О социальной памяти

Ясным весенним днем Евгению Волкову от работодателя поступило сногсшибательное поощрение с возможностью отказаться от него. Время отпустили «на подумать» – неделя.

Женька работает слесарем на современной ферме по разведению крупного рогатого скота. В её состав входят добротные коровник и телятник не на одну тысячу голов. При такой численности парнокопытных механизация — один из основных факторов успешного животноводства. Более того, якобы в недалеком будущем все процессы автоматизируют: построят умный дом для коров. И потекут оттуда молочные реки с бифштексами и корабликами из мясной заморозки. Обслуживающий персонал будет ходить на работу как на восьмичасовое развлечение.

Сейчас ручной работы — сил не хватит переделать. Слесарь — это даже не механизатор, это чумазый трудяга. (Пожалуй, своим трудом он мог бы опровергнуть теорию, как труд из обезьяны сделал человека.) Принято к общему названию профессии добавлять уточняющее слово: ремонтник, монтажник, наладчик и т.п.  Свое двусоставное уточнение специальности двадцатилетний парень старался не произносить вслух. Уж очень оно было каверзным. Слесарь по навозоудалению! Скажешь — и начинают принюхиваться. И внимательно так оглядывают: нет ли отпечатков коровьих лепешек?..

Видом Женька пригожий паренек. Среднего роста, крепок телом, круглолиц и румян. Не курит и не пьет, поскольку в куреве не видел проку, алкоголь приносил тяжкое похмелье. После небольшой юношеской практики винно-водочных возлияний с последующими мучениями получил стойкое отвращение к белому и красному, шипучему и пенному. Коренной причиной тому могло быть и то, что зеленый змий загубил его родителей. Однажды они в изрядном подпитии возвращались в конной повозке из глухой деревни. Дорога проходила через поля.  Метель перемела санный путь. Заблудились и уснули в сугробе вечным сном. Лошадка приплелась домой с пустой повозкой.

Женьку воспитала бабушка Маша — добропорядочная труженица-крестьянка из лучшего периода советского времени. Жили он вдвоем в типичной русской избе с печным отоплением. Бабушка получала пенсию на внука по утрате кормильца и пенсию по старости, вела домашнее хозяйство. Держали они козу, овечку и пяток куриц. Огород был немалый. Земля давала хороший урожай картошки и прочих овощей, произраставших под открытым небом в уральской климатической зоне. Деревню опоясывал таежный лес, по большей части — хвойный, с рыжиковыми полянами. Посреди деревни протекала речка, где водилась крупная рыба. Заповедный уголок!

Жизнь на природе в относительной дали от городской суеты так по нраву бабушке, что уезжать отсюда ни за что не хотела. Да и внуку не советовала. Он, правда, не шибко и горел желанием перебраться в город. А пока жива бабулечка никак нельзя бросить отчий дом, в котором она была за отца и мать.

Внук окончил среднюю школу в соседнем селе, что за пяток километров от их деревни. Учиться дальше негде, кроме как в городе. А туда, увы, одному не уехать по уже упомянутым причинам… Бабушка устроила внука в местном животноводческом комплексе.  В нем Женька с нуля освоил профессию слесаря с неблагозвучным уточнением. В перспективе, лет через двадцать, мог бы стать механиком фермы с предварительным выполнением ряда условий. Основные из них — это высшее или средне-специальное образование, трудовой характер,  крепкий и понятный домашний быт.

Последнее условие — самое дремучее для уяснения. Ведь Женька сирота. Ему неведомо, что такое полноценная и благополучная семья. Есть, конечно, общие фразы, примеры из книг и с экрана. Но это не то. Нужен живой опыт от живых родителей. Поэтому вечерами и по выходным дням Женька скучал и мыкался. Кто знает, куда бы его завела сиротская доля, если бы он не открыл удивительный источник сокровенных знаний и душевной силы…

