Записка в гараже

Глава I.

Весна в Спокойном в этом году запаздывала.  Не то чтобы город жил в вечной мерзлоте, но воздух оставался зябким, солнце, хоть и поднималось выше, грело неохотно, словно через толстое матовое стекло.  Деревья стояли угрюмые, в ожидании тепла, почки лишь намекали на скорое пробуждение, но общего ликования, весеннего разгула еще не чувствовалось.  Игорь Павлов, инженер тридцати шести лет, как и многие жители Спокойного, чувствовал эту замедленную весну всем своим существом.  Она отражала его собственное внутреннее состояние –  ожидание перемен, но без уверенности в их скором наступлении.
Выходные он проводил в гараже.  Кирпичный, добротный, еще отцовский, он стоял особняком от типовых гаражных коробок, словно осколок ушедшей эпохи, когда гараж был не просто стоянкой для машины, а чем-то большим –  мастерской, клубом, убежищем.  Для Игоря, унаследовавшего его вместе с отцовской «Нивой», гараж стал именно убежищем. Местом, где можно было отвлечься от монотонности рабочих будней, от негромкого, но постоянного недовольства матери порядком в квартире, от  пустоты вечеров, которую не заполняли ни телевизор, ни книги.
В гараже пахло смесью запахов, знакомых с детства: бензин, отработанное масло, резина старых покрышек, пыль, осевшая на полках и инструментах, и еще какой-то особый, гаражный дух – смесь металла, дерева и времени.  Игорь не был фанатом автомобилей, скорее –  прагматиком.  «Нива» служила верой и правдой, и он поддерживал ее в рабочем состоянии, но без особого энтузиазма.  Настоящая ценность гаража для него заключалась в другом – в возможности уединения.

В этот раз он решил разобрать дальнюю полку, заваленную всяким хламом.  Отец, при всей своей аккуратности,  любил складировать «на всякий случай».  Игорь  знал, что большая часть этого «случая» никогда не наступит, но рука не поднималась сразу все выбросить.  Разбирая коробки с какими-то старыми запчастями, банками с засохшей краской,  мешками с ветошью, он наткнулся на что-то помятое, бумажное, завалившееся за деревянную перегородку.
Развернул.  Обычный листок, вырванный из ученической тетради в клетку.  Бумага пожелтела от времени, края обтрепались, чернила выцвели, но слова, написанные когда-то ровным, округлым почерком,  читались отчетливо:  «На Новый год я здесь. Ожидайте. Об этом совсем необязательно знать другим людям.»
Игорь замер, уставившись на записку.  Простые слова.  Даже слишком простые, почти бессмысленные.  Но что-то в них зацепило, словно  тихий звонок из прошлого.  «На Новый год… здесь… в гараже?»  Странное сочетание.  В голове словно промелькнула искра,  и  тут же,  как старая пленка на экране,  начало проявляться  воспоминание.  Темный зимний вечер,  снег,  неспешно падающий  крупными,  тяжелыми хлопьями,  фонарь,  бросающий  желтый  свет  на  заснеженные  ворота  гаража,  и  полоска  теплого  света,  льющегося  из  приоткрытой  щели.
Он вспомнил.  Давно это было.  Лет пятнадцать, а может, и больше.  Сразу после института,  вернувшись в Спокойный,  он жил с родителями.  Тот Новый год выдался на редкость морозным,  под тридцать градусов.  31 декабря, отец,  заядлый рыбак,  уехал на зимнюю рыбалку с друзьями.  Мать,  как всегда,  хлопотала на кухне,  готовясь к праздничному столу.  А Игорь,  не находя себе места в предновогодней суете,  сбежал в гараж.
Мотоцикл «Урал» –  старая отцовская гордость,  пылился в углу под брезентовым чехлом.  Игорь  решил  покопаться  с  ним,  попытаться  завести  это  советское  чудо  техники.  Не то чтобы он всерьез собирался ездить на «Урале»,  скорее,  это был повод  занять себя чем-то  в  ожидании  праздника.
