дополз до проруби, левой рукой ухватился за край проруби, а правой, как только пёс очередной раз показался над водой, схватил его за ошейник и потянул на себя. Пёс тут же извернулся и вцепился зубами ему в руку. Григорий невольно дёрнулся, рука из собачьей пасти выскользнула, зубы разодрали рукав пиджака.

- Вот ты дурак! – закричал он, но не отступил. Левой рукой схватил пса за загривок, а правой за лапу и что есть силы рванул на себя. От рывка сам двинулся ближе к полынье и его лицо нависло над водой.

Пёс до половины выскочил из воды, но снова туда плюхнулся. Правда теперь пёс сообразил, что ему пытаются помочь, и руку, что держала его за лапу больше не кусал. Григорий вновь вцепился левой рукой за край проруби, пытаясь отползти назад, но безуспешно – вода растеклась по льду, сделав его невероятно скользким.
Его голова чуть не окуналась в воду, правой рукой Георгий вновь потянул пса на себя. Пёс выпростал из воды обе лапы, Григорий отпустил его, пёс передними лапами вскочил ему на голову, мокнул спасителя в ледяную воду. Цепляясь когтями, расцарапывая шею и плечи, забрался на него, вылезая из воды. Григорий выдернул голову из воды, хватая ртом воздух, хватаясь заиндевевшими руками за скользкие края проруби, рук он не чувствовал, пальцы его не слушались. Наконец пёс сделал последний рывок, выпростал задние лапы, радостно оттолкнулся ими, пробегая по спине своего спасителя, толкая к неизбежному. Руки Григория сорвались с острых краёв проруби, он заскользил животом по мокрому льду и, больше не в силах преодолеть инерцию, головой вперёд погрузился в воду.


***
Он не успел подумать, не успел испугаться, жизнь не промелькнула у него перед глазами, потому что ровно в тот момент, когда его тело полностью ушло под воду, Григорий почувствовал, как непреодолимая сила тащит его вверх и наружу, схватив за правую ногу. Ту самую больную ногу.

Вот всегда так, – промелькнуло в его мозгу, – зачем было хватать именно за эту ногу, ведь есть другая, здоровая.

Надо сказать, что и удивиться Григорий не успел, так быстро все произошло.
Он увидел тёмную дыру проруби под собой, воду, текущую с него ручьём, хоть отжимай, глупого пса на льду. И неведомая сила осторожно опустила Григория на лёд. Ничего не понимая, он посмотрел на пса, который прижался застывшей ледяными клочками спиной к покатому склону котлована, и жалобно скулил, уставившись безумными глазами куда-то за спину Григорию и вверх.

Григорий обернулся.

Перед ним стоял Человек из снега. Бог знает какой высоты, с двенадцатиэтажный дом не меньше. Он был широк в плечах и в торсе, с крупным круглым лицом сурового воина, с глазами, преисполненными долгом и решимостью. Человек из снега был прозрачен, сквозь него можно было легко разглядеть соседние дома и звёздное небо. Он распрямился, издал низкий гортанный звук, повернулся спиной, поднял гигантскую ногу, перенёс её через пятиэтажку, потом другую ногу и исчез. Налетел ветер, снежинки, из которых состоял Человек, закружились в хаотичном танце, и вот уже нет никого.

Григорий понял, что замёрз, когда услышал собственное клацанье зубов. Он неуклюже поднялся, оторвав примёрзший зад ото льда, прихрамывая пошёл к краю котлована. С трудом забрался наверх и затащил пса, схватив его за ошейник. Пёс больше не сопротивлялся. Григорий направился к своему подъезду, чувствуя, как при каждом шаге хрустит мёрзлая одежда. Пёс ковылял рядом.

- Ну что, пойдём отогреваться. Назову тебя Счастливчик. Блин, никто не поверит. А нет. Кир поверит, – Григорий рассмеялся. – Человек из снега, спасибо тебе! – закричал он во весь голос и снова рассмеялся.