Сначала парень освоил все работы по дому, научился варить суп и кашу, печь блины и пироги, ухаживать за домашней скотинкой. Из всего этого большую радость доставляло крепнущее умение быстро вершить домашние дела. Порой он соревновался с самими собой: вчера успел за вечер сделать то-то, сегодня и то, и это.
Зарплату особо было не на что тратить  — он, не глядя на цены, покупал инструмент и средства малой механизации в личное хозяйство. Так собрал приличный набор хорошего хозяина.
Однажды ветер повалил старую березу, росшую на краю огорода. Женька обрадовался возможности проверить в деле новую бензопилу с отличной цепью, обеспечивающей тонкий рез. Распилил дерево на чурбаки. Осмотрел их и подивился.  Пропил был в самом деле тонкий и гладкий. Торец чурбака даже отшлифовался при пилении. Парень увидел красивое сочетание годовых колец в местах раздвоения ствола. Любопытный лесоруб шлифмашинкой дополнительно обработал торец — ваще красотища!
Тогда он распилил чурбак на блины толщиной 2-3 см. Каждый отшлифовал до матового блеска, поочерёдно их осмотрел. Захотелось приукрасить природный рисунок структуры дерева. Например, с помощью резца сделать его объемным, выпукло-вогнутым что ли…

Кем-то сказано, что красота притягивает и побуждает сделать подобное, пусть в иной области. А в голове запускается удивительный процесс под общим названием — творчество. Это и был тот самый удивительный источник скрытых и недоступных знаний.

Так Женька начал осваивать резьбу по дереву. Жить стало интересней. Основная работа по механизированной очистке фермы от навоза воспринималась как способ добывания денег. Чтобы больше времени заниматься резьбой, начинающий мастер старался эффективнее работать и на ферме. Что любопытно, по итогам года он выбился в передовики, но от наград отказывался. Ведь по правде он улучшал техпроцесс, дабы высвободить время для занятия резьбой. Это и было его наградой.
Персонал фермы считал Женьку безобидным чудаком. На общие посиделки не ходит, потому как трезвым туда вход был не рекомендован. Вместо компанейского чумового веселья вдруг увлекся резьбой по дереву. Напарник по работе не раз и не два пытался его образумить: советовал постепенно приучить себя к алкоголю. (Якобы вино дано для радости.) Вручил ему поллитровку самогона с рецептом деревенского абсента.
 
Женька использовал спиртосодержащую жидкость наружно: для обработки ранки, прижигания прыщиков, приготовления мази для суставов для бабушки. Продолжал упорно упражняться  в резьбе по дереву. Для себя он открыл, что именно сам процесс окрыляет. Бесценен процесс, но не результат. Хотя хотелось бы, чтобы его поделки из дерева находили отклик в сердцах и приобретались.
Пока что поделками он украшал ферму и деревенский дом. Их становилось так много, что все-таки задумался, как рукотворные изделия сделать покупаемыми. Он задался целью придать резьбе притягательное сочетание выпуклостей и вогнутостей, головокружительную плавность линий. И здесь, несомненно, женское тело главенствует. И увидеть его следовало вживую (не в интернете, не в альбомах иллюстраций). В деревне такое не увидишь. Работницы фермы были или худые, или толстые, или мужиковатые.

Бабка опытным житейским взглядом определила сразу тайную печаль внука. Она бы сама хотела, чтобы он обзавелся семьей. Однако большинство девок ныне очень уж ушлые. Захомутают парня, дом продадут (стоимость деревенских домов из года в год возрастает, а их дом – на хорошем и удобном месте). Её, бабку, сдадут в дом престарелых. Поэтому всех местных девок хаяла, временные дачники с дачницами были почти из другого сословия.

За внуком бабушка поглядывала уже не так зорко и строго, отмечая себе в успокоение, что увлечение резьбой его здорово… умиротворяет. Сам Женька прочитал в энциклопедии пояснение о творческих бдениях, как основного элемента развитие культуры, — это активация «социальной наследственности» или «социальной памяти», которая не передаётся биологическим путём. Значит, он — сирота — имеет шикарный шанс приобщиться к высшим духовным ценностям путем творческого запала.