В гараже было  холодно,  даже  с  включенным  обогревателем  «ветерок».  Игорь  оделся  потеплее,  включил  старый  радиоприемник,  настроив  его  на  волну  «Ретро  FM»,  и  погрузился  в  разборку  карбюратора.  Мелкие  детали  блестели  в  слабом  свете  лампочки,  пальцы  зябли  даже  в  перчатках.  За  окном  мела  метель,  ветер  завывал  в  щелях  ворот,  но  в  гараже  было  свое  особое  тепло  и  уют,  пахло  бензином  и  звучала  ненавязчивая  музыка  прошлых  лет.  Ощущение  оторванности  от  мира,  от  праздничной  суеты,  от  всех  проблем  и  забот.  Только  он,  мотоцикл  и  тихая  музыка.
И  тут  постучали.  Тихо,  робко,  почти  неслышно  за  шумом  ветра  и  музыки.  Игорь  сначала  даже  не  понял,  подумал,  показалось.  Но  постучали  снова,  настойчивее,  увереннее.  Он  отложил  инструменты,  вытер  руки  ветошью,  подошел  к  воротам  и  приоткрыл  их.
На  пороге  стояла  девушка.  Совсем  незнакомая.  Худенькая,  невысокая,  вся  закутанная  в  темное  пальто,  шапка  сползла  на  лоб,  из-под  нее  виднелись  темные  пряди  влажных  от  снега  волос.  Щеки  румяные  от  мороза,  нос  красный,  глаза  большие,  темные,  испуганные  и  в  то  же  время  какие-то  отчаянные.  Ресницы  в  инее.
«Извините,  –  тихо  сказала  она,  голос  дрожал  от  холода,  –  у  вас  тут  свет  горит…  Можно  немного  погреться?  Я  совсем  замерзла…»
Игорь  растерялся.  Девушки  в  их  гаражах  как-то  не  водились.  Тем  более  в  новогоднюю  ночь,  в  такой  мороз.  Это  было  настолько  неожиданно,  что  на  мгновение  он  подумал,  что  ему  мерещится.
«Конечно,  заходите,  –  сказал  он,  отодвигаясь  в  сторону.  –  Тут  не  очень  жарко,  но  обогреватель  работает.  И  чай  есть  в  термосе.»  Он  сам  удивился  своей  собственной  расторопности.  Обычно  в  таких  ситуациях  он  терялся  и  не  знал,  что  сказать.
Она  вошла,  нерешительно  переступив  порог,  огляделась  недоверчиво.  Гараж,  как  гараж.  Инструменты  на  стенах,  верстак,  запчасти  в  коробках,  мотоцикл  под  чехлом.  В  углу  стоял  раскладной  стул,  на  нем  брошенная  куртка  Игоря.  Воздух  теплее,  чем  на  улице,  но  все  равно  прохладно.
«Спасибо,  –  сказала  она  еще  раз,  тише  чем  в  первый  раз,  опускаясь  на  край  верстака,  словно  боясь  запачкать  пальто.  –  Я  просто  немного  заблудилась…  И  холодно  очень…»  Зубы  стучали.
Игорь  присмотрелся  к  ней  внимательнее,  пока  она  оглядывалась.  Лицо  у  нее  было  приятное,  даже  красивое,  несмотря  на  замерзший  вид.  Тонкие  черты,  высокий  лоб,  аккуратный  нос.  Глаза  большие,  темные,  с  какой-то  недетской  грустинкой.  На  шее  –  ярко-голубой  вязаный  шарф,  единственное  яркое  пятно  на  фоне  темного  пальто.  Шарф  был  крупной  вязки,  мягкий  на  вид,  и  как-то  не  сочетался  с  ее  одеждой,  словно  единственная  теплая  вещь,  которую  она  смогла  найти.
«Вы  местная?»  –  спросил  Игорь,  чтобы  как-то  разрядить  неловкое  молчание,  заполнить  тишину,  которая  внезапно  стала  слишком  густой.
Она  покачала  головой,  не  сводя  глаз  с  пола.  «Нет.  Я  проездом…  К  родственникам  ехала,  да  автобус  сломался.  Недалеко  отсюда…  Вот  и  бреду  теперь  пешком…  Не  знаю,  где  я…»
История  звучала  странно и была какой-то  даже неправдоподобной.  Но  девушка  выглядела  действительно  уставшей  и  замерзшей,  и  в  ее  глазах  стоял  настоящий  страх.  Да  и  что  ему  терять?  Новогодняя  ночь,  пустой  гараж,  незнакомая  девушка  –  все  как-то  необычно,  не  по-спокойненски.  Словно  сон  на  яву.
«Может,  чай  хотите?»  –  снова  предложил  он,  уже  более  уверенно.  –  У  меня  тут  термос  есть.  Горячий.»
