Глава девятнадцатая. Праздник Теней и Света

Долина Рассвета, некогда пропитанная пеплом, теперь кишела жизнью. Луга, усеянные «Слезами Рассвета», переливались под солнцем, как осколки разбитого зеркала. Люди и ящеры вместе возводили мосты из светящегося камня, а дети — и те, и другие — гоняли по полям, их смех звенел, как колокольчики, привязанные к ветвям Древа Единства. Даже воздух здесь пах иначе: не дымом и страхом, а медом, травами и надеждой. 

Светослав стоял на холме, наблюдая, как Боеслав учит ящерьих подростков метать копья. Его волчья шкура, теперь украшенная нитями из синего кристалла, отбрасывала блики на землю. Рядом, прислонившись к стволу Древа, мать-волчица плела венок из лунных лилий. 
— **Они учатся быстрее, чем наши**, — кивнул он в сторону ящеров, чьи чешуйчатые лапы ловко вращали древки. 
— **Потому что учатся не убивать, —** ответила мать, — **а защищать.** 

Внизу, у подножия холма, Леший и Сварог возводили алтарь нового мира. Леший водил руками, и корни сами сплетались в арки, а Сварог выковывал из света заклепки, которые скрепляли камень. Их работа напоминала танец: молот и ветер, огонь и земля. 
— **Ты стал мягче, кузнец, —** усмехнулся Леший, поднимая камень силой роста. 
— **А ты громче, —** буркнул Сварог, но в уголке его губ дрогнула тень улыбки. 

*** 

Праздник начался с заката. Костры зажглись сами — от искр, высеченных Воисветом, чьи копыта теперь подковывали не для войны, а для танца. Люди и ящеры водили хороводы вокруг Древа, их тени сливались в единый узор на земле. Даже Белая Королева, сняв корону из шипов, кружилась в ритме барабанов, её чешуя мерцала, как тысяча светлячков. 

Но когда луна взошла в зенит, земля дрогнула. Костры погасли, будто их душили невидимые руки. Из портала над Древом вырвался вихрь чёрного дыма, и в нём зазвучал голос, знакомый до мурашек: 
— **Вы думали, что я исчез? Я — память. Я — страх.** 

Тени сплелись в фигуру Красибора, но не того, что умер в руинах. Это был Красибор из кошмаров: с глазами, горящими зелёным пламенем, и телом, сотканным из шипов и пепла. За ним, как гниющие щупальца, тянулись тени ящеров, убитых в войне. 

— **Он не настоящий! —** закричал Леший, но его голос потонул в рёве ветра. — **Это тень, выросшая из ваших сомнений!** 

Светослав выхватил меч, но лезвие прошло сквозь призрак, как сквозь дым. Красибор засмеялся: 
— **Ты не можешь убить то, что живёт в вас.** 

Тени набросились на толпу. Люди и ящеры, ещё минуту назад смеявшиеся, застыли в ужасе. Ребёнок-ящер закричал, когда тень обвила его шею, а старик-кузнец упал на колени, зажимая грудь, словно сердце разрывалось от видений погибшей жены. 

*** 

— **Сердце Древа! —** взревела Белая Королева, вскарабкавшись на алтарь. — **Оно питает его! Мы должны отключить портал!** 

— **Нет! —** перебил её Сварог. — **Если портал погаснет, рассыплются мосты между мирами!** 

Светослав метнулся к Древу, но тени сплели перед ним стену из шипов. Тогда мать-волчица подняла голову и завыла — долго, пронзительно, как делала это в лесах, зовя стаю. И ей ответили. 

Из чащи вышли волки-оборотни — те самые, что когда-то растили Светослава. Их глаза горели, а когти блестели, как полированная сталь. 
— **Мы не дадим страху править! —** рыкнул вожак, бросаясь на тени. 

Боеслав взлетел на спине драконида, метнув в вихрь копьё, обёрнутое цветком «Слеза Рассвета». Лезвие вонзилось в грудь призрачного Красибора, и тот взвыл. Цветок вспыхнул, осветив правду: тени были не врагами, а душами, застрявшими между мирами — и людьми, и ящерами. 

— **Они не атакуют… они просят помощи! —** закричала Макошь, появившись из сияния портала. Её руки сплели из лунных нитей сеть, опутавшую тени. — **Освободите их!** 

Люди и ящеры, преодолев страх, протянули руки к теням. Касания были нежными, как к ветру: старик обнял тень жены, ребёнок погладил призрака ящерёнка, а Белая Королева запела погребальную песню на языке, забытом даже Лешим. 

Красибор, или то, что им притворялось, рассыпался в пыль. Портал засиял ярче, но теперь его свет был не синим, а золотым — как объятие, как прощение. 

*** 

На рассвете, когда тени растаяли, Светослав нашёл у подножия Древа странный плод — чёрный, с прожилками серебра. Леший, потрогав его, ахнул: 
— **Семя Памяти. Оно растёт только там, где приняли боль, а не убежали.** 

Сварог, молча, встроил плод в алтарь. Камень ожил, показав лица всех погибших — и людей, и ящеров. Их имена засветились на поверхности, как звёзды. 

— **Теперь они часть Древа, —** сказал Леший. — **И часть нас.** 

Боеслав, глядя на алтарь, снял с шеи амулет-клык и повесил его рядом. 
— **Для тех, кто не успел.** 

А высоко в небе, там, где портал сливался с зарей, мелькнула тень — уже не злая, а умиротворённая. Красибор, наконец, улыбнулся. 

*** 

Вечером люди и ящеры зажгли фонарики, отпустив их в небо. Огни плыли ввысь, как души, нашедшие покой. Сварог, глядя на это, выковал первый гвоздь для нового мира — не оружия, а дома. 

— **Начинаем снова, —** прошептал он. 
— **Уже начали, —** ответил Леший, и в его глазах отразился весь мир — хрупкий, но живой