За год начинающий мастер-краснодеревщик изготовил кучу деревянных изделий. Процесс их изготовления, несомненно, облагородил молодого человека. Но все же куда девать поделки?

На помощь снова пришла баба Маша. Она разрулила ситуацию по всем направлениям: путевку на курорт брать, себе путевку она купит, поделки сложить в чемодан и продать их как сувениры, пусть за символическую цену.
«Золотая у меня бабушка!» – поблагодарил судьбу внук.

Наступила осень. На курорте они поселились рядом, каждый в двухместном номере. В номере с Женькой оказался механик фермы, старше на пару десятков лет и кроме машин и рыбалки ничего не признававший. Он, кстати, обеспечил трансфер из родной деревни в село с природным лечебным фактором.
 
Днем внук и бабушка ходили по процедурам, а вечерами услаждали сердце и душу. Каждый вечер в киноконцертном зале давали часовое представление: песни, танцы, цирковые трюки. В фойе продавали поделки из камня и дерева, картины. Среди импровизированных лотошников была и бабушка. Потихоньку поделки раскупались. Внук ходил на все концерты.

Зачастую концерты походили на смотр художественной самодеятельности. Для Женьки такая специфика выступления ближе по духу. Ведь и он самодеятельный автор, ему как раз нужно было убедиться, что на ниве культуры многие неравнодушные люди обретают душевный баланс. Это хорошо и это нормально.
 
В один из вечеров в зале выступила танцевальная группа из областного города. Полуобнаженные девушки воссоздали комбинациями грациозных движений древнеегипетских богинь и их жриц, которые можно условно назвать танцами.
Евгений отважился сесть в центре первого ряда. Целый час смотрел во все глаза. У него создалось впечатление, что богини и жрицы являют образ эталона женской красоты исключительно для него и ради волшебного идеала гармонии души и тела. Душа как питомник самых лучших эмоций, тело – способ их выражения. В их симбиозе высшие душевные чаяния получают кратковременную форму земного бытия. Эти мгновения он улавливал чутким сердцем, отображал их в безвременной памяти. Творческий процесс оживал: хотел схватить резец и ваять чуть иное и близкое к прекрасному.

Когда выступление вдруг завершилось, и раздались нарастающие по силе аплодисменты, Евгений вскочил. Словно очнувшись, он пригнулся и быстро вышел из зала. Подбежал к бабушке с лотком его поделок, сграбастал две лучшие из них, вернулся в зал, вбежал на сцену к искусным танцовщицам.
 
Девушки в удивлении чуть попятились. Евгений присел на одно колено, как рыцарь перед прекрасными дамами, и простер к ним руки с открытыми ладонями, в каждой была фигурка танцующей девушки, удивительным образом похожих на живых, замерших перед ним в изумлении.

— Как ты сумел так быстро скопировать нас? — спросила одна из девушек.
— А как вы сумели в своей удивительной пластичности дополнить себя?  И показать хотя бы на сцене, какова истинная красота.
— Ты нам льстишь.
— Нисколько. Я в подобном тому, что вами движет, сам пребываю, когда беру резец в руки, и делается, как будто из ничего.
Девушки переглянулись.
— А-а, мы понимаем тебя, — сказала одна.– Это называется «активацией социальной памяти».
— Точно! Или творчеством,  — в тон её дополнил Евгений.
— А знаешь, мы здесь на четыре дня приехали отдохнуть. Так что приглашаем тебя в гости… на творческие посиделки.
— С огромным удовольствием! А сейчас пусть моя бабушка нас сфоткает, то есть запечатлеет на долгую человеческую память, которая подпитывается безвременной социальной памятью, взаимно обогащаясь.

Девушки рассмеялись как будто каламбуру и охотно встали рядом. Женька положил ладони на тонкие девичьи талии. А танцовщицы переплели руки за его спиной. Внезапно единение троих вспыхнуло новыми творческими искрами, перед ними открылся безвременный простор…. И в этот момент бабушка нажала на кнопку цифрового объектива, словно фиксируя внука в теплом мире единомышленников.


Фото автора.