Она  подняла  глаза,  улыбнулась  робко,  первый  раз  за  все  время  их  короткого  знакомства.  Улыбка  у  нее  была  светлая,  немного  грустная,  но  очень  обаятельная.  В  ней  было  что-то  беззащитное  и  притягательное  одновременно.
«Не  откажусь…  Спасибо…»
Игорь  налил  чай  в  термокружку,  протянул  ей.  Она  взяла  дрожащими  пальцами,  обхватила  кружку  ладонями,  прижала  к  щекам,  закрыла  глаза.  Потом  сделала  маленький  глоток,  задержала  во  рту,  словно  пытаясь  согреться  изнутри.
«Спасибо,  –  сказала  она  тихо,  открывая  глаза.  –  Как  же  хорошо…»  В  голосе  появилось  тепло,  дрожь  немного  утихла.
Они  молчали  некоторое  время,  каждый  думая  о  своем.  Ветер  за  стенами  гаража  не  утихал,  снег  все  шел,  стучал  по  крыше,  заметал  щели  в  воротах.  В  приемнике  зазвучала  какая-то  старая  песня  про  любовь,  грустная  и  мелодичная.
«Меня  Игорь  зовут,  –  сказал  он  наконец,  решив  нарушить  затянувшееся  молчание.  –  А  вас?»
«А  меня…  –  она  замялась  на  секунду,  словно  забыла  собственное  имя,  или  не  хотела  его  называть.  –  Меня   зовут Наташа.»
Наташа.  Простое  имя.  Как  и  сама  девушка.  И  в  то  же  время  что-то  в  ней  было  необычное,  загадочное.  Особенно  эти  большие  темные  глаза,  смотрящие  как-то  вглубь  тебя,  словно  пытаясь  прочитать  твои  мысли,  увидеть  то,  что  скрыто  за  внешней  оболочкой.
Они  разговорились.  Сначала  неловко,  невпопад,  потом  все  свободнее  и  откровеннее.  Говорили  обо  всем  и  ни  о  чем.  О  погоде,  о  Новом  годе,  о  жизни  в  провинции.  Наташа  рассказывала  что-то  невнятное  о  своей  работе,  о  родственниках,  к  которым  ехала,  но  избегала  конкретики,  уходя  от  деталей.  Игорь  тоже  что-то  говорил  о  своей  работе  на  заводе,  о  мотоцикле,  о  гараже,  о  своей  скучной  и  размеренной  жизни.  Разговор  тек  неровно,  с  паузами,  с  неловкими  улыбками,  с  случайными  касаниями  рук,  когда  брали  кружки  с  чаем.  Но  в  этой  неловкости  было  что-то  особенное,  какое-то  скрытое  напряжение,  как  перед  чем-то  важным,  неизбежным.  Словно  два  случайных  путника,  встретившиеся  на  перекрестке  судеб  в  метель  и  темноту  новогодней  ночи.
Время  летело  незаметно.  Чай  в  термосе  закончился.  В  приемнике  начали  транслировать  новогоднее  обращение  президента,  с  помехами  и  треском  пробивающееся  сквозь  метель.  Наташа  вдруг  встрепенулась,  словно  очнулась  от  забытья.
«Ой,  уже  скоро  Новый  год,  –  сказала  она  с  удивлением,  глядя  на  радиоприемник.  –  А  я  тут  у  вас  засиделась…  Мне  надо  идти…»  В  голосе  звучало  неуверенность,  сомнение.  Куда  идти  в  такую  метель  и  темноту,  она  сама  не  знала.
«Да  куда  вам  торопиться  в  такую  погоду,  –  сказал  Игорь,  почувствовав  неожиданную  тревогу  при  мысли  о  ее  уходе.  –  На  улице  метель  не  утихнет  до  утра.  Может,  останетесь  до  утра?  Переждете  метель.  А  утром  уже  видно  будет,  как  добраться  до  ваших  родственников.»
Наташа  задумалась  на  секунду,  посмотрела  на  Игоря  прямо  в  глаза.  И  в  этом  взгляде  было  что-то  такое…  что-то  не  высказанное,  но  понятное  обоим.  Словно  немой  вопрос  и  немой  ответ  одновременно.  И  доверие,  и  недоверие,  и  надежда,  и  отчаяние.  Целая  гамма  невыраженных  чувств.
«Хорошо,  –  сказала  она  тихо,  опуская  глаза.  –  Я  останусь.»

Глава  II. 
Новый  год  они  встретили  в  гараже.  Под  звуки  курантов  из  приемника,  с  треском  и  помехами,  под  завывание  ветра  за  стенами  и  стук  снега  по  крыше.  Игорь  вспомнил,  что  в  багажнике  машины  завалялась  бутылка  дешевого  шампанского,  купленная  еще  к  какому-то  празднику  и  забытая  там.  Он  принес  ее,  запыленную,  холодную,  как  лед.  Нашел  два  пластиковых  стаканчика,  налил  искрящуюся  жидкость.  Выпили  молча,  чокнулись  неловко,  пожелали  друг  другу  счастья  и  здоровья  в  наступающем  году.  Слова  звучали  как-то  неубедительно,  неискренне,  как  будто  они  сами  не  верили  в  то,  что  говорят.  Но  в  воздухе  витало  ожидание  чего-то  другого,  более  важного,  чем  банальные  поздравления.
Потом  долго  молчали,  сидя  рядом  на  верстаке,  слушая  музыку,  смотря  на  снег,  падающий  за  окном.  Наташа  прислонилась  головой  к  плечу  Игоря,  закрыла  глаза.  Он  чувствовал  ее  тепло,  ее  дыхание,  легкий  запах  какого-то  незнакомого  парфюма,  смешанный  с  запахом  морозного  воздуха.  Было  как-то  странно  и  хорошо  одновременно.  Словно  они  оказались  в  каком-то  другом  мире,  отрезанном  от  всего  остального,  от  проблем,  забот,  от  обыденности  жизни.  Только  они  двое  и  метель  за  окном.
Разговор  завязывался  снова,  тихий,  неторопливый,  словно  боясь  спугнуть  наступившую  атмосферу  интимности.  Говорили  о  детстве,  о  мечтах,  о  том,  что  важно  для  каждого  из  них.  Наташа  рассказывала  о  своем  городе,  о  родителях,  уже  без  той  напряженности,  которая  чувствовалась  вначале.  Игорь  тоже  рассказывал  о  Спокойном,  о  своей  работе,  о  родителях,  о  своих  нереализованных  амбициях.  В  ее  глазах  он  видел  понимание,  сочувствие,  интерес.  Он  чувствовал,  как  растворяется  лед  отчуждения,  как  между  ними  возникает  невидимая  связь,  теплое  человеческое  участие.
А  потом…  потом  случилось  то,  что  обычно  случается  между  мужчиной  и  женщиной  в  новогоднюю  ночь,  когда  за  окном  метель,  а  внутри  тепло  и  немного  пьяно  от  шампанского  и  неожиданной  близости.  Были  неловкие  прикосновения,  робкие  поцелуи,  шепот  и  смех.  Сначала  робкие  и  неуверенные,  потом  все  страстнее  и  отчаяннее.  Было  что-то  нежное  и  торопливое,  как  будто  боялись  спугнуть  это  неожиданное  счастье,  растворить  его  в  обыденности  утра.  Они  лежали  на  старом  раскладном  диване,  принесенном  отцом  еще  в  советские  времена,  укрытые  его  старой  курткой,  и  время  остановилось.  Существовали  только  они  двое,  и  метель  за  стенами  гаража,  и  тихая  музыка  из  приемника.
Утром  Игорь  проснулся  от  холода.  Обогреватель  выключился,  в  гараже  было  зябко  и  сумрачно.  Солнце  еще  не  поднялось  высоко.  Он  открыл  глаза  и  понял,  что  лежит  один.  На  верстаке  лежал  голубой  шарф,  тот  самый,  который  был  на  Наташе  вечером.  Самой  Наташи  не  было.  Диван  был  пуст,  куртка  лежала  скомканная  на  полу.  Дверь  гаража  была  приоткрыта,  на  снегу  виднелись  следы,  ведущие  от  ворот  в  сторону  дороги.
Он  резко  сел,  сердце  забилось  тревожно.  «Наташа! Наташа!»  –  тихо  позвал  он,  но  в  ответ  была  только  тишина  гаража  и  завывание  ветра  за  воротами.  Он  вскочил,  накинул  куртку,  выскочил  на  улицу.
Снег  перестал  идти,  небо  было  чистое,  голубое,  как  немытое  стекло.  Солнце  слепило  глаза,  отражаясь  от  белого  снега.  Вокруг  –  ни  души.  Только  следы  на  снегу,  босые  следы,  уходящие  в  сторону  дороги,  и  исчезающие  за  поворотом.  Словно  призрак  растворился  в  утреннем  свете.
Игорь  стоял  на  пороге  гаража,  растерянный,  ошеломленный.  Что  это  было?  Сон?  Галлюцинация?  Новогоднее  чудо?  Но  вот  он  –  голубой  шарф  на  верстаке,  вещественное  доказательство  того,  что  все  это  было  не  сон.  И  босые  следы  на  снегу,  ведущие  в  никуда.
Он  вернулся  в  гараж,  взял  в  руки  голубой  шарф.  Мягкий,  теплый,  пахнущий  чем-то  незнакомым,  сладковатым,  женственным.  Он  прижал  его  к  лицу,  закрыл  глаза.  В  голове  были  обрывки  воспоминаний,  какие-то  неясные  образы,  фразы,  смех,  прикосновения…  Но  самого  главного  –  лица  Наташи  –  он  не  мог  вспомнить  четко.  Словно  ее  образ  был  размыт,  не  фокусировался.  Словно  она  растворилась  в  утреннем  свете,  как  дым,  как  новогодняя  сказка.
Он  попытался  вспомнить  ее  имя  полностью,  фамилию  хотя  бы.  Ничего.  Наташа и Наташа.  Проездом.  К  родственникам.  Автобус  сломался.  Бред  какой-то.  Но  шарф  –  вот  он,  в  руках.  Теплый,  реальный.  Вещественное  доказательство  того,  что  все  это  было  на  самом  деле.
Игорь  положил  шарф  в  карман  куртки,  запер  гараж  и  пошел  домой.  Новогоднее  утро  началось  как  обычно.  Мать  хлопотала  на  кухне,  готовила  завтрак,  отец  вернулся  с  рыбалки  с  пустым  ведром,  жаловался  на  плохой  клев,  на  мороз,  на  бесперспективность  зимней  рыбалки.  Все  было  как  всегда.  Только  в  кармане  куртки  лежал  голубой  шарф,  напоминание  о  странной  ночи  и  незнакомой  девушке,  исчезнувшей  так  же  неожиданно,  как  и  появившейся.

Глава  III. 
С  тех  пор  прошло  много  лет.  Жизнь  текла  своим  чередом.  Игорь  закончил  институт,  устроился  инженером  на  завод,  получил  квартиру,  похоронил  родителей.  Жизнь  была  размеренной,  спокойной,  предсказуемой.  Как  и  название  города  –  Спокойный.  Воспоминания  о  новогодней  ночи  постепенно  стирались,  тускнели,  уходили  в  тень  повседневности.  Шарф  где-то  затерялся  при  переездах  и  ремонтах,  словно  исчез  вместе  с Наташей.  Воспоминания  стали  смутными,  нечеткими,  как  старая  фотография,  выцветшая  на  солнце.  Иногда,  в  новогоднюю  ночь,  когда  за  окном  мела  метель,  Игорь  вспоминал  ту  ночь  в  гараже,  незнакомую  девушку,  ее  робкую  улыбку,  ее  большие  темные  глаза.  Но  это  было  скорее  как  сон,  как  вымышленная  история,  не  имеющая  отношения  к  реальности.
И  вот  сейчас,  весной,  разбирая  старые  вещи  в  гараже,  случайно  найденная  записка  –  «На  Новый  год  я  здесь.  Ожидайте.  Об  этом  совсем  необязательно  знать  другим  людям»  –  словно  ключ  повернула  в  замке  его  памяти.  Все  всплыло  снова,  ярко  и  четко,  как  будто  это  было  вчера.  И  Наташа,  с  ее  робкой  улыбкой  и  большими  темными  глазами,  и  голубой  шарф,  и  босые  следы  на  снегу,  и  запах  ее  духов,  и  тепло  ее  тела,  и  тихая  музыка  из  приемника.  Все  вернулось  с  новой  силой,  захлестнуло  его  волной  воспоминаний.
Игорь  стоял  в  гараже,  держа  в  руках  пожелтевший  листок  бумаги,  и  чувствовал  какую-то  щемящую  тоску  в  груди.  Не  то  чтобы  сожаление  об  упущенной  возможности  –  он  даже  не  знал,  что  это  была  за  возможность.  Скорее  –  горечь  от  собственной  забывчивости,  от  того,  что  позволил  времени  стереть  из  памяти  что-то  важное,  необычное,  что  случилось  с  ним  однажды  в  новогоднюю  ночь  в  старом  отцовском  гараже.  Горечь  от  того,  что  не  попытался  узнать  больше  о  Наташе,  не  поискал  ее  после  ее  исчезновения,  отпустил  ее  так  легко  и  беспечно,  позволив  ей  раствориться  в  снежном  утре.
Он  опустился  на  раскладной  стул,  смотрел  на  записку  и  думал.  Кто  оставил  ее?  Наташа?  Зачем?  Кому  она  адресована?  «Ожидайте»…  Кого  ожидать?  И  что  означает  «об  этом  совсем  необязательно  знать  другим  людям»?  Словно  это  какой-то  секрет,  какое-то  тайное  послание  из  прошлого,  адресованное  ему,  только  ему.
Глупости  какие-то.  Просто  чьи-то  детские  игры,  наверное.  Записка  старая,  лет  двадцать  ей  точно  есть.  Может,  отец  еще  баловался  чем-то  в  молодости?  Или  кто-то  из  его  друзей  решил  подшутить?  Но  нет,  что-то  не  вязалось.  Записка  была  написана  женским  почерком,  аккуратным,  округлым.  И  эти  слова  –  «на  Новый  год  я  здесь»…  Слишком  уж  совпадало  с  той  ночью  и  Наташей.  Слишком  много  совпадений  для  простой  случайности.
Может,  она  специально  оставила  эту  записку?  Чтобы  он  нашел  ее  когда-нибудь,  спустя  годы?  Чтобы  он  вспомнил  о  ней,  о  той  ночи?  Зачем?  И  как  она  могла  знать,  что  он  найдет  ее  именно  сейчас,  весной,  в  этом  гараже?  Это  было  невозможно,  нелогично,  мистически.
А  может,  все  это  просто  совпадение.  Случайность.  Игра  воображения.  Его  память  подбросила  ему  эту  историю,  навеянную  запиской.  Он  просто  слишком  много  думает,  слишком  много  ищет  смысла  в  обычных  вещах.  Жизнь  простая  штука,  как  говорил  отец.  Не  надо  ее  усложнять.  Живи  сегодняшним  днем,  не  оглядывайся  назад,  не  заглядывай  вперед.
Но  записка  лежала  у  него  в  руках,  а  в  голове  крутились  воспоминания  о  новогодней  ночи  и  незнакомой  девушке  Наташе.  И  щемящая  тоска  не  отпускала.  Тоска  по  чему-то  ускользнувшему,  непонятному,  но  явно  важному.  По  той  молодости,  по  той  наивности,  по  той  неожиданной  встрече,  которая  могла  бы  стать  чем-то  большим,  но  так  и  осталась  неразгаданной  загадкой,  забытой  в  суете  обыденной  жизни.  Тоска  по  неизвестному  будущему,  которое  могло  быть,  но  не  стало.
Игорь  вздохнул,  смял  записку  в  кулак.  Что  теперь  делать  с  этим  воспоминанием?  Искать  Наташу  спустя  пятнадцать  лет?  Глупость  какая.  Да  и  как  ее  найдешь?  Проездом.  К  родственникам.  Автобус  сломался.  Сказка  новогодняя.  История,  которая  случилась  и  исчезла,  не  оставив  следов,  кроме  этой  пожелтевшей  записки  и  смутных  воспоминаний.
Он  разжал  кулак,  разгладил  помятую  бумажку,  положил  ее  обратно  на  полку,  за  банку  с  краской.  Пусть  лежит.  Может,  еще  когда-нибудь  найдет  ее  случайно,  как  сегодня.  И  снова  вспомнит  новогоднюю  ночь  и  незнакомую  девушку.  И  снова  почувствует  эту  тихую,  щемящую  тоску  по  упущенному  времени  и  неведомым  возможностям.  Просто  так,  для  разнообразия  в  спокойной  и  размеренной  жизни  инженера  Игоря  Павлова  из  провинциального  городка  Спокойный.  А  больше  и  не  надо.  И  так  достаточно  для  размышлений  в  тишине  гаража  в  неспешный  весенний  день,  когда  весна  запаздывает,  а  воспоминания  наоборот,  наступают  с  неожиданной  силой.